Востоков Станислав. Картуз уполномочен заявить

   После десятого качка бабакуда упала, вместе с качелями.
   Неизвестно откуда появился Картуз. Накинул на зверя сеть и закрепил победу морским узлом. Бабакуда шумно храпела. Сыщики уселись на зверя.
   - А где вы были? - спросил лейтенант.
   - Видите ли, мой друг, - начал Картуз, - я с самого начала не был уверен в надежности нашей конструкции. Допустить повторного убега ценного экземпляра было нельзя. И я решил подстраховаться. Я спрятался внутри и, когда животное прыгнула на наше устройство, прижал его лапы к бортику. В результате нашей борьбы амплитуда маха увеличилась. Бабакуда силилась выпрыгнуть, но мы так прочно засели в ящике, что это стоило бы ей больших трудов. Вы слышали, как зверь взвыл, почувствовал всю цепкость ВАГОНа? Тут как раз подошел десятый качок, бабакуда дернулась засыпая, и качели не выдержали.
   В лаборатории ненужных животных было весело. Синяков радовался вернувшемуся объекту диссертации. Все поздравляли друг друга. Даже нобелевские лауреаты присоединились к празднику. Лишь только что проснувшийся лаборант ничего не понимал, разглядывая следы на халате и крошки съеденного завтрака.
   - А скажите, ваша бабакуда разговаривает?
   - Да вы что, - рассмеялся Синяков. - Нема как рыба.
   - Как рыба? - сквозь сон произнесла бабакуда. - Ну-ну... - И хлюпнула нюнзиком.
   Глава шестая
   Дело о Лукоморье,
   или Там чудеса, там леший вроде...
   Воскресенье Кисляевского отделения ВАГОНа отличалось тем, что Картуз вместо утренней зарядки работал на огороде.
   Позавтракав любимой шотландской овсянкой, называемой в английском простонародье "порридж", инспектор надел кирзовые сапоги и вышел на посадочные работы с тяпкой в одной руке и "Ста полезными советами любителям правильной посадки капусты" в другой.
   Вдруг он услышал резко приближающийся свист. Опытный Картуз нырнул в смородину. Над головой что-то цыкнуло и с треньканьем ударилось о стену дома.
   Инспектор высунулся из буйной зелени и пристально осмотрел окрестности в поисках предполагаемого врага. У сельсовета стояли тетя Фрося и дворничиха Микулишна. Так как на следующей неделе Картуз обещал одной из них починить крышу, в предполагаемые враги они не годились.
   Иван Иванович встал и задумчиво уставился на стенку. В косяке торчала стрела с кованым наконечником.
   - Значит, не индейцы, - подумал Картуз.
   К оперению была привязана записка. Сыщик снял ее и прочитал следующее:
   У Лукоморья дуб в утиле,
   Висит пакет на дубе том.
   Коробки, кетки и бутыли
   Лежат завалами кругом.
   Сунув бумажку в карман, он зашел в дом и позвонил Ведеркину. Затем, пройдя в кабинет, снял с полки том Большой Энциклопедии.
   - "ЛуКоМоРьЕ, - прочитал он, - Литературный комплексный музей "От Рыбки до Емели". В восемнадцатом веке - имение князя Лопатина, в девятнадцатом передано под лагерь отдыха лицеистов. В настоящее время - лучшее собрание отечественных персонажей. Памятник садово-паркового искусства", - затем продекламировал, ставя книгу на место: - И опыт - сын ошибки друга, и гений - парадоксов труд!
   - Ибо случай - изобретатель, - добавил появившийся в дверях Ведеркин.
   - Отправляемся в Лукоморье, - предупредил его начальник.
   - Как же, как же! Царство славного Солтана.
   Инспектор надел форму и сдал помещение рядовому Кукушке.
   Станция Лукоморье располагалась на середине пути по железнодорожной ветке Москва-Можайск.
   Проехав по удостоверениям ВАГОНа бесплатно, они сошли на тихой платформе с кассой в тридевятом стиле и отправились к объекту.
