Страница:
– Кстати, генерал, мы сегодня же собираемся подвесить над предполагаемым районом войны некоторое количество спутников. Да и погонять геликоптеры бы не помешало, – как само собой разумеющееся, произнесла Чейли, отставляя в сторону опустевшую чашку. – Как ты понимаешь, работа у нас такая – показывать людям самые свежие новости из разных миров. А что может быть более притязательным для зрителей, чем идущая где-то очень далеко война? Разве что, происшедшая где-нибудь гигантская катастрофа. Горящие дома и поля, десятки убитых, угроза голода в результате гибели урожая…
– Война, ты говоришь? – на всякий случай уточнил генерал. Он уже все понял, но все же… – И насколько она будет велика?
– Ваших людей не заденет. Разве что, самым краешком, – успокоила его Чейли. – В остальном же… Ты ведь не откажешь нам в некоторой помощи? Наверняка вам известны будущие вожди агрессоров, а заодно и племена, первыми, как говорили когда-то на земле, готовящиеся вступить на тропу войны. Мы бы хотели заранее взять у них интервью. А уж компания в долгу не останется. Мы всегда готовы достойно отблагодарить каждого, способствовавшего получению полезной зрителям информации.
Карие глаза звезды визиния смотрели с ожиданием, и генерал медленно кивнул:
– Не откажу. Но у меня плохо с транспортом. Ресурс армейских геликоптеров порядком выработан, а новые нам так и не шлют. На ходу только четыре многоцелевые машины, да и те – сколько полетов выдержат?
– Геликоптеры у нас есть свои. Все равно нам придется учреждать где-нибудь поблизости временную базу. Чтобы меньше терять времени на всевозможные перемещения.
– Можешь звать меня просто Томом, – предложил начальник базы, а затем добавил. – Только тут есть один нюанс. При всей своей агрессивности, местные племена никогда не причиняют ущерба полям соседей. Для них это – строжайший запрет. Как это? Табу, – щегольнул он умным словом. – Как и нападение на кого-нибудь на Караванной Тропе. Дикари, что с них возьмешь?
– Запрет, говоришь? Но ведь любые запреты можно нарушить, – в задумчивости изрекла Чейли.
Они прекрасно поняли друг друга. Вот только генерал невольно подумал, а что, природные катастрофы случаются по такому же сценарию? Но спрашивать, разумеется, ничего не стал.
Как не стал делиться одним из своих планов, по выполнению которого на базе появится и новая техника, и пополнение в людях.
Тропа была относительно пологой, но именно, что относительно. Для овец или горных козлов она наверняка являлась удобной дорогой, однако для лошадей была нешуточным препятствием. Приходилось тащить каждую из них за собой, затем оставлять на более-менее ровной площадке и возвращаться за следующими – помимо верховых, в отряде имелись запасные лошади, и в итоге общее их количество превышало число людей. Особенно – после отправки назад Буйволова и Ситникова.
Время невероятно растянулось, если не остановилось вообще. Но потихоньку ложбина оставалась внизу, а тропка все вилась и вилась, уходя вверх и в сторону, и конца ей не было.
– Андрей Владимирович, – устало выдохнул Мюллер на очередном пятачке, где можно было оставить четвероногих помощников, – по часам давно должно бы стемнеть.
Кречетов машинально взглянул на часы и сдвинул фуражку на затылок.
Если верить хронометру, уже минимум час в мире властвовала ночь. Как-то странно властвовала – солнца не было видно лишь из-за застилавшей небо мглистой дымки, в остальном же было светло. Между тем от гор было далеко даже до столицы Империи с ее белыми ночами, не говоря уже о более северных местах.
– Значит, природа подарила нам немного удачи, – чуть улыбнулся полковник.
С края площадки можно было увидеть часть ложбины, и Кречетов воспользовался представившейся возможностью.
Даже невооруженным взглядом было видно: вода в озере исчеркана какими-то темными вытянутыми силуэтами, и не требовалось гадать, какими именно. Берег вокруг тоже кишел змеями, и какой-нибудь любитель биологии дорого бы отдал за право разрешить подобную загадку, только офицер любителем не был, и его больше интересовала практическая сторона вопроса. А именно – безопасность дальнейшего пути.
– Наши догоняют, – кивнул Кречетов профессору на двух всадников, которые опасливо приближались к началу тропы.
– Неужели Лоскутов так близко? – удивился Мюллер, даже позабыв про не наступившую в положенное время ночь.
– Тогда бы их было намного больше. Но скоро узнаем, Карл Иванович. Нам бы только найти местечко для привала.
Площадка, где они сейчас находились, не годилась. От нужды разместиться можно было и тут, но очень уж тесно, еще потеряешь часть животных, и лучше действительно подыскать что-то более просторное.
Начальник ничем не выказал собственного отношения к возвращению посланцев. Это само по себе было знаком, дисциплины Кречетов требовал всегда, да и не тем человеком был Буйволов, чтобы нарушить приказ, и тем не менее…
Темнеть, судя по всему, по-прежнему не собиралось. Подъем стал еще более пологим, перешел в более-менее нормальную тропу посреди камней, и авангард смог пройти по ней несколько верст. Теперь хоть можно было почувствовать себя в относительной безопасности, а подвернувшееся ровное и плоское местечко сулило сравнительно неплохие условия для отдыха.
Тут даже с водой повезло – откуда-то из толщи камней выбивался небольшой ручеек, и путники сразу стали наполнять водой все имеющиеся емкости. Рядом с водой имелась какая-то трава, не слишком много, но все-таки…
Пора. И люди, и их четвероногие помощники полностью вымотались и для дальнейшего похода были уже непригодны.
– Привал, – хрипло выдохнул Кречетов.
Уточнять, с ночевкой или нет, он не стал, без того было ясно. Ни у кого уже не оставалось сил даже на приготовление горячей пищи. Даже всухомятку пожевать – и то казалось работой.
Впрочем, на часах уже перевалило за полночь. Странно – все еще светло.
Странно выглядят ночевки в горах. Вечный символ походного уюта – костер, – можно разжечь далеко не всегда, и даже дежурный прохаживается в темноте. Но что поделать, если дерево в иных местах – дефицит? На приготовление обеда хватает, и ладно.
