Владимир Гриньков. Заповедник страха

   – Да. Тут больше негде, никого вокруг.
   – Деньги платят деду?
   – Платят.
   На деда нет надежды. Хотя попробовать бы…
   – Дед мне поможет в случае чего? – спросил Хмель.
   – В случае чего?
   – Если я завтра откажусь играть. А эти меня заставлять будут.
   – Я не знаю, – замялась Маша.
   Хмель вздохнул.
   – Ты ему не глянулся, – сказала Маша.
   – Деду?
   – Да.
   – Почему?
   – Он говорит, что ты пропойца.
   – Чья бы корова мычала! – сказал Хмель.
   – Тебе не надо это делать, – произнесла Маша тихо.
   – Водку пить?
   – Я не про водку, – покачала головой. – Ты не ходи в лес. Пропадешь.
   – Да я в эту всю фигню не верю! – отмахнулся Хмель.
   – Ты просто первый раз здесь. А так подумай: почему никто тут жить не хочет? Дурная слава потому что.
   – Дед твой живет, – напомнил Хмель. – И ничего.
   – Он их хоронит, – сказала Маша тихим голосом. – Потому, может быть, они его не трогают.

* * *

   С приближением рассвета Хмель осмелел. Ночью было тошно, по черному лесу бродили призрачные существа – то ли клочья тумана, то ли деревья в том тумане можно было за призраков принять, и только под утро вся эта чертовщина рассосалась и Хмель немного успокоился, хотя и было мерзко. То ли от утренней сырости, то ли от пережитых страхов Хмель ощущал озноб, дрожь пробегала по нему волнами. Но он уже решился на побег. Главное – добраться до трассы. Там он машину бросит и дальше поедет на попутках. А «УАЗ» пацаны найдут, никто его потом в угоне обвинять не будет. И вообще никто ему претензий не предъявит. Не найдут его в Москве. Даже если очень захотят. Как его вычислишь? Он к Жоре пришел по рекомендации Ильи. Что о нем знает Илья? Где Хмель живет – не знает. Работа? Знает, что агентство рекламное. Какое? Где? Тут никаких концов. Да Хмель уже там и не работает. Все шито-крыто. Ну, нельзя будет в спортбаре появляться больше. Жаль, конечно, там прикольно и как завсегдатаю порой спиртное отпускали в кредит – но это Хмель как-нибудь переживет. Башка своя дороже.

* * *

   Ключ был в замке зажигания. Хмель завел машину. В предрассветной тишине шум двигателя казался оглушительным ревом. Хмель включил фары и рванул с места. Он ожидал погони и хотел уехать как можно дальше от хутора, чтобы иметь фору по времени. На залитой водой дороге машина стала рыскать, и в какой-то момент Хмель едва не врезался в дерево. Это заставило его вспомнить об осторожности. Без машины ему придется туго. Пешком он будет выбираться из этой глухомани до следующей ночи.
   Машина ухнула в очередную яму, подняв фонтаны грязной жижи. Лобовое стекло заливало водой. Хмель включил дворники. Скорость он не сбрасывал. Свет фар метался вверх – вниз, вправо – влево, потому что машина вела себя, как необъезженный жеребец. В следующей глубокой яме «УАЗ» развернуло, и Хмель остановился. Лес вокруг был черным и безжизненным. Погони не было. Хмель заглушил двигатель, распахнул дверь и долго вслушивался. Тишина. Никто за ним не гнался. Но он не успокоился и, когда поехал дальше, по-прежнему спешил, потому что лес казался ему враждебным, и он хотел отсюда выбраться как можно скорее.
   Дорога вела его. Кое-где встречались ответвления, но Хмель выбирал ту, которую считал главной, рассудив, что к трассе его выведет самая наезженная, по которой видно, что пользуются ею чаще, чем другими.
   Он заподозрил неладное, когда наткнулся на поваленное дерево. Дерево лежало поперек дороги, и можно было догадаться, что упало оно не вчера, а много раньше – то есть ни вчера, ни позавчера машины по этой дороге не проезжали, и не здесь, следовательно, везли от трассы Хмеля. А к трассе путь другой какой-то. Стараясь не паниковать, Хмель смог развернуть машину на крохотном пятачке, поехал обратно, и вот тут он наконец испугался, представив, как нос к носу столкнется со спешащей вслед за ним погоней. Он настолько явственно это себе вообразил, что стало ему худо. Он гнал по дороге, где-то поворачивал, порой заезжал в тупик, ему приходилось возвращаться, и он уже понимал, что заблудился. В любой момент он мог выехать прямо к оставленному им хутору.
   Уже рассвело. Солнце еще не взошло, но небо стало светло-серым, и лес перестал казаться сплошной стеной мрака, а распался на отдельные деревья, хотя по-прежнему выглядел пугающе.
   Дорога, по которой ехал Хмель, местами заросла кустарником, через который он продирался, зло матерясь – пытался так заглушить свой страх, потому что понимал, что здесь давным-давно никто не ездил, и когда отчаяние стало таким невыносимым, что хоть плачь, он вдруг выехал на разбитую, жижей залитую дорогу и испытал такой восторг, какой уже давно ему испытывать не доводилось. Дорога была широкая, проезжая, и Хмелю показалось даже, что он ее узнал – уж не по ней ли они от трассы ехали? Надо было только сообразить, налево ему теперь или направо. Вот тут заминка. Чисто лотерея. Придется положиться на судьбу. Налево.
   Он прибавил скорость, понимая, как много времени потерял. Стало уже совсем светло.
   – Норрррмально! – рычал Хмель, взбадривая себя криком, как в древности это делали воины, сближаясь с врагом.
   И впереди вдруг посветлело. Лес поредел. Можно было предположить, что там будет трасса. Хмель газанул, «УАЗ» почти не прибавил в скорости, но шустрее завращал колесами, расшвыривая грязь, и выплыл глиссером на свободную от деревьев опушку.
   Одна-единственная улица, десятка два домов, у многих крыши провалились, ни в одном из окон стекол нет, все заросло травой, и ни единого человека. Мертвая деревня. Про нее, наверное, Виталик и рассказывал. Хмель хотел отсюда убежать, а попал в самое пекло, получается.

