Фишер стал на хитрости пускаться, Встанет, пробежится и назад, Предложил турами поменяться Ну еще б ему не опасаться, Я же лежа жму сто пятьдесят!
   Я его фигурку смерял оком, И, когда он обьявил мне шах, Обнажил я бицепс ненароком, Даже снял для верности пиджак.
   И мгновенно в зале стало тише, Он заметил, как я привстаю... Видно, ему стало не до фишек И хваленый, преславутый Фишер Тут же согласился на ничью.
   ШТАНГИСТЫ
   Посвящается В.Алексееву
   Как спорт, поднятье тяжестей не ново В истории народов и держав. Вы помните, как некий грек другого Поднял и бросил, чуть попредержав? Как шею жертвы, круглый гриф сжимаю, Чего мне ждать, оваций или свист? Я от земли Антея отрываю, Как первый древнегреческий штангист.
   Где стоять мне, в центре или с фланга? Скован я, в движениях не скор. Штанга, пергруженная штанга Вечный мой соперник и партнер.
   Такую неподъемную громаду Врагу не пожалею своему. Я подхожу к тяжелому снаряду С тяжелым чувством: вдруг не подниму? Мы оба с ним как будто из металла, Но только он действительно металл. А я так долго шел до пьедестала, Что вмятины в помосте протоптал.
   Не отмечен грацией мустанга, Скован я, в движениях не скор. Штанга, перегруженная штанга Вечный мой соперник и партнер.
   Повержен враг на землю. Как красиво! Но крик: "Вес взят" у многих на слуху. Вес взят - прекрасно, но несправедливо, Ведь я внизу, а штанга наверху. Такой триумф подобен пораженью, А смысл победы до смешного прост: Все дело в том, чтоб, завершив движенье, С размаху штангу бросить на помост.
   Не отмечен грацией мустанга, Скован я, в движениях не скор. Штанга, пергруженная штанга Вечный мой соперник и партнер.
   Но вверх ползет, чем дальше, тем безвольней Мне напоследок мышцы рвет по швам. И со своей высокой колокольни Мне зритель крикнул: "Брось ее к чертям!" Еще одно последнее мгновенье И брошен наземь мой железный бог... Я выполнил обычное движенье С коротким, злым названием "Рывок".
   ЗАНОЗЫ -----
   БАЛЛАДА О БАНЕ
   Благодать или благословенье Ниспошли на подручных твоих! Дай им бог совершить омовенье, Окунаясь в святая святых!
   Исцеленьем от язв и уродства Будет душ из живительных вод. Это словно возврат первородства Или нет - осушенье болот.
   Все пороки, грехи и печали, Равнодушье, согласье и спор Пар, который вот только наддали, Вышибает, как пулей, из пор.
   Все, что мучит тебя, испарится И поднимится вверх, к небесам. Ты ж, очистившись, должен спуститься Пар с грехами расправится сам.
   Не стремись прежде времени к душу, Не равняй с очищеньем мытье. Нужно выпороть веником душу, Нужно выпарить смрад из нее.
   Здесь нет голых, стесняться не надо, Что кривая рука да нога. Здесь - подобие райского сада: Пропуск тем, кто раздет донога.
   И, в предбаннике сбросивши вещи, Всю одетость свою позабудь! Одинаково веничек хлещет, Как ты там не выпячивай грудь.
   Все равны здесь единым богатством, Все легко переносят жару, Здесь свободу и равенство с братством Ощущаешь в кромешном пару.
   Загоняй поколенья в парную! И крещенье принять убеди! Лей на нас свою воду святую И от варварства освободи!
   " И ВКУСЫ И ЗАПРОСЫ МОИ СТРАННЫ... "
   И вкусы и запросы мои странны, Я экзотичен, мягко говоря: Могу одновременно грызть стаканы И Шиллера читать без словаря.
   Во мне два "Я", два полюса планеты, Два разных человека, два врага. Когда один стремится на балеты, Другой стремится прямо на бега.