   Их путь пролегал по кленовой аллее, украшенной памятниками поэтов, писателей и мемориальными досками вроде такой:
   Здесь Н.В. Гоголь решил включить
   свое произведение "Ревизор"
   в программу седьмых классов
   или такой:
   Под этим деревом А.С. Пушкин
   не смог придумать названия
   к стихотворению
   "Буря мглою небо кроет..
   Вспугивая сорок и галок, сыщики дошли до кованых ворот, по обе стороны от которых тянулся забор с изображениями знаменитых литературных героев. У калитки на сундуке, прислонясь спиной к колонне, дремал субъект в черном. Рядом на гвозде висела ржавая корона.
   - Спим на посту? - сурово поинтересовался Ведеркин.
   Старикан вздрогнул, похлопал заспанными глазами. Потом напялил на уши корону и, потрясая одеждами, продекламировал:
   - Налево пойдешь - в музей попадешь, направо пойдешь - лекторий найдешь, а прямо пойдешь - живота не спасешь.
   - Погибнешь, что ли? - спросил Ведеркин дрогнувшим голосом.
   - В смысле, буфет там, - объяснил старичок.
   - Темните вы что-то, гражданин, - сказал Иван Иванович, - как-то у вас все запутано. Вы бы путеводитель издали что-ли...
   - Хорошая идея, - согласился сторож, - а вы кто будете? Экскурсия али так, менестрели?
   - Насчет стрельбы у нас - будьте покойны, - заверил его инспектор. - А сами мы из ВАГОНа.
   - Ой, радость-то какая! - разулыбался, сверкая золотыми зубами, дед. - У нас без вас все плохо. Кстати, я - Кащей.
   - Гражданин Бессмертный? - уточнил Ведеркин, заглянув в записную книжку.
   - Он самый, - согласился добродушный старик.
   - Над златом чахнете? - поинтересовался младший ВАГОНовец.
   - В свободное от работы время. Все недосуг - я здесь на полставки сторожем, поскольку с персоналом трудности.
   - Может, вам подлечиться, - предложил участливый Картуз. - У нас в Кисляевском профилактории как раз специалист по вашей болезни есть.
   - Не, милый, незачем. Меня Яга лечит народным способом.
   - Ну-ка, ну-ка, - оживился Иван Иванович, который страдал ран- ним облысением и на этой почве коллекционировал самобытные рецепты.
   - Ноги в живой воде парить заставляет.
   - И как, помогает?
   - Значительно чище становятся, - важно ответил дед.
   Затем он неожиданно для своего возраста громко свистнул. За постройками на территории комплексного музея раздалось громкое квохтанье, и к ним, переваливаясь на куриных ногах, вышла здоровая избушка. За нею, недовольно пища и временами сталкиваясь друг с другом бежали выводки молоденьких избушат. На избе был намале- ван толстый красный крест и висела кривоватая вывестка "Медпункт".
   Гражданин Бессмертный поднялся по лестнице, прокашлялся и постучал в дверь.
   - Следующий! - донеслось изнутри.
   Кащей зашел.
   В это время внимательный Ведеркин окинул взглядом прямоходящее сооружение и сверился с записной книжкой.
   - А в документе написано: "стоит без окон, без дверей", - обратился он к начальнику, и свидетель имеется, некто Пушкин А.С.
   - Это она раньше стояла, а как окна сделали, сразу пошла.
   - Граждане менестрели, - позвал их сторож, - пожалуйте в горницу.
   Картуз одернул форму, поправил фуражку и поднялся в дом. Лейтенант за ним.
   Внутри обнаружилась крючконосая бабка в халате медсестры. Она отвесила земной поклон и, высунувшись в окно, оглушительно свистнула два раза. Изба снова заквохтала и петляющими шагами направилась вглубь замусоренного Лукоморья. За нею устремилась вереница попискивающих избушат. Мимо то и дело мелькали знаменитые персонажи. Емеля на печи пробивал в кучах утиля дорогу для какой-то королевской кареты. Черномор с тридцатью двумя богатырями копал компостную яму.
   - А тридцать третий где? - полюбопытствовал Картуз.
