Страница:
– Змеи из иного мира, – задумчиво повторил Андрей и тоже уставился в скатерть, будто увидел там нечто необыкновенно интересное. Глухо спросил: – Это ты от байкера своего знаешь… ну, который на дискотеку к тебе приходил?
Ирка снова нервно дернулась. Спокойно, спокойно! Это случайность, он просто так сказал, на самом деле он ничего не знает ни о ней… ни кем на самом деле был «тот байкер». Она настороженно уставилась на Андрея:
– Почему ты думаешь… что Айт мне про змеев рассказывал?
А также показывал и немножко давал пощупать!
– Айт… – презрительно скривился Андрей, – надо же, какое у него имечко! Тогда точно он. Такие фэнтези обожают. Небось еще и в ролевки играет!
– Он не играл! – с удивившей ее саму резкостью отчеканила Ирка. – И вообще… Он уже месяц как домой улетел!
Ага, истинный облик принял, крылья перепончатые расправил – и действительно улетел. Только чешуя под луной блеснула!
– А это тебе на прощание подарил? – недобро косясь на выпущенный поверх Иркиной водолазки кулончик в виде крохотного, изящно сделанного платинового дракончика, спросил Андрей.
– Не твое дело! – отрезала Ирка, торопливо стискивая дракончика в кулаке.
Опустившийся будто с небес поднос заставил их разорвать сцепившиеся взгляды. Запыхавшаяся официантка принялась расставлять на столе приборы. Перед Иркой возникло белое-белое пирожное, украшенное узором прозрачных цукатов, похожим на переплетение заснеженных ветвей, под которыми они гуляли с Айтом.
Ирка сжала кулак так крепко, что острые края драконьих крыльев вонзились ей в ладонь. Ну дура, ну дурища какая! Айт улетел и не вернется, все кончено, а она… Все таскает его дракончика, даже перед свиданием с другим парнем снять не позаботилась! Решила же, что не станет больше думать об Айте, не станет вспоминать, а сама… Андрей сейчас просто обидится и уйдет, и будет, между прочим, совершенно прав!
Она решительно сдернула дракончика с шеи и бросила на стол, придавив ладонью, точно боялась, что тот улетит.
– Вот!
Уже ставший привычным шум ветра за окном неожиданно стих – а потом взвыл с удвоенной силой, как почуявшая добычу волчья стая. Оконная рама мелко задребезжала.
– А ты фэнтези совсем не любишь? – спросила Ирка и торопливо ковырнула пирожное ложечкой, пытаясь скрыть неожиданно дрогнувшие в голосе слезы. На валяющегося посреди стола дракончика – морда уткнулась под салфетку, крылья беспомощно задраны – она старалась не смотреть. Вот еще не хватало! Да если б кто из одноклассниц сейчас ее увидел – в кафе, со старшеклассником, с самим Андреем, за которым все школьные девчонки бегают… померли б на месте от острой и неизлечимой зависти!
– Совсем не люблю! – в голосе Андрея звучало настоящее презрение. – Особенно я фигею, когда пишут, как с каким-нибудь парнем, вроде меня, происходят всякие фантастические вещи. А у него, козла безрогого, до такой степени своих дел нет, что он тут же начинает с волками-оборотнями по буеракам прыгать и на драконах летать! И не в том даже дело, что оборотней не бывает… – в ажиотаже размахивая измазанной в креме ложкой, продолжал он, – а в том, что они б этого придурка сожрали в первую же ночь! Мозги-то у волков – не для мыслей, они, когда превращаются, должны становиться совсем безмозглыми!
– Совсем, – согласилась Ирка. Она всегда считала, что мышление – не самая сильная сторона ее приятеля, Ментовского Вовкулаки, и его стаи ментов-оборотней! Ее саму, когда она превращается в собаку, это, конечно, никак не касается. Собаки вообще очень умные.
– На драконе летать – встречным ветром унесет…
Новый порыв ветра надавил на окно, словно тоже хотел спрятаться в теплом кафе от кружащего над улицей мокрого снега.
– И чешуя наверняка натирает, ты представляешь, какая она жесткая, если ее копья не пробивают!
– Не натирает, – невольно бросая быстрый взгляд на снятый кулон – ей показалось или морда у дракончика и впрямь стала обиженной? – выпалила Ирка. И тут же осеклась. – Я хотела сказать… Седло какое-нибудь…
– Седло! – вскидывая ложечку, чуть не взвыл Андрей. – Обязательно в кустах заваляется седло для дракона и меч-самоубийца, в смысле, который сам всех убивает, только за рукоять держись! А у главного героя в левой пятке зашифровано наследственное знание языка единорогов и боевых приемов против великанов! – он презрительно фыркнул. – А ведьмы на метле – вообще что-то! Вот придешь домой – сядь на швабру! Как на этой штуке можно летать?
– Я была навеселе и летала на метле, хоть сама не верю я в эти суеверия… – пробормотала Ирка, как Бабка-Ежка из «Летучего корабля».
Оконная рама грохотала, словно кто-то барабанил в нее кулаками.
– Не-е. Я люблю все настоящее. – Андрей сунул в рот кусок пирожного и принялся жевать, жмурясь от удовольствия, как Иркин кот. – Не врубаюсь, почему все так балдеют от экзаменов Гарри Поттера в Хогвартсе? Я вот позавчера в Киев ездил TOEFIL[2] сдавать, так это, по-моему, круче! Выполз оттуда, как выжатый лимон!
– Так ты в Киеве был… – протянула Ирка.
– А ты думала, почему я тебе не перезваниваю? – насмешливо спросил он, щелкая ногтем по своей мобиле, где в памяти наверняка хранились все Иркины звонки.
– Ничего я не думала, – проворчала она.
– Ну видишь, как приехал, сразу тебе позвонил, – не обращая внимания на ее слова, заявил он. – Я, может быть, в следующем году в Штаты учиться поеду, – после паузы сказал он, – собеседования я уже все прошел, осталось только результатов по английскому дождаться…
– Круто, – кивнула Ирка и поняла, что впервые смотрит на Андрея с искренним интересом. Сама она тоже когда-то пыталась сдать похожие экзамены и знала, насколько это тяжело. Ее тогда с помощью чар обошла одна из робленных ведьмочек Оксаны Тарасовны – а сдать честно… Действительно, по-настоящему круто!
– Круче, чем путешествие в Мордор, где сплошные болота с мертвяками и пещеры с жабами! Я рассчитываю на статую Свободы и Диснейленд! – засмеялся Андрей.
Ветер обезумел окончательно. Толчок, толчок, еще толчок… ручка пластикового окна дергалась, словно кто-то невидимый раз за разом нажимал на нее, пытаясь открыть. Мокрый снег налипал на стекло, как будто его быстро-быстро закрашивали снаружи белой краской. Тугие снежные смерчики закручивались у самого окна, будто норовили заглянуть внутрь.
Ирка поежилась… и вдруг поняла, что уже давно вот так ерзает на стуле, ощущая чей-то злобный ищущий взгляд. И… только что этот взгляд ее нашел!
