— Не без этого, — признал он. — Но все-таки тебе следовало поговорить со мной.
— О чем? О положении невольницы керта на Белом Альтау? О господине и повелителе сотни женщин? Или о наших празднествах, которые проходят раз в восемь месяцев и на которые мы все должны собираться? Хочешь знать, как это бывает?! — Голос ее неожиданно зазвенел. — Ты, выросший на Франческе, ты себе и представить не можешь, что такое праздник Шести королей на Альтау. Здесь, в Лайзе, считается, весьма свободные нравы, а у нас… — Анжелика не закончила и махнула рукой. — Ни к чему тебе это знать. Да я, если бы сейчас поехала домой, потом и подойти к тебе не посмела б! А тогда зачем мне все? У меня нет денег, чтобы откупиться от празднества, все уходит на то, чтобы только жить на Франческе. И я не хотела, слышишь, с самого начала не хотела, чтобы у нас что-то было, отказывалась от тебя, от твоих подарков, держалась на расстоянии, сколько было сил, потому что ты заслуживаешь лучшего, чем то, что имел бы со мной… Да какого черта ты улыбаешься?!
— Что же это такое особенное я имел бы с тобой, что бывает еще даже лучше?
Анжелика так и подскочила.
— Не смешно! Если я не хочу приезжать на праздник Шести королей, я должна заплатить — достаточно, чтобы керт купил себе на это время другую женщину. Потому что чем больше наложниц, тем почетнее; а куплянки год от года дорожают. И вот я не еду год, не возвращаюсь другой, а сумма, которую ты платишь за меня керту, взлетает к небесам, и вот нам уже не на что жить. И что дальше? Снова ножом по руке? Возвращаться на Альтау — и потом опять же ножом по руке? Потому что вернуться к тебе я уже не смогу.
— Почему?
— После Шести-то королей. Сам посчитай: шесть дней по шесть — тридцать шесть человек. Как ты после этого будешь на меня смотреть?
Кэт на мгновение прикрыл глаза, помолчал, стиснув зубы.
— Так, по-твоему, все дело в деньгах?
Она прерывисто вздохнула.
— В сущности, да. Когда наши выходят замуж где-то в других краях, мужьям это влетает в копеечку… Кэти, нам столько не выплатить. И я посчитала, — Анжелика опустила голову, пряча навернувшиеся слезы, — что пусть лучше сейчас… Все равно тем же и кончится. Я не хочу, чтобы ты через это прошел: взять в долг, отсрочить, чтобы честно, потом — нечестно, какое-нибудь мошенничество, грабеж, убийство — что там еще…
Кэт бережно взял ее руки в свои.
— Я заплатил. Пока ты спала, я связался с вашим Представительством, — он кивнул на телефон, — и все оплатил. Они без звука согласились.
Бескровные губы Анжелики приоткрылись, затем она медленно высвободила пальцы.
— Значит, ты меня купил… — проговорила она мертвым голосом.
— Ли!
— Не надо… — Она механически кивнула головой. — Теперь я твоя до следующего праздника. Поздравляю, мой господин. — Анжелика горько усмехнулась. — Твоя куплянка, — отчетливо выговорила она.
Кэт смутился. Что-то он сделал не так, это ясно. Но откуда же ему было знать, что за обычаи на Белом Альтау? Он присел рядом с Анжеликой, обнял за плечи, привлек — осторожно — к себе, и был потрясен, почувствовав, как она по привычке хотела было отстраниться, но тут же обмякла и безвольно даже не прижалась, а прислонилась к нему.
— Ли, — он повернул к себе ее лицо, — я ведь люблю тебя.
Она отрешенно кивнула.
— А ты?
Она опустила ресницы, затем посмотрела на него своими твердыми, как прозрачный минерал, глазами.
— Разве может настоящая альтау не любить своего керта?
Кэт выпустил ее из объятий, поднялся, постоял с минуту, глядя на ее замкнутое, гордое и трагическое лицо, затем повернулся и вышел из комнаты.
— Кэт! — тревожно окликнула Анжелика из-за двери.
Он не отозвался и прошел на кухню, где на столе дожидался так и не разогретый ужин, а в дешевой низенькой вазе возвышался золотистый цветок. Слишком длинный стебель, подумал Кэт, надо подрезать, чтобы не упал.
— Кэти! — испуганная, мертвенно-бледная Анжелика метнулась следом и обессиленная упала ему на руки. — Прости. — Она сдавленно всхлипнула. — Ты… ты мне дороже всего на свете! Не уходи! Пожалуйста…
— Глупая женщина, — проворчал он и усадил ее на единственный стул. — Разве можно отсюда уйти через кухню, по отвесным стенам, да еще ночью?.. Ужинать, милая, будем мы, ужинать. И вообще я никуда от тебя не денусь, — закончил он, будучи совершенно счастлив, наивно полагая, что дальше все образуется само собой…
— Всем вам прекрасного доброго утра! — К спектрометристам зашел Стив Леннарт, детектив из отдела по расследованию грабежей. — Кэттан, я тут песочек принес, посмотришь? — Он положил на стол прозрачный пакетик со щепоткой грязно-серой пыли.
— На предмет чего посмотреть? — Кэт отвернулся от экрана, на котором быстро сменяли одна другую таблицы.
— Откуда. Может ли это быть из сада Кингзморов.
— Ну-у, милый… — протянул Кэт. — Сад-то большой.
— Да мне площадка у фонтана нужна, вот тебе образцы. — Леннарт эффектным жестом, точно фокусник из шляпы, извлек из кармана еще пять пакетиков. — Не поленись, а?
— Ладно, — улыбнулся Кэт, — как раз сегодня я трудолюбив, словно пчела.
На соседнем столе зазвонил телефон. Кэт дотянулся и взял трубку.
— Слушаю.
— Я хотел бы господина Морейру, — проговорил уверенный голос.
— Я слушаю.
— Вас беспокоят из Представительства Белого Альтау.
— Так. — Кэт махнул рукой задержавшемуся Леннарту: иди, мол, все ясно.
— По поводу вашей жены.
— Так, — повторил Кэт и сглотнул внезапный комок в горле.
— Мы получили распоряжение о ее возвращении на родину.
— У меня все оплачено, — проговорил он севшим голосом.
— Да. Однако, несмотря на это, господин Контишер желает видеть ее на очередном празднике Шести королей. Вы знаете, наверное, что нынешний год — особенный, им начинается очередное шестилетие… Деньги вам возвращают, разумеется; не за восемь месяцев, которые она прожила здесь с вами, а только сумму, уплаченную за праздник. Если хотите, я сделаю перевод сейчас же, или можете подъехать к нам.
— Я приеду.
— Как будет угодно господину Морейре. — На том конце провода дали отбой.
— Ты куда-то собрался? А как же песочек?
— Отдай Разгаю, он сделает, — сквозь зубы процедил Кет выключая монитор.
— Опять все спихиваешь на товарища, — заворчал из своего угла Сема Разгай, эксперт с пятилетним стажем. — Разгай то, Разгай се… Гоняют и в хвост, и в гриву.
