Страница:
Память не подвела унтер-офицера Эдварда Кистера. Между Сенно и Толочином генерал-лейтенанту Еременко удалось оттеснить передовые части 17-й и 18-й танковых дивизий на несколько километров в западном направлении. Он позволил измученным людям занять позиции и приказал удерживать их до последнего вздоха. И русские сделали это. Они отбили все немецкие контратаки. Это был первый успех Еременко. Он заложил фундамент стены, которую хотел построить из трупов и скрепить кровью.
Однако первый успех Еременко был обусловлен не только собственной энергией и решимостью. Им он был обязан другому человеку.
Этим человеком был Адольф Гитлер.
Гитлер понял, что война против Советского Союза идет совсем не так, как кампании во Франции или на Балканах. На востоке немецкий вермахт столкнулся с противником, который, несмотря на отдельные случаи паники, не потерял головы. Снова и снова русские оказывали сопротивление. Вновь и вновь ему приходилось направлять на восток подкрепления и резервы.
Пожалуй, дело заключалось не в том, что, как утверждают некоторые современные публицисты, Гитлер, ввиду непредвиденного развития событий, утратил самообладание. В результате упорного советского сопротивления, появления чудесных советских танков Т-34 и постоянного ввода в бой новых резервов он сделал вывод, что его противник – Сталин располагал потенциалом, о котором он раньше не подозревал.
С другой стороны, в районе Минск – Белосток наметилось окружение многих советских армий. Окружаемые вооруженные силы русских всячески старались избежать двустороннего охвата и вырваться из котла на восток. При таком развитии событий Гитлер посчитал правильным задержать танковые группы Гудериана и Гота, чтобы они обеспечили окружение противника в районе Минск – Белосток. Кроме того, Гитлер опасался, что он слишком распылит силы группы армий «Центр», если позволит танкам Гудериана и Гота двигаться дальше на восток.
Из всех танковых командиров активнее всех протестовал против этих замыслов Гитлера Гудериан. Он требовал, чтобы обе танковые группы продвинулись как можно дальше на восток, причем он даже был готов взять на себя риск отсутствия фланговой защиты. Хотя он понимал, что быстрое продвижение на восток вызовет немалые трудности с организацией снабжения, тем не менее придерживался мнения, что необходимо использовать момент внезапности, чтобы как можно скорее выйти к Днепру. И наконец, он знал, что маршал Тимошенко намеревался создать там сильные оборонительные линии.
Гудериан был согласен с Готом в том, что зачистка котлов является исключительно задачей пехоты.
И Гитлер, и Гудериан имели весомые доводы в поддержку собственного мнения. Чье же было правильным, могло показать только будущее.
Позицию Гитлера разделял и генерал-фельдмаршал фон Клюге, командующий 4-й армией. 9 июля он приехал к Гудериану и попытался склонить его на сторону Гитлера.
Вместо это Гудериан переубедил фон Клюге. Он разъяснил ему, что генерал-лейтенант Еременко жертвует своими людьми только для того, чтобы дать маршалу Тимошенко время для сооружения оборонительных линий на Днепре. На это Клюге возразил, что было бы правильнее сначала зачистить котел Минск – Белосток. Гудериан выдвинул контраргумент, заявив, что его танковые группы, собственно, уже вышли к Днепру и ведут тяжелые бои в районе Орши, Могилева и Рогачева, откуда их вывести попросту невозможно. Вывод из боя этих подразделений связан с большими опасностями.
Генерал-фельдмаршал понял, что аргументы Гудериана являются весомыми и убедительными. Поэтому он присоединился к его мнению. На этот раз фронтовым генералам удалось отстоять свою точку зрения перед Гитлером.
Гудериан следил за развитием событий между Сенно и Толочином, где его противник Еременко с ожесточенной решимостью штурмовал немецкие позиции, не считаясь с жертвами. Здесь он вел тяжелейшие сражения с русскими, в которых обе стороны несли существенные потери, в то время как его передовые танковые отряды уже достигли Днепра.
Гудериан решился оставить фланговые позиции в районе Сенно и Толочина. Он собрал освободившиеся танковые отряды и направил их на Днепр.
Успех подтвердил правоту Гудериана. 10 и 11 июля его танки переправились через Днепр. Началась вторая фаза битвы за Смоленск.
Генерал-полковник Гот, командующий 3-й танковой группой, взял Витебск. Он нанес удар в юго-восточном направлении и стал угрожать Смоленску. Еременко понимал, насколько велика опасность, нависшая над советскими 20-й и 22-й армиями. Войска Гота угрожали не только району соединения между армиями, но и их флангам и тылу.
Но, несмотря на эту вполне реальную угрозу, Еременко был убежден, что опасности можно избежать благодаря тактическому успеху. С юга России сюда перебрасывалась 19-я советская армия. Она должна была занять позиции восточнее Витебска и принять бой. Имея состоящую из шести дивизий и моторизованного корпуса боевую группу, Еременко хотел создать между Витебском и Оршей заслон, который остановил бы танки Гота.
Но только Гот уже взял Витебск и двигался к Смоленску. Поэтому Еременко был вынужден немедленно бросить против Гота прибывающие части 19-й армии. Возглавить атаку он поручил генерал-лейтенанту Коневу, для чего подчинил последнему поспешно созданные боевые группы и части 20-й армии.
10 июля войска генерал-лейтенанта Конева атаковали в Витебском направлении. Они нанесли удар по танкам Гота. Они проявили фанатичное упорство и понесли огромные потери. Но не добились ничего. Танки Гота так и не были остановлены. Им лишь удалось несколько замедлить продвижение вперед противника.
Но именно этого и добивался Еременко. Он понимал, что не сумеет остановить Гота. И хотел его, по крайней мере, немного притормозить. Если бы удалось задержать Гота до подхода основных частей 19-й армии, двигавшейся с юга России, ситуация выглядела бы значительно более обнадеживающей.
Еременко был уверен в себе. Он верил в успех. Но он не мог знать, что его план уже известен врагу.