Девчонка стремительно повернулась к окну. Стекло вздулось, как радужный мыльный пузырь. Ирке показалось, что снаружи к нему приникла жуткая, перекошенная физиономия со вставшими дыбом всклокоченными волосами…
Стекло взорвалось. Разлетелось в пыль, в прах, в похожие на капли воды мельчайшие брызги. Крохотные осколки на миг зависли в воздухе сверкающим под светом ламп прозрачным полотном…
Сгребая Ирку в охапку, Андрей закатился под стол. В ту же секунду посетителей осыпало стеклом. Кофейня заполнилась криками. Жалящие, как иголки, осколочки впивались в лица и руки, переливающейся пылью осыпали еду.
– У-у-ух! – вой ворвавшегося в разбитое окно ветра походил на торжествующий вопль. Неистово визжа, ветер ломился в кафе, как вражеская орда в осажденный город. Вихрь снежинок и мелкой стеклянной пыли пронесся вдоль стен, затягивая кафе в кокон смерча.
– Шшш-их! Шшш-их! – лежащий на столе кулон-дракончик дрогнул и поехал к краю стола. Вихрь подхватил его, швырнул в наваленную у стены груду вещей.
– Банг! Банг! Банг! – одна за другой лопались украшавшие стойку пузатые бутылки, и темно-красные струйки вина брызнули во все стороны, расплываясь кровавыми отметинами на белых скатертях.
– Дзинь-бумс-дзинь! – заплясал смерч по залу. С тонким жалобным дребезжанием разлетались бокалы, с тихим краканьем разламывались на половинки чайные чашки. С хрустом топча осколки, посетители ломанулись к дверям.
– Бабах! – порыв ветра толкнул створку, и она с грохотом захлопнулась перед носом у самого шустрого.
– Не открывается! Она не открывается! – орал кто-то, отчаянно дергая ручку. Ручка бессмысленно щелкала – видно, от удара заклинило замок.
Осколки фаянса летели в посетителей. Девчонки визжали, прикрываясь от брызжущего во все стороны стекла. Залегшие под столом Ирка и Андрей услышали, как над их головами глухо хлопнуло. С края стола тонкой струйкой потек кипяток из лопнувшего белого чайничка.
Столик, что прикрывал их, вдруг отлетел прочь, будто его отшвырнул великан.
Раздался пронзительный свист, и вся носящаяся по кафе стеклянная крошка ринулась к девчонке. Ирка завизжала не хуже смерча. Мельчайшие частички стекла впились ей в лицо, усыпали волосы, укрывая их тоненько звенящей прозрачной фатой. Словно десятки ледяных ручек вцепились ей в руки, в шею, в плечи, ухватили за шиворот. Ирку вздернуло над полом, как пойманного за шкирку щенка. Скользкий, как змея, сквозняк веревкой обвился вокруг ног. Волосы порывом ветра швырнуло ей в лицо, они залепили глаза и нос, набились в рот…
– А-а-а! – глухо заорала Ирка – ее стремительно волокло к разбитому окну.
– А-а… – Ирка почувствовала, как ее вдруг с силой схватили за запястье, и полет остановился. Девчонка зависла в воздухе, словно воздушный шарик на веревочке. Вихрь продолжал тащить ее к окну, как кот пойманную мышь, но чьи-то крепкие, стальные пальцы намертво вцепились в запястье. Мышцы взорвались сумасшедшей болью. Ирку тянуло в разные стороны, как сосиску между двумя голодными псами. Плюясь и мотая головой, она стряхнула волосы с лица…
Ее держал Андрей. Крепко упершись ногами в пол, парень стоял посреди зала. Смерч трепал его со всех сторон – пинал в бока, толкал в спину, налетал спереди и яростно атаковал в лицо. Но парень только сильнее пружинил ноги в коленях – и стоял, точно не чувствуя беснующегося вокруг вихря.
– Руку! Вторую руку давай! – перекрикивая завывания смерча, крикнул он.
Преодолевая сопротивление ветра, Ирка потянулась к Андрею – цепкие пальцы мальчишки сомкнулись на ее другом запястье. Теперь Ирка реяла в воздухе, как флаг.
– Подтягивайся! За плечи хватайся! – проорал Андрей и поволок девчонку к себе.
Ветер бешено затрубил и отвесил Андрею хлесткую оплеуху. Голова мальчишки мотнулась, но он устоял. Ветер завыл снова и принялся выдирать Ирку у Андрея. Словно мощный таран с силой ударил ему в грудь, потом плетью хлестнуло по пальцам. Ирка закричала. Андрей зашипел сквозь зубы… и потащил ее к себе. Медленно, миллиметр за миллиметром преодолевая неистовое сопротивление смерча, Андрей подтаскивал девчонку.
«Андрюшенька, миленький, давай!» – мысленно взмолилась Ирка. Только бы уцепиться, только бы не болтаться в воздухе, как улетевшая с веревки простыня – и она сообразит, что делать! Она вспомнит заклятие, какой-нибудь заговор, она…
Андрей резко рванул Ирку на себя, ее ноги снова коснулись пола, она почти рухнула ему на грудь…
Ветер взвыл, как безумный. Иркину куртку сорвало с вешалки и швырнуло Андрею на голову.
– А-а! – Отчаянно дрыгая руками и ногами, на него летел один из посетителей кафе. Но посетителя отшвырнуло в сторону, будто он врезался не в мальчишку-одиннадцатиклассника, а в бронзовый памятник.
– Андрей, берегись! – пронзительно завопила Ирка.
– А-а-а! – Одного за другим посетителей поднимало в воздух. По-лягушечьи растопыриваясь и истошно крича, они неслись по кругу, как на карусели – молодой парень и его девчонка, отчаянно цепляющаяся друг за друга пара средних лет, старушка, с ног до головы перемазанная белым кремом…
– Что? Где? – свалившаяся на голову куртка закрывала Андрею обзор, стряхнуть ее не получалось, а выпустить Ирку он не мог.
– А-аа! Не нада-а!
Вцепившуюся в кофейный автомат барменшу тоже подняло в воздух. Тяжелый аппарат взлетел вместе с ней, провод натянулся – и с треском и искрами выдернулся из розетки. Барменшу подкинуло вверх – так подбрасывают воланчик прежде, чем долбануть по нему ракеткой…
С диким воплем она понеслась на Андрея.
– Ложись! – успела крикнуть Ирка.
Увлекая ее за собой, Андрей рухнул на пол…
Барменша зависла над ним… И упала вниз, прямо на Андрея. Вместе с прижатым к груди кофейным автоматом. Автомат стукнул парня по затылку.
– Бац! Бац! Бац! – посетители посыпались на Андрея, точно кто-то стрелял ими из пневматического ружья.
Его стиснутые пальцы разжались и соскользнули с Иркиных запястий.
Из груди девчонки вырвался отчаянный вопль:
– Ма-ма-а!
Ее подхватило, закружило, поволокло… Злорадно хохочущий смерч вытащил ее в пробитую в стекле дыру. Последнее, что она увидела сквозь освещенное стекло, это беспомощно барахтающуюся груду людей на полу. В стороне валялся разбитый вдребезги кофейный автомат.