   Я лишнего и в мыслях не позволю, Когда живу от первого лица. Он часто вырывается на волю Второе "Я" в обличье подлеца.
   И я борюсь, давлю в себе мерзавца. О, участь беспокойная моя. Боюсь ошибки, может оказаться, Что я давлю не то второе "Я".
   Когда в душе я раскрываю гранки На тех местах, где искренность сама, Тогда мне в долг дают официантки И женщины ласкают задарма.
   Но вот летят к чертям все идеалы, Но вот я груб, я нетерпим и зол. Но вот сижу и тупо ем бокалы, Забрасывая Шиллера под стол.
   А суд идет, весь зал мне смотрит в спину. Вы, прокурор, вы, гражданин судья, Поверьте мне, не я разбил витрину, А подлое мое второе "Я".
   И я прошу вас, строго не судите. Лишь дайте срок, но не давайте срок. Я буду посещать суды как зритель И к судьям заходить на огонек.
   Я больше не намерен бить витрины И лица граждан, - так и запиши! Я воссоединю две половины Моей больной раздвоенной души.
   Искореню, похороню, зарою, Очищусь, ничего не скрою я. Мне чуждо это "Я" мое второе Нет, это не мое второе "Я".
   ДИАЛОГ У ТЕЛЕВИЗОРА
   - Ой, Вань, смотри, какие клоуны, Рот - хоть завязочки пришей. Ой, до чего, Вань, размалеваны, И голос, как у алкашей. А тот похож, нет, правда, Вань, На шурина, такая ж пьянь. Ну нет, ты глянь, нет-нет. ты глянь, Я правда, Вань.
   - Послушай, Зин, не трогай шурина. Какой ни есть, а он - родня. Сама намазана, прокурина, Гляди, дождешься у меня! А чем болтать, взяла бы, Зин, В антракт сгоняла б в магазин. Что, не пойдешь? Ну я один, Подвинься, Зин.
   - Ой, Вань, гляди, какие карлики, В джерсы одеты, не в шевьет, На нашей пятой швейной фабрике Такое вряд ли кто пошьет. А у тебя, ей-богу, Вань, Ну все друзья такая рвань И пьют всегда в такую рань Такую дрянь!
   - Мои друзья хоть не в болонии, Зато не тащат из семьи, А гадость пьют из экономии. Хоть поутру, да на свои. А у тебя самой-то, Зин, В семидесятом был грузин, Так тот вообще хлебал бензин, Ты вспомни, Зин.
   - Ой, Вань, гляди-кось, попугайчики! Нет, я, ей-богу, закричу. А это кто в короткой маечке? Я, Вань, такую же хочу. В конце квартала, правда, Вань, Ты мне такую же сваргань. Ну, что "отстань", всегда "отстань", Обидно, Вань!
   - Ты, Зина, лучше помолчала бы, Накрылась премия в квартал. Кто мне писал на службу жалобы? Не ты? Да я же их читал. К тому же эту майку, Зин, Тебе напять - позор один. Тебе ж шитья пойдет аршин, Где деньги, Зин?
   - Ой, Вань, умру от акробатиков! Смотри, как вертится, нахал.
   Завцеха наш, товарищ Сатюков, Недавно в клубе так скакал. А ты придешь домой, Иван, Поешь и сразу на диван Иль вот кричишь, когда не пьян, Ты что, Иван?
   - Ты, Зин, на грубость нарываешся, Все, Зин, обидить норовишь. Тут за день так накувыркаешься, Придешь домой - там ты сидишь. Ну и меня, конечно, Зин, Сейчас же тянет в магазин, А там друзья... Ведь я же, Зин, Не пью один.
   Ого, однако же, гимнасточка! Гляди-кось, ноги на винтах, У нас в кафе-молочном "Ласточка" Официантка может так. А у тебя подруги, Зин, Все вяжут шапочки для зим, От ихних скучных образин Дуреешь, Зин.
