Сара Вуд
Как исправить прошлое 

ГЛАВА ПЕРВАЯ

   Нет, нужно спуститься. Даже роскошная «ламборджини» ломается иногда – иначе с чего бы тому парню валяться под ней? Тина захлопнула входную дверь, не отрывая глаз от восхитительно плавных линий темно-зеленого автомобиля, объявившегося вдруг на захламленном соседнем дворе. Из-под могучего переднего бампера торчали ноги в кожаных ботинках, а чуть сбоку собралась небольшая лужица машинного масла.
   Мужчина при деле, хмыкнула она про себя, а вокруг, разумеется, толпа зевак – с десяток школьников! И зачем его понесло вверх по извилистому переулку? А уж зачем он остановился у развалин амбара – совсем непонятно. Гараж ее деда так близко, что машину можно и подкатить.
   Небрежно откинув непокорные черные прядки, упавшие на глаза от стремительного спуска по лестнице, Тина подумала, не предоставить ли владельцу «ламборджини» самому выпутываться из этой истории. Красные, как мак, губы лукаво изогнулись при мысли о том, каким дураком он, наверно, себя сейчас чувствует!
   Тина вполне была вправе бросить незнакомца на произвол судьбы, потому что в кои-то веки дед велел ей отдохнуть в свое удовольствие и ни о чем не заботиться. Он увез Адриану в путешествие по случаю ее дня рождения, и выходные целиком принадлежали Тине. Конечно, она любит возиться с Адрианой – от веселых приготовлений к завтраку до чтения на ночь, но для себя самой у нее нет никогда и минутки.
   Сегодня же она свободна, как птица, и с непривычки уже с утра чувствует себя немножко виноватой и потерянной. Натянув, как обычно, шорты и майку, она поняла вдруг, что торопиться некуда. Никто ее не ждет. Никто от нее не зависит. Никто не попросит ее разобраться со своими проблемами. Свобода!
   Четверть восьмого. Через полчаса в гараж явятся механики-почасовики. Бизнес есть бизнес! Перескочив через заборчик, она направилась к школьникам.
   – Общий привет!
   – Здрасьте, мисс Мерфи! – с энтузиазмом ответили ей.
   Она улыбнулась и привстала на цыпочки, вытянув шею, чтобы разглядеть за головами ребят низко посаженную машину.
   – Что, ребята, изучаете хироподию /То же, что и хиромантия, только для ступней ног. – Здесь и далее прим. пер./ или это клиент для моего деда? – осведомилась она, кивая на подметки торчащих из-под машины ботинок. К ее удивлению, ноги в ботинках дернулись, словно оценили шутку.
   – Куда там, мисс Мерфи! Лучше поглядите-ка! – закричал Джош Дэвис, добросовестно распихивая соседей, чтобы очистить для нее местечко.
   – Мда, – одобрительно пробормотала Тина, знающим взглядом окидывая красавец автомобиль. – Дед расстроится, когда узнает, что он пропустил.
   – Умереть не встать! – выдохнул Джош. – Полировка-то, а?
   – Шик! – с готовностью согласилась она, любовно погладив изящно выгнутое крыло. Ей всегда нравилось трогать приятные на ощупь предметы. Наклонившись, она втянула в себя аромат кожаной обивки. Прелесть какая! И тут же недоуменно вскинула бровь. Кремовые полотняные брюки – не самая подходящая одежка, чтобы лезть под днище. Странно, очень странно!..
   Что он делает под машиной, да еще в таком месте, этот мистер Горе-Богач? Она скептически глянула на лужицу масла. И лужа-то какая-то... декоративная.
   – Такая очаровашка! – отвлекла ее от размышлений над загадкой Лиза Пауэлл. – Двигается – что твоя кошка!
   – Машина? – сухо уточнила Тина.
   – Нет! Он! – вздохнула Лиза, так жадно глядя на торчащие из-под машины ноги, словно хотела добраться до всего остального. – Сексапильный, ну просто жуть! А глаза! Асфальт тает!..