* * *

   Деревня давно уже была необитаемой. Вымахавшей по колено травой заросло все вокруг, зеленые стебли пробивались даже сквозь сгнившие доски разбитого крыльца у дома, к которому вышел Хмель. Через провал в крыше было видно небо. Пахло плесенью. Тихо, слышно лишь, как гуляет по верхушкам деревьев ветер. Хмель вошел в дом, не без труда вскарабкавшись по сломанному крыльцу. А по дому не походишь, кто-то разобрал пол, одни только опорные балки остались.
   Хмель вернулся к выходу. Задержался в дверном проеме, примеряясь, как бы ему ловчее ступить на раскуроченное крыльцо, и вдруг увидел, что излом одной из досок совсем свежий. Он не помнил, под его ногой сломалась эта доска, когда он входил в дом, или так и до него было, а он не заметил просто. Насторожившись, бросил взгляды по сторонам. Нет никого. И никаких следов. Но это его не успокоило. Побежал к машине, испуганно озираясь, будто ожидал, что вот-вот кто-то бросится ему наперерез.
   Никого не было. И тишина по-прежнему стояла вокруг.

* * *

   Тот, кто в предыдущие выходные забавлялся здесь, здорово разбил раскисшую дорогу, и следов колес было так много, что Хмель не опасался, что его смогут вычислить по следам.
   Почти наверняка дорога эта вела ко второй заброшенной деревне. Хмель туда не рвался, понимая, что обе деревни его преследователи непременно посетят. Ему нужен лес, место поглуше, где можно весь этот кошмар пересидеть. Хмель понимал, что на самом деле ему не отсиживаться надо, а выбираться отсюда, и чем скорее, тем лучше, но его ночные метания по лесу, когда он заблудился, так его напугали, что повторить такой опыт он и не помышлял.
   В одном месте дорога очень удачно раздваивалась: лужа разлилась огромная, как пруд, ей конца и края не было, и если здесь свернуть, следов вообще не останется. Хмель повернул. Дорога была уже, чем та, по которой он ехал до этого, и можно было надеяться, что впереди никакой деревни не окажется. Сейчас Хмель очень боялся выехать к жилью.
   Местность здесь была заболоченная. Сухие участки уже почти не попадались. Машина продиралась через хлябь, и пару раз Хмель выкарабкался из грязевых ловушек только чудом, как ему показалось. Деревья росли уж не так густо, лес сильно поредел, и, кажется, где-то близко начинались настоящие болота. Хмель остановил машину и заглушил двигатель.
   Было тихо. Только кричали где-то птицы, да ветер шумел.
   Здесь хорошо. Здесь можно отсидеться. Хмель оставил машину, чтобы осмотреть окрестности. Травы почти не было, зато много мха. Он пружинил под ногами, а следы ботинок быстро наполнялись влагой.
   Хмель поднялся на небольшой взгорок, одно из немногих здесь сухих мест. Сел и осмотрелся. Видно далеко, деревья редкие. И сам он на виду, но это его сейчас не тревожило. Попробуй к нему подкрадись. Да и нет здесь никого поблизости.
   Если бы он прошел вперед еще шагов двадцать, он увидел бы следы обуви на мху. Совсем свежие следы. Но он сидел на взгорке и наслаждался чувством безопасности, приятным и сладким, как грезы.

