Волынская Илона. Миссия супергероев

   – Салям, мы уходим, и ты тоже можешь идти, – сказал Вадька.
   – Могу, – благодушно согласился Салям. – Ноги-то есть… – вытягивая конечности, чтобы Вадька убедился, что ноги у него действительно есть, сообщил Салям. И впился зубами в очередной бутерброд.
   У кого-то другого эта фраза могла сойти за незамысловатую шутку, но Вадька знал, что Салям абсолютно серьезен.
   – Рабочий день закончился, – стараясь говорить очень четко и ясно, как маленькому ребенку, повторил Вадька. – Мы запираем офис, иди домой. – Иногда Вадьку бесило, что их «подставной» такой тупой. Но что поделаешь, как говорил Сева: «Был бы Салям умный, хвостик бы мы от его салями имели, а не агентство – по документам тут все его!»
   – Не может быть, – уперся Салям. – Я за рабочий день успеваю съесть пятнадцать бутербродов. А сейчас ем только тринадцатый, – демонстрируя Вадьке надкушенный бутерброд, объявил Салям. – До конца рабочего дня еще два с половиной бутерброда осталось. Не годится прерываться на тринадцатом – число несчастливое. – И он снова принялся жевать.
   «Ой, тупо-ой!» – чуть не взвыл Вадька и сам себя остановил. Некрасиво даже в мыслях ругать человека, который совсем недавно отбил тебя у шайки грабителей. Кстати, с помощью своей обожаемой салями.
   – Давай ты несчастливый бутерброд быстренько доешь, а оставшиеся два с собой возьмешь, – тоже заглядывая в офис, предложила дипломатичная Кисонька. – Дома их проработаешь.
   Салям немного подумал и, согласно кивнув, принялся орудовать ножом, сооружая себе бутерброды на дом. Полностью одетые компаньоны нетерпеливо переминались в ожидании.
   – Кстати, ты мне колбасу купила? – поглядывая на Катьку, вопросил Салям. – А то у меня заканчивается. Завтра уже не с чем работать, – демонстрируя колбасную «попку», объявил Салям.
   – За колбасу нынче и пристрелить могут, – пробурчал Сева, который все никак не мог переварить сегодняшнее происшествие с Катькой.
   Но Салям услышал и понял по-своему.
   – В городе что, перебои с колбасой? – спросил он. Замерев с ножом в руках, он переводил напряженный взгляд с одного из ребят на другого. – А как же я? – голос его зазвучал жалобно. – Я без колбасы не могу! Вы мне лучше зарплату недодайте, но колбаса чтоб была!
   – Не подавай Севке ценных идей, а то он ими воспользуется, – буркнула Мурка, иронически косясь на вдруг призадумавшегося Севу. – Будет тебе твое стратегическое сырье, не дергайся!
   Слегка успокоенный Салям кивнул, но Вадька заметил, что на всякий случай он прихватил с собой не только готовые бутерброды, но и колбасную «попку». Вадька с облегчением запер парадную дверь за подставным владельцем «Белого гуся», и компаньоны бегом рванули к черному ходу, скрытому за штабелем старых ящиков из соседнего магазина. По строгим правилам агентства парадной дверью под солидной, серебром на сером фоне, вывеской пользовались только клиенты и Салям, а настоящие владельцы «Белого гуся» всегда шастали через черный ход.
   Захлопнув за собой тяжелую бронированную дверь, Вадька принялся колдовать над кодовым замком.
   – Ребятки… – вдруг неуверенно окликнул их незнакомый взрослый голос.
   Не дрогнув, Вадька прикрыл клавиатуру кодового замка полоской проржавленного засова. И только тогда обернулся.
   Из-за штабеля старых ящиков на них глядела мужская голова в китайской вязаной шапочке.
   – Ребятки, вы не знаете, где тут этот… – запинаясь, начала голова. – «Серый птах»… Не, не так… «Белый хвост»? Короче, где тут сыщик ведет прием народонаселения? – требовательно вопросила голова.
   – Вы ищете детективное агентство «Белый гусь»? – как всегда, безупречно вежливо поинтересовалась Кисонька.
   – Точно! – при голове обнаружились еще плечо и рука, и грязноватый палец этой самой руки подтверждающе ткнул в Кисоньку поверх штабеля. – Я ж помню, что там какие-то звери были!
   – Гусь – не зверь, – прижимая к себе покрепче Евлампия Харлампиевича, тихонько пробормотала Катька. – Вы еще скажите, что он насекомое, таракан какой-нибудь…
   Евлампий Харлампиевич гоготнул – быть тараканом он решительно не соглашался.
