Страница:
сложный ритуал собачьего ухаживания.
Сознание же шестидесятивосьмилетнего финансиста было еще не готово
пойти на интимное знакомство с мохнатой овчаркой.
Так он стоял в нерешительности, пока Фидо, так звали колли, не куснула
его в игривом прыжке за шею. "Странный способ ухаживания, а впрочем, куда
более эффективный, чем беседы на литературные темы за коктейлем", -
подумал Гроппер и отскочил в сторону. Колли толкнула его лапой, и ему
захотелось рассмеяться. Вместо этого он радостно взвизгнул и бросился
наутек, оглядываясь через плечо на овчарку.
Лежа ночью на отведенной ему циновке в коридоре, Гроппер думал о том,
как, вероятнее всего, его будут искать Беллоу и Хант. Способ, очевидно,
был один. Они дадут объявление в газете о пропаже бульдога с его,
Гроппера, описанием, в нынешнем обличье, разумеется. Стало быть, нужно
ждать, стараться заслужить благорасположение хозяев и вообще вести себя,
как полагается приличной собаке.
Главной его заботой в течение последующих нескольких дней стало
изучение газеты "Хиллсайд дейли геральд", особенно раздела объявлений.
Чтобы не вызвать подозрений, ему приходилось все время быть начеку, ибо он
отдавал себе отчет, что бульдог, читающий газету, - не совсем обычное
зрелище.
На третий день, слоняясь по дому, он забрел на кухню. Миссис Бакстер не
было. Внимание его привлек кусок газеты, в который был завернут пучок
редиски. Он стал на задние лапы, передними оперся о стол и принялся
читать:
"Срочно продается "форд тандерберд" 59-го года в хорошем состоянии;
Магазин готового платья Металлиоса объявляет о большой распродаже по
совершенно неслыханным ценам;
Коммивояжер с небывалым опытом в продаже всевозможных изделий
предлагает свои услуги какой-нибудь солидной фирме;
Пресвитер хиллсайдской баптистской церкви сообщает о сборе
пожертвований на новую церковь;
Владелец ищет коричневого бульдога с белыми лапами, шести лет, по
кличке Джерри. Сообщившему в редакцию о местонахождении собаки будет
выплачено солидное денежное вознаграждение".
Гроппер почувствовал, как забилось его собачье сердце. Он но ошибся.
Беллоу ищет его. Первой его мыслью было схватить в зубы газету и броситься
в редакцию "Хиллсайд дейли геральд". Но он вспомнил о фургоне живодеров и
задумался.
В двери показалась миссис Бакстер.
- Вот ты где, - сказала она, - иди во двор. Нечего болтаться в кухне.
Иди поиграй с Фэнни.
Гроппер ткнул носом в газету и умоляюще посмотрел на хозяйку. Ну пойми
же, пойми, что тебе хочет сказать президент четырех банков. Прочти газету,
прочти объявления, ты ведь наверняка интересуешься, где что продают по
дешевке. Прочти, и вскоре ты получишь подарок от неизвестного - прекрасную
новую стиральную машину, какую ты никогда не увидишь в своем каталоге
Сиерса и Робека.
- Господи, что ты здесь нашел интересного? - спросила миссис Бакстер. -
Первый раз вижу, чтобы собака ела редиску. Сроду этого по телевизору не
показывали.
Она взяла пару редисок и швырнула на пол. Потом бросила оставшиеся в
кастрюльку с водой, а газету скомкала и положила в плиту. Бумага
шевельнулась, словно испуганная жаром огня, пожелтела, потом стала
темно-коричневой и с легким шорохом вспыхнула. Гроппер хотел закричать, но
из пасти его вырвался хриплый лай отчаяния.
- Молчать! - сердито прикрикнула миссис Бакстер. - Пошел вон!
"Глупая баба, - подумал Гроппер, - ты так и не получишь в подарок от
неизвестного новую стиральную машину". Опустив голову, он вышел из
кухни...
Вечером семья Бакстеров сидела перед стареньким "адмиралом". На экране
телевизора мультипликационная обезьяна расхваливала новый сорт чая.
Бакстеры смотрели как завороженные. Обезьяна, выкрикивая название чая,
делала свое дело. Она не убеждала, она гипнотизировала. Она не взывала к
интеллекту, она завораживала.
Гроппер свернулся у ног Фэнни и молча смотрел на экран. Внезапно в
голове у него родилась новая идея.
- Все, - сказал Бакстер, когда диктор, порекомендовав новые порошки от
бессонницы, пожелал спокойной ночи, - выключайте телевизор.
Гроппер стремительно вскочил, бросился к телевизору и нажал лапой на
клавиш. Экран сверкнул умирающим электронным лучом и погас.
Фред Бакстер привстал со своего кресла. У миссис Бакстер отвалилась
челюсть. Наконец она выдавила из себя:
- Фред, я же тебе говорила: эта собака понимает все, что говорят. Так
тогда и показывали по телевизору.
- Будь я трижды проклят, если это не самая удивительная штука, которую
я когда-либо видел. Ты уверена, что это нам не померещилось?
- С каких это пор сразу двум людям может померещиться одно и то же?
Фэнни, кто выключил телевизор?
- Кто же, наш бульдожка.
- Видишь, слыханное ли дело, чтобы уже трем людям померещилось одно и
то же?
- Обождите, - сказал Бакстер. - Пес, ты понимаешь, о чем здесь говорят?
- он посмотрел на Гроппера.
"Не помню, когда я последний раз так хотел кому-нибудь угодить", -
подумал Гроппер и кивнул головой.
- Дженнифер, ты видела, он кивнул головой? - сказал Бакстер.
- О чем я тебе говорю? - ответила миссис Бакстер.
- Послушай, бульдог, вон книжная полка. На ней стоит библия и каталог
Сиерса и Робека. Принеси-ка нам каталог.
Гроппер несколько раз дернул лапой. Наконец толстый, фунта в четыре
весом, каталог вывалился с полки. Он прижал лапами обложку, мордой отогнул
другую. Страницы зашелестели. Есть. Он широко распахнул пасть, осторожно
взял раскрытый каталог и положил перед хозяином. Тот взглянул на раскрытую
страницу и дернул себя за нос.
На глянцевитой странице были изображены разнообразнейшие ошейники, от
металлических, шипы которых впиваются в шею, если собака рвется на
поводке, до роскошных кожаных с замысловатыми бронзовыми украшениями.
В комнате стало тихо. Фред Бакстер смотрел на жену, она на него, а
Фэнни - на обоих. Если бы здесь, на вытертом коврике лежал не коричневый
бульдог с белыми чулками на лапах, а апостол Павел, удивление было бы не
меньшим.
- Лопни мои глаза, если этот пес не стоит больших денег, - сказал,
наконец, Бакстер, и Гроппер подумал, что вряд ли его хозяин отдает себе
отчет, насколько он прав.
- Помнишь, в одной передаче по телевизору говорилось, что можно
выступать с дрессированными животными за деньги. Дженнифер, запри все
двери и окна, чтобы этот пес не вздумал удрать.
