Страница:
Ну почему он вбил себе в голову, что рать начнется зимой? Что они захотят достать его на полюдье? Вождь Выдр перехитрил его. Что ж, достойный противник!.. Если сегодня ничего не изменится – завтра к утру придется с боем прорываться назад. Плохо, что решение это очевидно. Плохо и то, что уйти налегке не удастся. Часть воинов будет нести раненых и убитых...
* * *
Сашка прикинул время. Ольбард сидит в этой крепостце минимум два дня. Вряд ли там много еды и питья. Лучше исходить из того, что всего этого там вовсе нет. Тогда времени в обрез... Он лежал в кустах на опушке и смотрел на бушующее море вражеских войск.
“Лезть напролом нельзя – сомнут массой. Попытаться ночью – вряд ли эти белоголовые ребята будут беспечны. Их предводитель – не из тех типов, что по дурости упускают такой шанс. Дождаться, когда князь решит прорываться, и ударить им в спину... Шанс есть, но совсем крохотный. Противнику и тогда хватит численного перевеса. Нужно сделать что-то еще... Что?”
Чудины под стенами, как видно, взялись за дело всерьез. Сколотили большие щиты, чтобы под их прикрытием подобраться к самому валу. Их стрелы наполнили воздух, дождем поливая крепостцу. Сашка представил – каково сейчас там, внутри, и невольно поежился. Да уж, дело совсем дрянь. Огромная толпа вооруженных людей там, у стен, дико завыла и пошла на штурм. Как только первые ряды взобрались на частокол – тот немного подрос, опоясавшись рядом русских щитов. Сверкнуло оружие. Стальная стена поверх деревянной. Оттуда донеслось знакомое: “Бей! Бей!” Некоторое время казалось – наступавшие просто задавят русов числом. От места боя доносился лязг, грохот и рев. А потом враги отхлынули пазад, и вал вокруг крепостцы остался усеянным телами убитых. Держатся! Ну – добро!
Савинов вдруг заметил, что пальцы его до боли сжимают пучок сухой травы. Он разжал руку. “Эге! А здесь-то дождя не было!” Он отполз немного назад, туда, где таились у опушки его воины.
– Найдите мне Позвизда, Потеху и Врана! И пусть Ставр возьмет два десятка стрелков. Только живо! Нам надо успеть до следующего приступа.
* * *
Рысенок нашел Вождя, когда тот, стоя в стороне, на небольшом холмике, руководил осадой. Услышав новости, он только хмыкнул и зло ощерился:
– Я знал, что он не попадется! Ты не удивил меня. Его удача и хитрость удивительны, но не беспредельны! Видишь? Ты ждал его там, а я поймал его здесь. На живца! Теперь ему не уйти! Отец мой и дядя будут отмщены.
Охотник со смешанными чувствами смотрел на него. Белый огонь безумия пылал в очах Вождя. И парень с удивлением понял, что ему не нравится такой конец...
* * *
Второй приступ! Визжащая и воющая волна врагов накатилась на тын, вскипела стальной пеной. Чудины прыгали вверх, опираясь на копья, карабкались на плечи друг другу. Лезли, невзирая на потери, сплошным потоком искаженных от ненависти лиц. Ощеренные зубы, налитые кровью глаза. Русы сшибали их вниз, рубили цепляющиеся за гребень стены руки, кололи, резали. Их облитые железом плечи двигались неутомимо, словно у жнецов, снимающих кровавый урожай. Воин – пахарь битвы. Дружина стояла насмерть. То там, то здесь падал кто-то из защитников. Убитых и раненых оттаскивали вниз, и побратимы занимали их места. Князь разделил своих воинов на три смены. Одна сражается, одна отдыхает, а третья – наготове, чтобы вступить в дело, если где-то наметится прорыв обороны. Они держались...
Ольбард посмотрел на небо. Как назло – ни облачка. Бойцов мучает жажда. И солнце еще высоко. Этот приступ упорнее, чем предыдущий. Враги лезут и лезут. Стрелы, пущенные навесом, густо падают во дворе. Стрелки, прикрываясь щитами, собирают их, чтобы переправить обратно. Врагов так много, что всякая стрела найдет себе цель на той стороне. Когда их вожди сообразят, что снабжают оружием осажденных?
Чудины все лезут и лезут. Их натиск еще усилился, хотя кажется, что это невозможно. Теперь им нет нужды карабкаться друг на друга. Они идут по валу из трупов. Дружина берет с них страшную дань за каждого своего погибшего. Но те – не боятся! Ломят вперед, как будто все решили полечь здесь костьми! Отваги им не занимать.
Князь поднялся на стену. Один из его воинов упал. Кольчуга разрублена. Кровь хлещет из глубокой раны. Срубивший его весин перепрыгнул гребень частокола... и рухнул на тело своего врага. Княжеский меч расколол ему лоб. На его место тут же встает другой. Удар! Залитое кровью лицо исчезает за частоколом. Новый враг! Удар! Гремит щит. Снова удар!
Еще немного – и русов задавят числом!
Но что-то меняется. Вражеский натиск ослаб. Ветер тянет через поле к лесу клубы черного дыма. Город горит! Там в дыму и пламени мечутся люди. Женский крик, вой. Часть вражеских воинов кинулась туда. Им навстречу летят стрелы.
– Диармайд! – Князь отбил очередной удар. – Раненых на двор. Готовьтесь! Помощь идет!
Из стены дыма, перегородившей поле, внезапно возник строй воинов в островерхих шеломах. “Перун!” Они движутся быстро. Но не слишком, – так, чтобы враг оценил опасность и успел напасть. Расчет, как видно, на то, что вражеские вожди сейчас потеряли власть над своими воинами. И не успеют сообразить, что к чему.
Враги кинулись им навстречу. Варягов мало! Те сбились в клин и пошли быстрее. “Перун! Перун!!!”
“Это Александр! Рисковая голова! Откуда он здесь?”
Ольбард усмехнулся и подал знак. К воротам! Удача с нами!
Орда накатилась на три Сашкиных сотни. Облепила, теряя окалину трупов. Клин замедлил шаг, но продолжил движение, все глубже увязая в толпе врагов, словно медведь, волочащий за собой собачью свору. Воины с рыком ворочали копьями. Лязгало железо, хрипели под ногами затаптываемые насмерть враги, норовя в последнем порыве ухватить за сапог, задержать. Савинов отбросил щитом очередного противника, ткнул железом в распяленный криком рот. Держать строй! Держать!!! Он направлял свой отряд слегка в сторону от ворот, оттягивая на себя основную массу врагов. Орда все напирала, очертя голову бросаясь на острия копий. Их много! Черт, как их много! Клин окончательно увяз и, качнувшись, остановился...
