Вудхауз Пэлем Гринвел. Жасминный домик

   После завтрака они закурили папиросы в полном молчании.
   — Родмен, — неожиданно сказал полковник, — я хотел бы поговорить с вами.
   — О чем? — удивился Джемс.
   — Родмен, — продолжал полковник. — Или, вернее, Джордж. Могу я называть вас Джорджем?
   — Пожалуйста, если хотите, — вежливо ответил Джемс. — Хотя, собственно, меня зовут Джемс.
   — Джемс. Разве это не одно и то же, черт побери? Итак, Джемс, я хочу с вами поговорить. Говорила ли вам мисс Мейнард, — я хочу сказать. Роза, — относительно меня… относительно наших, так сказать, отношений.
   — Она говорила, что вы помолвлены.
   У полковника дрогнули губы.
   — И больше ничего?
   — Ничего.
   — Джемс, пока вы переодевались наверху, она сказала мне, — ах, она так волновалась, бедное дитя! — она сказала, что хотела бы расторгнуть нашу помолвку. Джемс побледнел и привстал.
   — Неужели? — пробормотал он.
   Полковник кивнул головой. Он смотрел в окно, и в его глазах угадывалось страдание.
   — Но это же бессмыслица! — возмутился Джемс. — Она не может, не смеет так легко отказываться! Я хочу сказать — это нехорошо с ее стороны.
   — Ах, не жалейте меня, мой мальчик.
   — Но почему она так поступила?
   — Ее глаза сказали мне все.
   — Глаза?
   — Да. Когда она смотрела на вас на веранде, а вы стояли перед ней, как юный герой, только что спасший жизнь ее любимой собачки. Вы завоевали ее сердце, мой мальчик…
   — Нет, послушайте! — запротестовал Джемс. — Вы говорите вздор! Разве может женщина полюбить мужчину только потому, что он спас ее собачонку?
   — Конечно, — ответил полковник. — Разве этого мало? Совершенно достаточно для девушки. Ах, это старая история. Юность тянет к юности. Я уже почти старик: я должен был это предвидеть.
   — Да вы вовсе не старик.
   — Да, да!
   — Нет, нет!
   — Да, да!
   — Не говорите «да, да»! — завопил Джемс, хватаясь за голову. — И ей нужен добрый, положительный муж средних лет, чтобы любить и беречь ее.
   Полковник благодарно улыбнулся и покачал головой.
   — Это донкихотство, милый мой. Очень мило с вашей стороны так говорить, но — нет, нет!
   — Да, да!
   — Нет, нет! — полковник крепко пожал руку Джемсу и пошел к двери. — Вот все, что я хотел сказать вам. Том.
   — Джемс.
   — Джемс. Идите к ней, и пусть воспоминания о разбитых мечтах старика не тревожат вашего доброго сердца. Я старый солдат, закаленный в боях. Но мне лучше оставить вас… лучше побыть в одиночестве. Если я вам буду нужен, вы найдете меня в малиннике.
   У двери полковник остановился, улыбнулся своей доброй, страдальческой улыбкой, вздохнул и вышел.
 
 
   Джемс вылетел из столовой, схватил шляпу и палку и пошел по саду. Голова его пылала. Ах, тетка, тетка! Это совсем в ее духе: пожилой опекун, отказывающийся от личного счастья в пользу молодого человека. Но с какой стати он, Джемс, должен быть козлом отпущения? Почему именно он должен пасть жертвой заколдованного коттеджа?
   Джемс решил воздержаться от всяких действий. Пассивность — и больше ничего. А если им это не нравится, — пожалуйста, пусть уезжают: скатертью дорога!
   Высокая фигура полковника выплыла из малинника и перерезала ему путь.
   — Ну? — спросил полковник.
   — Что ну?
   — Можно вас поздравить?
   — С чем?
   В добрых голубых глазах сверкнул странный огонек…
   — Вы просили Розу стать вашей женой?
   — Нет… я хочу сказать: еще нет.
   Голубые глаза стали еще добрее и голубее.
   — Родмен, — сказал полковник спокойно. — Я знал Розу, когда она была еще ребенком. Ее отец умер на моих руках, заклиная меня хранить и оберегать его малютку. Я вынянчил и уберег ее от множества болезней: от кори, коклюша, куриной слепоты; жизнь моя посвящена только ей. — Он многозначительно замолчал. — Родмен, известно ли вам, что я сделаю с человеком, который посмеет играть чувствами моей девочки? — Полковник полез в задний карман. В руке его блеснул револьвер. — Я застрелю его, как собаку.