Гроппер энергично замотал головой, и в комнате снова стало тихо.
- Помолимся, Дженнифер, - сказал Бакстер, - эту собаку нам послал
господь, чтобы мы могли, наконец, выплатить деньги за этот чертов дом,
который висит у меня на шее, словно камень. Я буду выступать с этим псом
перед публикой. Мы даже не знаем, на что он способен.
- Молчи, Фред, у меня такое впечатление, что ты говоришь о нем
недостаточно вежливо.
Гроппер встал и лизнул ладонь миссис Бакстер. Та отдернула руку и
покраснела, как будто это был не обыкновенный бульдог, а человек. Она была
простой женщиной и не привыкла к галантному обхождению...
В эту ночь супруги Бакстер долго сидели перед погасшим экраном
телевизора, словно молились своему божеству и ждали от него указаний.
Подобно электронно-вычислительной машине, выбирающей из своего чрева
заложенные туда оператором подходящие сведения, они лишь вспоминали
подходящую к случаю информацию, заложенную в их мозг телевизионными
компаниями.
Лейтенант Мак-Грири пробил консервным ключом две дырки в банке и
наклонил ее. Пивная пена перевалилась за край стакана. Пиво было
тепловатым, и лейтенант поморщился. Впрочем, строго говоря, он поморщился
не только из-за пива. На то были более серьезные основания.
Мак-Грири работал в полиции Хиллсайда уже больше пятнадцати лет и
твердо усвоил простую истину: тяжесть преступления обратно пропорциональна
финансовому успеху. А так как он был призван заниматься именно тяжкими
преступлениями, то был грозой убийц-неудачников, воров-любителей и бродяг,
которые осмеливались покуситься на старую рубашку, вывешенную после стирки
какой-нибудь хозяйкой.
С профессионалами он предпочитал не связываться. К профессионалам он
относился с почтением, с каким относятся к партнеру по покеру в клубе.
Профессионалы были солидными людьми со счетами в банках, с молодыми
серьезными адвокатами в очках с роговой оправой, с влиятельными друзьями в
столице штата.
Профессионалы любили играть в покер. Они встречались в хиллсайдском
"Клубе львов", спокойно и приветливо кивали лейтенанту и в изысканных
выражениях осведомлялись о здоровье миссис Мак-Грири и двух мисс
Мак-Грири. После этого они заказывали дорогие напитки и церемонно
приглашали лейтенанта сыграть партию-другую.
Покер - глубоко интимная игра, во время которой человек за спиной
игрока заставляет отвлекаться и мешает сосредоточиться. Кроме того, в
покере важно уметь блефовать, то есть делать хорошую мину при плохой игре,
а мина постороннего наблюдателя находится, как правило, в прямой
зависимости от карт, в которые он заглядывает через спину. Поэтому
профессионалы, приглашая Мак-Грири к зеленому столику, предпочитали, чтобы
никто не мешал им. Тактичные официанты бесшумно ставили на стол запотевшие
стаканы с металлически звенящими кусочками льда и исчезали.
Лейтенант никогда не следил за руками профессионалов. Он был уверен,
что они не станут накалывать карты своими перстнями, не станут класть на
стол полированный портсигар, чтобы видеть в нем отражение сдаваемых карт.
Он был уверен в честности партнеров, в чистоте их намерений. Мало того,
его даже не интересовали сданные ему карты. Текла неторопливая беседа,
прерываемая короткими замечаниями: "две карты", "благодарю", "открываю"...
Потом Мак-Грири делал непроницаемое лицо и лез вверх. Партнеры не
отставали, охотно повышая ставки. Когда на столе оказывалась изрядная куча
денег, профессионалы качали головами и выходили из игры.
- Везет же вам, мистер Мак-Грири, - говорили они. Они были воспитанные
люди и не спрашивали лейтенанта из пустого любопытства, какая же все-таки
комбинация была у него на руках. Это было бы дурным тоном.
- Зато не везет в любви, - отшучивался Мак-Грири и аккуратно складывал
в бумажник банкноты. Зажатая между двумя прозрачными целлулоидными
стенками бумажника, миссис Мак-Грири смотрела с фотографии на мужа с
улыбкой и, казалось, одобрительно кивала. Она была покладистой женщиной.
Лейтенант Мак-Грири любил профессионалов и всегда умел узнавать их
почерк, нечто вроде безмолвного привета от друзей. Но на этот раз он был в
нерешительности, и скорей именно это, а не теплое пиво "Швепс" заставило
его поморщиться.
Странное дело, думал он. С одной стороны, во всем этом деле угадывался
стиль профессионала. Взять хотя бы пробоины в толстой дубовой двери. В их
веере нетрудно было определить короткий взмах автомата - оружия серьезного
человека. Джо Джеффи, например, любит пользоваться трещоткой. У бедняги,
должно быть, не в порядке нервы, и он не доверяет пистолету.
Допустим, через дверь стреляли люди Джеффи, но остальные факты? В
подвальной комнате заброшенного ранчо сидит известный миллионер, Фрэнк
Гроппер, полностью лишившийся рассудка.
Кроме него, в комнате лежит труп молодого человека. Человек, очевидно,
убит одной из автоматных очередей. Труп связан, и в карманах у него нет
ничего, абсолютно ничего, что бы могло позволить определить, кто он.
В углу - груда деталей какого-то аппарата, назначения которого эксперты
определить не смогли.
Полицию вызывают по телефону с ранчо. Сообщили, что произошло убийство.
Владельцев ранчо нет. Они ли звонили? Может быть, хотя маловероятно.
Скорее всего, звонили те, что стреляли.
Картина достаточно запутанная даже для авторов детективных романов, не
то что для скромного полицейского лейтенанта.
К тому же выясняется, что Гроппер примерно за неделю до этой ночи начал
куда-то переправлять свои деньги. Похоже, что Патрик Кроуфорд, его
единственный наследник, ни при чем. К тому же какой был смысл убивать
старика, если было известно, что у того рак? Нет, нет, вряд ли это работа
Кроуфорда, тем более что старику достаточно было одного удара прикладом,
чтобы отправить его на тот свет.
Скорей всего Гроппер сам поехал на это ранчо.
Он едет на ранчо. Раз он вел машину, он не мог быть сумасшедшим в это
время.
Допустим, он верил, что его могут вылечить. Какой-нибудь новейший
препарат или что-нибудь в этом роде. Вполне вероятная версия. Смертельно
больные люди готовы поверить во что угодно, вцепиться в любую соломинку.
Но связанный труп?
Разве что подпольные врачи устроили у себя целую очередь, причем
некоторые пациенты ожидают приема связанные но рукам и ногам, с кляпом во
рту.
Гм... Лейтенант наклонил банку над стаканом и вылил остатки пива. Пиво
было, безусловно, теплым...
И потом одновременная смерть на шоссе садовника и секретаря Гроппера.
Пока еще он ничего не докладывал шефу и газеты ничего не пронюхали, но
он-то знает, что на правом крыле "роллса" маленькая, еле заметная
царапина, а на массивном бампере две вмятинки.
