Страница:
– Ну что, завтра встретимся? – Его бодрый голос внес рябь в мои мысли.
Максим стоял одетый в проеме двери и готовый умчаться прочь на своем дорогом авто в чудесное место, где ждет его семья.
– Нет, завтра мама с ночной смены.
– Можно ко мне.
– Я к тебе не поеду, – строго сказала я и холодно посмотрела на Макса.
– Почему?
– Странный вопрос! Мы сотни раз это обсуждали!
Макс обещал что-нибудь придумать – найти место для нашего совокупления и, чмокнув меня на прощание, скрылся в коридоре. Входная дверь захлопнулась за моим любовником, спешащим к своей жене… Я искренне не понимала этого. Даже если не любить, а просто заниматься сексом… Ну, не просто… А… как это сказать… Ну, допустим, просто страсть испытывать. Так бывает – разовые вспышки… Мы их либо контролируем, либо нет… После этих сексуальных происшествий нам либо стыдно, либо нет… Опять отвлеклась. Когда мужчина и женщина занимаются любовью, у них происходит обмен жидкостями, энергией. Это же не просто механическое совокупление… Хотя нет, бывает и механическое, но… Я не понимаю, как из лона одной женщины нырять в лоно другой. Такие параллели не понимаю.
Наш роман длился несколько лет. Интимные встречи проходили на территории отелей, санаториев, саун… Иногда мы приезжали в квартиры его друзей. Время от времени он приглашал меня в свой красивый загородный дом, естественно, в отсутствие семьи! Лечь в постель, которую периодически греет его супруга, я не могла, – это было против моих правил. О его семье мы не разговаривали никогда. Мне было не интересно слушать исповедь полигамного мужчины, потерявшего влечение к стареющей супруге. Почему я держалась за эти хлипкие отношения? Ведь времена студенчества канули в Лету, и, пожалуй, кроме секса и «мечт» Макса о прекрасном совместном будущем, нас уже ничего не связывало… «Наверное, привычка», – так оправдывала я затянувшийся роман с женатым человеком. Но если говорить честно, я нуждалась в частичке тепла, которую дарил добрый дядя Макс моей истерзанной семейными сложностями душе. Он был панацеей от болезненного одиночества, которое сжирало мое существо и заставляло страдать.
В очередной раз думки о дяде Максиме мои покрылись плесенью, и я засунула их подальше в хранилище хлама мыслей.
Глава 7
Глава 8
Максим стоял одетый в проеме двери и готовый умчаться прочь на своем дорогом авто в чудесное место, где ждет его семья.
– Нет, завтра мама с ночной смены.
– Можно ко мне.
– Я к тебе не поеду, – строго сказала я и холодно посмотрела на Макса.
– Почему?
– Странный вопрос! Мы сотни раз это обсуждали!
Макс обещал что-нибудь придумать – найти место для нашего совокупления и, чмокнув меня на прощание, скрылся в коридоре. Входная дверь захлопнулась за моим любовником, спешащим к своей жене… Я искренне не понимала этого. Даже если не любить, а просто заниматься сексом… Ну, не просто… А… как это сказать… Ну, допустим, просто страсть испытывать. Так бывает – разовые вспышки… Мы их либо контролируем, либо нет… После этих сексуальных происшествий нам либо стыдно, либо нет… Опять отвлеклась. Когда мужчина и женщина занимаются любовью, у них происходит обмен жидкостями, энергией. Это же не просто механическое совокупление… Хотя нет, бывает и механическое, но… Я не понимаю, как из лона одной женщины нырять в лоно другой. Такие параллели не понимаю.
Наш роман длился несколько лет. Интимные встречи проходили на территории отелей, санаториев, саун… Иногда мы приезжали в квартиры его друзей. Время от времени он приглашал меня в свой красивый загородный дом, естественно, в отсутствие семьи! Лечь в постель, которую периодически греет его супруга, я не могла, – это было против моих правил. О его семье мы не разговаривали никогда. Мне было не интересно слушать исповедь полигамного мужчины, потерявшего влечение к стареющей супруге. Почему я держалась за эти хлипкие отношения? Ведь времена студенчества канули в Лету, и, пожалуй, кроме секса и «мечт» Макса о прекрасном совместном будущем, нас уже ничего не связывало… «Наверное, привычка», – так оправдывала я затянувшийся роман с женатым человеком. Но если говорить честно, я нуждалась в частичке тепла, которую дарил добрый дядя Макс моей истерзанной семейными сложностями душе. Он был панацеей от болезненного одиночества, которое сжирало мое существо и заставляло страдать.
