Страница:
Менестрес была уже практически готова. Она поправляла выбившийся локон, когда в комнату вошла Сильвия. Для сегодняшнего бала королева тоже заказала ей платье. Оно было небесно-голубым и подчеркивало ее смуглую кожу. Увидев свою приемную мать, она восхищенно сказала:
— Какая ты сегодня красивая!
— Спасибо. Ты тоже, моя девочка. Я не ошиблась, это платье тебе очень идет. Ты готова?
— Да, — было заметно, что она волнуется.
— Тогда пошли. И не волнуйся так, — сказала Менестрес, обнимая ее за плечи. — Ты — моя приемная дочь, и никто не посмеет обидеть тебя. Это твой первый бал, но не последний. Уверена, тебе не придется скучать.
— А где Димьен?
— Не волнуйся, он скоро придет.
Они вместе вошли в зал, где уже собралась шумная толпа гостей. Вряд ли кто мог догадаться сейчас, что практически все они вампиры. Увидев вошедших, все на секунду замерли. Менестрес проходила мимо гостей, и каждый приветствовал ее почтительным поклоном. Здесь были все магистры города и не только. Были и просто вампиры, и даже гости из других стран. Заметив одного из них, Менестрес подошла к нему. Это был вампир, выглядевший лет на тридцать. Он был среднего роста. У него были миндалевидные глаза, оливковая кожа, аккуратно подстриженные черные волосы, усы и бородка. Рядом с ним стояла невысокая девушка лет двадцати с такими же угольно-черными волосами. Между ними явно было родство.
— Рада видеть тебя, Лукас, — сказала Менестрес.
— Приветствую Вас, Ваше Величество.
— О, я вижу это Нармин, — улыбнулась королева.
— Да, Ваше Величество, — робко ответила девушка.
— В последний раз я видела тебя совсем крошкой, а теперь ты стала настоящей молодой леди. Она очень похожа на тебя, Лукас.
— Спасибо.
— Ты уже прошла посвящение? Ведь тебе уже двадцать один год.
— Нет еще. Собственно за этим мы и приехали, — начал вампир.
— Ты хочешь, чтобы я провела обряд?
— Это было бы большой честью для нас.
— Хорошо, но ты знаешь правила. Она должна принять решение сама. Если это будет решение, принятое под давлением мнения родителей или еще кого-то, обряд может не получится. Она должна быть готова к этому решению.
— Я знаю.
— В таком случае, пусть приезжает ко мне через полгода. Полгода я буду готовить ее, потом проведем обряд, если ее решение стать одной из нас будет так же крепко.
— Спасибо.
Бал продолжался. Менестрес подходила то к одному, то к другому гостю. Сильвия уже давно оставила свое волненье. Бал поглотил ее в свой веселый водоворот, она уже танцевала с кем-то.
Королева как раз разговаривала с Ксавье, когда к ней подошла Танис и тихо сказала:
— Они приехали.
— Отлично, — сказала Менестрес, ее глаза сияли.
Они с Джеймсом вошли, сопровождаемые вампиром. Отовсюду веяло весельем, они слышали шум гостей, но от всего этого у Грэга был мороз по коже. Чтобы попасть к остальным гостям, им пришлось пройти сквозь небольшую гостиную. Ту самую, где висел портрет. Его трудно было не заметить. Джеймс сразу же узнал Менестрес, но кто был рядом с ней? И вдруг он услышал:
— Это один очень дорогой мне человек, — голос принадлежал Менестрес.
Джеймс все еще не знал как относиться к ней, но вынужден был признать, что выглядит она сегодня просто потрясающе, впрочем, как и всегда.
— Рада, что вы пришли. Прошу в зал.
Прежде чем покинуть гостиную, Грэг бросил последний взгляд на картину. Мужчина на ней кого-то ему напоминал, только он не мог вспомнить кого.
Джеймс старался ничем не выдать себя. Он кружился с Менестрес в танце, улыбался ей, и ему снова казалось, что когда-то нечто подобное уже было.
Через некоторое время она вынуждена была оставить его. Как хозяйка, она должна была уделить внимание всем гостям. И еще что-то настораживало ее.
Бал вампиров был в самом разгаре, но Грэг и Джеймс чувствовали себя немного неуютно, ведь они были здесь чуть ли не единственными людьми. Но никто из вампиров не проявлял к ним ни малейшей враждебности — таков был приказ королевы. Сама же она куда-то исчезла в толпе гостей.
Как и на любом балу, официанты в форме разносили напитки и закуски. Грэг хотел было взять один бокал, как за его спиной раздалось:
— Не советую вам брать этот напиток. Лучше выберите другой. Это предназначено для вампиров.
Это сказал Димьен. И от его слов Вилджен похолодел от ужаса. На этом бале подавали кровь! А вампир продолжал, обращаясь уже и к Джеймсу, и к Грэгу:
— Королева Менестрес желает видеть вас. Я провожу.
Джеймс и Вилджен переглянулись. Они впервые слышали этот титул, и он удивил их.
Менестрес ждала их в своем кабинете. Она сидела за столом, когда Грэг и Джеймс вошли в сопровождении Димьена. Увидя вошедших, Менестрес пригласила их сесть, а сама, наоборот, встала из-за стола. Димьен же, повинуясь едва уловимому жесту королевы, встал за креслом Грэга. Он уже догадывался, что от него потребуется.
— Так значит ты — королева? Ты источник всего этого зла? — дерзко спросил Вилджен. — Смотри Джеймс, это она убила твою семью!
Джеймс напрягся, сомненья обуревали его. Но Менестрес не обратила внимания на слова охотника. Она подошла к Джеймсу почти вплотную и сказала:
— Да, Ксавье был прав, это действительно он. Подумать только! Все изменилось: лицо, тело, голос, но глаза... глаза остались прежними, и их бы я узнала из тысяч других!
Джеймс непонимающе смотрел на нее. И вдруг Менестрес заговорила с ним по-французски. Грэг внимательно следил за ними, не понимая толком, что происходит. Вдруг он увидел, что в глазах Джеймса зажегся огонь. Он стал отвечать ей. Затем поднялся, зачем-то снял свой пиджак и галстук. Менестрес обняла его, легким поцелуем коснулась его губ, а в следующее мгновенье сверкнули ее клыки, погружаясь в его шею. Грэг хотел было вскочить, как-то помешать ей, но Димьен положил руки ему на плечи и удержал его. Грэг понял, что ему не вырваться — вампир мог сломать ему плечи не прилагая к этому особых усилий.
А Менестрес продолжала пить кровь Джеймса. Казалось, его обескровленное тело вот-вот упадет на пол, но этого не произошло. Менестрес перестала пить кровь, а Джеймс продолжал стоять на ногах, правда, создавалось такое ощущение, что он в трансе.