— Заткнись! — рявкнул Кэт, и Леннарт с Разгаем ошарашено на него уставились. — Я ушел совсем, — добавил он спокойнее. Постоял, неподвижным взглядом фиксируя телефон, и набрал номер отдела по расследованию убийств. — Мне Дэнвера, пожалуйста. Что? Это Кэттан Морейра. Да, очень.
Ему пришлось долго ждать, и наконец Джон Дэнвер, его двоюродный брат, ответил:
— Привет, кузен. Ты бы знал, от какой знатной чашки кофе меня отрываешь!
— Я к тебе поднимусь.
— Слушай, давай попозже. Минут через двадцать, а?
— Джон, ты мне нужен немедленно.
— Ну, кузен, ты и нахал! У меня тут важный разговор.
— У меня тоже. — Кэт бросил трубку и стремительно вышел из лаборатории.
Не дожидаясь лифта, он взлетел на четвертый этаж и, едва постучав, распахнул дверь в кабинет Дэнвера. И оказался лицом к лицу с самим Джоном (таким же поджарым и подтянутым, как он сам, но только белокурым и на девять лет старше), а за спиной братца стоял еще какой-то человек — он мгновенно шагнул в сторону, отворачивая лицо.
— До свидания. — Незнакомец обогнул Кэта и вышел.
— Черт бы тебя побрал, — буркнул Джон, закрывая за ним дверь. — Сказал же я: занят. Что за горячка? Ну ладно, присаживайся, — пригласил он, смягчаясь. — Кофейку налью.
Кэт не тронулся с места.
— Можно, я отвезу Анжелику в ваш дом на побережье?
С кофейником в руке Джон обернулся.
— Та-ак… Началось? Я тебя, братишка, предупреждал. — Когда Джон бывал недоволен или раздражен, он называл Кэта кузеном, обычно же обращался к нему с дружеским «братишка». — Но ведь ты, по-моему, все оплатил?
— Это по-нашему. А они швыряют мне деньги обратно: требуют вернуть женщину.
Джон глубоко вздохнул.
— Спрятать ее на побережье, конечно, можно. Да толку-то?
Кэт не ответил. Глядя на его сумрачное решительное лицо, Джон снова вздохнул и веско проговорил:
— Не наделай глупостей. А то потом всем Управлением не расхлебаем.
— Дай мне ключ.
— Кузен, кузен, — покачал головой Джон, достал из сейфа чиповую пластинку и подал брату. — Что думаешь делать?
— Поговорю в Представительстве.
— Они откажут. А дальше?
Кэт неопределенно повел плечом.
— Увидим.
Джон поджал губы в. задумчивой гримасе.
— Вот что, братишка… Поезжай-ка сперва в Представительство, а потом позвони мне. Да ты понял ли? — кинул он вдогонку обернувшемуся в дверях Кэту. — Никаких глупостей! И обязательно позвони.
— Хорошо, все понял.
Автомобиль вылетел на Третий Верхний проезд, где они теперь жили в квартире Анжелики. От своей, более дорогой, Кэту пришлось отказаться. Им вообще от многого пришлось отказаться, чтобы заплатить шестнадцать тысяч за прошедшие от праздника до праздника восемь месяцев и еще двенадцать тысяч за собственно Шесть королей — по две за день. Безумные деньги. У Кэта всякий раз начинал растекаться холодок по телу, когда он прикидывал, сколько потребуют за следующий сезон. А теперь вот это…
Все равно не отдам, думал он, останавливая машину у подъезда, ни за что не отдам. Дверь открылась, и вышла Анжелика, в светло-зеленом платье с черной вышивкой на груди, счастливая и пленительная, как никогда.
— Кэти? Что случилось в неурочный час?
— Садись. — Он распахнул ей дверцу и сам опять уселся за руль.
— Куда мы? — Анжелика деловито оправила платье и улыбнулась безмятежной улыбкой, однако светлые глаза ее наполнялись тревогой.
— На прогулку к морю. — Кэт скрестил руки на руле, закладывая вираж, помолчал. — Ли, они хотят, чтобы ты вернулась на Альтау…
— Вздор. Ничего подобного они не могут хотеть. — Она уселась поудобнее, откинула с лица прядь волос.
— Мне позвонил какой-то тип из Представительства.
— Кэти, ну я же тебе говорю: чепуха. Любимая штучка Контишера — заставить мужей платить еще и еще. Вот он получил свои двенадцать, показалось мало, он хочет еще столько же, только и всего.
— Только и всего! — повторил Кэт, невольно улыбнувшись. — И где мы возьмем еще двенадцать?
— Не знаю. Кэт, — она накрыла его руку своей, — наверное, сейчас самое время сказать… Я не сомневаюсь, что ты смог бы найти и двенадцать, и двадцать четыре, и тридцать шесть. Но я — как ни глупо это сейчас звучит — не хотела бы, чтоб ты шел через преступление, через грязь, через кровь. Пусть я выгляжу идиоткой, но я люблю тебя честным и незапятнанным и не хочу, чтобы ты… — Анжелика замялась, подыскивая слова, — по-нашему говорят: покупал бы меня на грязные деньги.
— Ты готова ехать на Альтау?
Она покачала головой.
— Ни за что. Ты бы мне этого не простил. И потом… я какая-то неправильная — не по душе мне эти праздники, ну их совсем.
— Так что же? Отпустить нельзя, ограбить нельзя… Что мне делать?
— Не знаю. — Анжелика печально улыбнулась. — Честное слово, не знаю.
— Я выйду у Представительства, а ты отправишься в Зеленую Лагуну к Дэнверам. Там сейчас никого нет, они все в Лайзе; вот ключ. — Он отдал чиповую пластинку Джона. — Дорогу найдешь?
— Чтобы настоящая альтау да не нашла дороги? Я прекрасно все помню. Кэти, но я правда не хочу жить на преступные деньги. Как представлю, что тебя будут ловить, посадят… Никогда!
— До преступных денег, глупая ты женщина, далеко, как до неба. А до Альтау — два шага; вон оно, Представительство. И не морочь мне голову, пожалуйста.
— Кэти, — Анжелика негромко засмеялась, — ты настоящий керт… Но я все равно тебя очень люблю.
— Я рад. — Они быстро поцеловались, и Кэт вышел из машины. Он подождал, пока Анжелика пересядет за руль, захлопнул дверцу и проводил автомобиль взглядом.
Ли, альтау моя, невольница с чужой планеты… Не отдам, еще раз сказал он себе, никому и никогда.
Завернув за угол, он оказался на тихой улочке, где росли необычные для Серебряного Лайза темно-зеленые, без единого цветка, мрачноватые деревья. Представительство Белого Альтау стояло как бы в нише, метрах в пяти от дороги; площадка перед зданием была выложена бледно-лиловым камнем и огорожена низенькой ажурной решеточкой. Такие же решеточки были на узких окнах и на дверях. Трехэтажный особняк, круглый, лимонного цвета, походил на маленький замок. Однажды Кэт приезжал сюда на рекогносцировку — надо же знать своего противника. Но внутри здания не бывал: документов и подписей от него пока что не требовали, с чиновниками он договаривался по телефону, деньги переводил через банк.