В очередной раз думки о дяде Максиме мои покрылись плесенью, и я засунула их подальше в хранилище хлама мыслей.
Глава 7
Обострения
В размышлениях о наших с Максом отношениях я погрузилась в сон. Погрузилась в бездну небытия – так было названо мной это состояние. Я перестала видеть сны после смерти моей бабушки. Когда она умерла, мне было тринадцать. Я настолько привыкла, что она есть в моей жизни, что не могла смириться с ее отсутствием. С раннего детства родители меня сдавали ей на воспитание. Я любила слушать ее сказки. До сих пор не знаю, придумывала ли она их на ходу или эти сокровища хранились в сундуках памяти. По-настоящему ценить людей мы начинаем, когда они уходят… Уходят навсегда. Случается переоценка действительности, и мы отчаянно цепляемся за прошлое, в котором не успели сказать и сделать что-то особенное, приятное тем, кто покинул нас и исчез в смертельном туннеле.
Трогательная старушка с добрым сердцем и смешным говорком. Она никогда не ругала меня. Часто грозила кривым сморщенным пальцем, делая вид, что строга, а глаза-то смеялись… Когда она умерла, я восприняла ее уход как предательство и много лет старалась не думать о том, что она существовала. Отсутствие сновидений как проклятие. Наказание за то, что я попыталась вычеркнуть ее из своей жизни, не оценив все то добро, что она привнесла в мою жизнь. Мой ангел-хранитель, бабушка, словно спасительный островок посреди океана родительской ненависти.
Меня разбудил папа, включив свет в зале. Он округлил глаза, явно не ожидая увидеть дочь, дрыхнущей на разобранном диване.
– Ты чего тут? – удивленно спросил он.
– Сплю, – ответила я, зевая.
– Вижу, что спишь. А чего в зале? Не в своей комнате?
– Захотелось разнообразия! – отшутилась я.
Отец посмотрел на пирамиду из одежды возле дивана, увенчанную моим нижним бельем. Проследив за взглядом папы, я покраснела.
– Да, вижу, что дочь у меня уже совсем взрослая, – сказал он задорно и подмигнул. Я удивилась, что папа был столь одухотворен. Обычно с работы он возвращался понурый и уставший.
– А ты чего веселый? – спросила я настороженно. – Зарплату подняли? Можно раскулачивать?
– Нет, девочка моя, зарплата та же. Настроение хорошее. Сегодня задумался о жизни, как она удивительна и невероятна!
Он как-то встрепенулся и расправил ссутуленную спину. Я внимательно рассматривала замученного жизнью и пчелкой Майей мужчину и заметила в его глазах странный блеск.
– Папа, если бы тебе не было столько лет, я бы подумала, что ты влюбился! – вызывающе произнесла я.
– А причем тут мой возраст?
– Да нет, я не к тому, что ты у меня старик…
Я попросила папу отвернуться и быстро облачилась в одежду. После чего торопливо сгребла постельное белье, чтобы мать, вернувшись с работы, не принялась задавать тупые вопросы. Да и на скандал я не была настроена.
– Я тебя хочу спросить… Ты ответь, как женщина, – осторожно произнес Иван Павлович.
– Я попробую. Хотя, папочка, это будет сложно сделать, ведь я твой ребенок. А если еще учесть твое замечание, что я всегда буду твоей маленькой девочкой…
– Ты уже давно не ребенок, а взрослая женщина, и я вынужден отворачиваться, когда ты одеваешься! Я серьезно хочу спросить: ты находишь меня привлекательным?
Я подавила смешок. Вопрос папы обескуражил меня.
– Во-первых, ты можешь повернуться, я уже одета. А во-вторых, Иван Павлович, если ты решил ко мне клеиться…
– Не говори глупости! Мне нужно знать.