Ирку с силой ударило о стену – так разозленный ребенок швыряет игрушку. Дыхание перехватило, перед глазами потемнело, она ощутила во рту отчетливый привкус крови.
Ее бросило на мокрый холодный тротуар, поволокло по обледенелому асфальту, переворачивая, как пустую консервную банку. В голове мутилось. Взгляд застилала сплошная белесая муть, из которой то и дело выныривало искаженное лицо – непонятно, мужское или женское – со вздыбленными волосами, извивающимися, как змеи. Ирку опять вздернуло за ноги и ударило о стену дома. Раскачиваясь, точно маятник, она летала из стороны в сторону, и злорадный, истерический, со стонами и всхлипами хохот несся над ней вместе с кружащим ее смерчем.
Из темноты белой завьюженной улицы вынырнул фонарный столб – смерч с наслаждением ударил Ирку об него, рванул, собираясь протащить беспомощную жертву вдоль улицы…
Девчонка от столба не отрывалась. Оплетя его руками и ногами, Ирка обнимала фонарь, приникнув к нему всем телом. Смерч гневно вцепился ей в волосы, тащил… Ирка не разомкнула рук и ног.
«Заклятие, хоть какое ветряное заклятие!»
– Витер-витрюк, Стрибогов внук, иды ж ты, небоже, туды, де свиту край, звидси улетай…
Смерч завизжал снова. На краткий миг отпрянул и тут же всей мощью ударил в столб. Оборванные провода, искря, упали наземь. Смерч опять взвыл…
Распластавшись в воздухе, Ирка взвилась в длинном красивом прыжке… Черная лоснящаяся шкура обтянула ее, как комбинезон. Громадная борзая приземлилась на тротуар и рванула вдоль улицы. То взмывая ввысь, то припадая к земле, ветер помчался за ней в погоню.
Хортица неслась со всех лап, чувствуя позади ледяное дыхание настигающего вихря. Обернуться и принять бой? Нет! Ей уже приходилось сражаться с существом, которое превращается в вихрь, – его даже укусить не за что! Но Спиридона – убийцы ведьм – больше нет, это она знает точно, она сама развеяла его в пепел![3] Так что за новая дрянь и как с ней разделаться?
Хортица мчалась к дому – влететь в ворота, поставить между собой и вихрем заклятый забор, границу ведьмина дома, которую неспособен перейти ни один враг, а там уж думать и разбираться, откуда взялся неведомый противник! Хортица выскочила на проспект и длинными скачками понеслась через дорогу, лавируя между истошно гудящими машинами. Настигающий ее смерч вытянулся веретеном, со свистом пронзая воздух, точно над дорогой несся реактивный истребитель. За спиной Хортица слышала вопли автомобильных сигналов и визг шин.
«Хорошо хоть вечер, движение меньше!» – подумала она, бросаясь в ведущий к старой городской балке узкий переулок. Асфальт под ее лапами трескался и проваливался. Она невольно глянула вниз…
Сквозь трещины лезли черви.
Тонкие и толстые, белесые и омерзительно-розовые, они извивались, переливаясь блестящими даже в темноте кольчатыми телами, пульсирующей волной вырывались из трещин, растекаясь по асфальту, захлестывали лапы Хортицы, взбираясь все выше. Хортица завизжала жалобно, как побитый щенок, – и взвилась в небо. Темные, как окрестный мрак, крылья распахнулись у нее за спиной, она отчаянно засучила лапами в воздухе, стряхивая налипших червей. Могучие крылья подняли ее выше…
Смерч налетел с хохотом. Ударил. Захрустели перья. Крыло заломило вихрем назад, оно хлопнуло и бессильно повисло. Хортицу закрутило в воздухе. Смерч безжалостно выворачивал ее уцелевшее крыло. Борзую шарахнуло об асфальт, она покатилась…
Черноволосая девочка в изодранной блузке приподнялась на дрожащих руках, попыталась встать… Медленно, завораживающе танцуя, то взмывая вверх, то опадая, как гипнотизирующая жертву кобра, вихрь приближался.
Ирка чувствовала: если смерч подберется к ней, если она попадет внутрь – все, конец! Она поднялась на дрожащие ноги и начала пятиться, не сводя со смерча глаз.
– Иды соби звидси подали, та до краю свиту… – снова забормотала она.
Черный столб приближался, неспешно и неумолимо.
– Стань там та дмухай до суду-вику! – яростно прокричала Ирка, продолжая пятиться.
Смерч надвигался.
Ирка отступила снова… И уперлась спиной в жесткие доски. На краткий миг оторвав взгляд от вертящегося вихря, она быстро посмотрела вбок… Бежать некуда, она стояла, прижавшись лопатками к высокому забору!
Смерч налетел на нее. Леденящий и скользкий холод охватил девчонку со всех сторон. Смерч кружил, скользя по голове, волосам, шее, плечам и груди, как ползущая змея.
– Кха-ш-ш! – теперь вместо хохота Ирка слышала тихое шипение. – Кха-ш-ш! – такое знакомое шипение!
– Айт, – едва шевеля губами, выдохнула она, – Айт!
– Кха-ш-ш! – шипение метнулось яростным рыком, переходящим в громыхание, похожее на раскаты грома.
Гипнотически извиваясь и перетекая друг в друга, перед глазами колыхались белые змеистые линии. В голове словно что-то сместилось, мир поплыл вместе с зыбкими туманными лентами.
– Айт, – снова прошептала Ирка.
Кто это – Айт? Она хмурилась, мучительно пытаясь вспомнить. Это важно. Очень важно. Кто это?
– Айт…
Ленты перед глазами завертелись быстрее, сливаясь в сплошное мельтешение. Ирку затошнило, мысли тонули в мерзкой липкой мути.
Нет, она не помнит. Она не помнит! Кто – она? Кто она? Кто? Как ее имя? Она не помнит свое имя! Имя? Что такое имя? Какое смешное слово – и-мя… я… я… Я? Не я… Нет меня…
– А-й-й-т, – бессмысленно улыбаясь, протянула Ирка. Она не знала, что это значит, не знала, кто она, ничего не знала… Ей просто нравилось сочетание звуков – напевное такое:
– Айт, Ааа-й-й-т, Айт!
Хриплый, яростный, злобный вопль донесся из белесого тумана.
От раздавшегося в ответ не менее яростного кошачьего мява зазвенело в ушах.
– Мря-я-у!
Кружащиеся вокруг туманные ленты задрожали… Что-то хлопнуло, словно треснул туго натянутый целлофановый пакет. В белесом водовороте заплясал огонек. Муть распалась, и из разрыва высунулось… нечто. Маленькие пронзительные глазки, патлы мечутся на ветру. В кулаке зажата толстая свеча. Она искрила, как китайский фейерверк, и дымила, будто паровоз.
Содрогаясь от судорожного удушающего кашля, Ирка очнулась. Цепляясь за разболтанные доски, она почти висела на заборе. Что-то мешало в горле, перекрывая доступ воздуха.