* * *

   Очень скоро Хмель услышал шум. Где-то далеко ревел двигатель машины. Наверное, внедорожник преследователей штурмовал гигантскую лужу. Хмель мысленно похвалил себя за то, что догадался забраться в эту глушь. Сюда никто не придет пешком, сюда можно только на машине добраться, и он сможет определить по звуку, насколько далеко находятся его преследователи.
   Шум удалялся, потом и вовсе стих.
   Пускай ищут. Лес большой.
   В наступившей тишине Хмель вдруг услышал слабый всплеск. Будто рыбка мелкая по воде хвостом ударила. Но какая рыбка в болоте? Хмель обмер, вслушиваясь в тишину. Ничего. Но он уже встревожился. Поднялся и стоял в нерешительности: то ли к машине отступить, то ли для собственного спокойствия пройтись окрест, убедиться в том, что никого здесь нет.
   Но его вновь отвлек звук автомобильного двигателя. Сначала далекий, он стал быстро приближаться, потом двигатель умолк, но стали слышны крики. Кричали громко. Хмель занервничал. Шум не прекращался. Будто перекрикивались люди там, в лесу. И совсем недалеко. Может, посмотреть? Хмель решился.
   Он пошел пешком, ориентируясь на звуки. Не сворачивал, даже если на его пути оказывалась лужа. Шел через нее, и грязь громко чавкала под его ногами. Не боялся, что его услышат, потому что там, впереди, по-прежнему сильно шумели. Но прежде чем увидеть людей, Хмель увидел дома. Деревянные избы угадывались за частоколом деревьев. Деревня? Хмель пригнулся, словно его от домов могли увидеть, и побежал вперед, теперь стараясь не производить шума. Да, деревня. Кажется, та самая, в которой он недавно побывал! Он неприятно удивился сделанному им открытию. Улепетывал по лесу на машине и думал, что забрался очень далеко, а сам едва ли не круги вокруг деревни наматывал.
   Хмель увидел чернявого. Тот крался вдоль стены полуразрушенного дома, замер под окном, чиркнул чем-то, будто спичку зажигал, бросил в окно. Внутри дома громко хлопнуло. Похоже на петарду. Чернявый споро вскарабкался, замер в оконном проеме и заорал во всю силу своих легких:
   – Тут чисто!
   – И у нас! – ответили ему откуда-то из-за дома.
   Зачистка, типа. Наверное, они все-таки ищут Хмеля. Решили, что он рано утром уехал прятаться от них, чтобы иметь фору. То, что он пытался попросту сбежать, им не пришло, похоже, в голову.
   Хмель упал за дерево и наблюдал за происходящим из своего укрытия.
   Чернявый продолжал обследовать дома, постепенно удаляясь. Чуть позже Хмель и двух других увидел: белобрысого толстячка и его приятеля. Метались меж домов и возбужденно перекрикивались. Хмель решил к деревне не приближаться, чтобы не оставлять следов.
   Спустя время зашумели двигатели машин. Поехали. Закончилась зачистка. Хмель взглянул на часы. Половина второго. Интересно, они вторую деревню уже обследовали или только еще туда отправились? Если у них в планах вторая деревня, они пробудут там до четырех или пяти. Плюс время на обед или на ужин, должны проголодаться, пока по лесу мечутся. А там уже сумерки, они по темноте долго шнырять не будут. И получается, что сегодняшний день Хмель в принципе пережил.
   Приободренный, он пошел назад, к машине. Ориентировался по собственным следам, только теперь лужи обходил, потому что никуда не спешил. Обходя самую большую, принял сильно вправо и вдруг наткнулся на следы. Ровная цепочка отпечатков чьих-то ботинок нарушала изумрудную красоту мягкого мха. Человек шел в ту же сторону, куда направлялся Хмель. И не так уж давно прошел, судя по всему. Но не столько это испугало Хмеля, сколько то, что отпечаток был знакомый. Грубый рисунок рифленой подошвы. Один к одному с тем, который Маша Хмелю показывала возле хутора прошедшей ночью. Тот, что возле черепов.