Впрочем, сейчас путешественникам было все равно. Усталые люди спали, что называется, без задних ног. С костром, без костра – разницы для них не было никакой.
Весть о закрывшемся проходе не произвела впечатления. Все равно требовалось идти вперед, а забивать головы пустыми загадками не хотелось никому. Разве что, Мюллеру, но профессор был просто не в состоянии размышлять, и лишь кивнул, да и уснул одним из первых.
Один Кречетов проснулся часа через два после отбоя. Судя по часам, должно было наступить утро, но раз темнота пришла позже, значит, позже должен был прийти и рассвет.
Тело устало, требовало отдыха, однако на душе полковника было неспокойно, и тревожные мысли не давали заснуть. Он отвечал за успех экспедиции и за людей, и теперь, попыхивая папиросой, думал: вправе ли бы он втягивать спутников в авантюру? Если бы хоть предупредить их заранее!
Полковник догадывался о причине несуразиц, только пока был неуверен в догадках до конца.
Хоть бы небо, наконец, распогодилось! Но – хмарь…
С другой стороны, все тут были добровольцами, и никто силком не тянул. Более того, люди просились в авангард сами, едва узнав о разделении экспедиции.
Перед мысленным взором Кречетова проходили недавние картины.
Он сразу же наметил себе в спутники Буйволова и Мюллера, и поручил первому взять с собой четверых казаков. И вот тогда-то началось…
… Первенцем оказался Бестужев. На самоуверенном лице экс-гвардейца сквозь привычную маску человека светского и потому по определению скучающего проглядывало довольно странное выражение. Этакое диковинное сочетание наглости вперемежку с долей смущения.
– Господин полковник, разрешите обратиться? – на походе офицеры обходились без чинов, и официальность свидетельствовала о чем-то серьезном, из ряда вон выходящем.
– Слушаю, – Кречетов был отчасти заинтригован.
– Я слышал, будто вы отправляетесь вперед и там… – Бестужев чуть замялся, все-таки говорить дальнейшее значило демонстрировать знакомство с секретами, словно они могли быть в небольшой экспедиции. – В общем, позвольте мне с вами.
– А собственно, куда, Василий Дмитриевич? – Кречетов посмотрел на подчиненного с демонстративным интересом.
Может, и зря. Надо было бы напомнить Бестужеву про устав, и вообще, о том, что хоть экспедиция организована Географическим обществом, воинские чины обязаны подчиняться дисциплине.
– Куда угодно, Андрей Владимирович! – выдохнул поручик. – Надоело ползти – мочи нет! Хочется настоящего дела. Тем более, я слышал, будто возможна встреча с некими… В общем, я же английский язык знаю!
Это был весомый аргумент. Французским и немецким худо-бедно владели все офицеры и ученые, а вот редким английским…
– С одним условием, Василий Дмитриевич. Любое мое слово – для вас закон, – предупредил Кречетов.
Он помнил, каким образом блестящий гвардеец оказался в позабытых Богом краях, и не был намерен потакать всем его возможным выходкам.
О том же, что у опального поручика в Петербурге осталась тьма влиятельных родственников, полковник не думал. Сам он привык выполнять порученное дело не за страх, а за совесть, и уж никогда не искал никаких связей наверху. Там, среди канцелярий и дворцовых паркетов, был иной мир, с которым Кречетов, как истинный офицер, не имел ничего общего. Да и не хотел иметь.
– Слушаюсь! – но прежний самодовольный вид уже вернулся к Бестужеву.
Ему всегда везло по жизни. Начиная с факта рождения в знатной и богатой семье. Даже ссылка в забытые Богом места на время, пока не забудутся прежние проделки, представлялась забавным эпизодом, из тех, о которых позднее можно будет небрежно рассказывать в свете. «Вот, помню, был я в экспедиции, и там, дамы и господа…»
Кречетов взглянул на него и отчасти пожалел, что согласился взять гвардейца с собой. Такой вполне может наломать дров, а потом расхлебывай. Но кто еще знает английский? И, опять-таки, офицер, должен иметь понятия о дисциплине и верности слову, не то, что иметь – знать на уровне инстинкта. Это же не салон…
Визитом Бестужева дело не кончилось. Франтоватый офицер едва успел отойти к лошадям, как с другой стороны объявился Миша Воздвиженский. Вид у него был конфузливый до крайности. Юношеское лицо с несерьезным пушком вместо положенной мужчине щетины алело, словно у девицы на выданье, а глаза никак не могли остановиться на одном предмете. Студенческую фуражку Миша держал в руках, и легкий ветерок перебирал когда-то белесые, а теперь грязноватые до неопределенного цвета, отросшие в скитаниях волосы.
С этим все было ясно.
– Слушаю, Миша, – хотя Кречетов заранее знал, что сейчас услышит. В конце концов, в небольшом коллективе любые новости распространяются быстро.
– Андрей Владимирович, – Воздвиженский мялся, словно обращаться пришлось не к начальнику экспедиции, а к самому царю-батюшке. – Я слышал, будто отряд разделяется.
Он замолк, не решаясь высказать свою просьбу. Ждать Кречетову не хотелось, и потому он пришел на помощь юноше.
– И вы, конечно, хотите идти с головной частью?
Чуть по привычке не сказал – с авангардом.
– Да, – нескромно признался Воздвиженский.
– А зачем, Миша? – с улыбкой спросил полковник.
– Как? – студент не понял вопроса.
– Просто. Небольшая группа пройдет налегке часть пути и постарается добраться до селения завтра к вечеру. А остальная будет там послезавтра после обеда. Даже суток не пройдет. Какая тогда разница? – терпеливо пояснил Кречетов. – Нет, я понимаю, вы ищете трудностей. Но, поверьте, идти с заводными лошадьми гораздо сложнее, чем совершить короткий бросок.
Подобная трактовка была для романтического юноши внове.
Только тащить за собой лошадей с поклажей – в чем тут романтика? Вот обнаружить нечто такое, что сразу обеспечит бессмертие первооткрывателю – это да!
– Андрей Владимирович! – умоляюще произнес Миша.
Даже руки сложил, словно собрался молиться, а уж про взгляд не стоит говорить.