   - Он у нас на экспозиции стоит, - объяснила медсестра, - у стенда "33 богатыря".
   - Наверное, спрашивают, где же другие?
   - Спрашивают. Говорим, что остальные такие же.
   По мере продвижения к центру Лукоморья горы мусора становились все внушительнее.
   - Да, захламление третьей степени, - констатировал инспектор.
   - У нас уже несчастный случай чуть не получился, - доложила санитарка Золотая рыбка вместо невода в хозяйственную сумку заплыла, хотела Старику приятное сделать. Так бы и пропала там, если бы Водяной ее не вызволил.
   - Неведомые звери пропадать начали, - поддержал ее сторож. - Без Вас погибнем.
   - Приложим все усилия, - заверил его Иван Иванович. Тут изба кудахнула и остановилась. Выйдя наружу Картуз провалился в утиль по грудь. Рядом торчала верхняя часть бюста неузнаваемо-грязного писателя. На нем красивым почерком было написано "Кюхля-дурак".
   Лейтенант нырнул к начальнику, затем взял какую-то бутылку и понюхал.
   - Напиток "Саяны", - установил он.
   - Экскурсий за день много? - спросил деда инспектор.
   - До дюжины, - с готовностью ответил Кащей.
   - А когда открываетесь?
   - Через осьмнадцать минут.
   - Будьте любезны, соберите всех, кого можно. Нам потребуется много народу.
   Через пять минут все разнокалиберное население Музея встало под веник. Русалку на дубу, как немогущую стоять, снабдили полев?м телефоном и предписали сообщать о перемещении противника по территории. С той же целью запустили З.Горыныча, условившись, что он будет сигнализировать крыльями.
   ВАГОНовцы разработали план план действий и объяснили его народу. Все одобрили, особенно Иван Дурак, который на полставки работал царевичем. Как потом выяснилось, это именно он догадался пустить стрелу с запиской.
   К приходу первой экскурсии все заняли исходные позиции, затаившись в укромных уголках парка, так что обычный посетитель не заметил бы ничего особенного, за исключением того, что в дубе иногда что-то громко звенело.
   Вот по аллее писателей прошла крикливая толпа школьников средних классов и радостно топча заповедную траву ввалилась в Музей. Толстенький шестиклассник, с видом знатока рассматривавший хмурую Голову Богатыря, доел конфету и швырнул фантик на землю. Тут же рядом с ним возникли Двое-из-Ларца-одинаковых-лица, и умыкнули толстячка в сундук. Неряха тут же появился перед Картузом, который немедленно приговорил его к подметательным работам и отправил к дубу.
   Группу старшеклассников, выкинувших пустые бутылки, Джинн в них же и доставил к месту суда. Компанию, решившую развести костер у волшебной Яблони, захватил отряд кикимор. Больше всего Картуз удивился, когда Василиса Прекрасная вынула перед ним из левого рукава классную руководительницу, бросившую огрызок груши мимо урны. Остатки нарушителей подобрал Мюнгхаузен, пролетая на ядре. Через полчаса по всему Лукоморью кипела большая уборка. Все новые и новые посетители-нарушители пополняли ряды чистильщиков. К вечеру Музей нельзя было узнать. Сказочные ландшафты сияли первозданной красотой, мифическая растительность радовала взоры, узорные тени ложились вслед последним усталым дворникам-непрофессионалам, заплетающимися шагами направляющимся к электричке.
   И когда уже совсем стемнело, ВАГОНовцы, получив от благодарных лукоморцев маленького избушонка, отправились домой. Проходя мимо бюста под дубом, Картуз заметил, что выражение "Кюхля-дурак" не стерто. Передав избушонка Ведеркину, он решительно направился к бюсту.
   Стойте! - всполошился Кащей. - Вы что?!
   - Да вот одну бранную надпись забыли.
   - Не трогайте, это Пушкин написал! - крикнул старик.
   Сказочные герои еще долго махали вслед сыщикам, браво марширующим к электричке, а те напевали:
   Постой, паровоз, не стучите, колеса,
   Ведеркин, нажми на тормоза!
