«Вот оно что! – усмехнулся про себя Иосиф. – Святослав выжидает, когда ветер окрепнет и поднимет в воздух тучи пыли. Ему такой ветер в подмогу!»
   Иосиф взмахнул рукой. Протяжный рев боевых хазарских труб расплескал чуткую утреннюю тишину. Когда-то звуки этих труб наводили ужас на любого врага. Хазарская конница пришла в движение. Глухой топот многих тысяч копыт ширился и рос, превращаясь в грозный гул. Этот гул отзывался радостной музыкой в сердце Иосифа.
   Иосиф направил против русской дружины неустрашимых арсиев, доселе почти не знавших поражений в столкновениях с врагами. Арсии сшиблись с русами, и все разом смешалось в яростный клубок. Завывания арсиев и выкрики русичей, хрипы и ржание лошадей, лязг мечей и глухие удары копий в щиты – эти звуки битвы разливались вширь по мере того, как все новые конные отряды хазар и печенегов сливались в единый хаос, звенящий железом. Покров земли, сотканный из душистых степных трав и цветов, едва начинающих буреть от летнего зноя, устилали тела мертвых и раненых воинов. Среди разбросанного оружия торчали воткнувшиеся в землю стрелы.
   Даже у бывалых дружинников Святослава в этой битве невольно дрогнуло сердце. Арсии были подобны злым демонам, коих не берет ни меч, ни копье, ни боевой топор. В своих бухарских панцирях и ширванских кольчугах арсии были почти неуязвимы. Стрелы отскакивали от них, как от заговоренных.
   Перед Святославом мелькали ярко-желтые и ярко-синие круглые щиты арсиев с острым умбоном посередине, их быстрые, слабо изогнутые сабли высекали искры, сталкиваясь с его мечом. Островерхие шлемы арсиев имели ребристую поверхность, верхушки шлемов были украшены полумесяцем. Стиснув зубы, Святослав рубил и колол мечом, не чувствуя усталости. Наконец-то его меч окрасился вражеской кровью! Смертельно раненный воин с полумесяцем на шлеме вывалился из седла с разрубленной шеей.
   В следующий миг под князем убили коня. Святослав свалился на примятую траву и на какое-то мгновение оцепенел, пораженный видом своих убитых дружинников. Их было так много! Гораздо больше, чем убитых врагов. Расторопный Тревзор спешился и помог Святославу высвободить ногу из-под туши убитого коня. Князя окружили гридни, заслонив щитами от стрел и дротиков арсиев, – вокруг кипела битва! Рядом со Святославом оказался Сфенкел. Его шлем был помят, щит был утыкан стрелами.
   – Дрянь дело, княже! – проворчал воевода, переводя дух. Пот лил с него градом. – Враг не гнется, не ломается, словно из железа выкован! Боюсь, всю дружину в сече покладем.
   Сказанное Сфенкелом только разозлило Святослава. Неколебимо уверенный в себе, он терпеть не мог малейшего слабоволия в тех, с кем прошел многие сражения и опасности. Святослав потребовал коня и, уже сидя в седле, сердито бросил Сфенкелу:
   – Победа над сильным врагом слаще, а слава громче!
   Арсии стояли непробиваемой стеной, не уступая напору русичей. Только свирепое упорство Святослава, неизменно находившегося в самой гуще сражения, позволяло русичам на равных противостоять гвардии хазарского царя. Арсии отступили лишь тогда, когда печенеги, разбив конницу хазар и гузов, ударили на них с двух сторон.
   Куря разыскал Святослава на поле, густо заваленном телами воинов и убитыми лошадьми. Истоптанная трава была полита темной кровью. Кое-где убитые арсии и русские дружинники лежали грудами, то были страшные свидетельства несгибаемой отваги и ратного умения тех и других.