Утром 9 июля разведчики 7-й немецкой танковой дивизии взяли в плен советского старшего лейтенанта-зенитчика. При личном обыске было обнаружено, что он имел при себе офицерские приказы большой важности. Один из этих приказов был датирован 8 июля 1941 года. Согласно приказу советское зенитное подразделение направлялось в район Рудни, расположенной на полпути между Витебском и Смоленском. Из приказа также стало ясно то, почему зенитное подразделение следовало именно в этот район. Именно туда должна была прибыть следующая с юга России 19-я армия, чтобы занять позиции между Витебском и Оршей, став заслоном для немцев.
План Еременко больше не был тайной.
Тотчас генерал-полковник Гот отправил на Рудню 7, 12 и 20-ю танковые дивизии. Его танки должны были ударить в сердце 19-й советской армии.
Когда грузовые поезда с формированиями 19-й армии подходили к перрону в Рудне, начался ад. Пикирующие бомбардировщики 2-го воздушного флота обрушились на поезда. Бомбы выли и взрывались на путях. Поезда оказались в огне. В бой вступили бомбардировщики Heinkel (Hе), их бомбы разворотили землю вокруг. В конце концов в общий хаос ввязались еще штурмовики и истребители, в то время как немецкая артиллерия обстреливала Рудню. Сделав свое дело, танковые дивизии Гота направились на северо-запад.
Советские солдаты, несмотря на огромнейшие потери, бросились на немцев. Но еще при выгрузке под обстрелом они лишились большого количества амуниции. А с запада на них налетали все новые группы пикирующих бомбардировщиков и сбрасывали тяжелые бомбы. Отряды, противостоящие Готу, несли тяжелые потери. В обороне гибли целые полки.
Узнав о катастрофе, Еременко немедленно отправился на командный пункт 19-й армии, расположенный в перелеске к северу от Рудни. Командующий 19-й армией, генерал-лейтенант И. С. Конев, начальник штаба, генерал-майор П. В. Рубцов и командир дивизии Щекланов с мрачными выражениями лиц предстали перед ним. Они не могли объяснить этот крах, произошедший с 19-й армией. Да и Еременко не понимал, как подобная катастрофа могла произойти. Однако сейчас самым важным было точно понять, какова ситуация на фронте. Поэтому Еременко приказал генерал-лейтенанту Коневу немедленно посетить передовую, расположенную к востоку от Витебска. Сам же Еременко отправился в направлении Суража к северу от Рудни. Там якобы стрелковая дивизия 19-й армии должна была сражаться с танковым клином Гота.
Недалеко от Суража машина генерал-лейтенанта наткнулась на быстро идущих пехотинцев. Солдаты доложили, что стрелковая дивизия была окружена немцами, и Сураж был потерян.
Еременко оказался не в состоянии остановить отступающих красноармейцев. Однако ему все же удалось предотвратить большее несчастье. От Рудни к нему направлялись два полка: артиллерийский и стрелковый. Оба военных соединения получили приказ занять позиции в Сураже. Еременко развернул оба полка и отправил их в направлении Витебска. Они должны были усилить правый фланг 19-й армии.
Пройдя через волны отступающих солдат и разбитые улицы, машина Еременко вернулась на командный пункт. Войдя в помещение, до смерти усталый военачальник рухнул на кровать. Но отдохнуть ему не дали. Едва он вытянулся на постели, вошел начальник штаба 19-й армии генерал-майор Рубцов и сообщил, что из командования группы армий прибыл курьер с приказом 19-й армии отступить от врага и оттянуть свои войска примерно на 60 километров назад.
Мертвенно-бледный Еременко тут же вскочил. Этот приказ привел бы просто к катастрофическим последствиям в этой и так тяжелейшей ситуации! Если бы сейчас начали отвод полностью занятых в бою войск, то немцы бы устремились за ними вдогонку, и отход превратился бы в хаос! Кроме того, эти 60 километров означали бы конец Смоленска и величайшую опасность для Москвы! Этот приказ был опасен не только для безопасности всего центрального участка фронта, но и для безопасности всего Советского Союза.
Еременко должен был попытаться отменить приказ. Но как? Связь между различными формированиями Красной армии была очень плохой и устаревшей. А безупречная во всех отношениях телефонная связь в войсках не была еще распространена. Не оставалось ничего другого, кроме как самому отправиться к месту расположения командования группы армий в Ярцево и попросить маршала Тимошенко отменить приказ.
Машина рванула в ночь. Проехав Смоленск, в предрассветных сумерках Еременко добрался до Ярцева. Войдя в штаб Тимошенко, Еременко узнал, что маршал был сильно изнурен и прилег отдохнуть. Однако Еременко настаивал на том, чтобы маршала разбудили. После некоторых колебаний адъютант согласился.
Тимошенко тотчас поднялся, узнав, что Еременко приехал с фронта в Ярцево, чтобы обсудить с ним важный вопрос. Без промедления генерал-лейтенант был проведен к маршалу и тут же выразил свои опасения, связанные с опасным приказом.
Тимошенко мгновенно проснулся и объяснил, что, должно быть, в отношении приказа об отступлении 19-й армии речь идет о каком-то непонимании. Он обратился к Еременко:
– Пожалуйста, Андрей Иванович, возвращайтесь немедленно на фронт! Остановите отряды, и пусть они продолжат борьбу!
Когда Еременко покинул штаб и направился к своему автомобилю, появился командующий 19-й армией генерал Конев. Он также потребовал объяснения совершенно непонятного приказа об отступлении. Маршал Тимошенко и его тут же отправил обратно на фронт. Генерал также должен был остановить отступление.
Когда Еременко проезжал по шоссе Витебск – Смоленск в направлении Рудни, отступление было уже в полном разгаре. Прежде всего, на восток двигались штабы.
Еременко тотчас перехватил инициативу. Он поставил машину поперек дороги и при помощи двух адъютантов и двух офицеров связи остановил бегство. Группу из десяти стрелков-мотоциклистов, которые рвались на восток, он забрал под свое командование. Он тотчас написал несколько приказов и отдал мотоциклистам для доставки их в штабы. Все приказы звучали одинаково: «Вперед! Навстречу врагу! Врага нужно остановить!»