И именно в этот момент распахнулись далекие еще ворота крепостцы и оттуда хлынула железная струя дружины, на ходу формируя второй клин, правда меньший. Разметывая в стороны ряды осаждающих, он двинулся вперед. Медленно. Потом все быстрее.
– Бей! Перун с нами!!!
Савиновский отряд заворочался, высвобождаясь из вязких объятий орды, и надавил вперед, навстречу прорывающимся из кольца товарищам. Все ближе и ближе их клич. Вот уже видны взлетающие и падающие багровые лучи клинков. Клинья разошлись совсем рядом, размолов в кровавую кашу часть вражеских воинов, оказавшихся между ними. И двинулись к лесу, срезая атакующих врагов друг у друга с флангов и тыла. Те стремились отсечь их от леса. Меряне построили стену щитов, но она была разорвана, рассечена натрое и втоптана в траву сапогами русов. Раненых в середину! Бей!!!
Так, в хрипе, стоне и вое, они достигли первых деревьев. Развернулись, слили ряды и прянули на врага. Чудины не ожидали, смешались, отшатнулись назад. То, что надо! Русы использовали эту заминку и отступили в полном порядке, огрызаясь стрелами...
Солнце нещадно палило залитое кровью поле. Вездесущее воронье уже вилось над телами. На следующий год быть здесь доброму урожаю!
* * *
– Это невозможно!– Рысенок, раскрыв глаза, смотрел на исчезающих в лесу грозных врагов.– Они снова ушли!
Вождь смолчал. Его лицо стало белым от бешенства. Скрип зубов, наверное, был слышен на другом конце поля. Молодому охотнику было страшно смотреть на него и он отвернулся, чтобы взглянуть на пожар. Там, судя по дыму, тоже все было плохо. Рысенок чувствовал себя виноватым в том, что произошло. Убей он в лесу этого варяжского колдуна– и все могло бы быть по другому... Но вот странно. Виноватым-то парень себя чувствовал– вон сколько народу погибло, однако что то внутри говорило Рысенку: случилось то, что должно было случиться. И что не стрелял– верно. Было в том варяжском вожде нечто... родственное ему самому.
За его спиной послышался судорожный вздох. Вождь, похоже, взял себя в руки. Рысенок вдруг подумал, что тот действительно безумен. Неужели теперь, когда варяжский колдун снова доказал свою невероятную удачу, Лекша все еще будет жаждать битвы с ним? Хотя нет, именно теперь вождь захочет отомстить еще сильнее. А меряне– те повязаны кровью. Им придется участвовать в войне.
Словно в подтверждение его слов, Лекша тихо произнес, и его голос напомнил парню змеиное шипение:
– Ничё! Это наш лес. Чтобы дойти домой, им придется заплатить нам дань кровью... Смерть их будет ждать под каждым кустом... Эй, парень! Что ты там пел о том варяге, что отпустил тебя?
Глава 5
Они пробились. Шли лесами, отбиваясь от летучих отрядов весинов. Несли тяжелораненых и убитых. Последних – почти сотня. Три четверти живых более или менее легко ранены. Сам Сашка получил очередной шрам, когда стрела, пробив щит навылет, раздвинула жалом кольца брони и, пронзив мышцу насквозь, уткнулась в ребро прямо напротив сердца.
Когда дружина достигла тайного места на одной из рек, где были припрятаны лодьи, Савинову показалось, что вот он, после столетних блужданий, вернулся наконец домой. При первой же возможности он рухнул прямо на палубный настил и вырубился. Ему опять приснился сон.
* * *
Это была опять та же степь, покрытая курганами. Над ней пламенело рассветное небо. Мягкие облачка в вышине кипели чистым золотом, словно извергнутые неистовым жаром из горна божественного кузнеца. Горизонт плавился и бурлил ярост ным огнем, испуская в исполинскую чашу небосвода янтарные солнечные лучи. Курганы курились утренней дымкой, храня на обратных склонах ночной мрак. Тот корчился, прячась от наступающей солнечной рати, и темными тенями устремлялся к западному горизонту. Крыло на вершине кургана отбрасывало четкую синюю тень. На нем сидела давешняя птица. Сашка стремглав мчался к ней, обратив лицо навстречу восходу, и упругие стебли травы хлестали его по ногам.
Юрка сидел под крылом, опершись спиной о его траченную огнем поверхность, и смотрел, как рождается день. Почему-то на нем была местная одежда богатого покроя, а на шее красовалась толстенная золотая гривна. Когда Сашка приблизился, Юрка глянул на него искоса и хитро усмехнулся:
– Что, пилотяга, в вожди выбился уже?
– У тебя неверные сведения,– Савинов присел рядом. – Полусотник– это еще не вождь. Череп мне не брили и вообще...
Юрка выдал свой коронный смешок. Прозвучало язвительно, и Сашке захотелось намять ему бока. Тот почуял и, слегка отодвинувшись, погрозил ему пальцем:
– Но, но! Попрошу без рук! А сведения мои– верные. Я не то что ты: “Видит горы и леса, облака и небеса, но не видит ничего, что под носом у него!”– процитировал он.
– Это откуда?
– От верблюда! Откуда мне знать– тоже мне, вопросозадаватель. Ты мне верь на слово– разве я тебя хоть раз обманул?
– Насчет раза– не скажу, а пару сотен припомнить мог бы, надувала несчастный! Ты вообще откуда здесь?
– Откуда и ты. Вот соберешь пару взводов гавриков и давай сюда, на юг! Тут такие дела делаются– закачаешься!
– Куда это “сюда”? Степь большая. И потом– ты мне снишься.
Юрка подозрительно уставился на него. И вдруг пребольно ущипнул за нос.
– Эй! Это насилие над личностью! Пусти– слива будет!
Некоторое время они боролись за обладание носом. Сашка победил.
– Очумел ты, братан, в этой степи. На друзей, кидаешься!
– Как я могу кидаться– я же снюсь тебе. Нет?– Юрка наклонился к нему и заговорщически прошептал:– А я думал– ты мне снишься.
И заржал как безумный.
– Вот что, Юрчелло, ты не темни!– Савинов насел на него всерьез. – Давай колись – что у тебя на уме. И вообще – где это “здесь”?
