Страница:
Глава VI. В невидимой сети
Гул взрывов доносился с северо-запада. Челнок пулей вылетел из пропасти и помчался в противоположном направлении — на юго-восток, стараясь держаться как можно ближе к скалам, огибая нависшие каменные выступы и обрывистые склоиы. Дарт, вдепившись в штурвал, не отрывал глаз от экрана. Нервы его напряглись. Сейчас, когда челноку угрожала опасность разбиться при малейшем неверном повороте руля, серебристо-стальные бока летательного аппарата казались комиссару собственной кожей, которой он рассекал безвоздушное пространство мертвой планеты. Тысячу раз челнок мог врезаться в неожиданно выросший впереди выступ или удариться о крутое подножие скалы, и тысячу раз срабатывала феноменальная реакция звездолетчика.
Юркая летающая лодка вырвалась из хаоса громоздящихся скал и помчалась над обледенелым океаном, быстро набирая высоту. Дарт ликовал: бандиты могут сколько угодно бомбить горы Западного континента — он вернется на противоположное полушарие и дождется там помощи с Карриора! Поручив штурвал заботам автопилота, он откинулся в кресле.
Странно, но усталости, которая должна была навалиться на него после такого чудовищного напряжения, он не чувствовал. Может, это как-то связано с изменениями в его организме? Неплохо было бы потолковать об этом с профессором, но лексикатор остался в пасти уммиуя, и Дарту оставалось только молча поглядывать на своего странного пассажира.
Тот с закрытыми глазами лежал в кресле. Вид его выражал полную отрешенность. Дарт почувствовал что-то вроде угрызений совести: он вовлек это мирное и доброжелательное существо в свои рискованные дела, челнок мог запросто разбиться в горах и тогда им обоим пришел бы конец… Имел ли он право с такой легкостью распоряжаться чужой судьбой? Оставалось утешаться тем, что все в конце концов кончилось благополучно. Еще полчаса полета и они достигнут Восточного континента.
Монотонно гудел двигатель, привычно мигали лампы на пульте. И вдруг Дарт вскрикнул от неожиданности и вцепился обеими руками в рогатку штурвала: все стрелки на счетчиках резко, как по команде, рванулись влево, погасли экраны, кабина погрузилась в темноту и в дюзах послышался надсадный скрежет, какой бывает при внезапном торможении.
Испуг и замешательство продолжались считанные секунды — Дарт с изумлением обнаружил, что он абсолютно спокоен, а мысль его работает четко и уверенно. И это несмотря на то, что впору было сойти с ума от ужаса! До челнока дотянулось невидимое лучевое щупальце, посланное с бандитского звездолета. Аппарат Дарта все-таки засекли!
Бандиты набросили на него антигравитационную сеть — мощное оружие, доступное только самым высокоразвитым мирам космоса. Ее применение являлось лишним доказательством того, что Зауггут был агентом Темной Империи…
На челноке встали оба двигателя, вышли из строя все приборы. Аппарат потерял управление и шел теперь на инерционном полете, который стремительно гас.
Прошло еще несколько минут— и началось самое страшное: летательный аппарат Дарта развернулся и полетел, увеличивая скорость, куда-то вверхпрочь от поверхности мертвой планеты. Его тянуло к кораблюубийце, и воспротивиться этому комиссар был не в состоянии.
Бандитский корабль удалялся от планеты где его могли застигнуть посланные на подмогу Дарту полицейские, и, как на привязи, уводил за собой челнок.
Дарт оглянулся на гуманоида. Тот, ничего не подозревая лежал с закрытыми глазами и сжимал нижней парой рук свою коробочку. Взгляд Дарта остановился на ней.
"Какие сюрпризы еще может преподнести это загадочное четырехрукое существо? — думал Дарт. — Ему известен могущественный секрет бессмертия, которого не знают даже на таких высокоразвитых планетах, как Карриор и Шабур. Не знают его и на Рассадуре, ибо из Темной Империи еще не являлись люди, которых невозможно убить… Похоже, этот лупоглазый — единственный обладатель величайшей тайны мироздания, удивительного открытия, способного превратиться в страшное оружие, ужаснее всех этих антигравитационных лучей и аннигиляционных торпед… «Что будет, если секрет абсолютного бессмертия узнает Зауггуг? Этот коварный оборотень хитростью и угрозами выбьет из профессора его тайну, а тогда с Рассадуром и вовсе невозможно будет бороться. Темная Империя поработит Вселенную…»
У Дарта захватило дух от зловещих предчувствий. Он приоткрыл дверцу челнока. Ледяное дыхание космоса ему было уже нестрашно, но в этом убедился на мертвой планете. Без скафандра, без силовой защиты он высунулся наружу, всматриваясь в черное, усыпанное звездами пространство. Там, куда направлен был нос челнока, маячила зловещая тень громадного звездолета. Эта тень приближалась— точнее, к ней приближался притягиваемый ею челнок.
Дарт вновь с тревогой взглянул на гуманоида. «Жаль… — промелькнуло в его мозгу. — С профессором придется расстаться, а его открытие так пригодилось бы Конфедерации! Но что остается делать? Нельзя допустить, чтобы ученый с его коробкой попал в руки бандитов! Секрет бессмертия не должен достаться Рассадуру…»
Дарт с тяжелым чувством дотянулся до дверцы рядом с гуманоидом, рывком распахнул ее и сильным ударом кулака отправил профессора в открытый космос. Легкое тело гуманоида выскользнуло из кабины, некоторое время тенью помаячило вблизи челнока, а потом стало быстро отставать и вскоре затерялось в звездном мраке.
— Прости, дружище, — крикнул ему вдогонку Дарт, хотя и знал, что тот уже не сможет ни понять его, ни даже расслышать, — прости, но тайна, которой ты владеешь, слишком ценна! Я не могу рисковать! Если ты действительно бессмертен, то ты и в открытом космосе не погибнешь — не все ли тебе равно, где предаваться размышлениям: лежа в кресле или плавая в пространстве? Поверь, свободное парение в космосе — это гораздо лучше, чем оказаться в грязных лапах проходимцев… Прощай! Мне было жаль расставаться с тобой!..
Спустя четверть часа серебристая капля челнока слилась с тенью черного звездолета, втянулась в широкий, автоматический открывшийся люк в его днище и замерла. Минут двадцать гудели механизмы, приводя атмосферу и давление в шлюзовой камере, куда втащило челнок, в соответствие с атмосферой и давлением на корабле.