   – Тогда понятно, как он угробил свой лимузин, – мрачно сказала Тина. Школьники засмеялись. Ноги тоже смешливо дернулись. – Помнится мне, в твоем школьном деле нет ни слова о том, что ты умеешь просвечивать рентгеном насквозь. Значит, ты видела его до того, как он забрался под машину.
   – Да, и вот погодите, когда он вылезет! – закатила глаза Лиза. – Он такой экзотичный! Или я хотела сказать – эротичный? И волосы у него – ну необыкновенно светлые, почти белые!
   Джованни! – тут же подумала Тина и сама ужаснулась тому, с какой легкостью это имя пришло ей на ум. Это Джованни двигался с непередаваемо эротической грацией, это у него были не волосы, а взбитые сливки над смуглым латинским лбом...
   Сразу вспомнился тот момент, когда она – будто головой в омут – влюбилась. Он вошел в класс, ей тогда было четырнадцать, а он на год старше – высокий, стройный сицилиец из палермских трущоб с примесью польской крови, с гордым, умным, настороженным – все сразу! – выражением прекрасного лица.
   – Ну, что до меня, я предпочитаю брюнетов, – подчеркнуто твердо заявила она.
   – Как вы там, а, сэр? – почтительно справился Джош у ботинок.
   – Отлично!
   Приглушенный ответ означал, что Тине нет нужды болтаться поблизости. Но брезжила смутная надежда: а вдруг – о, чудо! – этот тип надумает купить их гараж? Тогда бы дед мог уйти на покой. Сейчас, даже имея помощников-почасовиков и школьников на посылках, он к вечеру устает так, что еле ноги волочит. А сколько сил уходит на Адриану – несмотря на то счастье, которое она им дарит!
   Тина с нежностью поглядела на гараж Мерфи с надписью: «Продается», над которым располагалась их скромная квартирка. Потом взгляд ее упал на обугленные руины дома Олденов. Брент Пауэлл – теперь отчим Джоша, напомнила она себе, – тогда, пару лет назад, едва не погиб в огне. Ужасная была история!
   Просто позор, что старинное, в колониальном стиле, здание с пристройками все еще в развалинах, а у города нет средств, чтобы убрать завалы. Глаз так и цепляется за черные обгорелые балки, и хорошую цену за дедов гараж из-за этого уже не запросишь.
   Тут она невольно улыбнулась. Ведь сама дала деду слово, что сегодня будет думать только и исключительно о себе, а сама вклинилась в толпу школьников вокруг «ламборджини» и беспокоится, как бы продать гараж!
   – Ну, если все в порядке, я отправляюсь на пляж! – весело объявила она. – А вы продолжайте наблюдение. Зевакам иногда перепадает монетка.
   – Вы бы тоже остались, будь вам шестнадцать! – хихикнула Лиза.
   – Сущая правда! – чинно кивнула Тина. – Но поскольку мне на добрый десяток лет больше, – она усмехнулась, представив, какой древностью кажется Лизе, – то разве что какой-нибудь старичок с приличной пенсией изредка бросит на меня взгляд.
   Что-то стукнуло ее по ноге. Серебряная монетка.
   – Что такое?..
   Все так и покатились со смеху.
   – Монетка зеваке, мисс Мерфи!
   – Это его пенсия – вы выиграли джекпот! – хохотал Джош.
   – Ну… значит, с мозгами у него все в порядке! От удовольствия глаза ее сделались еще синей.
   Она очень ценила эти моменты веселья, и видно было, что школьники относятся к ней, как к другу. Сложившиеся с годами отношения были удобны, как старый диван. Порой, вздохнула она про себя, пожалуй, даже слишком удобны: они привыкли, что к Тине можно прийти в любое время дня и даже ночи. И все потому, что знали: она встанет за них горой, пойдет и в огонь, и в воду. Но, впрочем, при необходимости Тина могла и круто поговорить, и разобраться почти с любой жизненной драмой.
   Вторая монетка шлепнулась на ярко-красный ноготь ноги. Недоумевая, Тина сунула руки в карманы шорт. Однако метко! Ведь под машиной особенно не развернешься.