Отказать такому было сложно, согласиться – но действительно зачем нужен недоучившийся студент там, где дело, вполне возможно, станет опасным? Оружием всерьез владеть Миша так и не научился. Вдобавок, в голове у него такая каша из самых разных учений и течений, что как бы еще не стал хватать за руки других из гуманных, однако нежизненных соображений.
Кречетов собрался произнести приговор юношеским мечтаниям, все-таки, дело гораздо важнее чьих-то стремлений и амбиций, однако на Мишино счастье тут как раз подошел Мюллер.
Вид у профессора был как всегда растрепанным. По примеру многих людей, живущих большей частью в размышлениях, он мало внимания обращал на собственную внешность. Как, впрочем, и на окружающее, если оно не несло какой-то научно-познавательной информации.
– Андрей Владимирович! Мы ведь выступаем отдельно, – с места начал Мюллер.
– Вас что-то не устраивает, Карл Иванович?
– Напротив. Только мой Яков несколько прихворнул. Может, ему лучше вместе со всеми?
– Как скажете, – про профессорского ассистента Кречетов как-то забыл. Но он и сам не собирался брать с собой на один день денщика.
– Так мне тогда кто-нибудь нужен вместо Якова. Ваши казаки хороши, но в некоторых случаях помощники из них никакие.
Миша взглянул на профессора с такой надеждой, что Кречетову оставалось лишь махнуть рукой.
– Студент подойдет?
– Да, конечно, – Воздвиженский столько раз помогал Мюллеру, что другой ответ был немыслим.
Но даже на Мише поток желающих еще не иссяк. Едва профессор со студентом отошли, как Кречетов узрел отца Александра. Последний только появился со стороны казачьего бивуака, и направление его не вызывало сомнений в конечной точке маршрута.
Крепкий, наподобие Буйволова, батюшка при ходьбе опирался на посох. Даже не столько опирался, сколько делал вид, будто опирается на него. Посох своей толщиной вполне мог сойти за дубину, однако в могучей длани монаха казался не более чем тросточкой в руке какого-нибудь франта.
Впрочем, священник экспедиции вообще не признавал мелких вещей. Как и вещей легких. Крест на груди Мишу вполне мог согнуть своей тяжестью, а в вервие, которой была подпоясана ряса, для веса была вплетена свинчатка. Отец Александр считал себя великим грешником, и поэтому постоянно налагал на себя епитимьи.
Хорошо хоть, вериги не носил! Вот бы вид был с ними у странствующего и путешествующего!
Крупное красноватое лицо отца Александра было украшено густыми бровями и большой черной с проседью бородой. Сейчас оно дышало таким искренним возмущением, что Кречетов невольно подумал, уж не будет ли батюшка в ближайшем времени каяться за вспышку гнева? Тоже ведь грех…
– Это что же, Андрей Владимирович? Без меня решили поехать? И не стыдно? – отец Александр не говорил – рокотал. От такого баса в местах опасных вполне мог случиться камнепад, и Кречетов много раз просил отрядного священника говорить потише.
– Разве место пастыря не там, где находятся люди? Мы пойдем небольшой группой, а все остальные двинутся следом. Зачем же вам быть впереди? – подчеркнуто негромко произнес полковник.
– Место священника всегда впереди. Там, где возможна встреча с дьяволом, или его прислужниками. Опять-таки, разве не мой долг нести заблудшим душам свет истинной веры? – громогласно и напористо возразил Александр.
– Какой дьявол? – Кречетов никогда не считал, будто во всем плохом надо непременно видеть козни врага человеческого рода. Гораздо чаще неприятности исходили от людей. Вполне нормальных людей, приличных и респектабельных.
Отец Александр набрал побольше воздуха. Чувствовалось, что сейчас он разродится долгой речью о происках врага рода человеческого, о заблудших душах и многом в том же роде.
По печальному опыту полковник давно знал: остановить батюшку в подобных случаях практически невозможно. Гораздо проще согласиться, чем вступать в бесконечные пререкания, где на каждое слово ждет ответ из десяти.
– Ладно. Если хотите, поезжайте с нами. Только с условием – слушаться меня, как самого господа Бога.
Монах застыл с раскрытым ртом. Он был поражен быстрым согласием командира, а, возможно, и разочарован. Зря что ли собирался произнести целую речь с доказательствами, зачем в головной группе нужен скромный церковный служитель?
Речь поневоле пропала втуне. Единственное – можно было поговорить о противном, о том, что действительно паства нуждается в присмотре, и ехать надо с основной группой. Но это было бы явным перебором. Вряд ли Кречетов после таких слов будет настаивать на собственном разрешении. Согласится еще раз – и что потом?
– Спаси вас Бог, Андрей Владимирович, – Александр картинно перекрестил полковника и зашагал к лошадям…
И вот теперь все они отдыхают в стороне от полузаброшенной горной тропы, и кто знает, сумеют ли когда-нибудь вернуться?
Вправе ли он, Генерального Штаба полковник Кречетов, был взять их с собой? И может ли служить оправданием, что нынешнего поворота событий он не предполагал?
Тяжело-то как!
Но надо заснуть. Уставшая голова у начальника ничем не поможет подчиненным.
Надо заснуть. Надо…
Глава третья
– Война, ты говоришь? – на всякий случай уточнил генерал. Он уже все понял, но все же… – И насколько она будет велика?
– Ваших людей не заденет. Разве что, самым краешком, – успокоила его Чейли. – В остальном же… Ты ведь не откажешь нам в некоторой помощи? Наверняка вам известны будущие вожди агрессоров, а заодно и племена, первыми, как говорили когда-то на земле, готовящиеся вступить на тропу войны. Мы бы хотели заранее взять у них интервью. А уж компания в долгу не останется. Мы всегда готовы достойно отблагодарить каждого, способствовавшего получению полезной зрителям информации.
Карие глаза звезды визиния смотрели с ожиданием, и генерал медленно кивнул:
– Не откажу. Но у меня плохо с транспортом. Ресурс армейских геликоптеров порядком выработан, а новые нам так и не шлют. На ходу только четыре многоцелевые машины, да и те – сколько полетов выдержат?