Тяжелая ладонь изо всей силы огрела ее между лопатками. Ирка почувствовала, как что-то вылетело у нее изо рта, шмякнулось о забор и стекло наземь. То ли длинный червяк, то ли маленькая змейка извивалась у ее ног, буравчиком ввинчиваясь в мерзлую землю. Ирку скрючило снова – на этот раз от тошноты.
– Мря-я! – Иркин кот сиганул с забора. Трехцветный хвост хлестал из стороны в сторону, из груди вырвался даже не мяв, а горловой, утробный то ли рык, то ли рев. Лапы бешено рыли землю, торопясь добраться до змейки, крючковатые когти сомкнулись, норовя ухватить извивающийся хвост… Гибкий чешуйчатый кончик проскользнул между когтями – и змейка исчезла в земле.
– Мря-я-я! – кот уселся копилкой, жалуясь, словно его оставили без молока. На широкой бандитской морде отражалось глубокое, как море, разочарование.
Ирка выпрямилась, вытирая кулаком рот… и растерянно уставилась в физиономию той, что пришла ей на помощь.
– Бабушка? – пробормотала Ирка.
– А кого ты ще возле своей хаты думала побачыты? – растягивая губы в насмешливой улыбке, рявкнула бабка. – Змия-дракона або видьму на помеле?
2. Ведьма с доставкой на дом
Ирка снова нервно дернулась. Спокойно, спокойно! Это случайность, он просто так сказал, на самом деле он ничего не знает ни о ней… ни кем на самом деле был «тот байкер». Она настороженно уставилась на Андрея:
– Почему ты думаешь… что Айт мне про змеев рассказывал?
А также показывал и немножко давал пощупать!
– Айт… – презрительно скривился Андрей, – надо же, какое у него имечко! Тогда точно он. Такие фэнтези обожают. Небось еще и в ролевки играет!
– Он не играл! – с удивившей ее саму резкостью отчеканила Ирка. – И вообще… Он уже месяц как домой улетел!
Ага, истинный облик принял, крылья перепончатые расправил – и действительно улетел. Только чешуя под луной блеснула!
– А это тебе на прощание подарил? – недобро косясь на выпущенный поверх Иркиной водолазки кулончик в виде крохотного, изящно сделанного платинового дракончика, спросил Андрей.
– Не твое дело! – отрезала Ирка, торопливо стискивая дракончика в кулаке.
Опустившийся будто с небес поднос заставил их разорвать сцепившиеся взгляды. Запыхавшаяся официантка принялась расставлять на столе приборы. Перед Иркой возникло белое-белое пирожное, украшенное узором прозрачных цукатов, похожим на переплетение заснеженных ветвей, под которыми они гуляли с Айтом.
Ирка сжала кулак так крепко, что острые края драконьих крыльев вонзились ей в ладонь. Ну дура, ну дурища какая! Айт улетел и не вернется, все кончено, а она… Все таскает его дракончика, даже перед свиданием с другим парнем снять не позаботилась! Решила же, что не станет больше думать об Айте, не станет вспоминать, а сама… Андрей сейчас просто обидится и уйдет, и будет, между прочим, совершенно прав!
Она решительно сдернула дракончика с шеи и бросила на стол, придавив ладонью, точно боялась, что тот улетит.
– Вот!
Уже ставший привычным шум ветра за окном неожиданно стих – а потом взвыл с удвоенной силой, как почуявшая добычу волчья стая. Оконная рама мелко задребезжала.
– А ты фэнтези совсем не любишь? – спросила Ирка и торопливо ковырнула пирожное ложечкой, пытаясь скрыть неожиданно дрогнувшие в голосе слезы. На валяющегося посреди стола дракончика – морда уткнулась под салфетку, крылья беспомощно задраны – она старалась не смотреть. Вот еще не хватало! Да если б кто из одноклассниц сейчас ее увидел – в кафе, со старшеклассником, с самим Андреем, за которым все школьные девчонки бегают… померли б на месте от острой и неизлечимой зависти!
– Совсем не люблю! – в голосе Андрея звучало настоящее презрение. – Особенно я фигею, когда пишут, как с каким-нибудь парнем, вроде меня, происходят всякие фантастические вещи. А у него, козла безрогого, до такой степени своих дел нет, что он тут же начинает с волками-оборотнями по буеракам прыгать и на драконах летать! И не в том даже дело, что оборотней не бывает… – в ажиотаже размахивая измазанной в креме ложкой, продолжал он, – а в том, что они б этого придурка сожрали в первую же ночь! Мозги-то у волков – не для мыслей, они, когда превращаются, должны становиться совсем безмозглыми!
– Совсем, – согласилась Ирка. Она всегда считала, что мышление – не самая сильная сторона ее приятеля, Ментовского Вовкулаки, и его стаи ментов-оборотней! Ее саму, когда она превращается в собаку, это, конечно, никак не касается. Собаки вообще очень умные.
– На драконе летать – встречным ветром унесет…
Новый порыв ветра надавил на окно, словно тоже хотел спрятаться в теплом кафе от кружащего над улицей мокрого снега.
– И чешуя наверняка натирает, ты представляешь, какая она жесткая, если ее копья не пробивают!
– Не натирает, – невольно бросая быстрый взгляд на снятый кулон – ей показалось или морда у дракончика и впрямь стала обиженной? – выпалила Ирка. И тут же осеклась. – Я хотела сказать… Седло какое-нибудь…
– Седло! – вскидывая ложечку, чуть не взвыл Андрей. – Обязательно в кустах заваляется седло для дракона и меч-самоубийца, в смысле, который сам всех убивает, только за рукоять держись! А у главного героя в левой пятке зашифровано наследственное знание языка единорогов и боевых приемов против великанов! – он презрительно фыркнул. – А ведьмы на метле – вообще что-то! Вот придешь домой – сядь на швабру! Как на этой штуке можно летать?
– Я была навеселе и летала на метле, хоть сама не верю я в эти суеверия… – пробормотала Ирка, как Бабка-Ежка из «Летучего корабля».
Оконная рама грохотала, словно кто-то барабанил в нее кулаками.
– Не-е. Я люблю все настоящее. – Андрей сунул в рот кусок пирожного и принялся жевать, жмурясь от удовольствия, как Иркин кот. – Не врубаюсь, почему все так балдеют от экзаменов Гарри Поттера в Хогвартсе? Я вот позавчера в Киев ездил TOEFIL[2] сдавать, так это, по-моему, круче! Выполз оттуда, как выжатый лимон!
– Так ты в Киеве был… – протянула Ирка.
– А ты думала, почему я тебе не перезваниваю? – насмешливо спросил он, щелкая ногтем по своей мобиле, где в памяти наверняка хранились все Иркины звонки.
– Ничего я не думала, – проворчала она.
– Ну видишь, как приехал, сразу тебе позвонил, – не обращая внимания на ее слова, заявил он. – Я, может быть, в следующем году в Штаты учиться поеду, – после паузы сказал он, – собеседования я уже все прошел, осталось только результатов по английскому дождаться…
– Круто, – кивнула Ирка и поняла, что впервые смотрит на Андрея с искренним интересом. Сама она тоже когда-то пыталась сдать похожие экзамены и знала, насколько это тяжело. Ее тогда с помощью чар обошла одна из робленных ведьмочек Оксаны Тарасовны – а сдать честно… Действительно, по-настоящему круто!