   Куря изумленно качал головой, оглядывая место ужасной сечи. С первого взгляда было видно, что русов полегло очень много, но и арсиев пало немало. Святослав сидел на туше убитого коня, сняв сапоги. Рядом торчал княжеский меч в крови по самую рукоятку. Вокруг в разных позах лежали сраженные князем арсии. Куря насчитал семь тел, у четверых мертвецов не было головы. Эти головы в островерхих шлемах с полумесяцем валялись тут же в траве.
   – Ты – великий воин, князь! – восхищенно проговорил Куря. – Я дважды встречался с арсиями в конных стычках и оба раза с трудом уносил от них ноги, потеряв много людей. Твоя дружина выстояла против арсиев больше часа и не побежала.
   – Благодарю за подмогу, хан, – устало промолвил Святослав. – Тяжко нам пришлось ныне, но и враг пообломал об нас зубы!
   Русичи разыскивали среди порубленных тел своих раненых и уносили их в свой стан.
   Со стороны хазарского войска опять взревели трубы, в битву двинулась хазарская пехота.
   – Да помогут тебе боги, князь! – сказал Куря и поспешил туда, где выстраивались для новой сечи его поредевшие конные сотни.
   – Держите крепко фланги! – бросил Святослав вслед хану.
   К удивлению печенегов, дружина Святослава спешилась и присоединилась к отряду пеших ратников, занявших центр русского войска.
   Длинная линия красных русских щитов перегородила степь.
   Печенежские всадники непрерывно обстреливали из луков надвигающихся хазар. Сраженные меткими стрелами хазары валились в степную траву, но грозный вал их пехоты продолжал двигаться вперед. Конные хазарские лучники не оставались в долгу, выпуская в сторону русов и печенегов тучи стрел.
   Святослав, не слушая возражения воевод, занял место в передней шеренге. Рядом с князем находился верный Тревзор.
   Хазары были полны решимости победить любой ценой. К тому же их было в два раза больше, чем русичей. Склоненные частоколы копий, направленные с двух сторон, уперлись в щиты. Хазары напирали, русичи пытались их сдержать. Задние воины давили в спину передним. Усилия и напряжение многих тысяч людей, сгрудившихся на небольшом пространстве степи, рождали стоны и вопли, сливавшиеся в непрерывный монотонный рев.
   Казалось, сцепились мертвой хваткой два чудовища, жаждущие крови. Фланговые наскоки печенегов хазары отражали дружными залпами из луков. Святослав кричал и бранился, требуя у своих ратников напрячь все силы, не поддаваться вражьему натиску, но многочисленность хазар давала себя знать. Шаг за шагом весь строй русской пехоты подавался назад, напор давившей на русичей силы был слишком велик. Боевые порядки русского войска в любой момент могли где-то разорваться, и тогда разгром будет неизбежен. Это понимал Святослав и потому неистовствовал во всю силу своих легких.
   Неожиданно Тревзор бросил щит и копье, выхватил из ножен меч. Согнувшись, он ловко проскочил под наклоненными хазарскими копьями, поразив в живот двух хазар в передней шеренге. В эту брешь тут же рванулся Святослав, за которым последовал здоровяк Икмор с секирой в руках. Эти трое, подобно вихрю, ворвались в плотные ряды хазар, раздавая удары направо и налево. За ними следом устремились прочие ратники с торжествующими криками, размахивая мечами и топорами.
   От страшной секиры Икмора в разные стороны летели отрубленные руки и головы, брызгала кровь из рассеченной человеческой плоти. Ни щиты, ни панцири не выдерживали ударов Икмора, иных хазар он разрубал наискось от шеи до пояса, у иных выпускал наружу внутренности, дробя ребра и кости.
   Святослав был забрызган кровью с головы до ног, без устали разя врагов, которых по-прежнему не убывало. Щит Святослава треснул пополам. Князь бросил его и взял в левую руку хазарский меч. Действуя двумя мечами, Святослав прорубался в глубину вражеских шеренг. Сталь звенела и лязгала, с хрустом лопались разрубленные черепа. Князь уворачивался, рубил, отбивал удары, снова рубил… Хазары расступались перед ним, словно волки перед рассвирепевшим медведем.