– Геликоптеры у нас есть свои. Все равно нам придется учреждать где-нибудь поблизости временную базу. Чтобы меньше терять времени на всевозможные перемещения.
– Можешь звать меня просто Томом, – предложил начальник базы, а затем добавил. – Только тут есть один нюанс. При всей своей агрессивности, местные племена никогда не причиняют ущерба полям соседей. Для них это – строжайший запрет. Как это? Табу, – щегольнул он умным словом. – Как и нападение на кого-нибудь на Караванной Тропе. Дикари, что с них возьмешь?
– Запрет, говоришь? Но ведь любые запреты можно нарушить, – в задумчивости изрекла Чейли.
Они прекрасно поняли друг друга. Вот только генерал невольно подумал, а что, природные катастрофы случаются по такому же сценарию? Но спрашивать, разумеется, ничего не стал.
Как не стал делиться одним из своих планов, по выполнению которого на базе появится и новая техника, и пополнение в людях.
Тропа была относительно пологой, но именно, что относительно. Для овец или горных козлов она наверняка являлась удобной дорогой, однако для лошадей была нешуточным препятствием. Приходилось тащить каждую из них за собой, затем оставлять на более-менее ровной площадке и возвращаться за следующими – помимо верховых, в отряде имелись запасные лошади, и в итоге общее их количество превышало число людей. Особенно – после отправки назад Буйволова и Ситникова.
Время невероятно растянулось, если не остановилось вообще. Но потихоньку ложбина оставалась внизу, а тропка все вилась и вилась, уходя вверх и в сторону, и конца ей не было.
– Андрей Владимирович, – устало выдохнул Мюллер на очередном пятачке, где можно было оставить четвероногих помощников, – по часам давно должно бы стемнеть.
Кречетов машинально взглянул на часы и сдвинул фуражку на затылок.
Если верить хронометру, уже минимум час в мире властвовала ночь. Как-то странно властвовала – солнца не было видно лишь из-за застилавшей небо мглистой дымки, в остальном же было светло. Между тем от гор было далеко даже до столицы Империи с ее белыми ночами, не говоря уже о более северных местах.
– Значит, природа подарила нам немного удачи, – чуть улыбнулся полковник.
С края площадки можно было увидеть часть ложбины, и Кречетов воспользовался представившейся возможностью.
Даже невооруженным взглядом было видно: вода в озере исчеркана какими-то темными вытянутыми силуэтами, и не требовалось гадать, какими именно. Берег вокруг тоже кишел змеями, и какой-нибудь любитель биологии дорого бы отдал за право разрешить подобную загадку, только офицер любителем не был, и его больше интересовала практическая сторона вопроса. А именно – безопасность дальнейшего пути.
– Наши догоняют, – кивнул Кречетов профессору на двух всадников, которые опасливо приближались к началу тропы.
– Неужели Лоскутов так близко? – удивился Мюллер, даже позабыв про не наступившую в положенное время ночь.
– Тогда бы их было намного больше. Но скоро узнаем, Карл Иванович. Нам бы только найти местечко для привала.
Площадка, где они сейчас находились, не годилась. От нужды разместиться можно было и тут, но очень уж тесно, еще потеряешь часть животных, и лучше действительно подыскать что-то более просторное.
Начальник ничем не выказал собственного отношения к возвращению посланцев. Это само по себе было знаком, дисциплины Кречетов требовал всегда, да и не тем человеком был Буйволов, чтобы нарушить приказ, и тем не менее…
Темнеть, судя по всему, по-прежнему не собиралось. Подъем стал еще более пологим, перешел в более-менее нормальную тропу посреди камней, и авангард смог пройти по ней несколько верст. Теперь хоть можно было почувствовать себя в относительной безопасности, а подвернувшееся ровное и плоское местечко сулило сравнительно неплохие условия для отдыха.
Тут даже с водой повезло – откуда-то из толщи камней выбивался небольшой ручеек, и путники сразу стали наполнять водой все имеющиеся емкости. Рядом с водой имелась какая-то трава, не слишком много, но все-таки…
Пора. И люди, и их четвероногие помощники полностью вымотались и для дальнейшего похода были уже непригодны.
– Привал, – хрипло выдохнул Кречетов.
Уточнять, с ночевкой или нет, он не стал, без того было ясно. Ни у кого уже не оставалось сил даже на приготовление горячей пищи. Даже всухомятку пожевать – и то казалось работой.
Впрочем, на часах уже перевалило за полночь. Странно – все еще светло.
Странно выглядят ночевки в горах. Вечный символ походного уюта – костер, – можно разжечь далеко не всегда, и даже дежурный прохаживается в темноте. Но что поделать, если дерево в иных местах – дефицит? На приготовление обеда хватает, и ладно.
Впрочем, сейчас путешественникам было все равно. Усталые люди спали, что называется, без задних ног. С костром, без костра – разницы для них не было никакой.
Весть о закрывшемся проходе не произвела впечатления. Все равно требовалось идти вперед, а забивать головы пустыми загадками не хотелось никому. Разве что, Мюллеру, но профессор был просто не в состоянии размышлять, и лишь кивнул, да и уснул одним из первых.
Один Кречетов проснулся часа через два после отбоя. Судя по часам, должно было наступить утро, но раз темнота пришла позже, значит, позже должен был прийти и рассвет.
Тело устало, требовало отдыха, однако на душе полковника было неспокойно, и тревожные мысли не давали заснуть. Он отвечал за успех экспедиции и за людей, и теперь, попыхивая папиросой, думал: вправе ли бы он втягивать спутников в авантюру? Если бы хоть предупредить их заранее!
Полковник догадывался о причине несуразиц, только пока был неуверен в догадках до конца.
Хоть бы небо, наконец, распогодилось! Но – хмарь…
С другой стороны, все тут были добровольцами, и никто силком не тянул. Более того, люди просились в авангард сами, едва узнав о разделении экспедиции.
Перед мысленным взором Кречетова проходили недавние картины.
Он сразу же наметил себе в спутники Буйволова и Мюллера, и поручил первому взять с собой четверых казаков. И вот тогда-то началось…
… Первенцем оказался Бестужев. На самоуверенном лице экс-гвардейца сквозь привычную маску человека светского и потому по определению скучающего проглядывало довольно странное выражение. Этакое диковинное сочетание наглости вперемежку с долей смущения.