   - Как, Вань, а Лилька Федосеева, Кассирша из ЦПКО? Ты к ней все лез на новоселии, Она так очень ничего. А чем ругаться, лучше, Вань, Поедем в отпуск в Ереван. Ну что "отстань", опять "отстань"! Обидно, Вань.
   ОБЪЯСНИТЕЛЬНАЯ ЗАПИСКА В МИЛИЦЕЙСКОМ ПРОТОКОЛЕ
   Считать по-нашему, мы выпили немного, Не вру, ей-богу, скажи, Серега! И если б водку гнать не из опилок, То что б нам было с пять бутылок.
   Вторую пили близ прилавка в закуточке, Но это были как раз еще цветочки, Потом в скверу, где детские грибочки, Потом... Не помню, дошел до точки.
   Я пил из горлышка с устатку и не евши, Но как стекло был остекленевший. Ну а когда коляска подкатила, Тогда в нас было семьсот на рыло.
   Мы, правда, третьего насильно затащили, Но тут промашка - переборщили. А что очки товарищу разбили, Так то портвейном усугубили.
   Товарищ первый нам сказал, что, мол, уймитесь, Что не буяньте, что разойдитесь. Ну "разойтись" я сразу согласился И разошелся, и расходился.
   Но если я кого ругал, карайте строго, Ну это вряд ли, скажи, Серега! А что упал - так то от помутнения, Орал не с горя, от отупения.
   Теперь позвольте пару слов без протокола. Чему нас учит, семья и школа? Что жизнь сама таких накажет строго, Тут мы соглсаны, скажи, Серега!
   Он протрезвеет и, конечно, тоже скажет, Пусть жизнь осудит, пусть жизнь подскажет. Так отпустите, вам же легче будет. К чему возиться, коль жизнь осудит.
   Вы не глядите, что Сережа все кивает. Он соображает, все понимает, А что молчит, так это от волнения, От осознания и просветления.
   Не запирайте, люди, плачут дома детки, Ему же в Химки, да мне в Медведки... А, все равно: Автобусы не ходят, Метро закрыто, в такси не содят.
   Приятно все ж таки, что нас тут уважают, Гляди, подвозят, гляди, сажают. Разбудит утром не петух, прокукарекав, Сержант поднимет как человеков.
   Нас чуть не с музыкой проводят, как проспимся. Я рубль заначил, слышь, Сергей, опохмелимся. Но все же, брат, трудна у нас дорога! Эх, бедолага, ну спи, Серега.
   ПЕСЕНКА ПОЛОТЕРА
   Не берись, коль не умеешь, Не умеючи - те трожь. Не подмажешь - не поедешь, А подмажешь - упадешь.
   Эх, недаром говорится, Дело мастера боится, И боится дело это Ваню - мастера паркета.
   Посередке всей эпохи Ты на щетках попляши. С женским полом шутки плохи, А с натертым хороши.
   Говорят, не нужно скоро Будет званье полотера. В наше время это мненье Роковое заблужденье.
   Даже в этоя пятилетке На полу играют детки, Проливают детки слезы От какой-нибудь занозы.
   Пусть елозят наши дети, Пусть играются в юлу На натертом на паркете На надраенном полу.
   МОЙ СОСЕД
   ( песня профессионального склочника )
   Мой сосед объездил весь союз. Что-то ищет, а чего - не видно. Я в дела чужие не суюсь, Но мне очень больно и обидно.
   У него на окнах плюш и шелк, Клава его шастает в халате. Я б в Москве с киркой уран нашел При его повышенной зарплате.
   И сдается мне, что люди врут. Он нарочно ничего не ищет, А для чего - ведь денежки идут. Ох, какие крупные деньжищи.
   А вчера на кухне ихней сын Головой упал у нашей двери И разбил нарочно мой графин, Я - папаше счет в тройном размере.
   Ему, значит, рупь, а не пятак? Пусть теперь мне платят неустойку. Я ведь не из завести, я так, Ради справедливости, и только.