   Воинов томила жажда. Полуденное солнце изливало на землю палящий зной. Ветер разогнал облака. Горячий воздух дрожал, искажая предметы и фигуры людей.
   Ударом меча в грудь Святослав пробил насквозь хазарского военачальника, который бросился на него с громким воплем. Тот так и умер с открытым ртом и широко распахнутыми глазами, сабля выпала из его безжизненной руки. Когда мертвое тело рухнуло к ногам Святослава, звуки битвы еще звучали у него в ушах.
   Однако случился какой-то надлом в происходящем кровопролитии. Хазары опустили оружие. Толкаясь, они скопом побежали в сторону своего стана. Оттуда доносились призывные сигналы труб. С трудом переводя дыхание, Святослав огляделся. Вот стоит, опираясь на секиру, Икмор, весь измазанный кровью. Рядом с ним, слегка пошатываясь, стоит Тревзор. Он потерял шлем, мокрые от пота пряди волос облепили ему лоб и щеки. Тут же другие дружинники, усталые и израненные, с недоумением на лицах.
   – Что случилось? – хрипло окликнул Икмор Святослава.
   Ему, опытному воину, было странно видеть это отступление хазар, всего за минуту до этого показавших столько доблести и бесстрашия. Вместо ответа Святослав пожал плечами. Он и сам пребывал в недоумении. Похоже, в сражение вмешались божественные силы. Может, грозный Перун в невидимом обличье стал на сторону русичей и поворотил врагов вспять.
   Истинная причина отступления хазар была другая. К Иосифу примчался гонец с оглушающим известием: русы ворвались в Итиль! Каган просит Иосифа о помощи! Дворец кагана окружен русами!
   Иосифа постигло горькое прозрение. Вот почему Святослав медлил начинать битву, вот она уловка русского князя! В то время как конные отряды русов и печенегов отвлекали на себя главные силы хазар, пешая рать Святослава на ладьях проникла в Итиль. Русы нанесли удар в самое сердце Хазарии!
   Бросив стан и множество раненых, хазары спешно ушли к своей столице. Впереди растянувшихся хазарских колонн во главе арсиев мчался царь Иосиф. Не о кагане думал Иосиф, погоняя коня, но о своей семье и богатствах, укрытых в цитадели на острове.
* * *
   Никогда в жизни Свенельду не везло так, как в этот день. За свою долгую ратную жизнь воевода участвовал в штурмах и осадах не одного десятка городов и крепостей. В основном это были славянские городки да городища лесных племен. Население в таких городках было немногочисленно, и добычи там набиралось немного, в основном скора да съестные припасы. И вдруг войско Свенельда почти без боя захватывает огромнейший город, многолюдный и богатый.
   Восточная сторона Итиля покорилась русам без сопротивления, там проживали все больше купцы и ремесленники. Тихо и безлюдно было в западной части Итиля, где жила местная знать. Жители прятались в домах. В цитадель на острове русичам пришлось пробиваться силой, хазарских воинов там было мало, и должного сопротивления они оказать не могли.
   Настоящее сражение развернулось у дворца кагана. Четыре тысячи керханов встретили воинов Свенельда градом стрел и дротиков. Это были телохранители кагана, опытные в военном деле. Керханы сражались в пешем строю, поскольку редко покидали Итиль. Русичам удалось взломать главные ворота и ворваться под своды дворца.