Папа замер. Глаза его стали по-щенячьи круглые и трогательные. Я внимательно на него смотрела. Он краснел и смущался как школьник.
– Ты влюбился! – осенило меня.
Папа смутился еще больше и, заикаясь, залепетал:
– Не то чтобы… хотя… с другой стороны… если… в общем… если быть объективным, то… да, черт побери, я влюблен!
Меня смешило папино ребячество и раздирало любопытство: как он, примерный семьянин, признающий роман разве что с буквами из учебников, решился на романтические чувства?!
– Кто она? Преподаватель в вашем институте? – поинтересовалась я.
Мы услышали щелчок ключа в замке входной двери: прилетела наша труженица пчелка.
– Как не вовремя! – раздраженно произнес папа.
– Кто она? – вопрошала я настойчиво.
Отец лишь отмахнулся в ответ и со словами «потом поговорим» торопливо собрал диван, а я спрятала улики – белье и подушку – в нижний шкаф стенки.
Мать величественно вошла в комнату и посмотрела на нас свысока, будто царица на холопов.
– Что вы тут делаете? – подозрительно спросила она.
– Телевизор смотрим, – сказал находчивый папа.
– Выключенный? – с сарказмом заметила Майя.
Она хотела продолжить допрос, но я решила взять удар на себя. Тем более что словесная баталия с истерическими приступами была неминуема, мать точила уже свое жало и в воздухе пахло войной.
«Пусть папа продолжает порхать в своих облаках», – подумала я и обратилась к маман с издевкой:
– Ты сегодня бледная. Румяна закончились?
– Я плохо себя чувствую. Давление скачет.
– А что так?
– Возраст! – почти воскликнула мать и испытующе посмотрела на довольного Ивана Павловича. – Мы с твоим отцом уже немолоды.
– У папы все в порядке со здоровьем, да и с возрастом, – сказала я с подтекстом, чтобы дать возможность матери зацепиться и продолжить истерию.
– Да? Что-то я в этом сильно сомневаюсь!
Мать уставилась на папу с вызовом.
Мудрый мужчина попытался сгладить острый угол назревающего конфликта и весело сказал:
– Девчонки, предлагаю поужинать!
– Отличное предложение, папочка! В холодильнике куча еды из ресторана, – мигом включилась я в папин позитив.
Наша веселость обезоружила пчелку Майю, и крылышки ее слиплись от непонимания происходящего.
– Ресторанная еда?! Что за праздник? – обратился папа ко мне, делая вид, будто не замечает, что мать наша покрывается бордовыми пятнами от злобы.
– Сегодня я получила огромнейшие чаевые!
– Интересно, за что? – процедила сквозь зубы маман.
Я вежливо улыбнулась моей пятнистой родительнице и парировала:
– За высококлассное обслуживание.
– Да? Любопытно! – двусмысленно ответила мать и издала звук, похожий на смешок.
– Мама, это не то, о чем ты подумала. Я ж работаю в ресторане, а не в гостинице. Мое оружие – тарелки и бокалы, а не кровати и матрацы!
Еду в ресторане заказывал Макс, но мы так увлеклись сексом, что не успели поесть. Профессия официантки, естественно, была в прошлом. Как-то в студенчестве я говорила матери, что работаю разносчицей еды. Ей было наплевать, чем я занимаюсь, поэтому мы с папой решили не говорить о том, что, окончив университет, я стала сотрудницей солидной фирмы с хорошей зарплатой. Это бы ранило маменьку, и ее нервные припадки стали бы случатся чаще.
– Девочки, не ссорьтесь! – сказал добродушно папа, глядя на багровеющую супругу, и рассмеялся.
Его звонкий смех ввел в оцепенение мать: после ее возращения таких звуков в доме не было.
– Папа, может, покушаем прямо здесь? – внесла я конструктивное предложение.
– Еще не хватало! Ешьте на кухне! – вскрикнула мать, все больше покрываясь пятнами.
Папа проигнорировал ее последние слова и обратился ко мне:
– А действительно, что на кухне ютиться! Давай здесь питаться. Пойду, разогрею пищу.