– В Чернигове, братуха. Значит, договорились – пару взводов, а то и роту, ноги в руки– и сюда. Только не вздумай! – Он погрозил кулаком. – Не вздумай, слышишь, везти их на десантных планерах! Я тя знаю, анархиста! Дай только волю– уж ты развернешься.
– Ты бредишь, – уверенно сказал Савинов и проснулся.
* * *
Юрка исчез вместе с курганом, а рассвет остался. И нос болел не переставая. Наверное, даже больше, чем раненая грудь. “Вот черт! – Савинов ощупал нюхательное приспособление. – Где это меня угораздило? Может, щитом вчера, когда стрелой ударили? Жаль, зеркала нет...” Он перегнулся через борт и зачерпнул воды горстью. Боль поутихла.
А лодьи уже подходили к городу. Там звоном звенел колокол. На пристани народищу набежало – страсть. Что-то кричали, бросая вверх шапки. Радовались. “Значит, Позвизд сушей быстрее нас добежал. А может, коня где раздобыл. По всему видать – и не ждали уж нас...” Еще перед атакой, посылая своих “диверсантов” поджечь мерянский городок, он дал одному из них спецзадание – сообщить в Белоозеро суть ситуации. Парень преуспел, и даже слишком.
Теперь почти сразу выяснилось, что Буривоя в городе нет. Умудренный опытом, Василько остался защищать Белоозеро с тремя десятками воинов и градским ополчением. Но княжича ему удержать не удалось. Буривой же собрал остальных воинов – почти сто двадцать человек – и кинулся спасать князя, хотя знал, что безнадежно опаздывает... Ольбард, услышав сию новость, только мрачно кивнул и тут же приказал отправить нарочных – ворочать героя назад... “Будет княжичу на орехи, – подумал Сашка. – Бросил город почти без дружины, мальчишка! Отца спасать – дело, конечно, благородное, но ведь и головой думать надо...” Потом Савинов увидел Яринку, и все прочие мысли вылетели из головы. А все болячки – как рукой!
* * *
Стоя в сторонке, Диармайд смотрел, как обнимает Александра молодая жена, и думал о своей Грайне. О том, какой сейчас у него сын и как пахнет в Ирландии вереск. В битве он не получил ни царапины– Бог хранил его от всякого зла. Хранил для того, чтобы он мог вернуться домой. И он знал, что обязательно вернется. Слово воина– крепче стали Вернется будущей весной. Князь обещал...
* * *
А Юрка оказался прав. Сон это был или нет – бог знает! Вот только на тризне, когда провожали погибших воинов в чертоги богов, князь вдруг выкликнул Сашкино имя. Тот вышел вперед, не подозревая, что его ждет. Лицо Ольбарда было сурово и торжественно. Он держал в руке бритвенно острый меч. Зал дружинного дома накрыла тишина. Все ждали.
Князь поднял клинок над головой:
– Александр, по прозвищу – Медведкович! Воин, пришедший с неба! Ты, которого мои собственные руки извлекли из волн Студеного моря, не раз спасший мне жизнь! Верный клятве! Побратим! Ты показал в битве, что достоин быть вождем! Твой дух неистов, а рука крепка! Боги наделили тебя удачей и мудростью! Сила твоя равна разумению! Да будет так, как должно быть! Стань на колено...
Сашка молча повиновался. Его плечи тут же обернули полотном, волосы смочили, и князь собственноручно лезвием меча сбрил их, оставив лишь на темени густую прядь. Дружина крикнула: “Любо!!!” – аж стены дрогнули.
– Встань, витязь!
Савинов встал. И не ко времени заметил ревнивый, недобрый взгляд Буривоя. “Еще этого не хватало, – устало подумал он. И всей-то чести, что голова – босиком. Зимой мерзнуть станет!” Конечно, на самом деле он так не считал. Но что поделать – привычка!
Поклонился князю, дружине и поцеловал посвятивший его меч. Ольбард обнял его за плечи и повел во главу стола. А у Сашки не шел из мыслей мрачный взгляд княжича. К славе ревнует, что ли? Да какие ваши годы! Эх – жаль! Хороший парнишка...
* * *
А на другой день Сашка стоял на городской пристани и смотрел, как снаряжается в дорогу новгородский насад. Последний в этом году. Дюжие работники сновали туда-сюда, проверяя напоследок груз. Высокий статный купец с гривной на шее, как в давешнем сне у Юрки, похожий скорее на воина, чем на торговца, приветливо кивнул Сашке. Они неплохо знали друг друга, Савинов неоднократно покупал у него свечи и рукописи – так называемые списки – копии трудов разных авторов, в том числе и античных. Правда, имелись кое какие проблемы с прочтением, однако вполне устранимые... Охрана – десяток воинов, под командой седого, бывалого русина, уже заняла свои места в насаде. Пришла пора прощаться.
Яра о чем-то шепталась с Сигурни. Наверное, “присылай весточку” и так далее. Хаген подошел, стал рядом, вооруженный почти так же, как в тот раз, когда Сашка впервые увидел его. Положил руку на плечо:
– Ну что, брат, вот и настало время. Я должен вернуться, чтобы помочь отцу. Хочу, чтобы ты знал – у меня никогда не было друга лучше, чем ты...
Сашка молча сжал его жесткую ладонь.
– Не тужи, Александр, мы с тобой свидимся еще не раз. Через месяц будем в Бирке, а через два я увижу скалы нашего фиорда...
– Хаген! – Савинов перебил его. – Ты знаешь, чтомы можем встретиться уже на следующий год. Князь простил тебя, но он не простил твоего отца. И как бы нам не свидеться на палубах боевых кораблей! Знай – мой меч тогда будет смотреть в другую сторону...
– И мой! – скандинав беспечно улыбнулся. – На палубе много места. Может, и ты попадешь ко мне в гости.
Сашка рассмеялся:
– Спасибо, я лучше как-нибудь сам... Спасибо за все... Вот, смотри – это тебе. Прими от чистого сердца!
Он поднял лежащий на пристани мешок и вытряхнул на руки Хагена поток стальной чешуи. Кольчуга была харалужная, Богдановой работы. У побратима загорелись глаза.
– Княжеский дар, Александр! А мне и отдариться нечем!
– Твоя дружба – дороже, Хаген!
Тот погладил гладкий металл колец, покачал головой. Потом полез за пояс и достал свой рунный мешочек.
– Вот, прими и ты! Ты знаешь, что с ними делать... Ну что же, давай прощаться?