В руках королевы появился невесть откуда взявшийся нож. Взяв его в правую руку, она резанула им по венам левой. Из раны тут же выступила кровь. Она протянула руку Джеймсу, и он, опустившись на одно колено, припал к ране и стал пить ее кровь. Вскоре с ним стали происходить изменения. Он стал выше ростом, его волосы светлели и удлинялись на глазах. Плечи стали немного шире, а талия уже, изменились черты лица. Когда он перестал пить и поднял голову, можно было с уверенностью сказать, что это копия того, кто изображен на картине в гостиной. Теперь он уже не был в трансе. Он улыбнулся и поцеловал руку Менестрес, на которой уже не осталось и следа от раны. Он сказал:
— Рад снова видеть Вас, моя королева. Как же давно мы не виделись!
— Антуан...
— Де Сен ля Рош, к Вашим услугам, моя королева, — он еще шире улыбнулся и заключил ее в объятья.
— Что, в конце концов, здесь происходит? — подал голос Грэг. — Джеймс, на чьей же ты стороне? Ведь она — убийца!
— Замолчи, — резко ответил Антуан, молниеносно обернувшись к Грэгу. — Не тебе меня укорять. И я не позволю оскорблять Менестрес! На твоих руках тоже немало крови! Вопреки тому, что принято думать о вампирах, мы не убиваем тех, кто дает нам пищу, а вы убиваете нас.
— Неужели ты забыл о своей семье?! — выкинул свой последний козырь Грэг.
— Лжец! Моя семья умерла триста восемьдесят лет назад, а тех людей, о которых ты говорил, никогда не существовало. Ты их просто выдумал.
— Зачем мне это?
— Чтобы заполучить еще одного охотника в свой отряд, который будет мстить всем вампирам, не зная жалости, — ответила за Антуана Менестрес.
— Это ты убедила его в этом! — воскликнул Грэг.
— Нет, я сам был там и все видел!
— Этого не может быть!
— Неужели ты забыл того вампира, который был с ней в ту ночь и которого застрелил один из твоих людей? — холодно спросил Антуан.
— Но... он умер...
— Это был я. И я умер бы, если бы Менестрес не спасла меня. Она сделала меня человеком, ребенком. И этим спасла меня. Я прожил почти двадцать пять лет человеком, но теперь я снова стал собой и все вспомнил.
— И за что ты так ненавидишь нас? — спросила вдруг Менестрес.
— Вы — чудовища. Вам не место на Земле! — исступленно сказал Грэг.
— Нет, не в этом дело. Тут что-то иное, — покачала головой королева.
Она посмотрела Вилджену прямо в глаза, и он не мог отвести взгляд. Менестрес читала его мысли, проникала в самую душу, но это продолжалось не долго. Вскоре она позволила Грэгу отвести взгляд и сказала:
— Понятно, здесь замешена женщина.
— Да, — горячо подтвердил Вилджен. — Один из вашего рода вероломно отнял ее у меня!
— Она влюбилась в вампира и бросила тебя ради него, предпочла стать одной из нас, — мягко сказала королева. — И ты не смог простить ей этого.
— Ложь! Он очаровал ее, заставил!
— Болван, — только и сказал Антуан.
Вдруг Менестрес предостерегающе подняла руку, она к чему-то прислушивалась. Наконец она сказала:
— В доме чужие. Люди, их семеро, но с ними вампиры... Охотники! В западном крыле!
— Да, и нас не остановить! Солнце восходит! — исступленно вскричал Грэг.
— Глупец! Большинство из нас это не остановит, — резко ответил Антуан.
Почти одновременно с его словами в комнату без стука вошел Ксавье. Он был очень взволнован. Он сказал:
— Простите меня, Ваше Величество, что я врываюсь так, но случай чрезвычайный. В дом ворвались охотники, с ними Герман и его вампиры. Они убили уже двух молодых вампиров. Они хотят впустить солнце в зал.
— Боже! Среди гостей около двух десятков молодых вампиров!
— Что нам делать, королева?
Но Менестрес уже не слушала его. Ее волосы развевал невидимый ветер, а в глазах был лишь холодный голубой свет.
— Что она делает? — спросил Грэг, не надеясь, что ему ответят.
— Она призывает нас, — ответил Ксавье. В его глазах и глазах остальных был отсвет того же света. — Нет ни одного сильного вампира, прожившего более ста лет, который бы не услышал ее сейчас.
Менестрес заговорила. Она говорила тихо, но ее голос проникал в самую душу:
— Поймайте охотников! Поймайте их всех и приведите в зал! Приведите туда и Германа!
Затем Менестрес повернулась к Антуану и Ксавье и сказала:
— Идемте в зал. Димьен, этого тоже веди туда, к остальным.
Все вампиры услышали приказ своей королевы, и в доме началась ловля. Тут-то охотники поняли все свое бессилие, ибо столкнулись с сильными вампирами, с магистрами. Их оружие против этих вампиров было бесполезно. Колья не останавливали их, раны от пуль, даже серебреных, заживали мгновенно. Охотников переловили как котят. С Германом было сложнее. Он был сильным вампиром, к тому же его защищали обращенные им вампиры, но все же пяти магистрам удалось скрутить и его.
Когда Менестрес вошла в зал, все охотники были там, и Герман тоже. Рядом с ним стояли два магистра, сдерживающие его силу. Остальные вампиры стояли возле стен, образовав вокруг них своеобразный полукруг.
Едва Менестрес вошла, к ней подбежала испуганная Сильвия.
— Мама, что здесь происходит? — она редко называла Менестрес мамой прилюдно, но сейчас она была очень взволнована.
— Ничего, дочка, — поспешила успокоить ее Менестрес. — Танис, уведи ее. Ей не годится видеть то, что сейчас будет.
Когда Танис увела девушку, Менестрес, наконец, обратила внимание на Германа.
— Герман. Ты преступил все наши законы. С охотниками все ясно, они никогда не успокоятся, но ты — вампир, и ты повинен в убийстве других вампиров. Ты убивал их ради собственной выгоды, а это самое серьезное преступление!
— Конечно, сейчас ты смелая, королева! Одна бы ты со мной не справилась! — дерзко выкрикнул Герман.
Антуан и Демьен переглянулись. Оба подумали об одном и том же: «это была последняя капля».
Менестрес сделала знак рукой, и магистры отступили от Германа, оставив его стоять.
— Так ты бросаешь мне вызов?! Ты хочешь ощутить мою силу? Сразиться со мной? — вопрошала она холодным голосом, и каждое слово как острый осколок стекла впивался в душу.