   Свенельд всюду успевал сам. В нем полнее, чем в любом из ныне здравствующих варягов из окружения Святослава, воплотились все самые слабые и сильные стороны его рода. Он был высокого роста, сухощавый, но крепкий. Носил усы и короткую бороду. Его загорелое лицо с правильными, немного мелкими чертами было исполнено живой решимости, скрытой под маской бесстрастия. Пытливые светло-серые глаза Свенельда часто пребывали в легком полуприщуре. Сдержанность была у него в крови, и велико должно было быть его волнение, чтобы глаза эти раскрылись во всю ширь.
   Именно так и случилось, когда Свенельд увидел воочию сначала сокровищницу хазарского царя, а потом несметные богатства во дворце кагана. Старый варяг был потрясен до глубины души! Он бродил, как пьяный, по гулким залам, спотыкаясь о тела перебитых керханов, и что-то бормотал себе под нос. Соратники Свенельда впервые видели его таким.
   Это был человек волевой, осторожный, находчивый, наделенный огромным самообладанием. Свенельд не одобрял затеи, если их нельзя было тут же претворить в действие. Он был необыкновенно аккуратен и всякое дело доводил до конца. Свенельд умел прощать лишь те слабости и сочувствовал лишь тем несчастьям, которые знал по собственному опыту. Таким он был в двадцать лет и таковым оставался в шестьдесят с небольшим.
   Хазарское войско, ворвавшееся в Итиль с запада, не застало русичей врасплох. Свенельд приказал разобрать наплавные мосты, соединявшие островные части Итиля с обоими волжскими берегами. Все лодки и торговые суда русичи предусмотрительно отогнали к островной цитадели.
   Хазарская конница ушла из столицы в степь, едва дошел слух о приближении Святослава. Пешее хазарское воинство сложило оружие и разошлось по домам, когда стало известно, что каган находится в плену у русов.

Глава 7
Сокровища кагана

   Дневной жар окутал все вокруг опаловой дымкой, словно покрывалом. Из окна были видны верхушки деревьев, за ними виднелась желтая кирпичная стена с башнями, за стеной искрилась на солнце широкая волжская протока.
   Постояв у окна, Святослав вернулся к креслу и сел. Странные чувства переполняли его со вчерашнего вечера, когда он переступил порог этого великолепного дворца. Сидевший напротив Свенельд возобновил прерванный разговор.
   – Вот я и говорю, княже. От здешних сокровищ глаза разбегаются! Боюсь, нам ладей не хватит, чтобы вывезти отсюда все богатства. Отдохнем несколько дней и можно на Русь возвращаться. Сенозорник уже на исходе…
   – А я на сем войну с хазарами оканчивать не собираюсь, – прервал старого варяга Святослав. – Рано ты домой собрался, воевода.
   – Как же так, княже? – Свенельд выглядел озадаченным. – Неужто к Джурджанскому морю пойдешь? Я слышал, в той стороне много богатых городов, токмо сокровищ у нас и так полным-полно!
   – Не за сокровищами я пойду, – сказал Святослав. – На берегу Джурджанского моря лежит Семендер, древняя столица хазар. Туда ушел хазарский царь с остатками своего войска. О том мне пленные хазары поведали. Война не окончена, воевода.
   – Не дразнил бы ты лихо, княже, – предостерег Свенельд. – Ты видел свирепость хазар в сече. Ныне нам повезло, а что будет завтра – неизвестно.
   – Такого зверя недобитым оставлять нельзя. – Святослав упрямо сдвинул низкие брови. – Уж ежели сцепились мы с хазарами на их исконной земле, то надо воевать до полной победы. Сие зло нужно вырвать с корнем!
   Святослав потряс тяжелым кулаком.
   Многим воеводам было по душе мнение Свенельда. Однако все знали неукротимый нрав Святослава, поэтому никто из старших дружинников не посмел оспаривать решение князя.
   Святослав все слышал и замечал. Он знал, что самым яростным противником продолжения войны с хазарами является воевода Перегуд. Он, не стесняясь, вслух выражал чаяния тех дружинников, которые предлагали поделить сокровища кагана и возвращаться на Русь.