– Давай! – Они обнялись, и Хаген по сходням спустился в насад. Сигурни уже была там. Корабельщики отдали швартовые концы и оттолкнулись от пристани. Насад величаво развернулся. Хлопнул парус, наполнился. Чайки завопили, паря вокруг мачты... Тоже провожают.
Яринка подошла, стала рядом. Сашка взял ее за руку. Его пальцы наткнулись на металл колечка, которое он подарил ей еще до свадьбы. Серебряная головка пантеры, кусающей собственный хвост.
Они смотрели, как удалялся крутобокий кораблик. И Савинов молился, чтобы они с Хагеном больше не встретились. Трудно иметь друзей по ту сторону фронта... Он надеялся, что его молитвы будут услышаны. Кем – не имеет значения. И почти поверил, что так оно и будет. Как водится – он ошибался, но это действительно уже совсем другая история. Сашка стоял и смотрел вслед уходящему в неизвестное другу. Ветер нес вслед кораблю пожелтевшие листья. Скоро зима...
* * *
Далеко на севере могучий рыжебородый человек распахнул тяжелую дверь и вышел из дома. Ветер тут же сунул ему в бороду пожухлый березовый лист. Рыжебородый поднял голову вверх и узрел бег облаков. А в этом беге, из чехарды грязно белого и ясно-синего цвета, божественная воля вдруг сложила для него Руну Ингуз. И он понял, что его сын идет к нему”.
Глава 6
<Рать – война, войско, битва. Ратиться – воевать.>
И зима пришла – многоснежная, студеная. Деревья в лесах трещали от мороза, и стены кремля, сложенные из исполинских стволов, покрылись серебряным инеем... Вождь весинов затаился. Даже дальние выселки в княжеских владениях никто не тревожил, Вопреки ожиданиям, не возникали из пурги летучие отряды весских лыжников. Не звенел набат.
Тишина была настолько подозрительной, что Савинов начал беспокоиться не на шутку. Что-то еще задумал этот неистовый Лекша? А вот Ольбарда будто подменили. После спасения из ловушки князь сделался мрачен и нелюдим. Приготовления к войне велись вяло. Как будто что-то сломалось в душе вещего князя.
Перед первыми заморозками Ольбард засобирался на полюдье. Не обращая внимания на советы своих вождей, он взял с собой всего сотню воинов. Остальных частью оставил в Белоозере, а часть разослал по дальним крепостцам. Диармайда с пятью десятками вообще отправил в Градец на Лаче... Храбр остался в городе приглядывать за порядком, а вот Сашку князь взял с собой.
Савинов с тревогой следил за происходящим. В последний день перед выходом на полюдье он подошел было к Ольбарду с вопросом – не надо ли взять с собой побольше людей. Князь ответил только: “Нельзя оголять город” – и свернул беседу. Создавалось впечатление, что он больше никому не доверяет.
* * *
Гонец нашел вождя Рода Выдры уже на следующий день после того, как варяжский князь покинул свой город.
Лекша с десятком стрелков возвращался из дозора. Он установил вокруг весских поселений непроницаемую сеть засад, засек и тайных засидок, в которых менялись опытные охотники. Он ждал, что Синеус нанесет свой удар. Ведь не может не знать проклятый варяг, что род Выдры сильно оскудел воинами. Их теперь едва набиралось с полторы сотни.
Однако гонец принес удивительную весть. Князь вышел из Велоозера с малым числом, беспечно. С ним всего сотня воинов. Остальные разбросаны по дальним крепостцам. Свой человек, который теперь был у Лекши в варяжском стане, доносил: Синеус разогнал всех своих старых вождей, сын– в опале, черноволосый вальх, самый опасный из людей князя, услан куда-то с малым числом воинов. Лучшего случая не представится.
Лекша тут же отправил быстроногих гонцов к своим союзникам. “Час настал! Смерть варягам!” И из глубины заснеженных лесов, верные своему слову, стали выходить отряды кряжистых мерянских воинов, ловких весских стрелков, и даже мурома прислала почти сотню ратников, вооруженных тяжелыми рогатинами, бронями и щитами.
Смерть варягам!
* * *
На обширной поляне, где разбили свой лагерь русы, стояла тишина. Горели костры, и треск валежника, пожираемого пламенем, был единственным звуком. Савинов сидел у огня. Было тревожно. Он не понимал, что происходит. Почему князь лезет в глубь враждебных лесов с малой дружиной? Почему выбрал пассивную тактику? Даже – более того! Ведь на полюдье можно было отправить Буривоя, а самому... Или нет – княжича посылать нельзя. Этот безумный выдрятич Лекша только и ждет такого подарка. Но что же все-таки происходит? А вдруг Ольбард утратил свой Дар?! Тогда все становится на свои места...
Сашка поискал глазами князя. Нашел. Ольбард стоял возле саней, нагруженных добром, которое его данники приносили на княжий суд. В каждой деревушке, через которую проходил отряд, князь разбирал тяжбы, судил и собирал дань. Переполненных саней набралось уже с двадцать штук. На ночь их выстроили кольцом. Получилось нечто вроде стены, внутри которой русы разожгли костры и устроились на ночлег.
Темный силуэт воза с данью, такой же темный силуэт князя рядом... А это кто? Сашка присмотрелся. Неизвестный сидел у воза на корточках по правую руку от князя. Одетый в шубу мехом наружу, издали он напоминал медведя... Кчязь слегка повернул голову, сверкнула серьга в ухе... Медведеподобный кивнул. Волчий хвост на его шапке тяжело мотнулся. Да они разговаривают между собой!
Савинов прислушался, но не смог различить ни одного слова. Это с его-то навыками! Ольбард и его жутковатый собеседник каким-то непонятным образом разговаривали молча. Сколько продолжалось это общение, Сашка не знал. Князь все так же неподвижно стоял, “мохнатый” – сидел в тени. Лес – молчал, лишь изредка потрескивали деревья, да с шумом рушился с веток снег. Звезды, перемигиваясь, с любопытством разглядывали стоянку. Тишина. Дыхание спящих... А потом вдруг “мохнатый” исчез. Только что сидел, кивая, – и нет его. Только обострившийся Сашкин слух различил удаляющийся в глубину леса слабый звук. Если снег плотный, как сейчас, именно так шелестят на бегу широкие охотничьи лыжи... Кто это был?
* * *
Сашка прикинул время. Ольбард сидит в этой крепостце минимум два дня. Вряд ли там много еды и питья. Лучше исходить из того, что всего этого там вовсе нет. Тогда времени в обрез... Он лежал в кустах на опушке и смотрел на бушующее море вражеских войск.