Если учесть, что в багажнике "роллса" он нашел две лопаты со свежими
следами земли - а умирающий старик вряд ли стал бы копать сам, особенно
двумя лопатами...
Размышления его прервал телефонный звонок. В трубке низко рокотал бас
Джо Джеффи:
- Добрый вечер, лейтенант, как поживаете? Что-то давно не видно вас в
клубе. Наверное, на вас все висят это таинственное убийство и
гропперовские миллионы? Знаете что, Мак-Грири, так загружать свой мозг -
это жестокость. Приезжайте-ка сегодня вечером в клуб. У меня просто руки
чешутся сыграть в покер...
Лейтенант вспомнил автоматные пробоины в дубовой двери и сказал:
- С удовольствием, мистер Джеффи. Вы же знаете, как я рад вашей
компании, особенно за зеленым столиком.
Он положил трубку и облегченно вздохнул. Ну вот, дело распутывается
само собой. Газеты пошумят и перестанут, а шеф... Время от времени шеф
тоже любит сыграть с ним партию-другую, правда, не в покер, а в канасту.
Удивительно везет шефу в канасту, когда он играет с Мак-Грири. Причем
почему-то получается так, что играют они всегда, когда у Мак-Грири в
бумажнике, рядом с фотографией жены, толстой пачкой лежит покерный
выигрыш. Бывают же совпадения...
Мак-Грири засмеялся, взял консервный нож и открыл новую банку "Швепса".
На этот раз пиво оказалось великолепным.
- Послушайте, Бакстер, перестаньте нести чепуху и скажите внятно:
почему вы думаете, что я выну из сейфа две тысячи долларов и вручу вам с
поклоном?
Менеджер Хиллсайдского городского банка Лесли Мастертон снял очки и
иронически взглянул на Бакстера. Он очень гордился своим ироническим
взглядом и, оказываясь один перед зеркалом, подолгу репетировал, пытаясь
научиться уничтожать человека одними глазами.
Но Фред Бакстер не замечал тонкой иронии - грубый человек - и весь
подался вперед:
- Мистер Мастертон, сэр, вы знаете меня лет двадцать. Слышали вы
когда-нибудь, чтобы я рассказывал небылицы, даже после третьего виски?
Нет, вы ответьте, мистер Мастертон.
- Я ваши виски не считаю, Бакстер, вы же их не держите у меня на счете.
- Мастертон засмеялся, в восторге от своего остроумия. Он гордился тем,
что принадлежал к новому типу банковского служащего, без старомодной
чопорности и всегда готового пошутить с клиентом.
- Да вы у кого угодно спросите, я вас не обманываю. Сроду небылиц не
рассказывал.
Менеджер пожал плечами. Разговаривать с Бакстером было трудно.
- Сэр, это же верное дело. Это не пес, а маленький форт Нокс, набитый
золотом. Я не скажу, что он стоит шестнадцать миллиардов долларов,
которые, говорят, хранятся там в бронированных подвалах, но поверьте мне:
собака будет делать деньги, как печатный станок. Сэр, позвольте мне
принести сюда пса. Он в машине внизу, на коленях у миссис Бакстер.
- Вы с ума сошли. Хорошенькое дело, если все начнут носить в банк
разную домашнюю живность. Сегодня вы пытаетесь одолжить деньги под собаку,
завтра кто-нибудь предложит взглянуть на его дрессированного гуся,
послезавтра здесь можно будет открыть зверинец и устроить в сейфах клетки.
- Мистер Мастертон, сэр, это не гусь. Вы только взгляните на пса, вы
больше тратите времени на разговор со мной.
- Ну хорошо, тащите своего пса сюда. Но если он нагадит на ковре, вам
придется купить новый. Причем ссуды для этого я вам не дам, учтите.
Через минуту дверь кабинета снова приоткрылась, и в комнату быстрым
шагом вошел Фрэнк Гроппер. Он шел на задних лапах, всей своей собачьей
грудью вдыхая знакомый запах банка, такой неуловимый и вместе с тем
незабываемый. Запах кожаных кресел, пыли, бумаги.
Он подошел к столу и небрежным жестом протянул менеджеру лапу. Лесли
Мастертон знал толк в рукопожатиях. Вытянутая для пожатия рука всегда
красноречивее лица. Лицу можно придать любое выражение, но рука говорит
только правду. По рукаву костюма Мастертон мог определить годовой доход
клиента с точностью до пятисот долларов. Рукав - это его банковский счет.
Чем больше блестит материал - тем менее блестящи дела его владельца.
Качество материала, от дешевого бумажного твида до упругого на ощупь и
корректного ворстеда, - открытая книга для опытного глаза.
На бульдоге не было ни костюма, ни крахмальной рубашки, ни манжет, ни
запонок. Когти его меньше всего напоминали о маникюре, а черные подушечки
лап никак не ассоциировались с уверенной манерой брать деньги.
И тем не менее Лесли Мастертон невольно протянул руку навстречу
бульдожьей лапе - столько в ней было уверенности. Бульдог еще раз кивнул
ему и опустился на четвереньки.
- Послушайте, Бакстер, - Мастертон уже оправился от первого
впечатления, - если я буду одалживать деньги под каждого пса, умеющего
пройти десять шагов на задних лапах, боюсь, что у нас...
Бакстер посмотрел на бульдога, бульдог на него. Потом Гроппер медленно
подошел к менеджеру и несколько раз мягко потянул его за руку. Мастертон
встал. Гроппер одним прыжком вскочил в кресло, оперся грудью о край стола
и развернул свежий номер "Хиллсайд дейли геральд". Бумага была тонкая, и
ему пришлось листать газету языком. Вот, наконец, и биржевая страница.
Мельчайшая нонпарель серым налетом покрывала полосу. Сотни фирм, разбитые
в алфавитные группы по три буквы, в нескольких цифрах рассказывали свои
истории, полные значимости и драматизма. Слева - высший и низший биржевые
курсы за год, справа - курс к началу дня, к закрытию биржи, разница.
Плюсы, казалось, весело подмигивали, минусы напоминали рот с поджатыми
губами. Минусов было намного больше - биржа катилась вниз.
Гроппер с трудом взял со стола карандаш, пристроил его между лапами,
жирно и неуклюже подчеркнул слова "Дженерал электрик". Справа против фирмы
стоял плюс. Потом написал на полях страницы "покупать". Писать было
тяжело, и каждая буква давалась с трудом, но он справился. Лесли Мастертон
повернулся к Бакстеру и добрую минуту молча смотрел на него. Он был бы рад
помолиться, но банковский менеджер не должен удивляться.
- Бакстер, мы знакомы уже двадцать лет, и я не знал, что вы хоть
что-нибудь смыслите в акциях.
- Клянусь этим бульдогом, сэр, в жизни я не держал в руках ни одной
акции. Какие там акции! За дом - выплачивай, за машину - выплачивай, а я,
слава богу, как вы знаете, держу авторемонтный гаражик.
- Но кто же научил пса этим штучкам?
- Не знаю, сэр, думаю, он сам. Я замечал, как он часами читает газету.
И не то, что мы с женой, - разные там убийства, разводы, скандалы, а
только финансовые и деловые страницы. Пристроится где-нибудь в укромном
местечке и читает, читает. Сначала я думал, он просто смотрит в газету.
Присмотрелся - гляжу, то головой кивнет, вроде доволен. То, видно, прочтет
что-нибудь не по нему - рассердится, отшвырнет газету. Да вы сами спросите
Булли, так мы его зовем.
- Его? Спросить?
- Да, сэр, спросите попробуйте.
Лесли Мастертон в третий раз за утро пожал плечами и спросил Гроппера:
- Послушайте, гм... а почему вы подчеркнули именно "Дженерал электрик"?
В свою очередь, и Гроппер захотел пожать плечами, но вместо этого
короткая шерсть на его загривке коротко дернулась, будто он сгонял мух.
Он снова взял карандаш и нацарапал: "военные заказы". Держать карандаш
между лапами было неудобно, как будто он зажал его левой, непривычной
рукой, и на секунду Гропперу даже захотелось бросить его и залиться лаем,
по он сдержался. Только спокойствие, только выдержка могли спасти его.
Ничего не потеряно...
Лесли Мастертон ущипнул себя за ладонь. Больно. На ладони отпечатались
две беловатые полоски от ногтей. Он сказал:
- Простите, Булли, кажется, мне нужно сесть за стол.
Бульдог спрыгнул на пол. Менеджер сел за стол и несколько раз плавным
движением погладил лысину. Он всегда сопровождал важное решение таким
жестом.
Люди наживают состояние разными способами: одни продают участки на
Луне, другие пускают в продажу мужское нижнее белье с нарисованными на нем
муравьями, как сделал в молодости один известнейший политический деятель.
Почему бы тогда ему не заработать на собаке?
- Знаете что, Бакстер, зачем вам связываться с банком? Я даю вам свои
деньги, целиком финансирую помещение и рекламу, а вы мне платите пятьдесят
процентов прибылей.
- Боюсь, мистер Мастертон, что пятьдесят процентов - это слишком много.
- Возможно, но это ведь не ваш пес, Бакстер. И скажем прямо, такие псы
не бегают на улице стаями. Ни в Хиллсайде, ни в штате, ни вообще в
Америке. Или вы думаете, что стоит паре-тройке бродячих псов забрести на
пустырь, как они тут же раскрывают журнал "Юнайтед стейтс ньюс энд Уорлд
рипорт" и начинают спорить, куда лучше всего вложить капиталы? Как вы
думаете, это дикий пес, дикий вроде какого-нибудь хомяка? Нет? То-то же.
Значит, в любой момент за ним может пожаловать хозяин. Чем рискуете вы?
Ничем. А я - деньгами.
- Ну хорошо, мистер Мастертон, где мне разговаривать с вами...
Если бы прокуренный зал Грэнд Пэлиса мог рассказать все, что видели его
стены, это был бы живописный рассказ. Здесь не раз выступали знаменитые
джазы. В свете разноцветных прожекторов публике улыбались Дюк Эллингтон и
Гленн Мюллер, Бенни Гудмэн и Дэйв Брубек. Иногда в центре зала сооружался
ринг, и в редкие минуты, когда зрители на мгновенье затихали, слышались
глухие удары перчаток о потное человеческое тело. В этом зале рефери
поднимал руки Сладкого Рэя Робинсона и Флойда Паттерсона, здесь выпархивал
на ринг в неописуемых халатах самый хвастливый боксер в истории мирового
бокса Кассиус Клей.
В Грэнд Полисе устраивались съезды обеих партий штата, и тогда среди
гвалта, дыма и цветных шариков с портретами очередного кандидата ("только
он сможет дать штату порядок и процветание!") по проходу и сцене
маршировали девицы в ботфортах и тугих лосинах, лихо жонглируя барабанными
палочками.
Иногда здесь появлялись проповедники. Они грозили геенной огненной и
обличали социалистов-атеистов. Они призывали к крестовому походу против
"антиамериканизма" и требовали изъятия из библиотек рассказов о Робин Гуде
ввиду его склонности к экспроприации богатых.
Здесь выступали уродцы карлики и пианисты, обрабатывавшие клавиатуру
ногами, сексуальные певицы без голоса и бесполые существа, читавшие стихи
о сексе.
Но собака, которая умела считать на арифмометре и анализировала курс
акций, выступала впервые, и плотная толпа посетителей, теснившихся у
центрального входа, оживленно обсуждала предстоявшее зрелище...
Гроппер лежал на диване в маленькой обшарпанной комнате. На стене висел
огромный рекламный плакат с его изображением в блестящей попонке и с
цилиндром на голове.
Аршинными буквами было написано:
САМАЯ УМНАЯ СОБАКА СВОБОДНОГО МИРА. ЧУДО АТОМНОГО ВЕКА.
СПЕЦИАЛИСТЫ РАЗВОДЯТ РУКАМИ. ЗРИТЕЛИ В ВОСТОРГЕ.
БУЛЛИ ДАЕТ ОТВЕТЫ НА РАЗНООБРАЗНЕЙШИЕ ВОПРОСЫ,
ДЕМОНСТРИРУЯ НЕОБЫЧАЙНЫЙ ДАЖЕ ДЛЯ ЧЕЛОВЕКА ИНТЕЛЛЕКТ.
САМОЕ ЗАХВАТЫВАЮЩЕЕ В МИРЕ ЗРЕЛИЩЕ.
Гроппер взглянул на плакат. Интересно, что бы сказали люди, если бы он
появился в своем обычном виде на Уолл-стрит с этой попонкой на плечах?
Гроппер шумно вздохнул. Самое удивительное, думал он, что человеческий
период его жизни казался ему странно коротким, как бы сжатым под каким-то
прессом. Зато недельное существование собакой заполняло почти все его
сознание. Обилие впечатлений, что ли. Он вспомнил запах шотландской
овчарки и ужаснулся. Запах казался восхитительным. Не в мозгу, где-то в
глубине мышц зашевелилось желание толкнуть ее мордой в бок, игриво куснуть
и помчаться за ней...
"Я схожу с ума, - промелькнуло у него в голове. - Если я останусь
собакой еще несколько месяцев, я, наверное, забуду, кто я".
"Фидо, - снова подумал он. - Интересно, какие получаются щенки от
бульдога и шотландской овчарки? Наверное, похожие на бульдога, но с более
длинной мордой и шелковистой густой шерстью". Гроппер вздрогнул. Всю жизнь
он не женился. Он был слишком целеустремлен и занят делами, чтобы тратить
время на любовную болтовню.
И вот теперь он, Фрэнк Джилберт Гроппер, обошедший все матримониальные
капканы, увернувшийся от замаскированных любовных ловушек, думает о своем
потомстве от шотландской овчарки Фидо, о маленьких щенятах с толстыми
неуклюжими лапами и мягкими носами. Он никогда не смог бы поговорить с
ними, он был бы для них лишь Булли, бульдогом. И то какой-нибудь год.
Сознание же шестидесятивосьмилетнего финансиста было еще не готово
пойти на интимное знакомство с мохнатой овчаркой.
Так он стоял в нерешительности, пока Фидо, так звали колли, не куснула
его в игривом прыжке за шею. "Странный способ ухаживания, а впрочем, куда
более эффективный, чем беседы на литературные темы за коктейлем", -
подумал Гроппер и отскочил в сторону. Колли толкнула его лапой, и ему
захотелось рассмеяться. Вместо этого он радостно взвизгнул и бросился
наутек, оглядываясь через плечо на овчарку.
Лежа ночью на отведенной ему циновке в коридоре, Гроппер думал о том,
как, вероятнее всего, его будут искать Беллоу и Хант. Способ, очевидно,
был один. Они дадут объявление в газете о пропаже бульдога с его,
Гроппера, описанием, в нынешнем обличье, разумеется. Стало быть, нужно
ждать, стараться заслужить благорасположение хозяев и вообще вести себя,
как полагается приличной собаке.
Главной его заботой в течение последующих нескольких дней стало
изучение газеты "Хиллсайд дейли геральд", особенно раздела объявлений.
Чтобы не вызвать подозрений, ему приходилось все время быть начеку, ибо он
отдавал себе отчет, что бульдог, читающий газету, - не совсем обычное
зрелище.
На третий день, слоняясь по дому, он забрел на кухню. Миссис Бакстер не
было. Внимание его привлек кусок газеты, в который был завернут пучок
редиски. Он стал на задние лапы, передними оперся о стол и принялся
читать:
"Срочно продается "форд тандерберд" 59-го года в хорошем состоянии;
Магазин готового платья Металлиоса объявляет о большой распродаже по
совершенно неслыханным ценам;
Коммивояжер с небывалым опытом в продаже всевозможных изделий
предлагает свои услуги какой-нибудь солидной фирме;
Пресвитер хиллсайдской баптистской церкви сообщает о сборе
пожертвований на новую церковь;
Владелец ищет коричневого бульдога с белыми лапами, шести лет, по
кличке Джерри. Сообщившему в редакцию о местонахождении собаки будет
выплачено солидное денежное вознаграждение".
Гроппер почувствовал, как забилось его собачье сердце. Он но ошибся.
Беллоу ищет его. Первой его мыслью было схватить в зубы газету и броситься
в редакцию "Хиллсайд дейли геральд". Но он вспомнил о фургоне живодеров и
задумался.
В двери показалась миссис Бакстер.
- Вот ты где, - сказала она, - иди во двор. Нечего болтаться в кухне.
Иди поиграй с Фэнни.
Гроппер ткнул носом в газету и умоляюще посмотрел на хозяйку. Ну пойми
же, пойми, что тебе хочет сказать президент четырех банков. Прочти газету,
прочти объявления, ты ведь наверняка интересуешься, где что продают по
дешевке. Прочти, и вскоре ты получишь подарок от неизвестного - прекрасную
новую стиральную машину, какую ты никогда не увидишь в своем каталоге
Сиерса и Робека.
- Господи, что ты здесь нашел интересного? - спросила миссис Бакстер. -
Первый раз вижу, чтобы собака ела редиску. Сроду этого по телевизору не
показывали.
Она взяла пару редисок и швырнула на пол. Потом бросила оставшиеся в
кастрюльку с водой, а газету скомкала и положила в плиту. Бумага
шевельнулась, словно испуганная жаром огня, пожелтела, потом стала
темно-коричневой и с легким шорохом вспыхнула. Гроппер хотел закричать, но
из пасти его вырвался хриплый лай отчаяния.
- Молчать! - сердито прикрикнула миссис Бакстер. - Пошел вон!
"Глупая баба, - подумал Гроппер, - ты так и не получишь в подарок от
неизвестного новую стиральную машину". Опустив голову, он вышел из
кухни...
Вечером семья Бакстеров сидела перед стареньким "адмиралом". На экране
телевизора мультипликационная обезьяна расхваливала новый сорт чая.
Бакстеры смотрели как завороженные. Обезьяна, выкрикивая название чая,
делала свое дело. Она не убеждала, она гипнотизировала. Она не взывала к
интеллекту, она завораживала.
Гроппер свернулся у ног Фэнни и молча смотрел на экран. Внезапно в
голове у него родилась новая идея.
- Все, - сказал Бакстер, когда диктор, порекомендовав новые порошки от
бессонницы, пожелал спокойной ночи, - выключайте телевизор.
Гроппер стремительно вскочил, бросился к телевизору и нажал лапой на
клавиш. Экран сверкнул умирающим электронным лучом и погас.
Фред Бакстер привстал со своего кресла. У миссис Бакстер отвалилась
челюсть. Наконец она выдавила из себя:
- Фред, я же тебе говорила: эта собака понимает все, что говорят. Так
тогда и показывали по телевизору.
- Будь я трижды проклят, если это не самая удивительная штука, которую
я когда-либо видел. Ты уверена, что это нам не померещилось?
- С каких это пор сразу двум людям может померещиться одно и то же?
Фэнни, кто выключил телевизор?
- Кто же, наш бульдожка.
- Видишь, слыханное ли дело, чтобы уже трем людям померещилось одно и
то же?
- Обождите, - сказал Бакстер. - Пес, ты понимаешь, о чем здесь говорят?
- он посмотрел на Гроппера.
"Не помню, когда я последний раз так хотел кому-нибудь угодить", -
подумал Гроппер и кивнул головой.
- Дженнифер, ты видела, он кивнул головой? - сказал Бакстер.
- О чем я тебе говорю? - ответила миссис Бакстер.
- Послушай, бульдог, вон книжная полка. На ней стоит библия и каталог
Сиерса и Робека. Принеси-ка нам каталог.
Гроппер несколько раз дернул лапой. Наконец толстый, фунта в четыре
весом, каталог вывалился с полки. Он прижал лапами обложку, мордой отогнул
другую. Страницы зашелестели. Есть. Он широко распахнул пасть, осторожно
взял раскрытый каталог и положил перед хозяином. Тот взглянул на раскрытую
страницу и дернул себя за нос.
На глянцевитой странице были изображены разнообразнейшие ошейники, от
металлических, шипы которых впиваются в шею, если собака рвется на
поводке, до роскошных кожаных с замысловатыми бронзовыми украшениями.
В комнате стало тихо. Фред Бакстер смотрел на жену, она на него, а
Фэнни - на обоих. Если бы здесь, на вытертом коврике лежал не коричневый
бульдог с белыми чулками на лапах, а апостол Павел, удивление было бы не
меньшим.
- Лопни мои глаза, если этот пес не стоит больших денег, - сказал,
наконец, Бакстер, и Гроппер подумал, что вряд ли его хозяин отдает себе
отчет, насколько он прав.
- Помнишь, в одной передаче по телевизору говорилось, что можно
выступать с дрессированными животными за деньги. Дженнифер, запри все
двери и окна, чтобы этот пес не вздумал удрать.
Гроппер энергично замотал головой, и в комнате снова стало тихо.
- Помолимся, Дженнифер, - сказал Бакстер, - эту собаку нам послал
господь, чтобы мы могли, наконец, выплатить деньги за этот чертов дом,
который висит у меня на шее, словно камень. Я буду выступать с этим псом
перед публикой. Мы даже не знаем, на что он способен.
- Молчи, Фред, у меня такое впечатление, что ты говоришь о нем
недостаточно вежливо.
Гроппер встал и лизнул ладонь миссис Бакстер. Та отдернула руку и
покраснела, как будто это был не обыкновенный бульдог, а человек. Она была
простой женщиной и не привыкла к галантному обхождению...
В эту ночь супруги Бакстер долго сидели перед погасшим экраном
телевизора, словно молились своему божеству и ждали от него указаний.
Подобно электронно-вычислительной машине, выбирающей из своего чрева
заложенные туда оператором подходящие сведения, они лишь вспоминали
подходящую к случаю информацию, заложенную в их мозг телевизионными
компаниями.
Лейтенант Мак-Грири пробил консервным ключом две дырки в банке и
наклонил ее. Пивная пена перевалилась за край стакана. Пиво было
тепловатым, и лейтенант поморщился. Впрочем, строго говоря, он поморщился
не только из-за пива. На то были более серьезные основания.
Мак-Грири работал в полиции Хиллсайда уже больше пятнадцати лет и
твердо усвоил простую истину: тяжесть преступления обратно пропорциональна
финансовому успеху. А так как он был призван заниматься именно тяжкими
преступлениями, то был грозой убийц-неудачников, воров-любителей и бродяг,
которые осмеливались покуситься на старую рубашку, вывешенную после стирки
какой-нибудь хозяйкой.
С профессионалами он предпочитал не связываться. К профессионалам он
относился с почтением, с каким относятся к партнеру по покеру в клубе.
Профессионалы были солидными людьми со счетами в банках, с молодыми
серьезными адвокатами в очках с роговой оправой, с влиятельными друзьями в
столице штата.
Профессионалы любили играть в покер. Они встречались в хиллсайдском
"Клубе львов", спокойно и приветливо кивали лейтенанту и в изысканных
выражениях осведомлялись о здоровье миссис Мак-Грири и двух мисс
Мак-Грири. После этого они заказывали дорогие напитки и церемонно
приглашали лейтенанта сыграть партию-другую.
Покер - глубоко интимная игра, во время которой человек за спиной
игрока заставляет отвлекаться и мешает сосредоточиться. Кроме того, в
покере важно уметь блефовать, то есть делать хорошую мину при плохой игре,
а мина постороннего наблюдателя находится, как правило, в прямой
зависимости от карт, в которые он заглядывает через спину. Поэтому
профессионалы, приглашая Мак-Грири к зеленому столику, предпочитали, чтобы
никто не мешал им. Тактичные официанты бесшумно ставили на стол запотевшие
стаканы с металлически звенящими кусочками льда и исчезали.
Лейтенант никогда не следил за руками профессионалов. Он был уверен,
что они не станут накалывать карты своими перстнями, не станут класть на
стол полированный портсигар, чтобы видеть в нем отражение сдаваемых карт.
Он был уверен в честности партнеров, в чистоте их намерений. Мало того,
его даже не интересовали сданные ему карты. Текла неторопливая беседа,
прерываемая короткими замечаниями: "две карты", "благодарю", "открываю"...
Потом Мак-Грири делал непроницаемое лицо и лез вверх. Партнеры не
отставали, охотно повышая ставки. Когда на столе оказывалась изрядная куча
денег, профессионалы качали головами и выходили из игры.
- Везет же вам, мистер Мак-Грири, - говорили они. Они были воспитанные
люди и не спрашивали лейтенанта из пустого любопытства, какая же все-таки
комбинация была у него на руках. Это было бы дурным тоном.
- Зато не везет в любви, - отшучивался Мак-Грири и аккуратно складывал
в бумажник банкноты. Зажатая между двумя прозрачными целлулоидными
стенками бумажника, миссис Мак-Грири смотрела с фотографии на мужа с
улыбкой и, казалось, одобрительно кивала. Она была покладистой женщиной.
Лейтенант Мак-Грири любил профессионалов и всегда умел узнавать их
почерк, нечто вроде безмолвного привета от друзей. Но на этот раз он был в
нерешительности, и скорей именно это, а не теплое пиво "Швепс" заставило
его поморщиться.
Странное дело, думал он. С одной стороны, во всем этом деле угадывался
стиль профессионала. Взять хотя бы пробоины в толстой дубовой двери. В их
веере нетрудно было определить короткий взмах автомата - оружия серьезного
человека. Джо Джеффи, например, любит пользоваться трещоткой. У бедняги,
должно быть, не в порядке нервы, и он не доверяет пистолету.
Допустим, через дверь стреляли люди Джеффи, но остальные факты? В
подвальной комнате заброшенного ранчо сидит известный миллионер, Фрэнк
Гроппер, полностью лишившийся рассудка.
Кроме него, в комнате лежит труп молодого человека. Человек, очевидно,
убит одной из автоматных очередей. Труп связан, и в карманах у него нет
ничего, абсолютно ничего, что бы могло позволить определить, кто он.
В углу - груда деталей какого-то аппарата, назначения которого эксперты
определить не смогли.
Полицию вызывают по телефону с ранчо. Сообщили, что произошло убийство.
Владельцев ранчо нет. Они ли звонили? Может быть, хотя маловероятно.
Скорее всего, звонили те, что стреляли.
Картина достаточно запутанная даже для авторов детективных романов, не
то что для скромного полицейского лейтенанта.
К тому же выясняется, что Гроппер примерно за неделю до этой ночи начал
куда-то переправлять свои деньги. Похоже, что Патрик Кроуфорд, его
единственный наследник, ни при чем. К тому же какой был смысл убивать
старика, если было известно, что у того рак? Нет, нет, вряд ли это работа
Кроуфорда, тем более что старику достаточно было одного удара прикладом,
чтобы отправить его на тот свет.
Скорей всего Гроппер сам поехал на это ранчо.
Он едет на ранчо. Раз он вел машину, он не мог быть сумасшедшим в это
время.
Допустим, он верил, что его могут вылечить. Какой-нибудь новейший
препарат или что-нибудь в этом роде. Вполне вероятная версия. Смертельно
больные люди готовы поверить во что угодно, вцепиться в любую соломинку.
Но связанный труп?
Разве что подпольные врачи устроили у себя целую очередь, причем
некоторые пациенты ожидают приема связанные но рукам и ногам, с кляпом во
рту.
Гм... Лейтенант наклонил банку над стаканом и вылил остатки пива. Пиво
было, безусловно, теплым...
И потом одновременная смерть на шоссе садовника и секретаря Гроппера.
Пока еще он ничего не докладывал шефу и газеты ничего не пронюхали, но
он-то знает, что на правом крыле "роллса" маленькая, еле заметная
царапина, а на массивном бампере две вмятинки.
Если учесть, что в багажнике "роллса" он нашел две лопаты со свежими
следами земли - а умирающий старик вряд ли стал бы копать сам, особенно
двумя лопатами...
Размышления его прервал телефонный звонок. В трубке низко рокотал бас
Джо Джеффи:
- Добрый вечер, лейтенант, как поживаете? Что-то давно не видно вас в
клубе. Наверное, на вас все висят это таинственное убийство и
гропперовские миллионы? Знаете что, Мак-Грири, так загружать свой мозг -
это жестокость. Приезжайте-ка сегодня вечером в клуб. У меня просто руки
чешутся сыграть в покер...
Лейтенант вспомнил автоматные пробоины в дубовой двери и сказал:
- С удовольствием, мистер Джеффи. Вы же знаете, как я рад вашей
компании, особенно за зеленым столиком.
Он положил трубку и облегченно вздохнул. Ну вот, дело распутывается
само собой. Газеты пошумят и перестанут, а шеф... Время от времени шеф
тоже любит сыграть с ним партию-другую, правда, не в покер, а в канасту.
Удивительно везет шефу в канасту, когда он играет с Мак-Грири. Причем
почему-то получается так, что играют они всегда, когда у Мак-Грири в
бумажнике, рядом с фотографией жены, толстой пачкой лежит покерный
выигрыш. Бывают же совпадения...
Мак-Грири засмеялся, взял консервный нож и открыл новую банку "Швепса".
На этот раз пиво оказалось великолепным.
- Послушайте, Бакстер, перестаньте нести чепуху и скажите внятно:
почему вы думаете, что я выну из сейфа две тысячи долларов и вручу вам с
поклоном?
Менеджер Хиллсайдского городского банка Лесли Мастертон снял очки и
иронически взглянул на Бакстера. Он очень гордился своим ироническим
взглядом и, оказываясь один перед зеркалом, подолгу репетировал, пытаясь
научиться уничтожать человека одними глазами.
Но Фред Бакстер не замечал тонкой иронии - грубый человек - и весь
подался вперед:
- Мистер Мастертон, сэр, вы знаете меня лет двадцать. Слышали вы
когда-нибудь, чтобы я рассказывал небылицы, даже после третьего виски?
Нет, вы ответьте, мистер Мастертон.
- Я ваши виски не считаю, Бакстер, вы же их не держите у меня на счете.
- Мастертон засмеялся, в восторге от своего остроумия. Он гордился тем,
что принадлежал к новому типу банковского служащего, без старомодной
чопорности и всегда готового пошутить с клиентом.
- Да вы у кого угодно спросите, я вас не обманываю. Сроду небылиц не
рассказывал.
Менеджер пожал плечами. Разговаривать с Бакстером было трудно.
- Сэр, это же верное дело. Это не пес, а маленький форт Нокс, набитый
золотом. Я не скажу, что он стоит шестнадцать миллиардов долларов,
которые, говорят, хранятся там в бронированных подвалах, но поверьте мне:
собака будет делать деньги, как печатный станок. Сэр, позвольте мне
принести сюда пса. Он в машине внизу, на коленях у миссис Бакстер.
- Вы с ума сошли. Хорошенькое дело, если все начнут носить в банк
разную домашнюю живность. Сегодня вы пытаетесь одолжить деньги под собаку,
завтра кто-нибудь предложит взглянуть на его дрессированного гуся,
послезавтра здесь можно будет открыть зверинец и устроить в сейфах клетки.
- Мистер Мастертон, сэр, это не гусь. Вы только взгляните на пса, вы
больше тратите времени на разговор со мной.
- Ну хорошо, тащите своего пса сюда. Но если он нагадит на ковре, вам
придется купить новый. Причем ссуды для этого я вам не дам, учтите.
Через минуту дверь кабинета снова приоткрылась, и в комнату быстрым
шагом вошел Фрэнк Гроппер. Он шел на задних лапах, всей своей собачьей
грудью вдыхая знакомый запах банка, такой неуловимый и вместе с тем
незабываемый. Запах кожаных кресел, пыли, бумаги.
Он подошел к столу и небрежным жестом протянул менеджеру лапу. Лесли
Мастертон знал толк в рукопожатиях. Вытянутая для пожатия рука всегда
красноречивее лица. Лицу можно придать любое выражение, но рука говорит
только правду. По рукаву костюма Мастертон мог определить годовой доход
клиента с точностью до пятисот долларов. Рукав - это его банковский счет.
Чем больше блестит материал - тем менее блестящи дела его владельца.
Качество материала, от дешевого бумажного твида до упругого на ощупь и
корректного ворстеда, - открытая книга для опытного глаза.
На бульдоге не было ни костюма, ни крахмальной рубашки, ни манжет, ни
запонок. Когти его меньше всего напоминали о маникюре, а черные подушечки
лап никак не ассоциировались с уверенной манерой брать деньги.
И тем не менее Лесли Мастертон невольно протянул руку навстречу
бульдожьей лапе - столько в ней было уверенности. Бульдог еще раз кивнул
ему и опустился на четвереньки.
- Послушайте, Бакстер, - Мастертон уже оправился от первого
впечатления, - если я буду одалживать деньги под каждого пса, умеющего
пройти десять шагов на задних лапах, боюсь, что у нас...
Бакстер посмотрел на бульдога, бульдог на него. Потом Гроппер медленно
подошел к менеджеру и несколько раз мягко потянул его за руку. Мастертон
встал. Гроппер одним прыжком вскочил в кресло, оперся грудью о край стола
и развернул свежий номер "Хиллсайд дейли геральд". Бумага была тонкая, и
ему пришлось листать газету языком. Вот, наконец, и биржевая страница.
Мельчайшая нонпарель серым налетом покрывала полосу. Сотни фирм, разбитые
в алфавитные группы по три буквы, в нескольких цифрах рассказывали свои
истории, полные значимости и драматизма. Слева - высший и низший биржевые
курсы за год, справа - курс к началу дня, к закрытию биржи, разница.
Плюсы, казалось, весело подмигивали, минусы напоминали рот с поджатыми
губами. Минусов было намного больше - биржа катилась вниз.
Гроппер с трудом взял со стола карандаш, пристроил его между лапами,
жирно и неуклюже подчеркнул слова "Дженерал электрик". Справа против фирмы
стоял плюс. Потом написал на полях страницы "покупать". Писать было
тяжело, и каждая буква давалась с трудом, но он справился. Лесли Мастертон
повернулся к Бакстеру и добрую минуту молча смотрел на него. Он был бы рад
помолиться, но банковский менеджер не должен удивляться.
- Бакстер, мы знакомы уже двадцать лет, и я не знал, что вы хоть
что-нибудь смыслите в акциях.
- Клянусь этим бульдогом, сэр, в жизни я не держал в руках ни одной
акции. Какие там акции! За дом - выплачивай, за машину - выплачивай, а я,
слава богу, как вы знаете, держу авторемонтный гаражик.
- Но кто же научил пса этим штучкам?
- Не знаю, сэр, думаю, он сам. Я замечал, как он часами читает газету.
И не то, что мы с женой, - разные там убийства, разводы, скандалы, а
только финансовые и деловые страницы. Пристроится где-нибудь в укромном
местечке и читает, читает. Сначала я думал, он просто смотрит в газету.
Присмотрелся - гляжу, то головой кивнет, вроде доволен. То, видно, прочтет
что-нибудь не по нему - рассердится, отшвырнет газету. Да вы сами спросите
Булли, так мы его зовем.
- Его? Спросить?
- Да, сэр, спросите попробуйте.
Лесли Мастертон в третий раз за утро пожал плечами и спросил Гроппера:
- Послушайте, гм... а почему вы подчеркнули именно "Дженерал электрик"?
В свою очередь, и Гроппер захотел пожать плечами, но вместо этого
короткая шерсть на его загривке коротко дернулась, будто он сгонял мух.
Он снова взял карандаш и нацарапал: "военные заказы". Держать карандаш
между лапами было неудобно, как будто он зажал его левой, непривычной
рукой, и на секунду Гропперу даже захотелось бросить его и залиться лаем,
по он сдержался. Только спокойствие, только выдержка могли спасти его.
Ничего не потеряно...
Лесли Мастертон ущипнул себя за ладонь. Больно. На ладони отпечатались
две беловатые полоски от ногтей. Он сказал:
- Простите, Булли, кажется, мне нужно сесть за стол.
Бульдог спрыгнул на пол. Менеджер сел за стол и несколько раз плавным
движением погладил лысину. Он всегда сопровождал важное решение таким
жестом.
Люди наживают состояние разными способами: одни продают участки на
Луне, другие пускают в продажу мужское нижнее белье с нарисованными на нем
муравьями, как сделал в молодости один известнейший политический деятель.
Почему бы тогда ему не заработать на собаке?
- Знаете что, Бакстер, зачем вам связываться с банком? Я даю вам свои
деньги, целиком финансирую помещение и рекламу, а вы мне платите пятьдесят
процентов прибылей.
- Боюсь, мистер Мастертон, что пятьдесят процентов - это слишком много.
- Возможно, но это ведь не ваш пес, Бакстер. И скажем прямо, такие псы
не бегают на улице стаями. Ни в Хиллсайде, ни в штате, ни вообще в
Америке. Или вы думаете, что стоит паре-тройке бродячих псов забрести на
пустырь, как они тут же раскрывают журнал "Юнайтед стейтс ньюс энд Уорлд
рипорт" и начинают спорить, куда лучше всего вложить капиталы? Как вы
думаете, это дикий пес, дикий вроде какого-нибудь хомяка? Нет? То-то же.
Значит, в любой момент за ним может пожаловать хозяин. Чем рискуете вы?
Ничем. А я - деньгами.
- Ну хорошо, мистер Мастертон, где мне разговаривать с вами...
Если бы прокуренный зал Грэнд Пэлиса мог рассказать все, что видели его
стены, это был бы живописный рассказ. Здесь не раз выступали знаменитые
джазы. В свете разноцветных прожекторов публике улыбались Дюк Эллингтон и
Гленн Мюллер, Бенни Гудмэн и Дэйв Брубек. Иногда в центре зала сооружался
ринг, и в редкие минуты, когда зрители на мгновенье затихали, слышались
глухие удары перчаток о потное человеческое тело. В этом зале рефери
поднимал руки Сладкого Рэя Робинсона и Флойда Паттерсона, здесь выпархивал
на ринг в неописуемых халатах самый хвастливый боксер в истории мирового
бокса Кассиус Клей.
В Грэнд Полисе устраивались съезды обеих партий штата, и тогда среди
гвалта, дыма и цветных шариков с портретами очередного кандидата ("только
он сможет дать штату порядок и процветание!") по проходу и сцене
маршировали девицы в ботфортах и тугих лосинах, лихо жонглируя барабанными
палочками.
Иногда здесь появлялись проповедники. Они грозили геенной огненной и
обличали социалистов-атеистов. Они призывали к крестовому походу против
"антиамериканизма" и требовали изъятия из библиотек рассказов о Робин Гуде
ввиду его склонности к экспроприации богатых.
Здесь выступали уродцы карлики и пианисты, обрабатывавшие клавиатуру
ногами, сексуальные певицы без голоса и бесполые существа, читавшие стихи
о сексе.
Но собака, которая умела считать на арифмометре и анализировала курс
акций, выступала впервые, и плотная толпа посетителей, теснившихся у
центрального входа, оживленно обсуждала предстоявшее зрелище...
Гроппер лежал на диване в маленькой обшарпанной комнате. На стене висел
огромный рекламный плакат с его изображением в блестящей попонке и с
цилиндром на голове.
Аршинными буквами было написано:
САМАЯ УМНАЯ СОБАКА СВОБОДНОГО МИРА. ЧУДО АТОМНОГО ВЕКА.
СПЕЦИАЛИСТЫ РАЗВОДЯТ РУКАМИ. ЗРИТЕЛИ В ВОСТОРГЕ.
БУЛЛИ ДАЕТ ОТВЕТЫ НА РАЗНООБРАЗНЕЙШИЕ ВОПРОСЫ,
ДЕМОНСТРИРУЯ НЕОБЫЧАЙНЫЙ ДАЖЕ ДЛЯ ЧЕЛОВЕКА ИНТЕЛЛЕКТ.
САМОЕ ЗАХВАТЫВАЮЩЕЕ В МИРЕ ЗРЕЛИЩЕ.
Гроппер взглянул на плакат. Интересно, что бы сказали люди, если бы он
появился в своем обычном виде на Уолл-стрит с этой попонкой на плечах?
Гроппер шумно вздохнул. Самое удивительное, думал он, что человеческий
период его жизни казался ему странно коротким, как бы сжатым под каким-то
прессом. Зато недельное существование собакой заполняло почти все его
сознание. Обилие впечатлений, что ли. Он вспомнил запах шотландской
овчарки и ужаснулся. Запах казался восхитительным. Не в мозгу, где-то в
глубине мышц зашевелилось желание толкнуть ее мордой в бок, игриво куснуть
и помчаться за ней...
"Я схожу с ума, - промелькнуло у него в голове. - Если я останусь
собакой еще несколько месяцев, я, наверное, забуду, кто я".
"Фидо, - снова подумал он. - Интересно, какие получаются щенки от
бульдога и шотландской овчарки? Наверное, похожие на бульдога, но с более
длинной мордой и шелковистой густой шерстью". Гроппер вздрогнул. Всю жизнь
он не женился. Он был слишком целеустремлен и занят делами, чтобы тратить
время на любовную болтовню.
И вот теперь он, Фрэнк Джилберт Гроппер, обошедший все матримониальные
капканы, увернувшийся от замаскированных любовных ловушек, думает о своем
потомстве от шотландской овчарки Фидо, о маленьких щенятах с толстыми
неуклюжими лапами и мягкими носами. Он никогда не смог бы поговорить с
ними, он был бы для них лишь Булли, бульдогом. И то какой-нибудь год.