А еще через некоторое время Дарт услышал гулкий топот множества ног, сбегавшихся к челноку. Кто-то снаружи завозился с его дверцами.
Юркая летающая лодка вырвалась из хаоса громоздящихся скал и помчалась над обледенелым океаном, быстро набирая высоту. Дарт ликовал: бандиты могут сколько угодно бомбить горы Западного континента — он вернется на противоположное полушарие и дождется там помощи с Карриора! Поручив штурвал заботам автопилота, он откинулся в кресле.
Странно, но усталости, которая должна была навалиться на него после такого чудовищного напряжения, он не чувствовал. Может, это как-то связано с изменениями в его организме? Неплохо было бы потолковать об этом с профессором, но лексикатор остался в пасти уммиуя, и Дарту оставалось только молча поглядывать на своего странного пассажира.
Тот с закрытыми глазами лежал в кресле. Вид его выражал полную отрешенность. Дарт почувствовал что-то вроде угрызений совести: он вовлек это мирное и доброжелательное существо в свои рискованные дела, челнок мог запросто разбиться в горах и тогда им обоим пришел бы конец… Имел ли он право с такой легкостью распоряжаться чужой судьбой? Оставалось утешаться тем, что все в конце концов кончилось благополучно. Еще полчаса полета и они достигнут Восточного континента.
Монотонно гудел двигатель, привычно мигали лампы на пульте. И вдруг Дарт вскрикнул от неожиданности и вцепился обеими руками в рогатку штурвала: все стрелки на счетчиках резко, как по команде, рванулись влево, погасли экраны, кабина погрузилась в темноту и в дюзах послышался надсадный скрежет, какой бывает при внезапном торможении.
Испуг и замешательство продолжались считанные секунды — Дарт с изумлением обнаружил, что он абсолютно спокоен, а мысль его работает четко и уверенно. И это несмотря на то, что впору было сойти с ума от ужаса! До челнока дотянулось невидимое лучевое щупальце, посланное с бандитского звездолета. Аппарат Дарта все-таки засекли!
Бандиты набросили на него антигравитационную сеть — мощное оружие, доступное только самым высокоразвитым мирам космоса. Ее применение являлось лишним доказательством того, что Зауггут был агентом Темной Империи…
На челноке встали оба двигателя, вышли из строя все приборы. Аппарат потерял управление и шел теперь на инерционном полете, который стремительно гас.
Прошло еще несколько минут— и началось самое страшное: летательный аппарат Дарта развернулся и полетел, увеличивая скорость, куда-то вверхпрочь от поверхности мертвой планеты. Его тянуло к кораблюубийце, и воспротивиться этому комиссар был не в состоянии.
Бандитский корабль удалялся от планеты где его могли застигнуть посланные на подмогу Дарту полицейские, и, как на привязи, уводил за собой челнок.
Дарт оглянулся на гуманоида. Тот, ничего не подозревая лежал с закрытыми глазами и сжимал нижней парой рук свою коробочку. Взгляд Дарта остановился на ней.
"Какие сюрпризы еще может преподнести это загадочное четырехрукое существо? — думал Дарт. — Ему известен могущественный секрет бессмертия, которого не знают даже на таких высокоразвитых планетах, как Карриор и Шабур. Не знают его и на Рассадуре, ибо из Темной Империи еще не являлись люди, которых невозможно убить… Похоже, этот лупоглазый — единственный обладатель величайшей тайны мироздания, удивительного открытия, способного превратиться в страшное оружие, ужаснее всех этих антигравитационных лучей и аннигиляционных торпед… «Что будет, если секрет абсолютного бессмертия узнает Зауггуг? Этот коварный оборотень хитростью и угрозами выбьет из профессора его тайну, а тогда с Рассадуром и вовсе невозможно будет бороться. Темная Империя поработит Вселенную…»
У Дарта захватило дух от зловещих предчувствий. Он приоткрыл дверцу челнока. Ледяное дыхание космоса ему было уже нестрашно, но в этом убедился на мертвой планете. Без скафандра, без силовой защиты он высунулся наружу, всматриваясь в черное, усыпанное звездами пространство. Там, куда направлен был нос челнока, маячила зловещая тень громадного звездолета. Эта тень приближалась— точнее, к ней приближался притягиваемый ею челнок.
Дарт вновь с тревогой взглянул на гуманоида. «Жаль… — промелькнуло в его мозгу. — С профессором придется расстаться, а его открытие так пригодилось бы Конфедерации! Но что остается делать? Нельзя допустить, чтобы ученый с его коробкой попал в руки бандитов! Секрет бессмертия не должен достаться Рассадуру…»
Дарт с тяжелым чувством дотянулся до дверцы рядом с гуманоидом, рывком распахнул ее и сильным ударом кулака отправил профессора в открытый космос. Легкое тело гуманоида выскользнуло из кабины, некоторое время тенью помаячило вблизи челнока, а потом стало быстро отставать и вскоре затерялось в звездном мраке.
— Прости, дружище, — крикнул ему вдогонку Дарт, хотя и знал, что тот уже не сможет ни понять его, ни даже расслышать, — прости, но тайна, которой ты владеешь, слишком ценна! Я не могу рисковать! Если ты действительно бессмертен, то ты и в открытом космосе не погибнешь — не все ли тебе равно, где предаваться размышлениям: лежа в кресле или плавая в пространстве? Поверь, свободное парение в космосе — это гораздо лучше, чем оказаться в грязных лапах проходимцев… Прощай! Мне было жаль расставаться с тобой!..
Спустя четверть часа серебристая капля челнока слилась с тенью черного звездолета, втянулась в широкий, автоматический открывшийся люк в его днище и замерла. Минут двадцать гудели механизмы, приводя атмосферу и давление в шлюзовой камере, куда втащило челнок, в соответствие с атмосферой и давлением на корабле.
А еще через некоторое время Дарт услышал гулкий топот множества ног, сбегавшихся к челноку. Кто-то снаружи завозился с его дверцами.
Глава VII. Космические каннибалы
По дверце яростно забарабанили чем-то твердым и она начала прогибаться вовнутрь. Наконец она распахнулась и сразу два десятка горящих злобой глаз уставились на комиссара. Челнок окружали подручные Зауггуга.