“Лезть напролом нельзя – сомнут массой. Попытаться ночью – вряд ли эти белоголовые ребята будут беспечны. Их предводитель – не из тех типов, что по дурости упускают такой шанс. Дождаться, когда князь решит прорываться, и ударить им в спину... Шанс есть, но совсем крохотный. Противнику и тогда хватит численного перевеса. Нужно сделать что-то еще... Что?”
Чудины под стенами, как видно, взялись за дело всерьез. Сколотили большие щиты, чтобы под их прикрытием подобраться к самому валу. Их стрелы наполнили воздух, дождем поливая крепостцу. Сашка представил – каково сейчас там, внутри, и невольно поежился. Да уж, дело совсем дрянь. Огромная толпа вооруженных людей там, у стен, дико завыла и пошла на штурм. Как только первые ряды взобрались на частокол – тот немного подрос, опоясавшись рядом русских щитов. Сверкнуло оружие. Стальная стена поверх деревянной. Оттуда донеслось знакомое: “Бей! Бей!” Некоторое время казалось – наступавшие просто задавят русов числом. От места боя доносился лязг, грохот и рев. А потом враги отхлынули пазад, и вал вокруг крепостцы остался усеянным телами убитых. Держатся! Ну – добро!
Савинов вдруг заметил, что пальцы его до боли сжимают пучок сухой травы. Он разжал руку. “Эге! А здесь-то дождя не было!” Он отполз немного назад, туда, где таились у опушки его воины.
– Найдите мне Позвизда, Потеху и Врана! И пусть Ставр возьмет два десятка стрелков. Только живо! Нам надо успеть до следующего приступа.
* * *
Рысенок нашел Вождя, когда тот, стоя в стороне, на небольшом холмике, руководил осадой. Услышав новости, он только хмыкнул и зло ощерился:
– Я знал, что он не попадется! Ты не удивил меня. Его удача и хитрость удивительны, но не беспредельны! Видишь? Ты ждал его там, а я поймал его здесь. На живца! Теперь ему не уйти! Отец мой и дядя будут отмщены.
Охотник со смешанными чувствами смотрел на него. Белый огонь безумия пылал в очах Вождя. И парень с удивлением понял, что ему не нравится такой конец...
* * *
Второй приступ! Визжащая и воющая волна врагов накатилась на тын, вскипела стальной пеной. Чудины прыгали вверх, опираясь на копья, карабкались на плечи друг другу. Лезли, невзирая на потери, сплошным потоком искаженных от ненависти лиц. Ощеренные зубы, налитые кровью глаза. Русы сшибали их вниз, рубили цепляющиеся за гребень стены руки, кололи, резали. Их облитые железом плечи двигались неутомимо, словно у жнецов, снимающих кровавый урожай. Воин – пахарь битвы. Дружина стояла насмерть. То там, то здесь падал кто-то из защитников. Убитых и раненых оттаскивали вниз, и побратимы занимали их места. Князь разделил своих воинов на три смены. Одна сражается, одна отдыхает, а третья – наготове, чтобы вступить в дело, если где-то наметится прорыв обороны. Они держались...
Ольбард посмотрел на небо. Как назло – ни облачка. Бойцов мучает жажда. И солнце еще высоко. Этот приступ упорнее, чем предыдущий. Враги лезут и лезут. Стрелы, пущенные навесом, густо падают во дворе. Стрелки, прикрываясь щитами, собирают их, чтобы переправить обратно. Врагов так много, что всякая стрела найдет себе цель на той стороне. Когда их вожди сообразят, что снабжают оружием осажденных?
Чудины все лезут и лезут. Их натиск еще усилился, хотя кажется, что это невозможно. Теперь им нет нужды карабкаться друг на друга. Они идут по валу из трупов. Дружина берет с них страшную дань за каждого своего погибшего. Но те – не боятся! Ломят вперед, как будто все решили полечь здесь костьми! Отваги им не занимать.
Князь поднялся на стену. Один из его воинов упал. Кольчуга разрублена. Кровь хлещет из глубокой раны. Срубивший его весин перепрыгнул гребень частокола... и рухнул на тело своего врага. Княжеский меч расколол ему лоб. На его место тут же встает другой. Удар! Залитое кровью лицо исчезает за частоколом. Новый враг! Удар! Гремит щит. Снова удар!
Еще немного – и русов задавят числом!
Но что-то меняется. Вражеский натиск ослаб. Ветер тянет через поле к лесу клубы черного дыма. Город горит! Там в дыму и пламени мечутся люди. Женский крик, вой. Часть вражеских воинов кинулась туда. Им навстречу летят стрелы.
– Диармайд! – Князь отбил очередной удар. – Раненых на двор. Готовьтесь! Помощь идет!
Из стены дыма, перегородившей поле, внезапно возник строй воинов в островерхих шеломах. “Перун!” Они движутся быстро. Но не слишком, – так, чтобы враг оценил опасность и успел напасть. Расчет, как видно, на то, что вражеские вожди сейчас потеряли власть над своими воинами. И не успеют сообразить, что к чему.
Враги кинулись им навстречу. Варягов мало! Те сбились в клин и пошли быстрее. “Перун! Перун!!!”
“Это Александр! Рисковая голова! Откуда он здесь?”
Ольбард усмехнулся и подал знак. К воротам! Удача с нами!
Орда накатилась на три Сашкиных сотни. Облепила, теряя окалину трупов. Клин замедлил шаг, но продолжил движение, все глубже увязая в толпе врагов, словно медведь, волочащий за собой собачью свору. Воины с рыком ворочали копьями. Лязгало железо, хрипели под ногами затаптываемые насмерть враги, норовя в последнем порыве ухватить за сапог, задержать. Савинов отбросил щитом очередного противника, ткнул железом в распяленный криком рот. Держать строй! Держать!!! Он направлял свой отряд слегка в сторону от ворот, оттягивая на себя основную массу врагов. Орда все напирала, очертя голову бросаясь на острия копий. Их много! Черт, как их много! Клин окончательно увяз и, качнувшись, остановился...
И именно в этот момент распахнулись далекие еще ворота крепостцы и оттуда хлынула железная струя дружины, на ходу формируя второй клин, правда меньший. Разметывая в стороны ряды осаждающих, он двинулся вперед. Медленно. Потом все быстрее.
– Бей! Перун с нами!!!