– Круче, чем путешествие в Мордор, где сплошные болота с мертвяками и пещеры с жабами! Я рассчитываю на статую Свободы и Диснейленд! – засмеялся Андрей.
Ветер обезумел окончательно. Толчок, толчок, еще толчок… ручка пластикового окна дергалась, словно кто-то невидимый раз за разом нажимал на нее, пытаясь открыть. Мокрый снег налипал на стекло, как будто его быстро-быстро закрашивали снаружи белой краской. Тугие снежные смерчики закручивались у самого окна, будто норовили заглянуть внутрь.
Ирка поежилась… и вдруг поняла, что уже давно вот так ерзает на стуле, ощущая чей-то злобный ищущий взгляд. И… только что этот взгляд ее нашел!
Девчонка стремительно повернулась к окну. Стекло вздулось, как радужный мыльный пузырь. Ирке показалось, что снаружи к нему приникла жуткая, перекошенная физиономия со вставшими дыбом всклокоченными волосами…
Стекло взорвалось. Разлетелось в пыль, в прах, в похожие на капли воды мельчайшие брызги. Крохотные осколки на миг зависли в воздухе сверкающим под светом ламп прозрачным полотном…
Сгребая Ирку в охапку, Андрей закатился под стол. В ту же секунду посетителей осыпало стеклом. Кофейня заполнилась криками. Жалящие, как иголки, осколочки впивались в лица и руки, переливающейся пылью осыпали еду.
– У-у-ух! – вой ворвавшегося в разбитое окно ветра походил на торжествующий вопль. Неистово визжа, ветер ломился в кафе, как вражеская орда в осажденный город. Вихрь снежинок и мелкой стеклянной пыли пронесся вдоль стен, затягивая кафе в кокон смерча.
– Шшш-их! Шшш-их! – лежащий на столе кулон-дракончик дрогнул и поехал к краю стола. Вихрь подхватил его, швырнул в наваленную у стены груду вещей.
– Банг! Банг! Банг! – одна за другой лопались украшавшие стойку пузатые бутылки, и темно-красные струйки вина брызнули во все стороны, расплываясь кровавыми отметинами на белых скатертях.
– Дзинь-бумс-дзинь! – заплясал смерч по залу. С тонким жалобным дребезжанием разлетались бокалы, с тихим краканьем разламывались на половинки чайные чашки. С хрустом топча осколки, посетители ломанулись к дверям.
– Бабах! – порыв ветра толкнул створку, и она с грохотом захлопнулась перед носом у самого шустрого.
– Не открывается! Она не открывается! – орал кто-то, отчаянно дергая ручку. Ручка бессмысленно щелкала – видно, от удара заклинило замок.
Осколки фаянса летели в посетителей. Девчонки визжали, прикрываясь от брызжущего во все стороны стекла. Залегшие под столом Ирка и Андрей услышали, как над их головами глухо хлопнуло. С края стола тонкой струйкой потек кипяток из лопнувшего белого чайничка.
Столик, что прикрывал их, вдруг отлетел прочь, будто его отшвырнул великан.
Раздался пронзительный свист, и вся носящаяся по кафе стеклянная крошка ринулась к девчонке. Ирка завизжала не хуже смерча. Мельчайшие частички стекла впились ей в лицо, усыпали волосы, укрывая их тоненько звенящей прозрачной фатой. Словно десятки ледяных ручек вцепились ей в руки, в шею, в плечи, ухватили за шиворот. Ирку вздернуло над полом, как пойманного за шкирку щенка. Скользкий, как змея, сквозняк веревкой обвился вокруг ног. Волосы порывом ветра швырнуло ей в лицо, они залепили глаза и нос, набились в рот…
– А-а-а! – глухо заорала Ирка – ее стремительно волокло к разбитому окну.
– А-а… – Ирка почувствовала, как ее вдруг с силой схватили за запястье, и полет остановился. Девчонка зависла в воздухе, словно воздушный шарик на веревочке. Вихрь продолжал тащить ее к окну, как кот пойманную мышь, но чьи-то крепкие, стальные пальцы намертво вцепились в запястье. Мышцы взорвались сумасшедшей болью. Ирку тянуло в разные стороны, как сосиску между двумя голодными псами. Плюясь и мотая головой, она стряхнула волосы с лица…
Ее держал Андрей. Крепко упершись ногами в пол, парень стоял посреди зала. Смерч трепал его со всех сторон – пинал в бока, толкал в спину, налетал спереди и яростно атаковал в лицо. Но парень только сильнее пружинил ноги в коленях – и стоял, точно не чувствуя беснующегося вокруг вихря.
– Руку! Вторую руку давай! – перекрикивая завывания смерча, крикнул он.
Преодолевая сопротивление ветра, Ирка потянулась к Андрею – цепкие пальцы мальчишки сомкнулись на ее другом запястье. Теперь Ирка реяла в воздухе, как флаг.
– Подтягивайся! За плечи хватайся! – проорал Андрей и поволок девчонку к себе.
Ветер бешено затрубил и отвесил Андрею хлесткую оплеуху. Голова мальчишки мотнулась, но он устоял. Ветер завыл снова и принялся выдирать Ирку у Андрея. Словно мощный таран с силой ударил ему в грудь, потом плетью хлестнуло по пальцам. Ирка закричала. Андрей зашипел сквозь зубы… и потащил ее к себе. Медленно, миллиметр за миллиметром преодолевая неистовое сопротивление смерча, Андрей подтаскивал девчонку.
«Андрюшенька, миленький, давай!» – мысленно взмолилась Ирка. Только бы уцепиться, только бы не болтаться в воздухе, как улетевшая с веревки простыня – и она сообразит, что делать! Она вспомнит заклятие, какой-нибудь заговор, она…
Андрей резко рванул Ирку на себя, ее ноги снова коснулись пола, она почти рухнула ему на грудь…
Ветер взвыл, как безумный. Иркину куртку сорвало с вешалки и швырнуло Андрею на голову.
– А-а! – Отчаянно дрыгая руками и ногами, на него летел один из посетителей кафе. Но посетителя отшвырнуло в сторону, будто он врезался не в мальчишку-одиннадцатиклассника, а в бронзовый памятник.
– Андрей, берегись! – пронзительно завопила Ирка.
– А-а-а! – Одного за другим посетителей поднимало в воздух. По-лягушечьи растопыриваясь и истошно крича, они неслись по кругу, как на карусели – молодой парень и его девчонка, отчаянно цепляющаяся друг за друга пара средних лет, старушка, с ног до головы перемазанная белым кремом…
– Что? Где? – свалившаяся на голову куртка закрывала Андрею обзор, стряхнуть ее не получалось, а выпустить Ирку он не мог.
– А-аа! Не нада-а!