   – Зачем вам детективное агентство? – недоверчиво спросил Сева. Не походила эта самая голова на их обычных клиентов. Те как-то посолиднее выглядели.
   – Да сперли у меня тут кой-чего, – печально вздохнула голова.
   Все-таки клиент. Под конец рабочего дня явился – и нате вам, они уходить собрались и, главное, Саляма отпустили! Что особенно обидно – сам Сева и предложил разобраться с Катькиной стрельбой, никто его за язык не тянул!
   – Если сыщик не найдет, хоть пропадай, скоро есть станет нечего! – потерянно пробубнил клиент и завозился, пытаясь подойти к ребятам поближе.
   Цепляясь за ящики, он выбрался из-за штабеля… При голове оказалась не только рука, но и остальное тело. Невысокий и какой-то заморенный мужичок средних лет что-то придерживал под распахнутой полой дешевенькой китайской куртки, словно изготовившийся к стрельбе киллер.
   – А что у вас украли? – старательно маскируя профессиональный интерес под детское любопытство, спросил Сева. Надо хоть выяснить, что у мужика случилось, может, удастся уговорить его прийти завтра?
   – Да колбасу! – рявкнул мужик в китайской куртке и, словно пистолет, выхватил из-под полы… обломанную палку сухой колбасы.
   – Половины сервелата как не бывало! – в доказательство потрясая колбасным обломком у Севы прямо перед носом, возмущенно выпалил мужик. – А за него деньги плачены, не черепья трачены…
   Сзади тихонько захихикали девчонки. Севкина физиономия окаменела.
   – Сыщик тоже не бесплатно работает, – сухим, как та самая колбаса, тоном отрезал он. – Если вы не можете купить себе новую колбасу, как вы ему гонорар заплатите?
   – Да брось, пацан! Не возьмет же он с меня больше, чем моя колбаса стоит? – разглядывая обломанную палку, недоверчиво покачал головой мужик.
   – Дай нашему Саляму волю, он за колбасу что угодно сделает. Хорошо хоть, это сервелат, а не салями, – тихонько пробормотала Мурка и, отодвинув с дороги Севу, пробралась вперед. – Извините, но мы насчет сыщика не в курсе, – решительно объявила она мужику. – До свидания. – Волоча за собой сестру, она быстрым шагом направилась к выходу. Компаньоны поспешили за ней, оставив вооруженного обломанной колбасой мужика растерянно глядеть им вслед. – Мы же собирались со стрельбой разобраться, а ты тут со всякими колбасными психами беседуешь! – упрекнула она Севу.
   Они свернули с улицы в проходной двор…

Глава 5. Преступление без следов

   – Только вы осторожнее, там света нет, темень – жуть! – начала Катька и… осеклась.
   Вырывая черные силуэты домов из темноты позднего вечера, ярко сияли окна. Золотистые прямоугольники света ложились на асфальт, блестками осыпали рябящую под ветерком лужу.
   – Свет уже есть, – заключил Вадька. – Давай, малая, показывай, где тут на тебя всеми колесами наехали?
   Катька нерешительно двинулась в глубь двора. Теперь, в падающем из окон ярком свете, дворик выглядел удивительно мирно. Будто не здесь час назад собаки гнались за похитителями, а по Катьке и Харли палили из пистолета с глушителем.
   – Отсюда Лысый и Репанный девчонку выманили, – показывая на отдельный вход квартиры с кирпичной пристройкой и кованой оградой, объяснила Катька. Сейчас эта квартира была единственной, в которой не горело ни одно окно. – Потом ее в фургон кинули! Фургон вот здесь стоял…
   – Здесь? – с сомнением переспросил Вадька, разглядывая ведущую к пристройке дорожку. Он вытащил фонарик из кармана и поводил им вдоль узкого серого языка асфальта. – А следы колес где?
   – Не знаю, – растерянно ответила Катька, тоже разглядывая абсолютно чистый, словно вымытый, асфальт перед пристройкой. – Вот под этим столиком я пряталась, а когда Лысый ко мне полез, я в него кульком с продуктами запустила… – Катька вытащила свой фонарик и зашарила лучом вокруг. На мокрой, расползшейся в грязь земле валялось много всего – окурки, бумажки, пустые банки из-под пива, но никакого пакета не было.
   – Наверное, его Лысый прихватил, – сказала Катька.