* * *

   Хмель пошел следом и обнаружил вдруг, как сильно он трусит. Следы вывели его к тому взгорку, где он недавно отдыхал, но не поднимались на взгорок, а огибали его, вели к воде и там исчезали. Грязная болотная вода была впереди, ей не видно ни конца, ни края, деревья редкие стоят, и чем дальше, тем тех деревьев меньше, и там, кажется, уже настоящее болото. Неведомый путник шел-шел по сухому, потом без раздумий шагнул в воду, словно ему было все равно, где ходить, и исчез, не оставив следов.
   Хмель мрачно смотрел на недвижимую гладь воды. Ему казалось, что он попал в ловушку. Здесь страшно было оставаться, но и уезжать нельзя, потому что звук двигателя его выдаст.
   Он вернулся к машине и обошел ее кругом, страшась и здесь увидеть чужие следы. Не было следов. Но спокойствие к нему так и не вернулось. Он обыскал машину. Нашел заводную ручку. Стальную, увесистую. Пригодится в случае чего. Еще нашел завалившийся за сиденье пакет с сухарями. Сухари он сразу съел, потому что уже чувствовал, что голоден.
   Из машины Хмель не мог бы обозревать окрест все триста шестьдесят градусов. Поэтому он вернулся на взгорок, прихватив с собой увесистую железяку.
   Страх начал было его понемногу отпускать. Но солнце клонилось к закату, небо стало сереть, и в лесу прибавилось тревожных темных красок. Деревья превращались в пугающие тени, болотная ряска на воде из зеленой постепенно стала черной, Хмель вдруг осознал, что ему предстоит провести ночь в этом лесу, – и испытал смятение.
   По-прежнему нельзя было отсюда уезжать. Он слышал, как мечутся по лесу его преследователи, ему надо было дождаться, пока они вернутся на хутор ночевать или хотя бы успокоятся где-то здесь, в лесу.
   Смеркалось. Многие предметы, особенно дальние, виделись неотчетливо и порой принимали пугающие очертания. Хмель подолгу в них всматривался, прежде чем понимал, что это не притаившийся человек, а какой-нибудь замшелый пень, к примеру. Еще его тревожили звуки. Какой-то краткий всплеск, и снова тишина. Он всякий раз вздрагивал от этого. И так повторялось много раз, пока до него вдруг не дошло, что эти всплески вроде бы происходят в одном и том же месте, и это его сразу насторожило. Он решил проверить, что там такое. Для собственного спокойствия.
   Пошел туда, где недавно плескалось. Вода и дерево поваленное. Хмель убавил шаг и нервно сжал в руках железяку. Шел все медленнее. Что-то там было. Или кто-то. Он не видел, но ощущал. Всплеск. И вдруг из-за дерева, из-под воды, как показалось Хмелю, поднялся кто-то мокрый, в водорослях, с черным лицом, ужасный. Хмель заскулил, попятился, у него отнимались ноги, и он их с трудом переставлял, как в страшном сне, когда пытаешься бежать, но ничего не получается. Болотный упырь рванулся к нему, Хмель развернулся, побежал, упырь за ним, было слышно, как чавкает вода под его ногами. Хмель добежал до «УАЗа», но даже дверцу не успел открыть. Упырь вдруг нанес удар такой силы, что Хмель впечатался в металл, и сумерки вокруг в одно мгновение превратились в ночь.

