Страница:
Через минуту он совершенно счастливый вынырнул обратно. Выглядел Иван так себе: всклокоченный, помятый, но зато держал в руках заветный билет с автографом. Вторая закорючка красовалась прямо на щеке.
– Вот! – Ваня протянул своей девушке билет.
– Вау! – Аня попеременно смотрела то на билет, то на Волкова. – Спасибо.
Ира в душе, конечно, соглашалась с Темой. Кому нужны эти автографы? Но Малышева так радовалась, а Ванька так старался!..
– Интересно другое, – сказалАртем. – Как быть со вторым автографом? Ведь теперь придется не умываться до тех пор, пока он сам не сотрется.
– Точно! – Аня заволновалась. – Завтра Кошка будет верещать и требовать прекратить безобразие.
– Ничего, – утешила Ира. – Может, проскочим.
На улице Тема предложил взять машину.
Ваня, кажется, даже не расслышал, но вот Аня наотрез отказалась.
– Вы езжайте одни. – Она выразительно посмотрела на подругу. – Ты же знаешь, как меня укачивает. Терпеть не могу этих тачек. Болтает, бензином несет, а потом еще голова трещит. По мне лучше всего на метро ездить.
Ира открыла было рот, собираясь ответить, что первый раз об этом слышит, но Аня наступила ей на ногу, и девушка промолчала.
– Ну что ж… – Тема улыбнулся. – Каждый избирает наиболее подходящий для него способ передвижения. Если вы в метро, то с вашего разрешения мы откланиваемся.
И парочки разошлись в разные стороны. Тема быстро поймал тачку, они уехали. Ваня с Аней спустились в метро.
Тема попытался поцеловать Иру, но она отстранилась и испуганно указала глазами на водителя. В машине было как-то слишком светло.
– Он же нас видит!
Тогда Артем сделал самое лучшее, что мог: придвинулся к девушке и положил ей руку на плечо. Ира чувствовала, что она словно тает, растворяется и куда-то летит. Артем что-то говорил, но она не разобрала ни единого слова.
Расплачиваясь, Тема предложил водителю остаться. И снова они целовались у подъезда. На сей раз все вышло вовсе не случайно, но от этого очарования было даже не меньше, а больше.
Правда, дома папа умудрился подлить ложку дегтя в бочку меда. Ира только что рассказала маме про концерт, бар, автограф и удивлялась, с чего это Малышева пожелала возвращаться домой на метро.
– Неужели не догадываешься? – к ним присоединился Григорий Ильич. – И твой Тема тоже?
– Ну не знаю… – Ира намотала локон на палец. – Захотелось погулять одним, наверное. Бывает.
– Ладно, я открою тебе, недогадливой, страшную тайну. В баре кто для Ани коктейль брал?
– Волков, конечно. – Ира все еще не понимала.
– Вот и объяснение. – Папа закурил сигарету. – Ну сама посуди, откуда у Волкова деньги? Аня-то твоя сообразила, что он некредитоспособен, а одалживаться не хочет. – Он покрутил головой. – Вот и спасла честь мундира. Папа хмыкнул. – А у вас даже не хватило ума тактично предложить им поехать вместе.
Ире стало стыдно. Какая же она дура и эгоистка! Им ведь ничего не стоило взять Ваню с Аней в машину. Вот теперь ее лучшая подруга вынуждена тащиться по темнотище, а могла бы быть уже дома. Папа, конечно, прав. Артем-то здесь совсем ни при чем, но она, она могла бы дотумкать.
17
18
19
20
– Вот! – Ваня протянул своей девушке билет.
– Вау! – Аня попеременно смотрела то на билет, то на Волкова. – Спасибо.
Ира в душе, конечно, соглашалась с Темой. Кому нужны эти автографы? Но Малышева так радовалась, а Ванька так старался!..
– Интересно другое, – сказалАртем. – Как быть со вторым автографом? Ведь теперь придется не умываться до тех пор, пока он сам не сотрется.
– Точно! – Аня заволновалась. – Завтра Кошка будет верещать и требовать прекратить безобразие.
– Ничего, – утешила Ира. – Может, проскочим.
На улице Тема предложил взять машину.
Ваня, кажется, даже не расслышал, но вот Аня наотрез отказалась.
– Вы езжайте одни. – Она выразительно посмотрела на подругу. – Ты же знаешь, как меня укачивает. Терпеть не могу этих тачек. Болтает, бензином несет, а потом еще голова трещит. По мне лучше всего на метро ездить.
Ира открыла было рот, собираясь ответить, что первый раз об этом слышит, но Аня наступила ей на ногу, и девушка промолчала.
– Ну что ж… – Тема улыбнулся. – Каждый избирает наиболее подходящий для него способ передвижения. Если вы в метро, то с вашего разрешения мы откланиваемся.
И парочки разошлись в разные стороны. Тема быстро поймал тачку, они уехали. Ваня с Аней спустились в метро.
Тема попытался поцеловать Иру, но она отстранилась и испуганно указала глазами на водителя. В машине было как-то слишком светло.
– Он же нас видит!
Тогда Артем сделал самое лучшее, что мог: придвинулся к девушке и положил ей руку на плечо. Ира чувствовала, что она словно тает, растворяется и куда-то летит. Артем что-то говорил, но она не разобрала ни единого слова.
Расплачиваясь, Тема предложил водителю остаться. И снова они целовались у подъезда. На сей раз все вышло вовсе не случайно, но от этого очарования было даже не меньше, а больше.
Правда, дома папа умудрился подлить ложку дегтя в бочку меда. Ира только что рассказала маме про концерт, бар, автограф и удивлялась, с чего это Малышева пожелала возвращаться домой на метро.
– Неужели не догадываешься? – к ним присоединился Григорий Ильич. – И твой Тема тоже?
– Ну не знаю… – Ира намотала локон на палец. – Захотелось погулять одним, наверное. Бывает.
– Ладно, я открою тебе, недогадливой, страшную тайну. В баре кто для Ани коктейль брал?
– Волков, конечно. – Ира все еще не понимала.
– Вот и объяснение. – Папа закурил сигарету. – Ну сама посуди, откуда у Волкова деньги? Аня-то твоя сообразила, что он некредитоспособен, а одалживаться не хочет. – Он покрутил головой. – Вот и спасла честь мундира. Папа хмыкнул. – А у вас даже не хватило ума тактично предложить им поехать вместе.