– Господин полковник, разрешите обратиться? – на походе офицеры обходились без чинов, и официальность свидетельствовала о чем-то серьезном, из ряда вон выходящем.
– Слушаю, – Кречетов был отчасти заинтригован.
– Я слышал, будто вы отправляетесь вперед и там… – Бестужев чуть замялся, все-таки говорить дальнейшее значило демонстрировать знакомство с секретами, словно они могли быть в небольшой экспедиции. – В общем, позвольте мне с вами.
– А собственно, куда, Василий Дмитриевич? – Кречетов посмотрел на подчиненного с демонстративным интересом.
Может, и зря. Надо было бы напомнить Бестужеву про устав, и вообще, о том, что хоть экспедиция организована Географическим обществом, воинские чины обязаны подчиняться дисциплине.
– Куда угодно, Андрей Владимирович! – выдохнул поручик. – Надоело ползти – мочи нет! Хочется настоящего дела. Тем более, я слышал, будто возможна встреча с некими… В общем, я же английский язык знаю!
Это был весомый аргумент. Французским и немецким худо-бедно владели все офицеры и ученые, а вот редким английским…
– С одним условием, Василий Дмитриевич. Любое мое слово – для вас закон, – предупредил Кречетов.
Он помнил, каким образом блестящий гвардеец оказался в позабытых Богом краях, и не был намерен потакать всем его возможным выходкам.
О том же, что у опального поручика в Петербурге осталась тьма влиятельных родственников, полковник не думал. Сам он привык выполнять порученное дело не за страх, а за совесть, и уж никогда не искал никаких связей наверху. Там, среди канцелярий и дворцовых паркетов, был иной мир, с которым Кречетов, как истинный офицер, не имел ничего общего. Да и не хотел иметь.
– Слушаюсь! – но прежний самодовольный вид уже вернулся к Бестужеву.
Ему всегда везло по жизни. Начиная с факта рождения в знатной и богатой семье. Даже ссылка в забытые Богом места на время, пока не забудутся прежние проделки, представлялась забавным эпизодом, из тех, о которых позднее можно будет небрежно рассказывать в свете. «Вот, помню, был я в экспедиции, и там, дамы и господа…»
Кречетов взглянул на него и отчасти пожалел, что согласился взять гвардейца с собой. Такой вполне может наломать дров, а потом расхлебывай. Но кто еще знает английский? И, опять-таки, офицер, должен иметь понятия о дисциплине и верности слову, не то, что иметь – знать на уровне инстинкта. Это же не салон…
Визитом Бестужева дело не кончилось. Франтоватый офицер едва успел отойти к лошадям, как с другой стороны объявился Миша Воздвиженский. Вид у него был конфузливый до крайности. Юношеское лицо с несерьезным пушком вместо положенной мужчине щетины алело, словно у девицы на выданье, а глаза никак не могли остановиться на одном предмете. Студенческую фуражку Миша держал в руках, и легкий ветерок перебирал когда-то белесые, а теперь грязноватые до неопределенного цвета, отросшие в скитаниях волосы.
С этим все было ясно.
– Слушаю, Миша, – хотя Кречетов заранее знал, что сейчас услышит. В конце концов, в небольшом коллективе любые новости распространяются быстро.
– Андрей Владимирович, – Воздвиженский мялся, словно обращаться пришлось не к начальнику экспедиции, а к самому царю-батюшке. – Я слышал, будто отряд разделяется.
Он замолк, не решаясь высказать свою просьбу. Ждать Кречетову не хотелось, и потому он пришел на помощь юноше.
– И вы, конечно, хотите идти с головной частью?
Чуть по привычке не сказал – с авангардом.
– Да, – нескромно признался Воздвиженский.
– А зачем, Миша? – с улыбкой спросил полковник.
– Как? – студент не понял вопроса.
– Просто. Небольшая группа пройдет налегке часть пути и постарается добраться до селения завтра к вечеру. А остальная будет там послезавтра после обеда. Даже суток не пройдет. Какая тогда разница? – терпеливо пояснил Кречетов. – Нет, я понимаю, вы ищете трудностей. Но, поверьте, идти с заводными лошадьми гораздо сложнее, чем совершить короткий бросок.
Подобная трактовка была для романтического юноши внове.
Только тащить за собой лошадей с поклажей – в чем тут романтика? Вот обнаружить нечто такое, что сразу обеспечит бессмертие первооткрывателю – это да!
– Андрей Владимирович! – умоляюще произнес Миша.
Даже руки сложил, словно собрался молиться, а уж про взгляд не стоит говорить.
Отказать такому было сложно, согласиться – но действительно зачем нужен недоучившийся студент там, где дело, вполне возможно, станет опасным? Оружием всерьез владеть Миша так и не научился. Вдобавок, в голове у него такая каша из самых разных учений и течений, что как бы еще не стал хватать за руки других из гуманных, однако нежизненных соображений.
Кречетов собрался произнести приговор юношеским мечтаниям, все-таки, дело гораздо важнее чьих-то стремлений и амбиций, однако на Мишино счастье тут как раз подошел Мюллер.
Вид у профессора был как всегда растрепанным. По примеру многих людей, живущих большей частью в размышлениях, он мало внимания обращал на собственную внешность. Как, впрочем, и на окружающее, если оно не несло какой-то научно-познавательной информации.
– Андрей Владимирович! Мы ведь выступаем отдельно, – с места начал Мюллер.
– Вас что-то не устраивает, Карл Иванович?
– Напротив. Только мой Яков несколько прихворнул. Может, ему лучше вместе со всеми?
– Как скажете, – про профессорского ассистента Кречетов как-то забыл. Но он и сам не собирался брать с собой на один день денщика.
– Так мне тогда кто-нибудь нужен вместо Якова. Ваши казаки хороши, но в некоторых случаях помощники из них никакие.
Миша взглянул на профессора с такой надеждой, что Кречетову оставалось лишь махнуть рукой.
– Студент подойдет?
– Да, конечно, – Воздвиженский столько раз помогал Мюллеру, что другой ответ был немыслим.
