– Сопровождение с интервалом в пару километров? Нет в таком сопровождении никакого толку, и в ФСБ прекрасно об этом знают. Почему тогда отпустили?
Кому и откуда знать про рейс фургончика? Зачем отправлять с ним вместе БМП, набитую людьми в камуфляже? Слишком наглого игрока погубила жадность. С ним теперь разбираются. Задача фээсбэшников – внушить вчерашним изгоям, что с устранением этого типа все их беды позади.
Внушить чувство безопасности. Иначе команда быстро слиняет с черноморского побережья в какую-нибудь новую вонючую щель.
Вот, кто по настоящему интересен, – ублюдок в истертых джинсах с его странным способом набивать цену. Таких профи на самом деле немного.
Где же он допустил ошибку, что послужило решающей уликой? Или песенка его еще не спета, и он еще выкрутится, вывернет факты наизнанку, чтобы доказать свою невиновность?
Если бы Халил мог позволить себе исполнение сиюминутных желаний, он бы предпочел, чтобы ему доставили одного этого типа вместо разношерстной команды.
Проехал всего километр, как вдруг увидел на асфальте огромную тушу коровы и внедорожник с прилично помятым передом. Человек с лицом манекена понял что это означает и среагировал, как было условлено, – просто вывернул руль, объезжая по обочине место аварии.
Скорость, конечно же, пришлось сбросить. Водитель сделал вид, что не слышит чужого дыхания – кто-то заскочил на правую подножку и теперь пригибался, чтобы его нельзя было разглядеть. Ди Каприо точно знал, что убивать его сейчас не станут, придется вытерпеть всего лишь короткую боль.
Он угадал все правильно. Дверца вдруг распахнулась, и удар тупым предметом в висок вырубил мгновенно. Боевик перехватил руль так ловко, что пассажиры не должны были испытать никакой встряски.
Фургончик еще раз свернул, не доезжая пяти километров до летного поля. Откуда людям в закрытом кузове знать об изменении маршрута? Они сейчас в самой кондиции – прослушка из «ауди» показала, что языки окончательно отяжелели. Да, неспроста правоверным вино испокон веку запрещено. Русские даже не успеют воспользоваться своим оружием. «Что? Уже приехали?» Вывалятся наружу, хлопая пьяными глазами в поисках самолета. Да, вы уже приехали, ублюдки…
Человек за рулем играл желваками в предвкушении финального эпизода. Сиверов не мог видеть его лицо и в отличие от противника ничего не пытался представить заранее.
Медленно передернул затворы – один, потом второй. Он научился делать это так, что сам не слышал щелчка. Лицо человека, чью настоящую фамилию мало кто знал, оставалось по-прежнему спокойным и непроницаемым.
Пленка пока еще крутилась – еще десять минут записи. Последним словам суждено потонуть в лязгающем грохоте. Но тем не менее бесплотные эти голоса останутся знаком присутствия на месте Витька, Самойленко, Бубна и прочих… За вас, мужики, за мертвых и живых. В том числе и за Тарасова – прежнего, вменяемого Тарасова, дослужившегося до замкомполка. За вас.
Сиверов мысленно увидел всех восьмерых, чтобы забыть на ближайшие минуты. Как и Халил, он тоже никогда не лелеял жажду мести, не бередил себе кровь. Но на этом их с эмиром сходство заканчивалось.
Глеб подтянул ремешки бронежилета, взял оба автомата наперевес. Фургончик остановился. Кто-то подошел открыть дверь…
Халил соблюдал свой статус и не стал спешить к машине. Предоставил это другим, а сам остался наблюдать на приличном расстоянии. Десяток боевиков окружили фургончик – все с оружием наизготовку, все начеку…
Когда шквал огня раскидал в стороны их тела, Халил понял, что из двух его желаний исполнилось именно бескорыстное, отодвинутое в сторону. И он испугался – первый раз в жизни. Он впервые почувствовал, что все может уплыть из рук: образованность и беспощадность, стремительно выросший авторитет и новый план ведения войны.
Он понял, что выхода нет. Нет смысла стрелять в ответ, надо бежать, петляя из стороны в сторону, чтобы ухватить последний шанс на спасение.