Савиновский отряд заворочался, высвобождаясь из вязких объятий орды, и надавил вперед, навстречу прорывающимся из кольца товарищам. Все ближе и ближе их клич. Вот уже видны взлетающие и падающие багровые лучи клинков. Клинья разошлись совсем рядом, размолов в кровавую кашу часть вражеских воинов, оказавшихся между ними. И двинулись к лесу, срезая атакующих врагов друг у друга с флангов и тыла. Те стремились отсечь их от леса. Меряне построили стену щитов, но она была разорвана, рассечена натрое и втоптана в траву сапогами русов. Раненых в середину! Бей!!!
Так, в хрипе, стоне и вое, они достигли первых деревьев. Развернулись, слили ряды и прянули на врага. Чудины не ожидали, смешались, отшатнулись назад. То, что надо! Русы использовали эту заминку и отступили в полном порядке, огрызаясь стрелами...
Солнце нещадно палило залитое кровью поле. Вездесущее воронье уже вилось над телами. На следующий год быть здесь доброму урожаю!
* * *
– Это невозможно!– Рысенок, раскрыв глаза, смотрел на исчезающих в лесу грозных врагов.– Они снова ушли!
Вождь смолчал. Его лицо стало белым от бешенства. Скрип зубов, наверное, был слышен на другом конце поля. Молодому охотнику было страшно смотреть на него и он отвернулся, чтобы взглянуть на пожар. Там, судя по дыму, тоже все было плохо. Рысенок чувствовал себя виноватым в том, что произошло. Убей он в лесу этого варяжского колдуна– и все могло бы быть по другому... Но вот странно. Виноватым-то парень себя чувствовал– вон сколько народу погибло, однако что то внутри говорило Рысенку: случилось то, что должно было случиться. И что не стрелял– верно. Было в том варяжском вожде нечто... родственное ему самому.
За его спиной послышался судорожный вздох. Вождь, похоже, взял себя в руки. Рысенок вдруг подумал, что тот действительно безумен. Неужели теперь, когда варяжский колдун снова доказал свою невероятную удачу, Лекша все еще будет жаждать битвы с ним? Хотя нет, именно теперь вождь захочет отомстить еще сильнее. А меряне– те повязаны кровью. Им придется участвовать в войне.
Словно в подтверждение его слов, Лекша тихо произнес, и его голос напомнил парню змеиное шипение:
– Ничё! Это наш лес. Чтобы дойти домой, им придется заплатить нам дань кровью... Смерть их будет ждать под каждым кустом... Эй, парень! Что ты там пел о том варяге, что отпустил тебя?
Глава 5
ВОЗВРАЩЕНИЕ
... Возвращаются все, кроме лучших друзей,
Кроме самых любимых и преданных женщин.
В. Высоцкий
Они пробились. Шли лесами, отбиваясь от летучих отрядов весинов. Несли тяжелораненых и убитых. Последних – почти сотня. Три четверти живых более или менее легко ранены. Сам Сашка получил очередной шрам, когда стрела, пробив щит навылет, раздвинула жалом кольца брони и, пронзив мышцу насквозь, уткнулась в ребро прямо напротив сердца.
Когда дружина достигла тайного места на одной из рек, где были припрятаны лодьи, Савинову показалось, что вот он, после столетних блужданий, вернулся наконец домой. При первой же возможности он рухнул прямо на палубный настил и вырубился. Ему опять приснился сон.
* * *
Это была опять та же степь, покрытая курганами. Над ней пламенело рассветное небо. Мягкие облачка в вышине кипели чистым золотом, словно извергнутые неистовым жаром из горна божественного кузнеца. Горизонт плавился и бурлил ярост ным огнем, испуская в исполинскую чашу небосвода янтарные солнечные лучи. Курганы курились утренней дымкой, храня на обратных склонах ночной мрак. Тот корчился, прячась от наступающей солнечной рати, и темными тенями устремлялся к западному горизонту. Крыло на вершине кургана отбрасывало четкую синюю тень. На нем сидела давешняя птица. Сашка стремглав мчался к ней, обратив лицо навстречу восходу, и упругие стебли травы хлестали его по ногам.
Юрка сидел под крылом, опершись спиной о его траченную огнем поверхность, и смотрел, как рождается день. Почему-то на нем была местная одежда богатого покроя, а на шее красовалась толстенная золотая гривна. Когда Сашка приблизился, Юрка глянул на него искоса и хитро усмехнулся:
– Что, пилотяга, в вожди выбился уже?
– У тебя неверные сведения,– Савинов присел рядом. – Полусотник– это еще не вождь. Череп мне не брили и вообще...
Юрка выдал свой коронный смешок. Прозвучало язвительно, и Сашке захотелось намять ему бока. Тот почуял и, слегка отодвинувшись, погрозил ему пальцем:
– Но, но! Попрошу без рук! А сведения мои– верные. Я не то что ты: “Видит горы и леса, облака и небеса, но не видит ничего, что под носом у него!”– процитировал он.
– Это откуда?
– От верблюда! Откуда мне знать– тоже мне, вопросозадаватель. Ты мне верь на слово– разве я тебя хоть раз обманул?
– Насчет раза– не скажу, а пару сотен припомнить мог бы, надувала несчастный! Ты вообще откуда здесь?
– Откуда и ты. Вот соберешь пару взводов гавриков и давай сюда, на юг! Тут такие дела делаются– закачаешься!
– Куда это “сюда”? Степь большая. И потом– ты мне снишься.
Юрка подозрительно уставился на него. И вдруг пребольно ущипнул за нос.
– Эй! Это насилие над личностью! Пусти– слива будет!
Некоторое время они боролись за обладание носом. Сашка победил.
– Очумел ты, братан, в этой степи. На друзей, кидаешься!
– Как я могу кидаться– я же снюсь тебе. Нет?– Юрка наклонился к нему и заговорщически прошептал:– А я думал– ты мне снишься.
И заржал как безумный.
– Вот что, Юрчелло, ты не темни!– Савинов насел на него всерьез. – Давай колись – что у тебя на уме. И вообще – где это “здесь”?
– В Чернигове, братуха. Значит, договорились – пару взводов, а то и роту, ноги в руки– и сюда. Только не вздумай! – Он погрозил кулаком. – Не вздумай, слышишь, везти их на десантных планерах! Я тя знаю, анархиста! Дай только волю– уж ты развернешься.
– Ты бредишь, – уверенно сказал Савинов и проснулся.