Но даже на Мише поток желающих еще не иссяк. Едва профессор со студентом отошли, как Кречетов узрел отца Александра. Последний только появился со стороны казачьего бивуака, и направление его не вызывало сомнений в конечной точке маршрута.
Крепкий, наподобие Буйволова, батюшка при ходьбе опирался на посох. Даже не столько опирался, сколько делал вид, будто опирается на него. Посох своей толщиной вполне мог сойти за дубину, однако в могучей длани монаха казался не более чем тросточкой в руке какого-нибудь франта.
Впрочем, священник экспедиции вообще не признавал мелких вещей. Как и вещей легких. Крест на груди Мишу вполне мог согнуть своей тяжестью, а в вервие, которой была подпоясана ряса, для веса была вплетена свинчатка. Отец Александр считал себя великим грешником, и поэтому постоянно налагал на себя епитимьи.
Хорошо хоть, вериги не носил! Вот бы вид был с ними у странствующего и путешествующего!
Крупное красноватое лицо отца Александра было украшено густыми бровями и большой черной с проседью бородой. Сейчас оно дышало таким искренним возмущением, что Кречетов невольно подумал, уж не будет ли батюшка в ближайшем времени каяться за вспышку гнева? Тоже ведь грех…
– Это что же, Андрей Владимирович? Без меня решили поехать? И не стыдно? – отец Александр не говорил – рокотал. От такого баса в местах опасных вполне мог случиться камнепад, и Кречетов много раз просил отрядного священника говорить потише.
– Разве место пастыря не там, где находятся люди? Мы пойдем небольшой группой, а все остальные двинутся следом. Зачем же вам быть впереди? – подчеркнуто негромко произнес полковник.
– Место священника всегда впереди. Там, где возможна встреча с дьяволом, или его прислужниками. Опять-таки, разве не мой долг нести заблудшим душам свет истинной веры? – громогласно и напористо возразил Александр.
– Какой дьявол? – Кречетов никогда не считал, будто во всем плохом надо непременно видеть козни врага человеческого рода. Гораздо чаще неприятности исходили от людей. Вполне нормальных людей, приличных и респектабельных.
Отец Александр набрал побольше воздуха. Чувствовалось, что сейчас он разродится долгой речью о происках врага рода человеческого, о заблудших душах и многом в том же роде.
По печальному опыту полковник давно знал: остановить батюшку в подобных случаях практически невозможно. Гораздо проще согласиться, чем вступать в бесконечные пререкания, где на каждое слово ждет ответ из десяти.
– Ладно. Если хотите, поезжайте с нами. Только с условием – слушаться меня, как самого господа Бога.
Монах застыл с раскрытым ртом. Он был поражен быстрым согласием командира, а, возможно, и разочарован. Зря что ли собирался произнести целую речь с доказательствами, зачем в головной группе нужен скромный церковный служитель?
Речь поневоле пропала втуне. Единственное – можно было поговорить о противном, о том, что действительно паства нуждается в присмотре, и ехать надо с основной группой. Но это было бы явным перебором. Вряд ли Кречетов после таких слов будет настаивать на собственном разрешении. Согласится еще раз – и что потом?
– Спаси вас Бог, Андрей Владимирович, – Александр картинно перекрестил полковника и зашагал к лошадям…
И вот теперь все они отдыхают в стороне от полузаброшенной горной тропы, и кто знает, сумеют ли когда-нибудь вернуться?
Вправе ли он, Генерального Штаба полковник Кречетов, был взять их с собой? И может ли служить оправданием, что нынешнего поворота событий он не предполагал?
Тяжело-то как!
Но надо заснуть. Уставшая голова у начальника ничем не поможет подчиненным.
Надо заснуть. Надо…
Глава третья
На свете не настолько много истинно мужских дел. Говорят, когда-то их было намного больше. Едва ли не все работы принадлежали мужчинам, а женщины даже не пытались оспаривать их. Теперь же, сказывают, в иных местах перевелись и работы, и мужчины. Многие в это не верят, но Джавад сам видел гостей издалека. Порою не сразу поймешь, кто из них есть кто? Даже наряды, прически и поведение одни и те же, словно природа создала людей абсолютно одинаковыми.
Слава Селиму, хоть здесь мужчины еще остаются теми, кем были созданы. Так же как женщины являются женщинами, существами, с которыми приятно общаться, которые растят детей, а не занимаются непонятно чем или, Селим упаси, пытаются взвалить на себя груз мужских забот.
Сейчас Джавад занимался истинно мужским делом. Он не спеша перебирал новые винтовки, доставленные только вчера вечером. Именно винтовки, а не обычные кремневые ружья. Подлинное сокровище. Считанные единицы обладали таковым, что в горах, что в ближних и дальних предгорьях. Обладание грозным оружием делало Джавада сильнейшим из владык гор.
Потому, не смотря на свое высокое положение, мужчина самолично поочередно разбирал каждую винтовку, внимательно рассматривая, едва ли не вынюхивая каждую деталь. Потом спокойно и деловито собирал оружие, целился в стену, однако так, словно видел за ней реального врага, щелкал вхолостую курком и тут же брался за следующее.
Жаль, было винтовок немного. Всего шесть ящиков по шесть штук в каждом. Но все новенькие, в обильной заводской смазке, так что приходилось тратить тряпку за тряпкой. А самое главное – к каждой из смертоносных игрушек придавалось целых сорок патронов. Огромное богатство, с какой стороны не посмотри.
При взгляде на чуть помятые при перевозке картонные коробочки с боеприпасами, суровое и малоподвижное лицо Джавада становилось мягче. На нем даже появлялось некоторое слабое подобие улыбки. Или, хотя бы, некий намек на нее.
Дело увлекало. Лишь было чуточку досадно, что ящики с оружием заканчивались один за другим. Оставалось непроверенными всего четыре винтовки, когда в дверь осторожно постучали.
– Да! – в кажущейся монотонности короткого слова приближенные должны были почувствовать недовольство. На то они и приближенные, чтобы улавливать оттенки настроения своего вожака.
Дверь осторожно приоткрылась. За ней стоял Абу, один из самых близких людей.
– Джавад, там прибыл этот, как его, Айрюс.
– Что-нибудь говорит? – обычным монотонным тоном уточнил Джавад.