   – Того, что он в супермаркете набрал, ему мало? – недоверчиво хмыкнул Сева. Похоже, он снова начал жалеть, что так рьяно выступил в защиту Катькиных интересов.
   – Могли соседи подобрать, – поторопилась вмешаться Кисонька.
   – Я туда побежала, а водитель, его Рашидом называли, принялся по мне палить… Одна пуля вон в лужу улетела…
   Вадька тяжко вздохнул, присел на корточки… и, закатав рукава куртки, принялся шарить в луже. Сева минуту поколебался – уж очень не хотелось ему лезть в грязную холодную воду, – но солидарность победила, и он начал прочесывать лужу с другой стороны. Девчонки столпились у них за спиной.
   – Нет здесь ничего! – после десяти минут безуспешных поисков раздосадованно рявкнул Сева и принялся тереть закоченевшие мокрые ладони.
   – Как же нет, когда была! – чуть не плача, вскричала Катька. – Я сама в этой луже валялась!
   – Ты, может, и валялась, а пули там нет, – упрямо повторил Сева.
   – Точно – нет, – поднимаясь, подтвердил и Вадька.
   – Но в меня же стреляли! – закричала Катька. – Говорю вам – он прямо с водительского места по мне: бах, бах! – Она растерянно оглядела нахмуренные лица компаньонов. – Вы что, мне не верите?
   – Верим, конечно! – поторопилась ответить Мурка. – Просто странно как-то: ты говоришь, света не было – а он есть, фургон был – а следов нет. Пули тоже нет…
   – Зато, может, похищенная девчонка как раз есть? – хихикнул Сева.
   Катька бросила на него убийственный взгляд… и, вдруг сорвавшись с места, кинулась к пристройке красного кирпича.
   – Стой, куда ты, малая? – слабо вякнул ей вслед Вадька.
   – Сейчас посмотрим, как она есть… – пробормотала Катька и с силой вдавила кнопку звонка.
   В глубине темной и тихой квартиры резким стрекотом залился дверной звонок. Ему ответил дружный лай собак.
   – А говорила, они за фургоном убежали, – тихонько пробормотала Мурка.
   – Вернулись, наверное, – растерянно прислушиваясь, ответила Катька.
   – И дверь за собой заперли, – ехидно ухмыльнулся Сева.
   – Это очень умные собаки, – не зная, что ответить, высокомерно объявила Катька.
   – Ага, сейчас «кто там» спросят, – продолжал веселиться Сева.
   Лай за дверью стих… и громкий мужской голос взволнованно спросил:
   – Кто там?
   – Это кто, Бульдог? – растерянно пробормотал Сева и невольно попятился в темноту.
   – Кто? – нетерпеливо повторил голос.
   Окончательно замороченная Катька громко ответила:
   – Я!
   За дверью воцарилась тишина… потом раздался короткий, полный отчаянного облегчения вопль. На порог выскочил, будто им из пушки выстрелили, высокий немолодой мужчина. Кинулся к Катьке и… Остановился, словно вмерз в порог. Запрокинув голову, девчонка смотрела, как с его лица сперва исчезла радость, затем мелькнула тяжелая давящая тоска, потом оно приняло отстраненное, замкнутое выражение.
   – Что тебе, девочка? – очень холодно спросил мужчина и сделал шаг назад, к квартире.
   – Мне… э-э… мне… – Катька тоже невольно попятилась, понятия не имея, что говорить этому странному взрослому дядьке. – Мне бы… Аню! – вспомнив имя похищенной девчонки, выпалила Катька.
   – Аню? – мужчина вздрогнул так сильно, что это было заметно даже в темноте. – Вы с ней договаривались встретиться?
   – Не-ет… – пятясь еще больше, проблеяла Катька. – Я так… без предупреждения…
   – Ну, тогда ты ее извинишь, – легко сказал мужчина и отступил к самым дверям. – Она спит. Видишь, – он указал на темные окна квартиры. – У нас света нет, вот она и легла пораньше.
   – А-а… А всюду свет уже есть, – не придумав ничего лучшего, ляпнула Катька.
   – Замечательно, – иронически согласился мужчина. – Но, с твоего разрешения, я все равно не стану ее будить.
   Не дожидаясь, разрешит Катька или нет, он захлопнул дверь перед самым ее носом.
   Катька уперлась спиной в застывшего в темноте Севу и остановилась, глядя на окно «собачьей» квартиры.