   Именно Перегуда Святослав решил оставить в Итиле оберегать захваченные богатства. После захвата Семендера Святослав собирался вернуться в Итиль и уже отсюда двигаться домой со всей захваченной добычей.
   Вместе с Перегудом Святослав спустился в сокровищницу кагана, чтобы отделить долю военной добычи для печенежских ханов. Князя и воеводу сопровождали купец Авдей, знающий хазарскую грамоту, и бывший казначей кагана. Этого хазарского вельможу звали Иоханан.
   Яркий свет масляных светильников, расставленных на выступах каменной стены, озарял длинные ряды больших сундуков, обитых медью. Поднимая покрытые вековой пылью скрипучие крышки, Иоханан рассказывал, что где лежит. В сундуках поблескивали груды золотых и серебряных монет арабской, персидской и греческой чеканки. Особенно много было сундуков с арабскими дирхемами – самыми ходовыми деньгами на торговых рынках Востока. Арабские монеты также имели хождение в Европе и на Руси. Отчеканенные арабами деньги были из серебра отменного качества, с ними не могли тягаться серебряные монеты европейских государств, где была плохо развита техника очистки серебра от примесей.
   Выше арабских дирхемов купцами всех стран ценились только ромейские золотые солиды. Золотые солиды ромеев ходили и на Востоке, и на Западе. По этим монетам можно было отслеживать время правления ромейских императоров. Всякий вновь взошедший на трон василевс ромеев начинал чеканить солиды со своим изображением.
   Кроме золотых и серебряных монет в сундуках имелось великое множество различных украшений из золота, серебра и драгоценных камней. Перстни, ожерелья, диадемы, подвески, цепочки, фибулы аккуратно рассортированы и разложены по разным сундукам. Больше всего было сундуков с перстнями и женскими височными подвесками.
   Немой восторг вызвали у Перегуда россыпи ограненных драгоценных камней: сапфиров, рубинов, изумрудов, топазов… Камни сверкали и переливались, озаренные пламенем светильников. С безумным смехом Перегуд запустил обе руки в сундук с таким богатством! Он горстями зачерпывал драгоценные камни, отливающие стеклянным блеском, искрящиеся всеми цветами радуги, и высыпал обратно в сундук. Камни сыпались дождем с дробным ледяным звуком. Перегуд хохотал, переполненный какой-то дикой радостью, продолжая загребать и высыпать льющийся между пальцами драгоценный дождь. Святослав был неприятно поражен, глядя на воеводу.
   В другом сундуке были ссыпаны полудрагоценные самоцветы: яшма, агат, лазурит, нефрит, сердолик, бирюза… И от этого сундука Перегуда было не оторвать. Им владело нетерпеливое детское желание потрогать самоцветы руками, подержать их в пригоршнях.
   – А ты жаден до богатств, воевода! – недовольно обронил Святослав. – Идем наверх! Хочу на кагана взглянуть, что он за птица.
   Перегуд огорчился.
   – Князю более пристало сокровищами любоваться, а не глазеть на побежденного врага. Да еще на столь жалкого!
   Смысл сказанного Перегудом Святослав осознал, только увидев кагана воочию. В одной из комнат дворца сидел маленький человечек в желтых одеждах и зеленых башмаках с загнутыми носками. Его выпученные темные, как слива, глаза испуганно уставились на Святослава. Карлик кроил какую-то одежку, в руке у него были ножницы, а на коленях была разложена тонкая узорчатая ткань.
   – Это и есть каган? – не скрывая своего изумления, спросил Святослав.
   – Он и есть, – ворчливо отозвался вошедший следом Перегуд. – Я сам сначала очам не поверил, когда увидел этого недоростка. Однако слуги хазарские каганом его величают, почтение ему оказывают.
   Святослава стал разбирать смех. Он резко повернулся и вышел из комнаты.