– Да. Доставил, – наверняка, гость был гораздо подробнее, однако Абу убрал из речи ненужное и сообщил основное. Как часто бывает, основное уложилось в одно слово.
Веки Джавада чуть дрогнули. Это было едва ли не самое сильное выражение эмоций за последние годы. Некоторое время Джавад молчал в задумчивости, что выбрать из двух важных дел. Лишь руки, независимо от обуревавших мыслей, привычно собирали очередную винтовку.
– Пусть подождет, пока закончу, – принял решение Джавад.
Абу согласно кивнул и уже собрался закрыть за собой дверь, когда вослед донеслось:
– Угостите его немного с дороги. Сегодня Айрюс заслужил.
Один из самых авторитетных людей по эту сторону гор, не кто-нибудь – мейр, практически – правитель единственного здесь большого города, аккуратно вставил затвор на место и приложил к плечу приклад. Левый глаз сузился, правый же словно высматривал неведомую никому цель. Холостой щелчок – и еще одна винтовка легла рядом со своими сестричками.
Сильно хотелось посмотреть на принесенную вещь. Однако движения Джавада были такими же неторопливыми. Серьезные дела не терпят спешки и суеты.
Закончив с последней винтовкой, Джавад основательно и неторопливо вытер измазанные руки. Затем прошел в умывальную. Собственный источник вкупе с немалым богатством позволял не экономить воду. Мужчина тщательно умылся, не забыв подвергнуть данной процедуре лицо. Теперь можно было идти.
Айрюс, молодой светловолосый мужчина с носом, похожим по словам знатоков чужой фауны на утиный, обрадовано вскочил при виде хозяина. Опорожненный на три четверти небольшой кувшин с вином, невиданным напитком в горах, застыл памятником ожиданию среди почти нетронутого фруктового натюрморта.
– Джавад, я достал! – почти закричал Айрюс.
Кажется, он собирался в восторге панибратски хлопнуть хозяина по плечу. Наткнулся на холодный невыразительный взгляд Джавада и неловко замер с занесенной рукой.
– Где? – поинтересовался хозяин, словно не разглядел стоящий в отдалении контейнер средних размеров.
– Вот! – указал на него гость. – Представляешь, практически новый. Ему двух лет нет. Пришлось раскошелиться. А уж как я провозил его мимо таможенников – целая песня! У Порта еще ничего. Там у меня была заранее разведанная потайная тропка. Но вот в пустыне… Два раза удалось уйти, а в третий догнали на машине, суки, выследили. Но ничего! Я услышал шум мотора, и пока они приблизились, успел закопать контейнер с другой стороны бархана. Обыскали все тюки, перелопатили все, а товар-то, того, разрешенный. И даже бумаги в порядке, что пошлины уплачены. Вертелись, вертелись, а посмотреть в стороне не додумались. Только уехали, я контейнер раскопал, погрузил, да и дальше спокойно. Даже на крокусов не нарвался. Три месяца добирался. Представляешь?
Гость говорил возбужденно, голосом и видом подчеркивая значимость проделанного.
– Ты – молодец, – спокойно подытожил Джавад.
Айрюс явно ожидал больших эмоций, хотя давно бы мог изучить характер своего компаньона. На мгновение гость прервал путанный рассказ. Но выпитое вино не располагало к раздумьям или долгим огорчениям.
– Я уже думал: заметут! А штрафы за такое – сам знаешь! Хоть в тюрьму садись! – в горле пересохло от рассказа, и Айрюс налил себе из кувшина вина.
– Покажи в действии, – заявил Джавад.
Айрюс едва не поперхнулся вином.
– А деньги?
– Получишь свои деньги. Абу!
Вместе с Абу в комнату вошло еще двое приближенных Джавада.
– Отсчитай ему положенную долю, – бросил Джавад.
Под пристальным взглядом гостя Абу старательно перебрал солидную пачку денег, выделил обещанную сумму, но не дал ее в руки гостя, а положил на стоящий в отдалении столик.
Деньги притягивали, заставляли Айрюса тянуться к ним, но Джавад повторно бросил:
– Покажи в работе. Я тебя обманывал? Нет? Все получишь, как договаривались.
Пришлось гостю встать и направиться к контейнеру.
Извлеченный визор оказался сравнительно небольшим. Несколько кнопок и погашенные лампочки индикаторов на поблескивающем корпусе подчеркивали его совершенство. Помощники Джавада невольно подтянулись поближе к аппарату, разглядывая никогда не виданное чудо. Сам хозяин тоже не утерпел, встал рядом. Даже взгляд его вроде бы потеплел. Или, только казалось?
Айрюс торжественно надавил на одну из кнопок и пояснил:
– Вот так визор включается.
В подтверждении его слов, одна из лампочек загорелась красным светом.
Джавад с помощниками молча ждали продолжения.
Гость надавил другую кнопку, но на этот раз ничего не последовало. С выражением невольной досады на лице, Айрюс торопливо подкрутил один верньер, другой… Никакого результата.
– Работал, клянусь, работал, – торопливо проговорил Айрюс в ответ на невысказанный вопрос.
– Мне сломанные вещи не нужны, – сообщил Джавад.
Слава Селиму, хоть здесь мужчины еще остаются теми, кем были созданы. Так же как женщины являются женщинами, существами, с которыми приятно общаться, которые растят детей, а не занимаются непонятно чем или, Селим упаси, пытаются взвалить на себя груз мужских забот.
Сейчас Джавад занимался истинно мужским делом. Он не спеша перебирал новые винтовки, доставленные только вчера вечером. Именно винтовки, а не обычные кремневые ружья. Подлинное сокровище. Считанные единицы обладали таковым, что в горах, что в ближних и дальних предгорьях. Обладание грозным оружием делало Джавада сильнейшим из владык гор.
Потому, не смотря на свое высокое положение, мужчина самолично поочередно разбирал каждую винтовку, внимательно рассматривая, едва ли не вынюхивая каждую деталь. Потом спокойно и деловито собирал оружие, целился в стену, однако так, словно видел за ней реального врага, щелкал вхолостую курком и тут же брался за следующее.