Ире стало стыдно. Какая же она дура и эгоистка! Им ведь ничего не стоило взять Ваню с Аней в машину. Вот теперь ее лучшая подруга вынуждена тащиться по темнотище, а могла бы быть уже дома. Папа, конечно, прав. Артем-то здесь совсем ни при чем, но она, она могла бы дотумкать.
17
Последние две недели перед каникулами пронеслись как во сне. Ира ходила в школу, делала трафареты, рисовала для курсов, ковыряла уроки, создала целую галерею жуков, пауков и тараканов. И конечно, почти каждый вечер они встречались с Артемом. Весна особо не баловала, но Ире всякий день казался теперь теплым и солнечным, даже когда дождь соединялся с ветром или превращался в мокрый снег. Тема по-прежнему смотрел на Иру своим особым взглядом, и девушка чувствовала себя невозможно, невообразимо счастливой. Правда, того самого разговора, о котором она так мечтала, все еще не случилось, зато они уже вовсю целовались, и это выходило здорово. К тому же Артем постоянно намекал на свои чувства, причем делал это всегда так красиво, что Ире большего и не нужно было.
Одно чуть-чуть омрачало идиллию. Тема во много раз превосходил Иру образованностью. Он постоянно сыпал именами, цитатами, названиями да еще стал приносить ей книги. Девушка послушно читала, ей нравилось все, что исходило от Темы. Правда, кое-какие книги ставили ее в тупик или даже заставляли задуматься о собственной тупости.
Сама Ира чем дальше, тем больше чувствовала, что Темин мир, его жизнь, его дед становятся для нее все более привлекательными. Часто и подолгу девушка слушала диск Вивальди и собиралась попросить еще что-нибудь в том же роде. Она осилила книжку Константина Юрьевича и от восторга простила ему все бывшие и будущие колкости. Обычный у Дмитриевых растворимый «Чибо» она больше не пила, и родители, посмеиваясь, завели ей особую пачку молотого той же марки. Артем научил девушку готовить кофе, и теперь каждое утро Ира сама себе торжественно варила исключительно черный. Сахар и молоко она не добавляла. Не раз и не два бралась Ира за карандаш, пытаясь нарисовать Тему. И ничего не выходило. После первого неудачного опыта она умышленно смягчала черты его лица, а в результате каждый раз выходила жуткая маска.
– Знаешь, – начал Артем в одну из их встреч, – похоже, в конце мая мне придется слетать в Сидней. Моя работа здесь требует некоторых уточнений. – Он помолчал. – Так что я на две-три недели исчезну.
Ире и в голову подобная нелепость не приходила. Она считала, что коли он в Москве, значит, ни о какой разлуке и думать незачем. Глаза ее наполнились слезами, и она отвернулась, но Артем, кажется, остался очень доволен произведенным эффектом.
Больше он об отъезде не напоминал. А сама Ира старалась не задумываться, что же будет, когда он закончит здесь свои дела. Всеми силами она гнала мысль об окончательном Темином отъезде. Это было бы невозможно, невообразимо. В конце концов, Ира решила, пусть он сам все устроит. Переедет сюда совсем или даже заберет ее с собой. Правда, время от времени червячок сомнений подтачивал уверенность в благополучии их отношений, но Ира, как могла, гнала прочь мрачные мысли.
После письма, отправленного Егору Тарасову в день знакомства с Артемом, их переписка не только не прервалась, даже усилилась. Теперь девушке было что рассказывать. Послания выходили немного путаными и слишком восторженными, но Ира об этом не задумывалась. Все чаще в ее письмах появлялись рисунки. Немного небрежные, но очень выразительные. Ира вставляла в письма комиксы из школьной жизни, сценки, подсмотренные на улице, портретики. Каждый день ей приходили новые мысли, чувства, впечатления, их просто необходимо было куда-то выплеснуть. Если слов не хватало – она рисовала. Вот тут Егор и оказался очень кстати. Находясь далеко, он отлично заменил собой дневник. Только об Артеме девушка по-прежнему умалчивала.
А Егор оттаивал почти на глазах. От письма к письму он становился все более жизнерадостным. Ира подозревала, что ранняя весна в Крыму отлично действовала на него. Он вкладывал в конверты сорванные в горах крокусы или лепестки первых роз, рассказывал, как начинается цветение деревьев и утихают осенне-зимние шторма. Еще он обещал привезти Ире выброшенный морем и найденный им на берегу перстень с зеленым камнем. Егор его почистил и уверял, что перстень наверняка старинный. Ира радовалась каждому письму. Но мысль, что в один прекрасный день Егор вернется и они встретятся, ей в голову не приходила.
Аня Малышева вместе со своим Волковым окончательно погрязли в спелеологии. Целыми днями они торчали в маленьком подвальчике с громким названием «Путь Ариадны» и вместе с компанией таких же сумасшедших готовили к лету снаряжение. Все последнее время подруги встречались лишь в школе и, по всем законам дружбы, им следовало бы отдалиться, но случилось иначе. Ира ежедневно выплескивала на Аню свои восторги. Малышева слушала и радовалась тому, что у лучшей подруги наконец-то наладилась личная жизнь. К тому же Ира заметно изменилась в последнее время, в ней появилась неуловимая, особая женственная элегантность. Аня не могла этого не замечать, а заметив, еще больше одобряла Артема. Они с Волковым постоянно передавали Теме приветы, но после концерта вместе больше никуда не ходили. У самой Ани дела сердечные давно уже были в полном порядке, и сейчас она вместе со своим предметом увлеклась делом необычным и интересным. Чего ж еще желать?
Иру тоже все устраивало. Не то чтобы ее так уж интересовали пещеры, но раз Аню эта дурацкая спелеология прикалывает, она не просто имела право на существование, но почиталась достойным предметом для обсуждения.
Теперь к Кахоберовскому юбилею готовился не только их класс, но и добрая половина школы. В первые дни четвертой четверти должен был состояться торжественный концерт. А перед девятым «Б» встала серьезная проблема: во что бы то ни стало следовало удалить историка из кабинета на все каникулы, иначе план-сюрприз трещал по всем швам. Много раз ребята обсуждали, как это можно устроить, но пока еще так и не придумали.
– Ну как что делать? – Шустов развел руками. – Мы его похитим, спрячем на чьей-нибудь даче, а потом отпустим.
– Это тема. – Ваня Волков подергал едва пробивающиеся усы. – Из школы его может Кошка убрать, только с ней не договориться.
– Еще директор может, – тихо добавила Аня Малышева.