Сразу несколько пуль ударило Сиверова в бронежилет – в грудь и в правый бок. Он приподнялся с трудом, чертыхаясь от боли. Кто-то из скошенных боевиков еще шевелился, сдавленно стонал. Пахло свежей кровью, пороховыми газами и еще не развеявшимися выхлопами фургончика.
Вызов Слепого не принял никто, уцелевшая половина отряда сразу же попыталась уйти вместе с командиром. Очереди грянули для острастки, трассирующими пулями – продемонстрировать прочность кольца и бесполезность сопротивления.
Выкинув обе обоймы, Глеб вставил новые. Впрочем, теперь стрелять нужно было аккуратно, ни в коем случае не на поражение.
«Только бы не запороли дело, только бы не шлепнули ненароком Халила».
Он как в воду глядел. Бандиты уже тянули руки кверху, но человека с нежной кожей и ярко-рыжей бородой среди них не было. Неужели дрогнула рука у кого-то из ребят?
Пленных увезли, над свежим трупом эмира наклонился эксперт.
– Свои. С двух шагов в спину.
Все ясно. Кто-то получил перед отбытием сюда задание прикончить эмира в безнадежной ситуации. Вот и Потапчук – не выглядит слишком уж расстроенным. Информации по Чечне у генерала и без того достаточно. И мертвый эмир не самый худший итог.
Ди Каприо не стал ее брать. Он очнулся раньше, чем труп Халила увезли с места событий, и все хорошо рассмотрел на месте. Ильяс внимательно посмотрел на снимок и передал его майору.
– Перспективная фигура?
– Была.
Все помолчали.
– Теперь вам бояться нечего. Если бандиты выяснят, где кто находится, – будут объезжать этот город по суше и облетать по воздуху.
– Наверно так.
– Меня вот еще что попросили спросить. У кого какие желания? Сейчас тот единственный момент, когда можно и нужно запрашивать. Вчера было рано, завтра будет поздно.
– Пусть мне скажут, где жена с дочкой, – не раздумывая, произнес Воскобойников. – Я и сам могу их найти, но боюсь, что быстро не получится, – Давай еще чего-нибудь посущественней. Я понимаю, для тебя просьба весомая. А для Лубянки раз чихнуть.
– Разрешили бы вернуться в авиацию, – не очень уверенно произнес Воскобойников.
Майор сильно сомневался, что станут за него ходатайствовать перед высокими чинами ВВС.
– Вот это теплее. Теперь ты, Николаич.
– Мне, пожалуйста, стройматериалы для дома и пару гектар земли подальше отсюда. Хоть в Приморском крае. Подарков не хочу: приму как ссуду, потом рассчитаюсь.
– Что будешь сеять?
– Мне бы увидеть сперва эту самую землю, Огородиться. Тогда поверю, что моя. Позвонишь, рассажу тебе о своих планах.
– Ты же вроде городской.
– А гены на что?
Ильяс молчал, щурился.
– Чего такой загадочный? – спросил Воскобойников.
– Скажу, на смех поднимете.
– Сегодня нам еще не до смеха.
– В детстве кино смотрел про Африку. До сих пор охота туда съездить. Только не туристом – на автобусе к пирамидам и обратно. Хочу пешком пройти от севера до юга. Может, где-то в заповеднике на работу возьмут.
Каждый из остальных вспомнил собственную юность.
– Нормальная идея. Самое время посмотреть мир.
– Паспорта у меня нет.
– Значит, паспорт с визой? – уточнил Сиверов. – С какого конца начнешь: с пустыни или джунглей?
– Ты серьезно?
– Это не я серьезно, а ФСБ.
– Дай тогда подумать.
Если сняли охрану, значит вечером Глеб вернется домой. Она снова увидит дорогое лицо – спокойное, с плотно сжатыми губами. И заставит себя не задавать лишних вопросов, просто окунется с головой в нахлынувшее счастье. Надо поставить пластинку с любимой его арией из «Травиаты» – дома он слушает только Верди.