Глаза Менестрес светились, волосы и платье развевались от невидимого ветра.
— Да, я бросаю тебе вызов, — выкрикнул Герман. — Сразись со мной!
— Ну что ж...
И Менестрес сделала то, чего не делала уже давно. Она сняла все защитные барьеры. Тут же сила стала исходить из нее, заполняя собой все. Зал будто заполнился невидимым туманом, который пронизывали мириады электрических зарядов. Все чувствовали это. Невидимы ветер вокруг Менестрес усилился, ее глаза засветились, превратившись в два бездонных колодца. Она гневалась, гневалась впервые за много лет. Антуан видел ее такой лишь однажды — когда на них напали охотники, Димьену же «посчастливилось» видеть подобное трижды за все то время, что он служил ей. И сейчас в зале не было ни одного вампира, который не ощущал бы на себе ее силу.
— Посмотри мне в глаза! — приказала Менестрес Герману.
Он изо всех сил пытался противиться, пустил в ход всю свою силу, накопленную столетиями вечной жизни, но не смог. Не смог ослушаться этого приказа. Ее глаза затягивали его, он чувствовал, что проваливается в них как в бездонную пропасть. Это было ужасно, он не мог оторваться, остановиться.
— Сколько мне лет? — властно спросила королева.
— Много, — осипшим от напряжения голосом сказал Герман, — шесть тысяч лет, может больше.
— Мне шесть тысяч пятьсот тридцать два года, я королева более шести тысяч трехсот лет. И ты бросил мне вызов!
Герман честно попытался, он применил без остатка все свои немалые силы, направив их на Менестрес, но она просто смела его потоком своей силы, как ураган сметает лист фанеры, и вся эта мощь обрушилась на Германа. В его глазах появился ужас. Такого он не чувствовал никогда. Его разум будто разрывало в клочья.
— На колени! — приказала Менестрес, и он послушно подчинился. Герман был сломлен и знал это, как знал то, что исполнит все, что бы она ни приказала.
— Да, ты сильный вампир. Возможно, через несколько сотен лет ты даже стал бы Черным Принцем, но моя сила все равно превосходит твою. Пришло время отвечать за свои преступленья!
Этого Герман уже не выдержал. Он упал королеве в ноги и взмолился:
— Пощади! Я знаю, ты милосердна! Пощади!
— Даже сейчас в твоих словах нет раскаянья. Ты пытаешься лишь спасти свою шкуру! — презрительно ответила Менестрес. — Поздно. Я дважды предупреждала тебя. Ты пошел против вампиров — твоих братьев и сестер по крови. Ты повинен в убийстве двух вампиров, — а это самое тяжкое преступление. Ты слишком жаждал власти, но пришло время отвечать. И наказанье тебе за все эти преступленья — смерть.
— Не-ет!
Но ничто не могло смягчить справедливый гнев Менестрес. Она протянула к Герману руку. Он невольно попятился, но это его не спасло. Было видно, как он начинает святиться изнутри ярко-алым светом, вскоре этот свет охватил его всего. Он закричал — это был крик души, обреченной на вечные муки. Отзвуки этого крика еще звучали в зале, а сам Герман уже превратился в кучку пепла на полу. Безразлично посмотрев на нее, а затем обведя взглядом зал, Менестрес сказала:
— И так будет с каждым, кто, поправ все законы, пойдет против своих. Запомните, наша сила в единстве!
Все были согласны с этим. Многих подвела к этому убеждению сама жизнь. Да, иногда между вампирами вспыхивали войны. На памяти Менестрес их было две. В результате одной из них она пришла к власти, свергнув самозванца. Вампиры понимали, что вражда — это хаос, а хаос — это смерть. Но все же иногда, раз в несколько сотен лет, появлялись такие вампиры как Герман, для которых главное было власть, и ради нее они готовы были на все.
Охотники, наблюдавшие за всем этим, были ошеломлены еще больше вампиров. Они впервые сталкивались с чем-то подобным. И теперь стояли, затаив дыханье, боясь напомнить Менестрес о своем существовании. Но королева не забыла о них. Она сделала знак, и их вывели вперед, поставив прямо перед ней. Смерив их холодным взглядом, она сказала:
— Что же касается вас... Вы, охотники, уже не раз встаете у нас на пути. Вы убиваете нас и, что самое жестокое, убиваете самых молодых, так как они еще очень уязвимы и неопытны. Мы стараемся не причинять людям вреда, вы же наоборот.
— Это вы-то не причиняете людям вреда? Мы для вас пища, и вы убиваете нас ради нее! — не выдержал Грэг.
— Глупости, — этот охотник начинал раздражать Менестрес. — Только очень молодой вампир и очень редко может убить свою жертву, так как он еще не научился сдерживать себя, и его терзает сильный голод. Как правило, мы людей не убиваем, только в случае самообороны. Те, кто дает нам пищу, практически не страдают и даже получают удовольствие, а укус полностью заживает через час — два. К тому же, в последнее время, мы охотимся не часто. Донорская кровь — прекрасное изобретение. Так что ваши обвинения беспочвенны.
— Вы убиваете нас!
— А вы — нас, так что мы квиты. Но мне надоело то, что вы преследуете нас. Пришло время положить этому конец.
— Можете убить нас, но наше место займут другие!
— Это уже было опробовано. Охота друг на друга не поможет. Пришло время более радикальных мер. Это поможет лет на двадцать избавиться от вас.
— Что ты задумала? — спросил Антуан, окидывая взглядом охотников, в глазах которых был страх.
— Я отниму у них их главное оружие — веру в нас, — ответила Менестрес. Затем она снова повернулась к связанным охотникам. Ее глаза снова светились. Она сказала спокойным холодным голосом, который обволакивал, завораживал, и которому нельзя было возразить, — Посмотрите на меня. Посмотрите мне в глаза!
Тут же семь пар глаз воззрились на нее.
— Я приказываю — вы подчиняетесь. Отныне и навсегда вы забудете все, что знали о вампирах. Вы никогда не были охотниками. Вы обычные люди и всей душой свято верите, что вампиров нет и не было никогда, это лишь легенда, миф, вымысел...
Менестрес говорила, и глаза тех, к кому она обращалась, постепенно становились пустыми. Охотники внимали королеве, и прикажи она им сейчас поубивать друг друга, они, не задумываясь, подчинились бы. Менестрес имела над ними полную власть, которая кончится лишь с их смертью.
Когда королева закончила свое внушение, охотники, теперь уже бывшие, упали на пол без сознания. А Менестрес снова стала такой, какой была. Сила была в ней, но теперь она вновь была скрыта. Но вампиры видели, какова она была на самом деле, и смотрели на свою королеву с благоговением. Менестрес сказала им:
— Они пробудут без сознания еще сутки. Развяжите их и отведите домой. Когда они очнуться, то будут думать, что просто перебрали, и начисто забудут о нас. Но вы все же должны уничтожить все оружие, которое найдете в их домах. Димьен, Ксавье, проследите за этим.
