– Аркад, – вспомнила вдруг Марина, – а как же Абдулла? Он ведь остался там, в Средневековье. Какой бы он ни был, но он из нашего времени, и мы не можем его бросить там на погибель. Надо его спасти и вернуть обратно.
   Аркад усмехнулся:
   – С Абдуллой случай особый. Мы уже направляли к нему наших специалистов для возвращения в родное время. Удивительно, но он отказался возвращаться. Он к тому времени стал вождём крупного манчжурского племени, затем объединил разрозненные группы кочевников и стал их предводителем. Далее он стал одним из основных советников самого Чингизхана, пребывает в довольстве и роскоши. Зачем ему наш рискованный стремительный век? Вместо своего «Лэнд Круизера» он передвигается в носилках, которые несут восемь дюжих рабов. У него достаточно наложниц, питается он по-хански. Зачем ему наши генетически изменённые продукты? Он умный и хитрый, проживёт до девяноста девяти лет и умрёт в почёте. Кстати, он всячески отговаривал Чингизхана от походов на Русь и этим на несколько десятков лет их отсрочил набеги. За это время древняя Русь успела окрепнуть и немного подготовиться к набегам варваров. Россия сохранилась как государство благодаря своим героическим защитникам и немножечко – благодаря Абдулле из Находки, главному советнику Чингизхана.
   Между тем на сонный город медленно, но неотвратимо надвигался рассвет. Ясное чистое небо посветлело. Погасло звёздное марево над пирамидальной Сестрой. Только яркая Венера продолжала ещё светиться в зареве рассвета. Корабль «Знание» медленно скользил над пробуждающимся городом. Аркад плавно опустил его на траву в сквере на площади Совершеннолетия. Настала пора прощаться. Ребята обняли дедушку Тимбукту, хлопнули на прощанье по плечу невозмутимого Симбу, которому подарили так необходимую в жаркой саванне фляжку с недопитой в странствиях водой. Растроганный Симба, пустив скупую слезу, протянул им своё незаменимое во всех случаях жизни копьё. А Марина расцеловала и дедушку Тимбукту, и уже зареванного Симбу, и отважного и мудрого Аркада в щечки, потребовала у всех адреса для переписки и разрыдалась как обыкновенная плакса. Симба с готовностью нацарапал ей на бумажке: – Afrika, Simba.
   – От имени народа Шамбалы я поздравляю вас, мои юные друзья, со сдачей сурового экзамена на зрелость, – торжественно произнес на прощанье Аркад. – Вы проявили стойкость, мужество и настоящую мудрость в решении очень трудных космических проблем, и я рад сообщить вам, что, по решению Совета Шамбалы, вы приняты в первый круг высокого ранга Посвящённых. Спокойно живите, учитесь, вырастайте достойными представителями планеты, и могу вам обещать, что мы ещё не раз с вами встретимся на шумных земных перекрёстках пространства и времени.
   Через несколько секунд корабль «Знание» взмыл вверх и вскоре превратился в самую яркую звёздочку в рассветном небе, вскоре, правда, в нём потерявшуюся.

29

   Утром в городе начался ползучий переполох. Сначала он проявился лишь в нескольких десятках домов, где жаждущие кайфа наркоманы вкололи себе заботливо приготовленную ещё с вечера дозу своего отвратительного зелья. Окончив операцию со шприцем, они устало откинулись в креслах и приготовились к отправке в страну глупейшего призрачного счастья. Но, к их удивлению, кайф к ним не приходил, хотя их состояние улучшилось. Они почувствовали себя всего лишь бодрей и бойчей.
   Однако, не привыкнув обходиться без порции кайфа, они озабоченно приготовили вторую порцию и приняли её с ещё большим ожиданием счастья. Но и после второго сеанса они не достигли желаемого эффекта. Снедаемые ужасными подозрениями, они достали оставшийся запас своей дебильной «радости» и с ужасом обнаружили, что их «колёса» превратились в обыкновенный витамин С, желанная «травка» – в обыкновенную мятную сечку, а «великий Гера», король грёз – героин, оказался банальнейшей глюкозой, от которой их организм почувствовал всего лишь прилив сил.