Кому и откуда знать про рейс фургончика? Зачем отправлять с ним вместе БМП, набитую людьми в камуфляже? Слишком наглого игрока погубила жадность. С ним теперь разбираются. Задача фээсбэшников – внушить вчерашним изгоям, что с устранением этого типа все их беды позади.
Внушить чувство безопасности. Иначе команда быстро слиняет с черноморского побережья в какую-нибудь новую вонючую щель.
Вот, кто по настоящему интересен, – ублюдок в истертых джинсах с его странным способом набивать цену. Таких профи на самом деле немного.
Где же он допустил ошибку, что послужило решающей уликой? Или песенка его еще не спета, и он еще выкрутится, вывернет факты наизнанку, чтобы доказать свою невиновность?
Если бы Халил мог позволить себе исполнение сиюминутных желаний, он бы предпочел, чтобы ему доставили одного этого типа вместо разношерстной команды.
* * *
Водитель в шапке с козырьком свернул с трассы на дорогу, ведущую к небольшому аэропорту.Проехал всего километр, как вдруг увидел на асфальте огромную тушу коровы и внедорожник с прилично помятым передом. Человек с лицом манекена понял что это означает и среагировал, как было условлено, – просто вывернул руль, объезжая по обочине место аварии.
Скорость, конечно же, пришлось сбросить. Водитель сделал вид, что не слышит чужого дыхания – кто-то заскочил на правую подножку и теперь пригибался, чтобы его нельзя было разглядеть. Ди Каприо точно знал, что убивать его сейчас не станут, придется вытерпеть всего лишь короткую боль.
Он угадал все правильно. Дверца вдруг распахнулась, и удар тупым предметом в висок вырубил мгновенно. Боевик перехватил руль так ловко, что пассажиры не должны были испытать никакой встряски.
Фургончик еще раз свернул, не доезжая пяти километров до летного поля. Откуда людям в закрытом кузове знать об изменении маршрута? Они сейчас в самой кондиции – прослушка из «ауди» показала, что языки окончательно отяжелели. Да, неспроста правоверным вино испокон веку запрещено. Русские даже не успеют воспользоваться своим оружием. «Что? Уже приехали?» Вывалятся наружу, хлопая пьяными глазами в поисках самолета. Да, вы уже приехали, ублюдки…
Человек за рулем играл желваками в предвкушении финального эпизода. Сиверов не мог видеть его лицо и в отличие от противника ничего не пытался представить заранее.
Медленно передернул затворы – один, потом второй. Он научился делать это так, что сам не слышал щелчка. Лицо человека, чью настоящую фамилию мало кто знал, оставалось по-прежнему спокойным и непроницаемым.
Пленка пока еще крутилась – еще десять минут записи. Последним словам суждено потонуть в лязгающем грохоте. Но тем не менее бесплотные эти голоса останутся знаком присутствия на месте Витька, Самойленко, Бубна и прочих… За вас, мужики, за мертвых и живых. В том числе и за Тарасова – прежнего, вменяемого Тарасова, дослужившегося до замкомполка. За вас.
Сиверов мысленно увидел всех восьмерых, чтобы забыть на ближайшие минуты. Как и Халил, он тоже никогда не лелеял жажду мести, не бередил себе кровь. Но на этом их с эмиром сходство заканчивалось.
Глеб подтянул ремешки бронежилета, взял оба автомата наперевес. Фургончик остановился. Кто-то подошел открыть дверь…
Халил соблюдал свой статус и не стал спешить к машине. Предоставил это другим, а сам остался наблюдать на приличном расстоянии. Десяток боевиков окружили фургончик – все с оружием наизготовку, все начеку…
Когда шквал огня раскидал в стороны их тела, Халил понял, что из двух его желаний исполнилось именно бескорыстное, отодвинутое в сторону. И он испугался – первый раз в жизни. Он впервые почувствовал, что все может уплыть из рук: образованность и беспощадность, стремительно выросший авторитет и новый план ведения войны.
Он понял, что выхода нет. Нет смысла стрелять в ответ, надо бежать, петляя из стороны в сторону, чтобы ухватить последний шанс на спасение.