* * *

   Хмель очнулся оттого, что ему стало больно. Он заворочался, и вдруг его принялись душить. Рванулся, но шею сразу же будто обручем сдавили, он захрипел, забился, а в следующий миг получил увесистый удар в лицо, почувствовал, как ослабла хватка на его горле, и услышал злой голос:
   – Не двигайся! Сам себя задушишь!
   Хмель открыл глаза и близко-близко увидел упыря. Лицо землистого оттенка, глаза красные, в бороде и на голове грязные водоросли перемешались с волосами. Вид у упыря был жуткий.
   – Если дернешься – сам себя задушишь, – повторил упырь.
   Хмель уже немного разобрался. Он был связан. Руки заведены за спину и крепко скручены. Ноги тоже скручены, и на шее что-то чувствуется. Когда подогнутые ноги Хмель попытался распрямить, удавка на его шее затянулась. Он был беспомощнее младенца сейчас.
   – Фамилия? Имя? – быстро произнес упырь.
   От растерянности и испуга Хмель не сразу сообразил, что надо так же быстро отвечать. Замешкался с ответом. Упырь потянул за шнур, удавка затянулась, Хмель захрипел, попытался запоздало ответить, но, кроме хрипа, ничего нельзя было разобрать. Упырь ослабил удавку.
   – Хм, – захлебнулся Хмель, жадно захватывая воздух. – Хм… Хмельницкий… Ал… Александр…
   – Где живешь?
   – В Москве.
   Упырь рванул удавку. Хмель забился.
   – Подумай! – посоветовал упырь.
   Вроде как с угрозой.
   – В Москве! – запаниковал Хмель.
   Дурные предчувствия не обманули его. Удавка сдавила горло сильнее.
   – Подумай! Может, другой какой город? Откуда ты?
   – Ека… Ека… Екатерин… бург!
   Ослабла удавка.
   Хмель смотрел на своего мучителя со страхом. Он вдруг подумал, что упырь о нем знает. Неправдоподобно много.
   – Воинское звание! Часть! Должность! – требовательно произнес упырь.
   Хмель изумился так, что позабыл о необходимости отвечать сразу и без запинки.
   Рывок удавки. На этот раз удушение длилось долго, в глазах Хмеля полыхнуло кроваво-красным, и когда он уже почти отключился, в лицо ему плеснули водой. Он очнулся. Пережитый кошмар приближающейся смерти лишал его последних остатков самообладания. Очень хотелось жить.
   – Я спросил! – напомнил упырь мрачно.
   – Я не служил! Я штатский! Я гражданский! Я по рекламе! Я даже не рядовой!
   – Откуда ты? Часть! Или ты мент?
   – Нет-нет! – поспешно открестился Хмель, будто его обвинили в чем-то совсем уж предосудительном.
   – Документы на машину – где?
   – На какую машину?
   – На которой ты приехал.
   – Я не знаю.
   – Как это? – неприятно удивился упырь.
   – Я угнал ее! – поспешно сообщил Хмель, осознав, что его сейчас задушат.
   – У кого?
   – У пацанов! Тут пацаны! Они из фирмы!
   – Что они тут делают?
   – Игра! – с готовностью доложил Хмель.
   Упырь молча сверлил его взглядом. Кажется, ответ Хмеля его озадачил.
   – Такая игра! – затараторил Хмель. – В войнушку как бы! Я убегаю, пацаны догоняют! Мне надо спрятаться, чтобы не нашли! А они гоняются за мной! Потому что, если меня поймают, они победили!
   – Сколько здесь людей? – спросил упырь.
   Хмель с готовностью ему рассказал. Внешность описал. Сказал, сколько задействовано автомобилей и какие. Рассказал, где они провели предыдущую ночь. Тогда пришлось упомянуть и про хутор, и про его обитателей. Еще упыря интересовало оружие. Хмель с чистым сердцем сообщил, что охотятся за ним как бы понарошку, что у охотников должны быть такие штуки, которые пуляют шариками с краской, и самому Хмелю такую обещали выдать, да он сбежал.
   – Зачем? – быстро спросил упырь.
   – Я им не верю, – брякнул Хмель.
   – Почему?
   Хмель уже готов был рассказать о несчастном негре, который где-то здесь пропал неделю тому назад, и о том, что подозревает в жестокой расправе тех якобы охотников, которые на самом деле охотились всерьез, но осекся, с ужасом осознав, что убийца негра, вполне возможно, сейчас как раз и находится перед ним. Заминка эта не ускользнула от внимания упыря. Тянуть с расправой он не стал. Схватился за удавку, Хмель снова увидел красное и начал умирать, и уже почти что умер, но упырь все-таки дал ему еще шанс. Хмель захлебывался и кашлял.
   Надо сказать про негра. Какая, к черту, разница?
   – Тут был негр, – прохрипел Хмель.
   Взметнулась бровь упыря. И прилипшая к его лбу болотная тина тоже пришла в движение.
   – Он играл, – сказал Хмель. – На прошлой неделе. Убегал, как я. Они его убили.
   – Кто?
   – Эти пацаны, которые охотниками были.
   – Зачем?
   – Это они говорят только, что игра. Что охотятся и им надо всего лишь догнать. А они на самом деле убивают.
   – Зачем? – повторил вопрос упырь.
   – Уроды потому что. Это круто, типа – убить и чтобы ничего за это не было. Кто-то на уток охотится, кто-то на волков, а эти – на людей.
   – А теперь, получается, ты вместо негра?
   – Ага, – горько признал Хмель.
   – Что-то я не понимаю. Если ты знал, что убивают…
   – Я не знал! Мне сказали, что игра! Что можно денег заработать! А про негра мне сказали уже здесь!
   – Кто?
   – Маша.
   Хмель рассказал про Машу с хутора и про негра – все, что знал. Непонятно было, поверил ли упырь в то, что Хмель даже не подозревает о том, что негра запросто мог сам упырь и убить. Да упырь об этом сильно и не задумывался, похоже. Он из-под своей грязной измочаленной одежды вдруг достал штык-нож.
   – Не надо! – рванулся Хмель.
   Удавка затянулась. Он забился, затягивая удавку все сильнее. Полыхнуло красным, началась агония.