   Все рабы-славяне, коих в Итиле было великое множество, волею Святослава обрели свободу и возможность вернуться на родину. Всем бывшим рабам выдавалась добротная одежда и деньги на дорогу в отчие края. Кто-то из бывших славянских невольников пожелал вернуться на Русь вместе с войском Святослава. Но были среди них и такие, кто немедленно отправился в путь, прибиваясь к купеческим караванам, направлявшимся в земли славян.
   В гареме кагана оказалась красивая молодая женщина из племени вятичей. Ее звали Верхуслава. Прознав, что Верхуслава является дочерью вятского князя Земомысла, Святослав пожелал встретиться с нею.
   Верхуслава предстала перед Святославом, облаченная в одеяние, какие носят здешние женщины. На ней были широкие шаровары бледно-розового цвета, короткий, богато расшитый голубой кожух без рукавов плотно облегал ее стан, крепкий и гибкий. Наряд дополнялся широким алым поясом, длинные концы которого свисали спереди до колен. Светло-русые блестящие волосы Верхуславы были заплетены в длинную толстую косу. Ее пышная грудь с трудом умещалась под шелковой безрукавкой.
   У дочери Земомысла было круглое румяное лицо с довольно широкими скулами, большие глаза, голубые, как незабудки, прямой нос и красиво очерченные уста. Все линии ее статной фигуры были подчеркнуты хазарским одеянием.
   Верхуслава поприветствовала Святослава, по славянскому обычаю, поклоном. При этом от взора князя не укрылась белоснежная грудь молодой женщины, открывшаяся в разрезе безрукавки при наклоне вперед. Щеки Верхуславы порозовели еще больше, когда она заметила, куда направлен взгляд князя.
   – Я виделся с твоим отцом перед походом на хазар, – заговорил Святослав, жестом приглашая Верхуславу присесть на скамью у окна. – Князь Земомысл показался мне мужем честным и благородным. Мы заключили с ним роту, что отныне вятичи будут платить дань мне, а не хазарам. Старейшины вятичей эту роту одобрили. Еще урядились мы с князем Земомыслом иметь общих друзей и врагов.
   Святослав ненадолго умолк, заметив волнение на лице Верхуславы.
   – Я могу вернуться в отчий дом? – проговорила она, не сводя с князя своих прекрасных глаз, вмиг наполнившихся слезами.
   – Конечно, можешь, – с ободряющей улыбкой ответил Святослав. – То-то отец твой возрадуется!
   Верхуслава закрыла лицо ладонями и разрыдалась.
   Святослав смущенно прокашлялся и осторожно спросил:
   – Сколько лет ты здесь мыкаешься, милая?
   – Десятый год, – сквозь слезы ответила Верхуслава.
   Чтобы унять эти бурные рыдания, Святослав подсел к Верхуславе и мягко обнял ее за плечи.
   – Полно, горлица. Полно! – ласково промолвил князь. – Пришел конец твоим горестям и печалям. Домой поедешь! Соскучилась поди по отцу-матери?
   Верхуслава обвила шею князя горячими руками, заплакав еще сильнее. Случившееся казалось ей чудом! Вот он – ее избавитель от постылой неволи! Дверные занавески бесшумно раздвинулись, между ними показалась голова Перегуда, глаза которого излучали сильнейшее любопытство. Святослав с молчаливым раздражением махнул на него рукой, мол, уйди, не до тебя сейчас! Голова Перегуда мигом исчезла.

Глава 8
Сфандра

   Толпа разноплеменных купцов, прибывшая из Булгара в Киев, внесла смятение в умы простого люда и в особенности в настроения здешних бояр. Ощущение чего-то смутного и непредсказуемого витало в словах и мыслях, сомнения и догадки, как зловещие птицы, врывались в разговоры и споры, звучавшие в домах, на улицах, на торжище – повсюду.