   Обзвонив своих собратьев по кайфу, они убедились, что с ними происходит то же самое. Едва осознав эту страшную утрату, они кинулись к «косячникам»-продавцам с определёнными вопросами, но те сами были в великом недоумении. Большинство из них, почуяв неладное и предчувствуя надвигающуюся лавину суровых «рекламаций», рано утром исчезли из города до выяснения ситуации, а те, кто остался, недоумённо разводили руками, клянясь разъярённым потребителям, что ещё вчера их партия товара была прекрасного качества.
   Колян Арапкин по прозвищу Цибуля проснулся с предчувствием явного ожидания неприятностей. Ему это ощущение было знакомо с того самого вечера, когда он со своей шайкой получил отпор от Сашки-Рыжего. Тогда, увидев своего противника в свете яркого оранжевого ореола с горящими яростью и полными пренебрежения к ним глазами, он как-то особенно остро почувствовал своё убожество, и с тех пор ощущал себя сносно только под очередной дозой героина. Поэтому сегодня, прямо с утра он вкатил себе в бедренную артерию хорошую порцию вчерашнего товара и упал на диван, торопясь поймать накатывающееся «райское наслаждение». Но «кайфа» отчего-то не случалось.
   В это время ему позвонил перепуганный Штымп, которого уже с самого раннего утра атаковали несколько разъярённых наркоманов, получивших от него вчера за хорошие «бабки» партию свежего товара от Абдуллы.
   – Цибуля, – пищал в трубку полузадушенный наркосбытчик, – товар липовый. Подстава конкретная. Абдулла нас кинул и дёру дал. Пацаны стрелку требуют, стволами машут. Бабки горят немалые. Что делать?
   – Свистеть и бегать! – коротко и зло ответил Цибуля и вкатил себе вторую дозу.
   Не поймав кайфа от второй дозы, он достал из-под подушки чёрный пистолет и отправился к Абдулле на стрелку. Возле коттеджа Абдуллы уже толпились ранние гости, обеспокоенные наплывом рекламаций на «товар». Однако Абдуллы дома не оказалось, поскольку его не было здесь уже со вчерашнего дня. Домашние знали лишь то, что он с каким-то немцем отправился на джипе кого-то не то искать, не то ловить.
   «Лэнд Круизер» Абдуллы обнаружили спокойно стоящим за мостом в устье Сучана внизу за будкой ВОХР без признаков присутствия своего хозяина. В машине остались документы, какие-то деньги, деловые бумаги, записки. Одна из коротеньких записок заинтересовала сыщиков. На тетрадном листе было наспех начертано:
   «Гимназия борзеет. Камень там. Гуталинчик?».
   Кстати, немца из Дюссельдорфа по имени Ганс Келлер тоже не нашли ни в гостинице, ни в казино, ни в других злачных местах города. Однако, «догадливые» менты по записке мигом сообразили, что «гимназия» – это известный рецидивист Бородай по кличке «Школяр», у которого, видимо, оказался какой-то самоцвет, интересующий пропавшего Абдуллу. Непонятно только, о каком «Гуталинчике» шла речь.
   «Школяра» тотчас арестовали, благо нашелся, наконец, повод, и принялись выяснять у него с пристрастием, куда он подевал Абдуллу, о каком камне идёт речь в записке и что это за «Гуталинчик» вдруг объявился.
   Ошалевший от неожиданного наезда Школяр, Абдуллу лично не знавший и никакими самоцветами не занимавшийся, поскольку просто перепродавал краденые тряпки, орал благим матом и требовал адвоката. Через три дня, получив вожделенного адвоката, он вышел на свободу и скрылся наглухо на одной из «малин» на Пади до лучших времён.
   А сбытчики наркозелья, не найдя Абдуллу, поняли, что их откровенно кинули. Они поклялись найти обидчика и наказать, но вскоре сами сбежали из города от разгневанных потребителей.
   Цибуля со Штымпом, не заезжая домой, где их с утра ждали обманутые наркоманы, на чёрном джипе «Сафари», нагло угнанном с парковки у универмага, скрылись из города в неизвестном направлении.
   Но самое удивительное было то, что все наркоманы, лишившись допинга, не испытывали особого дискомфорта. Их не посещала ломка, они не желали искать очередную дозу, а кто всё-таки по привычке попытался найти её, тот её не нашёл и не был очень уж огорчён. Не смея верить своему счастью, наркоманы были вынуждены заняться своими давно забытыми делами.