Толкнув зарешеченную дверь матового стекла, он вошел в вестибюль. И из теплого, солнечного Лайза мгновенно попал в другой мир — чужой и неуловимо зловещий. Здесь был стылый воздух, льдисто блестели стекла, холодом отдавали светлые тона отделки. И еще здесь были пейзажи на стенах и потолке, такие же размытые, как вышивки Анжелики. Кэт огляделся. Никого.
Пожав плечами, он поднялся по витой лесенке на второй этаж. Большой круглый холл, тоже очень светлый, со множеством закрытых дверей.
— Господин Морейра?
Он обернулся на голос.
На пороге одной из комнат стоял альтау — немного за тридцать, в сером костюме, с бирюзовым шарфом на шее, такой же светлоглазый и светловолосый, как Анжелика. И — Кэта пробрал мороз по коже — неодолимо притягательный, как она. Альтау знал это: он усмехнулся, и за эту понимающую усмешку Кэт готов был размазать его по стенке.
— Здравствуйте. Мы рады видеть вас у себя; надеюсь, что наша встреча закончится к обоюдному удовлетворению. Прошу вас, входите. — Альтау отступил в комнату и чуть наклонил голову, когда Кэт прошел мимо. — Располагайтесь. — Он указал на кресло у низкого круглого стола. Второе кресло рядом было пустым, а напротив, спиной к окну, сидел еще один альтау, постарше, и вместо бирюзового шарфа у него был повязан алый платочек. Он сделал движение, словно собираясь встать, но, видно, раздумал и лишь приветственно поднял ладонь.
— Насколько я понимаю, господин Морейра, вы за деньгами?
Отодвинув предложенное ему кресло подальше от стола, Кэт уселся.
— Не совсем так. Насколько я, — подчеркнул он, — понимаю, это вы за деньгами — дополнительно. Не правда ли? Сколько вы хотите?
— Мы ничего не хотим. — Первый чиновник, с шарфом, подвинул свободное кресло к противоположной стене и уселся там, за что Кэт был ему благодарен: чем дальше от этих альтау, тем лучше. — Ваша жена — она ведь не только ваша, вы понимаете — через четыре дня должна прибыть на праздник Шести королей: такова воля ее господина, великого керта Контишера. Это не займет много времени, и дней через восемь — десять она вернется. Мы же возвращаем уплаченные вами двенадцать тысяч стелларов или, если хотите, сразу можем перевести их в счет оплаты следующих восьми месяцев. Как вам удобнее?
— Мне никак не удобно. Анжелика никуда не поедет.
— Ну, господин Морейра… Не стоит так категорично, — подал голос альтау с алым платком. — Мой коллега Черрал совершенно верно заметил, что вы не единственный владелец этой женщины и тем более не главный. — Он примолк и вопросительно взглянул на Кэта. Кэт молчал. — Здесь у вас обычно поправляют: не владелец, а муж. Так вот. Покидая Белый Альтау наша женщина продолжает подчиняться нашим законам, и вы, беря ее в жены, тоже тем самым берете на себя обязательство поступать соответственно. Вы согласны?
— Я согласен за нее платить, если иначе нельзя…
— Господин Морейра, — прервал его Черрал, — вы работаете в системе охраны правопорядка. Вы знаете, что такое закон…
— Разумеется. И еще вы не хуже меня знаете, что всякий закон можно обойти. Сколько?
Альтау посмотрели друг на друга, и Черрал потер переносицу, а с алым платочком пожал плечами.
— Вы все-таки не понимаете: здесь ничего не продается.
— Кроме женщин. Сколько? — повторил Кэт.
Черрал молча покачал головой.
— Тогда вы не получите ничего — ни Анжелики, ни денег.
— Послушайте, Кэттан. — Старший альтау наклонился вперед, поставил локти на стол и сцепил пальцы. — Послушайте меня. Вы такой же собственник, как все мы, и я вас прекрасно понимаю. Вы хотите, чтобы женщина была вашей и только вашей; но это, поймите, невозможно. У нас, на Альтау, другие обычаи, другие нравы, и с этим надо смириться. Вам придется любить свою жену по нашим стандартам.
Кэт был готов к чему-то такому, но все же купился на доверительный тон.
— Поймите и вы меня: ведь Анжелика любит меня по законам не вашим, Альтау, а нашим, здешним. Она не сможет уехать на праздник, а потом вернуться ко мне.
— Она-то сможет, — вставил Черрал. — Другое дело, если вы ее не примете.
Кэт подавил готовую сорваться резкость.
— Я не берусь вам это объяснять, господа… Наверное, обычаи Белого Альтау и впрямь слишком отличаются от наших. Но я повторюсь: вы не получите ни-че-го. — Он сделал движение подняться.
— Подождите, — поднял ладонь старший. — Есть еще возможности, которые мы можем обсудить. — Задумчиво разглядывая Кэта, он продолжил: — Во-первых, вы можете отправиться на праздник вместе с женой. Это, кстати, лучшее, что вы можете: поверьте на слово, вы не посчитаете время потраченным зря, и к тому же станете лучше понимать нас, альтау.
— А во-вторых?
— Можете просто все забыть. Она съездит, вернется, а вы, к примеру, приходите домой как бы с работы — и будто ничего и не было. Избирательная амнезия. Иногда мы оказываем такого рода услуги.
Кэт вдруг поймал взгляд Черрала, пристальный и напряженный.
— Благодарю, — он встал, — но это тоже не для меня.
— Сядьте, — распорядился Черрал. Он поднялся на ноги, машинально забросил концы своего бирюзового шарфа на плечо.
— Вы отдаете себе отчет, что готовы ступить на путь незаконных действий? Я вижу: отдаете. Вы также понимаете, очевидно, что мы, со своей стороны, будем вынуждены принять ответные меры. Ваша жена — подданная Белого Альтау, и ее виза, знаете ли, нуждается в продлении… Кроме того, есть и другие формальности… — Похоже, альтау думал совсем не о том, о чем говорил. — Вы любите Анжелику? — спросил он.
Кэт даже растерялся.
— Разве речь была не о том?
— Отнюдь. До сих пор мы обсуждали, кому она принадлежит. У нас на Альтау это практически одно и то же, но на Франческе, по-моему, существует некая разница. — Черрал улыбнулся неожиданной, озорной улыбкой, глаза его блеснули.
Кэт помолчал, переводя взгляд с алого платочка на бирюзовый шарф.
— Если я правильно понял, для меня тут разыграли маленький спектакль?
— Не совсем, — возразил старший чиновник. — Мы предложили варианты, на которых обычно останавливаются счастливые обладатели наших женщин.
— У вас есть в запасе еще?