– Точно! – Борька потер руки. – Пусть издаст приказ, будто его уволил, а потом объяснит: шутка, мол.
– Я пойду к директору, – решительно заявила Лиза Кукушкина. – Но одной меня мало. Кто еще?
Вызвались Максим Елкин, Юля и, конечно, Шустов.
– Шустова не берите, – запротестовала Туся Крылова. – Если он рот откроет, директор вас точно пошлет.
– И будет прав. – Юля неблагосклонно поглядела на Борьку. – «Приказ», – передразнила она. – Совсем обалдел! Идите сейчас, мы не разойдемся. За школой потусуемся.
Делегация вернулась от директора через пятнадцать минут. Результат был.
– Есть! – начал Елкин. – Федор Степанович его на учебу ушлет на все каникулы ровно до третьего.
– А нам ключ дадут. – Марина радостно улыбалась.
– Главное – успеть за неделю! – Лиза Кукушкина вернулась от директора еще более решительной, чем уходила. – Мы с Мариной составим график, кто, что и когда делает в классе.
Однако такая перспектива порадовала далеко не всех. Кто-то из мальчишек забубнил, дескать, отдыхать хочу, а кто-то заявил, что вообще в десятый не собирается и, честно говоря, все эти дела ему по барабану.
Но тут высказался Коля Ежов:
– Если какая-нибудь ленивая скотина рискнет не явиться, – окинул он мрачным взглядом одноклассников, – сам лично рога отшибу.
– Зачем такие крайности? – Елкин поправил очки. – Я слыхал, тут кому-то по алгебре и по физике экзамены сдавать? Ну так фигули на рогули шпаргалочку.
– Солидарен с предыдущим оратором. И от меня та же фигуля на той же рогуле. Вот так, дамы и господа, методом кнута и пряника, – резюмировал Шустов.
Одно чуть-чуть омрачало идиллию. Тема во много раз превосходил Иру образованностью. Он постоянно сыпал именами, цитатами, названиями да еще стал приносить ей книги. Девушка послушно читала, ей нравилось все, что исходило от Темы. Правда, кое-какие книги ставили ее в тупик или даже заставляли задуматься о собственной тупости.
Сама Ира чем дальше, тем больше чувствовала, что Темин мир, его жизнь, его дед становятся для нее все более привлекательными. Часто и подолгу девушка слушала диск Вивальди и собиралась попросить еще что-нибудь в том же роде. Она осилила книжку Константина Юрьевича и от восторга простила ему все бывшие и будущие колкости. Обычный у Дмитриевых растворимый «Чибо» она больше не пила, и родители, посмеиваясь, завели ей особую пачку молотого той же марки. Артем научил девушку готовить кофе, и теперь каждое утро Ира сама себе торжественно варила исключительно черный. Сахар и молоко она не добавляла. Не раз и не два бралась Ира за карандаш, пытаясь нарисовать Тему. И ничего не выходило. После первого неудачного опыта она умышленно смягчала черты его лица, а в результате каждый раз выходила жуткая маска.
– Знаешь, – начал Артем в одну из их встреч, – похоже, в конце мая мне придется слетать в Сидней. Моя работа здесь требует некоторых уточнений. – Он помолчал. – Так что я на две-три недели исчезну.
Ире и в голову подобная нелепость не приходила. Она считала, что коли он в Москве, значит, ни о какой разлуке и думать незачем. Глаза ее наполнились слезами, и она отвернулась, но Артем, кажется, остался очень доволен произведенным эффектом.
Больше он об отъезде не напоминал. А сама Ира старалась не задумываться, что же будет, когда он закончит здесь свои дела. Всеми силами она гнала мысль об окончательном Темином отъезде. Это было бы невозможно, невообразимо. В конце концов, Ира решила, пусть он сам все устроит. Переедет сюда совсем или даже заберет ее с собой. Правда, время от времени червячок сомнений подтачивал уверенность в благополучии их отношений, но Ира, как могла, гнала прочь мрачные мысли.
После письма, отправленного Егору Тарасову в день знакомства с Артемом, их переписка не только не прервалась, даже усилилась. Теперь девушке было что рассказывать. Послания выходили немного путаными и слишком восторженными, но Ира об этом не задумывалась. Все чаще в ее письмах появлялись рисунки. Немного небрежные, но очень выразительные. Ира вставляла в письма комиксы из школьной жизни, сценки, подсмотренные на улице, портретики. Каждый день ей приходили новые мысли, чувства, впечатления, их просто необходимо было куда-то выплеснуть. Если слов не хватало – она рисовала. Вот тут Егор и оказался очень кстати. Находясь далеко, он отлично заменил собой дневник. Только об Артеме девушка по-прежнему умалчивала.
А Егор оттаивал почти на глазах. От письма к письму он становился все более жизнерадостным. Ира подозревала, что ранняя весна в Крыму отлично действовала на него. Он вкладывал в конверты сорванные в горах крокусы или лепестки первых роз, рассказывал, как начинается цветение деревьев и утихают осенне-зимние шторма. Еще он обещал привезти Ире выброшенный морем и найденный им на берегу перстень с зеленым камнем. Егор его почистил и уверял, что перстень наверняка старинный. Ира радовалась каждому письму. Но мысль, что в один прекрасный день Егор вернется и они встретятся, ей в голову не приходила.
Аня Малышева вместе со своим Волковым окончательно погрязли в спелеологии. Целыми днями они торчали в маленьком подвальчике с громким названием «Путь Ариадны» и вместе с компанией таких же сумасшедших готовили к лету снаряжение. Все последнее время подруги встречались лишь в школе и, по всем законам дружбы, им следовало бы отдалиться, но случилось иначе. Ира ежедневно выплескивала на Аню свои восторги. Малышева слушала и радовалась тому, что у лучшей подруги наконец-то наладилась личная жизнь. К тому же Ира заметно изменилась в последнее время, в ней появилась неуловимая, особая женственная элегантность. Аня не могла этого не замечать, а заметив, еще больше одобряла Артема. Они с Волковым постоянно передавали Теме приветы, но после концерта вместе больше никуда не ходили. У самой Ани дела сердечные давно уже были в полном порядке, и сейчас она вместе со своим предметом увлеклась делом необычным и интересным. Чего ж еще желать?
Иру тоже все устраивало. Не то чтобы ее так уж интересовали пещеры, но раз Аню эта дурацкая спелеология прикалывает, она не просто имела право на существование, но почиталась достойным предметом для обсуждения.