Опасаясь бластерного огня, который мог обрушить на них Дарт, бандиты зарывались большими прозрачными непрожигаемыми щитами. Дарт, усмехнувшись, отбросил бесполезный огнемет. Скрестив на груди руки, он с холодным презрением смотрел на своих заклятых врагов.
— Руки за голову, проклятый полип! — торжествующе завизжал Зауггут. — Не вздумай схватиться за бластер, а иначе первым получишь в лоб горячую отметину!.. Вылезай. На этот раз наша взяла.
Дарта грубо выволокли из кабины и связали по рукам и ногам. Вокруг комиссара столпился разномастный сброд с планет, которые уже подпали под власть Рассадура; были здесь и те, кого Зауггут освободил с йокрианской каторги. Немало среди них было антропоморфных существ, похожих на самого Дарта, но больше было созданий странных, причудливых, отталкивающих, подчас непохожих абсолютно ни на что. Сказать, что одно из них напоминало полутораметровую жабу, имевшую громадные торчащие клыки, чешую и восемь глаз, а другое походило на медузу с множеством колышущихся присосок — значит ничего не сказать и не дать даже самого отдаленного представления об их виде. Описывать внешность подручных Зауггуга бесполезно — никакими словами невозможно передать их отталкивающий, нечеловеческий облик. Все эти гуманоидные ящеро-, крабо-, пауко-, горилло— и жабообразные, входившие в банду Зауггуга, толпились вокруг Дарта и злобно визжали, рычали, ревели и пищали, протягивая к нему свои клешни, руки, щупальцы, присоски — невозмутимый вид, с которым комиссар смотрел на их искаженные ненавистью морды, только распалял в них злобу.
Коротышка Зауггут приблизился почти вплотную к Даргу. Это был человекоподобный гуманоид, ростом едва доходивший Дарту до пояса; туловище его было круглым и рыхлым, похожим на шар, и, казалось составляло один сплошной живот. От этого живота отделялись две тонкие ножки и такие же тонкие ручки. Голова была круглая, безбородая, с чахлой растительностью на макушке. Половину лица Зауггуга скрывали большие темные очки, которые, как было Дарту доподлинно известно, он никогда не снимал.
— А-а, попался! — брызжа слюной, вопил Зауггут. — Долго ты за нами охотился, полип, немало помотался за нами по космосу! Нервишки ты потрепал нам изрядно, но и мы доставили тебе немало веселых минут! Игра в кошкимышки кончилась, комиссар. Мыши оказались удачливее кота, и теперь не он ими закусит, а совсем наоборот. Смотрите, ребята, какая добыча нам досталась, — хохотал Заутгуг, тыча пальцем Дарту в живот, — не правда ли, мы его оставим на десерт? Это мясо для нас — самое лакомое, уже только потому, что оно — Комиссарове!..
Его команда разразилась восторженным ревом. Злорадно ухмыляясь, бандиты со всех сторон подступили к Дарту, стараясь ущипнуть, царапнуть, причинить боль еще до пыток, которым намеревался подвергнуть пленника их босс.
Дарт вздрагивал от брезгливости, чувствуя прикосновение их мерзких конечностей. Откуда только у него брались силы бесстрашно глядеть в глаза этим чудовищам! С каким удовольствием он плюнул бы в их наглые морды, особенно в рожу Зауггуга, но у него во рту пропала слюна. Ее отсутствие было, наверное, тоже одним из следствий применения чудодейственного препарата.
Зауггут вдруг раскинул руки и проверещал тонким голосочком:
— Стоп! Пусть поживет еще пару часов! Пусть своими глазами полюбуется на наш сегодняшний обед, ха-хаха-ха!
Он захохотал, заколыхался, как наполненный водой резиновый пузырь, замахал своими короткими ручонками, и бандиты расступились. Дарта вытолкнули в соседнее помещение, куда за ним последовала вся бандитская свора.
В дальнем конце просторной прямоугольной каюты, связанные, понуро лежали пленники с полицейского звездолета, товарищи Дарта. Здесь были те, кому в последние минуты перед взрывом удалось спастись на аварийных челноках. Эти челноки после уничтожения полицейского корабля частью были уничтожены, частью притянуты антигравитационными лучами к звездолету бандитов.
В помещении находилось около двадцати человек — изможденных, исхудалых и бледных от голода, с пересохшими от жажды губами. Дарт их всех узнал и вскрикнул от ужаса. Небольшая группа его друзей являла собой печальное зрелище. Лишь двое или трое из них подняли головы, услышав его голос; остальные лежали без сознания или бредили.
Подбежавшие к ним бандиты принялись раздавать удары направо и налево, а затем, по знаку Зауггуга, заталкивать их в большую трубу с прозрачными стенками; протянувшуюся от пола до потолка. Затолкнув их туда, бандиты замкнули за ними дверцу, и тут Дарг увидел, что внутри этой прозрачной трубы, сверху, от потолка, начал опускаться поршень… Он медленно надвигался на сгрудившихся на дне трубы пленников. Дарт закричал и отвернулся — он не мог смотреть на то, что происходило в трубе! Бандиты же разразились радостными восклицаниями и хохотом.
Поршень, неумолимо опускаясь, начал давить живых людей, заключенных в трубе. Сквозь ее прозрачные стенки видно было, как брызнула кровь, стали мяться тела, ломаться позвоночники и выступать кости; поршень приподнялся, а затем с новой силой обрушился на месиво человеческих тел. И так несколько раз, покуда в страшной давильне не образовалась какая-то чудовищная кровавая каша из мяса, сухожилий, мозгов, переломанных костей и человеческих внутренностей. Затем поршень начал подниматься и ушел в потолок, и оттуда на ужасающее месиво пролились брызги какой-то жидкости.
— Побольше, побольше дай соусу! — покрикивал Заутгуг. — А то человечина слишком пресная, перчиком да разносолами ее надо обработать! Вот так!.. Теперь мы полакомимся всласть!..
Дарт отворачивался, стараясь не смотреть, как бандиты лопатами принялись вываливать из трубы кровавые остатки в какие-то корыта; по каюте распространился смрадный, тяжелый запах, видимо способствовавший повышению аппетита у каннибалов. У них алчно загорелись глаза, затряслись конечности. Отталкивая друг друга, они ринулись к корыту и начали жадно пожирать человечину.
Дарт замычал от гнева и отчаяния, задергался, но веревки крепко опутывали его тело. Он был беспомощен, и сознавать это было мучительнее всего.