   Ничего, я им создам уют, Живо он квартиру поменяет. У них денег - куры не клюют, А у нас на водку не хватает.
   ПЕСНЯ АВТОМОБИЛИСТА
   Отбросив прочь свой деревянный посох, Упав на снег и полежав ничком, Я встал и сел в "погибель на колесах", Презрев передвижение пешком. Я не предпологал играть судьбою, Не собирался спирт в огонь подлить, Я просто этой быстрою ездою Намеривался жизнь свою продлить.
   Подошвами своих спортивных "чешек" Топтал я прежде тропы и полы, И был неуязвим я для насмешек, И был недосягаем для хулы. Но я в другие перешел разряды, Меня не примут в общую кадриль. Я еду - и ловлю косые взгляды И на меня, и на автомобиль.
   Прервав общения и рукопожатья, Отворотилась прочь моя среда, Но кончилось глухое неприятье, И началась открытая вражда. Я в мир вкатился, чуждый нам по духу, Все правила движенья поправ. Орудовцы мне робко жали руку, Вручая две квитанции на штраф.
   Я во вражду включился постепенно, Я утром зрел плоды ночных атак: Морским узлом завязана антенна... То был намек: С тобою будет так! Прокравшись огородами, полями, Вонзали шило в шины, как кинжал. Я ж отбивался целый день рублями, И не сдавался, и в боях мужал.
   Безлунными ночами я нередко Противника в засаде поджидал, Но у него поставлена разведка, И он в засаду мне не попадал. И вот, как "языка", бесшумно сняли Передний мост и унесли во тьму. Передний мост!.. Казалось бы, детали, Но без него и задний ни к чему.
   Я доставал мосты, рули, колеса, Не за глаза красивые - за мзду. Но понял я: не одолеть колосса. Назад! пока машина на ходу. Назад к моим нетленным пешеходам! Пусти назад, о, отворись, сезам! Назад, в метро, к подземным переходам! Назад, руль влево и - по тормозам!
   Восстану я из праха, вновь обыден, И отряхнусь, выплевывая пыль. Теперь народом я не ненавидим За то, что у меня автомобиль!
   " ТАК ДЫМНО, ЧТО В ЗЕРКАЛЕ НЕТ ОТРАЖЕНЬЯ... "
   Так дымно, что в зеркале нет отраженья, И даже напротив не видно лица, И пары успели устать от круженья, И все-таки я допою до конца.
   Полгода не балует солнцем погода, И души застыли под коркою льда, И, видно, напрасно я жду ледохода, И память не может согреть в холода.
   В оркестре играют устало, сбиваясь, Смыкается круг - не прорвать мне кольца. Спокойно! я должен уйти улыбаясь, Но все-таки я допою до конца.
   " НЕ ВПАДАЙ НИ В ТОСКУ, НИ В АЗАРТ ТЫ... "
   Не впадай ни в тоску, ни в азарт ты, Даже в самой невинной игре Не давай заглянуть в свои карты И до срока не сбрось козырей.
   Отключи посторонние звуки И следи, чтоб не прятал глаза, Чтоб держал он на скатерти руки И не смог передернуть туза.
   Никогда не тянись за деньгами, Если ж ты, проигравши, поник Как у Пушкина в "Пиковой даме", Ты останешься с дамою пик.
   Если ж ты у судьбы не в любимцах, Сбрось очки и закончи на том. Крикни: - карты на стол! проходимцы! И уйди с отрешенным лицом.
   " В РЕСТОРАНАХ ПО СТЕНКАМ ВИСЯТ ТУТ И ТАМ... "
   В ресторане по стенкам висят тут и там "Три медведя", "Заколотый витязь". За столом одиноко сидит капитан. - Разрешите? - спросил я. - Садитесь. - Закури. - Извените, "Казбек" не курю. - Ладно, выпей. Давай-ка посуду. - Да пока принесут... - Пей, кому говорю! Будь здоров!.. - Обязательно буду.