В конце концов Еременко отправился в свой командный пункт, расположенный на ржаном поле непосредственно за фронтом, примерно в 150 метрах к северу от шоссе Витебск – Рудня. Не успел он войти, как на него обрушились другие трагические новости: пехотинцы не выдержали! Они отступают! Немецкие танки деморализовали красноармейцев своим массированным наступлением! Кавалерия тоже бежит! Они не могут тягаться с немецкими танками!
Фронт, где сражалась сильно измотанная 19-й армия, напоминал шатающийся из стороны в сторону живой организм, а фланги просто рассыпались. Но Еременко был непоколебим. Он снова и снова собирал отступающие военные соединения и бросал их в бой. 19-я армия должна была пожертвовать собой. Только через эти жертвы, через эти чудовищные жертвы можно было остановить немцев.
Неужели и сам Еременко должен был стать жертвой своего фанатичного желания сражаться?
– Генерал-лейтенант Андрей Иванович Еременко погиб!
Около полудня это сообщение поступило в штаб командования группы армий в Ярцеве. Генерал Конев был тем самым человеком, кто принес эту новость маршалу Тимошенко.
В ранние утренние часы перед Рудней появились танки. Это была 12-я танковая дивизия под командованием генерал-майора Гарпе. Немецкая атака была настолько неожиданной, что Еременко увидел вражеские танки, только когда они оказались на шоссе в 150 метрах от его командного пункта. Неожиданно подверглись обстрелу принадлежащие штабу Еременко автомобили. Стрельба шла откуда-то с другой стороны поля. Весь штаб, включая Еременко, укрылся в ниве. Все слышали грохот приближавшихся к ним немецких танков. И снова генерал взял на себя инициативу. Он прополз через пашню и разведал обстановку. На востоке простиралось залежное поле. За ним начиналась другая пашня. Необходимо было пройти вначале поле, чтобы потом спрятаться в ниве. Это была единственная возможность уйти. Немецкие танки подходили все ближе.
Еременко вернулся к своему водителю Демьянову:
– Товарищ Демьянов, готовь свою машину. Мы должны исчезнуть. Ты должен ехать зигзагом, пока мы не доберемся до пашни!
Водитель тотчас вывел машину. Еременко прогнал и остальных. Он приказал Пархоменкову и Хирныху, своим адъютантам, забраться в его машину. На другой машине уехали некоторые другие штабные служащие. Так как места всем не хватило, остальным пришлось выбираться на мотоциклах. Никто не должен был остаться позади! Тот, у кого не оказалось ни машины, ни мотоцикла, ни какого-либо другого средства передвижения, должен был бежать!
Получив приказ генерал-лейтенанта, все тут же засуетились. Загудели машины. Автомобили и мотоциклы зигзагом поехали через поле. Некоторые офицеры бежали. Ведь до немецких танков оставалось всего 150 метров!
Произошло невозможное! Все транспортные средства штаба целыми и невредимыми проехали поле и скрылись в прилегающей ниве.
Однако генерал-лейтенанта Еременко и след простыл. Он исчез. На основании этого факта генерал Конев сообщил командованию группы армий, что Еременко погиб.
Между тем силы советской армии у Рудни слабели. Танковым клиньям генерал-полковника Гота удалось разъединить 16-ю и 20-ю советские армии. Российские фланги были открыты. Немецкие формирования оказались точно за спиной у советской армии. Хотя красноармейцы и оборонялись, но сопротивление было неорганизованным и поэтому очень слабым.
В то же самое время подразделения Гудериана все ближе и ближе подходили к Горкам. А Смоленск находился всего в 120 километрах к юго-западу от Горок!
О Смоленске в России всегда говорили, что он «город-ключ» и «город-ворота» России.
Значение этого лежащего на обеих сторонах Днепра города с 160-тысячным населением явствует уже из его географического положения. Этот город является правой опорой ворот, которые загораживают путь в Москву между параллельно текущими реками Днепром и Западной Двиной. Смоленск также является важнейшей точкой пересечения железнодорожных путей, которые идут между Витебском и Тулой и между Калугой и Минском. Кроме того, в Смоленске расположено значительное количество производственных предприятий кожной и текстильной промышленности, фабрики по производству боеприпасов и предприятия самолетостроения.
И именно к этому городу сейчас подходил генерал-полковник Гудериан вместе со своей 2-й танковой группой. Кто же теперь сможет его удержать?
На следующий день после падения Рудни появился тот человек, которого генерал-лейтенант Конев объявил погибшим. Это был генерал-лейтенант Еременко!
Он не погиб. И даже не получил ни одного ранения. Да и ни один из сотрудников его штаба во время отступления не получил ни одной царапины. Еременко пришел к Тимошенко. Более подходящего времени и придумать было нельзя.
Ведь Тимошенко получил приказ из штаб-квартиры Красной армии в Москве, который гласил:
«20-я армия должна в ночь с 14-го на 15 июля атаковать Горки и отрезать танковые клинья немецкого генерала танковых войск Гудериана от большей части его соединений. Горки необходимо захватить и удержать.
22-я армия должна незамедлительно выступить в направлении Городка и остановить продвигающиеся вперед вражеские танковые клинья.
19-я армия должна атаковать Витебск и снова занять город. До 16 июля необходимо доложить об исполнении приказа».
Этот грандиозный ответный удар должен был спасти Смоленск и уберечь Москву от нападения немецких танковых формирований.
Контрудар начался в ночь на 15 июля.
Советская контратака оказалась полной неожиданностью для колонн снабжения 18-й немецкой танковой дивизии.
В результате контрудара русских в ту ночь снабженческая колонна 18-й танковой дивизии генерала Неринга понесла тяжелые потери. Его нанесла 1-я советская моторизованная дивизия. Однако танковые формирования Неринга остались невредимыми и пошли дальше на восток. Их целью был Смоленск, до которого оставалось пройти совсем немного.
Фактически задуманный масштабно советский контрудар с самого начала был неудачным. Он планировался на основе оперативных сводок, которые к моменту контрудара уже давно были устаревшими. Горький уже находился в руках немцев, и танковые клинья Гудериана рвались вперед с такой мощью, что попросту раскалывали русское сопротивление. Только уже упоминавшейся 1-й советской моторизованной дивизии удалось временно задержать 18-ю танковую дивизию Неринга перед Оршей и даже оттеснить ее назад примерно на 15 километров.