Жаль, было винтовок немного. Всего шесть ящиков по шесть штук в каждом. Но все новенькие, в обильной заводской смазке, так что приходилось тратить тряпку за тряпкой. А самое главное – к каждой из смертоносных игрушек придавалось целых сорок патронов. Огромное богатство, с какой стороны не посмотри.
При взгляде на чуть помятые при перевозке картонные коробочки с боеприпасами, суровое и малоподвижное лицо Джавада становилось мягче. На нем даже появлялось некоторое слабое подобие улыбки. Или, хотя бы, некий намек на нее.
Дело увлекало. Лишь было чуточку досадно, что ящики с оружием заканчивались один за другим. Оставалось непроверенными всего четыре винтовки, когда в дверь осторожно постучали.
– Да! – в кажущейся монотонности короткого слова приближенные должны были почувствовать недовольство. На то они и приближенные, чтобы улавливать оттенки настроения своего вожака.
Дверь осторожно приоткрылась. За ней стоял Абу, один из самых близких людей.
– Джавад, там прибыл этот, как его, Айрюс.
– Что-нибудь говорит? – обычным монотонным тоном уточнил Джавад.
– Да. Доставил, – наверняка, гость был гораздо подробнее, однако Абу убрал из речи ненужное и сообщил основное. Как часто бывает, основное уложилось в одно слово.
Веки Джавада чуть дрогнули. Это было едва ли не самое сильное выражение эмоций за последние годы. Некоторое время Джавад молчал в задумчивости, что выбрать из двух важных дел. Лишь руки, независимо от обуревавших мыслей, привычно собирали очередную винтовку.
– Пусть подождет, пока закончу, – принял решение Джавад.
Абу согласно кивнул и уже собрался закрыть за собой дверь, когда вослед донеслось:
– Угостите его немного с дороги. Сегодня Айрюс заслужил.
Один из самых авторитетных людей по эту сторону гор, не кто-нибудь – мейр, практически – правитель единственного здесь большого города, аккуратно вставил затвор на место и приложил к плечу приклад. Левый глаз сузился, правый же словно высматривал неведомую никому цель. Холостой щелчок – и еще одна винтовка легла рядом со своими сестричками.
Сильно хотелось посмотреть на принесенную вещь. Однако движения Джавада были такими же неторопливыми. Серьезные дела не терпят спешки и суеты.
Закончив с последней винтовкой, Джавад основательно и неторопливо вытер измазанные руки. Затем прошел в умывальную. Собственный источник вкупе с немалым богатством позволял не экономить воду. Мужчина тщательно умылся, не забыв подвергнуть данной процедуре лицо. Теперь можно было идти.
Айрюс, молодой светловолосый мужчина с носом, похожим по словам знатоков чужой фауны на утиный, обрадовано вскочил при виде хозяина. Опорожненный на три четверти небольшой кувшин с вином, невиданным напитком в горах, застыл памятником ожиданию среди почти нетронутого фруктового натюрморта.
– Джавад, я достал! – почти закричал Айрюс.
Кажется, он собирался в восторге панибратски хлопнуть хозяина по плечу. Наткнулся на холодный невыразительный взгляд Джавада и неловко замер с занесенной рукой.
– Где? – поинтересовался хозяин, словно не разглядел стоящий в отдалении контейнер средних размеров.
– Вот! – указал на него гость. – Представляешь, практически новый. Ему двух лет нет. Пришлось раскошелиться. А уж как я провозил его мимо таможенников – целая песня! У Порта еще ничего. Там у меня была заранее разведанная потайная тропка. Но вот в пустыне… Два раза удалось уйти, а в третий догнали на машине, суки, выследили. Но ничего! Я услышал шум мотора, и пока они приблизились, успел закопать контейнер с другой стороны бархана. Обыскали все тюки, перелопатили все, а товар-то, того, разрешенный. И даже бумаги в порядке, что пошлины уплачены. Вертелись, вертелись, а посмотреть в стороне не додумались. Только уехали, я контейнер раскопал, погрузил, да и дальше спокойно. Даже на крокусов не нарвался. Три месяца добирался. Представляешь?
Гость говорил возбужденно, голосом и видом подчеркивая значимость проделанного.
– Ты – молодец, – спокойно подытожил Джавад.
Айрюс явно ожидал больших эмоций, хотя давно бы мог изучить характер своего компаньона. На мгновение гость прервал путанный рассказ. Но выпитое вино не располагало к раздумьям или долгим огорчениям.
– Я уже думал: заметут! А штрафы за такое – сам знаешь! Хоть в тюрьму садись! – в горле пересохло от рассказа, и Айрюс налил себе из кувшина вина.
– Покажи в действии, – заявил Джавад.
Айрюс едва не поперхнулся вином.
– А деньги?
– Получишь свои деньги. Абу!
Вместе с Абу в комнату вошло еще двое приближенных Джавада.
– Отсчитай ему положенную долю, – бросил Джавад.
Под пристальным взглядом гостя Абу старательно перебрал солидную пачку денег, выделил обещанную сумму, но не дал ее в руки гостя, а положил на стоящий в отдалении столик.
Деньги притягивали, заставляли Айрюса тянуться к ним, но Джавад повторно бросил:
– Покажи в работе. Я тебя обманывал? Нет? Все получишь, как договаривались.
Пришлось гостю встать и направиться к контейнеру.
Извлеченный визор оказался сравнительно небольшим. Несколько кнопок и погашенные лампочки индикаторов на поблескивающем корпусе подчеркивали его совершенство. Помощники Джавада невольно подтянулись поближе к аппарату, разглядывая никогда не виданное чудо. Сам хозяин тоже не утерпел, встал рядом. Даже взгляд его вроде бы потеплел. Или, только казалось?
Айрюс торжественно надавил на одну из кнопок и пояснил:
– Вот так визор включается.
В подтверждении его слов, одна из лампочек загорелась красным светом.
Джавад с помощниками молча ждали продолжения.
Гость надавил другую кнопку, но на этот раз ничего не последовало. С выражением невольной досады на лице, Айрюс торопливо подкрутил один верньер, другой… Никакого результата.
– Работал, клянусь, работал, – торопливо проговорил Айрюс в ответ на невысказанный вопрос.
– Мне сломанные вещи не нужны, – сообщил Джавад.