Теперь к Кахоберовскому юбилею готовился не только их класс, но и добрая половина школы. В первые дни четвертой четверти должен был состояться торжественный концерт. А перед девятым «Б» встала серьезная проблема: во что бы то ни стало следовало удалить историка из кабинета на все каникулы, иначе план-сюрприз трещал по всем швам. Много раз ребята обсуждали, как это можно устроить, но пока еще так и не придумали.
– Ну как что делать? – Шустов развел руками. – Мы его похитим, спрячем на чьей-нибудь даче, а потом отпустим.
– Это тема. – Ваня Волков подергал едва пробивающиеся усы. – Из школы его может Кошка убрать, только с ней не договориться.
– Еще директор может, – тихо добавила Аня Малышева.
– Точно! – Борька потер руки. – Пусть издаст приказ, будто его уволил, а потом объяснит: шутка, мол.
– Я пойду к директору, – решительно заявила Лиза Кукушкина. – Но одной меня мало. Кто еще?
Вызвались Максим Елкин, Юля и, конечно, Шустов.
– Шустова не берите, – запротестовала Туся Крылова. – Если он рот откроет, директор вас точно пошлет.
– И будет прав. – Юля неблагосклонно поглядела на Борьку. – «Приказ», – передразнила она. – Совсем обалдел! Идите сейчас, мы не разойдемся. За школой потусуемся.
Делегация вернулась от директора через пятнадцать минут. Результат был.
– Есть! – начал Елкин. – Федор Степанович его на учебу ушлет на все каникулы ровно до третьего.
– А нам ключ дадут. – Марина радостно улыбалась.
– Главное – успеть за неделю! – Лиза Кукушкина вернулась от директора еще более решительной, чем уходила. – Мы с Мариной составим график, кто, что и когда делает в классе.
Однако такая перспектива порадовала далеко не всех. Кто-то из мальчишек забубнил, дескать, отдыхать хочу, а кто-то заявил, что вообще в десятый не собирается и, честно говоря, все эти дела ему по барабану.
Но тут высказался Коля Ежов:
– Если какая-нибудь ленивая скотина рискнет не явиться, – окинул он мрачным взглядом одноклассников, – сам лично рога отшибу.
– Зачем такие крайности? – Елкин поправил очки. – Я слыхал, тут кому-то по алгебре и по физике экзамены сдавать? Ну так фигули на рогули шпаргалочку.
– Солидарен с предыдущим оратором. И от меня та же фигуля на той же рогуле. Вот так, дамы и господа, методом кнута и пряника, – резюмировал Шустов.
18
На первые три дня весенних каникул выпала Ирина смена, и она вместе с Волковым и Малышевой с утра до вечера торчала в классе. Бордюры вышли потрясающие. Ира даже сама удивлялась. Зато потом наступило свободное воскресенье, и они с Артемом отправились гулять в Ботанический сад. В городе уже с неделю как не осталось и следов снега, в саду же он еще не растаял. Кругом блестели лужи, лужицы и лужищи. Ира порадовалась, что надела ботинки на очень толстой подошве, так что глубина луж девушку особенно не волновала. На солнце припекало с такой силой, что им приходилось снимать куртки, зато в тени они быстренько одевались.
Сначала Ира с Артемом бродили по местам совершенно безлюдным, там, где с осени наверняка не ступала ничья нога, кроме разве что лыжников. Ребята выискивали подснежники и, старясь не провалиться в воду, до них добирались. Потом Артем влез на дерево и читал оттуда стихи.
Часа через полтора они проголодались.
– На природе я ощущаю себя почти дикарем, – говорил Артем, выруливая к местам более обжитым. – Сейчас меня не удовлетворят ни салат, ни пирожное.
– Чего же ты хочешь? – Ира улыбалась.
– Я жажду мяса, изжаренного на открытом огне. Ну а так как даже мои дикарские наклонности ограничены, хочу шашлык. Но, чтобы его получить, придется идти к людям, к цивилизации.
Через некоторое время стали показываться и другие гуляющие.
– Ой, смотри! – Ира рванулась к соседней дорожке и потянула за собой Тему: – Смотри, человек! Ему плохо, надо помочь.
Прямо в луже под кривым деревом лежал преклонных лет мужчина. Лицо в крови, одежда грязная. К нему-то Ира и хотела подойти, но Артем положил ей руки на плечи и никуда не пустил.
– Вот, – брезгливо поджал губы Тема, – вот как действует на городского человека встреча с природой. Принял бедняга на грудь и теперь отдыхает. Идем, кажется, я чувствую запах дыма.
– Может, поднять его? – Девушка медлила. – Бывает же так, стало человеку плохо…
– Нет. – Тема крепче обнял ее за плечи и мягко, но твердо развернул в другую сторону. – В тебе говорит элементарное незнание жизни. Сейчас ему очень хорошо, а вот через часок данному субъекту и впрямь станет худо. И более всего остального ему тогда понадобится вода. Необходимая вода сейчас вокруг него, но, уводя его отсюда, мы лишь затрудним будущий процесс похмелья.
– Ты точно уверен, что он пьяный?
– Совершенно. Сейчас тепло, до вечера еще полно времени. Протрезвеет, встанет и уйдет. Да и куда ему сейчас в таком виде? Первый же блюститель закона его остановит, оберет и отправит в соответствующее заведение.
– А по-моему, он не похож ни на алкаша, ни на бомжа.
– Ну, человек существо странное. Мне рассказывали о бродяге, который прежде был академиком. Это ведь состояние души, своего рода призвание. – Артем уводил Иру все дальше и дальше по дорожке. – Нельзя ему мешать, в конце концов, человек живет как хочет. Какое право мы имеем навязывать ему свои представления о добре и зле?
– Никакого, – послушно отвечала Ира.
Они свернули, и человек окончательно скрылся из виду. Некоторое время девушка размышляла над тем, правильно ли они поступили, но, как всегда, Темины аргументы показались настолько верными и разумными, что она успокоилась.
Нос не подвел Артема и на этот раз. Очень скоро они вышли к пластиковой кафешке. У мангала рядом с клеенчатым теремком скучал кавказец. Увидав ребят, он широко улыбнулся и закивал:
– Заходите, заходите. Шашлык, чебуреки, люля-кебаб, пиво, водка, вино.
Ребята не заставили себя ждать, и вскоре перед ними уже дымился шашлык в одноразовых тарелках. Натюрморт немного оживляли бледные весенние помидоры, темно-зеленые огурцы и конечно же вечный кетчуп. К мясу подавали чуть кисловатое красное вино. Как ни странно, шашлык оказался не просто приличный, а очень даже вкусный.