То, что для немцев было временной остановкой, для русских было очередным несчастьем в те катастрофические дни. Ранним утром 15 июля фельдмаршал Кессельринг обрушил на советские войска свои военно-воздушные соединения.
На дорогах на много километров растянулись колонны подбитых и сожженных транспортных средств. Разбитые полки шли сплошным потоком, преследуемые низколетящими самолетами. Деревни выгорали дотла. Артиллерийские позиции прекращали свое существование под точными ударами немецких пикирующих бомбардировщиков. Советские командиры теряли голову и власть над подчиненными им подразделениями. В рядах русских царили растерянность и смятение.
И только один человек в эти страшные дни сохранил самообладание – генерал-лейтенант Еременко. Несмотря на всеобщий хаос, он пытался иметь точную картину ситуации, которая была воистину страшной.
Генерал-полковник Гот вместе с 7-й танковой дивизией двигались из района Рудни на север к Смоленску и уже подошли к населенному пункту Ярцево, расположенному примерно в 40 километрах северо-восточнее Смоленска. Там была штаб-квартира Тимошенко. Когда же Готу удалось взять Смоленск, находившиеся в районе Смоленска советские войска оказались блокированными и отрезанными от линии подвоза Смоленск – Вязьма. Резервов, расположенных по эту сторону Днепра, больше не было.
Такова была ситуация. Еременко полностью осознавал, сколь велика нависшая опасность. Страшная угроза Москве, которую представлял немецкий танковый удар в направлении Вязьмы, подтолкнула его к незамедлительным действиям. Немцы должны быть остановлены в районе Ярцева. Кроме того, он сам должен был поехать в Ярцево, чтобы рассказать маршалу Тимошенко о ситуации к западу от Смоленска. Здесь еще оставались части 20-й и 16-й армий. Они должны остановить немцев! Они должны пожертвовать собой.
Ранним утром 16 июля Еременко прорвался в Ярцево. Только крайняя необходимость заставила его выбраться на шоссе Минск – Москва прямо перед наступающими передовыми частями 7-й немецкой танковой дивизии. Обгоняя отступающие штабы, преследуемый немецкими штурмовиками, он все же добрался до города. Штаб Тимошенко был пуст. Бродивший между грудами горящих бумаг незнакомый капитан рассказал ему, что маршал Тимошенко перевел свой командный пункт в Вязьму. Генерал-лейтенант понял, что ему остается только одно. Он обязан удержать Ярцево, защитить Вязьму и спасти Москву. Он быстро продиктовал донесение об обстановке и передал его связному-мотоциклисту, которому предстояло доставить документ в Вязьму маршалу Тимошенко.
А потом он начал действовать. Прежде всего он взял командование над всеми советскими формированиями, которые находились в районе Ярцева. Он также собрал многочисленные штабы и попытался занять отсечную позицию на шоссе, ведущем к Вязьме, а оттуда на Москву. Все, кто только могли держать в руках оружие, должны были стать в строй. Чины и звания лишились своего значения. Из штабных офицеров он сформировал офицерские роты, вооружил их взрывчаткой и отправил против немецких танков. Незанятые генералы и полковники быстро оказались на передовой рядом с рядовыми красноармейцами из Грузии и Белоруссии, Азербайджана и Казахстана.
Затем генерал Горбатов получил приказ собрать остатки 38-й стрелковой дивизии и занять позиции на западной окраине Ярцева.
Генерал Юшкевич, бывший командир принесенного в жертву 44-го стрелкового корпуса, получил три пехотных полка, а позднее еще три артиллерийских полка, чтобы занять отсечную позицию на восточном берегу реки Вопь и удерживать их до тех пор, пока Еременко не сумеет раздобыть подкрепление.
Генерал Киселев получил три батальона и восемь танков. С их помощью ему предстояло удерживать шоссе, по которому находившиеся в Смоленске подразделения могли уйти на восток. Между тем генерал-полковник Гот уже захватил шоссе. Все же генерал Киселев повел свои батальоны и танки против немцев. Ему удалось, вопреки ожиданиям, южнее шоссе пробить брешь в кольце немцев.
Но это была лишь половина успеха. Так как Киселев смог добиться его только потому, что Гудериан из-за ошибочно отданного приказа направил свои танки против советских боевых групп южнее и юго-восточнее Смоленска, вместо того чтобы развернуть их на север и вывести на шоссе, где они могли соединиться с танками Гота.
В Смоленске было введено военное положение. Военный комендант города поручил городским властям мобилизовать для обороны города все население, включая женщин, стариков и детей. На всех ведущих в город дорогах были построены заграждения. На возвышенностях по обе стороны Днепра были созданы земляные укрепления и система окопов. Впервые в современной военной истории была ликвидирована разница между воинами и мирными жителями, между солдатами и гражданским населением. Военный комендант приказал, чтобы каждый дом защищали до последнего патрона, чтобы люди обороняли от немцев каждую пядь своей земли.
Поскольку комендант был исполнен решимости защищать город до конца, он обучил гражданское население азам уличной войны. А чтобы жители не отказались от борьбы раньше времени, он также привлек к обороне города отряды милиции и НКВД. Рабочие смоленских промышленных предприятий были вооружены винтовками и ручными гранатами и объединены в рабочие бригады, занявшие оборону на возвышенностях в южной части города. Детей использовали, чтобы наполнять песком и землей подготовленные мешки, из которых строились баррикады. Весь Смоленск стал одной огромной крепостью, которую оборонял каждый житель. Здесь впервые с начала Второй мировой войны сознательно не уважалась Женевская конвенция и была отменена приказом. Человеком, стоявшим за всеми этими мерами, был генерал-лейтенант Еременко.
В то время как в Смоленске полным ходом шла подготовка к обороне, подразделения немецкого генерала Больтенштерна вели тяжелые бои на Днепре. 15-му и 71-му полку 29-й пехотной дивизии генерала Больтенштерна удалось совместно с артиллерийским полком и батальоном стрелков-мотоциклистов дивизии захватить железнодорожный мост через Днепр, расположенный восточнее Смоленска, предотвратив его взрыв.