У корыт образовалось столпотворение. Зауггут с начальственным воплем пробежал по головам своих подчиненных и Рухнул в самую середину одного из корыт. Он весь с головой, ушел в кровавую похлебку и захрюкал, завизжал от удовольствия, широко раскрытым ртом заглатывая омерзительную жижу.
Пиршество продолжалость около часа. Каннибалы, по мере насыщения, один за другим отваливали от корыт. Дольше всех возился в корыте Зауггут. Живот его раздулся еще больше. Накидка, обтягивавшая его тело, лопнула, и главарь бандитов купался в кровавом месиве отвратительно голый. Он давно уже наелся, живот его был туг, красен и, казалось, вот-вот лопнет, но бандит все никак не мог оторваться от вожделенной баланды.
Бандиты, как и многие, отправляющиеся в продолжительный космический полет, вынуждены были обходиться в основном синтетической пищей, и такие роскошные пиршества из свежего мяса и крови были для них редким и желанным удовольствием.
Но вот и Зауггут выбрался из корыта, и голый, измазанный кровью, с разбухшим, дрожащим как жиле животом подошел к Дарту. В кулаке у него был зажат кусок человечины. Приблизившись к связанному, Зауггут влепил ему в лицо этот отвратительный комок и принялся насильно вдавливать человечину Дарту в рот.
— Полакомись с нами, полип, — с злорадной ухмылкой хрипел он, в то время как столпившиеся вокруг подручные хохотали и улюлюкали. — Человечина, обработанная специальной приправой, — это пища богов, я не знаю ничего слаще и вкуснее, и вы, люди, многое потеряли, что не едите друг друга… Но ничего, скоро вас приберет к рукам Рассадур, и человечина станет вашей основной пищей… Ха-ха-ха-ха!..
Бандиты дружно подхватили смех своего главаря, застучали ногами, забили по полу клешнями, замахали щупальцами. Вой, свист, грохот и дикий рев наполнили каюту.
— Ты за это жестоко поплатишься… — вымолвил Дарт, отплевываясь от мертвечины.
— Клянусь, я слопаю тебя всего, — Зауггут мстительно улыбнулся. — Да, я один! Я обглодаю и сгрызу все твои косточки и никому из своей команды не дам притронуться к тебе. По древнему поверью, бытующему на моей планете, храбрость и сила врага вместе с его мясом и кровью переходят к тому, кто его сожрал! Ты мой, — растопыренными пальцами бундит потянулся к лицу комиссара, — твоя кожа, глаза, язык горло — все это уже через час будет перевариваться в моем желудке".
Зауггут говорил на одном из старинных наречий планеты Шабур, которая раньше остальных развитых планет начала практиковать межзвездные перелеты в субпространстве' наречие это давно уже стало чем-то вроде галактического эсперанто, на котором общались гуманоиды разных миров. Все космолетчики прекрасно владели им, обходясь в общении друг с другом без лексикаторов, и Дарт не удержался, чтоб на том же языке не ответить своему истязателю:
— А не подавишься, ты, упырь?
Зауггут, действительно, едва не лопался — до того он нажрался.
— Ничего, полип, — икая, процедил бандит сквозь зубы, запуская свой длинный ноготь Дарту под ребро. — У меня хватит времени, чтоб переварить твоих дружков и снова проголодаться. Полипы, которых ты вызвал сюда, будут здесь самое скорое — через общегалактические сутки. За это время мои молодцы снимут с нашей базы па астероиде кое-какие вещички и мы уберемся отсюда. Нам здесь больше нечего делать. Мы выполнили свою миссию в вашем созвездии и уходим, но вместо нас придут другие! Здесь появится мощный боевой флот Рассадура, и всей вашей задрипанной Конфедерации настанет крышка, так и знай! Ха-хаха-ха!..
Зауггут схватился за свои раздутые бока, давясь от хохота.
— Никогда вы нас не покорите, — сказал Дарт изо всех сил стараясь не показать ужаса, который вызвали в нем последние слова Зауггуга. — За смерть моих друзей ты ответишь. Недолго тебе осталось людоедствовать. Это говорю тебе я, Гиххем Дарт, а я никогда не бросал своих слов на ветер!
— Ты мне начинаешь, нравиться парень, — осклабился бандит. — Я закушу тобой с особенным удовольствием. А сейчас, — он обернулся к подручным, — возвращаемся к астероиду. Нам предстоит работа по перетаскиванию добычи на борт звездолета. Полипы должны найти астероид пустым, ясно? А я тем временем, — он с ухмылкой бросил плотоядный взгляд на Дарта, — пойду сосну. Мне надо переварить обед перед предстоящим ужином… Ха-ха-ха-ха!..
Хохоча, вразвалку вышел из каюты. За ним последовала его команда. Связанного Дарта остался сторожить громадного роста трехглазый гуманоид с планеты Гистейя, внешне смахивающий на гориллу. Он выказывал свою ненависть к комиссару тем, что вдруг ни с того ни с сего принимался лупить его кулаками. В основном же великан занимался тем, что вылизывал опустевшие корыта. При этом с его звериного лица не сходила довольная улыбка.
В обществе этого полуживотного Дарт провел около десяти часов. За зто время бандиты вернулись на астероид и закончили погрузку. Они торопились — полицейские звездолеты, вызванные Дартом, могли появиться здесь и раньше, чем через сутки. Зауггут так спешил унести ноги, что велел бросить на базе половину добытого и немедля начинать разгон.
В сопле звездолета загудело пламя, взревел фотонный двигатель, корабль тряхнуло и он двинулся прочь от астероида, постепенно набирая скорость.
Главарь и его приближенные вновь появились в каюте, где на полу лежал связанный Дарт. Гистейанец сидел на Дарге, как на бревне, скалился в злорадном смехе и щипал комиссара. Зауггут велел раздеть пленника и затолкать в прозрачную трубу. Когда Дарта развязали, он попытался вырваться, нанес сильнейший удар одному из бандитов по челюсти, другому локтем заехал в живот, а тому из бандитов, который схватил его за горло, пальцем высадил глаз. Комиссар, казалось, был на грани освобождения, окружавшие его уроды дрогнули, но тут по знаку главаря подбежало еще несколько бандитов. Дарта обхватило сразу с десяток сильных и цепких щупалец и рук, которые поволокли его к распахнутой дверце в трубе.
Через минуту его затолкали в давильню, где совсем недавно страшной смертью погибли его товарищи. И хотя комиссар знал, что он бессмертен и неубиваем, все же в глубине души он содрогнулся от ужаса. Столпившиеся вокруг трубы бандиты наблюдали как сверху на Дарга медленно опускается поршень, чтобы превратить его тело в кровавое месиво. Дарт весь напрягся, когда тяжеленная махина достигла его плечей, он попытался сдержать ее напор, но куда там! Он понял, что бороться с ней бесполезно, она пригибала его твое ниже и ниже к полу, пока Дарт не распластался на нем, сдавленный громадой поршня.
Боли он не чувствовал, сознание по прежнему было ясным. Ощущался лишь дискомфорт из-за того, что нельзя было пошевелиться. Краем глаза он видел за прозрачной стенкой трубы опешившие физиономии бандитов, их вытаращенные в изумлении глаза. Поршень приподнялся и со всего размаху снова опустился на Дарта, потом снова приподнялся и опустился, и так несколько раз.
— Он что — резиновый? — донесся до Дарта визг Заутгуга.
Поршень автоматически поехал вверх и на Дарта брызнуло остро пахнущей жидкостью — «приправой».
Комиссар встал, скрестил на груди руки и с мрачной усмешкой уставился на людоедов. Зауггут сделал знак вытащить пленника из трубы. Дарта выволокли, снова связали. Зауггут приблизился к нему с искаженным от бешенства лицом.
— Ну хорошо же, полип! — взревел бандит и взял поданный ему провод, конец которого был раскален добела. — Пюре из тебя не получилось, — добавил он, поднося конец провода к лицу Дарта, — значит, придется приготовить жаркое… Это тоже неплохо…
И он ткнул концом провода в губы Дарта. Тот не пошевелился, глаза его не отрывались от черных очков бандита. Взбешенный Зауггут принялся хлестать раскаленным концом провода по груди, плечам, голове Дарта. Он бил так яростно, с таким остервенением, что скоро выбился из сил. Пленник оставался невозмутим. Провод не оставил никаких следов на его теле.
Изумленный и разгневанный Зауггут отступил, и по его знаку на Дарта набросилась вся его осатанелая свора. В пленника всаживали ножи и колья, вгоняли металлические сверла, пытались, резать плазмопилой, но ничего не получалось. Тело Дарта проявляло поистине чудеса живучести. Ножи протыкали грудь насквозь без малейшего ущерба для бессмертного, отрезанную плазмопилой ногу тотчас притягивало к телу и шов мгновенно рассасывался; гвозди, забиваемые в глаза, тут же выскакивали; гистейанец, схватив тяжеленную кувалду, принялся с размаху бить Дарта по голове; другие бандиты, яростно воя, в бессильной злобе грызли и кусали пальцы пленника, его колени, грудь, живот. Наконец сам Зауггут, выведенный из себя его странной живучестью, не выдержал и, схватив бластер, с воплем полоснул по комиссару огненной струей. Мгновенно сплавились и упали веревки, связывавшие Дарта, но сам он оставался стоять без единой царапины, без малейших следов ожога и с усмешкой глядел на бандита.
— Зря стараешься, тварь, — вымолвил, наконец, он. — Тебе не убить меня.
— Кто ты такой? — сдавленно провопил Зауггут. — Ты не человек! Ты робот, кукла, кибернетическое чудовище! И не думай, что с тобой не удастся расправиться!..
— Ошибаешься, Зауггут, — холодно ответил Дарт. — Я был человеком и остался им даже после того, как мое тело обрело нечеловеческую жизнестойкость. Ты многое узнал о нас, но еще больше тайн Конфедерации осталось от тебя скрыто. Знай, что мы обладаем тайной абсолютного бессмертия, тайной, которая никому на Рассадуре и не снилась! А если таких, как я, против вас выйдет целая армия? Удастся ли вам справиться с нами? Скажи своим темным хозяевам, чтоб не совались сюда — здесь их ждет гибель!
— Абсолютного бессмертия, говоришь? — в ярости завизжал Зауггут, взмахнув кулачками. — Не бывает такого! Хотел бы я посмотреть, что станет с твоим бессмертием в фотонном реакторе! Эй, ребята, тащи его к люку! Уж там-то он ке уцелеет. Весь сгорит, до атомов расщепится!..
Связанного Дарта за ноги поволокли куда-то по коридору, долго спускались по каким-то лестницам к кормовому отсеку, причем Дарт собственной головой пересчитывал ступени, затем втолкнули в квадратную пустую каюту, где бандиты сразу взмокли от жары, царящей в ней.
В полу, посреди каюты, чернела крышка люка. Видимо, ее давно не открывали, потому что бандитам пришлось изрядно повозиться с проржавевшими запорами. Наконец крышку откинули и каюту напочнил гул и рев фотонного реактора. Стало еще жарче. Зауггут весь побагровел, очки его запотели, на лбу выступила испарина. Однако он не показывал виду и злобно смеялся, тыча пальцем в черное отверствие люка. Там, внизу, бесновалось белое пламя, в котором сгорало практически все, превращаясь в энергию.
Связанного Дарта наклонили над трубой, уходившей вертикально вниз. По телу комиссара пробежала оторопь. Но эта слабость длилась мгновение, не больше. Дарт встрепенулся, напрягся всем телом, когда кованый башмак Заутгуга опустился ему на затылок.
— Подохни, падаль! — со злорадным смехом выкрикнул бандит и вдруг завопил во все горло: это Дарт, извернувшись, впился зубами в носок его башмака.
Комиссар уже падал в люк и не миновать Зауггугу полететь вместе с ним, если бы главаря в последний момент не подхватили его подручные. Зауггут верещал от ужаса, лицо его было уже не багряным, а лиловым, ручки и ножки его тряслись и все тело колыхалось, как пузырь.
Бандиты оттащили главаря от люка. Дарта, который не отпускал его башмака, они несколько минут, горланя, били по лицу. Чтобы разжать зубы и освободить Заугуга, им пришлось пустить в дело клещи.
Наконец башмак вырвали, Дарта снова подхватили и с руганью швырнули в смертельную пасть люка.
Опасаясь бластерного огня, который мог обрушить на них Дарт, бандиты зарывались большими прозрачными непрожигаемыми щитами. Дарт, усмехнувшись, отбросил бесполезный огнемет. Скрестив на груди руки, он с холодным презрением смотрел на своих заклятых врагов.
— Руки за голову, проклятый полип! — торжествующе завизжал Зауггут. — Не вздумай схватиться за бластер, а иначе первым получишь в лоб горячую отметину!.. Вылезай. На этот раз наша взяла.
Дарта грубо выволокли из кабины и связали по рукам и ногам. Вокруг комиссара столпился разномастный сброд с планет, которые уже подпали под власть Рассадура; были здесь и те, кого Зауггут освободил с йокрианской каторги. Немало среди них было антропоморфных существ, похожих на самого Дарта, но больше было созданий странных, причудливых, отталкивающих, подчас непохожих абсолютно ни на что. Сказать, что одно из них напоминало полутораметровую жабу, имевшую громадные торчащие клыки, чешую и восемь глаз, а другое походило на медузу с множеством колышущихся присосок — значит ничего не сказать и не дать даже самого отдаленного представления об их виде. Описывать внешность подручных Зауггуга бесполезно — никакими словами невозможно передать их отталкивающий, нечеловеческий облик. Все эти гуманоидные ящеро-, крабо-, пауко-, горилло— и жабообразные, входившие в банду Зауггуга, толпились вокруг Дарта и злобно визжали, рычали, ревели и пищали, протягивая к нему свои клешни, руки, щупальцы, присоски — невозмутимый вид, с которым комиссар смотрел на их искаженные ненавистью морды, только распалял в них злобу.
Коротышка Зауггут приблизился почти вплотную к Даргу. Это был человекоподобный гуманоид, ростом едва доходивший Дарту до пояса; туловище его было круглым и рыхлым, похожим на шар, и, казалось составляло один сплошной живот. От этого живота отделялись две тонкие ножки и такие же тонкие ручки. Голова была круглая, безбородая, с чахлой растительностью на макушке. Половину лица Зауггуга скрывали большие темные очки, которые, как было Дарту доподлинно известно, он никогда не снимал.
— А-а, попался! — брызжа слюной, вопил Зауггут. — Долго ты за нами охотился, полип, немало помотался за нами по космосу! Нервишки ты потрепал нам изрядно, но и мы доставили тебе немало веселых минут! Игра в кошкимышки кончилась, комиссар. Мыши оказались удачливее кота, и теперь не он ими закусит, а совсем наоборот. Смотрите, ребята, какая добыча нам досталась, — хохотал Заутгуг, тыча пальцем Дарту в живот, — не правда ли, мы его оставим на десерт? Это мясо для нас — самое лакомое, уже только потому, что оно — Комиссарове!..
Его команда разразилась восторженным ревом. Злорадно ухмыляясь, бандиты со всех сторон подступили к Дарту, стараясь ущипнуть, царапнуть, причинить боль еще до пыток, которым намеревался подвергнуть пленника их босс.
Дарт вздрагивал от брезгливости, чувствуя прикосновение их мерзких конечностей. Откуда только у него брались силы бесстрашно глядеть в глаза этим чудовищам! С каким удовольствием он плюнул бы в их наглые морды, особенно в рожу Зауггуга, но у него во рту пропала слюна. Ее отсутствие было, наверное, тоже одним из следствий применения чудодейственного препарата.
Зауггут вдруг раскинул руки и проверещал тонким голосочком:
— Стоп! Пусть поживет еще пару часов! Пусть своими глазами полюбуется на наш сегодняшний обед, ха-хаха-ха!
Он захохотал, заколыхался, как наполненный водой резиновый пузырь, замахал своими короткими ручонками, и бандиты расступились. Дарта вытолкнули в соседнее помещение, куда за ним последовала вся бандитская свора.
В дальнем конце просторной прямоугольной каюты, связанные, понуро лежали пленники с полицейского звездолета, товарищи Дарта. Здесь были те, кому в последние минуты перед взрывом удалось спастись на аварийных челноках. Эти челноки после уничтожения полицейского корабля частью были уничтожены, частью притянуты антигравитационными лучами к звездолету бандитов.
В помещении находилось около двадцати человек — изможденных, исхудалых и бледных от голода, с пересохшими от жажды губами. Дарт их всех узнал и вскрикнул от ужаса. Небольшая группа его друзей являла собой печальное зрелище. Лишь двое или трое из них подняли головы, услышав его голос; остальные лежали без сознания или бредили.
Подбежавшие к ним бандиты принялись раздавать удары направо и налево, а затем, по знаку Зауггуга, заталкивать их в большую трубу с прозрачными стенками; протянувшуюся от пола до потолка. Затолкнув их туда, бандиты замкнули за ними дверцу, и тут Дарг увидел, что внутри этой прозрачной трубы, сверху, от потолка, начал опускаться поршень… Он медленно надвигался на сгрудившихся на дне трубы пленников. Дарт закричал и отвернулся — он не мог смотреть на то, что происходило в трубе! Бандиты же разразились радостными восклицаниями и хохотом.
Поршень, неумолимо опускаясь, начал давить живых людей, заключенных в трубе. Сквозь ее прозрачные стенки видно было, как брызнула кровь, стали мяться тела, ломаться позвоночники и выступать кости; поршень приподнялся, а затем с новой силой обрушился на месиво человеческих тел. И так несколько раз, покуда в страшной давильне не образовалась какая-то чудовищная кровавая каша из мяса, сухожилий, мозгов, переломанных костей и человеческих внутренностей. Затем поршень начал подниматься и ушел в потолок, и оттуда на ужасающее месиво пролились брызги какой-то жидкости.
— Побольше, побольше дай соусу! — покрикивал Заутгуг. — А то человечина слишком пресная, перчиком да разносолами ее надо обработать! Вот так!.. Теперь мы полакомимся всласть!..
Дарт отворачивался, стараясь не смотреть, как бандиты лопатами принялись вываливать из трубы кровавые остатки в какие-то корыта; по каюте распространился смрадный, тяжелый запах, видимо способствовавший повышению аппетита у каннибалов. У них алчно загорелись глаза, затряслись конечности. Отталкивая друг друга, они ринулись к корыту и начали жадно пожирать человечину.
Дарт замычал от гнева и отчаяния, задергался, но веревки крепко опутывали его тело. Он был беспомощен, и сознавать это было мучительнее всего.
У корыт образовалось столпотворение. Зауггут с начальственным воплем пробежал по головам своих подчиненных и Рухнул в самую середину одного из корыт. Он весь с головой, ушел в кровавую похлебку и захрюкал, завизжал от удовольствия, широко раскрытым ртом заглатывая омерзительную жижу.
Пиршество продолжалость около часа. Каннибалы, по мере насыщения, один за другим отваливали от корыт. Дольше всех возился в корыте Зауггут. Живот его раздулся еще больше. Накидка, обтягивавшая его тело, лопнула, и главарь бандитов купался в кровавом месиве отвратительно голый. Он давно уже наелся, живот его был туг, красен и, казалось, вот-вот лопнет, но бандит все никак не мог оторваться от вожделенной баланды.
Бандиты, как и многие, отправляющиеся в продолжительный космический полет, вынуждены были обходиться в основном синтетической пищей, и такие роскошные пиршества из свежего мяса и крови были для них редким и желанным удовольствием.
Но вот и Зауггут выбрался из корыта, и голый, измазанный кровью, с разбухшим, дрожащим как жиле животом подошел к Дарту. В кулаке у него был зажат кусок человечины. Приблизившись к связанному, Зауггут влепил ему в лицо этот отвратительный комок и принялся насильно вдавливать человечину Дарту в рот.
— Полакомись с нами, полип, — с злорадной ухмылкой хрипел он, в то время как столпившиеся вокруг подручные хохотали и улюлюкали. — Человечина, обработанная специальной приправой, — это пища богов, я не знаю ничего слаще и вкуснее, и вы, люди, многое потеряли, что не едите друг друга… Но ничего, скоро вас приберет к рукам Рассадур, и человечина станет вашей основной пищей… Ха-ха-ха-ха!..
Бандиты дружно подхватили смех своего главаря, застучали ногами, забили по полу клешнями, замахали щупальцами. Вой, свист, грохот и дикий рев наполнили каюту.
— Ты за это жестоко поплатишься… — вымолвил Дарт, отплевываясь от мертвечины.
— Клянусь, я слопаю тебя всего, — Зауггут мстительно улыбнулся. — Да, я один! Я обглодаю и сгрызу все твои косточки и никому из своей команды не дам притронуться к тебе. По древнему поверью, бытующему на моей планете, храбрость и сила врага вместе с его мясом и кровью переходят к тому, кто его сожрал! Ты мой, — растопыренными пальцами бундит потянулся к лицу комиссара, — твоя кожа, глаза, язык горло — все это уже через час будет перевариваться в моем желудке".
Зауггут говорил на одном из старинных наречий планеты Шабур, которая раньше остальных развитых планет начала практиковать межзвездные перелеты в субпространстве' наречие это давно уже стало чем-то вроде галактического эсперанто, на котором общались гуманоиды разных миров. Все космолетчики прекрасно владели им, обходясь в общении друг с другом без лексикаторов, и Дарт не удержался, чтоб на том же языке не ответить своему истязателю:
— А не подавишься, ты, упырь?
Зауггут, действительно, едва не лопался — до того он нажрался.
— Ничего, полип, — икая, процедил бандит сквозь зубы, запуская свой длинный ноготь Дарту под ребро. — У меня хватит времени, чтоб переварить твоих дружков и снова проголодаться. Полипы, которых ты вызвал сюда, будут здесь самое скорое — через общегалактические сутки. За это время мои молодцы снимут с нашей базы па астероиде кое-какие вещички и мы уберемся отсюда. Нам здесь больше нечего делать. Мы выполнили свою миссию в вашем созвездии и уходим, но вместо нас придут другие! Здесь появится мощный боевой флот Рассадура, и всей вашей задрипанной Конфедерации настанет крышка, так и знай! Ха-хаха-ха!..
Зауггут схватился за свои раздутые бока, давясь от хохота.
— Никогда вы нас не покорите, — сказал Дарт изо всех сил стараясь не показать ужаса, который вызвали в нем последние слова Зауггуга. — За смерть моих друзей ты ответишь. Недолго тебе осталось людоедствовать. Это говорю тебе я, Гиххем Дарт, а я никогда не бросал своих слов на ветер!
— Ты мне начинаешь, нравиться парень, — осклабился бандит. — Я закушу тобой с особенным удовольствием. А сейчас, — он обернулся к подручным, — возвращаемся к астероиду. Нам предстоит работа по перетаскиванию добычи на борт звездолета. Полипы должны найти астероид пустым, ясно? А я тем временем, — он с ухмылкой бросил плотоядный взгляд на Дарта, — пойду сосну. Мне надо переварить обед перед предстоящим ужином… Ха-ха-ха-ха!..
Хохоча, вразвалку вышел из каюты. За ним последовала его команда. Связанного Дарта остался сторожить громадного роста трехглазый гуманоид с планеты Гистейя, внешне смахивающий на гориллу. Он выказывал свою ненависть к комиссару тем, что вдруг ни с того ни с сего принимался лупить его кулаками. В основном же великан занимался тем, что вылизывал опустевшие корыта. При этом с его звериного лица не сходила довольная улыбка.
В обществе этого полуживотного Дарт провел около десяти часов. За зто время бандиты вернулись на астероид и закончили погрузку. Они торопились — полицейские звездолеты, вызванные Дартом, могли появиться здесь и раньше, чем через сутки. Зауггут так спешил унести ноги, что велел бросить на базе половину добытого и немедля начинать разгон.
В сопле звездолета загудело пламя, взревел фотонный двигатель, корабль тряхнуло и он двинулся прочь от астероида, постепенно набирая скорость.
Главарь и его приближенные вновь появились в каюте, где на полу лежал связанный Дарт. Гистейанец сидел на Дарге, как на бревне, скалился в злорадном смехе и щипал комиссара. Зауггут велел раздеть пленника и затолкать в прозрачную трубу. Когда Дарта развязали, он попытался вырваться, нанес сильнейший удар одному из бандитов по челюсти, другому локтем заехал в живот, а тому из бандитов, который схватил его за горло, пальцем высадил глаз. Комиссар, казалось, был на грани освобождения, окружавшие его уроды дрогнули, но тут по знаку главаря подбежало еще несколько бандитов. Дарта обхватило сразу с десяток сильных и цепких щупалец и рук, которые поволокли его к распахнутой дверце в трубе.
Через минуту его затолкали в давильню, где совсем недавно страшной смертью погибли его товарищи. И хотя комиссар знал, что он бессмертен и неубиваем, все же в глубине души он содрогнулся от ужаса. Столпившиеся вокруг трубы бандиты наблюдали как сверху на Дарга медленно опускается поршень, чтобы превратить его тело в кровавое месиво. Дарт весь напрягся, когда тяжеленная махина достигла его плечей, он попытался сдержать ее напор, но куда там! Он понял, что бороться с ней бесполезно, она пригибала его твое ниже и ниже к полу, пока Дарт не распластался на нем, сдавленный громадой поршня.
Боли он не чувствовал, сознание по прежнему было ясным. Ощущался лишь дискомфорт из-за того, что нельзя было пошевелиться. Краем глаза он видел за прозрачной стенкой трубы опешившие физиономии бандитов, их вытаращенные в изумлении глаза. Поршень приподнялся и со всего размаху снова опустился на Дарта, потом снова приподнялся и опустился, и так несколько раз.
— Он что — резиновый? — донесся до Дарта визг Заутгуга.
Поршень автоматически поехал вверх и на Дарта брызнуло остро пахнущей жидкостью — «приправой».
Комиссар встал, скрестил на груди руки и с мрачной усмешкой уставился на людоедов. Зауггут сделал знак вытащить пленника из трубы. Дарта выволокли, снова связали. Зауггут приблизился к нему с искаженным от бешенства лицом.
— Ну хорошо же, полип! — взревел бандит и взял поданный ему провод, конец которого был раскален добела. — Пюре из тебя не получилось, — добавил он, поднося конец провода к лицу Дарта, — значит, придется приготовить жаркое… Это тоже неплохо…
И он ткнул концом провода в губы Дарта. Тот не пошевелился, глаза его не отрывались от черных очков бандита. Взбешенный Зауггут принялся хлестать раскаленным концом провода по груди, плечам, голове Дарта. Он бил так яростно, с таким остервенением, что скоро выбился из сил. Пленник оставался невозмутим. Провод не оставил никаких следов на его теле.
Изумленный и разгневанный Зауггут отступил, и по его знаку на Дарта набросилась вся его осатанелая свора. В пленника всаживали ножи и колья, вгоняли металлические сверла, пытались, резать плазмопилой, но ничего не получалось. Тело Дарта проявляло поистине чудеса живучести. Ножи протыкали грудь насквозь без малейшего ущерба для бессмертного, отрезанную плазмопилой ногу тотчас притягивало к телу и шов мгновенно рассасывался; гвозди, забиваемые в глаза, тут же выскакивали; гистейанец, схватив тяжеленную кувалду, принялся с размаху бить Дарта по голове; другие бандиты, яростно воя, в бессильной злобе грызли и кусали пальцы пленника, его колени, грудь, живот. Наконец сам Зауггут, выведенный из себя его странной живучестью, не выдержал и, схватив бластер, с воплем полоснул по комиссару огненной струей. Мгновенно сплавились и упали веревки, связывавшие Дарта, но сам он оставался стоять без единой царапины, без малейших следов ожога и с усмешкой глядел на бандита.
— Зря стараешься, тварь, — вымолвил, наконец, он. — Тебе не убить меня.
— Кто ты такой? — сдавленно провопил Зауггут. — Ты не человек! Ты робот, кукла, кибернетическое чудовище! И не думай, что с тобой не удастся расправиться!..
— Ошибаешься, Зауггут, — холодно ответил Дарт. — Я был человеком и остался им даже после того, как мое тело обрело нечеловеческую жизнестойкость. Ты многое узнал о нас, но еще больше тайн Конфедерации осталось от тебя скрыто. Знай, что мы обладаем тайной абсолютного бессмертия, тайной, которая никому на Рассадуре и не снилась! А если таких, как я, против вас выйдет целая армия? Удастся ли вам справиться с нами? Скажи своим темным хозяевам, чтоб не совались сюда — здесь их ждет гибель!
— Абсолютного бессмертия, говоришь? — в ярости завизжал Зауггут, взмахнув кулачками. — Не бывает такого! Хотел бы я посмотреть, что станет с твоим бессмертием в фотонном реакторе! Эй, ребята, тащи его к люку! Уж там-то он ке уцелеет. Весь сгорит, до атомов расщепится!..
Связанного Дарта за ноги поволокли куда-то по коридору, долго спускались по каким-то лестницам к кормовому отсеку, причем Дарт собственной головой пересчитывал ступени, затем втолкнули в квадратную пустую каюту, где бандиты сразу взмокли от жары, царящей в ней.
В полу, посреди каюты, чернела крышка люка. Видимо, ее давно не открывали, потому что бандитам пришлось изрядно повозиться с проржавевшими запорами. Наконец крышку откинули и каюту напочнил гул и рев фотонного реактора. Стало еще жарче. Зауггут весь побагровел, очки его запотели, на лбу выступила испарина. Однако он не показывал виду и злобно смеялся, тыча пальцем в черное отверствие люка. Там, внизу, бесновалось белое пламя, в котором сгорало практически все, превращаясь в энергию.
Связанного Дарта наклонили над трубой, уходившей вертикально вниз. По телу комиссара пробежала оторопь. Но эта слабость длилась мгновение, не больше. Дарт встрепенулся, напрягся всем телом, когда кованый башмак Заутгуга опустился ему на затылок.
— Подохни, падаль! — со злорадным смехом выкрикнул бандит и вдруг завопил во все горло: это Дарт, извернувшись, впился зубами в носок его башмака.
Комиссар уже падал в люк и не миновать Зауггугу полететь вместе с ним, если бы главаря в последний момент не подхватили его подручные. Зауггут верещал от ужаса, лицо его было уже не багряным, а лиловым, ручки и ножки его тряслись и все тело колыхалось, как пузырь.
Бандиты оттащили главаря от люка. Дарта, который не отпускал его башмака, они несколько минут, горланя, били по лицу. Чтобы разжать зубы и освободить Заугуга, им пришлось пустить в дело клещи.
Наконец башмак вырвали, Дарта снова подхватили и с руганью швырнули в смертельную пасть люка.
Глава VIII, Вернувшийся из пекла
Падая, Дарт несколько раз ударялся о какие-то выступы, его бросало из стороны в сторону, он мчался вниз по каким-то трубам и наконец полетел в отвесный ствол шахты, на дне которой бурлила и кипела ослепительная белая масса.