Они дружно взялись за дело и потому некоторое время молчали. Первым заговорил Артем:
– Приходит некий господин в трактир и заказывает, – он кивнул на свою тарелку, – шашлык. Ест, вдруг приходит в ярость и зовет полового.
– Из чего это блюдо?
– Из бобиков, – отвечает половой.
– А почему тут щепки?
– С будками рубим-с.
Ира расхохоталась. От горячего мяса и вина ей сделалось совсем тепло и весело.
– Э, зачем так говоришь? Девушку обманываешь, – закричал кавказец. – Пойдем, мясо покажу. Сам увидишь!
Возмущенный шашлычник вызвал у Иры новый приступ веселости.
– Нет, спасибо. – Артем откинул волосы. – Это только старинная шутка, у вас шашлык отменный.
Доев и допив, ребята еще некоторое время гуляли, но Артем неудачно шагнул и попал в лужу. Ноги его намокли, и пришлось разбегаться.
Ира настояла на том, чтобы Тема ее не провожал.
– С мокрыми ногами шутки плохи. – Она почувствовала, что говорит маминым голосом, и сменила тон. – Пожалуйста, езжай. Если ты заболеешь, значит, завтра мы никуда не пойдем.
– Тогда до завтра. – Артем заглянул Ире в глаза своим особым взглядом и они поцеловались. Среди бела дня, прямо на улице.
А мимо спешили прохожие, кто-то неодобрительно качал головой, кто-то улыбался, кто-то не замечал. Ире было все равно. Еще недавно она покраснела бы от одной мысли, что можно целоваться вот так запросто, на улице. Но теперь она стала иной, и все было по-другому.
Вечером под маминым нажимом Ира взялась гладить белье. Минут через десять ей стало скучно, и она попыталась бросить это дело.
– А ты телевизор включи и шуруй, – посоветовала Галина Сергеевна. – Я всегда так делаю. Он говорит себе, а ты гладишь.
Ира нажала на пульт и наткнулась на очередной детективный сериал. Бравый следователь объяснял восхищенным товарищам по оружию, как взял матерого убийцу. Она пощелкала другие каналы. Викторина для малышей, реклама, городские новости – пусто.
– Нет, мам. – Ира поставила утюг. – Это не по мне. Я лучше выключу.
– Не трогай, дай погоду послушать. – Галина Сергеевна разбирала постельное белье. – Погоду скажут, и выключай себе.
– Зачем тебе погода? – Григорий Ильич оторвался от компьютера. – Ты что, на охоту собралась? Или, может, к полевым работам готовишься? Так у нас на даче развалюшка-дом и елки с березами, а им все равно.
Мама только рукой махнула. Тем временем на экране сменилась картинка. Теперь выступал молодой журналист.
Сначала Ира с Артемом бродили по местам совершенно безлюдным, там, где с осени наверняка не ступала ничья нога, кроме разве что лыжников. Ребята выискивали подснежники и, старясь не провалиться в воду, до них добирались. Потом Артем влез на дерево и читал оттуда стихи.
Часа через полтора они проголодались.
– На природе я ощущаю себя почти дикарем, – говорил Артем, выруливая к местам более обжитым. – Сейчас меня не удовлетворят ни салат, ни пирожное.
– Чего же ты хочешь? – Ира улыбалась.
– Я жажду мяса, изжаренного на открытом огне. Ну а так как даже мои дикарские наклонности ограничены, хочу шашлык. Но, чтобы его получить, придется идти к людям, к цивилизации.
Через некоторое время стали показываться и другие гуляющие.
– Ой, смотри! – Ира рванулась к соседней дорожке и потянула за собой Тему: – Смотри, человек! Ему плохо, надо помочь.
Прямо в луже под кривым деревом лежал преклонных лет мужчина. Лицо в крови, одежда грязная. К нему-то Ира и хотела подойти, но Артем положил ей руки на плечи и никуда не пустил.
– Вот, – брезгливо поджал губы Тема, – вот как действует на городского человека встреча с природой. Принял бедняга на грудь и теперь отдыхает. Идем, кажется, я чувствую запах дыма.
– Может, поднять его? – Девушка медлила. – Бывает же так, стало человеку плохо…
– Нет. – Тема крепче обнял ее за плечи и мягко, но твердо развернул в другую сторону. – В тебе говорит элементарное незнание жизни. Сейчас ему очень хорошо, а вот через часок данному субъекту и впрямь станет худо. И более всего остального ему тогда понадобится вода. Необходимая вода сейчас вокруг него, но, уводя его отсюда, мы лишь затрудним будущий процесс похмелья.
– Ты точно уверен, что он пьяный?
– Совершенно. Сейчас тепло, до вечера еще полно времени. Протрезвеет, встанет и уйдет. Да и куда ему сейчас в таком виде? Первый же блюститель закона его остановит, оберет и отправит в соответствующее заведение.
– А по-моему, он не похож ни на алкаша, ни на бомжа.
– Ну, человек существо странное. Мне рассказывали о бродяге, который прежде был академиком. Это ведь состояние души, своего рода призвание. – Артем уводил Иру все дальше и дальше по дорожке. – Нельзя ему мешать, в конце концов, человек живет как хочет. Какое право мы имеем навязывать ему свои представления о добре и зле?
– Никакого, – послушно отвечала Ира.
Они свернули, и человек окончательно скрылся из виду. Некоторое время девушка размышляла над тем, правильно ли они поступили, но, как всегда, Темины аргументы показались настолько верными и разумными, что она успокоилась.
Нос не подвел Артема и на этот раз. Очень скоро они вышли к пластиковой кафешке. У мангала рядом с клеенчатым теремком скучал кавказец. Увидав ребят, он широко улыбнулся и закивал:
– Заходите, заходите. Шашлык, чебуреки, люля-кебаб, пиво, водка, вино.
Ребята не заставили себя ждать, и вскоре перед ними уже дымился шашлык в одноразовых тарелках. Натюрморт немного оживляли бледные весенние помидоры, темно-зеленые огурцы и конечно же вечный кетчуп. К мясу подавали чуть кисловатое красное вино. Как ни странно, шашлык оказался не просто приличный, а очень даже вкусный.
Они дружно взялись за дело и потому некоторое время молчали. Первым заговорил Артем:
– Приходит некий господин в трактир и заказывает, – он кивнул на свою тарелку, – шашлык. Ест, вдруг приходит в ярость и зовет полового.