   - Ну так что же, - сказал, захмелв, капитан, Водку пьешь ты красиво, однако. А видал ты вблизи пулемет или танк, А ходил ли ты, скажем, в атаку? В сорок третьем под курском я был старшиной, За моею спиною такое... Много всякого, брат, за моею спиной, Чтоб жилось тебе, парень, спокойно...
   Он ругался и пил. Я - за ним по пятам. Только в самом конце разговора Я его оскорбил, я сказал: "Капитан, Никогда ты не будешь майором".
   Он заплакал тогда, он спросил про отца. Он кричал, тупо глядя на блюдо: - Я полжизни отдал за тебя, подлеца. А ты жизнь прожигаешь, паскуда. А винтовку тебе? А послать тебя в бой?! А ты водку тут хлещешь со мною!..
   ...Я сидел, как в окопе под курской дугой, Там, где был капитан старшиной...
   " ЗАРЫТЫ В НАШУ ПАМЯТЬ НА ВЕКА... "
   Зарыты в нашу память на века И даты, и события, и лица, А память как колодец глубока, Попробуй заглянуть - наверняка Лицо - и то - неясно отразится.
   Разглядеть, что истинно, что ложно, Может только беспристрастный суд. Осторожно с прошлым, осторожно, Не разбейте глиняный сосуд.
   Одни его лениво ворошат, Другие неохотно вспоминают, А третьи даже помнить не хотят, И прошлое лежит, как старый клад, Который никогда не раскопают.
   И поток годов унес с границы Стрелки - указатели пути, Очень просто в прошлом заблудиться И назад дороги не найти.
   С налета не вини - повремени! Есть у людей на все свои причины. Не скрыть, а позабыть хотят они: Ведь в толще лет еще лежат в тени Забытые заржавленные мины.
   В минном поле прошлого копаться Лучше без ошибок, потому Что на минном поле ошибаться Просто абсолютно ни к чему.
   Один толчок - и стрелки побегут, А нервы у людей не из каната, И будет взрыв, и перетрется жгут... Ах, если люди вовремя найдут И извлекут до взрыва детонатор!
   Спит земля спокойно под цветами, Но когда находят мины в ней, Их берут умелыми руками И взрывают дальше от людей.
   ЧЕРНОЕ ЗОЛОТО -------------
   ДАЛЬНИЙ РЕЙС
   Мы без этих колес, словно птицы без крыл. Пуще зелья нас приворожила Пара сот лошадиных сил И, наверно, нечистая сила.
   Говорят, все конечные пункты земли Нам маячат большими деньгами. Километры длиною в рубли, Говорят, остаются за нами.
   Хлестнет по душам нам конечный пункт. Моторы глушим и плашмя на грунт. Пусть говорят - мы за рулем За длинным гонимся рублем, Да, это тоже, но суть не в том.
   Нам то тракты прямые, то петли шоссе. Эх, еще бы чуток шоферов нам! Не надеюсь, что выдержат все Не сойдут на участке неровном.
   Но я скатом клянусь - тех, кого мы возьмем На два рейса на нашу галеру, Живо в божеский вид приведем И, понятно, в шоферскую веру.
   И нам, трехосным, тяжелым на подъем И в переносном смысле и в прямом. Обычно надо позарез, И вечно времени в обрез! Оно понятно - далекий рейс.
   В дальнем рейсе сиденье - то стол, то лежак, А напарник считается братом. Просыпаемся на виражах, На том свете почти, правым скатом.
   На колесах наш дом, стол и кров за рулем Это надо учитывать в смехах. Мы друг с другом расчеты ведем Общим сном в придорожных кюветах.
   Земля нам пухои, когда на ней лежим, Полдня под брюхом что-то ворожим. Мы не шагаем по росе Все наши оси, тонны все В дугу сг\бают мокрое шоссе.