Сразу несколько пуль ударило Сиверова в бронежилет – в грудь и в правый бок. Он приподнялся с трудом, чертыхаясь от боли. Кто-то из скошенных боевиков еще шевелился, сдавленно стонал. Пахло свежей кровью, пороховыми газами и еще не развеявшимися выхлопами фургончика.
Вызов Слепого не принял никто, уцелевшая половина отряда сразу же попыталась уйти вместе с командиром. Очереди грянули для острастки, трассирующими пулями – продемонстрировать прочность кольца и бесполезность сопротивления.
Выкинув обе обоймы, Глеб вставил новые. Впрочем, теперь стрелять нужно было аккуратно, ни в коем случае не на поражение.
«Только бы не запороли дело, только бы не шлепнули ненароком Халила».
Он как в воду глядел. Бандиты уже тянули руки кверху, но человека с нежной кожей и ярко-рыжей бородой среди них не было. Неужели дрогнула рука у кого-то из ребят?
Пленных увезли, над свежим трупом эмира наклонился эксперт.
– Свои. С двух шагов в спину.
Все ясно. Кто-то получил перед отбытием сюда задание прикончить эмира в безнадежной ситуации. Вот и Потапчук – не выглядит слишком уж расстроенным. Информации по Чечне у генерала и без того достаточно. И мертвый эмир не самый худший итог.
* * *
– Вот, – Глеб выложил фотографию.Ди Каприо не стал ее брать. Он очнулся раньше, чем труп Халила увезли с места событий, и все хорошо рассмотрел на месте. Ильяс внимательно посмотрел на снимок и передал его майору.
– Перспективная фигура?
– Была.
Все помолчали.
– Теперь вам бояться нечего. Если бандиты выяснят, где кто находится, – будут объезжать этот город по суше и облетать по воздуху.
– Наверно так.
– Меня вот еще что попросили спросить. У кого какие желания? Сейчас тот единственный момент, когда можно и нужно запрашивать. Вчера было рано, завтра будет поздно.
– Пусть мне скажут, где жена с дочкой, – не раздумывая, произнес Воскобойников. – Я и сам могу их найти, но боюсь, что быстро не получится, – Давай еще чего-нибудь посущественней. Я понимаю, для тебя просьба весомая. А для Лубянки раз чихнуть.
– Разрешили бы вернуться в авиацию, – не очень уверенно произнес Воскобойников.
Майор сильно сомневался, что станут за него ходатайствовать перед высокими чинами ВВС.
– Вот это теплее. Теперь ты, Николаич.
– Мне, пожалуйста, стройматериалы для дома и пару гектар земли подальше отсюда. Хоть в Приморском крае. Подарков не хочу: приму как ссуду, потом рассчитаюсь.
– Что будешь сеять?
– Мне бы увидеть сперва эту самую землю, Огородиться. Тогда поверю, что моя. Позвонишь, рассажу тебе о своих планах.
– Ты же вроде городской.
– А гены на что?
Ильяс молчал, щурился.
– Чего такой загадочный? – спросил Воскобойников.
– Скажу, на смех поднимете.
– Сегодня нам еще не до смеха.
– В детстве кино смотрел про Африку. До сих пор охота туда съездить. Только не туристом – на автобусе к пирамидам и обратно. Хочу пешком пройти от севера до юга. Может, где-то в заповеднике на работу возьмут.
Каждый из остальных вспомнил собственную юность.
– Нормальная идея. Самое время посмотреть мир.
– Паспорта у меня нет.
– Значит, паспорт с визой? – уточнил Сиверов. – С какого конца начнешь: с пустыни или джунглей?
– Ты серьезно?
– Это не я серьезно, а ФСБ.
– Дай тогда подумать.
* * *
Как раз в это самое время Ирина увидела, как уезжают новые ее соседи. Обычно она радовалась новым лицам, новым знакомствам. И очень редко – чьему-то отбытию.Если сняли охрану, значит вечером Глеб вернется домой. Она снова увидит дорогое лицо – спокойное, с плотно сжатыми губами. И заставит себя не задавать лишних вопросов, просто окунется с головой в нахлынувшее счастье. Надо поставить пластинку с любимой его арией из «Травиаты» – дома он слушает только Верди.