~ А как же! — развеселился Черрал. — И сколько угодно. К примеру… Ладно, давайте без пошлостей — ближе к делу. — Его былая напыщенная официальность исчезла без следа. — Садитесь. Садитесь же! Теперь займемся простейшей арифметикой.
Он сходил в дальний угол комнаты, взял из лежащей на столе тонкой стопки два бланка и положил перед Кэтом. Бланки были цветные, с бледными альтаускими пейзажами. Черрал придвинул свое кресло и тоже сел. Кэт невольно съежился. Будь они неладны, эти альтау, со всей их неуместной притягательностью; черт знает что.
— А вы отсядьте, — посоветовал второй чиновник, пряча понимающую усмешку.
— Стайх, не отвлекай человека… Так вот, Кэттан, послушайте. По существующему на сегодняшний день курсу, женщина-альтау стоит семьсот шестьдесят тысяч. Стелларов. Если вы не имеете возможности заплатить сразу, можете делать это в рассрочку, однако сумма автоматически увеличивается до восьмисот сорока тысяч. Максимальный срок выплаты, на который вы можете рассчитывать — десять лет. Взносы можете распределять как угодно, с одним условием: ежегодно должна быть покрыта стоимость пребывания женщины на Франческе плюс стоимость всех праздников. Это очень просто. — Альтау закончил.
Он сидел, глядя в свои наполовину заполненные бланки; Стайх задумчиво рассматривал потолок, а Кэт чувствовал, как ледяной холод помещений Представительства добирается до самого его сердца. Семьсот шестьдесят тысяч. Или миллион — все равно. У него онемели руки.
— Вы считаете, Анжелика этого не стоит? — заговорил Стайх.
— Анжелика стоит гораздо больше, — тихо, почти про себя промолвил Кэт. — Но у меня нет таких денег.
— Десять лет — большой срок, — ободрил Черрал, — многое может измениться. Подпишите контракт. Или ей все-таки придется ездить на Альтау, или вообще уехать навсегда. Сейчас требуется одно: заплатить двенадцать тысяч отступного — и Контишер оставит вас в покое. Можете, наконец, и ничего не подписывать, а просто заплатить. Но сегодняшние сложности будут возникать перед вами и впредь; выйдет даже хуже, потому что старый козел жаден до опупения.
— Чер! — Стайх сердито дернул концы своего алого платочка.
— Что есть, то есть, — хладнокровно отозвался Черрал. — Кэт, — голос его потеплел, и в нем прозвучала почти виноватая нотка, — билет для Анжелики уже заказан. Думайте.
Кэт медленно, с трудом сжал и разжал онемевшие пальцы.
— Черрал… а у вас есть жена?
— А как же! — Неотразимый Черрал так и загорелся. — Рыжая, как не знаю кто! И глаза зеленые-презеленые. И загар — такой, что с ума можно сойти.'— Он рассмеялся. — До настоящей альтау, конечно, ей далеко, но какой окра-ас!
— Вы бы отдали за нее миллион?
— Ну, нет. Во-первых, у меня таких денег век не водилось, а во-вторых, миллион за нее жалко.
— Ладно; а я подпишу. Как скоро надо заплатить?
— В течение четырех дней.
— Четыре дня — большой срок… — с горечью выговорил Кэт. — Хорошо.
Он вернулся в свое Управление.
— Так как насчет глупостей? — первым делом осведомился Джон Дэнвер, когда Кэт поднялся в его кабинет.
— Да вроде еще не наделал.
— А что же смурной такой? Тебе кофейку или чего покрепче?
— Мне денег надо. — Кэт упал в кресло.
— Деньга — они всем нужны, — заявил Джон мудро и глубокомысленно. — На скольких тысячах сговорились?
— На миллионе.
— Что?! Тьфу, чтоб тебе… Дошутишься, кузен. Кофе будешь?
— Ничего я не буду, Джонни, — печально вздохнул Кет. — Мне деньги нужны.
Джон Дэнвер прошелся по кабинету — обширному, отделанному натуральным деревом, застланному дорогим ковром, — посмотрел в окно, затем уселся на угол стола и закинул ногу на ногу.
— Вот что я тебе, братишка, совершенно откровенно могу сказать. Руки у наших друзей-альтау загребущие, и честным путем тебе в жизни на них не заработать.
Кэт молча кивнул.
— Однако же и нечестным много ты не заработаешь, потому что сам знаешь, каких парней мы тут в Управлении держим. Поймают — не отбрешешься.
Кэт снова кивнул. Джон угрюмо помолчал, барабаня пальцами по краю стола, неловко поерзал и наконец проговорил:
— Поскольку другого выхода я не вижу… да… у меня есть для тебя работа.
Глава 3
— О чем? О положении невольницы керта на Белом Альтау? О господине и повелителе сотни женщин? Или о наших празднествах, которые проходят раз в восемь месяцев и на которые мы все должны собираться? Хочешь знать, как это бывает?! — Голос ее неожиданно зазвенел. — Ты, выросший на Франческе, ты себе и представить не можешь, что такое праздник Шести королей на Альтау. Здесь, в Лайзе, считается, весьма свободные нравы, а у нас… — Анжелика не закончила и махнула рукой. — Ни к чему тебе это знать. Да я, если бы сейчас поехала домой, потом и подойти к тебе не посмела б! А тогда зачем мне все? У меня нет денег, чтобы откупиться от празднества, все уходит на то, чтобы только жить на Франческе. И я не хотела, слышишь, с самого начала не хотела, чтобы у нас что-то было, отказывалась от тебя, от твоих подарков, держалась на расстоянии, сколько было сил, потому что ты заслуживаешь лучшего, чем то, что имел бы со мной… Да какого черта ты улыбаешься?!
— Что же это такое особенное я имел бы с тобой, что бывает еще даже лучше?
Анжелика так и подскочила.
— Не смешно! Если я не хочу приезжать на праздник Шести королей, я должна заплатить — достаточно, чтобы керт купил себе на это время другую женщину. Потому что чем больше наложниц, тем почетнее; а куплянки год от года дорожают. И вот я не еду год, не возвращаюсь другой, а сумма, которую ты платишь за меня керту, взлетает к небесам, и вот нам уже не на что жить. И что дальше? Снова ножом по руке? Возвращаться на Альтау — и потом опять же ножом по руке? Потому что вернуться к тебе я уже не смогу.
— Почему?
— После Шести-то королей. Сам посчитай: шесть дней по шесть — тридцать шесть человек. Как ты после этого будешь на меня смотреть?
Кэт на мгновение прикрыл глаза, помолчал, стиснув зубы.
— Так, по-твоему, все дело в деньгах?
Она прерывисто вздохнула.
— В сущности, да. Когда наши выходят замуж где-то в других краях, мужьям это влетает в копеечку… Кэти, нам столько не выплатить. И я посчитала, — Анжелика опустила голову, пряча навернувшиеся слезы, — что пусть лучше сейчас… Все равно тем же и кончится. Я не хочу, чтобы ты через это прошел: взять в долг, отсрочить, чтобы честно, потом — нечестно, какое-нибудь мошенничество, грабеж, убийство — что там еще…
Кэт бережно взял ее руки в свои.