* * *

   Упырь не дал Хмелю умереть. Окатил водой. Пока Хмель приходил в себя, его мучитель резал на куски толстенную веревку, которую нашел в машине. Он орудовал штык-ножом с ловкостью мясника. Хмель ужасался, наблюдая.
   Обрезками веревок упырь привязал Хмеля к дереву так крепко, что невозможно было пошевелиться. В рот затолкал кляп, какую-то тряпку, от которой разило бензином.
   – Шуметь будешь, убью! – предупредил упырь.
   Ушел, шагая так мягко, что его не слышно было, и словно растворился в ночи.
   Уже стемнело. Верхушки деревьев еще угадывались на фоне неба, но уже вот-вот все должна была поглотить непроглядная тьма.
   Хмель попытался высвободиться. Безрезультатно. Он обречен. Когда вот так, без церемоний, обходятся, в живых оставить не планируют.
   Убили негра ни за что ни про что.
   Хмеля убили ни за что ни про что.
   С ним такое случиться не может. Он не негр. Он Хмель. Он белый. Он хороший. Он сирота, но это ничего не значит. Он будет жить. Он должен жить. «Сирота – это хорошо». Мамочка моя, зачем ты умерла! Если бы ты была жива, Хмель бы сейчас здесь не оказался. И тут другой какой-то был бы негр. Хмель о нем и знать бы ничего не знал. Жил бы в своем Екатеринбурге, далеко-далеко от этих страшных мест и от упыря с красными глазами. Почему у него красные глаза? От крови? Мамочка, это от крови у него!!! Зачем ты умерла, родная моя мамочка?! Зачем оставила Хмеля сиротой?!

* * *

   Упыря не было долго. Он появился внезапно, в полной тишине. Вдруг вынырнул перед Хмелем прямо из темноты. Хмель испугался и забился, но закричать не смог – кляп был во рту.
   Упырь остановился перед ним. В одной руке держал какой-то узел, в другой бутылку. Из бутылки отхлебнул. Хмель смотрел со страхом. Упырь снова отхлебнул. Хмелю показалось, что он в темноте разглядел, что это за бутылка. Коньячная. Такой коньяк, какой они позавчера пили на хуторе. Упырь, похоже, был сильно нетрезв. Качало его. С добычей, стало быть, вернулся. Охота удалась.
   – Смотри сюда! – сказал упырь.
   Точно, пьяный.
   Полез в свой узел.
   – Ты его знаешь?
   Сунул под нос Хмелю то, что из котомки своей достал.
   Это была голова. Того белобрысого, который участвовал в охоте. Упырь держал голову за волосы. Ничего более ужасного в своей жизни Хмель до сих пор не испытывал. Он обмяк и повис на веревках, которыми был привязан к дереву.
   – Тоже вроде негра получился, – пробормотал упырь.
   Это он о белобрысом, наверное, сказал.
   Бросил голову на землю. Получилось, что к ногам Хмеля. Хмель пытался смотреть куда-нибудь в сторону, но не смог себя пересилить, все время взгляд возвращался к страшной этой голове. Он не выдержал, взвыл, забился, умоляя его пощадить или хотя бы освободить от созерцания этой жути.
   Упырь смилостивился, пнул голову, словно это был мяч, и голова откатилась в сторону.