   – Так похитили Аню или она спать легла? – иронически поинтересовался Сева. – Может, ты, малая, просто деньги на покупки посеяла? – Физиономия его стала ехидной. – А дурацкую историю выдумала, чтобы мы тебе не выдали за это, как положено?
   Катька задохнулась от возмущения.
   – Если бы ты, Севочка, не был помешан на деньгах, ей бы не пришлось ничего выдумывать! – вступилась Кисонька.
   Но Катька не приняла ее заступничества.
   – Я не выдумываю! Я не понимаю, почему ее папа сказал, что она спит! Я сама видела, как девочку похитили! – Она обвела остальных сыщиков полными слез глазами. – А вы мне не верите! А ты… – Она перевела взгляд на Севу и персонально ему объявила: – Вообще гад! – И, подхватив гуся, Катька рванула прочь со двора.
   Остальные сыщики смущенно переглянулись. Сева пожал плечами:
   – Подумаешь, какая нежная… – И, глубоко засунув руки в карманы, первым двинулся к ведущему на улицу арочному проему.
   Мурка оглянулась на Вадьку:
   – Идешь? – и тут она обнаружила, что он сидит на корточках возле подъездной дорожки у пристройки и водит фонариком туда-сюда.
   – Следы нашел? – наклоняясь к нему и тоже до рези в глазах всматриваясь в чистенькое полотно дорожки, спросила Мурка.
   – Не нашел, – раздельно ответил Вадька. – Ни единого следа на всей дорожке. В том-то и дело. – Он запрокинул к Мурке голову и задумчиво уставился в ее лицо. В стеклах его очков плясали желтые отблески фонарика. – Вокруг грязища. – В подтверждение своих слов он широким жестом обвел двор. – Все остальные дорожки аж черные, а на этой – сама погляди… – Круглое световое пятно заскользило вдоль асфальтовой полосы. – Ни туфли не пропечатались, ни лапы собачьи… Ни-че-го! Как такое может быть?

Глава 6. От литературы не уйдешь

   – И каков же основной конфликт в поэме Лермонтова «Песня про купца Калашникова»? – спросила литераторша Елизавета Николаевна, старшеклассниками прозванная Бедной Лизой, и тоскливо поглядела на мающегося у доски пацана.
   Пацан ответил ей таким же тоскливым взглядом:
   – Конфликт там очень такой… основной… Купец Калашников законфликтовал с этим… опричником…
   – Погоди… – Литераторше было муторно, но ничего не поделаешь. – Для начала – кто такие опричники?
   – Ну, это вроде гвардии при царе Иване Грозном… Что он хотел, то они и творили. Отмороженные совсем, – неуверенно уточнил пацан и покосился на литераторшу. – Беспредельщики.
   – По большому счету – правильно, – так же неуверенно согласилась Бедная Лиза.
   – А купцы – это такие богатые люди, – уже по собственной инициативе заявил пацан. – Ну, там, банки у них, акции, салоны красоты всякие…
   – Удалой банкир Калашников, владелец акций, – без всякого выражения повторила Елизавета Николаевна. – Что у них с опричником Кирибеевичем вышло?
   – Разборка! – радостно возвестил пацан. – За эту… жену, Алену Дмитриевну! Она домой возвращалась…
   – Из салона красоты, – пробормотала себе под нос литераторша, но ее услышали.
   – Не-е! – довольным тоном протянул пацан. – Купец ее только в церковь пускал! Сектант, наверное… – немного подумав, сделал он глубокий вывод.
   – Наверное… – с мученической покорностью Бедная Лиза согласилась и на это.
   – Вот… Ну и стали они разбираться, – тут ответ сбился на невнятное бубнение. – Опричник, он же из госструктур, а у купца охрана… Наверное… – уточнил он, и ясно было, что второй части поэмы он не читал. Не хватило его на вторую часть.
   – Охрана и «шестисотый» «Мерседес», – снова согласилась литераторша.
   – Не-е! – запротестовал пацан.
   – А что? – удивилась Бедная Лиза. – Джип «Чероки»?
   – Тогда вообще машин еще не было! – искренне возмутился пацан.
   – Да-а? – протянула литераторша. – Надо же, как интересно! Ну и чем все кончилось?
   – Да забил купец опричника насмерть! – рубанул пацан. – А царь, конечно, таким купеческим произволом возмутился – думает, если он крутой, так ему можно опричников забивать? – и казнил купца! – в его голосе отчетливо звучало мстительное удовлетворение. – А поэт Лермонтов про это узнал и написал поэму!