– Из чего это блюдо?
– Из бобиков, – отвечает половой.
– А почему тут щепки?
– С будками рубим-с.
Ира расхохоталась. От горячего мяса и вина ей сделалось совсем тепло и весело.
– Э, зачем так говоришь? Девушку обманываешь, – закричал кавказец. – Пойдем, мясо покажу. Сам увидишь!
Возмущенный шашлычник вызвал у Иры новый приступ веселости.
– Нет, спасибо. – Артем откинул волосы. – Это только старинная шутка, у вас шашлык отменный.
Доев и допив, ребята еще некоторое время гуляли, но Артем неудачно шагнул и попал в лужу. Ноги его намокли, и пришлось разбегаться.
Ира настояла на том, чтобы Тема ее не провожал.
– С мокрыми ногами шутки плохи. – Она почувствовала, что говорит маминым голосом, и сменила тон. – Пожалуйста, езжай. Если ты заболеешь, значит, завтра мы никуда не пойдем.
– Тогда до завтра. – Артем заглянул Ире в глаза своим особым взглядом и они поцеловались. Среди бела дня, прямо на улице.
А мимо спешили прохожие, кто-то неодобрительно качал головой, кто-то улыбался, кто-то не замечал. Ире было все равно. Еще недавно она покраснела бы от одной мысли, что можно целоваться вот так запросто, на улице. Но теперь она стала иной, и все было по-другому.
Вечером под маминым нажимом Ира взялась гладить белье. Минут через десять ей стало скучно, и она попыталась бросить это дело.
– А ты телевизор включи и шуруй, – посоветовала Галина Сергеевна. – Я всегда так делаю. Он говорит себе, а ты гладишь.
Ира нажала на пульт и наткнулась на очередной детективный сериал. Бравый следователь объяснял восхищенным товарищам по оружию, как взял матерого убийцу. Она пощелкала другие каналы. Викторина для малышей, реклама, городские новости – пусто.
– Нет, мам. – Ира поставила утюг. – Это не по мне. Я лучше выключу.
– Не трогай, дай погоду послушать. – Галина Сергеевна разбирала постельное белье. – Погоду скажут, и выключай себе.
– Зачем тебе погода? – Григорий Ильич оторвался от компьютера. – Ты что, на охоту собралась? Или, может, к полевым работам готовишься? Так у нас на даче развалюшка-дом и елки с березами, а им все равно.
Мама только рукой махнула. Тем временем на экране сменилась картинка. Теперь выступал молодой журналист.
19
– Добрый вечер, с вами Дмитрий Вадилов. – Он что-то еще сказал, но Ира уловила лишь последние слова: «…трагедия в Ботаническом саду».
– Мы же там гуляли. – У нее засосало под ложечкой. – Неужели взрыв или убийство? Не может быть.
– Так вот, – продолжал журналист. – Умер еще нестарый человек, преподаватель вуза, Симагин Семен Владимирович. Он возвращался после осмотра опытного участка, но с ним случился сердечный приступ, и через несколько часов наступила смерть.
– Симагин? – Григорий Ильич резко обернулся. – Это же наш Сим-Сим. Я у него учился. Умница, добряк, студентов из общаги вечно подкармливал. Галка, помнишь, я рассказывал?
– Погоди! – Мама внимательно слушала.
– Трагично, нелепо! – Корреспондент возвысил голос. – Но абсолютно никакого криминала. Все просто и страшно. Стало человеку плохо, никто не пожелал ему помочь, и он умер. Тело Семена Владимировича обнаружил милицейский патруль, и мы обращаемся к сержанту Васильеву Ивану Трофимовичу с вопросом.
Камера чуть-чуть отъехала, и на экране рядом с журналистом показался совсем юный милиционер.
– Иван Трофимович, – обратился журналист к милиционеру, – может, это нелепая случайность? Сейчас ведь не лето и по Ботаническому саду почти никто не ходит. Может, просто некому было помочь?
– Кхе-кхе. – Молоденький сержант откашлялся. – Мы, значит, допросили работников шашлычной. Сегодня у них побывало более ста клиентов. Из них половина в указанное время.
– Но, вероятно, пострадавший оказался в таком месте, куда никто не заходил?
– Да нет. В нескольких шагах от тела мы обнаружили свежие следы. Я так думаю, значит, посмотрели – лежит человек весь грязный, с разбитым лицом и пачкаться не захотели. А человек вот умер.
– Получается, сомнений нет? – переспросил журналист.
– Да ясное дело. – Сержант для убедительности кивнул.
В кадре снова был один журналист.
– Почему мы так поступаем? Идем и не желаем увидеть, что с другим человеком беда? А сами ждем, что нам помогут, о нас позаботятся, – подытожил он. – Всего хорошего. С вами был Дмитрий Вадилов.
На экране появился диктор:
– Местное УВД любезно предоставило нам пленку с места события. Мы хотим ее вам показать, и, может быть, тем, кто был там сегодня, видел и не помог, станет стыдно за свою черствость, за преступное равнодушие.
Последние секунды Ира с ужасом смотрела и слушала. Все сходилось: Ботанический сад, шашлычная, грязный окровавленный человек… И вот сейчас, именно сейчас будет поставлена последняя точка. «Место, место, место, – стучало в мозгу. – Вдруг это другое место, и они с Темой тут ни при чем? Вдруг, вдруг, вдруг!»
Камера скользнула по дорожке, показалось знакомое кривое дерево и тело – то самое… Теперь он умер, и больше ничего нельзя поправить.
– Ирка, Галка, представьте. – Папа, забыв игру, мерил шагами комнату. – До чего мы все сволочами стали! Ведь Сим-Сим, он же всю жизнь в науке, за всю жизнь мухи не обидел, а добра сколько сделал!
В ответ мама только горестно кивала.
– Сейчас. – Папа полез в сервант. – У меня же фотографии есть. Мы с ним в экспедиции были.
Но Ира этого не видела и не слышала, перед глазами у нее все поплыло, голова закружилась, и девушка почувствовала, что летит.
Очнулась она от того, что испуганный отец почему-то хлопал ее по щекам, но боли не было. Мама, до крови закусив губу, совала под нос дочери вонючий флакон. «Это я заснула, – обрадовалась девушка и слабо улыбнулась. В голове еще шумело. – Значит, – думала она, – этот ужас мне просто приснился».
Родители уложили дочь на диван.