— Все будет исполнено в точности.
— Что же касается вампиров, принадлежащих раньше Герману, — начала Менестрес и тут же заметила, как некоторые в зале напряглись — именно они принадлежали мятежному вампиру. — Если они не собираются мстить — то наказание их не коснется. Я знаю, они не могли противиться воле своего магистра. Я отпускаю их. Вы свободны. Магистры города помогут вам, особенно тем, кто стал вампиром недавно. В остальном вы вольны поступать по своему усмотрению, но помните, что бывает за нарушение наших законов.
Это было милосердное решение, и многие оценили это. То, что произошло сегодня в этом зале, не забудется вампирами. Все они сегодня ощутили истинную силу и мудрость королевы.
Через несколько минут в зале остались лишь Менестрес и Антуан. Все остальные покинули дом, спеша или исполнить приказ королевы, или просто пока убраться подальше, чтобы не вызвать ее гнев. Они видели, к чему это может привести.
Менестрес и Антуан наконец-то остались наедине. Она сделала шаг по направлению к нему, но пошатнулась, и Антуану пришлось подхватить ее, иначе она упала бы.
— Со мной все в порядке, — поспешила успокоить его Менестрес.
— Как же, — проворчал Антуан. — Ты совсем не заботишься о себе. Впрочем, как всегда. Сначала мое пробуждение, потом уничтожение Германа и гипноз охотников. Другой вампир на твоем месте совершенно обессилил бы, и ему понадобились бы недели на восстановление.
— Я не просто вампир. На мне лежит большая ответственность.
— Но бывают моменты, когда можно позволить и другим позаботиться о тебе, — с этими словами Антуан подхватил ее на руки и понес в спальню.
Он осторожно положил ее на кровать, внимательно оглядев это сооружение — чудо современной техники.
— Я вижу, ты немного изменила обстановку. Хитрое сооружение.
— Зато гораздо безопаснее, чем гроб, и удобнее, — сказала Менестрес, попытавшись встать, но Антуан остановил ее.
— Лежи, у тебя был трудный день.
— Ерунда. Я могу все повторить заново и не один раз. Сил у меня хватит. Я живу больше шести с половиной тысяч лет. За это время даже обычный вампир набирает огромную силу.
— Я знаю, но все же сегодняшние события повлияли на тебя. Тебе нужна свежая кровь, и лучше кровь вампира, — он сел на кровать и, оттянув ворот рубашки, сказал, — Пей.
— Но...
— Никаких «но». Ты сделала для меня гораздо больше. Я помню, как ты вынесла меня, умирающего, на своих руках. Ты дважды сделала невозможное: сначала вернула мне жизнь, а потом сделала прежним. К тому же ты возродила меня Черным Принцем, хотя я еще не был им, когда меня чуть не убили. Все это стоит гораздо больше, чем несколько глотков крови.
— Я делала это не из корысти, а для любимого человека.
— И я поступаю так же, — улыбнулся Антуан.
— Хорошо.
Менестрес села, придвинувшись ближе к Антуану. Она нежно провела рукой по его щеке, шее. Ее губы влажной прохладой коснулись его кожи. Антуан даже не почувствовал, как острые клыки вонзились в его плоть, прокусывая вену. Менестрес была крайне искусна в этом, поэтому он не чувствовал боли, ему было даже приятно. Это был такой невероятный взлет и слияние чувств. Их ощущения сейчас были сродни экстазу.
Менестрес сделала всего несколько глотков. Этого было достаточно, чтобы полностью восстановить ее силы. Бледность исчезла с ее лица, уступив место румянцу. Свет ее глаз стал еще ярче, они с нежностью и любовью смотрели на Антуана. Две небольшие ранки, оставленные ей на его шее, уже зажили, полностью исчезнув.
— Ты нисколько не изменилась, — улыбнулся Антуан, целуя ее. — Я рад, что мы снова вместе.
Менестрес ничего не сказала, а лишь поцеловала Антуана. Он ответил ей поцелуем. Он осыпал поцелуями ее лицо, ласкал ее плечи, грудь, она отвечала ему тем же. Менестес подняла руки к плечам, и в следующий миг платье стекло к ее ногам. Ее обнаженное тело, окруженное лишь облаком ее длинных светлых волос, было совершенным. Она опустилась на кровать, и Антуан последовал за ней, не выпуская ее из своих объятий. Наконец обретя друг друга после долгой разлуки, они любили страстно, всепоглощающе. Казалось, весь остальной мир перестал для них существовать. Последние сомненья Менестрес рассеялись. Антуан был рядом с ней: любящий, нежный, живой. Узы, связывающие их, не смогло порвать даже время.
Потом Менестрес лежала в объятьях Антуана. Глаза обоих светились счастьем. Наконец Антуан решился задать вопрос, который мучил его с тех пор, как он обрел свой истинный облик:
— Менестрес, я хочу кое-что спросить...
— Да?
— Этот вопрос мучает меня с тех пор, как я снова стал собой. Сильвия, она не...
— Нет, она не наша дочь. Она не вампир. Я подобрала ее совсем крошкой и полюбила ее как родную. Она помогла мне пережить все эти годы одиночества, но она мне приемная дочь.
— Жаль.
— Но у нас еще все впереди, — улыбнулась Менестрес.
— Да, теперь мы всегда будем вместе.
— У нас впереди вечность. Сможем ли мы прожить ее вместе?
— И не надоесть друг другу до смерти через семь-восемь веков, — со смехом закончил Антуан.
— Посмотрим, — так же смеясь ответила Менестрес.
Сейчас они были счастливы. Они нашли друг друга, обрели любовь, а дальше — кто знает. Вечность — не легкое испытание.
История Антуана
Часть I
— Какая ты сегодня красивая!
— Спасибо. Ты тоже, моя девочка. Я не ошиблась, это платье тебе очень идет. Ты готова?
— Да, — было заметно, что она волнуется.
— Тогда пошли. И не волнуйся так, — сказала Менестрес, обнимая ее за плечи. — Ты — моя приемная дочь, и никто не посмеет обидеть тебя. Это твой первый бал, но не последний. Уверена, тебе не придется скучать.
— А где Димьен?
— Не волнуйся, он скоро придет.