* * *
Юрка исчез вместе с курганом, а рассвет остался. И нос болел не переставая. Наверное, даже больше, чем раненая грудь. “Вот черт! – Савинов ощупал нюхательное приспособление. – Где это меня угораздило? Может, щитом вчера, когда стрелой ударили? Жаль, зеркала нет...” Он перегнулся через борт и зачерпнул воды горстью. Боль поутихла.
А лодьи уже подходили к городу. Там звоном звенел колокол. На пристани народищу набежало – страсть. Что-то кричали, бросая вверх шапки. Радовались. “Значит, Позвизд сушей быстрее нас добежал. А может, коня где раздобыл. По всему видать – и не ждали уж нас...” Еще перед атакой, посылая своих “диверсантов” поджечь мерянский городок, он дал одному из них спецзадание – сообщить в Белоозеро суть ситуации. Парень преуспел, и даже слишком.
Теперь почти сразу выяснилось, что Буривоя в городе нет. Умудренный опытом, Василько остался защищать Белоозеро с тремя десятками воинов и градским ополчением. Но княжича ему удержать не удалось. Буривой же собрал остальных воинов – почти сто двадцать человек – и кинулся спасать князя, хотя знал, что безнадежно опаздывает... Ольбард, услышав сию новость, только мрачно кивнул и тут же приказал отправить нарочных – ворочать героя назад... “Будет княжичу на орехи, – подумал Сашка. – Бросил город почти без дружины, мальчишка! Отца спасать – дело, конечно, благородное, но ведь и головой думать надо...” Потом Савинов увидел Яринку, и все прочие мысли вылетели из головы. А все болячки – как рукой!
* * *
Стоя в сторонке, Диармайд смотрел, как обнимает Александра молодая жена, и думал о своей Грайне. О том, какой сейчас у него сын и как пахнет в Ирландии вереск. В битве он не получил ни царапины– Бог хранил его от всякого зла. Хранил для того, чтобы он мог вернуться домой. И он знал, что обязательно вернется. Слово воина– крепче стали Вернется будущей весной. Князь обещал...
* * *
А Юрка оказался прав. Сон это был или нет – бог знает! Вот только на тризне, когда провожали погибших воинов в чертоги богов, князь вдруг выкликнул Сашкино имя. Тот вышел вперед, не подозревая, что его ждет. Лицо Ольбарда было сурово и торжественно. Он держал в руке бритвенно острый меч. Зал дружинного дома накрыла тишина. Все ждали.
Князь поднял клинок над головой:
– Александр, по прозвищу – Медведкович! Воин, пришедший с неба! Ты, которого мои собственные руки извлекли из волн Студеного моря, не раз спасший мне жизнь! Верный клятве! Побратим! Ты показал в битве, что достоин быть вождем! Твой дух неистов, а рука крепка! Боги наделили тебя удачей и мудростью! Сила твоя равна разумению! Да будет так, как должно быть! Стань на колено...
Сашка молча повиновался. Его плечи тут же обернули полотном, волосы смочили, и князь собственноручно лезвием меча сбрил их, оставив лишь на темени густую прядь. Дружина крикнула: “Любо!!!” – аж стены дрогнули.
– Встань, витязь!
Савинов встал. И не ко времени заметил ревнивый, недобрый взгляд Буривоя. “Еще этого не хватало, – устало подумал он. И всей-то чести, что голова – босиком. Зимой мерзнуть станет!” Конечно, на самом деле он так не считал. Но что поделать – привычка!
Поклонился князю, дружине и поцеловал посвятивший его меч. Ольбард обнял его за плечи и повел во главу стола. А у Сашки не шел из мыслей мрачный взгляд княжича. К славе ревнует, что ли? Да какие ваши годы! Эх – жаль! Хороший парнишка...
* * *
А на другой день Сашка стоял на городской пристани и смотрел, как снаряжается в дорогу новгородский насад. Последний в этом году. Дюжие работники сновали туда-сюда, проверяя напоследок груз. Высокий статный купец с гривной на шее, как в давешнем сне у Юрки, похожий скорее на воина, чем на торговца, приветливо кивнул Сашке. Они неплохо знали друг друга, Савинов неоднократно покупал у него свечи и рукописи – так называемые списки – копии трудов разных авторов, в том числе и античных. Правда, имелись кое какие проблемы с прочтением, однако вполне устранимые... Охрана – десяток воинов, под командой седого, бывалого русина, уже заняла свои места в насаде. Пришла пора прощаться.
Яра о чем-то шепталась с Сигурни. Наверное, “присылай весточку” и так далее. Хаген подошел, стал рядом, вооруженный почти так же, как в тот раз, когда Сашка впервые увидел его. Положил руку на плечо:
– Ну что, брат, вот и настало время. Я должен вернуться, чтобы помочь отцу. Хочу, чтобы ты знал – у меня никогда не было друга лучше, чем ты...
Сашка молча сжал его жесткую ладонь.
– Не тужи, Александр, мы с тобой свидимся еще не раз. Через месяц будем в Бирке, а через два я увижу скалы нашего фиорда...
– Хаген! – Савинов перебил его. – Ты знаешь, чтомы можем встретиться уже на следующий год. Князь простил тебя, но он не простил твоего отца. И как бы нам не свидеться на палубах боевых кораблей! Знай – мой меч тогда будет смотреть в другую сторону...
– И мой! – скандинав беспечно улыбнулся. – На палубе много места. Может, и ты попадешь ко мне в гости.
Сашка рассмеялся:
– Спасибо, я лучше как-нибудь сам... Спасибо за все... Вот, смотри – это тебе. Прими от чистого сердца!
Он поднял лежащий на пристани мешок и вытряхнул на руки Хагена поток стальной чешуи. Кольчуга была харалужная, Богдановой работы. У побратима загорелись глаза.
– Княжеский дар, Александр! А мне и отдариться нечем!
– Твоя дружба – дороже, Хаген!
Тот погладил гладкий металл колец, покачал головой. Потом полез за пояс и достал свой рунный мешочек.
– Вот, прими и ты! Ты знаешь, что с ними делать... Ну что же, давай прощаться?
– Давай! – Они обнялись, и Хаген по сходням спустился в насад. Сигурни уже была там. Корабельщики отдали швартовые концы и оттолкнулись от пристани. Насад величаво развернулся. Хлопнул парус, наполнился. Чайки завопили, паря вокруг мачты... Тоже провожают.
Яринка подошла, стала рядом. Сашка взял ее за руку. Его пальцы наткнулись на металл колечка, которое он подарил ей еще до свадьбы. Серебряная головка пантеры, кусающей собственный хвост.