   — Как собаку? — пролепетал Джемс.
   — Как собаку! — подтвердил полковник. Он взял Джемса под руку и повернул его к дому. — Она на веранде. Идите к ней. И если… Я верю вам.
   — О да…
   — Так я и думал! Идите к ней, юноша! Я уверен, что она согласится. Я буду вас ждать в малиннике.
   На веранде стоял душный запах роз. Где-то вдали звенели овечьи бубенчики, и в малиннике заливались щеглы. Сидя в кресле перед накрытым к чаю столом. Роза Мейнард смотрела на приближающегося Джемса.
   — Чай готов! — весело воскликнула она. — А где дядя Генри? Ах, я и забыла… — она смущенно замолчала.
   — Он в малиннике, — тихо ответил Джемс.
   — Я знаю. Ах, почему жизнь такая тяжелая вещь? — услышал он ее шепот.
   Джемс сел и стал смотреть на девушку. Она сидела, откинувшись на спинку кресла, закрыв глаза. Мысль провести с ней остаток своих дней приводила его в ужас. Связать свою судьбу с девушкой, упивающейся теткиными романами; с девушкой, которая может терпеть присутствие собачонки Тото; с девушкой, которая в восторге всплескивает руками перед каждым цветком, — нет, это уж слишком!
   И все-таки Джемс взял ее руку и хрипло пробормотал:
   — Мисс Мейнард… Роза…
   Она взглянула на него и потупилась. Ее щеки залил румянец. Собачонка Тото стояла перед хозяйкой на задних лапах, вымаливая кусочек кекса, но тщетно. До нее ли тут?
   — Позвольте рассказать вам одну сказку, — тихо продолжал Джемс. — В некотором царстве, в некотором государстве жил некий счастливый человек. Жил он одиноко в своем маленьком коттедже…
   Он замолчал. Неужели он, Джемс Родмен, несет такую чепуху?
   — Ну? — прошептала девушка.
   — Но однажды в его жизнь вошла неизвестно откуда появившаяся маленькая фея… она…
   Джемс опять замолчал, но на этот раз уже не от стыда за свои слова. Скатерть зашевелилась, и Джемс от неожиданности вылил горячий чай себе на колени.
   — Ой! — закричал он, вскакивая.
   Стол закачался и с грохотом повалился набок, обнаружив Вильяма, подкрадывающегося к Тото. Бросив на него взгляд беспредельного ужаса, Тото поджал пушистый хвост и, повернувшись, пустился наутек. Он стремглав летел к калитке, Вильям свирепо мчался за ним.
   Роза Мейнард вскочила.
   — О, спасите ее! — воскликнула она. Джемс бросился за собаками. Тото бежал впереди, за ним — Вилям, позади — Джемс. Они выбежали на улицу и помчались мимо риги фермера Брикетта, мимо коровника фермера Джилса, мимо трактира «Виноградная лоза» с продажей табака и крепких напитков. И когда они завернули в переулок за курятником фермера Робинсона, Тото нырнул в узкую сточную трубу.
   — Вильям! — ревел Джемс, галопом приближаясь к месту происшествия. Он на мгновение замедлил ход, чтобы сломать ветку акации.
   Вильям метался у трубы, царапал землю, лаял так, что в трубе эхо гудело, потом кинулся навстречу Джемсу. В глазах его светились любовь и преданность. Быстро вскинув Джемсу лапы на плечи, он трижды лизнул его в губы.
   И в этот момент пелена спала с глаз Джемса.
   — Вильям! — бормотал Джемс. — Славный пес! Ты ведь знал, когда нужно было прервать наш разговор. Правда?
   Джемс выпрямился.
   — Вперед, Вильям! — сказал он твердо. — Еще четыре мили, и мы будем на станции. А если прибавить ходу, то поспеем на экспресс, идущий без остановки до Лондона.
   Вильям посмотрел ему в глаза, и Джемсу показалось, что пес его понял. Джемс обернулся. Из-за деревьев сада крыша «Жасминного домика» краснела, как глаз дракона.
   Джемс свистнул Вильяма и быстро пошел к станции.