— Я заплатил. Пока ты спала, я связался с вашим Представительством, — он кивнул на телефон, — и все оплатил. Они без звука согласились.
Бескровные губы Анжелики приоткрылись, затем она медленно высвободила пальцы.
— Значит, ты меня купил… — проговорила она мертвым голосом.
— Ли!
— Не надо… — Она механически кивнула головой. — Теперь я твоя до следующего праздника. Поздравляю, мой господин. — Анжелика горько усмехнулась. — Твоя куплянка, — отчетливо выговорила она.
Кэт смутился. Что-то он сделал не так, это ясно. Но откуда же ему было знать, что за обычаи на Белом Альтау? Он присел рядом с Анжеликой, обнял за плечи, привлек — осторожно — к себе, и был потрясен, почувствовав, как она по привычке хотела было отстраниться, но тут же обмякла и безвольно даже не прижалась, а прислонилась к нему.
— Ли, — он повернул к себе ее лицо, — я ведь люблю тебя.
Она отрешенно кивнула.
— А ты?
Она опустила ресницы, затем посмотрела на него своими твердыми, как прозрачный минерал, глазами.
— Разве может настоящая альтау не любить своего керта?
Кэт выпустил ее из объятий, поднялся, постоял с минуту, глядя на ее замкнутое, гордое и трагическое лицо, затем повернулся и вышел из комнаты.
— Кэт! — тревожно окликнула Анжелика из-за двери.
Он не отозвался и прошел на кухню, где на столе дожидался так и не разогретый ужин, а в дешевой низенькой вазе возвышался золотистый цветок. Слишком длинный стебель, подумал Кэт, надо подрезать, чтобы не упал.
— Кэти! — испуганная, мертвенно-бледная Анжелика метнулась следом и обессиленная упала ему на руки. — Прости. — Она сдавленно всхлипнула. — Ты… ты мне дороже всего на свете! Не уходи! Пожалуйста…
— Глупая женщина, — проворчал он и усадил ее на единственный стул. — Разве можно отсюда уйти через кухню, по отвесным стенам, да еще ночью?.. Ужинать, милая, будем мы, ужинать. И вообще я никуда от тебя не денусь, — закончил он, будучи совершенно счастлив, наивно полагая, что дальше все образуется само собой…
— Всем вам прекрасного доброго утра! — К спектрометристам зашел Стив Леннарт, детектив из отдела по расследованию грабежей. — Кэттан, я тут песочек принес, посмотришь? — Он положил на стол прозрачный пакетик со щепоткой грязно-серой пыли.
— На предмет чего посмотреть? — Кэт отвернулся от экрана, на котором быстро сменяли одна другую таблицы.
— Откуда. Может ли это быть из сада Кингзморов.
— Ну-у, милый… — протянул Кэт. — Сад-то большой.
— Да мне площадка у фонтана нужна, вот тебе образцы. — Леннарт эффектным жестом, точно фокусник из шляпы, извлек из кармана еще пять пакетиков. — Не поленись, а?
— Ладно, — улыбнулся Кэт, — как раз сегодня я трудолюбив, словно пчела.
На соседнем столе зазвонил телефон. Кэт дотянулся и взял трубку.
— Слушаю.
— Я хотел бы господина Морейру, — проговорил уверенный голос.
— Я слушаю.
— Вас беспокоят из Представительства Белого Альтау.
— Так. — Кэт махнул рукой задержавшемуся Леннарту: иди, мол, все ясно.
— По поводу вашей жены.
— Так, — повторил Кэт и сглотнул внезапный комок в горле.
— Мы получили распоряжение о ее возвращении на родину.
— У меня все оплачено, — проговорил он севшим голосом.
— Да. Однако, несмотря на это, господин Контишер желает видеть ее на очередном празднике Шести королей. Вы знаете, наверное, что нынешний год — особенный, им начинается очередное шестилетие… Деньги вам возвращают, разумеется; не за восемь месяцев, которые она прожила здесь с вами, а только сумму, уплаченную за праздник. Если хотите, я сделаю перевод сейчас же, или можете подъехать к нам.
— Я приеду.
— Как будет угодно господину Морейре. — На том конце провода дали отбой.
— Ты куда-то собрался? А как же песочек?
— Отдай Разгаю, он сделает, — сквозь зубы процедил Кет выключая монитор.
— Опять все спихиваешь на товарища, — заворчал из своего угла Сема Разгай, эксперт с пятилетним стажем. — Разгай то, Разгай се… Гоняют и в хвост, и в гриву.
— Заткнись! — рявкнул Кэт, и Леннарт с Разгаем ошарашено на него уставились. — Я ушел совсем, — добавил он спокойнее. Постоял, неподвижным взглядом фиксируя телефон, и набрал номер отдела по расследованию убийств. — Мне Дэнвера, пожалуйста. Что? Это Кэттан Морейра. Да, очень.
Ему пришлось долго ждать, и наконец Джон Дэнвер, его двоюродный брат, ответил:
— Привет, кузен. Ты бы знал, от какой знатной чашки кофе меня отрываешь!
— Я к тебе поднимусь.
— Слушай, давай попозже. Минут через двадцать, а?
— Джон, ты мне нужен немедленно.
— Ну, кузен, ты и нахал! У меня тут важный разговор.
— У меня тоже. — Кэт бросил трубку и стремительно вышел из лаборатории.
Не дожидаясь лифта, он взлетел на четвертый этаж и, едва постучав, распахнул дверь в кабинет Дэнвера. И оказался лицом к лицу с самим Джоном (таким же поджарым и подтянутым, как он сам, но только белокурым и на девять лет старше), а за спиной братца стоял еще какой-то человек — он мгновенно шагнул в сторону, отворачивая лицо.
— До свидания. — Незнакомец обогнул Кэта и вышел.
— Черт бы тебя побрал, — буркнул Джон, закрывая за ним дверь. — Сказал же я: занят. Что за горячка? Ну ладно, присаживайся, — пригласил он, смягчаясь. — Кофейку налью.
Кэт не тронулся с места.
— Можно, я отвезу Анжелику в ваш дом на побережье?
С кофейником в руке Джон обернулся.
— Та-ак… Началось? Я тебя, братишка, предупреждал. — Когда Джон бывал недоволен или раздражен, он называл Кэта кузеном, обычно же обращался к нему с дружеским «братишка». — Но ведь ты, по-моему, все оплатил?
— Это по-нашему. А они швыряют мне деньги обратно: требуют вернуть женщину.
Джон глубоко вздохнул.
— Спрятать ее на побережье, конечно, можно. Да толку-то?
Кэт не ответил. Глядя на его сумрачное решительное лицо, Джон снова вздохнул и веско проговорил:
— Не наделай глупостей. А то потом всем Управлением не расхлебаем.
— Дай мне ключ.
— Кузен, кузен, — покачал головой Джон, достал из сейфа чиповую пластинку и подал брату. — Что думаешь делать?