Они смотрели, как удалялся крутобокий кораблик. И Савинов молился, чтобы они с Хагеном больше не встретились. Трудно иметь друзей по ту сторону фронта... Он надеялся, что его молитвы будут услышаны. Кем – не имеет значения. И почти поверил, что так оно и будет. Как водится – он ошибался, но это действительно уже совсем другая история. Сашка стоял и смотрел вслед уходящему в неизвестное другу. Ветер нес вслед кораблю пожелтевшие листья. Скоро зима...
* * *
Далеко на севере могучий рыжебородый человек распахнул тяжелую дверь и вышел из дома. Ветер тут же сунул ему в бороду пожухлый березовый лист. Рыжебородый поднял голову вверх и узрел бег облаков. А в этом беге, из чехарды грязно белого и ясно-синего цвета, божественная воля вдруг сложила для него Руну Ингуз. И он понял, что его сын идет к нему”.
Глава 6
РАТЬ
В хрипе связок, в горле комом теснится крик,
Но настала пора – и тут уж кричи – не кричи!
Лишь потом кто-то долго не сможет забыть,
Как, шатаясь, бойцы о траву вытирали мечи!
И как хлопало крыльями черное племя ворон,
Как смеялось небо, а потом прикусило язык,
Как дрожала рука у того, кто остался жив,
И внезапно в вечность вдруг превратился миг...
И горел погребальным костром закат,
И волками смотрели звезды из-за облаков,
Как, раскинув руки, лежали ушедшие в ночь,
И как спали вповалку живые, не видя снов...
Виктор Цой
<Рать – война, войско, битва. Ратиться – воевать.>
И зима пришла – многоснежная, студеная. Деревья в лесах трещали от мороза, и стены кремля, сложенные из исполинских стволов, покрылись серебряным инеем... Вождь весинов затаился. Даже дальние выселки в княжеских владениях никто не тревожил, Вопреки ожиданиям, не возникали из пурги летучие отряды весских лыжников. Не звенел набат.
Тишина была настолько подозрительной, что Савинов начал беспокоиться не на шутку. Что-то еще задумал этот неистовый Лекша? А вот Ольбарда будто подменили. После спасения из ловушки князь сделался мрачен и нелюдим. Приготовления к войне велись вяло. Как будто что-то сломалось в душе вещего князя.
Перед первыми заморозками Ольбард засобирался на полюдье. Не обращая внимания на советы своих вождей, он взял с собой всего сотню воинов. Остальных частью оставил в Белоозере, а часть разослал по дальним крепостцам. Диармайда с пятью десятками вообще отправил в Градец на Лаче... Храбр остался в городе приглядывать за порядком, а вот Сашку князь взял с собой.
Савинов с тревогой следил за происходящим. В последний день перед выходом на полюдье он подошел было к Ольбарду с вопросом – не надо ли взять с собой побольше людей. Князь ответил только: “Нельзя оголять город” – и свернул беседу. Создавалось впечатление, что он больше никому не доверяет.
* * *
Гонец нашел вождя Рода Выдры уже на следующий день после того, как варяжский князь покинул свой город.
Лекша с десятком стрелков возвращался из дозора. Он установил вокруг весских поселений непроницаемую сеть засад, засек и тайных засидок, в которых менялись опытные охотники. Он ждал, что Синеус нанесет свой удар. Ведь не может не знать проклятый варяг, что род Выдры сильно оскудел воинами. Их теперь едва набиралось с полторы сотни.
Однако гонец принес удивительную весть. Князь вышел из Велоозера с малым числом, беспечно. С ним всего сотня воинов. Остальные разбросаны по дальним крепостцам. Свой человек, который теперь был у Лекши в варяжском стане, доносил: Синеус разогнал всех своих старых вождей, сын– в опале, черноволосый вальх, самый опасный из людей князя, услан куда-то с малым числом воинов. Лучшего случая не представится.
Лекша тут же отправил быстроногих гонцов к своим союзникам. “Час настал! Смерть варягам!” И из глубины заснеженных лесов, верные своему слову, стали выходить отряды кряжистых мерянских воинов, ловких весских стрелков, и даже мурома прислала почти сотню ратников, вооруженных тяжелыми рогатинами, бронями и щитами.
Смерть варягам!
* * *
На обширной поляне, где разбили свой лагерь русы, стояла тишина. Горели костры, и треск валежника, пожираемого пламенем, был единственным звуком. Савинов сидел у огня. Было тревожно. Он не понимал, что происходит. Почему князь лезет в глубь враждебных лесов с малой дружиной? Почему выбрал пассивную тактику? Даже – более того! Ведь на полюдье можно было отправить Буривоя, а самому... Или нет – княжича посылать нельзя. Этот безумный выдрятич Лекша только и ждет такого подарка. Но что же все-таки происходит? А вдруг Ольбард утратил свой Дар?! Тогда все становится на свои места...
Сашка поискал глазами князя. Нашел. Ольбард стоял возле саней, нагруженных добром, которое его данники приносили на княжий суд. В каждой деревушке, через которую проходил отряд, князь разбирал тяжбы, судил и собирал дань. Переполненных саней набралось уже с двадцать штук. На ночь их выстроили кольцом. Получилось нечто вроде стены, внутри которой русы разожгли костры и устроились на ночлег.
Темный силуэт воза с данью, такой же темный силуэт князя рядом... А это кто? Сашка присмотрелся. Неизвестный сидел у воза на корточках по правую руку от князя. Одетый в шубу мехом наружу, издали он напоминал медведя... Кчязь слегка повернул голову, сверкнула серьга в ухе... Медведеподобный кивнул. Волчий хвост на его шапке тяжело мотнулся. Да они разговаривают между собой!
Савинов прислушался, но не смог различить ни одного слова. Это с его-то навыками! Ольбард и его жутковатый собеседник каким-то непонятным образом разговаривали молча. Сколько продолжалось это общение, Сашка не знал. Князь все так же неподвижно стоял, “мохнатый” – сидел в тени. Лес – молчал, лишь изредка потрескивали деревья, да с шумом рушился с веток снег. Звезды, перемигиваясь, с любопытством разглядывали стоянку. Тишина. Дыхание спящих... А потом вдруг “мохнатый” исчез. Только что сидел, кивая, – и нет его. Только обострившийся Сашкин слух различил удаляющийся в глубину леса слабый звук. Если снег плотный, как сейчас, именно так шелестят на бегу широкие охотничьи лыжи... Кто это был?