   – Похоже, он взял меня на прицел. Эй, там, я школьный психолог, а не телефон-автомат!
   – Классно кидает, – авторитетно сказал Бред Фистер.
   – Возможно, баскетболист? – предположила Тина.
   Она нагнулась, наклонив голову набок, чтобы разглядеть водителя под машиной. Ну, что? Виднелся мужчина в брюках и рубашке кремовых тонов, широкая грудная клетка, вздымаясь, не давала увидеть лицо. Мелькнула обнаженная рука, блеснули золотые часы, и в ее направлении полетела еще одна серебряная монетка.
   – Слушайте, вы что, любитель пускать камешки по воде? – (Молчание.) – Хорошо, я сдаюсь. Что же вы в таком случае делаете? Попробуйте лучше долларовые бумажки! Я принимаю и кредитные карточки! Даже золото! – восклицала она, задыхаясь от смеха. Какое-то сумасшествие! Из-под машины по-прежнему не отвечали, и, признав свое поражение, Тина выпрямилась.
   Кожаные ботинки поползли вперед, и девчонки задержали дыхание, когда из-под днища показались ноги и бедра молодого человека атлетического сложения. И вправду богач, заинтригованно подумала Тина. Безупречные брюки явно не из дешевого магазина. Кто? Почему? Зачем? – замирала она от любопытства.
   Ноги согнулись в коленях и, упершись каблуками в землю, подали тело еще немного вперед. Теперь всем было видно, что мужчина лежал на настоящей, как у профессиональных автомехаников, роликовой тележке. Стало еще интересней. Не всякий богач таскает за собой такую тележку.
   – Знаете, похоже, он итальянец, – сказала Лиза. – Даром что блондин.
   Тина, отступив на шаг, невольно прикрыла ладошкой ярко накрашенный рот. Светловолосый итальянец. Итальянская машина. Итальянские башмаки.
   О Господи!
   Несмотря на загар, она побледнела; огромные, с темными ресницами глаза стали двумя синими омутами на помертвевшем вдруг лице. Страшно захотелось оказаться как можно дальше от швыряющегося десятицентовиками незнакомца. Ну, на всякий случай!
   Сердце остановилось. Земля поплыла из-под ног.
   Это мог бы быть и Джованни...
   Она попыталась сфокусироваться на ступнях, на ногах, на стройных, как у танцора, бедрах. Нет, не может быть! И с чего ей пришел в голову Джованни? Определенно, ее хваленая интуиция дала сбой. Не то что купить, ему и напрокат-то «ламборджини» не дали бы... Она сглотнула. Ни один человек не решился бы вернуться сюда после такой истории. Позор, осуждающие взгляды, ледяное молчание... Нет, он бы не смог!
   И все-таки сердце забилось так, как билось, когда Джованни был рядом, и огонь охватил тело, как охватывал, когда Джованни прикасался к ней, говорил с ней, смотрел на нее своими мрачными, полуприкрытыми тяжелыми веками глазами.
   Уж сколько лет прошло с тех пор, как он уехал, а в ее душе ничего не изменилось. За ней многие ухаживали, с некоторыми воздыхателями она даже целовалась. Тина поморщилась, отбрасывая предательскую мысль, что никто из них не приводил ее к вратам рая так, как это делал Джованни.
   Может, оно и к лучшему. Ни за что на свете ей не хотелось бы еще раз пережить это мертвящее чувство, когда ты узнаешь, что тебя отринули, предали, что у человека, которого ты любила, нет ни чести, ни достоинства! Неудивительно, что даже родители Джованни от него отказались!
   Она глубоко вздохнула, освобождаясь от боли десятилетней давности. Вот так ты и поступаешь, когда беда: если она слишком, непомерно огромна так что не совладать, выбрасываешь ее из головы и окунаешься с головой в работу, пытаясь выстроить для себя какое-то подобие жизни.