– Ну слава богу! – Григорий Ильич вздохнул с облегчением. – Порозовела.
– Да! – Мама укрыла ее пледом. – Только руки ледяные. Как же мы за тебя испугались!
Ира покосилась на телевизор. Там передавали никому уже не интересный прогноз погоды. «Сон. Это просто страшный сон приснился».
– Ну вот. – Папа погладил дочь по голове. – Как показали старика Симагина, так ты и упала. Жаль Сим-Сима до слез, да что поделаешь.
– Значит, он все-таки умер? – У Иры тряслись губы, но в голове прояснялось.
– Да ты не думай об этом. – Галина Сергеевна пихнула мужа локтем в бок. – Совсем с ума сошел! Девочка только глаза открыла!
– Умер? – бесцветным голосом переспросила Ира.
Родители молча переглянулись.
– Умер? – Ира пытливо смотрела на отца. – Да?
Григорий Ильич виновато кивнул.
И тут девушка почувствовала, как внутри нее зазвучало: «Артем», а потом слово лопнуло, как натянутая струна, больно хлестнуло, и навалилась тоска. Тяжелая, беспросветная. Сегодня, сейчас что-то кончилось, безвозвратно и навсегда.
– Я была там. – Она смотрела в одну точку, и крупные слезы текли по щекам. – Мы его видели. Тема сказал, что это пьяница. И мы не стали его поднимать. – Она жалобно всхлипнула. – Мы… Я убила его.
Поначалу родители решили, что дочь еще не оправилась от обморока и попросту бредит. Однако после пары таблеток успокоительного Ира сумела связно рассказать, как все было.
– Вот что, дочь. – Папа был мрачнее тучи. – Ложись-ка спать, а завтра на свежую голову подумай, что и как.
Ира покорно поднялась и отправилась к себе.
– Надо ее успокоить. – Галина Сергеевна отключила все еще включенный утюг. – Объяснить, что он умер раньше, чем они там оказались. Ты посмотри, что с ребенком!
– Прошу тебя не делать этого. – Григорий Ильич потер лоб. – Такое нельзя забывать. Жизнь впереди большая, Ирке необходимо знать, как страшно может повернуться самое простое равнодушие.
– Ладно, пойду гляну, как она.
– Только ничего не говори. Она сейчас должна сама все понять.
– Мы же там гуляли. – У нее засосало под ложечкой. – Неужели взрыв или убийство? Не может быть.
– Так вот, – продолжал журналист. – Умер еще нестарый человек, преподаватель вуза, Симагин Семен Владимирович. Он возвращался после осмотра опытного участка, но с ним случился сердечный приступ, и через несколько часов наступила смерть.
– Симагин? – Григорий Ильич резко обернулся. – Это же наш Сим-Сим. Я у него учился. Умница, добряк, студентов из общаги вечно подкармливал. Галка, помнишь, я рассказывал?
– Погоди! – Мама внимательно слушала.
– Трагично, нелепо! – Корреспондент возвысил голос. – Но абсолютно никакого криминала. Все просто и страшно. Стало человеку плохо, никто не пожелал ему помочь, и он умер. Тело Семена Владимировича обнаружил милицейский патруль, и мы обращаемся к сержанту Васильеву Ивану Трофимовичу с вопросом.
Камера чуть-чуть отъехала, и на экране рядом с журналистом показался совсем юный милиционер.
– Иван Трофимович, – обратился журналист к милиционеру, – может, это нелепая случайность? Сейчас ведь не лето и по Ботаническому саду почти никто не ходит. Может, просто некому было помочь?
– Кхе-кхе. – Молоденький сержант откашлялся. – Мы, значит, допросили работников шашлычной. Сегодня у них побывало более ста клиентов. Из них половина в указанное время.
– Но, вероятно, пострадавший оказался в таком месте, куда никто не заходил?
– Да нет. В нескольких шагах от тела мы обнаружили свежие следы. Я так думаю, значит, посмотрели – лежит человек весь грязный, с разбитым лицом и пачкаться не захотели. А человек вот умер.
– Получается, сомнений нет? – переспросил журналист.
– Да ясное дело. – Сержант для убедительности кивнул.
В кадре снова был один журналист.
– Почему мы так поступаем? Идем и не желаем увидеть, что с другим человеком беда? А сами ждем, что нам помогут, о нас позаботятся, – подытожил он. – Всего хорошего. С вами был Дмитрий Вадилов.
На экране появился диктор:
– Местное УВД любезно предоставило нам пленку с места события. Мы хотим ее вам показать, и, может быть, тем, кто был там сегодня, видел и не помог, станет стыдно за свою черствость, за преступное равнодушие.
Последние секунды Ира с ужасом смотрела и слушала. Все сходилось: Ботанический сад, шашлычная, грязный окровавленный человек… И вот сейчас, именно сейчас будет поставлена последняя точка. «Место, место, место, – стучало в мозгу. – Вдруг это другое место, и они с Темой тут ни при чем? Вдруг, вдруг, вдруг!»
Камера скользнула по дорожке, показалось знакомое кривое дерево и тело – то самое… Теперь он умер, и больше ничего нельзя поправить.
– Ирка, Галка, представьте. – Папа, забыв игру, мерил шагами комнату. – До чего мы все сволочами стали! Ведь Сим-Сим, он же всю жизнь в науке, за всю жизнь мухи не обидел, а добра сколько сделал!
В ответ мама только горестно кивала.
– Сейчас. – Папа полез в сервант. – У меня же фотографии есть. Мы с ним в экспедиции были.
Но Ира этого не видела и не слышала, перед глазами у нее все поплыло, голова закружилась, и девушка почувствовала, что летит.
Очнулась она от того, что испуганный отец почему-то хлопал ее по щекам, но боли не было. Мама, до крови закусив губу, совала под нос дочери вонючий флакон. «Это я заснула, – обрадовалась девушка и слабо улыбнулась. В голове еще шумело. – Значит, – думала она, – этот ужас мне просто приснился».
Родители уложили дочь на диван.
– Ну слава богу! – Григорий Ильич вздохнул с облегчением. – Порозовела.
– Да! – Мама укрыла ее пледом. – Только руки ледяные. Как же мы за тебя испугались!
Ира покосилась на телевизор. Там передавали никому уже не интересный прогноз погоды. «Сон. Это просто страшный сон приснился».
– Ну вот. – Папа погладил дочь по голове. – Как показали старика Симагина, так ты и упала. Жаль Сим-Сима до слез, да что поделаешь.