   Патрону ВАГОНа у дальнего плеса
   Обертка попалась на глаза!..
   Глава cедьмая
   Дело о мучных изделиях,
   или Взрыв на макаронной фабрике
   Ночь с воскресенья на понедельник выдалась тихой. Звонков не было.
   "Это хорошо,- думал во сне Картуз, - если народу спокойно, то и милиции хорошо. Хотя..." - мысль он не додумал. Мощный взрыв осветил белым пламенем заспанную Кисляевку и сбросил на пол инспектора по особо важным преступлениям против натуры.
   Очнулся Картуз под письменным столом, в фуражке, сидя на подушке. Окна были разбиты, на них белой бахромой висели макароны разной величины и масти.
   Они были везде - на столе, в кровати и в раковине. Как вермишель попала в телевизор, Картуз так и не понял.
   Одевание по форме инспектору обошлось в 44,5 секунд, позорное для ВАГОНовца время. Смягчающим обстоятельством правда была тяжесть мучных изделий, забивших карманы, и лапша на ушах инспектора.
   - Либо несчастный случай, - подмал инспектор, - либо..
   О втором думать не хотелось. Террористов в Кисляевке сроду не водилось, а появление бесчеловечных преступников, не считавшихся ни с какими потерями, могло привести к серьезным жертвам.
   Тут в комнату влетел Ведеркин. Форма лейтенанта обзавелась интересным нововведением: из-под фуражки свисал буйный белопенный парик. Мокрые волосы липли на лоб подчиненного. Инспектор пожал ему руку.
   - А я не знал, что вы хиппи!
   - Не хиппи я, - ответил Ведеркин и очистил голову от вермишели.
   Тут приглушенно зазвонил телефон. Сыщики огляделись.
   - Я думаю, его надо искать вон под той грудой рожек на кресле.
   Опыт и знания бывалого следователя безошибочно указали ему местонахождение телефонного аппарата. Ведеркин наткнулся на него к концу первого метра раскопок.
   - Алло, - донеслось из макаронных глубин.
   Звонил сторож знаменитой на весь мир Кисляевской фабрики макаронных изделий. Уцелел он только благодаря выучке участника Первой Мировой Войны вовремя нырнул в овраг. Ничего особо важного он не сообщил.
   Следом позвонили из детского сада: пропала 3-я подготовительная группа, просили прислать милиционера с собакой.
   - Пришлем. С избушкой.
   - Может, тогда лучше с концертным залом?! Имени Чайковского. Музыку заодно послушаем! - негодующе крикнули в трубку.
   - Нет, - твердо ответил Картуз, - у избушки нюх лучше.
   От макаронной фабрики остался только сторож да главный специалист по деланию дырок в макаронах. Они печально стояли на руинах, покрытых белыми островками лапши и лагмана.
   Радостными выглядели только галки, довольно уплетавшие мучные изделия.
   После беглого осмотра инспектором был найден красный сандалик. Похоже, с детской ноги. Его дали понюхать избушонку, после чего тот сделал стойку и взял след.
   Инспектор двинулся по следам пропавших детей. Опытный сыщик по деталям легко установил картину исчезновения детей. Вот тут они спрятались, когда родители завели их в детсад. А здесь кто-то натер ногу и снял сандалик. Здесь они остановились и что-то достали из тайника в земле. Перед светофором дети стояли, ожидая зеленый свет. Один хотел выбежать на дорогу, но остальные его вернули - цепочка следов дважды выходила на проезжую часть.
   Картуз пытался высчитать скорость передвижения пропавших, когда пребольно стукнулся обо что-то головой. Подняв глаза, он с удивлением увидел перед собой Ведеркина.
   - Доложите ситуацию? - спросил инспектор, потирая лоб.
   Лейтенант приказал избушонке:"К ноге" и отрапортовал:
   - Преследую преступника в составе восьми человек без одного сандалика.
   - Интересно, - загадочно произнес Картуз и посмотрел на следы, по которым шел Ведеркин. Затем спрятал в карман лупу, отряхнул руки и просто сказал: Все ясно!