Вцепившуюся в кофейный автомат барменшу тоже подняло в воздух. Тяжелый аппарат взлетел вместе с ней, провод натянулся – и с треском и искрами выдернулся из розетки. Барменшу подкинуло вверх – так подбрасывают воланчик прежде, чем долбануть по нему ракеткой…
С диким воплем она понеслась на Андрея.
– Ложись! – успела крикнуть Ирка.
Увлекая ее за собой, Андрей рухнул на пол…
Барменша зависла над ним… И упала вниз, прямо на Андрея. Вместе с прижатым к груди кофейным автоматом. Автомат стукнул парня по затылку.
– Бац! Бац! Бац! – посетители посыпались на Андрея, точно кто-то стрелял ими из пневматического ружья.
Его стиснутые пальцы разжались и соскользнули с Иркиных запястий.
Из груди девчонки вырвался отчаянный вопль:
– Ма-ма-а!
Ее подхватило, закружило, поволокло… Злорадно хохочущий смерч вытащил ее в пробитую в стекле дыру. Последнее, что она увидела сквозь освещенное стекло, это беспомощно барахтающуюся груду людей на полу. В стороне валялся разбитый вдребезги кофейный автомат.
Ирку с силой ударило о стену – так разозленный ребенок швыряет игрушку. Дыхание перехватило, перед глазами потемнело, она ощутила во рту отчетливый привкус крови.
Ее бросило на мокрый холодный тротуар, поволокло по обледенелому асфальту, переворачивая, как пустую консервную банку. В голове мутилось. Взгляд застилала сплошная белесая муть, из которой то и дело выныривало искаженное лицо – непонятно, мужское или женское – со вздыбленными волосами, извивающимися, как змеи. Ирку опять вздернуло за ноги и ударило о стену дома. Раскачиваясь, точно маятник, она летала из стороны в сторону, и злорадный, истерический, со стонами и всхлипами хохот несся над ней вместе с кружащим ее смерчем.
Из темноты белой завьюженной улицы вынырнул фонарный столб – смерч с наслаждением ударил Ирку об него, рванул, собираясь протащить беспомощную жертву вдоль улицы…
Девчонка от столба не отрывалась. Оплетя его руками и ногами, Ирка обнимала фонарь, приникнув к нему всем телом. Смерч гневно вцепился ей в волосы, тащил… Ирка не разомкнула рук и ног.
«Заклятие, хоть какое ветряное заклятие!»
– Витер-витрюк, Стрибогов внук, иды ж ты, небоже, туды, де свиту край, звидси улетай…
Смерч завизжал снова. На краткий миг отпрянул и тут же всей мощью ударил в столб. Оборванные провода, искря, упали наземь. Смерч опять взвыл…
Распластавшись в воздухе, Ирка взвилась в длинном красивом прыжке… Черная лоснящаяся шкура обтянула ее, как комбинезон. Громадная борзая приземлилась на тротуар и рванула вдоль улицы. То взмывая ввысь, то припадая к земле, ветер помчался за ней в погоню.
Хортица неслась со всех лап, чувствуя позади ледяное дыхание настигающего вихря. Обернуться и принять бой? Нет! Ей уже приходилось сражаться с существом, которое превращается в вихрь, – его даже укусить не за что! Но Спиридона – убийцы ведьм – больше нет, это она знает точно, она сама развеяла его в пепел![3] Так что за новая дрянь и как с ней разделаться?
Хортица мчалась к дому – влететь в ворота, поставить между собой и вихрем заклятый забор, границу ведьмина дома, которую неспособен перейти ни один враг, а там уж думать и разбираться, откуда взялся неведомый противник! Хортица выскочила на проспект и длинными скачками понеслась через дорогу, лавируя между истошно гудящими машинами. Настигающий ее смерч вытянулся веретеном, со свистом пронзая воздух, точно над дорогой несся реактивный истребитель. За спиной Хортица слышала вопли автомобильных сигналов и визг шин.
«Хорошо хоть вечер, движение меньше!» – подумала она, бросаясь в ведущий к старой городской балке узкий переулок. Асфальт под ее лапами трескался и проваливался. Она невольно глянула вниз…
Сквозь трещины лезли черви.
Тонкие и толстые, белесые и омерзительно-розовые, они извивались, переливаясь блестящими даже в темноте кольчатыми телами, пульсирующей волной вырывались из трещин, растекаясь по асфальту, захлестывали лапы Хортицы, взбираясь все выше. Хортица завизжала жалобно, как побитый щенок, – и взвилась в небо. Темные, как окрестный мрак, крылья распахнулись у нее за спиной, она отчаянно засучила лапами в воздухе, стряхивая налипших червей. Могучие крылья подняли ее выше…
Смерч налетел с хохотом. Ударил. Захрустели перья. Крыло заломило вихрем назад, оно хлопнуло и бессильно повисло. Хортицу закрутило в воздухе. Смерч безжалостно выворачивал ее уцелевшее крыло. Борзую шарахнуло об асфальт, она покатилась…
Черноволосая девочка в изодранной блузке приподнялась на дрожащих руках, попыталась встать… Медленно, завораживающе танцуя, то взмывая вверх, то опадая, как гипнотизирующая жертву кобра, вихрь приближался.
Ирка чувствовала: если смерч подберется к ней, если она попадет внутрь – все, конец! Она поднялась на дрожащие ноги и начала пятиться, не сводя со смерча глаз.
– Иды соби звидси подали, та до краю свиту… – снова забормотала она.
Черный столб приближался, неспешно и неумолимо.
– Стань там та дмухай до суду-вику! – яростно прокричала Ирка, продолжая пятиться.
Смерч надвигался.
Ирка отступила снова… И уперлась спиной в жесткие доски. На краткий миг оторвав взгляд от вертящегося вихря, она быстро посмотрела вбок… Бежать некуда, она стояла, прижавшись лопатками к высокому забору!
Смерч налетел на нее. Леденящий и скользкий холод охватил девчонку со всех сторон. Смерч кружил, скользя по голове, волосам, шее, плечам и груди, как ползущая змея.
– Кха-ш-ш! – теперь вместо хохота Ирка слышала тихое шипение. – Кха-ш-ш! – такое знакомое шипение!
– Айт, – едва шевеля губами, выдохнула она, – Айт!
– Кха-ш-ш! – шипение метнулось яростным рыком, переходящим в громыхание, похожее на раскаты грома.
Гипнотически извиваясь и перетекая друг в друга, перед глазами колыхались белые змеистые линии. В голове словно что-то сместилось, мир поплыл вместе с зыбкими туманными лентами.
– Айт, – снова прошептала Ирка.
Кто это – Айт? Она хмурилась, мучительно пытаясь вспомнить. Это важно. Очень важно. Кто это?
– Айт…
Ленты перед глазами завертелись быстрее, сливаясь в сплошное мельтешение. Ирку затошнило, мысли тонули в мерзкой липкой мути.
Нет, она не помнит. Она не помнит! Кто – она? Кто она? Кто? Как ее имя? Она не помнит свое имя! Имя? Что такое имя? Какое смешное слово – и-мя… я… я… Я? Не я… Нет меня…
– А-й-й-т, – бессмысленно улыбаясь, протянула Ирка. Она не знала, что это значит, не знала, кто она, ничего не знала… Ей просто нравилось сочетание звуков – напевное такое:
– Айт, Ааа-й-й-т, Айт!
Хриплый, яростный, злобный вопль донесся из белесого тумана.
От раздавшегося в ответ не менее яростного кошачьего мява зазвенело в ушах.
– Мря-я-у!
Кружащиеся вокруг туманные ленты задрожали… Что-то хлопнуло, словно треснул туго натянутый целлофановый пакет. В белесом водовороте заплясал огонек. Муть распалась, и из разрыва высунулось… нечто. Маленькие пронзительные глазки, патлы мечутся на ветру. В кулаке зажата толстая свеча. Она искрила, как китайский фейерверк, и дымила, будто паровоз.
Содрогаясь от судорожного удушающего кашля, Ирка очнулась. Цепляясь за разболтанные доски, она почти висела на заборе. Что-то мешало в горле, перекрывая доступ воздуха.
Тяжелая ладонь изо всей силы огрела ее между лопатками. Ирка почувствовала, как что-то вылетело у нее изо рта, шмякнулось о забор и стекло наземь. То ли длинный червяк, то ли маленькая змейка извивалась у ее ног, буравчиком ввинчиваясь в мерзлую землю. Ирку скрючило снова – на этот раз от тошноты.
– Мря-я! – Иркин кот сиганул с забора. Трехцветный хвост хлестал из стороны в сторону, из груди вырвался даже не мяв, а горловой, утробный то ли рык, то ли рев. Лапы бешено рыли землю, торопясь добраться до змейки, крючковатые когти сомкнулись, норовя ухватить извивающийся хвост… Гибкий чешуйчатый кончик проскользнул между когтями – и змейка исчезла в земле.
– Мря-я-я! – кот уселся копилкой, жалуясь, словно его оставили без молока. На широкой бандитской морде отражалось глубокое, как море, разочарование.
Ирка выпрямилась, вытирая кулаком рот… и растерянно уставилась в физиономию той, что пришла ей на помощь.
– Бабушка? – пробормотала Ирка.
– А кого ты ще возле своей хаты думала побачыты? – растягивая губы в насмешливой улыбке, рявкнула бабка. – Змия-дракона або видьму на помеле?
2. Ведьма с доставкой на дом
– Возле своей хаты? – Ирка обернулась и потерянно уставилась поверх забора на дом.
Как… Как она тут оказалась? Они… Они были в кафе… С Андреем. Потом… Потом разбилось окно. Ветер, Андрей ее держал, а потом… Она не помнила! Ирка вдруг с ужасом поняла, что в памяти зияет огромная дыра – провал, подернутый переливающимся белесым туманом, похожим на клубок сплетающихся змей. Она перевела испуганный взгляд на бабку. В кулаке у той по-прежнему горела толстая восковая свеча, а на Иркино плечо свисала… подпаленная прядь волос. Девочка снова потерянно уставилась на свечу.
– Так это же громовница, которую я утром сделала! Бабушка, откуда ты тут взялась? Где ты нашла мою свечу, которая защищает от грома и молнии? – требовательно спросила она.
– Не знаю я ниякои свечки! – будто и не замечая горящей свечи у себя в кулаке, фыркнула бабка. – Ты ж ба – вид грома та молнии захыщае! Доросла дытына, школярка, а в таки дурости верит! Куды тилькы школа дывыться? Свет у нас вырубили, ось я и схопыла свечку, яка пид руку попалася! – бабка ткнула пальцем в сторону дома.
И впрямь, провалы окон зияли черными заплатами на грязно-белых стенах. Даже тусклая лампочка над входом не горела.
– Тилькы зажгла, чую, ты верещишь, – продолжала бабка.
– Я? Верещу? – Ирка аж подпрыгнула от возмущения.
– Авжеж, верещишь! – с явным удовольствием подтвердила бабка. – Тоненько так, жалобно – ай! ай! ай! – и впрямь заверещала бабка. – Ось мы с котом подхватилися та й побиглы!
– Мур! – согласился кот.
Она кричала «ай»? Ирка с сомнением поглядела сперва на кота, потом на бабку. Память по-прежнему молчала.
– На тэбэ що тут, маньяк напал? – без всякого страха, очень деловито поинтересовалась бабка.
– Не-ет, – неуверенно протянула Ирка, – меня… меня чуть ветром не унесло… кажется…
– Тю! – искренне изумилась бабка, – ото пушинка знайшлась – витром ее носит! А ну пишлы до дому, покы що тебя сусидски куры не загребли або сорока в клюве не унесла! – и подхватив Ирку под руку, точно боясь, что та не удержится на ногах, она поволокла ее к калитке.
Ноги у Ирки и впрямь заплетались. Зимние ботинки налились тяжестью, будто на каждый по тонне грязи налипло. Шаги давались с трудом. Огонек свечи бешено метался, разбрасывая вокруг извивающиеся, похожие на змей тени. Они подползали все ближе, спутанным клубком свивались у самых ног. Кот вдруг выдвинулся вперед и пошел, демонстративно высоко поднимая лапы, точно по воде. Вытянувшийся палкой трехцветный хвост покачивался, как жезл регулировщика. Одним прыжком кот влетел в калитку и требовательно мявкнул. Бабка втолкнула Ирку в сад. Калитка захлопнулась.
По тропинке между деревьями они двинулись к крыльцу. Огонек свечи неожиданно успокоился и теперь горел ровненько, словно в морозной февральской ночи наступило полное безветрие. Бабка втащила Ирку в темный, без единого огонька дом, усадила на диван и захлопотала. Укрепила свечу на крышечке от банки, поставила на окно – комната наполнилась загадочным мерцанием, огонек дробился, отражаясь в черном оконном стекле и непривычно темном, безмолвном, похожем на квадратное озеро экране телевизора. Взяла старый плед и накинула Ирке на плечи.
– Мя-я-я! – кот заскочил девочке на колени и, гудя, как трансформатор, принялся месить лапами и тереться об ее лицо лохматой мордой. Розовый нос ходил ходуном, щекотно тычась Ирке в щеку. Только сейчас она поняла, как замерзла, как саднят ободранные ладони, звенит в голове, а стоит закрыть глаза – под веками разворачиваются белые туманные полосы и плывут, плывут…
Глаза защипало, и по щекам покатились быстрые юркие слезы.
– Ото дило – ты що, ревешь? – всполошилась бабка.
– Ничего, ничего… – всхлипывая и растирая кулаком слезы, твердила Ирка. – Просто расстроилась… напугалась… мы гуляли, а тут ветер… в кафе пошли чай пить, а чайничек разбился… ветер… и пирожное я не успела попробовать… чайничек… беленький… – Ирка заревела в голос, прижимая беспокойно ворчащего кота к себе.
Перед глазами стояло кафе, скатерка, кружевное пирожное, легкий пар над носиком уютного пузатого чайничка, симпатичный улыбающийся парень напротив, парень, которому она нравится… И тут же все кончилось! Все-все исчезло, и чайничек разбился, и снова ветер, и холод, и опасность, которую она даже не в состоянии сейчас толком вспомнить! Ну почему? Почему другие живут как люди – сдают экзамены, переживают, зато потом едут в Америку, и у них куча радостей, и впечатлений, и успехов, и родители ими гордятся, и приятели завидуют (что, может, и нехорошо, но тоже приятно). А у нее все тот же грязный и мрачный город, та же старая балка и хата-развалюха! Ну и еще то ожившие мертвяки, то великаны, то грозящая уничтожить весь мир Дикая Охота! Мертвяков надо упокаивать, великанов развоплощать, духов засухи, голода, чумы и войны – изгонять! И все без отрыва от учебного процесса и прополки бабкиного огорода! Да с прошлого раза, когда в ее городе вышел на ежегодную охоту Спиридон, убийца ведьм, всего полтора месяца прошло! И вот опять! Опять что-то начинается! Снова придется прикладывать нечеловеческие усилия – не для того, чтобы разбогатеть или уехать учиться за границу, или встречаться с классным парнем… А просто, чтобы не дать очередной «неместной» пакости изничтожить прорву народу и еще тупо остаться в живых самой!
Как… Как она тут оказалась? Они… Они были в кафе… С Андреем. Потом… Потом разбилось окно. Ветер, Андрей ее держал, а потом… Она не помнила! Ирка вдруг с ужасом поняла, что в памяти зияет огромная дыра – провал, подернутый переливающимся белесым туманом, похожим на клубок сплетающихся змей. Она перевела испуганный взгляд на бабку. В кулаке у той по-прежнему горела толстая восковая свеча, а на Иркино плечо свисала… подпаленная прядь волос. Девочка снова потерянно уставилась на свечу.
– Так это же громовница, которую я утром сделала! Бабушка, откуда ты тут взялась? Где ты нашла мою свечу, которая защищает от грома и молнии? – требовательно спросила она.
– Не знаю я ниякои свечки! – будто и не замечая горящей свечи у себя в кулаке, фыркнула бабка. – Ты ж ба – вид грома та молнии захыщае! Доросла дытына, школярка, а в таки дурости верит! Куды тилькы школа дывыться? Свет у нас вырубили, ось я и схопыла свечку, яка пид руку попалася! – бабка ткнула пальцем в сторону дома.
И впрямь, провалы окон зияли черными заплатами на грязно-белых стенах. Даже тусклая лампочка над входом не горела.
– Тилькы зажгла, чую, ты верещишь, – продолжала бабка.
– Я? Верещу? – Ирка аж подпрыгнула от возмущения.
– Авжеж, верещишь! – с явным удовольствием подтвердила бабка. – Тоненько так, жалобно – ай! ай! ай! – и впрямь заверещала бабка. – Ось мы с котом подхватилися та й побиглы!
– Мур! – согласился кот.
Она кричала «ай»? Ирка с сомнением поглядела сперва на кота, потом на бабку. Память по-прежнему молчала.
– На тэбэ що тут, маньяк напал? – без всякого страха, очень деловито поинтересовалась бабка.
– Не-ет, – неуверенно протянула Ирка, – меня… меня чуть ветром не унесло… кажется…
– Тю! – искренне изумилась бабка, – ото пушинка знайшлась – витром ее носит! А ну пишлы до дому, покы що тебя сусидски куры не загребли або сорока в клюве не унесла! – и подхватив Ирку под руку, точно боясь, что та не удержится на ногах, она поволокла ее к калитке.
Ноги у Ирки и впрямь заплетались. Зимние ботинки налились тяжестью, будто на каждый по тонне грязи налипло. Шаги давались с трудом. Огонек свечи бешено метался, разбрасывая вокруг извивающиеся, похожие на змей тени. Они подползали все ближе, спутанным клубком свивались у самых ног. Кот вдруг выдвинулся вперед и пошел, демонстративно высоко поднимая лапы, точно по воде. Вытянувшийся палкой трехцветный хвост покачивался, как жезл регулировщика. Одним прыжком кот влетел в калитку и требовательно мявкнул. Бабка втолкнула Ирку в сад. Калитка захлопнулась.
По тропинке между деревьями они двинулись к крыльцу. Огонек свечи неожиданно успокоился и теперь горел ровненько, словно в морозной февральской ночи наступило полное безветрие. Бабка втащила Ирку в темный, без единого огонька дом, усадила на диван и захлопотала. Укрепила свечу на крышечке от банки, поставила на окно – комната наполнилась загадочным мерцанием, огонек дробился, отражаясь в черном оконном стекле и непривычно темном, безмолвном, похожем на квадратное озеро экране телевизора. Взяла старый плед и накинула Ирке на плечи.
– Мя-я-я! – кот заскочил девочке на колени и, гудя, как трансформатор, принялся месить лапами и тереться об ее лицо лохматой мордой. Розовый нос ходил ходуном, щекотно тычась Ирке в щеку. Только сейчас она поняла, как замерзла, как саднят ободранные ладони, звенит в голове, а стоит закрыть глаза – под веками разворачиваются белые туманные полосы и плывут, плывут…
Глаза защипало, и по щекам покатились быстрые юркие слезы.
– Ото дило – ты що, ревешь? – всполошилась бабка.
– Ничего, ничего… – всхлипывая и растирая кулаком слезы, твердила Ирка. – Просто расстроилась… напугалась… мы гуляли, а тут ветер… в кафе пошли чай пить, а чайничек разбился… ветер… и пирожное я не успела попробовать… чайничек… беленький… – Ирка заревела в голос, прижимая беспокойно ворчащего кота к себе.
Перед глазами стояло кафе, скатерка, кружевное пирожное, легкий пар над носиком уютного пузатого чайничка, симпатичный улыбающийся парень напротив, парень, которому она нравится… И тут же все кончилось! Все-все исчезло, и чайничек разбился, и снова ветер, и холод, и опасность, которую она даже не в состоянии сейчас толком вспомнить! Ну почему? Почему другие живут как люди – сдают экзамены, переживают, зато потом едут в Америку, и у них куча радостей, и впечатлений, и успехов, и родители ими гордятся, и приятели завидуют (что, может, и нехорошо, но тоже приятно). А у нее все тот же грязный и мрачный город, та же старая балка и хата-развалюха! Ну и еще то ожившие мертвяки, то великаны, то грозящая уничтожить весь мир Дикая Охота! Мертвяков надо упокаивать, великанов развоплощать, духов засухи, голода, чумы и войны – изгонять! И все без отрыва от учебного процесса и прополки бабкиного огорода! Да с прошлого раза, когда в ее городе вышел на ежегодную охоту Спиридон, убийца ведьм, всего полтора месяца прошло! И вот опять! Опять что-то начинается! Снова придется прикладывать нечеловеческие усилия – не для того, чтобы разбогатеть или уехать учиться за границу, или встречаться с классным парнем… А просто, чтобы не дать очередной «неместной» пакости изничтожить прорву народу и еще тупо остаться в живых самой!