— Поговорю в Представительстве.
— Они откажут. А дальше?
Кэт неопределенно повел плечом.
— Увидим.
Джон поджал губы в. задумчивой гримасе.
— Вот что, братишка… Поезжай-ка сперва в Представительство, а потом позвони мне. Да ты понял ли? — кинул он вдогонку обернувшемуся в дверях Кэту. — Никаких глупостей! И обязательно позвони.
— Хорошо, все понял.
Автомобиль вылетел на Третий Верхний проезд, где они теперь жили в квартире Анжелики. От своей, более дорогой, Кэту пришлось отказаться. Им вообще от многого пришлось отказаться, чтобы заплатить шестнадцать тысяч за прошедшие от праздника до праздника восемь месяцев и еще двенадцать тысяч за собственно Шесть королей — по две за день. Безумные деньги. У Кэта всякий раз начинал растекаться холодок по телу, когда он прикидывал, сколько потребуют за следующий сезон. А теперь вот это…
Все равно не отдам, думал он, останавливая машину у подъезда, ни за что не отдам. Дверь открылась, и вышла Анжелика, в светло-зеленом платье с черной вышивкой на груди, счастливая и пленительная, как никогда.
— Кэти? Что случилось в неурочный час?
— Садись. — Он распахнул ей дверцу и сам опять уселся за руль.
— Куда мы? — Анжелика деловито оправила платье и улыбнулась безмятежной улыбкой, однако светлые глаза ее наполнялись тревогой.
— На прогулку к морю. — Кэт скрестил руки на руле, закладывая вираж, помолчал. — Ли, они хотят, чтобы ты вернулась на Альтау…
— Вздор. Ничего подобного они не могут хотеть. — Она уселась поудобнее, откинула с лица прядь волос.
— Мне позвонил какой-то тип из Представительства.
— Кэти, ну я же тебе говорю: чепуха. Любимая штучка Контишера — заставить мужей платить еще и еще. Вот он получил свои двенадцать, показалось мало, он хочет еще столько же, только и всего.
— Только и всего! — повторил Кэт, невольно улыбнувшись. — И где мы возьмем еще двенадцать?
— Не знаю. Кэт, — она накрыла его руку своей, — наверное, сейчас самое время сказать… Я не сомневаюсь, что ты смог бы найти и двенадцать, и двадцать четыре, и тридцать шесть. Но я — как ни глупо это сейчас звучит — не хотела бы, чтоб ты шел через преступление, через грязь, через кровь. Пусть я выгляжу идиоткой, но я люблю тебя честным и незапятнанным и не хочу, чтобы ты… — Анжелика замялась, подыскивая слова, — по-нашему говорят: покупал бы меня на грязные деньги.
— Ты готова ехать на Альтау?
Она покачала головой.
— Ни за что. Ты бы мне этого не простил. И потом… я какая-то неправильная — не по душе мне эти праздники, ну их совсем.
— Так что же? Отпустить нельзя, ограбить нельзя… Что мне делать?
— Не знаю. — Анжелика печально улыбнулась. — Честное слово, не знаю.
— Я выйду у Представительства, а ты отправишься в Зеленую Лагуну к Дэнверам. Там сейчас никого нет, они все в Лайзе; вот ключ. — Он отдал чиповую пластинку Джона. — Дорогу найдешь?
— Чтобы настоящая альтау да не нашла дороги? Я прекрасно все помню. Кэти, но я правда не хочу жить на преступные деньги. Как представлю, что тебя будут ловить, посадят… Никогда!
— До преступных денег, глупая ты женщина, далеко, как до неба. А до Альтау — два шага; вон оно, Представительство. И не морочь мне голову, пожалуйста.
— Кэти, — Анжелика негромко засмеялась, — ты настоящий керт… Но я все равно тебя очень люблю.
— Я рад. — Они быстро поцеловались, и Кэт вышел из машины. Он подождал, пока Анжелика пересядет за руль, захлопнул дверцу и проводил автомобиль взглядом.
Ли, альтау моя, невольница с чужой планеты… Не отдам, еще раз сказал он себе, никому и никогда.
Завернув за угол, он оказался на тихой улочке, где росли необычные для Серебряного Лайза темно-зеленые, без единого цветка, мрачноватые деревья. Представительство Белого Альтау стояло как бы в нише, метрах в пяти от дороги; площадка перед зданием была выложена бледно-лиловым камнем и огорожена низенькой ажурной решеточкой. Такие же решеточки были на узких окнах и на дверях. Трехэтажный особняк, круглый, лимонного цвета, походил на маленький замок. Однажды Кэт приезжал сюда на рекогносцировку — надо же знать своего противника. Но внутри здания не бывал: документов и подписей от него пока что не требовали, с чиновниками он договаривался по телефону, деньги переводил через банк.
Толкнув зарешеченную дверь матового стекла, он вошел в вестибюль. И из теплого, солнечного Лайза мгновенно попал в другой мир — чужой и неуловимо зловещий. Здесь был стылый воздух, льдисто блестели стекла, холодом отдавали светлые тона отделки. И еще здесь были пейзажи на стенах и потолке, такие же размытые, как вышивки Анжелики. Кэт огляделся. Никого.
Пожав плечами, он поднялся по витой лесенке на второй этаж. Большой круглый холл, тоже очень светлый, со множеством закрытых дверей.
— Господин Морейра?
Он обернулся на голос.
На пороге одной из комнат стоял альтау — немного за тридцать, в сером костюме, с бирюзовым шарфом на шее, такой же светлоглазый и светловолосый, как Анжелика. И — Кэта пробрал мороз по коже — неодолимо притягательный, как она. Альтау знал это: он усмехнулся, и за эту понимающую усмешку Кэт готов был размазать его по стенке.
— Здравствуйте. Мы рады видеть вас у себя; надеюсь, что наша встреча закончится к обоюдному удовлетворению. Прошу вас, входите. — Альтау отступил в комнату и чуть наклонил голову, когда Кэт прошел мимо. — Располагайтесь. — Он указал на кресло у низкого круглого стола. Второе кресло рядом было пустым, а напротив, спиной к окну, сидел еще один альтау, постарше, и вместо бирюзового шарфа у него был повязан алый платочек. Он сделал движение, словно собираясь встать, но, видно, раздумал и лишь приветственно поднял ладонь.
— Насколько я понимаю, господин Морейра, вы за деньгами?
Отодвинув предложенное ему кресло подальше от стола, Кэт уселся.
— Не совсем так. Насколько я, — подчеркнул он, — понимаю, это вы за деньгами — дополнительно. Не правда ли? Сколько вы хотите?
— Мы ничего не хотим. — Первый чиновник, с шарфом, подвинул свободное кресло к противоположной стене и уселся там, за что Кэт был ему благодарен: чем дальше от этих альтау, тем лучше. — Ваша жена — она ведь не только ваша, вы понимаете — через четыре дня должна прибыть на праздник Шести королей: такова воля ее господина, великого керта Контишера. Это не займет много времени, и дней через восемь — десять она вернется. Мы же возвращаем уплаченные вами двенадцать тысяч стелларов или, если хотите, сразу можем перевести их в счет оплаты следующих восьми месяцев. Как вам удобнее?