– Я же сказала! – грозно жужжала пчела. Судя по разъяренному выражению лица матери, надвигался не просто скандальный шторм, а скорее цунами. У меня задрожали руки, я в очередной раз вспомнила детство и то самое ощущение, когда внутренние органы будто замерзали.
Папа хотел что-то сказать, но крик матери накрыл нас звуковой волной:
– Я сказала: есть на кухне! Неужели непонятно?!
– Почему все должно быть только так, как хочешь ты? Почему? – возмутился отец.
– Я хочу, чтобы все было по-людски.
Зря мать произнесла это роковую фразу. Через мгновение мой папочка из ангела превратился в дьявола.
– Я не ослышался? По-людски? Ты хочешь, чтобы все было по-людски? – взревел он. Глаза папы налились кровью, я испугалась за здоровье пчелки Майи, мне показалось, что настал момент, когда лев готов разорвать добычу на мелкие кусочки. Он двинулся на мать, а я испуганно наблюдала за его резкими движениями. Но в следующую секунду случилось невероятное: с отчаянным визгом мать набросилась на отца и со всей силы ударила его в живот. Началась драка. Если раньше стычки родителей ограничивались криками и оплеухами, то теперь их отношения перешли на новый уровень: бои без правил. Зрелище не для слабонервных! Я обязана была остановить рукоприкладство, пока один из родителей не умертвил соперника. Вдруг я вспомнила про старинный прием из моего детства, когда, выбежав на середину комнаты, я громко демонстрировала свои таланты. Что есть мочи я заорала стихотворение, которое тут же придумала:
Трогательная старушка с добрым сердцем и смешным говорком. Она никогда не ругала меня. Часто грозила кривым сморщенным пальцем, делая вид, что строга, а глаза-то смеялись… Когда она умерла, я восприняла ее уход как предательство и много лет старалась не думать о том, что она существовала. Отсутствие сновидений как проклятие. Наказание за то, что я попыталась вычеркнуть ее из своей жизни, не оценив все то добро, что она привнесла в мою жизнь. Мой ангел-хранитель, бабушка, словно спасительный островок посреди океана родительской ненависти.
Меня разбудил папа, включив свет в зале. Он округлил глаза, явно не ожидая увидеть дочь, дрыхнущей на разобранном диване.
– Ты чего тут? – удивленно спросил он.
– Сплю, – ответила я, зевая.
– Вижу, что спишь. А чего в зале? Не в своей комнате?
– Захотелось разнообразия! – отшутилась я.
Отец посмотрел на пирамиду из одежды возле дивана, увенчанную моим нижним бельем. Проследив за взглядом папы, я покраснела.
– Да, вижу, что дочь у меня уже совсем взрослая, – сказал он задорно и подмигнул. Я удивилась, что папа был столь одухотворен. Обычно с работы он возвращался понурый и уставший.
– А ты чего веселый? – спросила я настороженно. – Зарплату подняли? Можно раскулачивать?
– Нет, девочка моя, зарплата та же. Настроение хорошее. Сегодня задумался о жизни, как она удивительна и невероятна!
Он как-то встрепенулся и расправил ссутуленную спину. Я внимательно рассматривала замученного жизнью и пчелкой Майей мужчину и заметила в его глазах странный блеск.
– Папа, если бы тебе не было столько лет, я бы подумала, что ты влюбился! – вызывающе произнесла я.
– А причем тут мой возраст?
– Да нет, я не к тому, что ты у меня старик…
Я попросила папу отвернуться и быстро облачилась в одежду. После чего торопливо сгребла постельное белье, чтобы мать, вернувшись с работы, не принялась задавать тупые вопросы. Да и на скандал я не была настроена.
– Я тебя хочу спросить… Ты ответь, как женщина, – осторожно произнес Иван Павлович.
– Я попробую. Хотя, папочка, это будет сложно сделать, ведь я твой ребенок. А если еще учесть твое замечание, что я всегда буду твоей маленькой девочкой…
– Ты уже давно не ребенок, а взрослая женщина, и я вынужден отворачиваться, когда ты одеваешься! Я серьезно хочу спросить: ты находишь меня привлекательным?