   Обгоняет нас вся мелкота, и слегка Нам обгоны, конечно, обидны. Но мы смотрим на них свысока, А иначе нельзя из кабины.
   Чехарда дней, ночей, то лучей, то теней... Но в ночные часы перехода Перед нами стоит без сигнальных огней Шоферская лихая свобода.
   Сиди и грейся болтает, как в седле, Без дальних рейсов нет жизни на земле. Кто на себе поставил крест, Кто сел за руль, как под арест, Тот не способен на дальний рейс.
   ДОРОЖНАЯ ИСТОРИЯ
   Я вышел ростом и лицом (Спасибо матери с отцом), С людьми в ладу - не понукал, не помыкал, Спины не гнул - прямым ходил, И в ус не дул, и жил, как жил, И голове своей руками помогал.
   Дорога, а в дороге "МАЗ", Который по уши увяз. В кабине тьма, напарник третий час молчит. Хоть бы кричал, аж зло берет Назад 500, вперед 500, А он зубами "Танец с саблями" стучит.
   Мы оба знали про маршрут, Что этот "МАЗ" на стройке ждут, А наше дело - сел, поехал - ночь, полночь! И надо ж так - под новый год, Назад 500, вперед 500, Сигналим зря, пурга, и некому помочь.
   "Глуши мотор, - он говорит, Пусть этот "МАЗ" огнем горит! Мол, видишь сам, что больше нечего ловить, Куда не глянь - кругом 500, И к ночи, точно, занесет, Так заровняет, что не надо хоронить!
   "Я отвечаю: "Не канючь!" А он за гаечный за ключь И волком смотрит, он вообще бываеь крут. А что ему - кругом 500, И кто кого переживет, Тот и докажет, что был прав, когда припрут.
   Он был мне больше чем родня Он ел с ладони у меня. А тут глядит в глаза, и холод по спине. А что ему - кругом 500, И кто там после разберет, Что он забыл, кто я ему и кто он мне.
   И он ушел куда-то вбок. Я отпустил, а сам прилег, Мне снился сон про наш веселый оборот: Что будто вновь кругом 500, Ищу я выход из ворот, Но нет его, есть только вход, и то не тот.
   Конец простой - пришел тягач, И там был трос, и там был врач, И "МАЗ" попал, куда положено ему, И он пришел - трясется весь, А тут опять далекий рейс... Я зла не помню, я опять его возьму.
   ЧЕРНОЕ ЗОЛОТО
   Не космос - метры грунта надо мною! Здесь в шахте не до праздничных процессий. Но мы владеем тоже внеземной И самою земною из профессий. Любой из нас - ну, чем не чародей?! Из преисподни наверх уголь мечем. Мы топливо отнимем у чертей Свои котлы топить им будет нечем!
   Взорвано, уложено, сколото Черное надежное золото.
   Да, сами мы, как дьяволы, в пыли. Зато наш поезд не уйдет порожним. Терзаем чрево матушки-земли, Но на земле теплее и надежней. Вот вагонетки, душу веселя, Проносятся, как в фильме о погонях. И шуточку: "Даешь стране угля!" Мы чувствуем на собственных ладонях.
   Взорвано, уложено, сколото Черное надежное золото.
   Воронками изрытые поля Не позабудь - и оглянись во гневе! Но нас, благословенная земля. Прости за то, что роемся во чреве. Не бойся заблудиться в темноте И захлебнуться пылью - не один ты! Вперед и вглубь! Мы будем на щите! Мы сами рыли эти лабиринты.
   Взорвано, уложено, сколото Черное надежное золото.
   " НАШ ФЕДЯ С ДЕТСТВА СВЯЗАН БЫЛ С ЗЕМЛЕЮ... "
   Наш Федя с детства связан был с землею, Домой таскал и щебень и гранит. Однажды он домой принес такое, Что мама с папой плакали навзрыд.
   Студентом Федя очень был настроен Поднять археологию на щит, Он в институт притаскивал такое, Что мы кругом все плакали навзрыд.
   Привез он как-то с практики Два ржавый экспонатика И утверждал, что это древний клад. Потом однажды в элипсе Нашел вставные челюсти Размером с самогонный аппарат.
   Диплом писал про древние святыни, О Скифах, о языческих богах, При этом так ругался по-латыни, Что Скифы эти корчились в гробах.
   Он древние строения Искал с остервенением И часто диким голосом кричал, Что есть еще тропа пока, Где встретишь питекантропа, И в грудь себя при этом ударял.
   Он жизнь решил закончить холостую И стал бороться за семейный быт. Я, говорил, жену найду такую От зависти заплачете навзрыд.
   Он все углы облазил В Европе был и в Азии, И вскоре раскопал свой идеал, Но идеал связать не мог В археологии двух строк, И Федя его снова закопал.
   ТЮМЕНСКАЯ НЕФТЬ
   Один чужак из партии геологов Сказал мне, вылив грязь из сапога: "Послал же бог на головы нам олухов! Откуда нефть, когда кругом тайга?!
   Сколь денег - в прорву!.. Лучше бы на тыщи те Построить детский сад не берегу! Вы ничего в Тюмени не отыщите, В болото вы вгоняете деньгу!"
   И шлю депеши в центр из Тюмени я: "Дела идут, все боле-ненее! Мол, роем землю, но пока у многих мнение, Что меньше "более" у вас, а больше "менее".
   А мой рюкзак Пустой на треть, А с нефтью как? - Да будет нефть!
   Давно прошли открытий эпидемии, И с лихорадкой поисков - борьба. И дали заключенье в академии: "В Тюмени с нефтью - полная труба!"
   Нет бога нефти здесь - перекочую я. Раз бога нет, то нет и короля. Но только вот нутром и носом чую я, Что подо мной не мертвая земля.
   И шлю депеши в центр из Тюмени я: "Дела идут, все боле-ненее". Мне отвечают, что у них сложилось мнение, Что меньше "более" у нас, а больше "менее".
   Пустой рюкзак Доели снедь. А с нефтью как? - Да будет нефть!
   И нефть пошла, мы, по болотам рыская, Не на пол-литра выиграли спор! Тюмень, сибирь, земля Хантымансийская Сквозила нефтью из открытых пор.
   Моряк, с которым столько переругано, Не помню уж, с какого корабля, Все перепутал и кричал испуганно: "Земля! глядите, братики, земля!"
   И шлю депеши в центр из Тюмени я: "Дела идут, все боле-ненее". Мне не поверили, и оставалось мнение, Что меньше "более" у нас, а больше "менее".
   Но подан знак: "Бурите здесь!" А с ненфтью как? - Да будет нефть!
   И бил фонтан и рассыпался искрами. При свете их я бога уведал, По пояс голый, он с двумя канистрами Холодный душ из нефти принимал.
   И ожила земля, и помню ночью я На той земле танцующих людей. Я счастлив, что, превысив полномочия, Мы взяли риск и вскрыли вены ей.
   И шлю депеши в центр из Тюмени я: "Дела идут, все боле-ненее". Что прочь сомнения, что есть месторождение, Что больше "более" у нас и меньше "менее".
   Так я узнал Бог нефти есть, И он сказал: "Да будет нефть!"
   Депешами не простучался в двери я, А вот канистры в цель попали, в цвет Одну принес под двери недоверия, Другую внес в высокий кабинет.
   Я доложил про смену положения: Отрекся сам владыка тьмы и тли, Вчера я лично принял отречение И вышел в нефтяные короли!
   ПЕСНЯ О МОРЯКАХ
   Лошодей двадцать тысяч в машины зажаты, И хрипят табуны, стревенея, внизу. На глазах от натуги худеют канаты, Из себя на причал выжимая слезу.
   И команды короткие, злые Зимний ветер уносит во тьму: "Канцы за борт!", "Отдать носовые!" И "Буксир, подработать корму!"
   Капитан, чуть улыбаясь, Все, мол, верно, молодцы, От земли освобождаясь, Приказал рубить концы.
   Только снова назад обращаются взоры, Крепко держит земля, все и так, и не так. Почему слишком долго не сходятся створы, Почему слишком часто моргает маяк?
   Все в порядке, конец всем вопросам, Кроме вахтенных, всем отдыхать. Но пустуют каюты - матросам К той свободе еще привыкать.
   Капитан, чуть улыбаясь, Молвил только: "молодцы!" От земли освобождаясь, Нелегко рубить концы.
   Переход двадцать дней, рассыхаются шлюпки, Нынче утром последний отстал альбатрос. Хоть бы шторм! Или лучше, чтоб в радиорубке Обалдевший радист принял чей-нибудь SOS.
   Так и есть: Трое - месяц в корыте, Яхту вдребезги кит разобрал. Да за что вы нас благодарите? Вам спасибо за этот аврал.
   Капитан, чуть улыбаясь, бросил только: "молодцы", Тем, кто, с жизнью расставаясь, Не хотел рубить концы.
   И опять будут Фиджи, и порт Кюрасао, И еще черти в ступе, и бог знает что, И красивейший в мире Фиорд Мильфорсаун, Тот, куда я ногой не ступал, но зато Пришвартуетесь вы на Таити И прокрутите песню мою, Через самый большой усилитель Я про вас на Таити спою.
   Скажет мастер, улыбаясь, Мне и песне: "Молодцы!" Так, на суше оставаясь, Я везде креплю концы.
   И опять продвигается, словно на ринге, По воде одинокая тень корабля. В напряженьи матросы, ослаблены шпринги, "Руль полборта налево!" - и в прошлом земля.
   ЗАТЯЖНОЙ ПРЫЖОК
   Хорошо, что за ревом не слышалось звука, Что с позором сврим был один на один... Я замешкался возле открытого люка И забыл пристегнуть карабин.
   Мне инструктор помог - и коленком пинок Перейти этой слабости грань. За обычное наше "Смелее, сынок!" Принял я его сонную брань.
   И оборвали крик мой, И обожгли мне щеки Холодной острой бритвой Восходящие потоки. И звук обратно в печень мне Вогнали вновь на вдохе Веселые, беспечные Воздушные потоки.
   Я попал к ним в умелые, цепкие руки. Мнут, швыряют меня, что хотят, то творят. И с готовностью я сумасшедшие трюки Выполняю, шутя, все подряд.
   Есть ли в этом паденье какой-то резон, Я узнаю потом, а пока То валился в лицо мне земной горизонт, То шарахались вниз облака.
   И оборвали крик мой, И выбривали щеки Холодной острой бритвой Восходящие потоки. И кровь вганяли в печень мне, Упруги и жестоки, Невидемые встречные Воздушные потоки.
   Беспримерный прыжок из глубин стратосферы. По сигналу "Пошел!" я шагнул в некуда. За невидимой тенью безликой химеры, За свободным паденьем, айда!
   Я пробьюсь сквозь воздушную ватную тьму, Хоть условья паденья не те, Даже падать свободно нельзя, потому Что мы падаем не в пустоте.
   И обрывают крик мой, И выбривали щеки Холодной острой бритвой Восходящие потоки. На мне мешки заплечные, Встречаю, руки в боки, Прямые, безупречьные Воздушные потоки.
   Ветер в уши сочится и шепчет скабрезно: "Не тяни за кольцо, скоро легкость придет!" До земли триста метров, сейчас будет поздно... Ветер врет, обязательно врет.
   Стропы рвут меня вверх, выстрел купола... стоп! И как не было этих минут. Нет свободных падений с высот, но зато Есть свобода раскрыть парашют.
   И обрывают крик мой, И выбривали щеки, У горла старой бритвой Уже снуют потоки. И жгут костры, как свечи мне, Я приземлился в шоке, Бездушные и вечные Воздушные потоки.