   Лейтенант за время работы с Картузом уже привыкший к гениальности наставника, только спросил:
   - Куда идем?
   - В детский сад.
   Предупредив воспитателей и переполошившихся родителей, что дети нашлись, инспектор попросил их подождать на улице. Он вошел в отделение 3-ей группы, открыл дверь спальни. На восьми кроватях лежали спящие дети. Возле семи из них стояло по паре маленькой обуви, а возле последней грустно притулился один красный сандалик.
   - Вы зачем фабрику взорвали? - тихо спросил отеческим голосом Картуз.
   Из-под одеял показались восемь чумазых мордашек, и одна сказала:
   - Дядя, мы ели макароны на завтрак, вермишель на обед и лапшу на ужин. Так больше жить было нельзя!..
   Глава восьмая
   Дело о целофане,
   или Сказка о вечном пакете
   Утром, как всегда сделав комплекс оздоровляющих китайских приседаний на одной ноге и скушав полезную овсянку, Картуз взял стопку белой бумаги и направился к своему рабочему столу. Конечно, еще полезнее было бы поймать с утра парочку преступников, состоящих в розыске лет десять, но к огорчению Картуза он был вынужден дать бандитам погулять на свободе еще денек. Вчера Ивану Ивановичу позвонили с телевидения и очень просили выступить с расказами о своих приключениях. Сначала Иван Иванович, как человек скромный, отпирался, но потом решил согласится.
   Он сообразил, что телевидение - прямой доступ к каждому потенциальному преступнику, а в обязанности Ивана Ивановича вдобавок к погоням за разбойниками, входила еще и профилактика преступлений, то есть их предупреждение. Вот предупреди человека, что за то, что он веточку отломал, ему придется месяц дубы окучивать и тот еще десять раз подумает, а стоит ли эту веточку ломать? Или пусть лучше сразу пойти дубы окучивать?
   Сел Иван Иванович к столу и задумался крепко о своих приключениях. Начал писать, и такое из под его пера на бумагу полилось, что он сам в них сомневаться начал. И чувствовать себя начал не то Мюнхгаузеном, не то Врунгелем.
   "Батюшки!- думалось ему,- никто же не поверит!"
   А приключения выходили одно краше другого. И так Картуз разошелся, что чуть к историям картинки рисовать не начал.
   В этот момент с силой хлопнула форточка и почувствовал Картуз, что зрение ему начало изменять. Все поплыло перед глазами. Мутное стало какое-то.
   "Вот тебе и оздоровляющий комплекс!"" - с горечью подумал инспектор.
   А перед лицом все буквы какие-то синие плавают:"хлебзавод номер пять". И куда инспектор не повернется, никуда от этих слов деться не может. Плавают и все. И шорох еще в ушах стоит. Решил тогда Иван Иванович к этому делу с професиональной дедуктивной стороны подойти.
   "Что было перед этим?- соображал он.- Хлопнула форточка. А по том? А потом "хлебзавод" появился, а все остальное исчезло. Так. Кто открыл форточку? Хлебзавод? Нет. Он же кирпичный. Ага,- додумался Катуз,- ветер! Но слова сами по себе не летают. Хоть и синие. Они как правило на чем-то этим занимаются".
   Это привело мысли сыщика в тупик. Тогда Картуз попробовал зайти с другой стороны.
   "Отчего шум? От голода? Исключено. Овсянка с молоком бы пресекла. Может, ревматизм? Кости скрипят? Тоже нет. Этого оздоровидельный комплекс китайских приседаний недопустит."
   Опять тупик. Такое с Картузом было впервые. Вторые мысли пришли к первым и принялись топтаться у той же стены.
   Тогда Картуз рискнул и принялся думать эти две мысли сразу. Шум в ушах усилился, буквы стали неимоверно большими, и уже синели с человеческий рост каждая. Откуда-то посыпались крошки. Запахло хлебом. Но это не могло оторвать упрямого сыщика от поиска решения непростой задачи.
   "Шум плюс буквы, плюс крошки, плюс запах хлеба, это...! - его мысли совершили рывок, и в мозгу все перечисленные предметы гармонично слились в образ хлебного магазина.