Они вместе вошли в зал, где уже собралась шумная толпа гостей. Вряд ли кто мог догадаться сейчас, что практически все они вампиры. Увидев вошедших, все на секунду замерли. Менестрес проходила мимо гостей, и каждый приветствовал ее почтительным поклоном. Здесь были все магистры города и не только. Были и просто вампиры, и даже гости из других стран. Заметив одного из них, Менестрес подошла к нему. Это был вампир, выглядевший лет на тридцать. Он был среднего роста. У него были миндалевидные глаза, оливковая кожа, аккуратно подстриженные черные волосы, усы и бородка. Рядом с ним стояла невысокая девушка лет двадцати с такими же угольно-черными волосами. Между ними явно было родство.
— Рада видеть тебя, Лукас, — сказала Менестрес.
— Приветствую Вас, Ваше Величество.
— О, я вижу это Нармин, — улыбнулась королева.
— Да, Ваше Величество, — робко ответила девушка.
— В последний раз я видела тебя совсем крошкой, а теперь ты стала настоящей молодой леди. Она очень похожа на тебя, Лукас.
— Спасибо.
— Ты уже прошла посвящение? Ведь тебе уже двадцать один год.
— Нет еще. Собственно за этим мы и приехали, — начал вампир.
— Ты хочешь, чтобы я провела обряд?
— Это было бы большой честью для нас.
— Хорошо, но ты знаешь правила. Она должна принять решение сама. Если это будет решение, принятое под давлением мнения родителей или еще кого-то, обряд может не получится. Она должна быть готова к этому решению.
— Я знаю.
— В таком случае, пусть приезжает ко мне через полгода. Полгода я буду готовить ее, потом проведем обряд, если ее решение стать одной из нас будет так же крепко.
— Спасибо.
Бал продолжался. Менестрес подходила то к одному, то к другому гостю. Сильвия уже давно оставила свое волненье. Бал поглотил ее в свой веселый водоворот, она уже танцевала с кем-то.
Королева как раз разговаривала с Ксавье, когда к ней подошла Танис и тихо сказала:
— Они приехали.
— Отлично, — сказала Менестрес, ее глаза сияли.
* * *
Дом Менестрес потряс Вилджена. Он и представить себе не мог, что здесь, на самом виду, находится логово его врага.Они с Джеймсом вошли, сопровождаемые вампиром. Отовсюду веяло весельем, они слышали шум гостей, но от всего этого у Грэга был мороз по коже. Чтобы попасть к остальным гостям, им пришлось пройти сквозь небольшую гостиную. Ту самую, где висел портрет. Его трудно было не заметить. Джеймс сразу же узнал Менестрес, но кто был рядом с ней? И вдруг он услышал:
— Это один очень дорогой мне человек, — голос принадлежал Менестрес.
Джеймс все еще не знал как относиться к ней, но вынужден был признать, что выглядит она сегодня просто потрясающе, впрочем, как и всегда.
— Рада, что вы пришли. Прошу в зал.
Прежде чем покинуть гостиную, Грэг бросил последний взгляд на картину. Мужчина на ней кого-то ему напоминал, только он не мог вспомнить кого.
Джеймс старался ничем не выдать себя. Он кружился с Менестрес в танце, улыбался ей, и ему снова казалось, что когда-то нечто подобное уже было.
Через некоторое время она вынуждена была оставить его. Как хозяйка, она должна была уделить внимание всем гостям. И еще что-то настораживало ее.
Бал вампиров был в самом разгаре, но Грэг и Джеймс чувствовали себя немного неуютно, ведь они были здесь чуть ли не единственными людьми. Но никто из вампиров не проявлял к ним ни малейшей враждебности — таков был приказ королевы. Сама же она куда-то исчезла в толпе гостей.
Как и на любом балу, официанты в форме разносили напитки и закуски. Грэг хотел было взять один бокал, как за его спиной раздалось:
— Не советую вам брать этот напиток. Лучше выберите другой. Это предназначено для вампиров.
Это сказал Димьен. И от его слов Вилджен похолодел от ужаса. На этом бале подавали кровь! А вампир продолжал, обращаясь уже и к Джеймсу, и к Грэгу:
— Королева Менестрес желает видеть вас. Я провожу.
Джеймс и Вилджен переглянулись. Они впервые слышали этот титул, и он удивил их.
Менестрес ждала их в своем кабинете. Она сидела за столом, когда Грэг и Джеймс вошли в сопровождении Димьена. Увидя вошедших, Менестрес пригласила их сесть, а сама, наоборот, встала из-за стола. Димьен же, повинуясь едва уловимому жесту королевы, встал за креслом Грэга. Он уже догадывался, что от него потребуется.
— Так значит ты — королева? Ты источник всего этого зла? — дерзко спросил Вилджен. — Смотри Джеймс, это она убила твою семью!
Джеймс напрягся, сомненья обуревали его. Но Менестрес не обратила внимания на слова охотника. Она подошла к Джеймсу почти вплотную и сказала:
— Да, Ксавье был прав, это действительно он. Подумать только! Все изменилось: лицо, тело, голос, но глаза... глаза остались прежними, и их бы я узнала из тысяч других!
Джеймс непонимающе смотрел на нее. И вдруг Менестрес заговорила с ним по-французски. Грэг внимательно следил за ними, не понимая толком, что происходит. Вдруг он увидел, что в глазах Джеймса зажегся огонь. Он стал отвечать ей. Затем поднялся, зачем-то снял свой пиджак и галстук. Менестрес обняла его, легким поцелуем коснулась его губ, а в следующее мгновенье сверкнули ее клыки, погружаясь в его шею. Грэг хотел было вскочить, как-то помешать ей, но Димьен положил руки ему на плечи и удержал его. Грэг понял, что ему не вырваться — вампир мог сломать ему плечи не прилагая к этому особых усилий.
А Менестрес продолжала пить кровь Джеймса. Казалось, его обескровленное тело вот-вот упадет на пол, но этого не произошло. Менестрес перестала пить кровь, а Джеймс продолжал стоять на ногах, правда, создавалось такое ощущение, что он в трансе.
В руках королевы появился невесть откуда взявшийся нож. Взяв его в правую руку, она резанула им по венам левой. Из раны тут же выступила кровь. Она протянула руку Джеймсу, и он, опустившись на одно колено, припал к ране и стал пить ее кровь. Вскоре с ним стали происходить изменения. Он стал выше ростом, его волосы светлели и удлинялись на глазах. Плечи стали немного шире, а талия уже, изменились черты лица. Когда он перестал пить и поднял голову, можно было с уверенностью сказать, что это копия того, кто изображен на картине в гостиной. Теперь он уже не был в трансе. Он улыбнулся и поцеловал руку Менестрес, на которой уже не осталось и следа от раны. Он сказал:
— Рад снова видеть Вас, моя королева. Как же давно мы не виделись!
— Антуан...