   Студенты вспомнили, что пора засесть за учёбу и хотя бы сдать хвосты, тянущиеся за ними пыльным шлейфом не один семестр. Фермеры поняли, что пора навестить свои заброшенные унылые посевы. Служащие явились вовремя на работу и удивили сослуживцев тем, что они ещё, оказывается, живы и относительно здоровы. Так за одну единственную ночь город Находка чудесным образом избавился от самых гадких и подлых своих сограждан – от наркоторговцев и большинства законченных наркоманов, и воспрянул духом. Всем наркоманам в родном городе был дан единственный и последний шанс стать нормальными людьми, и большинство из них воспользовались этим.
   Однако такая ситуация в городе нравилась далеко не всем. Именно в то время, когда местные наркодилеры, подобно уже нам известным Цыбуле и Штымпу, удирали из города тайными воровскими тропами, во Владивостоке к шикарному офису на Светланской подъехал истекающий чёрным лаком «Лэндровер». Выскочившие из офиса мальчики-лакеи аккуратно распахнули дверцы лимузина, из которых выбрался очень важный чёрнобородый господин с дорогой тростью, в тёмных очках, в ослепительно чёрном костюме и при бабочке. Ни на кого не глядя и не замечая никого, он, держа трость в левой руке, прошествовал в офис, где его уже ожидали и провели в кабинет для приёмов. Зайдя в просторный зал, прибывший господин обнялся с ожидающим его маленьким, сухим и вертлявым азербайджанцем, затем запросто сел на полированный стол и по-простецки спросил у хозяина:
   – Мамед, что творится в Находке?
   Вертлявый азербайджанец слинял с лица, шумно выдохнул и, пожав плечами, настороженно ответил:
   – Сам не пойму. Звоню, звоню – на месте никого нет. Саид, охранник Абдуллы, молотит под дурака, что Абдулла исчез, а вся последняя партия товара – фальшивая. Пацаны чистят стволы и из тира не вылазят. Наши «бабки» горят синим пламенем, да и нам скоро жарко станет. За товар платить надо, а денег нет. Мне вчера прислали образец товара от Абдуллы. Упаковка в полном порядке, а внутри – глюкоза с витамином С. Это как понимать, Али? Но самое ужасное в том, что клиент внезапно интерес потерял.
   Назим позвонил, говорит, приехал к Боре-хлюпику, ты знаешь, наш клиент с солидным стажем, а он свою развалюху штукатурит и головы не повернёт. Послал Назима с его товаром очень далеко. Говорит, что исполнилась мечта всей его поганой жизни, и теперь он не хочет и не будет колоться. Как это получилось, не знает, и знать не хочет. А колоться больше, говорит, не буду, и точка. И таких большинство в городе. Помешательство общее в Находке среди наркоманов. Где это видано, чтобы вот так весь город ширяться перестал? Если так пойдёт всюду, скоро нам придётся на барахолке женским бельём торговать. А чем за последнюю партию платить будем, Али?
   Важный чернобородый гость бросил на собеседника длинный взгляд и, не торопясь, веско ответил:
   – Всю партию товара из Находки отправить обратно поставщику в Душанбе. Платить за неё не будем. Пусть там сами разбираются с поставщиками витаминов. А нам надо собраться, потрясти кубышки и набрать «бабок» на следующую партию. В долг больше не дадут, времена тревожные. Объясни пацанам, что на кон поставлено наше общее большое дело. Если мы сейчас отступим, мы дело потеряем, и тогда другие пацаны будут хрустеть зелёными бумажками в ночных казино.
   Сейчас надо срочно оказать помощь Находке из резервных каналов. Если каким-то чудом старые наркоманы завязали вкрутую, необходимо раскручивать новых. Во все школы, лицеи и ВУЗы заслать наших сбытчиков с товаром, и пусть его раздают бесплатно всем желающим, а придурков на халяву найдётся немало. Через неделю мы будем иметь новую постоянную клиентуру. И вот тогда они заплатят нам втройне. Пошли человека в Находку, а лучше – поезжай сам на недельку и разберись там, что стряслось с Абдуллой, а самое главное – разыщи его тайник. В нём, кроме партии героина, ещё крупная партия необработанных алмазов и изумрудов от наших партнёров из Якутии. Вот за них мы с тобой точно можем рассчитаться своими головами.
   Собеседники внимательно посмотрели друг на друга, не чокаясь, выпили по рюмочке дорогого армянского коньяка, и распрощались.

30

   В это время дежурный поста ГИБДД на въезде в город Фокино лейтенант Сорокин заметил странного пешехода. По обочине шоссе навстречу движению транспорта шел прилично одетый молодой человек в джинсовом костюме, правда, несколько запылённом, в запачканных на манжетах брюках. Шёл он спокойно, не нарушая правил дорожного движения, но было в нём что-то странное, привлекающее внимание и режущее глаз. Сорокин ещё раз вгляделся в незнакомца и ужаснулся – у путника, передвигающегося какими-то неровными движениями, толчками, были плотно закрыты глаза. Между тем, он смело шёл по обочине, и, похоже, уже давно, о чём свидетельствовал его запылённый и немного подмоченный ночным дождичком костюм. Лейтенант подозвал напарника и показал ему на это явление.
   – Ты посмотри, сержант, лунатик, что ли? Это же он всю ночь шёл. Видишь, у него костюм мокрый и все штанины в грязи, по траве где-то прошёл. Ночью дождичек моросил, а трава у нас на обочине только на перевале. Не иначе, из города шагает, столько километров отмахал. Ты постой у телефона, а я тормозну его. Нельзя его так дальше пускать. Дорога всё-таки, а не стадион.
   Он пошёл навстречу кое-как переставляющему ноги путнику, удивляясь всё более. Молодой человек был измождён и чем-то напуган. Как только Сорокин подошёл к нему и скомандовал резко: – Стоять! – как тот широко открыл глаза и упал, как подкошенный без чувств. Милиционеры погрузили странного пешехода в свою дежурку и отвезли в поселковую больницу, откуда его отправили в Находку и сдали местным психиатрам. Всю обратную дорогу постовые крутили головами и гадали, что значили его постоянно повторяемые как молитва слова на ломаном русском языке: «Находка. Сестра. Шамбала. Находка. Сестра. Шамбала» – и ещё что-то о каком-то Граале и его какой-то чашке.
   Психиатры подлечили незнакомца, оказавшегося бизнесменом из Германии по имени Ганс Келлер, вытряхнули из его карманов какой-то серый порошок, после чего он успокоился, пришёл в себя и отправился в гостиницу, где у него был забронирован номер, и где его уже поджидали следователи из прокуратуры.
   Дотошные следователи стали спрашивать его о цели приезда в Находку, о его знакомстве с неким авторитетом Абдуллой, не было ли у него каких-либо дел с бандой малолетних разбойников из двух мальчишек и одной девочки. Они показывали измученному Гансу фотографии подростков и всячески склоняли к откровенности, к которой он, как раз, и не был склонен. Очень специалистов сыска интересовал вопрос – куда подевался Абдулла после их совместной поездки. Они прочитали Гансу записку, найденную в машине Абдуллы, и попросили разъяснить её непонятный текст. На все вопросы Ганс ответил честно и подробно, но делу это не помогло. Он объяснил, что приехал с Абдуллой к мосту через реку, зачем – не помнит. Затем они пошли к подножию Сестры, зачем – тоже не помнит. И что было дальше, он совсем не помнит, а очнулся он только на посту ГИБДД, где его остановил милиционер.
   Тем не менее, он дал показания о том, что при одной из его прогулок по городу на него напали именно те самые трое малолетних преступников, отобрали у него очень редкий камень, найденный им в окрестностях Находки в районе горы Сестра для музея в родном городе Дюссельдорфе.
   По данному заявлению в отделении милиции г. Находка было возбуждено два уголовных дела, в которых фигурировала банда несовершеннолетних подростков в количестве четырёх человек, и помогающий им, невесть откуда взявшийся в городе старик-негр с площади Совершеннолетия. Эта преступная группа организовывала нападения на иностранцев, гостей города в целях ограбления, причём, совершала их с применением особо циничных методов воздействия на психику.
   На допрос в отделение были официально вызваны проходившие по делу трое находкинских подростков и два иностранца – юноша по имени Симба вместе со своим старым дедом-колдуном. Последние, правда, к этому времени уже успели покинуть пределы города, но непонятно, каким путём. По загадочным африканцам решили вести отдельное доследование, поскольку стало известно, что они к тому же несколько дней проживали в городе вовсе без всяких документов.
   По этому делу были допрошены представители милиции и ФСБ, проверявшие по долгу службы документы у странных гостей города. Проверяющие все в один голос подтвердили, что документы и у чернокожего старика, и у мальчика с копьём оказались при проверке в полном порядке. В паспортах стояли въездные визы, и имели место даже отметки городского отдела ОВИР. Однако в списках транспортной таможни и местного ОВИРа никаких упоминаний о странных гостях не нашлось, и было сделано заключение о пребывании оных в городе по поддельным документам.
   В качестве вещественных доказательств были приобщены к делу и изучены экспертами боевое копьё негритёнка, подаренное соучастнице Марине, и странный серый порошок из карманов потерпевших, которого они жутко боялись.
   Анализы серого порошка в криминалистической лаборатории показали присутствие в его составе пепла различного происхождения, причём, не исключался и человеческий материал, тонко измельчённых костей и кала животного и птичьего происхождения, а также мелко истёртого золота, драгоценных камней и, кроме того, ряда частиц неустановленного происхождения, которые под микроскопом вдруг начинали внезапно кружить и танцевать фокстрот на предметном стекле, а затем просто исчезали бесследно.
   Криминалистическое изучение копья показало, что оно изготовлено из бамбука, произрастающего только в тропических джунглях Центральной Африки, что возраст его составляет не менее трёхсот лет и что его костяной наконечник из рога дикой антилопы обработан весьма токсичной смесью неизвестного состава. Были проведены опыты на лабораторных мышах и кроликах, показавшие, что мышь, поражённая этой дьявольской смесью, жила только пять секунд, а кролик – не более полуминуты.
   – Это посильнее цианистого калия, – мрачно заметил эксперт-токсиколог, тщательно отмывая руки после успешного эксперимента.
   Сашка и Пашка сидели в отдельной камере следственного изолятора уже вторые сутки. Марину, конечно, арестовывать не стали по случаю её девичества, но допрашивали очень настойчиво, пытаясь получить какой-либо компромат на ребят. Кроме всего прочего, следователей очень интересовало, куда и как исчезли Симба и его камлающий дед. Но вся троица вела себя очень спокойно и на вопросы о своих друзьях из Африки отвечала одинаково:
   – А кто их знает? Пришли ниоткуда, и ушли в никуда.
   Но более всего сыщиков интересовал необычный камень, который, судя по заявлению всех потерпевших иностранцев, подростки похитили у них. Но на все вопросы «следаков» ребята отвечали, что не знают, о чём, собственно, речь. Был у них какой-то камень, что-то вроде сердолика, по определению геолога Славы Петрова, но ничего необыкновенного они в нём не заметили, и вскоре потеряли его там же возле скал, где, собственно, его и нашли. А иностранцы сами не знают, чего им надо, вот и придумывают.
   На очной ставке с отцом Дионисием, которым оказался именно тот самый фанатичный монах из автобуса, ребята заявили, что его лично не знают, но подтвердили, что этот ненормальный монах всё время крутился возле них, тайно следил за ними и даже предлагал им большие суммы в долларах, но они не поняли, за что.
   – А может быть, он с ненормальной сексуальной ориентацией, – предположил Сашка следователям. На что следователи мрачно хмыкнули и покачали головами.
   На обвинение в принудительной изоляции монаха на крыше дома ребята ответили, что просто подшутили над монахом, тайно следившим за ними. Люки были закручены на мягкую проволоку, которую снять было очень легко, а о амбарных замках и понятия не имели. Таких древних замков у них никогда не было.
   На очную ставку с несчастным Алквиллом не решились сами милиционеры, ибо они никак не могли поручиться за потерпевшего, который до сих пор вёл себя весьма странно, шарахаясь и открещиваясь от каждой автомашины, не говоря уже о таких благах цивилизации, как самолёт или, скажем, телевизор, которых он истребил в гостинице уже около десятка, как бесовское наваждение, в чём он, однако, был несколько прав.
   А от очной ставки с Гансом Келлером наотрез отказался сам Ганс Келлер, который при упоминании о ребятах начинал мелко дрожать и писаться.
   Кроме всего прочего, у следователей возник чисто юридический вопрос о том, как могли эти отчаянные ребята похитить один и тот же предмет, какой-то камень, пусть даже необыкновенный, практически одновременно у всех потерпевших сразу, каждый из которых уверял следствие, что сам лично нашёл его в окрестностях горы Сестра.
   После всей этой околесицы вконец замороченные следователи мрачно посмотрели друг на друга и отпустили ребят домой, закрыв дело за отсутствием свидетелей, состава преступления, предмета похищения, да и за несовершеннолетием подследственных.