   – Сразу узнал или чуть попозже? – поинтересовалась учительница. – Из газет или в новостях передавали?
   – Не знаю я, когда он узнал! – застонал окончательно измученный пацан. – Лермонтов там вообще не один был! Еще художник такой – Репин – он тоже сильно впечатлился и написал картину. «Иван Грозный убивает купца Калашникова»!
   – Автоматом Калашникова, – с каменным лицом кивнула Бедная Лиза. – Прикладом в висок.
   – Серьезно, что ли? – недоверчиво переспросил пацан.
   – Я серьезна, как никогда, – подтвердила литераторша, выписывая оценку в дневнике.
   – А двойка тогда за что? – возопил несчастный, увидев, что она там нарисовала.
   – Скажем, за то, что ты кое-что перепутал, – продолжая сохранять ледяное спокойствие, уточнила Елизавета Николаевна.
   – Чего я перепутал-то? – от возмущенного вопля парня дрогнули стены. – Что тут можно напутать? Разве Калашникова убил не Иван Грозный?
   – Иван, – слабеющим голосом опять согласилась с ним Бедная Лиза и вдруг принялась размеренно биться головой об учительский стол.
   – Так, дети, все свободны! – вскочила с задней парты присутствовавшая на уроке историчка Мария Филимоновна, более известная в их лицее как Мумия Фараоновна или попросту – Мумия. – Идите, идите, не задерживайтесь, – подбегая к литераторше и хватая ее за плечи тощими, как у настоящей мумии, руками, повторила историчка. – А ты, Тихонов, принеси воды. Быстро, быстро!
   Мимо недовольно ворчавшего пацана, волокущего свой дневник за угол, словно дохлую крысу за хвост, Вадька рванул в коридор и дальше в учительскую. Когда, расплескивая по дороге воду из стакана, он влетел обратно, народ уже тянулся на выход. Растолкав одноклассников, он сунул стакан литераторше в трясущиеся руки.
   – Ну чего они от меня хотят! – постукивая зубами о край стакана и проливая половину воды на свой пиджачок, стонала Бедная Лиза. – У нас лицей информационных технологий! Они тут все таланты! Но математические! Они мою литературу не знают и знать не желают!
   Вадька поглядел на училку обиженно. У них многие любят читать! Вот хотя бы… Вадька призадумался. Он сам, например, много читает! Только про любовь терпеть не может! И зачем вроде бы умные люди про эту глупость столько пишут? От любви одни неприятности. Возьмем хоть Печорина с его то Бэлой, то Верой, то княжной Мери, хоть… хоть Кисоньку с Севкой и Большим Боссом! Все агентство из-за них как на пороховой бочке восседает! Из-за Кисоньки с Севой и Боссом, конечно, а не из-за Печорина. А тут еще и Катька в эти дурацкие любови как-то замешалась, совсем безобразие, малая, а туда же!
   – Лицей все математические и информационные олимпиады на корню берет, теперь им еще олимпиаду по литературе подавай!
   Углубившись в размышления о вреде любви, Вадька отвлекся от разворачивающейся в кабинете крупномасштабной истерики.
   – Дети должны гармонично развиваться! – кричала литераторша. – Ради бога, я разве против? Но если они не хотят? Если они хотят развиваться специфично? А мне потом по голове – почему дети плохо знают родную литературу? Да потому, что, кроме пособия по Windows, они ничего не читают!
   Вадька снова обиделся – пособие по Windows пусть первоклашки штудируют!
   – У тебя же была подходящая девочка… – напомнила литераторше Мумия.
   – Была! Отличная девочка, литературу любит и знает! И это не мешает ей по всем вашим информатикам «отлично» получать, – последнее было сказано специально для Вадьки. – А теперь ее нету! – растопырив руки, выдохнула литераторша. – Отец утром позвонил, сказал, заболела! И отключился – ни что с ней, ни надолго ли она захворала, не сообщил! Олимпиада через три дня, а больше мне отправить некого! А директор на меня да-авит! – она всхлипнула.
   Вадька аж засопел от жалости – похоже, у Бедной Лизы настоящая беда.
   – Давайте я на вашу олимпиаду пойду! – поправляя очки, мужественно предложил он. – Я вам даже какое-нибудь первое-второе место могу занять…
   Историчка обернулась, смерила его взглядом с ног до головы:
   – Быстро, Тихонов, не думая – за что поэта Шевченко сослали в солдаты?
   – За то, что выступал против царя и советской власти! – как и было велено, быстро, не думая, ответил Вадька.