   "Фу-у!" - вздохнул Картуз и снял с головы пакет.
   Обычный пакет из-под хлеба сорта "крестьянский", который Иван Иванович очень уважал, потому что сам был из крестьянской семьи.
   На всякий случай Картуз осмотрел упаковку через свое увеличительное стекло, но ничего подозрительного не нашел.
   Его смущало одно, почему она летает по форточкам, а не лежит спокойненько в урне, как поступают сознательные пакеты?
   Картуз решил это дело исправить самостоятельно. Он прошел на кухню, и твердой рукой опустил преступника в ведро. Тот повторных попыток к бегству не предпринимал.
   Картуз вернулся к своему произведению, приобретшему оттенок романа. Иван Иванович пробежал глазами последние сторочки и ужаснулся. Неужели это он написал? Так и в Дюма-отца превратиться недолго. Но покоя не давал пакет. Отчего? Почему? Хорошо он на голову инспектора наделся, а кабы в дымоход к кому угодил? Это уже подрывом противопожарной безопасности пахнет.
   Дела звали инспектора в бой. Тут уж не до романов. Картуз решительно одел фуражку и набрал номер Ведеркина.
   - Лейтенант,- приказал он,- давайте ко мне. Новое дело.
   Ведеркин обрадовался, потер от нетерпения ладоши (это было слышно).
   - Дело о пакете,- кратко сказал Картуз и повесил трубку на рычаг.
   Когда Картуз прошел в коридор, там уже стоял Ведеркин. Одна его нога погружалась в желтую пластиковую сумку, а с погона свисал полосатый пакетик с приветливой надписью:"Спасибо за покупку!".
   Лейтенант отдал честь и страшным шепотом просипел:
   - По-моему, на нас напали!- он сделал круглые глаза.
   - Кто?- удивился Картуз.
   - Враги!- лаконично ответил лейтенант и добавил,- друзья бы такого не сделали.
   Инспектор помог Ведеркину очистится от пластиковых изделий.
   - А почему вы так думаете?- вкрадчиво спросил он.
   - Они везде! - сделал еще более страшное лицо Ведеркин.- Они все останавливают, ломают. На всех бросаются.
   - Кто, враги?- ужаснулся Картуз.
   - Пакеты!- объяснил лейтенант,- Пакеты таятся за каждым углом. Вы знаете,лейтенант опустил голос до шепота, - я уже на улицу выходить боюсь!
   - Ну,- похлопал его по плечу Иван Иванович,- будет, будет. Выйдем вместе.
   - С вами,- принял отчаянное выражение лейтенант,- мне ничего не страшно!
   - Вот и ладно,- улыбнулся Картуз и открыл дверь.
   На него бросились сразу. Огромный белый мешок из-под цемента со всей тяжестью, которую он привык чувствовать, навалился с ветром на старшего вагоновца.
   Но пакет просчитался. Он был отброшен точным ударом в черную надпись "Цемент строительный". Не на того напал.
   - Нет, это не враги,- задумчиво сказал Картуз отряхивая синий мундир от серой пыли.
   - Почему?- не понял Ведеркин.
   - Надписи на нашем.
   - Ограбили склад,- предположил лейтенант,- а цемент вытрясли. Или нет, они им окопы забетонировали.
   - Чьи?- удивился Картуз.
   - Все! Свои наполовину, а наши полностью. Чтоб не залезли.
   - Не логично,- покрутил головой инспектор,- а мы должны найти того, кто бы делал это логично. С умыслом. Это и есть преступник. Ясно?
   - Так точно!- ответил Ведеркин и ловко увернулся от залетевшей упаковки от воздушной кукурузы.
   Картуз никак не думал, что это дело окажется для него самым сложным. Все отпечатки пальцев на пакетах в картотеке инспектора, совпаджали лишь с исключително проверенными и надежными лицами, вроде соседки и дворника Самсона Игнатовича, который сам многих нарушителей ловил с поличным и мечтал стать юным вагоновцем. Избушонок след брать отказывался наотрез.
   От запаха пакета он забивался в картузовский валенок и не хотел выходить, пока целофан не убирали. Следствие терпело одну неудачу за другой. А над Картузом еще висел и сценарий своей завтрашней передачи. День пропал впустую. Это у Картуза-то! Который в сутки открывал и тут же закрывал по нескольку дел, как банки с вареньем.
   Оставалась единственная надежда, что орудующий пакетами преступник, как и всякий вредный тип, работает ночью, причем в перчатках, причем досыпает в пакеты какое-то вещество, напрочь отбивающее нюх у породистых избушек с прекрасной родословной. Без устали шныряя по кисляевским подворотням, шелестящим в ночи пакетами, сыщики рьяно пытались напасть на след бандита, но тщетно. Либо он был слишком искусен, либо происходило что-то, выходящее далеко за грани возможного. Но в это Картуз не верил. Он верил в Устав ВАГОНА и в логику. Тем не менее...
   Лейтенанту показалось, что за ночь Картуз постарел на десять лет.
   Глаза Ивана Ивановича все время растерянно бегали, словно искали связь всех частей происходящего.
   Он думал, думал, думал...
   Пакеты грозили уже не только Кисляевке. На рассвете, понуро бредя к своему зеленому дому, вагоновцы увидели Самсона Игнатовича. Он жег пакеты.
   Даже будучи в глубокой печали, Картуз отметил, что цвет у дыма больно странный. На пороге они пересекли колонну тараканов с багажем, которые куда-то спешно переселялись. Их телеги, нагруженные чемоданами, поскрипывали, а многие тащили поклажу на себе. С ними ушел и ВАГОНовский таракан. Боевой друг Картуза, участвоваший в деле о ведьме. Тут затрещал телефон.
   Картуз кинулся к аппарату. Звонили из столицы, оказывается, шайка (а теперь уже не приходилось сомневаться, что это шайка) успела и там. Пакеты грозили стране. Картуз обещал помочь, как только справиться с местными целофановыми бандитами. Тут Иван Иванович почувствовал сильный голод и вспомнил, что после оздоровительной шотландской овсянки, он ничего не ел. А было не плохо скушать оздоровительного хлеба, с оздоровительным молоком. Для экономии времени сам инспектор отправился за мучным, а лейтенанта откомандировал за молочными продуктом.
   Вежливо поздоровавшись в булочной с продавщицой, он занял очередь за Овсяной Ивановной, которая проходила в деле по тяжбе с колодезным.
   Овсяна Андреевна, купила булку нарезного батона и булку столичного, затем попрощалась и вышла. Картуз попросил батон крестьянского.
   Выдя за двери, он остановился, чтобы положить хлеб в сумочку, но, так и не положив, остановился как вкопанный. Не веря своим глазам, он глядел, как Овсяна Андреевна перед хлебным снимает с булки пакет и бросает его на ветер. Затем отламывает батон и начинает со вкусом его жевать.
   Онемев, Картуз следил за полетом пластика, пока тот, блеснув на прощанье, не исчез в сером небе. ВОТ КТО ЭТО ДЕЛАЛ! Картуз посуровел. Нахмурив брови, он шагнул к жующей пенсионерке и железным голосом произнес:
   - Вы обвиняетесь в запакечивании окружающей среды, сумками различной крупности. И согласно Закону ВАГОНА арестовываетесь для прохождения собирательных работ. Пройдемте!
   Старушка растерянно посмотрела на облака, в которых исчез пакетик и на булку в своей руке.
   - Да я же...- тихо говорила она,- да каждый день же...,- повторяла пенсионерка,- да всегда же...
   - Что-о!- вырвалось у Картуза.
   Старушка понурилась и поплелась за грозным инспектором.
   У перекрестка единственных двух улиц в деревне Картуз натолкнулся на Ведеркина. Он вел под караулом всех жителей Кисляевки. Утром вся деревня ходила за молоком. Молоком в пакетах.
   - Нет,- подумал Картуз,- за это дело надо браться по другому. К нему снова вернулось самообладание.
   - Распустите всех до вечера,- приказал инспектор.