— Мне никак не удобно. Анжелика никуда не поедет.
— Ну, господин Морейра… Не стоит так категорично, — подал голос альтау с алым платком. — Мой коллега Черрал совершенно верно заметил, что вы не единственный владелец этой женщины и тем более не главный. — Он примолк и вопросительно взглянул на Кэта. Кэт молчал. — Здесь у вас обычно поправляют: не владелец, а муж. Так вот. Покидая Белый Альтау наша женщина продолжает подчиняться нашим законам, и вы, беря ее в жены, тоже тем самым берете на себя обязательство поступать соответственно. Вы согласны?
— Я согласен за нее платить, если иначе нельзя…
— Господин Морейра, — прервал его Черрал, — вы работаете в системе охраны правопорядка. Вы знаете, что такое закон…
— Разумеется. И еще вы не хуже меня знаете, что всякий закон можно обойти. Сколько?
Альтау посмотрели друг на друга, и Черрал потер переносицу, а с алым платочком пожал плечами.
— Вы все-таки не понимаете: здесь ничего не продается.
— Кроме женщин. Сколько? — повторил Кэт.
Черрал молча покачал головой.
— Тогда вы не получите ничего — ни Анжелики, ни денег.
— Послушайте, Кэттан. — Старший альтау наклонился вперед, поставил локти на стол и сцепил пальцы. — Послушайте меня. Вы такой же собственник, как все мы, и я вас прекрасно понимаю. Вы хотите, чтобы женщина была вашей и только вашей; но это, поймите, невозможно. У нас, на Альтау, другие обычаи, другие нравы, и с этим надо смириться. Вам придется любить свою жену по нашим стандартам.
Кэт был готов к чему-то такому, но все же купился на доверительный тон.
— Поймите и вы меня: ведь Анжелика любит меня по законам не вашим, Альтау, а нашим, здешним. Она не сможет уехать на праздник, а потом вернуться ко мне.
— Она-то сможет, — вставил Черрал. — Другое дело, если вы ее не примете.
Кэт подавил готовую сорваться резкость.
— Я не берусь вам это объяснять, господа… Наверное, обычаи Белого Альтау и впрямь слишком отличаются от наших. Но я повторюсь: вы не получите ни-че-го. — Он сделал движение подняться.
— Подождите, — поднял ладонь старший. — Есть еще возможности, которые мы можем обсудить. — Задумчиво разглядывая Кэта, он продолжил: — Во-первых, вы можете отправиться на праздник вместе с женой. Это, кстати, лучшее, что вы можете: поверьте на слово, вы не посчитаете время потраченным зря, и к тому же станете лучше понимать нас, альтау.
— А во-вторых?
— Можете просто все забыть. Она съездит, вернется, а вы, к примеру, приходите домой как бы с работы — и будто ничего и не было. Избирательная амнезия. Иногда мы оказываем такого рода услуги.
Кэт вдруг поймал взгляд Черрала, пристальный и напряженный.
— Благодарю, — он встал, — но это тоже не для меня.
— Сядьте, — распорядился Черрал. Он поднялся на ноги, машинально забросил концы своего бирюзового шарфа на плечо.
— Вы отдаете себе отчет, что готовы ступить на путь незаконных действий? Я вижу: отдаете. Вы также понимаете, очевидно, что мы, со своей стороны, будем вынуждены принять ответные меры. Ваша жена — подданная Белого Альтау, и ее виза, знаете ли, нуждается в продлении… Кроме того, есть и другие формальности… — Похоже, альтау думал совсем не о том, о чем говорил. — Вы любите Анжелику? — спросил он.
Кэт даже растерялся.
— Разве речь была не о том?
— Отнюдь. До сих пор мы обсуждали, кому она принадлежит. У нас на Альтау это практически одно и то же, но на Франческе, по-моему, существует некая разница. — Черрал улыбнулся неожиданной, озорной улыбкой, глаза его блеснули.
Кэт помолчал, переводя взгляд с алого платочка на бирюзовый шарф.
— Если я правильно понял, для меня тут разыграли маленький спектакль?
— Не совсем, — возразил старший чиновник. — Мы предложили варианты, на которых обычно останавливаются счастливые обладатели наших женщин.
— У вас есть в запасе еще?
~ А как же! — развеселился Черрал. — И сколько угодно. К примеру… Ладно, давайте без пошлостей — ближе к делу. — Его былая напыщенная официальность исчезла без следа. — Садитесь. Садитесь же! Теперь займемся простейшей арифметикой.
Он сходил в дальний угол комнаты, взял из лежащей на столе тонкой стопки два бланка и положил перед Кэтом. Бланки были цветные, с бледными альтаускими пейзажами. Черрал придвинул свое кресло и тоже сел. Кэт невольно съежился. Будь они неладны, эти альтау, со всей их неуместной притягательностью; черт знает что.
— А вы отсядьте, — посоветовал второй чиновник, пряча понимающую усмешку.
— Стайх, не отвлекай человека… Так вот, Кэттан, послушайте. По существующему на сегодняшний день курсу, женщина-альтау стоит семьсот шестьдесят тысяч. Стелларов. Если вы не имеете возможности заплатить сразу, можете делать это в рассрочку, однако сумма автоматически увеличивается до восьмисот сорока тысяч. Максимальный срок выплаты, на который вы можете рассчитывать — десять лет. Взносы можете распределять как угодно, с одним условием: ежегодно должна быть покрыта стоимость пребывания женщины на Франческе плюс стоимость всех праздников. Это очень просто. — Альтау закончил.
Он сидел, глядя в свои наполовину заполненные бланки; Стайх задумчиво рассматривал потолок, а Кэт чувствовал, как ледяной холод помещений Представительства добирается до самого его сердца. Семьсот шестьдесят тысяч. Или миллион — все равно. У него онемели руки.
— Вы считаете, Анжелика этого не стоит? — заговорил Стайх.
— Анжелика стоит гораздо больше, — тихо, почти про себя промолвил Кэт. — Но у меня нет таких денег.
— Десять лет — большой срок, — ободрил Черрал, — многое может измениться. Подпишите контракт. Или ей все-таки придется ездить на Альтау, или вообще уехать навсегда. Сейчас требуется одно: заплатить двенадцать тысяч отступного — и Контишер оставит вас в покое. Можете, наконец, и ничего не подписывать, а просто заплатить. Но сегодняшние сложности будут возникать перед вами и впредь; выйдет даже хуже, потому что старый козел жаден до опупения.
— Чер! — Стайх сердито дернул концы своего алого платочка.
— Что есть, то есть, — хладнокровно отозвался Черрал. — Кэт, — голос его потеплел, и в нем прозвучала почти виноватая нотка, — билет для Анжелики уже заказан. Думайте.