Правда, этот мост невозможно было использовать для наступления, поскольку по нему вела постоянный огонь советская артиллерия. Кроме того, приходилось отражать постоянные советские атаки. Лейтенант Хенц, командир 2-й роты, защитил мост от многократно превосходящих сил противника. Несмотря на это, ему и его людям не удалось использовать мост для продвижения вперед.
Однако первый успех Еременко был обусловлен не только собственной энергией и решимостью. Им он был обязан другому человеку.
Этим человеком был Адольф Гитлер.
Гитлер понял, что война против Советского Союза идет совсем не так, как кампании во Франции или на Балканах. На востоке немецкий вермахт столкнулся с противником, который, несмотря на отдельные случаи паники, не потерял головы. Снова и снова русские оказывали сопротивление. Вновь и вновь ему приходилось направлять на восток подкрепления и резервы.
Пожалуй, дело заключалось не в том, что, как утверждают некоторые современные публицисты, Гитлер, ввиду непредвиденного развития событий, утратил самообладание. В результате упорного советского сопротивления, появления чудесных советских танков Т-34 и постоянного ввода в бой новых резервов он сделал вывод, что его противник – Сталин располагал потенциалом, о котором он раньше не подозревал.
С другой стороны, в районе Минск – Белосток наметилось окружение многих советских армий. Окружаемые вооруженные силы русских всячески старались избежать двустороннего охвата и вырваться из котла на восток. При таком развитии событий Гитлер посчитал правильным задержать танковые группы Гудериана и Гота, чтобы они обеспечили окружение противника в районе Минск – Белосток. Кроме того, Гитлер опасался, что он слишком распылит силы группы армий «Центр», если позволит танкам Гудериана и Гота двигаться дальше на восток.
Из всех танковых командиров активнее всех протестовал против этих замыслов Гитлера Гудериан. Он требовал, чтобы обе танковые группы продвинулись как можно дальше на восток, причем он даже был готов взять на себя риск отсутствия фланговой защиты. Хотя он понимал, что быстрое продвижение на восток вызовет немалые трудности с организацией снабжения, тем не менее придерживался мнения, что необходимо использовать момент внезапности, чтобы как можно скорее выйти к Днепру. И наконец, он знал, что маршал Тимошенко намеревался создать там сильные оборонительные линии.
Гудериан был согласен с Готом в том, что зачистка котлов является исключительно задачей пехоты.
И Гитлер, и Гудериан имели весомые доводы в поддержку собственного мнения. Чье же было правильным, могло показать только будущее.
Позицию Гитлера разделял и генерал-фельдмаршал фон Клюге, командующий 4-й армией. 9 июля он приехал к Гудериану и попытался склонить его на сторону Гитлера.
Вместо это Гудериан переубедил фон Клюге. Он разъяснил ему, что генерал-лейтенант Еременко жертвует своими людьми только для того, чтобы дать маршалу Тимошенко время для сооружения оборонительных линий на Днепре. На это Клюге возразил, что было бы правильнее сначала зачистить котел Минск – Белосток. Гудериан выдвинул контраргумент, заявив, что его танковые группы, собственно, уже вышли к Днепру и ведут тяжелые бои в районе Орши, Могилева и Рогачева, откуда их вывести попросту невозможно. Вывод из боя этих подразделений связан с большими опасностями.
Генерал-фельдмаршал понял, что аргументы Гудериана являются весомыми и убедительными. Поэтому он присоединился к его мнению. На этот раз фронтовым генералам удалось отстоять свою точку зрения перед Гитлером.
Гудериан следил за развитием событий между Сенно и Толочином, где его противник Еременко с ожесточенной решимостью штурмовал немецкие позиции, не считаясь с жертвами. Здесь он вел тяжелейшие сражения с русскими, в которых обе стороны несли существенные потери, в то время как его передовые танковые отряды уже достигли Днепра.
Гудериан решился оставить фланговые позиции в районе Сенно и Толочина. Он собрал освободившиеся танковые отряды и направил их на Днепр.
Успех подтвердил правоту Гудериана. 10 и 11 июля его танки переправились через Днепр. Началась вторая фаза битвы за Смоленск.
Генерал-полковник Гот, командующий 3-й танковой группой, взял Витебск. Он нанес удар в юго-восточном направлении и стал угрожать Смоленску. Еременко понимал, насколько велика опасность, нависшая над советскими 20-й и 22-й армиями. Войска Гота угрожали не только району соединения между армиями, но и их флангам и тылу.
Но, несмотря на эту вполне реальную угрозу, Еременко был убежден, что опасности можно избежать благодаря тактическому успеху. С юга России сюда перебрасывалась 19-я советская армия. Она должна была занять позиции восточнее Витебска и принять бой. Имея состоящую из шести дивизий и моторизованного корпуса боевую группу, Еременко хотел создать между Витебском и Оршей заслон, который остановил бы танки Гота.
Но только Гот уже взял Витебск и двигался к Смоленску. Поэтому Еременко был вынужден немедленно бросить против Гота прибывающие части 19-й армии. Возглавить атаку он поручил генерал-лейтенанту Коневу, для чего подчинил последнему поспешно созданные боевые группы и части 20-й армии.
10 июля войска генерал-лейтенанта Конева атаковали в Витебском направлении. Они нанесли удар по танкам Гота. Они проявили фанатичное упорство и понесли огромные потери. Но не добились ничего. Танки Гота так и не были остановлены. Им лишь удалось несколько замедлить продвижение вперед противника.
Но именно этого и добивался Еременко. Он понимал, что не сумеет остановить Гота. И хотел его, по крайней мере, немного притормозить. Если бы удалось задержать Гота до подхода основных частей 19-й армии, двигавшейся с юга России, ситуация выглядела бы значительно более обнадеживающей.
Еременко был уверен в себе. Он верил в успех. Но он не мог знать, что его план уже известен врагу.
Утром 9 июля разведчики 7-й немецкой танковой дивизии взяли в плен советского старшего лейтенанта-зенитчика. При личном обыске было обнаружено, что он имел при себе офицерские приказы большой важности. Один из этих приказов был датирован 8 июля 1941 года. Согласно приказу советское зенитное подразделение направлялось в район Рудни, расположенной на полпути между Витебском и Смоленском. Из приказа также стало ясно то, почему зенитное подразделение следовало именно в этот район. Именно туда должна была прибыть следующая с юга России 19-я армия, чтобы занять позиции между Витебском и Оршей, став заслоном для немцев.
План Еременко больше не был тайной.
Тотчас генерал-полковник Гот отправил на Рудню 7, 12 и 20-ю танковые дивизии. Его танки должны были ударить в сердце 19-й советской армии.
Когда грузовые поезда с формированиями 19-й армии подходили к перрону в Рудне, начался ад. Пикирующие бомбардировщики 2-го воздушного флота обрушились на поезда. Бомбы выли и взрывались на путях. Поезда оказались в огне. В бой вступили бомбардировщики Heinkel (Hе), их бомбы разворотили землю вокруг. В конце концов в общий хаос ввязались еще штурмовики и истребители, в то время как немецкая артиллерия обстреливала Рудню. Сделав свое дело, танковые дивизии Гота направились на северо-запад.
Советские солдаты, несмотря на огромнейшие потери, бросились на немцев. Но еще при выгрузке под обстрелом они лишились большого количества амуниции. А с запада на них налетали все новые группы пикирующих бомбардировщиков и сбрасывали тяжелые бомбы. Отряды, противостоящие Готу, несли тяжелые потери. В обороне гибли целые полки.
Узнав о катастрофе, Еременко немедленно отправился на командный пункт 19-й армии, расположенный в перелеске к северу от Рудни. Командующий 19-й армией, генерал-лейтенант И. С. Конев, начальник штаба, генерал-майор П. В. Рубцов и командир дивизии Щекланов с мрачными выражениями лиц предстали перед ним. Они не могли объяснить этот крах, произошедший с 19-й армией. Да и Еременко не понимал, как подобная катастрофа могла произойти. Однако сейчас самым важным было точно понять, какова ситуация на фронте. Поэтому Еременко приказал генерал-лейтенанту Коневу немедленно посетить передовую, расположенную к востоку от Витебска. Сам же Еременко отправился в направлении Суража к северу от Рудни. Там якобы стрелковая дивизия 19-й армии должна была сражаться с танковым клином Гота.
Недалеко от Суража машина генерал-лейтенанта наткнулась на быстро идущих пехотинцев. Солдаты доложили, что стрелковая дивизия была окружена немцами, и Сураж был потерян.
Еременко оказался не в состоянии остановить отступающих красноармейцев. Однако ему все же удалось предотвратить большее несчастье. От Рудни к нему направлялись два полка: артиллерийский и стрелковый. Оба военных соединения получили приказ занять позиции в Сураже. Еременко развернул оба полка и отправил их в направлении Витебска. Они должны были усилить правый фланг 19-й армии.
Пройдя через волны отступающих солдат и разбитые улицы, машина Еременко вернулась на командный пункт. Войдя в помещение, до смерти усталый военачальник рухнул на кровать. Но отдохнуть ему не дали. Едва он вытянулся на постели, вошел начальник штаба 19-й армии генерал-майор Рубцов и сообщил, что из командования группы армий прибыл курьер с приказом 19-й армии отступить от врага и оттянуть свои войска примерно на 60 километров назад.
Мертвенно-бледный Еременко тут же вскочил. Этот приказ привел бы просто к катастрофическим последствиям в этой и так тяжелейшей ситуации! Если бы сейчас начали отвод полностью занятых в бою войск, то немцы бы устремились за ними вдогонку, и отход превратился бы в хаос! Кроме того, эти 60 километров означали бы конец Смоленска и величайшую опасность для Москвы! Этот приказ был опасен не только для безопасности всего центрального участка фронта, но и для безопасности всего Советского Союза.
Еременко должен был попытаться отменить приказ. Но как? Связь между различными формированиями Красной армии была очень плохой и устаревшей. А безупречная во всех отношениях телефонная связь в войсках не была еще распространена. Не оставалось ничего другого, кроме как самому отправиться к месту расположения командования группы армий в Ярцево и попросить маршала Тимошенко отменить приказ.
Машина рванула в ночь. Проехав Смоленск, в предрассветных сумерках Еременко добрался до Ярцева. Войдя в штаб Тимошенко, Еременко узнал, что маршал был сильно изнурен и прилег отдохнуть. Однако Еременко настаивал на том, чтобы маршала разбудили. После некоторых колебаний адъютант согласился.
Тимошенко тотчас поднялся, узнав, что Еременко приехал с фронта в Ярцево, чтобы обсудить с ним важный вопрос. Без промедления генерал-лейтенант был проведен к маршалу и тут же выразил свои опасения, связанные с опасным приказом.
Тимошенко мгновенно проснулся и объяснил, что, должно быть, в отношении приказа об отступлении 19-й армии речь идет о каком-то непонимании. Он обратился к Еременко:
– Пожалуйста, Андрей Иванович, возвращайтесь немедленно на фронт! Остановите отряды, и пусть они продолжат борьбу!
Когда Еременко покинул штаб и направился к своему автомобилю, появился командующий 19-й армией генерал Конев. Он также потребовал объяснения совершенно непонятного приказа об отступлении. Маршал Тимошенко и его тут же отправил обратно на фронт. Генерал также должен был остановить отступление.
Когда Еременко проезжал по шоссе Витебск – Смоленск в направлении Рудни, отступление было уже в полном разгаре. Прежде всего, на восток двигались штабы.
Еременко тотчас перехватил инициативу. Он поставил машину поперек дороги и при помощи двух адъютантов и двух офицеров связи остановил бегство. Группу из десяти стрелков-мотоциклистов, которые рвались на восток, он забрал под свое командование. Он тотчас написал несколько приказов и отдал мотоциклистам для доставки их в штабы. Все приказы звучали одинаково: «Вперед! Навстречу врагу! Врага нужно остановить!»
В конце концов Еременко отправился в свой командный пункт, расположенный на ржаном поле непосредственно за фронтом, примерно в 150 метрах к северу от шоссе Витебск – Рудня. Не успел он войти, как на него обрушились другие трагические новости: пехотинцы не выдержали! Они отступают! Немецкие танки деморализовали красноармейцев своим массированным наступлением! Кавалерия тоже бежит! Они не могут тягаться с немецкими танками!
Фронт, где сражалась сильно измотанная 19-й армия, напоминал шатающийся из стороны в сторону живой организм, а фланги просто рассыпались. Но Еременко был непоколебим. Он снова и снова собирал отступающие военные соединения и бросал их в бой. 19-я армия должна была пожертвовать собой. Только через эти жертвы, через эти чудовищные жертвы можно было остановить немцев.
Неужели и сам Еременко должен был стать жертвой своего фанатичного желания сражаться?
– Генерал-лейтенант Андрей Иванович Еременко погиб!
Около полудня это сообщение поступило в штаб командования группы армий в Ярцеве. Генерал Конев был тем самым человеком, кто принес эту новость маршалу Тимошенко.
В ранние утренние часы перед Рудней появились танки. Это была 12-я танковая дивизия под командованием генерал-майора Гарпе. Немецкая атака была настолько неожиданной, что Еременко увидел вражеские танки, только когда они оказались на шоссе в 150 метрах от его командного пункта. Неожиданно подверглись обстрелу принадлежащие штабу Еременко автомобили. Стрельба шла откуда-то с другой стороны поля. Весь штаб, включая Еременко, укрылся в ниве. Все слышали грохот приближавшихся к ним немецких танков. И снова генерал взял на себя инициативу. Он прополз через пашню и разведал обстановку. На востоке простиралось залежное поле. За ним начиналась другая пашня. Необходимо было пройти вначале поле, чтобы потом спрятаться в ниве. Это была единственная возможность уйти. Немецкие танки подходили все ближе.
Еременко вернулся к своему водителю Демьянову:
– Товарищ Демьянов, готовь свою машину. Мы должны исчезнуть. Ты должен ехать зигзагом, пока мы не доберемся до пашни!
Водитель тотчас вывел машину. Еременко прогнал и остальных. Он приказал Пархоменкову и Хирныху, своим адъютантам, забраться в его машину. На другой машине уехали некоторые другие штабные служащие. Так как места всем не хватило, остальным пришлось выбираться на мотоциклах. Никто не должен был остаться позади! Тот, у кого не оказалось ни машины, ни мотоцикла, ни какого-либо другого средства передвижения, должен был бежать!
Получив приказ генерал-лейтенанта, все тут же засуетились. Загудели машины. Автомобили и мотоциклы зигзагом поехали через поле. Некоторые офицеры бежали. Ведь до немецких танков оставалось всего 150 метров!
Произошло невозможное! Все транспортные средства штаба целыми и невредимыми проехали поле и скрылись в прилегающей ниве.
Однако генерал-лейтенанта Еременко и след простыл. Он исчез. На основании этого факта генерал Конев сообщил командованию группы армий, что Еременко погиб.
Между тем силы советской армии у Рудни слабели. Танковым клиньям генерал-полковника Гота удалось разъединить 16-ю и 20-ю советские армии. Российские фланги были открыты. Немецкие формирования оказались точно за спиной у советской армии. Хотя красноармейцы и оборонялись, но сопротивление было неорганизованным и поэтому очень слабым.
В то же самое время подразделения Гудериана все ближе и ближе подходили к Горкам. А Смоленск находился всего в 120 километрах к юго-западу от Горок!
О Смоленске в России всегда говорили, что он «город-ключ» и «город-ворота» России.
Значение этого лежащего на обеих сторонах Днепра города с 160-тысячным населением явствует уже из его географического положения. Этот город является правой опорой ворот, которые загораживают путь в Москву между параллельно текущими реками Днепром и Западной Двиной. Смоленск также является важнейшей точкой пересечения железнодорожных путей, которые идут между Витебском и Тулой и между Калугой и Минском. Кроме того, в Смоленске расположено значительное количество производственных предприятий кожной и текстильной промышленности, фабрики по производству боеприпасов и предприятия самолетостроения.
И именно к этому городу сейчас подходил генерал-полковник Гудериан вместе со своей 2-й танковой группой. Кто же теперь сможет его удержать?
На следующий день после падения Рудни появился тот человек, которого генерал-лейтенант Конев объявил погибшим. Это был генерал-лейтенант Еременко!
Он не погиб. И даже не получил ни одного ранения. Да и ни один из сотрудников его штаба во время отступления не получил ни одной царапины. Еременко пришел к Тимошенко. Более подходящего времени и придумать было нельзя.
Ведь Тимошенко получил приказ из штаб-квартиры Красной армии в Москве, который гласил:
«20-я армия должна в ночь с 14-го на 15 июля атаковать Горки и отрезать танковые клинья немецкого генерала танковых войск Гудериана от большей части его соединений. Горки необходимо захватить и удержать.
22-я армия должна незамедлительно выступить в направлении Городка и остановить продвигающиеся вперед вражеские танковые клинья.
19-я армия должна атаковать Витебск и снова занять город. До 16 июля необходимо доложить об исполнении приказа».
Этот грандиозный ответный удар должен был спасти Смоленск и уберечь Москву от нападения немецких танковых формирований.
Контрудар начался в ночь на 15 июля.
Советская контратака оказалась полной неожиданностью для колонн снабжения 18-й немецкой танковой дивизии.
В результате контрудара русских в ту ночь снабженческая колонна 18-й танковой дивизии генерала Неринга понесла тяжелые потери. Его нанесла 1-я советская моторизованная дивизия. Однако танковые формирования Неринга остались невредимыми и пошли дальше на восток. Их целью был Смоленск, до которого оставалось пройти совсем немного.
Фактически задуманный масштабно советский контрудар с самого начала был неудачным. Он планировался на основе оперативных сводок, которые к моменту контрудара уже давно были устаревшими. Горький уже находился в руках немцев, и танковые клинья Гудериана рвались вперед с такой мощью, что попросту раскалывали русское сопротивление. Только уже упоминавшейся 1-й советской моторизованной дивизии удалось временно задержать 18-ю танковую дивизию Неринга перед Оршей и даже оттеснить ее назад примерно на 15 километров.
То, что для немцев было временной остановкой, для русских было очередным несчастьем в те катастрофические дни. Ранним утром 15 июля фельдмаршал Кессельринг обрушил на советские войска свои военно-воздушные соединения.