Я подавила смешок. Вопрос папы обескуражил меня.
– Во-первых, ты можешь повернуться, я уже одета. А во-вторых, Иван Павлович, если ты решил ко мне клеиться…
– Не говори глупости! Мне нужно знать.
Папа замер. Глаза его стали по-щенячьи круглые и трогательные. Я внимательно на него смотрела. Он краснел и смущался как школьник.
– Ты влюбился! – осенило меня.
Папа смутился еще больше и, заикаясь, залепетал:
– Не то чтобы… хотя… с другой стороны… если… в общем… если быть объективным, то… да, черт побери, я влюблен!
Меня смешило папино ребячество и раздирало любопытство: как он, примерный семьянин, признающий роман разве что с буквами из учебников, решился на романтические чувства?!
– Кто она? Преподаватель в вашем институте? – поинтересовалась я.
Мы услышали щелчок ключа в замке входной двери: прилетела наша труженица пчелка.
– Как не вовремя! – раздраженно произнес папа.
– Кто она? – вопрошала я настойчиво.
Отец лишь отмахнулся в ответ и со словами «потом поговорим» торопливо собрал диван, а я спрятала улики – белье и подушку – в нижний шкаф стенки.
Мать величественно вошла в комнату и посмотрела на нас свысока, будто царица на холопов.
– Что вы тут делаете? – подозрительно спросила она.
– Телевизор смотрим, – сказал находчивый папа.
– Выключенный? – с сарказмом заметила Майя.
Она хотела продолжить допрос, но я решила взять удар на себя. Тем более что словесная баталия с истерическими приступами была неминуема, мать точила уже свое жало и в воздухе пахло войной.
«Пусть папа продолжает порхать в своих облаках», – подумала я и обратилась к маман с издевкой:
– Ты сегодня бледная. Румяна закончились?
– Я плохо себя чувствую. Давление скачет.
– А что так?
– Возраст! – почти воскликнула мать и испытующе посмотрела на довольного Ивана Павловича. – Мы с твоим отцом уже немолоды.
– У папы все в порядке со здоровьем, да и с возрастом, – сказала я с подтекстом, чтобы дать возможность матери зацепиться и продолжить истерию.
– Да? Что-то я в этом сильно сомневаюсь!
Мать уставилась на папу с вызовом.
Мудрый мужчина попытался сгладить острый угол назревающего конфликта и весело сказал:
– Девчонки, предлагаю поужинать!
– Отличное предложение, папочка! В холодильнике куча еды из ресторана, – мигом включилась я в папин позитив.
Наша веселость обезоружила пчелку Майю, и крылышки ее слиплись от непонимания происходящего.
– Ресторанная еда?! Что за праздник? – обратился папа ко мне, делая вид, будто не замечает, что мать наша покрывается бордовыми пятнами от злобы.
– Сегодня я получила огромнейшие чаевые!
– Интересно, за что? – процедила сквозь зубы маман.
Я вежливо улыбнулась моей пятнистой родительнице и парировала:
– За высококлассное обслуживание.
– Да? Любопытно! – двусмысленно ответила мать и издала звук, похожий на смешок.
– Мама, это не то, о чем ты подумала. Я ж работаю в ресторане, а не в гостинице. Мое оружие – тарелки и бокалы, а не кровати и матрацы!
Еду в ресторане заказывал Макс, но мы так увлеклись сексом, что не успели поесть. Профессия официантки, естественно, была в прошлом. Как-то в студенчестве я говорила матери, что работаю разносчицей еды. Ей было наплевать, чем я занимаюсь, поэтому мы с папой решили не говорить о том, что, окончив университет, я стала сотрудницей солидной фирмы с хорошей зарплатой. Это бы ранило маменьку, и ее нервные припадки стали бы случатся чаще.
– Девочки, не ссорьтесь! – сказал добродушно папа, глядя на багровеющую супругу, и рассмеялся.
Его звонкий смех ввел в оцепенение мать: после ее возращения таких звуков в доме не было.
– Папа, может, покушаем прямо здесь? – внесла я конструктивное предложение.