   – А также электрификации всей страны, – кивнула историчка.
   Теперь Вадька призадумался. Осуждать Шевченко ему не хотелось, все-таки великий поэт, но с электричеством этот гений, похоже, слегка загнул…
   – Мне кажется, тут он был не совсем прав, – осторожно начал он, но тут Мумия Фараоновна пронзила его убийственным взглядом настоящей, вырвавшейся из саркофага мумии, и он осекся. – Я что-то не то говорю?
   Бедная Лиза самым натуральным образом завизжала:
   – И это лучший, понимаешь, лучший! Ребенок, который хотя бы книгу в руки берет!
   – Тихонов, и как с такими знаниями ты собрался участвовать в литературной олимпиаде, да еще выиграть первое-второе место? – с убийственным сарказмом поинтересовалась историчка. – Или за оставшиеся три дня ты думаешь охватить весь курс мировой литературы?
   – Мне делать нечего – столько учить, да еще за три дня? – мрачно буркнул в ответ Вадька. С учителями по-человечески не-воз-мож-но! Ты их выручить предлагаешь, а они еще и издеваются! – Вы мне адрес сайта этой олимпиады скажите. Если сайта не знаете, тоже ничего, дайте точное название, дальше я сам найду.
   – Что найдешь? – перестав рыдать, настороженно поглядела на него учительница литературы.
   – Вопросы по олимпиаде, – пожал плечами Вадька. – Вряд ли у этих ваших литераторов серьезная защита стоит. – Вадька презрительно скривился. – Я ее вам минут за пятнадцать расщелкаю и варианты скачаю, вы мне правильные ответы напишете, а там я их перекатаю, и все дела!
   Историчка и литераторша пристально, в глубоком молчании глядели на Вадьку. Лицо Бедной Лизы менялось: сперва на нем было непонимание, потом недоверие, промелькнула надежда и страстное, неистовое желание… но вдруг она нахмурилась, и лицо ее стало типично учительским.
   – Ты на что меня подбиваешь, хакер малолетний, похититель информации! – махнула она ладошкой. – Ты еще подслушивающее устройство в оргкомитете поставь…
   – Можно и «подслушку», это несложно, – бухнул Вадька.
   – Тихонов, замолчи! – рявкнула на него Мумия. – Еще немного – и я поверю, что ты и правда причастен к аресту нашего информатика и биологички, как в учительской говорят! ^[1]
   Вадька глубоко вдохнул… и со свистом выпустил воздух. Доболтался!
   – А ты прекращай убиваться, лучше перезвони отцу той подходящей девочки и все выясни, – потребовала Мумия у литераторши. – Пока Тихонов банк ограбить не предложил!
   – Банк я грабить не собираюсь… – пробубнил Вадька.
   – Ты меня успокоил…
   – У них защиты, знаете, какие – месяц провозишься, – закончил он.
   Историчка застонала и сунула мобилку Бедной Лизе в руки.
   Елизавета Николаевна еще минуту поколебалась… и принялась звонить.
   – Тихо! – вслушиваясь в гудки, она предостерегающе подняла палец, тут же расплылась в умильной улыбке и сладко запела в трубку: – Егор Викторович? Учительница вашей дочери беспокоит… Мы утром не договорили… Да, я понимаю, что вы очень заняты, – промямлила она. Мумия скорчила ей рожу в стиле фильмов ужасов, что неожиданно придало Бедной Лизе отваги, и она довольно твердо объявила: – Мы тут тоже не бездельничаем! Через три дня олимпиада, мы должны знать, выздоровеет ли девочка к тому вре… Нет? – совершенно убитым тоном переспросила она, видно, собеседник ее перебил. – Точно не выздоровеет? Подождите, как надолго? – переполошилась она. – Она что, серьезно больна? Я ее классный руководитель, я должна знать… – Она отодвинула мобилку от уха и поглядела на нее с недоумением. – Как с ума сошел человек! – Она перевела удивленный взгляд на историчку. – Сказал, что олимпиада его не интересует, чтобы я с ней сама разбиралась, а он со своим ребенком тоже как-нибудь сам, без меня, разберется. И отключился! Странно. – Она пожала плечами. – Такой приличный папа, всегда вежливый, сдержанный… Очень гордился, если его девочка в конкурсах побеждала. Не понимаю – словно я с другим человеком разговаривала! Нет, я так это не оставлю! – Литераторша снова принялась терзать телефон и наконец разочарованно отключилась. – Теперь он еще и мобилку выключил!