* * *

   Этой ночью упырь не убил Хмеля. Достаточно, наверное, ему было крови белобрысого. Напился.
   – Ты не шуми, – посоветовал мрачно упырь. – А не то будет как с этим вот.
   Он показал на голову.
   Оставив Хмеля привязанным к дереву, упырь опять ушел. В темноте было не видно, что он делает. Хмелю показалось, что упырь устроился на ночлег в машине. Стало тихо. Никого вокруг. Только страшно белеет на земле мертвое лицо.
   Хмель извелся за ночь. Силы его оставляли. Невозможно было пережить ожидание собственной смерти, и он медленно сходил с ума.
   Когда занялся рассвет, стало еще хуже. Голова ужасная видна отчетливо. И жизнь стала короче на целую ночь. В этот день он наверняка умрет. И жизни, значит, в запасе почти не осталось.

* * *

   С рассветом появился упырь. Он отхлебывал коньяк из бутылки и кашлял. В груди у него клокотало, словно варилось там, внутри его, какое-то варево ужасное. Он подошел, посмотрел на голову, потом на Хмеля взгляд перевел, словно примерялся, не пора ли уже и тому голову отрезать. Страшный взгляд был, красные глаза. Он так и не успел ничего придумать, потому что они одновременно с Хмелем услышали шум. Это автомобили ехали через лес. Сначала были далеко, потом приблизились. Смолкли где-то в той стороне, где была деревня. Крики. Такие громкие, что даже здесь их было слышно. Упырь побежал в ту сторону. Бежал пружинисто и был похож на зверя. Он был своим в этом глухом лесу. Словно родился здесь. Может, он и есть один из тех, про кого рассказывала Маша?
   Тот, кто живет на болотах.
   «Не ходи, – сказала Маша, – пропадешь».
   Пропал.

* * *

   Упыря долго не было.
   Вернулся без добычи.
   Шел быстро, почти бежал. Часто оглядывался, будто ожидал погони.
   – Они его ищут, – сказал Хмелю и кивнул на голову несчастного белобрысого.
   – Кто? – спросил Хмель одними глазами, потому что рот его был заткнут кляпом.
   – Эти, про которых ты рассказывал.
   Хмель смотрел на него со страхом. Он был единственным свидетелем происшедшего. Поэтому умрет. Он ждал смерти.
   – Ты мне скажи! – потребовал упырь. – Ты мент? – И выдернул кляп.
   – Нет!
   Хмель перекрестился бы, если бы мог.
   – Ты тут зачем? – спросил упырь.
   Действительно, зачем? Самому себе Хмель сейчас не смог бы ответить.
   – А они? – спросил упырь. – Зачем вы все здесь?
   Он приблизил лицо к Хмелю. Хмель зажмурился от ужаса. Боялся смотреть в эти красные глаза.
   – Ты мне все соврал! – шипел упырь. – Игра! Ты прячешься! Они ищут!
   С ненавистью выплевывал фразы.
   – Зачем вы здесь? Что вам тут нужно?
   Он вдруг воткнул кляп и стал бить Хмеля, боль была такой невыносимой, что Хмель, обезумев, был готов признаться в чем угодно, но только не знал, в чем именно надо признаваться, чтобы прекратился этот кошмар.
   Упырь очень скоро превратил Хмеля в животное и мог его уже не бить, достаточно было глянуть строго, чтобы напугать до полусмерти. Обнаружив, что Хмель целиком в его власти и не способен на лукавство, упырь повторил вопрос:
   – Зачем вы здесь?
   И любой ответ, кроме правдивого, предполагал новые мучения. Хмель это понял, и слезы сами собой покатились по его лицу. Он рыдал и не мог остановиться. Упырь выдернул кляп.
   – Мы играли! – в отчаянии выпалил Хмель. – Мне сказали, что это будет просто игра! Я клянусь!

* * *

   Потом упырь достал нож. Пошел к Хмелю. Хмель рванулся, но веревки не пускали. Он мычал и бился.
   – Тихо! – прошипел упырь и острием ножа коснулся шеи обезумевшего Хмеля. – Будет тихо – будешь жить.