– Значит, он все-таки умер? – У Иры тряслись губы, но в голове прояснялось.
– Да ты не думай об этом. – Галина Сергеевна пихнула мужа локтем в бок. – Совсем с ума сошел! Девочка только глаза открыла!
– Умер? – бесцветным голосом переспросила Ира.
Родители молча переглянулись.
– Умер? – Ира пытливо смотрела на отца. – Да?
Григорий Ильич виновато кивнул.
И тут девушка почувствовала, как внутри нее зазвучало: «Артем», а потом слово лопнуло, как натянутая струна, больно хлестнуло, и навалилась тоска. Тяжелая, беспросветная. Сегодня, сейчас что-то кончилось, безвозвратно и навсегда.
– Я была там. – Она смотрела в одну точку, и крупные слезы текли по щекам. – Мы его видели. Тема сказал, что это пьяница. И мы не стали его поднимать. – Она жалобно всхлипнула. – Мы… Я убила его.
Поначалу родители решили, что дочь еще не оправилась от обморока и попросту бредит. Однако после пары таблеток успокоительного Ира сумела связно рассказать, как все было.
– Вот что, дочь. – Папа был мрачнее тучи. – Ложись-ка спать, а завтра на свежую голову подумай, что и как.
Ира покорно поднялась и отправилась к себе.
– Надо ее успокоить. – Галина Сергеевна отключила все еще включенный утюг. – Объяснить, что он умер раньше, чем они там оказались. Ты посмотри, что с ребенком!
– Прошу тебя не делать этого. – Григорий Ильич потер лоб. – Такое нельзя забывать. Жизнь впереди большая, Ирке необходимо знать, как страшно может повернуться самое простое равнодушие.
– Ладно, пойду гляну, как она.
– Только ничего не говори. Она сейчас должна сама все понять.
20
Ира легла прямо в одежде. Спать ей вовсе не хотелось. Та самая тоска, что по рукам и ногам скрутила после обморока, сейчас давила все сильнее. «Как же так вышло? Ну ладно я. Но Артем?»
И тут она еще раз вспомнила разговор в саду: «Принял, бедняга, на грудь и теперь отдыхает… Идем, кажется, я чувствую запах дыма…» – «Может поднять его?..» – «В тебе говорит элементарное незнание жизни…» – «Ты точно уверен, что он пьяный?» – «Совершенно». – «По-моему, он не похож ни на алкаша, ни на бомжа…» – «Ну, человек странное существо… Какое право мы имеем навязывать ему свои представления о добре и зле?» – «Никакого…»
Так просто и так страшно.
В комнату тихо вошла мама.
– Разденься. Не спать же одетой.
Ира равнодушно разделась и снова легла. Долго она думала о себе, об Артеме, его дедушке и умершем ученом. Девушка была абсолютно уверена, что этой ночью ей уснуть не удастся, однако очнулась она поздним утром. Родителей уже не было, и Ира вяло порадовалась. Сейчас ей ни с кем не хотелось говорить.
Девушка поднялась совершенно разбитая, с сильнейшей головной болью. Следовало выпить таблетку и привести себя в порядок. Именно этим Ира и занималась чуть ли не два часа. Голову отпустило, но унылое отупение так и осталось. Все вокруг: и небо, и деревья, и дома за окном – казалось ей теперь серым, блеклым, скучным.
– От такой жизни в петлю полезешь! – Ира произнесла эти слова вслух, и звуки гулко отдались в пустой квартире.
«Но должно же быть хоть что-то радостное и светлое, – думала она. – Артем! Надо ему позвонить, он ведь ничего еще не знает, иначе обязательно появился бы сам. – Девушка набрала номер. – Только бы не дед, – повторяла она после каждой цифры, – только бы не дед».
К телефону подошел Тема.
– А, это ты, день добрый. – Голос такой же, как всегда. Ира удостоверилась, что он не в курсе.
– Знаешь, я вчера по телевизору видела того… ну того человека. Помнишь? Он еще в саду лежал.
– Да, не повезло бедняге. Я, знаешь ли, тоже репортажик поглядел. Журналистик, я тебе скажу, ужасно убогий. – Артем усмехнулся. – По-русски толком высказаться не может, но сколько пафоса.
– Переживаешь? – Девушка все еще не понимала.
И тут она еще раз вспомнила разговор в саду: «Принял, бедняга, на грудь и теперь отдыхает… Идем, кажется, я чувствую запах дыма…» – «Может поднять его?..» – «В тебе говорит элементарное незнание жизни…» – «Ты точно уверен, что он пьяный?» – «Совершенно». – «По-моему, он не похож ни на алкаша, ни на бомжа…» – «Ну, человек странное существо… Какое право мы имеем навязывать ему свои представления о добре и зле?» – «Никакого…»
Так просто и так страшно.
В комнату тихо вошла мама.
– Разденься. Не спать же одетой.
Ира равнодушно разделась и снова легла. Долго она думала о себе, об Артеме, его дедушке и умершем ученом. Девушка была абсолютно уверена, что этой ночью ей уснуть не удастся, однако очнулась она поздним утром. Родителей уже не было, и Ира вяло порадовалась. Сейчас ей ни с кем не хотелось говорить.
Девушка поднялась совершенно разбитая, с сильнейшей головной болью. Следовало выпить таблетку и привести себя в порядок. Именно этим Ира и занималась чуть ли не два часа. Голову отпустило, но унылое отупение так и осталось. Все вокруг: и небо, и деревья, и дома за окном – казалось ей теперь серым, блеклым, скучным.
– От такой жизни в петлю полезешь! – Ира произнесла эти слова вслух, и звуки гулко отдались в пустой квартире.
«Но должно же быть хоть что-то радостное и светлое, – думала она. – Артем! Надо ему позвонить, он ведь ничего еще не знает, иначе обязательно появился бы сам. – Девушка набрала номер. – Только бы не дед, – повторяла она после каждой цифры, – только бы не дед».
К телефону подошел Тема.
– А, это ты, день добрый. – Голос такой же, как всегда. Ира удостоверилась, что он не в курсе.
– Знаешь, я вчера по телевизору видела того… ну того человека. Помнишь? Он еще в саду лежал.
– Да, не повезло бедняге. Я, знаешь ли, тоже репортажик поглядел. Журналистик, я тебе скажу, ужасно убогий. – Артем усмехнулся. – По-русски толком высказаться не может, но сколько пафоса.
– Переживаешь? – Девушка все еще не понимала.