   Губы ее задрожали. Время от времени чье-то слово, жест, поворот головы жестоко напоминали ей, что любовь к Джованни не умерла; любовь просто подавлена. Ну и кто она после этого? Безмозглая дура! Только дура может хранить в своем сердце образ лжеца и предателя!
   Такие люди, как Джо, буквально запрограммированы на обман: вызвать у женщины надежду, наговорить с три короба, а потом раз – и исчезнуть. Он был трус. Нет, хуже, куда хуже! Так плох, что не найти слова.
   Тина положила руку на сердце. Оно билось пугающе неровно.
   – Мисс Мерфи? Вы как, в порядке?
   – Я... нет, наверное, съела слишком много вафель на завтрак, – попыталась отшутиться она. – Пойду, пожалуй. Я как-то уже насмотрелась. Привет красавцу итальянцу и мои лучшие... лучшие пожелания. Пусть купит себе что-нибудь понарядней для авторемонтных работ, – она пыталась говорить непринужденно, но путалась в словах. Вслед за ногами из-под машины медленно-медленно выползал мощный торс. Джованни! – зазвенело в мозгу – Развлекайтесь, ребятки! Пока! – Она рывком развернулась и как ошпаренная кинулась к улице.
   До обостренного слуха донесся резкий визг роликов по крупному песку. Тина рванула на себя покосившуюся калитку и выскочила на тротуар.
   – Нечего мне там делать! – бормотала она себе под нос. – Абсолютно ничего интересного!
   – Тиии-наааа!
   – Ох!
   Она ускорила шаг, притворяясь, что не узнала звучных, перекатывающихся, намеренно затянутых гласных своего имени. Но никто на свете не умел так ласкать голосом каждое слово, как Джованни. Эти певучие интонации и особый, «итальянский» подход к дамам давали ему фору перед другими мужчинами, а легко получаемое обожание избаловало – и непоправимо! Женщины к нему так и липли...
   – Тиии-нааа!
   С непроницаемым лицом она с успехом симулировала глухоту, пока до боли знакомый мелодичный свист не остановил ее так, будто она уткнулась лицом в стену. Их свист!
   Их тайный код, которым они пользовались, когда нуждались друг в друге. Как он мог? Как посмел?! Ее захлестнула целая волна чувств. Любовь. Сожаление. Стыд. Гнев. И вдобавок – презрение. Нет, это слишком! Ей с этим не справиться. На ватных ногах Тина заставила себя пойти дальше. Джованни! А она думала, что больше никогда его не увидит. Мало того, даже не хотела увидеть!
   Зачем он приехал? Зачем взял напрокат эту вызывающую машину, ясно же, что она ему не по карману? В колледж он так и не поступил, а кроме того, было в его жизни время, когда... Тина закусила губу, стараясь держать себя в руках. Тюрьма. Вот она и сказала. Тюрьма отняла у него два года жизни. Не слишком много возможностей разбогатеть с таким послужным списком.
   Но тут ей пришлось признаться, что она не договаривает всей правды. Да, Джованни поклялся, что вернется – и заставит всех это заметить!
   Перед глазами стояло видение. Тина зажмурилась, но видение стало только ясней, и когда она открыла глаза, он был тут как тут – в суде, сразу после приговора, с глазами, злобно мечущимися между ней и ее бывшей подружкой Бет, потому что это они дали показания, на основе которых его осудили.
   – Я вернусь! – закричал он через весь зал, и сердце ее защемило – так он сопротивлялся тюремному служащему. И сейчас было больно так же, как тогда; Джо защищался до последнего и так и не признал себя виновным. – Помяните мое слово, весь город узнает, когда я вернусь!
   Тина на ватных ногах медленно побрела к ближайшему кафе, находившемуся в двухстах ярдах от нее вниз по улице. Жаль, что сегодня суббота, прохожих совсем мало – только школьники да такие, как она, привыкшие вставать в половине восьмого. Ей хотелось, чтобы народ валил толпами. Чем больше доброжелательных лиц, тем безопасней! Следует навсегда забыть тот день в суде! Но Джо стоит перед ней как наяву, и это просто невыносимо...