— Де Сен ля Рош, к Вашим услугам, моя королева, — он еще шире улыбнулся и заключил ее в объятья.
— Что, в конце концов, здесь происходит? — подал голос Грэг. — Джеймс, на чьей же ты стороне? Ведь она — убийца!
— Замолчи, — резко ответил Антуан, молниеносно обернувшись к Грэгу. — Не тебе меня укорять. И я не позволю оскорблять Менестрес! На твоих руках тоже немало крови! Вопреки тому, что принято думать о вампирах, мы не убиваем тех, кто дает нам пищу, а вы убиваете нас.
— Неужели ты забыл о своей семье?! — выкинул свой последний козырь Грэг.
— Лжец! Моя семья умерла триста восемьдесят лет назад, а тех людей, о которых ты говорил, никогда не существовало. Ты их просто выдумал.
— Зачем мне это?
— Чтобы заполучить еще одного охотника в свой отряд, который будет мстить всем вампирам, не зная жалости, — ответила за Антуана Менестрес.
— Это ты убедила его в этом! — воскликнул Грэг.
— Нет, я сам был там и все видел!
— Этого не может быть!
— Неужели ты забыл того вампира, который был с ней в ту ночь и которого застрелил один из твоих людей? — холодно спросил Антуан.
— Но... он умер...
— Это был я. И я умер бы, если бы Менестрес не спасла меня. Она сделала меня человеком, ребенком. И этим спасла меня. Я прожил почти двадцать пять лет человеком, но теперь я снова стал собой и все вспомнил.
— И за что ты так ненавидишь нас? — спросила вдруг Менестрес.
— Вы — чудовища. Вам не место на Земле! — исступленно сказал Грэг.
— Нет, не в этом дело. Тут что-то иное, — покачала головой королева.
Она посмотрела Вилджену прямо в глаза, и он не мог отвести взгляд. Менестрес читала его мысли, проникала в самую душу, но это продолжалось не долго. Вскоре она позволила Грэгу отвести взгляд и сказала:
— Понятно, здесь замешена женщина.
— Да, — горячо подтвердил Вилджен. — Один из вашего рода вероломно отнял ее у меня!
— Она влюбилась в вампира и бросила тебя ради него, предпочла стать одной из нас, — мягко сказала королева. — И ты не смог простить ей этого.
— Ложь! Он очаровал ее, заставил!
— Болван, — только и сказал Антуан.
Вдруг Менестрес предостерегающе подняла руку, она к чему-то прислушивалась. Наконец она сказала:
— В доме чужие. Люди, их семеро, но с ними вампиры... Охотники! В западном крыле!
— Да, и нас не остановить! Солнце восходит! — исступленно вскричал Грэг.
— Глупец! Большинство из нас это не остановит, — резко ответил Антуан.
Почти одновременно с его словами в комнату без стука вошел Ксавье. Он был очень взволнован. Он сказал:
— Простите меня, Ваше Величество, что я врываюсь так, но случай чрезвычайный. В дом ворвались охотники, с ними Герман и его вампиры. Они убили уже двух молодых вампиров. Они хотят впустить солнце в зал.
— Боже! Среди гостей около двух десятков молодых вампиров!
— Что нам делать, королева?
Но Менестрес уже не слушала его. Ее волосы развевал невидимый ветер, а в глазах был лишь холодный голубой свет.
— Что она делает? — спросил Грэг, не надеясь, что ему ответят.
— Она призывает нас, — ответил Ксавье. В его глазах и глазах остальных был отсвет того же света. — Нет ни одного сильного вампира, прожившего более ста лет, который бы не услышал ее сейчас.
Менестрес заговорила. Она говорила тихо, но ее голос проникал в самую душу:
— Поймайте охотников! Поймайте их всех и приведите в зал! Приведите туда и Германа!
Затем Менестрес повернулась к Антуану и Ксавье и сказала:
— Идемте в зал. Димьен, этого тоже веди туда, к остальным.
Все вампиры услышали приказ своей королевы, и в доме началась ловля. Тут-то охотники поняли все свое бессилие, ибо столкнулись с сильными вампирами, с магистрами. Их оружие против этих вампиров было бесполезно. Колья не останавливали их, раны от пуль, даже серебреных, заживали мгновенно. Охотников переловили как котят. С Германом было сложнее. Он был сильным вампиром, к тому же его защищали обращенные им вампиры, но все же пяти магистрам удалось скрутить и его.
Когда Менестрес вошла в зал, все охотники были там, и Герман тоже. Рядом с ним стояли два магистра, сдерживающие его силу. Остальные вампиры стояли возле стен, образовав вокруг них своеобразный полукруг.
Едва Менестрес вошла, к ней подбежала испуганная Сильвия.
— Мама, что здесь происходит? — она редко называла Менестрес мамой прилюдно, но сейчас она была очень взволнована.
— Ничего, дочка, — поспешила успокоить ее Менестрес. — Танис, уведи ее. Ей не годится видеть то, что сейчас будет.
Когда Танис увела девушку, Менестрес, наконец, обратила внимание на Германа.
— Герман. Ты преступил все наши законы. С охотниками все ясно, они никогда не успокоятся, но ты — вампир, и ты повинен в убийстве других вампиров. Ты убивал их ради собственной выгоды, а это самое серьезное преступление!
— Конечно, сейчас ты смелая, королева! Одна бы ты со мной не справилась! — дерзко выкрикнул Герман.
Антуан и Демьен переглянулись. Оба подумали об одном и том же: «это была последняя капля».
Менестрес сделала знак рукой, и магистры отступили от Германа, оставив его стоять.
— Так ты бросаешь мне вызов?! Ты хочешь ощутить мою силу? Сразиться со мной? — вопрошала она холодным голосом, и каждое слово как острый осколок стекла впивался в душу.
Глаза Менестрес светились, волосы и платье развевались от невидимого ветра.
— Да, я бросаю тебе вызов, — выкрикнул Герман. — Сразись со мной!
— Ну что ж...
И Менестрес сделала то, чего не делала уже давно. Она сняла все защитные барьеры. Тут же сила стала исходить из нее, заполняя собой все. Зал будто заполнился невидимым туманом, который пронизывали мириады электрических зарядов. Все чувствовали это. Невидимы ветер вокруг Менестрес усилился, ее глаза засветились, превратившись в два бездонных колодца. Она гневалась, гневалась впервые за много лет. Антуан видел ее такой лишь однажды — когда на них напали охотники, Димьену же «посчастливилось» видеть подобное трижды за все то время, что он служил ей. И сейчас в зале не было ни одного вампира, который не ощущал бы на себе ее силу.
— Посмотри мне в глаза! — приказала Менестрес Герману.