Кэт медленно, с трудом сжал и разжал онемевшие пальцы.
— Черрал… а у вас есть жена?
— А как же! — Неотразимый Черрал так и загорелся. — Рыжая, как не знаю кто! И глаза зеленые-презеленые. И загар — такой, что с ума можно сойти.'— Он рассмеялся. — До настоящей альтау, конечно, ей далеко, но какой окра-ас!
— Вы бы отдали за нее миллион?
— Ну, нет. Во-первых, у меня таких денег век не водилось, а во-вторых, миллион за нее жалко.
— Ладно; а я подпишу. Как скоро надо заплатить?
— В течение четырех дней.
— Четыре дня — большой срок… — с горечью выговорил Кэт. — Хорошо.
Он вернулся в свое Управление.
— Так как насчет глупостей? — первым делом осведомился Джон Дэнвер, когда Кэт поднялся в его кабинет.
— Да вроде еще не наделал.
— А что же смурной такой? Тебе кофейку или чего покрепче?
— Мне денег надо. — Кэт упал в кресло.
— Деньга — они всем нужны, — заявил Джон мудро и глубокомысленно. — На скольких тысячах сговорились?
— На миллионе.
— Что?! Тьфу, чтоб тебе… Дошутишься, кузен. Кофе будешь?
— Ничего я не буду, Джонни, — печально вздохнул Кет. — Мне деньги нужны.
Джон Дэнвер прошелся по кабинету — обширному, отделанному натуральным деревом, застланному дорогим ковром, — посмотрел в окно, затем уселся на угол стола и закинул ногу на ногу.
— Вот что я тебе, братишка, совершенно откровенно могу сказать. Руки у наших друзей-альтау загребущие, и честным путем тебе в жизни на них не заработать.
Кэт молча кивнул.
— Однако же и нечестным много ты не заработаешь, потому что сам знаешь, каких парней мы тут в Управлении держим. Поймают — не отбрешешься.
Кэт снова кивнул. Джон угрюмо помолчал, барабаня пальцами по краю стола, неловко поерзал и наконец проговорил:
— Поскольку другого выхода я не вижу… да… у меня есть для тебя работа.
Глава 3
— «Десперадо» вернулся на орбиту, — сказал Ларкин хрипло, но уже вполне по-человечески. — Сожрал в седьмом челнок и возвратился. А через два часа придет экспресс.
Выскочив на крыльцо и захлопнув за собой дверь, Виктор Делано растерянно остановился. Шеф приказал идти к Шелтону, но… но разве можно сейчас уйти? Несколько мгновений в доме было тихо, затем раздался укоризненный голос Кэта:
— Ну, и что ты разорался? Делано…
— Лежать! Только пальцем пошевели, нотабене… Как ты это делаешь?
Кэт молчал.
— Как?! — рявкнул шеф.
— Эд, я не стану с тобой говорить, уткнувшись носом в пол. А!, — вскрикнул Кэт — очевидно, Ларкин снова его ударил.
Виктор скользнул за угол, к ближайшему окну. Черт знает, в чем братец Кэт провинился, но шеф позволяет себе слишком много. Что это за разговор — ногой под ребра?
— Отвечай.
— Отстань; я ничего не буду делать. И дез убери — не игрушка, в конце концов, — увещевал Кэт.
Виктор заглянул в комнату. Ларкин стоял к нему спиной, все так же держа Кэта на прицеле, а тот с пола смотрел прямо на окно. Он увидел друга, однако в лице ничего не изменилось.
— Ты будешь отвечать? — Ларкин качнул дезинтегратором, и Виктор беззвучным кошачьим движением вспрыгнул на окно, а оттуда всем весом обрушился шефу на плечи, одновременно заламывая назад руку с оружием.
Кэт взвился и нанес мгновенный удар в солнечное сплетение; тяжелый дез со стуком упал на пол, Ларкин обмяк и повалился Виктору под ноги.
— Вот и ладненько. Управились. — Морщась, Кэт потер бок.
— Чего он к тебе привязался? — Виктор подобрал оружие, взвесил на ладони.
В ответ его друг только улыбнулся, по своему обыкновению, и покачал головой.
— Не о том речь, Дел. Разбойник на орбите — надо спасать экспресс.
— Вчера уже пытались. А может, он опять сам собой уберется? Искать харчей в другом месте?
— А если нет? Там восемьсот пассажиров, — проговорил Кэт как-то странно, словно обращаясь к самому себе.
— Какая вчера была арифметика? — вдруг вспомнил Виктор. — Менять троих на одного?
Кэт не ответил, отвернулся. Виктор обошел его и снова спросил:
— А сегодня троих на восемьсот? Да ты будешь со мной говорить как человек?! — не выдержал он.
Выскочив на крыльцо и захлопнув за собой дверь, Виктор Делано растерянно остановился. Шеф приказал идти к Шелтону, но… но разве можно сейчас уйти? Несколько мгновений в доме было тихо, затем раздался укоризненный голос Кэта:
— Ну, и что ты разорался? Делано…
— Лежать! Только пальцем пошевели, нотабене… Как ты это делаешь?
Кэт молчал.
— Как?! — рявкнул шеф.
— Эд, я не стану с тобой говорить, уткнувшись носом в пол. А!, — вскрикнул Кэт — очевидно, Ларкин снова его ударил.
Виктор скользнул за угол, к ближайшему окну. Черт знает, в чем братец Кэт провинился, но шеф позволяет себе слишком много. Что это за разговор — ногой под ребра?
— Отвечай.
— Отстань; я ничего не буду делать. И дез убери — не игрушка, в конце концов, — увещевал Кэт.
Виктор заглянул в комнату. Ларкин стоял к нему спиной, все так же держа Кэта на прицеле, а тот с пола смотрел прямо на окно. Он увидел друга, однако в лице ничего не изменилось.
— Ты будешь отвечать? — Ларкин качнул дезинтегратором, и Виктор беззвучным кошачьим движением вспрыгнул на окно, а оттуда всем весом обрушился шефу на плечи, одновременно заламывая назад руку с оружием.
Кэт взвился и нанес мгновенный удар в солнечное сплетение; тяжелый дез со стуком упал на пол, Ларкин обмяк и повалился Виктору под ноги.
— Вот и ладненько. Управились. — Морщась, Кэт потер бок.
— Чего он к тебе привязался? — Виктор подобрал оружие, взвесил на ладони.
В ответ его друг только улыбнулся, по своему обыкновению, и покачал головой.
— Не о том речь, Дел. Разбойник на орбите — надо спасать экспресс.
— Вчера уже пытались. А может, он опять сам собой уберется? Искать харчей в другом месте?
— А если нет? Там восемьсот пассажиров, — проговорил Кэт как-то странно, словно обращаясь к самому себе.
— Какая вчера была арифметика? — вдруг вспомнил Виктор. — Менять троих на одного?
Кэт не ответил, отвернулся. Виктор обошел его и снова спросил:
— А сегодня троих на восемьсот? Да ты будешь со мной говорить как человек?! — не выдержал он.