   Свист прозвучал опять, на этот раз громче, требовательней, словно она, как покорный пес, повернется и прибежит к своему хозяину. На мгновение сердце остановилось.
   Да, он назвал ее тогда перворазрядной дрянью – глаза его сверкали ненавистью, кровь кипела жаждой возмездия.
   Сицилийская месть. Холодная, расчетливая, неумолимая.
   И вот он здесь! Джованни, полжизни проживший на Сицилии, до конца дней своих будет мечтать о расплате. Прошлое жестоко врывается в настоящее – все, что она видела и слышала в тот день в суде: злые черные глаза Джованни, неотрывно преследующие ее и проклинающие, глоток тепловатой воды, которую ей поднесли, когда она не смогла говорить, внезапное недомогание...
   К горлу подкатила тошнота. Тина пошатнулась. Жаркая, потная, она с трудом подавила приступ. Провела рукой по волосам и, почти ничего не видя перед собой, пошла дальше. Вот уже банк. Впереди мост, потом кафе, в кафе – спасение.
   Но, дойдя до середины моста, Тина почувствовала, что задыхается, а парень, как злой дух, уже маячил за спиной. Внезапно силы оставили ее, ноги отказали, и она оперлась на парапет, только что не повисла на нем, недоуменно глядя на свои непокорные конечности.
   – Чао, Тина, – проговорил за спиной Джованни, тихо, медлительно – так, что вполне мог разбить женщине сердце. – Чао.
   Она затрепетала вся – с головы до пальчиков ног, зашлась от непостижимого восторга, и мозг ее выключился, предоставив чувствам блаженствовать без надзора. Но, все еще сопротивляясь, сжала кулачки плотно-плотно, потому что прежнее волшебство никуда не делось, несмотря на все, что он натворил, и весь мир ее переживаний всколыхнулся. Стиснула зубы, чтобы противостоять, казалось бы, давно забытой способности тела отзываться на чувственную ласку мужского голоса. Но ведь это всего лишь трюк, который сотворила с ней ее память. Безжалостный рефлекс.
   – Ариведерчи! – неверным голосом бросила она за плечо.
   – Повернись ко мне, Тина. Послушай же, повернись ко мне.
   От теплого, бархатного голоса по шее пробежал холодок. И хлынули воспоминания, смывая ее оборону, оставляя ее как на юру, только с одним на уме: Джованни!
   Безвольно она подняла лицо навстречу теплу утреннего солнца, почти что чувствуя на губах неторопливые поцелуи Джо, когда тот учил ее целоваться и бесстыдно наслаждаться своим телом. Темные от нахлынувшего гнева, ее глаза сузились. Конечно, он ее научил! И посмотрите-ка, что ему досталось взамен!
   – Я не хочу ни видеть тебя, ни разговаривать с тобой, – севшим голосом сказала она. – Мне нужно в кафе. – Она боялась даже посмотреть ему в глаза. Этого человека она когда-то любила, желала. А он ее предал.
   – Ну почему бы тебе не взглянуть на меня? – неторопливо, низким голосом произнес он. – Нельзя же вечно бежать от своих ошибок!
   Тину охватил гнев – ирландский темперамент дал о себе знать. Вне себя от несправедливости этих слов, она обернулась – как же горько она обманулась, полюбив негодяя!
   – Ты был моей ошибкой, Джо! Да, ты! – выкрикнула она. – Само твое рождение было ошибкой! – И тут рука ее взметнулась и влепила по его насмешливой физиономии пощечину, да такую звонкую, что эхом отозвалась во всем ее теле. Сама в ужасе от того, что сотворила, Тина сдавленно, невразумительно извинилась и повернулась было, чтобы убежать, унося с собой страшное зрелище: злой рот Джованни, его недобро сощуренные глаза, – и жуткое ощущение: электрическое жжение в самых кончиках пальцев руки, коснувшейся шелковой кожи, под которой таилась каменной твердости челюсть.
   Но не успела она сделать и шага, как огромная ладонь сжала ее предплечье.
   – И вдобавок ко всему пощечина, Тина! – с зловещей мягкостью сказал он. – Зря ты так!
   – Убери руку! – еле выговорила она. Прикосновение подействовало на нее как разряд тока. Теперь, когда они были соединены, возникшее между ними напряжение возрастало с каждой секундой и создавало ощущение неконтролируемой энергии вулкана. Тина попыталась вывернуться, но хватка его лишь окрепла, а расстояние между ними уменьшилось. С упавшим сердцем она поняла, что никуда не деться, придется взглянуть в эти обвиняющие глаза, придется принять очевидное.
   Ну, с этим она справится. Она уже далеко не подросток. Ей не раз приходилось оказываться в самых непростых ситуациях. Справлялась же она с нежеланными беременностями своих воспитанниц, драками и обезумевшими от беспокойства родителями, как-нибудь справится и с этим! Возьмет себя в руки и покажет, на что она способна.
   Правда, конфликт в школе и то, с чем она столкнулась сейчас, – совсем не одно и то же. Тут она не психолог, не консультант, она – участница...
   – Я не отпущу тебя, Тина. Во-первых, у меня кое-что для тебя есть, – чуть ли не промурлыкал Джованни, разворачивая ее лицом к себе.
   И тут она увидела иссиня-черные глаза и белый отпечаток своей ладони на смуглом золоте его кожи, на который уставилась, как завороженная.
   – Ничего у тебя для меня нет, – тихо ответила Тина.
   Он изменился. Возмужал, стал шире в плечах, крепче, но в холодных глазах по-прежнему таилась ненависть. И все-таки, в каких бы переделках он ни побывал, его завораживающая привлекательность осталась при нем. Светлые волосы и смуглая кожа сицилийца, как она помнила, безотказно действовали на женщин любого возраста и социального положения, да и у самой Тины к этому никогда не было иммунитета. Губы ее задрожали.
   – Есть, – проговорил он. – И гораздо больше, чем ты думаешь.
   – Нет, только воспоминания, Джованни, – сдержанно возразила она.
   Песни на берегу, путешествия в плоскодонке вниз по реке Сассекс, ленивые дни, когда они строили песчаные замки на пляже в Нек-Бич. Смех. Нежность. Как они облизывали друг у друга липкие пальцы, и сахарную пудру от пончика на губах у Джованни...
   Коротко вздохнув, Тина с острым чувством вины поймала на себе его взгляд. Глаза мерцали, как воды озера в лунную ночь – черные, тихие, бездонные. Она заметила, что след от пощечины на его щеке заалел. Джованни глядел на нее так, что Тину пробрало холодом.
   – Ну, и каковы результаты осмотра? – иронически поинтересовался он. – Сильно я изменился?
   Она пожала плечами. Что можно ответить? Эти уверенные манеры и элегантная одежда... Но в глубине глаз чувствовалась возбуждающая грубоватая сила, а в слегка опущенных уголках рта таился порок, отчего в голову тотчас лезли грешные мысли.
   – Нет, почти не изменился, – негромко отозвалась она. – Все та же наглая уверенность, что любая женщина прибежит по первому твоему зову. – И гордо вскинула голову: – Отпусти, не то закричу!
   Джованни прищурился. Мало-помалу он притянул ее к себе так, что жаркое дыхание обожгло ее и без того воспаленную кожу. Осторожно, кончиком пальца, снял со лба Тины капельку пота и слизнул ее. Эффект этого небрежного жеста оказался прямо-таки разрушительным: девушка обессилела под гнетом чувственных воспоминаний.
   – Мне нужно всего пять минут, – безучастно проговорил Джованни. – Не больше.
   Пять минут? Ладно, она их как-нибудь перетерпит, а потом снова выметет его из своей жизни!
   – Я слушаю тебя!
   Губы его растянулись в циничной улыбке.
   – Возьми-ка, ты кое-что забыла. Это тебе. Умножь на три, и получишь как раз тридцать сребреников.
   И прежде чем Тина поняла, что он собирается сделать, Джованни брезгливо, двумя пальцами, оттянул ворот ее майки и демонстративно, один за другим, бросил туда три десятицентовика. Они тяжело упали на ее потную грудь, грязные, облепленные песком.
   – Подонок! – ахнула Тина, а он спокойно отряхнул руки и вытер их наглаженным синим шелковым носовым платком. – Как ты посмел! Мне теперь кажется, будто я выпачкана с ног до головы!
   – Но, Тина, – презрительно поджав рот, он спрятал платок в нагрудный карман, – я полагал, что грязи в тебе и без того хватает!
   – Ничего подобного! – выдавила она, вытянула майку из шорт и скинула монеты на землю. Потом принялась сосредоточенно стряхивать песок с тела – до тех пор, пока по напряженному молчанию Джованни не сообразила, что грудь ее почти ничем не прикрыта.
   – Да, на вид ты в порядке, – пожал он плечами. – Но там, – указательный палец обвиняюще уставился ей в сердце, – там нет ни чести, ни верности! Перестань корчить из себя невинность, и мы получим настоящую Тину. Женщину плотскую, всегда готовую к сексу, неистощимую выдумщицу в кровати.
   Тина остолбенела. Ее широко распахнутые глаза, поначалу бледно-голубые, все темнели и наконец стали темно-синими, по мере того как ее бросало от шока через стыд – к гневу.
   – Лицемер! – горько воскликнула она. – Я думала, что мы нужны друг другу, что занятия любовью – естественное следствие нашего чувства. Мне не было стыдно делить с тобой мое тело – тогда. Сейчас же я сгораю со стыда при мысли об этом! Я доверяла тебе свои самые личные тайны... и ты обманул меня! Я презираю тебя за то, что ты забрал мою невинность и предал меня!
   – Так ты считаешь, ответственность за твое обольщение лежит на мне одном? – лениво протянул он.
   Тина склонила голову.
   – Я... я была невинна, а так как я ничего об этом не знала...
   – ...то довела меня до точки, откуда возврата нет? – продолжил он. – Значит, либо я виноват, что нашел тебя неотразимой, либо ты виновата, что по наивности не понимала, как провокационно вела себя с подростком, в котором текла сицилийская кровь?
   – Мы виноваты оба, – спокойно признала она.
   – Наконец-то прогресс! – усмехнулся Джованни. – Ответственность всегда обоюдна, Тина. Подумай об этом своей хорошенькой головкой. И вспомни, что мы любили друг друга, – тихо сказал он, словно погружаясь в приятные воспоминания.
   Ее тело обдало жаром – так, что даже мурашки побежали. Теплый голос Джованни безжалостно напомнил ей о бессонных ночах, когда лунный свет скользил по их обнаженным телам. Чтобы скрыть отчаяние, Тина опустила ресницы. Почему все так плохо закончилось! Волшебные слова «Я тебя люблю» стали жестокой, непоправимой ошибкой! Он любил только себя. И секс. Она прикусила нижнюю губу в надежде унять дрожь.
   – Подними монетки, – как-то легко сказал он. – Они олицетворяют твое предательство.
   Тина встрепенулась. Из каждого его слова, казалось, торчало стальное лезвие.
   – А что, по-твоему, я должна была делать в суде? Молчать? Нарушить присягу? – спросила она низким от волнения голосом. Она тогда обдумывала эту возможность, но решила все-таки внять зову совести.
   – Я хотел, чтобы ты мне верила, – просто сказал он.
   – Но это было невозможно! Я знаю, я видела! Пожалуйста, Джо! Давай не начинать все сначала. Разве не достаточно выпало страданий на нашу долю? Какой смысл сейчас перебирать прошлое и обмениваться взаимными обвинениями? Прошлое умерло и пусть покоится с миром!
   – Я так не могу! – Казалось, Джованни не сознавал, что ласково поглаживает ей руки. Взгляд его был прикован к ее глазам, но что он пытался ей сказать, она понять не могла. – Хотел бы я сейчас просто взять и уйти прочь. Но воспоминания тянут меня назад, и я не в силах противиться им больше...