Он изо всех сил пытался противиться, пустил в ход всю свою силу, накопленную столетиями вечной жизни, но не смог. Не смог ослушаться этого приказа. Ее глаза затягивали его, он чувствовал, что проваливается в них как в бездонную пропасть. Это было ужасно, он не мог оторваться, остановиться.
— Сколько мне лет? — властно спросила королева.
— Много, — осипшим от напряжения голосом сказал Герман, — шесть тысяч лет, может больше.
— Мне шесть тысяч пятьсот тридцать два года, я королева более шести тысяч трехсот лет. И ты бросил мне вызов!
Герман честно попытался, он применил без остатка все свои немалые силы, направив их на Менестрес, но она просто смела его потоком своей силы, как ураган сметает лист фанеры, и вся эта мощь обрушилась на Германа. В его глазах появился ужас. Такого он не чувствовал никогда. Его разум будто разрывало в клочья.
— На колени! — приказала Менестрес, и он послушно подчинился. Герман был сломлен и знал это, как знал то, что исполнит все, что бы она ни приказала.
— Да, ты сильный вампир. Возможно, через несколько сотен лет ты даже стал бы Черным Принцем, но моя сила все равно превосходит твою. Пришло время отвечать за свои преступленья!
Этого Герман уже не выдержал. Он упал королеве в ноги и взмолился:
— Пощади! Я знаю, ты милосердна! Пощади!
— Даже сейчас в твоих словах нет раскаянья. Ты пытаешься лишь спасти свою шкуру! — презрительно ответила Менестрес. — Поздно. Я дважды предупреждала тебя. Ты пошел против вампиров — твоих братьев и сестер по крови. Ты повинен в убийстве двух вампиров, — а это самое тяжкое преступление. Ты слишком жаждал власти, но пришло время отвечать. И наказанье тебе за все эти преступленья — смерть.
— Не-ет!
Но ничто не могло смягчить справедливый гнев Менестрес. Она протянула к Герману руку. Он невольно попятился, но это его не спасло. Было видно, как он начинает святиться изнутри ярко-алым светом, вскоре этот свет охватил его всего. Он закричал — это был крик души, обреченной на вечные муки. Отзвуки этого крика еще звучали в зале, а сам Герман уже превратился в кучку пепла на полу. Безразлично посмотрев на нее, а затем обведя взглядом зал, Менестрес сказала:
— И так будет с каждым, кто, поправ все законы, пойдет против своих. Запомните, наша сила в единстве!
Все были согласны с этим. Многих подвела к этому убеждению сама жизнь. Да, иногда между вампирами вспыхивали войны. На памяти Менестрес их было две. В результате одной из них она пришла к власти, свергнув самозванца. Вампиры понимали, что вражда — это хаос, а хаос — это смерть. Но все же иногда, раз в несколько сотен лет, появлялись такие вампиры как Герман, для которых главное было власть, и ради нее они готовы были на все.
Охотники, наблюдавшие за всем этим, были ошеломлены еще больше вампиров. Они впервые сталкивались с чем-то подобным. И теперь стояли, затаив дыханье, боясь напомнить Менестрес о своем существовании. Но королева не забыла о них. Она сделала знак, и их вывели вперед, поставив прямо перед ней. Смерив их холодным взглядом, она сказала:
— Что же касается вас... Вы, охотники, уже не раз встаете у нас на пути. Вы убиваете нас и, что самое жестокое, убиваете самых молодых, так как они еще очень уязвимы и неопытны. Мы стараемся не причинять людям вреда, вы же наоборот.
— Это вы-то не причиняете людям вреда? Мы для вас пища, и вы убиваете нас ради нее! — не выдержал Грэг.
— Глупости, — этот охотник начинал раздражать Менестрес. — Только очень молодой вампир и очень редко может убить свою жертву, так как он еще не научился сдерживать себя, и его терзает сильный голод. Как правило, мы людей не убиваем, только в случае самообороны. Те, кто дает нам пищу, практически не страдают и даже получают удовольствие, а укус полностью заживает через час — два. К тому же, в последнее время, мы охотимся не часто. Донорская кровь — прекрасное изобретение. Так что ваши обвинения беспочвенны.
— Вы убиваете нас!
— А вы — нас, так что мы квиты. Но мне надоело то, что вы преследуете нас. Пришло время положить этому конец.
— Можете убить нас, но наше место займут другие!
— Это уже было опробовано. Охота друг на друга не поможет. Пришло время более радикальных мер. Это поможет лет на двадцать избавиться от вас.
— Что ты задумала? — спросил Антуан, окидывая взглядом охотников, в глазах которых был страх.
— Я отниму у них их главное оружие — веру в нас, — ответила Менестрес. Затем она снова повернулась к связанным охотникам. Ее глаза снова светились. Она сказала спокойным холодным голосом, который обволакивал, завораживал, и которому нельзя было возразить, — Посмотрите на меня. Посмотрите мне в глаза!
Тут же семь пар глаз воззрились на нее.
— Я приказываю — вы подчиняетесь. Отныне и навсегда вы забудете все, что знали о вампирах. Вы никогда не были охотниками. Вы обычные люди и всей душой свято верите, что вампиров нет и не было никогда, это лишь легенда, миф, вымысел...
Менестрес говорила, и глаза тех, к кому она обращалась, постепенно становились пустыми. Охотники внимали королеве, и прикажи она им сейчас поубивать друг друга, они, не задумываясь, подчинились бы. Менестрес имела над ними полную власть, которая кончится лишь с их смертью.
Когда королева закончила свое внушение, охотники, теперь уже бывшие, упали на пол без сознания. А Менестрес снова стала такой, какой была. Сила была в ней, но теперь она вновь была скрыта. Но вампиры видели, какова она была на самом деле, и смотрели на свою королеву с благоговением. Менестрес сказала им:
— Они пробудут без сознания еще сутки. Развяжите их и отведите домой. Когда они очнуться, то будут думать, что просто перебрали, и начисто забудут о нас. Но вы все же должны уничтожить все оружие, которое найдете в их домах. Димьен, Ксавье, проследите за этим.
— Все будет исполнено в точности.
— Что же касается вампиров, принадлежащих раньше Герману, — начала Менестрес и тут же заметила, как некоторые в зале напряглись — именно они принадлежали мятежному вампиру. — Если они не собираются мстить — то наказание их не коснется. Я знаю, они не могли противиться воле своего магистра. Я отпускаю их. Вы свободны. Магистры города помогут вам, особенно тем, кто стал вампиром недавно. В остальном вы вольны поступать по своему усмотрению, но помните, что бывает за нарушение наших законов.
Это было милосердное решение, и многие оценили это. То, что произошло сегодня в этом зале, не забудется вампирами. Все они сегодня ощутили истинную силу и мудрость королевы.
Через несколько минут в зале остались лишь Менестрес и Антуан. Все остальные покинули дом, спеша или исполнить приказ королевы, или просто пока убраться подальше, чтобы не вызвать ее гнев. Они видели, к чему это может привести.
Менестрес и Антуан наконец-то остались наедине. Она сделала шаг по направлению к нему, но пошатнулась, и Антуану пришлось подхватить ее, иначе она упала бы.
— Со мной все в порядке, — поспешила успокоить его Менестрес.
— Как же, — проворчал Антуан. — Ты совсем не заботишься о себе. Впрочем, как всегда. Сначала мое пробуждение, потом уничтожение Германа и гипноз охотников. Другой вампир на твоем месте совершенно обессилил бы, и ему понадобились бы недели на восстановление.
— Я не просто вампир. На мне лежит большая ответственность.
— Но бывают моменты, когда можно позволить и другим позаботиться о тебе, — с этими словами Антуан подхватил ее на руки и понес в спальню.
Он осторожно положил ее на кровать, внимательно оглядев это сооружение — чудо современной техники.
— Я вижу, ты немного изменила обстановку. Хитрое сооружение.
— Зато гораздо безопаснее, чем гроб, и удобнее, — сказала Менестрес, попытавшись встать, но Антуан остановил ее.
— Лежи, у тебя был трудный день.
— Ерунда. Я могу все повторить заново и не один раз. Сил у меня хватит. Я живу больше шести с половиной тысяч лет. За это время даже обычный вампир набирает огромную силу.
— Я знаю, но все же сегодняшние события повлияли на тебя. Тебе нужна свежая кровь, и лучше кровь вампира, — он сел на кровать и, оттянув ворот рубашки, сказал, — Пей.
— Но...
— Никаких «но». Ты сделала для меня гораздо больше. Я помню, как ты вынесла меня, умирающего, на своих руках. Ты дважды сделала невозможное: сначала вернула мне жизнь, а потом сделала прежним. К тому же ты возродила меня Черным Принцем, хотя я еще не был им, когда меня чуть не убили. Все это стоит гораздо больше, чем несколько глотков крови.
— Я делала это не из корысти, а для любимого человека.
— И я поступаю так же, — улыбнулся Антуан.
— Хорошо.
Менестрес села, придвинувшись ближе к Антуану. Она нежно провела рукой по его щеке, шее. Ее губы влажной прохладой коснулись его кожи. Антуан даже не почувствовал, как острые клыки вонзились в его плоть, прокусывая вену. Менестрес была крайне искусна в этом, поэтому он не чувствовал боли, ему было даже приятно. Это был такой невероятный взлет и слияние чувств. Их ощущения сейчас были сродни экстазу.
Менестрес сделала всего несколько глотков. Этого было достаточно, чтобы полностью восстановить ее силы. Бледность исчезла с ее лица, уступив место румянцу. Свет ее глаз стал еще ярче, они с нежностью и любовью смотрели на Антуана. Две небольшие ранки, оставленные ей на его шее, уже зажили, полностью исчезнув.
— Ты нисколько не изменилась, — улыбнулся Антуан, целуя ее. — Я рад, что мы снова вместе.
Менестрес ничего не сказала, а лишь поцеловала Антуана. Он ответил ей поцелуем. Он осыпал поцелуями ее лицо, ласкал ее плечи, грудь, она отвечала ему тем же. Менестес подняла руки к плечам, и в следующий миг платье стекло к ее ногам. Ее обнаженное тело, окруженное лишь облаком ее длинных светлых волос, было совершенным. Она опустилась на кровать, и Антуан последовал за ней, не выпуская ее из своих объятий. Наконец обретя друг друга после долгой разлуки, они любили страстно, всепоглощающе. Казалось, весь остальной мир перестал для них существовать. Последние сомненья Менестрес рассеялись. Антуан был рядом с ней: любящий, нежный, живой. Узы, связывающие их, не смогло порвать даже время.
Потом Менестрес лежала в объятьях Антуана. Глаза обоих светились счастьем. Наконец Антуан решился задать вопрос, который мучил его с тех пор, как он обрел свой истинный облик:
— Менестрес, я хочу кое-что спросить...
— Да?
— Этот вопрос мучает меня с тех пор, как я снова стал собой. Сильвия, она не...
— Нет, она не наша дочь. Она не вампир. Я подобрала ее совсем крошкой и полюбила ее как родную. Она помогла мне пережить все эти годы одиночества, но она мне приемная дочь.
— Жаль.
— Но у нас еще все впереди, — улыбнулась Менестрес.
— Да, теперь мы всегда будем вместе.
— У нас впереди вечность. Сможем ли мы прожить ее вместе?
— И не надоесть друг другу до смерти через семь-восемь веков, — со смехом закончил Антуан.
— Посмотрим, — так же смеясь ответила Менестрес.
Сейчас они были счастливы. Они нашли друг друга, обрели любовь, а дальше — кто знает. Вечность — не легкое испытание.
История Антуана
Часть I
Французская осень медленно и очень неохотно вступала в свои права. Листва деревьев, росших вдоль дороги, лишь слегка подернулась желтизной, а трава по-прежнему сохраняла зелень и упругость.
По ночному небу пробегали редкие облака, от чего свет звезд и луны, пробивавшийся сквозь них, казался еще ярче. Царили тишина и покой, нарушаемые лишь шелестом листьев и редким вскриком ночной птицы.
И вдруг в эту тишину ворвался грохот и стук копыт. По пустынной дороге пронеслась большая карета, запряженная четверкой горячих вороных жеребцов. На ее двери красовался баронский герб. Управлял каретой статный мужчина лет двадцати восьми с огненным взглядом и длинными светлыми, практически белыми волосами, развевающимися на ветру. А в окошке всего лишь на краткий миг можно было увидеть красивое лицо молодой женщины в обрамлении длинных вьющихся волос цвета спелой пшеницы.
По ночному небу пробегали редкие облака, от чего свет звезд и луны, пробивавшийся сквозь них, казался еще ярче. Царили тишина и покой, нарушаемые лишь шелестом листьев и редким вскриком ночной птицы.
И вдруг в эту тишину ворвался грохот и стук копыт. По пустынной дороге пронеслась большая карета, запряженная четверкой горячих вороных жеребцов. На ее двери красовался баронский герб. Управлял каретой статный мужчина лет двадцати восьми с огненным взглядом и длинными светлыми, практически белыми волосами, развевающимися на ветру. А в окошке всего лишь на краткий миг можно было увидеть красивое лицо молодой женщины в обрамлении длинных вьющихся волос цвета спелой пшеницы.