   - Как же... - начал было лейтенант.
   - Мы будем действовать другим способом. Будем брать врага изнутри.
   Лейтенант доверял инспектору как самомму себе и даже больше, поэтому спорить не стал и последовал приказанию. Все, притихнув, разошлись. Дома вагоновцев ждал сюрприз - дома не было.
   Самсон Игнатович, сделав страшное лицо, рассказал, что когда на отделение потянуло дымом от жженых пакетов, оно взбрыкнуло и скрылось в южном направлении.
   - Что это значит?- развел руками помощник.
   - Это значит, что дым от пластика ядовит,- угрюмо сказал инспектор. - Ой! - вскрикнул дворник и поглядел на кучу других сумок, которую он приготовил для костра,- Куда их девать? В землю зарыть?
   - В земле он сто лет пролежит и ничего с ним не будет. Пакетик, который инопланетяне в первобытные времена забыли, до сих пор в музее палонтологии храниться. Ясно?
   - И что же теперь делать?- тихо спросил Самсон Игнатович.
   - Идти на телевидение! - отчеканил Картуз и, не теряя времени даром, отправился в столицу. Ведеркин был откомандирован искать отделение.
   С трудом пробившись сквозь пакетные завалы в телестудию, он через десять минут уже смотрел в объектив телекамер. Были остановлены и отменены все программы. По всем каналам передавали обращение Картуза к народу в прямом эфире. В телекамерах зажглись красные глазки. Картуз твердо, глядя в объективы, начал:
   - Я, Картуз Иван Иванович, инспектор отделения ВАГОНА, уполномочен заявить - вы все арестованы! Согласно закону Всемирной Ассоциации Государств по Охране Натуры. За беспримерное запакечивание и оцелофанивание окружающей среды, которое может вызвать необратимые последствия не только для природы нашей страны, но и всей планеты. Это плохо. Но мы отпускаем вас на поруки. На поруки самим себе. И назначаем вас ответственными за себя. Присмортите, чтобы вы не разбазаривали вещей. Если можно покупать продукты в самой простой картонной упаковке, покупайте в картонной. Лучше с пометкой:"сделано из макулатуры". Что можно брать без обертки, берите так. Будьте бережливее. Но не давайте себе ни в коем случае брать того, где упаковки больше чем содержимого, будь то бутылка или пакет. Наши деды прекрасно обходились безо всего этого. Это не говорит о том, что они этого не могли, возможно, это говорит о том, что они были умнее. Помните, что каждый закопанный вами пакет, пролежит в земле не одну сотню лет. Каждый сожженный целофан отравит воздух еще на несколько раз сильнее. А каждый брошеный может остановить работу, какого-то важного механизма, или забить шлюзы в реке.
   Те, что у вас уже есть можно использоать еще много раз. Они легко стираются. А вышедшие из употребления складывайте в урны. Возможно, через некоторое время ученые придумают способ их использовать. Картонные коробки и ненужную бумагу, сдавайте в спец. пунктах. Из них можно будет сделать много новых упаковок, а может быть, и книг. Да еще и сохраните много деревьев. А мороженое в вафельных стаканчиках даже вкуснее. Теперь мы вас отпускаем. Следите за собой. Воспитывайте и учите. Ваш подопечный зависит от вас. Спасибо за внимание!
   Всех работников телестудии, Картуз оставил в глубокой задумчивости. Иван Иванович вышел на улицу и не узнал ее. Пакетов не было. К Картузу подбежал какой-то мальчик и спросил, нет ли у Картуза макулатуры. Картузу страшно захотелось, чтоб у него она была, но у него ее не было. Было лишь удостоверение ВАГОНА. А это еще пригодиться.
   Мальчик убежал, а Иван Иванович, легким, но твердым шагом направился к вокзалу, по чистым улицам, под голубым небом. Он радовался лучам солнца пробившемся наконец-то через облака, воробъям, весело чирикавшим на крышах. И еще он чувствал тихую, но очень глубокую радость оттого, что занимается таким нужным, незаменимым делом. Делом охраны натуры.