На дорогах на много километров растянулись колонны подбитых и сожженных транспортных средств. Разбитые полки шли сплошным потоком, преследуемые низколетящими самолетами. Деревни выгорали дотла. Артиллерийские позиции прекращали свое существование под точными ударами немецких пикирующих бомбардировщиков. Советские командиры теряли голову и власть над подчиненными им подразделениями. В рядах русских царили растерянность и смятение.
И только один человек в эти страшные дни сохранил самообладание – генерал-лейтенант Еременко. Несмотря на всеобщий хаос, он пытался иметь точную картину ситуации, которая была воистину страшной.
Генерал-полковник Гот вместе с 7-й танковой дивизией двигались из района Рудни на север к Смоленску и уже подошли к населенному пункту Ярцево, расположенному примерно в 40 километрах северо-восточнее Смоленска. Там была штаб-квартира Тимошенко. Когда же Готу удалось взять Смоленск, находившиеся в районе Смоленска советские войска оказались блокированными и отрезанными от линии подвоза Смоленск – Вязьма. Резервов, расположенных по эту сторону Днепра, больше не было.
Такова была ситуация. Еременко полностью осознавал, сколь велика нависшая опасность. Страшная угроза Москве, которую представлял немецкий танковый удар в направлении Вязьмы, подтолкнула его к незамедлительным действиям. Немцы должны быть остановлены в районе Ярцева. Кроме того, он сам должен был поехать в Ярцево, чтобы рассказать маршалу Тимошенко о ситуации к западу от Смоленска. Здесь еще оставались части 20-й и 16-й армий. Они должны остановить немцев! Они должны пожертвовать собой.
Ранним утром 16 июля Еременко прорвался в Ярцево. Только крайняя необходимость заставила его выбраться на шоссе Минск – Москва прямо перед наступающими передовыми частями 7-й немецкой танковой дивизии. Обгоняя отступающие штабы, преследуемый немецкими штурмовиками, он все же добрался до города. Штаб Тимошенко был пуст. Бродивший между грудами горящих бумаг незнакомый капитан рассказал ему, что маршал Тимошенко перевел свой командный пункт в Вязьму. Генерал-лейтенант понял, что ему остается только одно. Он обязан удержать Ярцево, защитить Вязьму и спасти Москву. Он быстро продиктовал донесение об обстановке и передал его связному-мотоциклисту, которому предстояло доставить документ в Вязьму маршалу Тимошенко.
А потом он начал действовать. Прежде всего он взял командование над всеми советскими формированиями, которые находились в районе Ярцева. Он также собрал многочисленные штабы и попытался занять отсечную позицию на шоссе, ведущем к Вязьме, а оттуда на Москву. Все, кто только могли держать в руках оружие, должны были стать в строй. Чины и звания лишились своего значения. Из штабных офицеров он сформировал офицерские роты, вооружил их взрывчаткой и отправил против немецких танков. Незанятые генералы и полковники быстро оказались на передовой рядом с рядовыми красноармейцами из Грузии и Белоруссии, Азербайджана и Казахстана.
Затем генерал Горбатов получил приказ собрать остатки 38-й стрелковой дивизии и занять позиции на западной окраине Ярцева.
Генерал Юшкевич, бывший командир принесенного в жертву 44-го стрелкового корпуса, получил три пехотных полка, а позднее еще три артиллерийских полка, чтобы занять отсечную позицию на восточном берегу реки Вопь и удерживать их до тех пор, пока Еременко не сумеет раздобыть подкрепление.
Генерал Киселев получил три батальона и восемь танков. С их помощью ему предстояло удерживать шоссе, по которому находившиеся в Смоленске подразделения могли уйти на восток. Между тем генерал-полковник Гот уже захватил шоссе. Все же генерал Киселев повел свои батальоны и танки против немцев. Ему удалось, вопреки ожиданиям, южнее шоссе пробить брешь в кольце немцев.
Но это была лишь половина успеха. Так как Киселев смог добиться его только потому, что Гудериан из-за ошибочно отданного приказа направил свои танки против советских боевых групп южнее и юго-восточнее Смоленска, вместо того чтобы развернуть их на север и вывести на шоссе, где они могли соединиться с танками Гота.
В Смоленске было введено военное положение. Военный комендант города поручил городским властям мобилизовать для обороны города все население, включая женщин, стариков и детей. На всех ведущих в город дорогах были построены заграждения. На возвышенностях по обе стороны Днепра были созданы земляные укрепления и система окопов. Впервые в современной военной истории была ликвидирована разница между воинами и мирными жителями, между солдатами и гражданским населением. Военный комендант приказал, чтобы каждый дом защищали до последнего патрона, чтобы люди обороняли от немцев каждую пядь своей земли.
Поскольку комендант был исполнен решимости защищать город до конца, он обучил гражданское население азам уличной войны. А чтобы жители не отказались от борьбы раньше времени, он также привлек к обороне города отряды милиции и НКВД. Рабочие смоленских промышленных предприятий были вооружены винтовками и ручными гранатами и объединены в рабочие бригады, занявшие оборону на возвышенностях в южной части города. Детей использовали, чтобы наполнять песком и землей подготовленные мешки, из которых строились баррикады. Весь Смоленск стал одной огромной крепостью, которую оборонял каждый житель. Здесь впервые с начала Второй мировой войны сознательно не уважалась Женевская конвенция и была отменена приказом. Человеком, стоявшим за всеми этими мерами, был генерал-лейтенант Еременко.
В то время как в Смоленске полным ходом шла подготовка к обороне, подразделения немецкого генерала Больтенштерна вели тяжелые бои на Днепре. 15-му и 71-му полку 29-й пехотной дивизии генерала Больтенштерна удалось совместно с артиллерийским полком и батальоном стрелков-мотоциклистов дивизии захватить железнодорожный мост через Днепр, расположенный восточнее Смоленска, предотвратив его взрыв.
Правда, этот мост невозможно было использовать для наступления, поскольку по нему вела постоянный огонь советская артиллерия. Кроме того, приходилось отражать постоянные советские атаки. Лейтенант Хенц, командир 2-й роты, защитил мост от многократно превосходящих сил противника. Несмотря на это, ему и его людям не удалось использовать мост для продвижения вперед.