   Погруженный в раздумье, Калокир шел по улице, которая тянулась вверх по склону холма. Киев, застроенный деревянными домами, казался послу большой деревней по сравнению с городами ромеев, выстроенными из камня. На вершине холма у ворот в бревенчатой стене Калокира задержала стража, но тут же пропустила, увидев в руке у грека кусочек бересты с княжеской печатью.
   В ветвях дубов и вязов громко звенели птичьи трели; солнце понемногу скатывалось к горизонту. В княжеском тереме веяло запахом кваса и легким ароматом высушенных трав; пучки чабреца и полыни висели по углам, как обереги от злых сил.
   В Вышгороде Калокир встретил знакомого арабского купца, который своими глазами видел войско русов на улицах Итиля. Араб взахлеб говорил о победах Святослава над хазарами и волжскими булгарами. Его восторги были вполне объяснимы. После долгой и упорной борьбы арабы так и не смогли сокрушить Хазарский каганат, который ныне трещал по швам под сокрушительными ударами славян.
   Улеб встретил Калокира, снедаемый беспокойством, это было видно по его лицу. Он уже знал, что Калокир завтра поутру отплывает обратно в Царьград. Улеб сознавал, что эта внезапная спешка Калокира вызвана военными успехами Святослава на Волге. С этого Улеб и начал разговор с Калокиром.
   – Поступки Святослава порой необъяснимы и непредсказуемы, – раздраженно молвил Улеб, не находя себе места. – Он любит держать всех вокруг в полном неведении относительно своих ближайших замыслов. Святослав часто повторяет, что главными его советниками являются боги, поскольку им все ведомо наперед. Никто не знает, что нашептывают Святославу жрецы, какие бредни вбивают ему в голову. У Святослава всегда от честолюбивых мыслей кружилась голова! Этот безумец способен на любое безрассудство!
   – Может, ты плохо знаешь своего брата, князь? – проговорил Калокир, устало опускаясь на стул. – Может, Святослав не безумец, а хитрец и храбрец, каких поискать! Скажи честно, княже, у Святослава хватит сил и мужества разгромить державу хазар?
   – Почем мне знать! – Улеб продолжал метаться по гриднице, как раненая птица. – У меня голова идет кругом! Бояре пристают ко мне с расспросами, родня Предславы покоя не дает, все спрашивают, что замыслил Святослав. Куда, к каким пределам ведет он полки? Но я-то ничего не знаю!.. – Улеб беспомощно разводил руками. – Я пребываю в таком же неведении, как и все вокруг.
   Внезапно прозвучал решительный голос Сфандры, жены Улеба:
   – А ты делай вид, что все свершенное Святославом на Волге для тебя ожидаемая весть. Пусть бояре и мужи градские полагают, что ты наперсник Святослава в помыслах его тайных. Тогда и почтения к тебе будет больше.
   Сфандра вошла в гридницу со стороны лестницы, ведущей на второй ярус терема, в женские покои. При ее появлении Калокир встал и отвесил молодой женщине изящный поклон.
   – Не по мне это: наводить тень на плетень. – Улеб мрачно сдвинул брови. – Еще неизвестно, чем обернется для Святослава война с хазарами. Святослав, может, все войско погубит и сам голову сложит, а мне тут отдуваться перед родней Предславы. Нет уж! Пусть все знают, что я провожал Святослава в поход на вятичей, что война с булгарами и хазарами – это уже его затея.
   – Надо бога молить, чтобы Святослав сгинул в войне с хазарами, – зло проговорила Сфандра, остановившись перед супругом. – Это расчистит тебе дорогу к трону. Пусть Святослав заберется хоть в Персию в погоне за ратной славой, тебе же от этого выгода, ибо брат твой смертен.
   – Замолчи, глупая! – Улеб встряхнул Сфандру за плечи, так что та еле устояла на ногах. – Коль дойдут слова твои до Предславы, тогда наплачешься горючими слезами. Лучше сядь и помолчи!