31

   В это время в гостинице «Находка» на её третьем этаже царила усталая паника. Измученная коридорная с влажным полотенцем в одной руке и со зловеще поблёскивающими наручниками в другой подбежала к двери номера 315 и осторожно попыталась заглянуть туда. Однако внезапно раздавшийся в номере телефонный звонок, а затем густой радостный мужской рёв, сопровождавшийся громкими ударами и звуками бьющегося и хрустящего под ногами телефонного аппарата не позволил ей совершить этого. Она в истерике приложила влажное прохладное полотенце к своему лбу и устало опустилась на пол.
   – Я не могу так больше, – причитала она в тоске, обращаясь не то к богу, не то к внезапно прибежавшему на шум охраннику. – Витя, ну хоть ты скажи шефу, чтобы он выселил этого дикаря куда-нибудь на Папуа, пусть даже за мой счёт. Я на это согласная. Нету у меня более жизненных сил терпеть этот разбой. Какой он священник? Это террорист какой-то! Три телевизора импортных в окно выбросил, и вот пятый телефон расколошматил, не считая вдребезги разнесённого финского унитаза и разбитого венецианского зеркала. И всё потому, что зашумевший унитаз ему показался голосом дьявола, а в зеркале он в себе увидел демона. Это сколь же терпеть такое можно? Этому разбойнику в пирамиде египетской жить надо, а не в номере-люкс.
   Охранник сочувственно покачал головой:
   – А чего вы, Марь Иванна расстраиваетесь. Ну и пусть он всё это колотит, если за всё платят. За эти три дня гостиница за счёт этих чокнутых католиков полностью обновила аппаратуру на третьем этаже. Вместо голдстаровских престарелых «теликов» новые «Хитачи» поставили. Почаще бы такой клиент к нам шёл, мы бы себе быстренько ещё две звёздочки пририсовали бы!
   Вдруг в номере наступило настораживающее затишье. Двухметровый бритоголовый Витюша недоверчиво прислушался и осторожно приоткрыл дверь.
   – А куда наш благодетель подевался? – удивился он. – В номере ведь никого нет.
   Он осторожно приотворил дверь и вошёл в разгромленный номер. В нём царил полумрак от полностью зашторенных и закрытых щитами из ДСП окон, на полу валялся вдребезги разбитый и истоптанный телефонный аппарат, постель тоже была скомкана на полу, а на высокой одинокой уцелевшей люстре печально болтался моднющий цветастый в полоску мужской галстук.
   – Вот ирод, – прошептала коридорная, заглядывая в номер. – Каждое утро одевают его, в костюм впихивают и галстук завязывают, а он вон куды его. Уж не вешаться ли собрался, прости господи?
   Витюша скептически усмехнулся:
   – Да как же! Этот, скорее, нас всех перевешает, чем на себя руки наложит. Да куда же он в самом деле пропал?
   Он прошёл в ванную, заглянул в туалет. Виновника погрома нигде не было ни видно, ни слышно.
   – Не в канализацию же он просочился? – продолжал недоумевать охранник.
   В это время в номер вошёл высокомерный патер Дионисий, несмотря на тропическую июльскую жару, в сутане и чёрной католической шляпе. Мельком окинув разгром в номере, он небрежно бросил коридорной что-то по-итальянски, сунул ей две зелёные бумажки, отчего та сразу тихо выплыла из номера. Витюша тоже получил свою бумажку рангом пониже и тоже откланялся. Потный патер снял шляпу и только тогда ласково позвал:
   – Аквиллчик, где ты?
   Вдруг внезапно матрас на разгромленной кровати вздыбился бешеным торосом и из-под него выскочил сияющий преданностью Алквилл в тренировочном синем китайском костюме и пал перед богословом на колени, кладя неустанно мелкие частые кресты и стукаясь узким лбом о мягкий палас в номере.
   – Ну что ты, Алквиллчик, я же не Папа, зачем ты так? – пожурил он монаха, однако было видно, что ему это очень нравилось. Осмелевший монах, видя своего покровителя в хорошем настроении, стал ему громко жаловаться на старолатинском наречии, помогая себе активной итальянской жестикуляцией, показывая то на провинившийся в чём-то галстук, то на внушающий ему ужас расплющенный телефон, то на дверь, куда только что вышли его гонители.
   – Ничего, монах, – утешал его богослов, – привыкай у цивилизации. Скоро мы найдём то, что принадлежит нам по праву Космоса. И тогда мы с тобой поедем к Папе, доложим ему обо всём и заживём на славу. А пока позавтракать нужно, славненький ты мой, и заняться серьёзными делами. Не всё же тебе телефоны курочить и унитазы крушить.
   Патер достал из чёрной походной сумки кружок полукопчёной колбасы, фигуристую бутылку итальянского «Кьянти», хлеб, два апельсина и связку бананов. Оголодавший за ночь монах накинулся, урча по-кошачьи, на еду и вмиг очистил заставленный яствами журнальный столик.
   – О-о, мальчик мой проголодался, – довольно заметил папский богослов. – Подкрепись, святой отец. Сегодня нам надо быть крепкими и телом, и духом.
   Закончив трапезу, монах поспешно перекрестился, громко и с удовольствием отрыгнул, поспешно перекрестил рот и вновь упал на колени перед своим благодетелем.
   – Ну, будет, будет, – опять пожурил его высокий покровитель. – Вот теперь собирайся в поход, милый мой. Нас ждут большие и славные дела.
   Они собрались и вышли из номера, резко открыв дверь, чем напугали стоящую у дверей и подслушивающую коридорную. Впереди спокойно и величаво, как и полагается важному представителю самого Папы в этой дикарской стране, выступал раздувшийся от важности богослов, а за ним мелким бесом, кланяясь и вытягивая вперед голову, семенил представитель средневекового миссионерства.
   Однако, спустившись по лестнице в фойе, миссионер вдруг резко переменился в лице, походка его стала крадущейся, хищной, он подобрался, словно приготовился к прыжку, а взор его неотрывно уставился на работающий в уголочке телевизор, на котором как раз что-то вещал печально знаменитый Доренко. Поравнявшись с ним, непримиримый миссионер-воитель, выхватив из-под рясы свой знаменитый серебряный крест, ринулся было на врага, метя прямо в темечко несчастному Доренко, и неминуемо сокрушил бы его электронный образ, если бы не чуткая опытная охрана и не цепкая рука папского богослова, схватившая его за полу сутаны и удержавшая от очередного разбоя во имя веры.
   Выйдя из гостиницы, они сели в арендованную небольшую «Субарушку», куда Алквилла пришлось привычно запихивать силком с помощью двух дюжих охранников, и затем намертво блокировать двери, которые этот древний монах всё-таки приловчился открывать. На заднем сидении автомобиля охрана приметила новенькие, только что из магазина кайло, две лопаты, большой аккумуляторный фонарь и толстую бухту тонкого капронового шнура.
   – Куда собрались эти чудные святые отцы? – недоумевали они. – Не на дачу же колодец копать.
   Между тем, «Субарушка» с важным отцом Дионисием за рулём резво взяла с места и покатила из города. Очевидно, святой отец точно знал, куда держать путь. Они проехали станцию Находка, где Алквилл вдруг засуетился на заднем сиденье, поворотился к Северному рынку и подняв свой вездесущий крест миссионера-воина, погрозил в сторону рынка, явно ругаясь на своём древнем наречии. Из его тарабарщины можно было понять только отдельные выражения, вроде – «О, диабль!», что означало, скорее всего, «Чёрт вас побери!». Очевидно, арбузная история прочно запала ему в память. Далее они проехали по мосту через реку, обогнав длиннющий состав с лесом, свернули направо в бухту Лашкевича и остановились в правой стороне бухточки, над которой величественно нависали древние серые скалы Сестры.
   Наши путешественники бодренько выбрались из машины и, взвалив на жилистого миссионера всё нехитрое снаряжение, маленький поисковый отряд двинулся вверх в гору. Впереди деловито вышагивал отец Дионисий, а за ним мелко семенил под тяжестью рюкзака его преданный оруженосец. Очевидно, богослов бывал здесь не один раз, поскольку он прекрасно ориентировался на местности и точно придерживался одного определённого направления, двигаясь на видневшиеся впереди скальные выступы на крутом склоне сопки. Однако, внимательный наблюдатель при изучении этой поисковой группы, отметил бы некоторую немалую странность. Он бы с недоумением заметил, что отец Дионисий в пути шёл как бы не совсем самостоятельно, вроде бы покорно следуя за кем-то. А временами, когда группа выходила на поляны, лишённые травы, наблюдатель с удивлением заметил бы некий чёрный комочек, неутомимо петляющий впереди богослова.
   
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента