Страница:
Местным жителям строго-настрого запрещалось подходить к территории лагеря, а суда и лодки не могли приблизиться к берегу ближе, чем на двести метров. В 1953 году, после смерти Сталина и с наступлением политической оттепели, этот ужасный лагерь был закрыт. А те, кто жил на Половинке, смогли вздохнуть спокойнее, потому что до этого проверки и обыски домов сотрудниками лагеря после побегов заключенных были обычным явлением.
Население Половинки в ту пору состояло в основном из сосланных сюда немцев Поволжья. Это были главным образом мастеровые люди, занимавшиеся выделкой для обуви добротной кожи из шкур домашнего скота. Наряду с этим они делали мебель и другие вещи, обеспечивая ими местное население Кондинска и ближайших поселков. Мой отец Дмитрий Сергеевич, например, часто пользовался услугами одного знакомого немца-сапожника, делавшего обувь для всей нашей семьи. Он тачал сапоги так, что любо-дорого посмотреть, не говоря уже о том, что носить такую обувь было одно удовольствие – она оставалась сухой в любую распутицу.
После окончания войны до Кондинска докатилась очередная большая волна ссыльнопоселенцев. Ссыльных привозили сюда целыми пароходами, семьями и поодиночке. Как было принято в то время, сотрудники НКВД назначали место жительства, но дальше они устраивались как могли. Тем, кому удавалось устроиться на работу в МТС или на рыбозаводе, считалось, крупно повезло. Среди ссыльных преобладали украинцы с белорусами, но встречались молдаване и прибалты, татары и калмыки.
Запомнился один старик-калмык. По-человечески его надо было бы вернуть на родину, дать спокойно умереть. Так нет, тогдашняя власть, занесла его в списки «злейших врагов народа», отправила эшелоном в Сибирь на исходе осени и бросила на произвол судьбы в чужом краю среди незнакомых людей, говорящих на непонятном для него языке.
Старик был больным, голодным, бездомным, холодным и никому не нужным. Скитаясь по берегу Оби под горой, где раскинулись постройки лесничества, он соорудил себе нечто похожее на примитивный шалашик, воспользовавшись досками, найденными среди плавника, и подобранными клочками сена. Мы, пацаны, иногда приходили поиграть сюда и не могли без жалости смотреть на этого мученика. Проникшись состраданием к бедному и несчастному человеку, мы приносили ему из дома что-нибудь съестное, кто что мог. Так и старались поддерживать его силы и продлить его жизнь, ставшую ненужной ему самому. Наверное, он в своих молитвах просил только об одном – послать ему спокойной скорейшей кончины.
Наступили ранние зимние холода, бедный больной и забытый всеми калмык долго не протянул. Однажды, заглянув в его шалаш, мы нашли его замерзшим. А сколько ему подобных погибли в ходе кампаний по борьбе с «классовыми врагами», проходившими до и после войны, а ведь этими врагами в большинстве своем оказывались обыкновенные, простые люди. Такие были ужасные времена.
Но вернусь к рассказу о своем первом дальнем путешествии. Пересев на воркутинский поезд, я добрался до Москвы, где в то время проходил международный фестиваль молодежи и студентов. Златоглавая столица с ее станциями метро, многоэтажными и красивыми зданиями, увиденными впервые, поразила меня. Надо полагать, что фестиваль имел особое значение для нашей страны, поскольку впервые приподнял «железный занавес», отделявший ее от остального мира.
Встретившие меня дядья, прошедшие войну и окончившие вузы, хотели, чтобы я поступал в институт. Я вынужден был подчиниться авторитетному большинству, руководствуясь глубокой философской мыслью: «Попытка – не пытка». Не утруждая себя выбором, сдал документы на энергетический факультет МИХМ (Московского института химического машиностроения), который окончил мой младший дядя. За мою подготовку по математике взялся старший дядя, окончивший с отличием Военно-инженерную академию, в конечном итоге этот экзамен был сдан на «отлично».
Мои дяди Леонид Александрович (слева) и Виктор Александрович Симоновы с семьями
Для меня и моих родственников результаты сдачи экзаменов выглядели вполне прилично, этот «сибирский валенок» набрал 22 балла из 25. Но для поступления на энергофак у меня не хватило одного балла. Мне предложили поступить на химический факультет, однако желания учиться в институте, как ни странно, я не испытывал и забрал свои документы.
Мы выехали из Москвы поездом под попечительством Славиной мамы, но уже другим маршрутом – югом Сибири, через Тюмень. На пристани в Тюмени встретили лучшую ученицу нашего класса Галю Пятерикову. Уж от кого угодно, но от нее мы никак не могли ожидать, что она не пройдет по конкурсу в институт. Вот такая «веселая компания» недавних выпускников возвращалась домой.
Наверное, каждый из нас по-своему реагировал на «неудачное» поступление и строил планы на будущее. Разумеется, переживали и родители «неудачников», такова жизнь. Больше всех переживала неудачу Галя. Ведь она была очень прилежной девочкой и очень серьезно относилась к учебе в школе, по сравнению с нами, мальчишками. Дорога и совместное плавание на пассажирском лайнере помогли нам со Славой хоть как-то забыть о своих неудачах, чего нельзя было сказать о нашей подруге.
Мы со Славой чувствовали себя настолько беспечно, что даже радовались такому повороту судьбы: мечта о море осталась с нами, а остальное, как нам думалось, со временем устроится. Но вернуться всем вместе в Октябрьское нам было не суждено.
В одном из портопунктов мы со Славой сошли во время стоянки парохода на берег, чтобы приобрести какую-то мелочь в магазине. Но то ли судно ушло раньше назначенного времени, то ли мы увлеклись новыми впечатлениями, забыв об отходе парохода – так или иначе, мы отстали от Гали и Славиной мамы и остались одни на осеннем берегу, да еще и легко одетые. К нашей удаче, здесь оказалась «самоходка», так называли самоходные баржи, перевозившие грузы в бассейне Оби и Иртыша. Недавно построенные в ГДР, по тому времени они считались современными речными судами. Мы были счастливы, когда капитан этого великолепного судна великодушно взял нас, «робинзонов», к себе на борт. Наверное, сочувствие капитана к судьбе незадачливых кандидатов в курсанты и скитальцев-мореходов, отставших от лайнера, пробудили наши тельняшки. Как бы то ни было, мы были очень признательны ему.
Благодаря такому повороту дел, мы практически догнали оставивший нас «на диком бреге» пассажирский лайнер и прибыли в Октябрьское на следующий день после него.
Родители огорчились нашему отсутствию на борту прибывшего лайнера, но огорчение было забыто, когда мы нежданно-негаданно появились на «быстроходной» самоходке. Впереди нас ожидало интригующее будущее, и ждать его наступления пришлось недолго.
О спортивных делах
Спустя полвека
Население Половинки в ту пору состояло в основном из сосланных сюда немцев Поволжья. Это были главным образом мастеровые люди, занимавшиеся выделкой для обуви добротной кожи из шкур домашнего скота. Наряду с этим они делали мебель и другие вещи, обеспечивая ими местное население Кондинска и ближайших поселков. Мой отец Дмитрий Сергеевич, например, часто пользовался услугами одного знакомого немца-сапожника, делавшего обувь для всей нашей семьи. Он тачал сапоги так, что любо-дорого посмотреть, не говоря уже о том, что носить такую обувь было одно удовольствие – она оставалась сухой в любую распутицу.
После окончания войны до Кондинска докатилась очередная большая волна ссыльнопоселенцев. Ссыльных привозили сюда целыми пароходами, семьями и поодиночке. Как было принято в то время, сотрудники НКВД назначали место жительства, но дальше они устраивались как могли. Тем, кому удавалось устроиться на работу в МТС или на рыбозаводе, считалось, крупно повезло. Среди ссыльных преобладали украинцы с белорусами, но встречались молдаване и прибалты, татары и калмыки.
Запомнился один старик-калмык. По-человечески его надо было бы вернуть на родину, дать спокойно умереть. Так нет, тогдашняя власть, занесла его в списки «злейших врагов народа», отправила эшелоном в Сибирь на исходе осени и бросила на произвол судьбы в чужом краю среди незнакомых людей, говорящих на непонятном для него языке.
Старик был больным, голодным, бездомным, холодным и никому не нужным. Скитаясь по берегу Оби под горой, где раскинулись постройки лесничества, он соорудил себе нечто похожее на примитивный шалашик, воспользовавшись досками, найденными среди плавника, и подобранными клочками сена. Мы, пацаны, иногда приходили поиграть сюда и не могли без жалости смотреть на этого мученика. Проникшись состраданием к бедному и несчастному человеку, мы приносили ему из дома что-нибудь съестное, кто что мог. Так и старались поддерживать его силы и продлить его жизнь, ставшую ненужной ему самому. Наверное, он в своих молитвах просил только об одном – послать ему спокойной скорейшей кончины.
Наступили ранние зимние холода, бедный больной и забытый всеми калмык долго не протянул. Однажды, заглянув в его шалаш, мы нашли его замерзшим. А сколько ему подобных погибли в ходе кампаний по борьбе с «классовыми врагами», проходившими до и после войны, а ведь этими врагами в большинстве своем оказывались обыкновенные, простые люди. Такие были ужасные времена.
Но вернусь к рассказу о своем первом дальнем путешествии. Пересев на воркутинский поезд, я добрался до Москвы, где в то время проходил международный фестиваль молодежи и студентов. Златоглавая столица с ее станциями метро, многоэтажными и красивыми зданиями, увиденными впервые, поразила меня. Надо полагать, что фестиваль имел особое значение для нашей страны, поскольку впервые приподнял «железный занавес», отделявший ее от остального мира.
Встретившие меня дядья, прошедшие войну и окончившие вузы, хотели, чтобы я поступал в институт. Я вынужден был подчиниться авторитетному большинству, руководствуясь глубокой философской мыслью: «Попытка – не пытка». Не утруждая себя выбором, сдал документы на энергетический факультет МИХМ (Московского института химического машиностроения), который окончил мой младший дядя. За мою подготовку по математике взялся старший дядя, окончивший с отличием Военно-инженерную академию, в конечном итоге этот экзамен был сдан на «отлично».
Мои дяди Леонид Александрович (слева) и Виктор Александрович Симоновы с семьями
Для меня и моих родственников результаты сдачи экзаменов выглядели вполне прилично, этот «сибирский валенок» набрал 22 балла из 25. Но для поступления на энергофак у меня не хватило одного балла. Мне предложили поступить на химический факультет, однако желания учиться в институте, как ни странно, я не испытывал и забрал свои документы.
* * *
Ехать в Ленинград и поступать в училище было поздно, набор там уже закончился. Так или иначе, но у меня созрело одно решение. К этому времени в Москве появился мой товарищ Слава. К сожалению, он не смог поступить в училище и теперь с мамой возвращался домой. Я предложил ему отправиться в путь вместе.Мы выехали из Москвы поездом под попечительством Славиной мамы, но уже другим маршрутом – югом Сибири, через Тюмень. На пристани в Тюмени встретили лучшую ученицу нашего класса Галю Пятерикову. Уж от кого угодно, но от нее мы никак не могли ожидать, что она не пройдет по конкурсу в институт. Вот такая «веселая компания» недавних выпускников возвращалась домой.
Наверное, каждый из нас по-своему реагировал на «неудачное» поступление и строил планы на будущее. Разумеется, переживали и родители «неудачников», такова жизнь. Больше всех переживала неудачу Галя. Ведь она была очень прилежной девочкой и очень серьезно относилась к учебе в школе, по сравнению с нами, мальчишками. Дорога и совместное плавание на пассажирском лайнере помогли нам со Славой хоть как-то забыть о своих неудачах, чего нельзя было сказать о нашей подруге.
Мы со Славой чувствовали себя настолько беспечно, что даже радовались такому повороту судьбы: мечта о море осталась с нами, а остальное, как нам думалось, со временем устроится. Но вернуться всем вместе в Октябрьское нам было не суждено.
В одном из портопунктов мы со Славой сошли во время стоянки парохода на берег, чтобы приобрести какую-то мелочь в магазине. Но то ли судно ушло раньше назначенного времени, то ли мы увлеклись новыми впечатлениями, забыв об отходе парохода – так или иначе, мы отстали от Гали и Славиной мамы и остались одни на осеннем берегу, да еще и легко одетые. К нашей удаче, здесь оказалась «самоходка», так называли самоходные баржи, перевозившие грузы в бассейне Оби и Иртыша. Недавно построенные в ГДР, по тому времени они считались современными речными судами. Мы были счастливы, когда капитан этого великолепного судна великодушно взял нас, «робинзонов», к себе на борт. Наверное, сочувствие капитана к судьбе незадачливых кандидатов в курсанты и скитальцев-мореходов, отставших от лайнера, пробудили наши тельняшки. Как бы то ни было, мы были очень признательны ему.
Благодаря такому повороту дел, мы практически догнали оставивший нас «на диком бреге» пассажирский лайнер и прибыли в Октябрьское на следующий день после него.
Родители огорчились нашему отсутствию на борту прибывшего лайнера, но огорчение было забыто, когда мы нежданно-негаданно появились на «быстроходной» самоходке. Впереди нас ожидало интригующее будущее, и ждать его наступления пришлось недолго.
О спортивных делах
Вскоре после возвращения в Октябрьское нас вызвал к себе секретарь райкома комсомола, наш бывший классный руководитель и тренер по боксу Геннадий Михайлович Мясников. Кстати, после занятий в его секции двое наших выпускников стали мастерами спорта – Володя Алабышев и Владик Русаков.
А к нам Геннадий Михайлович обратился примерно со следующими словами: «Ну что, расстроились после первого же ”неудачного раунда”? Умейте держать удары, их будет предостаточно в вашей жизни! И не унывайте, вас ждет впереди много интересного», – и пообещал нам, что наши спортивные таланты будут в ближайшее время востребованы.
Действительно, со спортом у Славы отношения складывались хорошо: он систематически занимался в школьных секциях гимнастики, тяжелой атлетики и т. д. Ему Геннадий Михайлович предложил стать учителем физкультуры в нашей школе, а мне – работу в районном комитете физкультуры и спорта при райисполкоме. Звучит внушительно, но, скорее всего, за всем этим скрывалось желание местной власти утвердиться в статусе «районный» по всем направлениям своей деятельности. На самом деле масштабы и ресурсы «районного руководства» оказались довольно скромными.
Дела так называемого председателя районного комитета физкультуры и спорта (РК ФиС), я принял у всем известной в Октябрьском Тамары Александровны Слободсковой (Пинягиной). В то время она была лучшей лыжницей не только в нашем районе, но и во всей области – мастер спорта! Ее больше прельщала работа учителем в нашей начальной школе, где она и трудилась вплоть до выхода на пенсию. В РК ФиС имелись какие-то призрачные планы строительства стадиона, начало которому было положено подготовкой площадки с использованием бульдозера, но на этом все работы завершились. Сейчас эту территорию заняли объекты, не имеющие никакого отношения к спорту. Примерно так же выглядели дела у районного комитета ДОСААФ, с которым мы вместе ютились в тесной комнатке в закоулках старого деревянного здания райисполкома. В то время РК ДОСААФ возглавлял Анатолий Назаров, бывший военный летчик, пользовавшийся большим авторитетом у руководства.
Исполнительная власть мало интересовалась нашими делами, мы были предоставлены самим себе, сами сочиняли и сами же выполняли намеченные планы популяризации и развития спорта в районе и регулярно получали за это зарплату. Отчитывались мы каждый своими, но чаще совместными соревнованиями в масштабах Октябрьского или даже целого района. Соревнования проводились в основном зимой, а наиболее популярными видами спорта являлись лыжные гонки и пулевая стрельба по неподвижной мишени из малокалиберной винтовки. Другие соревнования – по боксу, гимнастике и тяжелой атлетике, устраивались на сцене местного дома культуры, называвшегося клубом. Участниками соревнований, как правило, были учащиеся старших классов средней школы и рабочая молодежь.
В районных соревнованиях в основном принимали участие учащиеся поселковых школ района. Соревнования всякий раз выливались в настоящий праздник для спортсменов и болельщиков. Команды сельских школ возглавлялись директорами-энтузиастами, такими как директор зареченской школы Александр Сергеевич Утусиков (мой родственник, о нем я уже упоминал), или такими же энтузиастами-преподавателями. Трассу лыжных гонок готовили заранее, привлекая к этому добровольных помощников. Не располагая готовыми аксессуарами вроде табличек с надписями «Старт», «Финиш» или флажками разметки, делали их сами как могли. Так, транспаранты «Старт» и «Финиш» изготавливались из кумача, на который после разметки смесью молока с зубным порошком наносились буквы. При этом не обходилось без досадных казусов. Тем не менее все мероприятия проходили с большим подъемом.
В ходе соревнований определялись лидеры, из которых впоследствии формировалась сборная команда района, выступавшая на окружных состязаниях. Состав сборной команды по лыжным гонкам выглядел примерно так: женская – Слободсковы Тамара и Таня, Утусикова Валя, Новик Нелли; мужская – Мельников Рева, братья Бобовичи – Слава и Эдик, Володя Алабышев и я.
Об экипировке лыжников никто не заботился, одевались по погодным условиям, кто как мог. Особого выбора лыж, лыжных палок и ботинок не было, пользовались тем, что завозили в наш магазин. В ту пору такое происходило, наверное, не только в нашем районе, но и в других местах российской глубинки. Что касается лыжных мазей, то в ход шли свечной воск и самодельщина «шаманского розлива», приготовленная на основе древесной смолы. Тамара Слободскова, как самая опытная гонщица, участвовавшая в областных и других крупных соревнованиях, имела небольшой запас импортных мазей «Рекс» и «Сфинкс», изготовленных в Норвегии и Швеции. Но этим «золотым» запасом она нам позволяла пользоваться только в исключительных случаях. Обычные деревянные лыжи, купленные в магазине, приходилось аккуратно обстругивать и зауживать для облечения. Так поступала вся наша команда.
Погода никогда не становилась помехой, какой бы она ни была. К зимним гонкам в Ханты-Мансийске готовились серьезно. Спортивную делегацию района возглавлял председатель ДОСААФ Анатолий Назаров, как самый авторитетный человек в нашем спортивном мире.
В те годы зимой основным видом транспорта, связывавшим Ханты-Мансийск и Октябрьское, являлись самолеты местной авиалинии. Летом взлетно-посадочная полоса для самолетов Ан-2 и Як прокладывалась на песчаном берегу острова, расположенного напротив Октябрьского недалеко от колхозной фермы на левом берегу Оби. Зимой ее готовили на льду замерзшей реки. Поэтому добраться в то время до окружного центра самолетом можно было без проблем.
Поселок Ханты-Мансийск на реке Оби мало чем отличался от Октябрьского. Разница заключалась лишь в том, что он имел статус окружного центра. Кроме того, там, чуть в стороне, на Иртыше имелась большая речная пристань под названием Самарово. Сегодня Ханты-Мансийск не узнать, но это уже отдельная тема.
После прибытия в Ханты-Мансийск нас разместили в доме колхозника с вполне сносными условиями проживания.
На окружных соревнованиях наша команда добилась больших успехов – мы заняли второе место в общем зачете. Среди женщин первенство осталось за Тамарой Александровной Слободсковой, а второе место заняла моя сестра Валя Утусикова. Я проиграл несколько секунд мастеру спорта Химичу – учителю физкультуры из Березова, и мне досталось второе место среди мужчин. Мы были довольны своими результатами. Дома для нас устроили вечер встречи спортивной молодежи в ДК культуры, где мы поделились впечатлениями от пережитого на окружных соревнованиях.
Старый Ханты-Мансийск
С окончанием зимнего спортивного сезона 1957 года началась подготовка к летнему, но мы со Славой Бобовичем уехали поступать в морское училище на берегах Невы. Начинался новый этап моей жизни, растянувшийся на полвека.
А к нам Геннадий Михайлович обратился примерно со следующими словами: «Ну что, расстроились после первого же ”неудачного раунда”? Умейте держать удары, их будет предостаточно в вашей жизни! И не унывайте, вас ждет впереди много интересного», – и пообещал нам, что наши спортивные таланты будут в ближайшее время востребованы.
Действительно, со спортом у Славы отношения складывались хорошо: он систематически занимался в школьных секциях гимнастики, тяжелой атлетики и т. д. Ему Геннадий Михайлович предложил стать учителем физкультуры в нашей школе, а мне – работу в районном комитете физкультуры и спорта при райисполкоме. Звучит внушительно, но, скорее всего, за всем этим скрывалось желание местной власти утвердиться в статусе «районный» по всем направлениям своей деятельности. На самом деле масштабы и ресурсы «районного руководства» оказались довольно скромными.
Дела так называемого председателя районного комитета физкультуры и спорта (РК ФиС), я принял у всем известной в Октябрьском Тамары Александровны Слободсковой (Пинягиной). В то время она была лучшей лыжницей не только в нашем районе, но и во всей области – мастер спорта! Ее больше прельщала работа учителем в нашей начальной школе, где она и трудилась вплоть до выхода на пенсию. В РК ФиС имелись какие-то призрачные планы строительства стадиона, начало которому было положено подготовкой площадки с использованием бульдозера, но на этом все работы завершились. Сейчас эту территорию заняли объекты, не имеющие никакого отношения к спорту. Примерно так же выглядели дела у районного комитета ДОСААФ, с которым мы вместе ютились в тесной комнатке в закоулках старого деревянного здания райисполкома. В то время РК ДОСААФ возглавлял Анатолий Назаров, бывший военный летчик, пользовавшийся большим авторитетом у руководства.
Исполнительная власть мало интересовалась нашими делами, мы были предоставлены самим себе, сами сочиняли и сами же выполняли намеченные планы популяризации и развития спорта в районе и регулярно получали за это зарплату. Отчитывались мы каждый своими, но чаще совместными соревнованиями в масштабах Октябрьского или даже целого района. Соревнования проводились в основном зимой, а наиболее популярными видами спорта являлись лыжные гонки и пулевая стрельба по неподвижной мишени из малокалиберной винтовки. Другие соревнования – по боксу, гимнастике и тяжелой атлетике, устраивались на сцене местного дома культуры, называвшегося клубом. Участниками соревнований, как правило, были учащиеся старших классов средней школы и рабочая молодежь.
В районных соревнованиях в основном принимали участие учащиеся поселковых школ района. Соревнования всякий раз выливались в настоящий праздник для спортсменов и болельщиков. Команды сельских школ возглавлялись директорами-энтузиастами, такими как директор зареченской школы Александр Сергеевич Утусиков (мой родственник, о нем я уже упоминал), или такими же энтузиастами-преподавателями. Трассу лыжных гонок готовили заранее, привлекая к этому добровольных помощников. Не располагая готовыми аксессуарами вроде табличек с надписями «Старт», «Финиш» или флажками разметки, делали их сами как могли. Так, транспаранты «Старт» и «Финиш» изготавливались из кумача, на который после разметки смесью молока с зубным порошком наносились буквы. При этом не обходилось без досадных казусов. Тем не менее все мероприятия проходили с большим подъемом.
В ходе соревнований определялись лидеры, из которых впоследствии формировалась сборная команда района, выступавшая на окружных состязаниях. Состав сборной команды по лыжным гонкам выглядел примерно так: женская – Слободсковы Тамара и Таня, Утусикова Валя, Новик Нелли; мужская – Мельников Рева, братья Бобовичи – Слава и Эдик, Володя Алабышев и я.
Об экипировке лыжников никто не заботился, одевались по погодным условиям, кто как мог. Особого выбора лыж, лыжных палок и ботинок не было, пользовались тем, что завозили в наш магазин. В ту пору такое происходило, наверное, не только в нашем районе, но и в других местах российской глубинки. Что касается лыжных мазей, то в ход шли свечной воск и самодельщина «шаманского розлива», приготовленная на основе древесной смолы. Тамара Слободскова, как самая опытная гонщица, участвовавшая в областных и других крупных соревнованиях, имела небольшой запас импортных мазей «Рекс» и «Сфинкс», изготовленных в Норвегии и Швеции. Но этим «золотым» запасом она нам позволяла пользоваться только в исключительных случаях. Обычные деревянные лыжи, купленные в магазине, приходилось аккуратно обстругивать и зауживать для облечения. Так поступала вся наша команда.
Погода никогда не становилась помехой, какой бы она ни была. К зимним гонкам в Ханты-Мансийске готовились серьезно. Спортивную делегацию района возглавлял председатель ДОСААФ Анатолий Назаров, как самый авторитетный человек в нашем спортивном мире.
В те годы зимой основным видом транспорта, связывавшим Ханты-Мансийск и Октябрьское, являлись самолеты местной авиалинии. Летом взлетно-посадочная полоса для самолетов Ан-2 и Як прокладывалась на песчаном берегу острова, расположенного напротив Октябрьского недалеко от колхозной фермы на левом берегу Оби. Зимой ее готовили на льду замерзшей реки. Поэтому добраться в то время до окружного центра самолетом можно было без проблем.
Поселок Ханты-Мансийск на реке Оби мало чем отличался от Октябрьского. Разница заключалась лишь в том, что он имел статус окружного центра. Кроме того, там, чуть в стороне, на Иртыше имелась большая речная пристань под названием Самарово. Сегодня Ханты-Мансийск не узнать, но это уже отдельная тема.
После прибытия в Ханты-Мансийск нас разместили в доме колхозника с вполне сносными условиями проживания.
На окружных соревнованиях наша команда добилась больших успехов – мы заняли второе место в общем зачете. Среди женщин первенство осталось за Тамарой Александровной Слободсковой, а второе место заняла моя сестра Валя Утусикова. Я проиграл несколько секунд мастеру спорта Химичу – учителю физкультуры из Березова, и мне досталось второе место среди мужчин. Мы были довольны своими результатами. Дома для нас устроили вечер встречи спортивной молодежи в ДК культуры, где мы поделились впечатлениями от пережитого на окружных соревнованиях.
Старый Ханты-Мансийск
С окончанием зимнего спортивного сезона 1957 года началась подготовка к летнему, но мы со Славой Бобовичем уехали поступать в морское училище на берегах Невы. Начинался новый этап моей жизни, растянувшийся на полвека.
Спустя полвека
«И вот они опять, знакомые места…»
Все-таки человеку свойственна ностальгия. Как правило, она связана с малой родиной, где жили родители и похоронены предки, где остались детские друзья и множество товарищей, обретенных за время учебы в школе. И ностальгия дает о себе знать, особенно тогда, когда судьба заносит тебя далеко-далеко от этих мест…
Человек, перебирая в своей памяти картинки прошлого, наверное, всегда устремляется мысленно туда, где остались милые его сердцу места. Скорее всего, он постоянно ждет чудесной возможности встретиться с безвозвратно ушедшим прошлым, и такой случай неизменно возникает в жизни каждого. Неожиданно такой шанс выпал и мне, и я решил им непременно воспользоваться!
Ханты-Мансийск, каков он?
Встреча с ним произошла в 2005 году, и несколько неожиданно, благодаря вмешательству моих двоюродных братьев – и того, и другого звали Игорем. Именно они подвигли меня отправиться в Сибирь. Следует заметить, что один из братьев по отцовской линии окончил после меня нашу среднюю школу с серебряной медалью. Другой же никогда не видел Сибири и имел представление о ней только по моим рассказам и рассказам своего отца, моего дяди, окончившего нашу же школу, но еще в годы войны и ставшего впоследствии заместителем генерального директора крупного завода.
Так вот, его сын предложил нам отправиться в путь через Ханты-Мансийск, обретший теперь известность не только в России, но и за рубежом. Раньше туда можно было добраться из Питера и Москвы только поездом через Тюмень и далее с пересадкой на речной пароход. Сегодня этот город связан прямыми авиалиниями со всеми крупными городами, чем мы не преминули воспользоваться и, в конце концов, встретились в назначенное время в начале августа в аэропорту Ханты-Мансийска. К сожалению, второй Игорь, который должен был прилететь сюда из Кемерово, не смог присоединиться к нам из-за болезни.
Великолепный аэропорт столицы Ханты-Мансийского автономного округа производит сильное впечатление. Нам показалось, что он выглядит даже лучше аэропорта областной Тюмени, центра другого, соседнего федерального субъекта РФ. Погода стояла прекрасная, характерная для этого времени года в Сибири. Нас любезно встретил проживающий здесь Алексей Николаевич, состоящий в родстве с многочисленным и хорошо известным в наших краях семейством Слободсковых.
Наш новый знакомый оказался не только добрейшим человеком, но и прекрасным собеседником. Выступая одновременно в качестве гида и водителя, он показал нам наиболее интересные достопримечательности нового Ханты-Мансийска. Некоторые районы города обрели черты, характерные для всех современных городов мира. Столица Ханты-Мансийского автономного округа величаво раскинулась на месте когда-то непроходимой сибирской тайги. Аэропорт, имеющий статус международного, связан с городом ухоженной автострадой. Она имеет хорошую разметку, освещена, содержится в чистоте, здесь нет ни одной ямки, а въезд в город выложен плиткой и украшен аккуратными газонами. По такой дороге хочется ехать и ехать.
Нынешний Ханты-Мансийск с населением более шестидесяти тысяч человек неузнаваем и несравним с прежним старым поселком сибирской глубинки. Своим процветанием он обязан интенсивному освоению, начиная с шестидесятых годов, нефтегазовых ресурсов региона.
Пристань Самарово с речным вокзалом и гостиницей стала одним из микрорайонов города, где нас радушно встретили и разместили. Из гостиницы открывается великолепный вид на Иртыш и снующие по нему речные суда и быстроходные «Метеоры», пришедшие в 1960-е годы на смену пассажирским судам прошлого столетия, таким как «Ленинский комсомол» и «Родина». И все-таки жаль, что ушли в прошлое древние колесные купеческие пароходы: ощущения, испытанные во время плавания на них по могучей Оби, не идут ни в какое сравнение с тем, что принес нам прогресс.
Недавно был сдан в эксплуатацию большой мост через Иртыш. Интересно, что в Самарово на центральной площади Свободы установлен памятник Самаре – вождю местных племен, противостоявшему когда-то Ермаку – покорителю Сибири. Наверное, отдавая дань исторической справедливости, здесь же на площади было бы уместно установить памятник и Ермаку, но почему-то у местных властей не хватило «фантазии» увековечить имя покорителя диких племен древней Югры.
Говоря о достопримечательностях Ханты-Мансийска, нельзя не упомянуть о его центральной площади рядом с улицей Мира, где находятся концертно-театральный комплекс, окружная библиотека, картинная галерея и развлекательный центр «Лангал». Недалеко от центра на возвышенном месте возведен великолепный собор. Поодаль раскинулись парк Победы с Аллеей героев, развлекательный центр «Веллнесс», отель «Югорская долина», международный биатлонный центр…
Мне приходилось не раз бывать в Сингапуре, международном морском и воздушном порте, ставшем перевалочным пунктом между Европой и Азией. Ханты-Мансийск своей экстравагантной архитектурой и значением очень напоминает Сингапур, а если вспомнить о богатствах недр Югры, то его по праву можно назвать «сибирским Клондайком».
До отправления быстроходного «Метеора» на Октябрьское оставалось много времени, и, завершив экскурсию, Алексей Николаевич, со свойственным сибирякам хлебосольством, пригласил нас к себе домой. За чашкой чая и сибирскими яствами, приготовленными супругой, хозяин поведал нам много интересного о жизни в здешнем крае и его обитателях. Чтобы читателю стало понятнее, с кем нас столкнула судьба, придется немного рассказать о родословной Алексея Николаевича и семье Слободсковых.
Семья Слободсковых – в центре Анна Николаевна Слободскова
Мария Александровна, преподававшая много лет в школе, прославилась как большая мастерица и тонкий знаток национальных ремесел, не раз демонстрировала свои работы на различных выставках. Несмотря на свои восемьдесят лет, она остается активной, доброжелательной и душевной женщиной. Ее сын Алёша окончил летное училище и стал командиром воздушного судна. Работая на вертолетах, облетал весь сибирский край до берегов Ледовитого океана. В авиацию Алексея увлек младший брат мамы, Юрий.
Юрий Александрович – наш друг детства, в свое время окончил Бугурусланское летное училище. Он летал в Сибири и в Заполярье на самолетах малой авиации и вертолетах, был командиром воздушных лайнеров Ил-18 и Ту-154, делал рейсы в Афганистан в разгар боевых действий в восьмидесятые годы, стал заслуженным летчиком и наставником молодежи. Этот замечательный человек заразил своей увлеченностью небом не только своего сына и племянника Алексея – сына старшей сестры, но и сына последнего – Евгения, все они также стали командирами воздушных судов. Вот так пример старшего из сыновей Слободсковых привел к появлению плеяды авиаторов. С представителями большой семьи Слободсковых нам еще не раз предстоит встретиться на страницах этой книги…
Приняв на борт пассажиров с их ручной поклажей и багажом, занявшими, казалось, все свободное место в проходе между рядами кресел салона, судно плавно отвалило от причала речного вокзала и, развернувшись, двинулось по Иртышу на встречу с могучей Обью.
Над речной гладью еще держался легкий утренний туман, рассеивающийся под лучами восходящего солнца. Корпус крылатого «Метеора» с увеличением хода встал «на крыло», и судно легко достигло скорости более тридцати узлов.
Напомню, что автором идеи и создателем судов этого типа являлся талантливый русский инженер – генеральный конструктор Горьковского судостроительного завода Ростислав Алексеев. Первое судно было им построено для Военно-морского флота в конце сороковых годов. А в начале пятидесятых появилось первое речное судно типа «Ракета», которое привел в Москву сам Алексеев. После этой серии появились «Комета» и «Метеор», кардинально изменившие облик скоростного пассажирского флота на реках страны. А позже со стапелей того же завода сошли крылатые боевые корабли, скорость которых превышала пятьсот километров в час.
Министр судостроения и главком ВМФ не сразу смогли договориться, к какому классу судов следует их отнести. Первый считал, что это морские суда, а второй – воздушные. Наконец, главком ВМФ С.Г. Горшков, принимая во внимание, что они скользят по водной глади не хуже скоростного самолета, причислил эти непревзойденные корабли к военно-морской авиации. К сожалению, многое из достигнутого в строительстве «крылатых» судов оказалось утраченным из-за экономического развала страны и ее флота.
«Метеор» продолжал легко скользить вниз по течению Оби. Мимо пролетали берега с населенными пунктами, в каждом из которых предусмотрена остановка. В этом преимущество малого флота перед большими пассажирскими лайнерами, которые могут заходить только в крупные населенные пункты, протянувшиеся по берегам Оби от Тюмени до Салехарда, где пристани имеют достаточные глубины.
С появлением судов типа «Метеор» проблема сообщения между малыми населенными пунктами на Оби в летнее время оказалась практически решена. Несмотря на остановки, численность пассажиров на судне оставалась почти неизменной.
Вот вдалеке показалось Заречное – моя милая родина. Но там даже «Метеор» из-за малых глубин не может подойти к берегу, и пассажиры вынуждены выходить в Малом Атлыме, что неподалеку от Заречного. Говорят, что Заречное, ставшее вахтовым поселком для нефтегазовиков, теперь не узнать. Нет уже того знакомого мне с детства поселка с его колхозом и промартелью.
Попасть сюда в этот раз из-за недостатка времени мне не удалось. Но я обязательно вернусь в родное Заречное, где родился и где похоронен мой дед Сергей Иванович – есаул сибирского казачьего войска, учивший меня в детстве первым житейским премудростям. А пока удалось только ухватить видеокамерой с борта крылатого судна несколько дорогих моему сердцу пейзажей…
Все-таки человеку свойственна ностальгия. Как правило, она связана с малой родиной, где жили родители и похоронены предки, где остались детские друзья и множество товарищей, обретенных за время учебы в школе. И ностальгия дает о себе знать, особенно тогда, когда судьба заносит тебя далеко-далеко от этих мест…
Человек, перебирая в своей памяти картинки прошлого, наверное, всегда устремляется мысленно туда, где остались милые его сердцу места. Скорее всего, он постоянно ждет чудесной возможности встретиться с безвозвратно ушедшим прошлым, и такой случай неизменно возникает в жизни каждого. Неожиданно такой шанс выпал и мне, и я решил им непременно воспользоваться!
Ханты-Мансийск, каков он?
Встреча с ним произошла в 2005 году, и несколько неожиданно, благодаря вмешательству моих двоюродных братьев – и того, и другого звали Игорем. Именно они подвигли меня отправиться в Сибирь. Следует заметить, что один из братьев по отцовской линии окончил после меня нашу среднюю школу с серебряной медалью. Другой же никогда не видел Сибири и имел представление о ней только по моим рассказам и рассказам своего отца, моего дяди, окончившего нашу же школу, но еще в годы войны и ставшего впоследствии заместителем генерального директора крупного завода.
Так вот, его сын предложил нам отправиться в путь через Ханты-Мансийск, обретший теперь известность не только в России, но и за рубежом. Раньше туда можно было добраться из Питера и Москвы только поездом через Тюмень и далее с пересадкой на речной пароход. Сегодня этот город связан прямыми авиалиниями со всеми крупными городами, чем мы не преминули воспользоваться и, в конце концов, встретились в назначенное время в начале августа в аэропорту Ханты-Мансийска. К сожалению, второй Игорь, который должен был прилететь сюда из Кемерово, не смог присоединиться к нам из-за болезни.
Великолепный аэропорт столицы Ханты-Мансийского автономного округа производит сильное впечатление. Нам показалось, что он выглядит даже лучше аэропорта областной Тюмени, центра другого, соседнего федерального субъекта РФ. Погода стояла прекрасная, характерная для этого времени года в Сибири. Нас любезно встретил проживающий здесь Алексей Николаевич, состоящий в родстве с многочисленным и хорошо известным в наших краях семейством Слободсковых.
Наш новый знакомый оказался не только добрейшим человеком, но и прекрасным собеседником. Выступая одновременно в качестве гида и водителя, он показал нам наиболее интересные достопримечательности нового Ханты-Мансийска. Некоторые районы города обрели черты, характерные для всех современных городов мира. Столица Ханты-Мансийского автономного округа величаво раскинулась на месте когда-то непроходимой сибирской тайги. Аэропорт, имеющий статус международного, связан с городом ухоженной автострадой. Она имеет хорошую разметку, освещена, содержится в чистоте, здесь нет ни одной ямки, а въезд в город выложен плиткой и украшен аккуратными газонами. По такой дороге хочется ехать и ехать.
Нынешний Ханты-Мансийск с населением более шестидесяти тысяч человек неузнаваем и несравним с прежним старым поселком сибирской глубинки. Своим процветанием он обязан интенсивному освоению, начиная с шестидесятых годов, нефтегазовых ресурсов региона.
Пристань Самарово с речным вокзалом и гостиницей стала одним из микрорайонов города, где нас радушно встретили и разместили. Из гостиницы открывается великолепный вид на Иртыш и снующие по нему речные суда и быстроходные «Метеоры», пришедшие в 1960-е годы на смену пассажирским судам прошлого столетия, таким как «Ленинский комсомол» и «Родина». И все-таки жаль, что ушли в прошлое древние колесные купеческие пароходы: ощущения, испытанные во время плавания на них по могучей Оби, не идут ни в какое сравнение с тем, что принес нам прогресс.
Недавно был сдан в эксплуатацию большой мост через Иртыш. Интересно, что в Самарово на центральной площади Свободы установлен памятник Самаре – вождю местных племен, противостоявшему когда-то Ермаку – покорителю Сибири. Наверное, отдавая дань исторической справедливости, здесь же на площади было бы уместно установить памятник и Ермаку, но почему-то у местных властей не хватило «фантазии» увековечить имя покорителя диких племен древней Югры.
Говоря о достопримечательностях Ханты-Мансийска, нельзя не упомянуть о его центральной площади рядом с улицей Мира, где находятся концертно-театральный комплекс, окружная библиотека, картинная галерея и развлекательный центр «Лангал». Недалеко от центра на возвышенном месте возведен великолепный собор. Поодаль раскинулись парк Победы с Аллеей героев, развлекательный центр «Веллнесс», отель «Югорская долина», международный биатлонный центр…
Мне приходилось не раз бывать в Сингапуре, международном морском и воздушном порте, ставшем перевалочным пунктом между Европой и Азией. Ханты-Мансийск своей экстравагантной архитектурой и значением очень напоминает Сингапур, а если вспомнить о богатствах недр Югры, то его по праву можно назвать «сибирским Клондайком».
До отправления быстроходного «Метеора» на Октябрьское оставалось много времени, и, завершив экскурсию, Алексей Николаевич, со свойственным сибирякам хлебосольством, пригласил нас к себе домой. За чашкой чая и сибирскими яствами, приготовленными супругой, хозяин поведал нам много интересного о жизни в здешнем крае и его обитателях. Чтобы читателю стало понятнее, с кем нас столкнула судьба, придется немного рассказать о родословной Алексея Николаевича и семье Слободсковых.
* * *
О Слободсковых можно говорить много. Эта семья известна не только в районе и самом Октябрьском, но и далеко за их пределами. У Александра Ивановича и Анны Николаевны, проживших здесь всю свою жизнь, было семь дочерей и двое сыновей. Все они получили образование, шесть дочерей стали педагогами, еще одна – медицинским работником, большинство из них трудились в нашем районе. Так вот, Алексей Николаевич, встретивший нас в аэропорту, был сыном Марии Александровны, второй по старшинству из дочерей Слободсковых.Семья Слободсковых – в центре Анна Николаевна Слободскова
Мария Александровна, преподававшая много лет в школе, прославилась как большая мастерица и тонкий знаток национальных ремесел, не раз демонстрировала свои работы на различных выставках. Несмотря на свои восемьдесят лет, она остается активной, доброжелательной и душевной женщиной. Ее сын Алёша окончил летное училище и стал командиром воздушного судна. Работая на вертолетах, облетал весь сибирский край до берегов Ледовитого океана. В авиацию Алексея увлек младший брат мамы, Юрий.
Юрий Александрович – наш друг детства, в свое время окончил Бугурусланское летное училище. Он летал в Сибири и в Заполярье на самолетах малой авиации и вертолетах, был командиром воздушных лайнеров Ил-18 и Ту-154, делал рейсы в Афганистан в разгар боевых действий в восьмидесятые годы, стал заслуженным летчиком и наставником молодежи. Этот замечательный человек заразил своей увлеченностью небом не только своего сына и племянника Алексея – сына старшей сестры, но и сына последнего – Евгения, все они также стали командирами воздушных судов. Вот так пример старшего из сыновей Слободсковых привел к появлению плеяды авиаторов. С представителями большой семьи Слободсковых нам еще не раз предстоит встретиться на страницах этой книги…
* * *
Наступило раннее летнее утро, пора отправляться в Октябрьское. У пристани речного вокзала Самарово стоял, мерно покачиваясь на речной глади, отливающий серебром красавец-теплоход – судно на подводных крыльях, готовое к отходу. Расписание движения скоростных «Метеоров» рассчитано, исходя из продолжительности светового дня, в целях обеспечения безопасности плавания и предупреждения столкновения с плавающими на поверхности бревнами и корягами. Шесть часов утра по местному времени. Несмотря на раннее утро, на пристани вокзала много провожающих и гремит знаменитое «Прощание славянки».Приняв на борт пассажиров с их ручной поклажей и багажом, занявшими, казалось, все свободное место в проходе между рядами кресел салона, судно плавно отвалило от причала речного вокзала и, развернувшись, двинулось по Иртышу на встречу с могучей Обью.
Над речной гладью еще держался легкий утренний туман, рассеивающийся под лучами восходящего солнца. Корпус крылатого «Метеора» с увеличением хода встал «на крыло», и судно легко достигло скорости более тридцати узлов.
Напомню, что автором идеи и создателем судов этого типа являлся талантливый русский инженер – генеральный конструктор Горьковского судостроительного завода Ростислав Алексеев. Первое судно было им построено для Военно-морского флота в конце сороковых годов. А в начале пятидесятых появилось первое речное судно типа «Ракета», которое привел в Москву сам Алексеев. После этой серии появились «Комета» и «Метеор», кардинально изменившие облик скоростного пассажирского флота на реках страны. А позже со стапелей того же завода сошли крылатые боевые корабли, скорость которых превышала пятьсот километров в час.
Министр судостроения и главком ВМФ не сразу смогли договориться, к какому классу судов следует их отнести. Первый считал, что это морские суда, а второй – воздушные. Наконец, главком ВМФ С.Г. Горшков, принимая во внимание, что они скользят по водной глади не хуже скоростного самолета, причислил эти непревзойденные корабли к военно-морской авиации. К сожалению, многое из достигнутого в строительстве «крылатых» судов оказалось утраченным из-за экономического развала страны и ее флота.
«Метеор» продолжал легко скользить вниз по течению Оби. Мимо пролетали берега с населенными пунктами, в каждом из которых предусмотрена остановка. В этом преимущество малого флота перед большими пассажирскими лайнерами, которые могут заходить только в крупные населенные пункты, протянувшиеся по берегам Оби от Тюмени до Салехарда, где пристани имеют достаточные глубины.
С появлением судов типа «Метеор» проблема сообщения между малыми населенными пунктами на Оби в летнее время оказалась практически решена. Несмотря на остановки, численность пассажиров на судне оставалась почти неизменной.
Вот вдалеке показалось Заречное – моя милая родина. Но там даже «Метеор» из-за малых глубин не может подойти к берегу, и пассажиры вынуждены выходить в Малом Атлыме, что неподалеку от Заречного. Говорят, что Заречное, ставшее вахтовым поселком для нефтегазовиков, теперь не узнать. Нет уже того знакомого мне с детства поселка с его колхозом и промартелью.
Попасть сюда в этот раз из-за недостатка времени мне не удалось. Но я обязательно вернусь в родное Заречное, где родился и где похоронен мой дед Сергей Иванович – есаул сибирского казачьего войска, учивший меня в детстве первым житейским премудростям. А пока удалось только ухватить видеокамерой с борта крылатого судна несколько дорогих моему сердцу пейзажей…