– Еще не хватало! Ешьте на кухне! – вскрикнула мать, все больше покрываясь пятнами.
Папа проигнорировал ее последние слова и обратился ко мне:
– А действительно, что на кухне ютиться! Давай здесь питаться. Пойду, разогрею пищу.
– Я же сказала! – грозно жужжала пчела. Судя по разъяренному выражению лица матери, надвигался не просто скандальный шторм, а скорее цунами. У меня задрожали руки, я в очередной раз вспомнила детство и то самое ощущение, когда внутренние органы будто замерзали.
Папа хотел что-то сказать, но крик матери накрыл нас звуковой волной:
– Я сказала: есть на кухне! Неужели непонятно?!
– Почему все должно быть только так, как хочешь ты? Почему? – возмутился отец.
– Я хочу, чтобы все было по-людски.
Зря мать произнесла это роковую фразу. Через мгновение мой папочка из ангела превратился в дьявола.
– Я не ослышался? По-людски? Ты хочешь, чтобы все было по-людски? – взревел он. Глаза папы налились кровью, я испугалась за здоровье пчелки Майи, мне показалось, что настал момент, когда лев готов разорвать добычу на мелкие кусочки. Он двинулся на мать, а я испуганно наблюдала за его резкими движениями. Но в следующую секунду случилось невероятное: с отчаянным визгом мать набросилась на отца и со всей силы ударила его в живот. Началась драка. Если раньше стычки родителей ограничивались криками и оплеухами, то теперь их отношения перешли на новый уровень: бои без правил. Зрелище не для слабонервных! Я обязана была остановить рукоприкладство, пока один из родителей не умертвил соперника. Вдруг я вспомнила про старинный прием из моего детства, когда, выбежав на середину комнаты, я громко демонстрировала свои таланты. Что есть мочи я заорала стихотворение, которое тут же придумала:
Папа засмеялся, а мать подлетела ко мне и с размаху ударила по лицу. Я ощутила привкус крови во рту и громко захохотала ей в лицо. Тяжело дыша и слегка пошатываясь, мать удалилась с поля боя. Я продолжала смеяться каким-то звериным, жутким смехом. Я почувствовала, как во мне просыпаются темные силы, которые завладевают моим естеством и призывают бороться со злом, именуемым «ПОРОК». «КС! КС! КС!» – орал голос внутри моей головы. Чтобы не дать моей темной стороне восторжествовать, я глубоко дышала и представляла оранжевый цвет… Кажется, этот прием перестал мне помогать…
Наша мама громко плачет,
У нее давленье скачет.
Еще громче плачет папа,
Изменяет ему мама.
Глава 8
Сказ о прекрасном принце
Но не всегда было пасмурно на моем небосклоне. За прохладой бытия и становлением КС были, точнее, был один сюжет, достойный пристального внимания. Так вот… в жизни каждой молодой особы наступает момент, когда она влюбляется. По-настоящему.
Это случилось в парке. Падали листья и пахло осенью. У осени особый запах ярко-желтого цвета. Я гуляла и шлепала дорогой обувью по маленьким лужам, вспоминая детство. Вдруг подул ветер, и с деревьев посыпались листья. Я остановилось, закрыла глаза… Постояв с минуту, я их открыла и увидела, что сквозь лиственный карнавал мне навстречу идет таинственный незнакомец. Я не надеялась, что он со мной заговорит, стояла и наблюдала, как его изящная фигура приближалась ко мне.
– Привет, – сказал он небрежно, когда поравнялся со мной. – Скажи, который час?
– Не знаю, – ответила я максимально безразлично. Мне не хотелось выдавать свое восхищение романтичным персонажем.
– У тебя нет часов или времени? – съюморил он.
– Я должна сейчас рассмеяться?
– Почему? – недоумевал незнакомец.
– Ну, это ведь была шутка, не так ли?
Мой романтический герой прищурился и посмотрел на меня испытующе. Я не отводила взгляда и старалась выглядеть весьма спокойной, хотя внутри начинался шторм чувств.
– Мне нравятся дерзкие женщины, – протянул он, и на его лице появилась кривая усмешка.
Но на это раз улыбка говорила не о том, что ее обладатель до безумия зажат (как юный Петя с моего дивана), а наоборот, что проницательный незнакомец чертовски собой доволен. И он заметил мое волнение.
– А мне не нравятся липнущие парни, – защищалась я от его обаяния, пытаясь не оставить ему никаких шансов.
Он молча, без стеснения рассматривал меня. Под его пристальным взглядом я ощущала себя товаром-наложницей на восточном базаре и, чтобы подыграть скрупулезному падишаху, оголила зубы. Его рассмешила моя импровизация. Мы оба рассмеялись, после чего я фыркнула, как капризная девчонка и, выпрямив спину, направилась прочь, мысленно моля незнакомца остановить меня.
– Хочешь кофе? – крикнул он мне вслед.
– Нет, – отозвалась я и продолжала удаляться.
«Господи, что я делаю?!» – ругала я себя мысленно. Я плюнула своему счастью в лицо и вот гордо шагаю в холодную пустоту моей жизни. Проклятая женская доля: говорить мужчине «НЕТ» и ждать, что он поймет, что это означает «ДА». Мой прекрасный Ромео будто услышал мои терзания.
Он крикнул:
– Постой! А что ты хочешь?
Я готова была подпрыгнуть выше деревьев, которые кокетливо качались из стороны в сторону. Остановившись, я медленно повернулась к незнакомцу, сделала вид, что задумалась, после чего чинно произнесла:
– Я хочу коньяк. Хороший коньяк.
Это случилось в парке. Падали листья и пахло осенью. У осени особый запах ярко-желтого цвета. Я гуляла и шлепала дорогой обувью по маленьким лужам, вспоминая детство. Вдруг подул ветер, и с деревьев посыпались листья. Я остановилось, закрыла глаза… Постояв с минуту, я их открыла и увидела, что сквозь лиственный карнавал мне навстречу идет таинственный незнакомец. Я не надеялась, что он со мной заговорит, стояла и наблюдала, как его изящная фигура приближалась ко мне.
– Привет, – сказал он небрежно, когда поравнялся со мной. – Скажи, который час?
– Не знаю, – ответила я максимально безразлично. Мне не хотелось выдавать свое восхищение романтичным персонажем.
– У тебя нет часов или времени? – съюморил он.
– Я должна сейчас рассмеяться?
– Почему? – недоумевал незнакомец.
– Ну, это ведь была шутка, не так ли?
Мой романтический герой прищурился и посмотрел на меня испытующе. Я не отводила взгляда и старалась выглядеть весьма спокойной, хотя внутри начинался шторм чувств.
– Мне нравятся дерзкие женщины, – протянул он, и на его лице появилась кривая усмешка.
Но на это раз улыбка говорила не о том, что ее обладатель до безумия зажат (как юный Петя с моего дивана), а наоборот, что проницательный незнакомец чертовски собой доволен. И он заметил мое волнение.
– А мне не нравятся липнущие парни, – защищалась я от его обаяния, пытаясь не оставить ему никаких шансов.
Он молча, без стеснения рассматривал меня. Под его пристальным взглядом я ощущала себя товаром-наложницей на восточном базаре и, чтобы подыграть скрупулезному падишаху, оголила зубы. Его рассмешила моя импровизация. Мы оба рассмеялись, после чего я фыркнула, как капризная девчонка и, выпрямив спину, направилась прочь, мысленно моля незнакомца остановить меня.
– Хочешь кофе? – крикнул он мне вслед.
– Нет, – отозвалась я и продолжала удаляться.
«Господи, что я делаю?!» – ругала я себя мысленно. Я плюнула своему счастью в лицо и вот гордо шагаю в холодную пустоту моей жизни. Проклятая женская доля: говорить мужчине «НЕТ» и ждать, что он поймет, что это означает «ДА». Мой прекрасный Ромео будто услышал мои терзания.
Он крикнул:
– Постой! А что ты хочешь?
Я готова была подпрыгнуть выше деревьев, которые кокетливо качались из стороны в сторону. Остановившись, я медленно повернулась к незнакомцу, сделала вид, что задумалась, после чего чинно произнесла:
– Я хочу коньяк. Хороший коньяк.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента