Юрий Волгин
После нас

Глава 1

   Густав потянулся и открыл глаза. Датчики показывали ночь. В кабине было темно, хоть глаз выколи. Густав лениво щелкнул тумблером – заработал кондиционер. В последнее время он доставлял ему немало хлопот, все время грелся, а программа автоматической настройки не работала. Густав лениво чертыхнулся, когда вместо свежего прохладного воздуха потянуло гарью. Но на этот раз, слава богу, автоматика сработала и кондиционер отключился. Получилось как всегда, он дотянул до полной поломки механизма. Крек давно предлагал ему ремонт за небольшое (в его понимании) вознаграждение. Но Густав не был в тех краях уже месяцев шесть или семь. Июнь в…
   Кряхтя, Густав включил локационную карту.
   …июнь в России жаркий, без кондиционера здесь не протянуть, а если учесть, что корабль в целях безопасности почти закрыт, то от одной мысли о тридцати градусах в тени бросает в пот. За этот месяц он исколесил Евразию от Парижа до Москвы. Побывал и на развалинах Кремля, где-то в багаже лежал обломок красной звезды. Обгорелый и оплавленный. Большой Взрыв задел и ее. Весьма символично.
   Подняв электронный перископ, Густав осмотрелся через плохонькую, но до сих пор работающую черно-белую камеру: чертовых мутантов здесь вроде бы не было. На сей день Россия вообще оставалась самой нормальной территорией в этом плане. В Европе муты ходили чуть ли не толпами – несколько сотен килограммов сумасшедшей гниющей плоти на один квадратный километр. А здесь можно было жить более-менее спокойно.
   Сенсоры на бортах тоже ничего подозрительного не показали, кроме рельефа почвы и слегка повышенной радиации. Нажав на ручку, Густав открыл боковую салонную дверь. Она с легким шипением ушла вбок. На мгновение застыв, он выпрыгнул из корабля.
   Быстро взглянул влево, вправо – техника не подвела, все было спокойно. Прошелся вдоль машины, размялся, попинав все шесть пыльных колес. Неподалеку, сквозь ряд нестройных деревьев, проблескивала шумная речка, и редкими порывами ветра от нее несло прохладой. Справа рос лесок, а в нем, наверное, пища.
   Но стоило начать с воды. Спустившись к речке по отлогому сырому берегу, Густав бросил туда индикаторную таблетку. Таблетка сказала «пафф» и растворилась. «Хорошо, даже отлично», – подумал он. Вода если и была заражена, то разве что чуть-чуть, то есть не смертельно. Полностью незараженными в этом мире были лишь невинные белоснежные облака, да и на те не стоило полагаться, так как иногда они извергали разноцветный дождь.
   Набрав воды, Густав поднялся с прохладным бурдюком за плечами, увязая в сером рыхлом песке, походил по лесу, посмотрел на сосны. Сосны были здоровые, но среди них иногда попадались сосны-кусты – слабаки, не перенесшие Взрыва, цепляющиеся за жизнь уродливыми, скрюченными, как пружина, иголками.
   Многие не перенесли Большого Взрыва. Но прадед Густава выжил, выжил и сам Густав, выжили и эти сосны. Российские сосны. Они, наверное, еще видели какого-то там президента России, кажется, Горбачевски его фамилия. Густав не помнил точно. Да и не было у него нужных знаний, как и не было образования. Все, что нужно, он умел делать, а те редкие обгорелые книги, которые он иногда находил в развалинах домов, помогали ему лишь скрасить бессонные ночи. Не более. И все чаще в качестве топлива для костра.
   Внезапный шум насторожил Густава. Шум вроде бы далекий, но… Надо было действовать, это подсказывал опыт. Густав выбежал из леса и устремился к кораблю. Бурдюк с водой подпрыгивал и встревоженно хлюпал за спиной. На горизонте появилось облако пыли, и с каждой секундой оно становилось все ближе. Инстинктивный порыв бросил Густава к машине, но разум приказал: «Стоп!»
   Нет, облако казалось странным. Во-первых, теперь уже ясно было видно, что это машина, а не песчаное торнадо или что-нибудь пострашнее, вроде стада диких коров, однажды чуть не затоптавших Густава насмерть. Во-вторых, двигалась она рывками, с большими ускорениями; ее дергало из стороны в сторону, и такой водитель не мог представлять опасности, если… если это только не ловушка или принявший галлюциногенные средства странник. На всякий случай Густав достал из-за пояса пистолет и, держа его дулом вниз, передернул затвор.
   Корабль приблизился уже на расстояние пятидесяти метров, когда сзади в нем что-то взорвалось. Он мгновенно задымился, подпрыгнул на кочке, как будто завис в воздухе, и рухнул, зарываясь носом в сухую почву.
   Довольно скоро, по инерции, остановился.
   Но никто из корабля не вылезал.
   Теперь уже разум приказывал Густаву поскорее уходить от греха подальше, а инстинкт умолял разобраться, в чем там дело. Победил инстинкт. Густав осторожно пошел к кораблю. Никаких признаков жизни в нем не наблюдалось, только проблески пламени и колышущийся жар. Он хотел обойти его со всех сторон, оглядеть как можно внимательнее, но время поджимало – с минуты на минуту должен был произойти взрыв, если он не ошибался в расположении топливного бака на этом корабле. А здесь, судя по конструкции машины, основным было именно бензиновое топливо.
   Густав потянул на себя ручку двери (старая модель, на более поздних никто уже не делал такие ручки снаружи), дверь не поддалась. Густав отошел назад и чуть вбок и пару раз выстрелил в замок. Дернул дверь на себя, чуть не сорвав ее с петель. Изнутри повалил черный дым, – видимо, салон потерял герметичность, и те, кто находился в корабле, если не пострадали от взрыва, то уж точно наглотались ядовитого газа.
   Густав влез внутрь. Там ничего не было видно, но застонал водитель. Зажмурившись и чувствуя на своей коже цепкие пальцы огня, Густав подхватил человека под мышки, выдернул из сиденья и потащил к выходу. Там уже перекинул его к себе на спину и побежал, если это так можно было назвать, что есть духу от пылающего в смертельном мареве корабля.
   Пять…
   Четыре…
   Три…
   Два…
   Один…
   Взрыв? Маленький такой взрыв?
   Ну давай, взрывайся, не томи! Ну же!
   …а может, не взорвется? Какой же тяжелый…
   Повезет, если все обой…
   БАХ!!!
   …дется.
   Густава снесло с ног ударной волной, и оба они, он и пребывающий без сознания водитель, упали. В ушах звенело. Голова наливалась медленным свинцом боли.
   Густав оглянулся – на месте корабля зияла воронка, чуть поодаль были разбросаны куски железа, рама остова, горящее дымящееся колесо. «И как же меня не задело?»
   Потряхивая головой, чтобы избавиться от звона в ушах, он повернулся и посмотрел на спасенного им водителя. Это был седой мужчина, даже скорее старик лет шестидесяти. Сухой, жилистый, загорелый. Он очнулся и теперь пытался встать, ошарашенно вращая карими глазами.
   – Эй, ты меня понимаешь? Ты слышишь? Эй, как тебя зовут? – четко и раздельно спросил Густав на иньере, интернациональном языке.
   Старик промычал в ответ что-то нечленораздельное.
   – Вот блин. Глухонемой! – воскликнул Густав. – Отец! Ты меня хоть видишь? Хотя зачем я тебя спрашиваю… А?! Эй!
   – Не кричи, кретин, – неожиданно четко сказал старик.
   – Что?!
   – Не кричи, я сказал. У тебя есть корабль?
   – Есть, – сказал Густав. Он не ожидал, что старик будет таким агрессивным. И не глухим.
   – Где?
   – Да вот, – Густав указал на свой корабль.
   – Слава богу, что близко. Помоги мне подняться.
   Густав помог старику встать на ноги. Тот отряхнулся, взъерошил волосы, одернул куртку и слегка поклонился, держа руки за спиной.
   – Марков, рад познакомиться.
   – Густав. Я тоже.
   – Ну, вот и славненько!
   Марков? Странное имя. Да и вообще старик казался странным, это без учета обстоятельств его появления в жизни Густава. Появления на короткий срок, как он искренне надеялся.
   – Давай-ка, Густав, выбираться отсюда поскорее. И чем быстрее, тем лучше, поверь мне.
   – Давай, но позволь спросить кое-что для начала. Хорошо? Я буду предсказуемым и оригинальничать тоже не собираюсь, поэтому не удивляйся моему неожиданному вопросу: что, собственно, с тобой случилось?
   – Нарвался на Легион.
   – На легион? Какой такой легион?! Тебя сильно ударило, Марков? – спросил Густав. – Или дыма наглотался? Нет, гляньте на него! Рыбы в той речке сейчас крутят плавниками возле своих тухлых голов, поверь мне! Легион! Не знал, что в таком возрасте верят в сказки.
   – Это не сказка. Я не раз предупреждал свою общину, чтоб были осторожней, но… Кто слушает стариков?
   – Никто. В том числе и я, если они болтают о Легионе. Это удел психов. Но постой, ты был в общине? И где же она?
   – Она уничтожена. Вся. Я один спасся.
   – Ха! Кто мог уничтожить целую общину? Я странник, меня можно убить, не спорю, но целую общину! Или это была община безруких стариков и детей в младенческом возрасте? Нет, это невозможно, – Густав удрученно покачал головой и прислушался к звону уже теперь только в левом ухе. Вроде бы и свинцовый привкус боли куда-то подевался. Наверное, сказки Маркова спровоцировали небольшое лечебное волшебство. Говорят же, что смех лечит.
   – Я повторяю, мы наткнулись на Легион. Целый строй этих голодных тварей встал у нас на пути. Целый строй. Штук десять, не меньше, я точно не считал.
   – Хватит нести чушь! Залезай в корабль, поговорим спокойно, – рявкнул Густав.
   Марков хотел еще что-то сказать, но Густав его уже не слушал, а торопливо шел к машине.
   Они подошли к кораблю и вошли внутрь. Густав сел за ручное управление, а старик без спроса прилег на маленькую кроватку за водительским креслом.
   – В общем, так, – начал Густав. – Я с тобой нянчиться не собираюсь. Чтобы ты знал, я странник, бродяга, вольный стрелок и любитель прочих шалостей этой невеселой жизни. Иметь собеседника я не желаю, друга – не хочу. Старика в качестве обузы – тем более. В любовники ты мне не годишься ни по возрасту, ни по полу. Так что пользы от тебя мне никакой, одни убытки. Но я человек добрый. Поэтому подброшу тебя до твоей общины. А там сам знаешь, будешь волен делать все, что захочешь. Но только без меня. Сейчас воды в баки наберем и поедем.
   – Нет! У нас нет времени! Они могли выследить меня и, может быть, уже идут по следу. Мы будем часа четыре наполнять твою машину, и за это время нас успеют не только сожрать, но еще и устроить себе послеобеденный сон.
   – Не беспокойся, старик, тут полная автоматика! – хмыкнул Густав. – Пять минут, не больше, насосы в хорошем состоянии.
   – Ну… не знаю…
   – А я знаю, – зло сказал Густав, завел двигатель, развернулся и направил корабль задом к реке.
* * *
   Через пять минут они уже неслись по чистой, покрытой горизонтальными неглубокими трещинами дороге со скоростью сто двадцать километров в час в сторону, откуда прибыл корабль Маркова.
   – Послушай, Густав, не стоит ехать туда. Там Легион, там смерть, там… Да там конец нам настанет! Останови свою колымагу, я тебя очень прошу. Каким ты богам поклоняешься, а? Ими прошу. Христианин? Тогда Им заклинаю! Поверь мне, нет больше никакой общины, Легион там!
   – Никаким богам, отец, я не поклоняюсь, успокойся и не вопи. Если ты боишься, то слазь, а я поеду дальше один. Я должен узнать, что там произошло. И почти уверен, что община твоя цела, а ты просто немного сбрендил. Признайся, а? Тебя бросила молодая жена? Ну, или тебе приснился ночной кошмар, что-то в этом духе. Я скорее поверю тому, что твой корабль сам решил совершить прогулку, а заодно и поджечь себя. Но если же там и правда случилась какая-то заварушка, то я не буду подъезжать близко, посмотрю издалека и уеду. Я циничная сволочь и дорожу своей жизнью. Ясно?
   – Запомни мои слова – велика вероятность, что мы умрем. Девяносто девять процентов, а то и больше. И я бы сказал сто, если бы не знал закона вероятности.
   – Мы все умрем, это сто процентов. Но не сегодня. А ты же, я погляжу, силен в математике! Ты откуда?
   – Я из Латвии.
   – Из Латвии? А это где? Опять напридумывал? Старость на выдумки хитра?
   – Я из Латвии, сынок, это моя родина, а ты, как я понимаю, даже не представляешь, где родился. Ведь так? Максимум, что ты скажешь, это – север Евразии или – юг Африки.
   – Ну-ну.
   Густав наклонил голову в одну сторону, затем в другую, до упора. Каждый раз раздавался щелчок затекших позвонков. Это его расслабляло, иногда даже лучше секса или вкусной еды. Вот же попутчик попался! Повезло, ничего не скажешь. «Старая ты скотина», – подумал Густав, чувствуя за собой дыхание Маркова и едкий запах паленого. Наверное, где-то его зацепило, когда загорелся корабль.
   Минут двадцать ехали молча, потом Густав спросил:
   – Долго еще?
   – До смерти-то? Да минуты три, не больше. Готовься, скоро ты увидишь своего деда. В лицо, прям как меня. Сможешь даже за руку с ним поздороваться. Правда, я сомневаюсь, что у призраков есть руки. Но ты сможешь это проверить.
   – Сукин ты сын, – сквозь зубы процедил Густав и уставился на дорогу.
   Через минуту локатор запищал, показывая большое скопление объектов на дисплее. Приехали. Корабль сошел с обочины и начал мягко тормозить. На сухой песчаной почве его немного занесло, Густав чертыхнулся, дернул руль и выровнял машину. В клубах желтой пыли они остановились.
   Густав выдвинул перископ, ориентируясь по радару. Никого и ничего, кроме некоего подобия свалки. Одни покореженные и какие-то… пожеванные машины. Он приблизил картинку, чтобы разглядеть место побоища получше. И тут раздался звук. Резкий, пронизывающий насквозь звук вспорол хлыстом эту тихую заводь. Земля дрогнула, и в воздух взвилось что-то быстрое.
   Оно застыло в десяти метрах над поверхностью земли. Сквозь существо просвечивал весь мир. Оно было почти прозрачным, вроде мутного сигаретного дыма, заключенного в невидимую оболочку. Только маленькие красные глаза выглядели реальными. Угловатая и шустрая фигура полетела навстречу кораблю Густава, но тут же остановилась, будто ее кто-то одернул. Существо взмахнуло рукой с огромными острыми когтями, сорвало с близлежащего корабля крышу, как кусок материи, и унеслось куда-то, вытянувшись черной стремительной молнией. Все это представление длилось секунд двадцать, но произвело на Густава незабываемое впечатление.
   Он сглотнул застывшую слюну. Сзади раздался шорох. Густав оглянулся – Марков сидел и дрожал, вжавшись в стенку.
   – Ты видел их?
   – Да. То есть нет. Он был один.
   – Но ты видел его?
   – Да.
   – Теперь веришь?
   – Да, теперь да.
   Марков откинулся на подушку, затем вскочил, опять сел, наклонился, упершись руками в колени, и тяжело, с сиплыми хрипами задышал.
   – Астма… астма меня убивает, когда я волнуюсь. Но… почему он нас не тронул?
   – Без понятия, – задумчиво сказал Густав, все еще глядя в перископ.
   – Жаль, что я ничего не видел. Что он сделал?
   – Посмотрел на меня, порвал крышу у машины и улетел.
   – Порвал крышу у машины… боги… ты ведь говоришь не о крыше из целлофанового пакетика. Куда он полетел?
   – На запад.
   – Странно. Почему же он нас не тронул?.. Почему? Хотя, послушай, если он полетел на запад, то это определенно грозит… Нет, этого не может быть.
   – Чего не может быть?
   – На запад! – Марков вскочил, чуть не ударившись головой о низкий потолок корабля. – На запад, сынок. Если на самом деле туда, то это очень плохо! Очень и очень.
   – Да почему?!
   – На западе есть еще одна крупная община. Они были спутниками нашей, дорожные братья. У многих общин есть такие друзья, так как мы путешествуем по кругу и один раз в пять лет пересекаемся. Даже праздник такой есть – День друзей, если ты знаешь о нем, странник. В этом краю общин очень мало, поэтому если Легион наткнется на кого-то, то это точно будут те ребята. Их больше, чем было нас, но и они не справятся даже с одной такой штуковиной, ты же видел эту тварь!
   – Там для нее будет много добычи, факт.
   – Добычи. Много пищи для Легиона. А ведь они точно знают, куда идти и где устроить кровавую жатву. На запад… Может, нюх у них особый? Или зрение? Как у орлов. Только эти видят не с высоты, а сквозь расстояния.
   – Слушай, мы поедем туда. Мы должны как-то помешать чертову Легиону.
   – Да ты с ума сошел? Ты уже испытал судьбу! Успокойся! Тебя не тронули – и радуйся. Мы ведь для них всего лишь комбикорм, земляные червяки в цветочном горшке. Вкусные паразиты и вредители, от которых нет никакого толку, кроме вкусовых ощущений и того, что нас даже жарить не надо. Своей смертью мы не поможем детям и женщинам, которых там множество.
   – Марков, один раз я тебе уже предлагал, и ты знаешь, что я тебе на этот раз скажу. Выбирай. Либо ты едешь со мной и мы хоть как-то попытаемся увести общину от удара Легиона, не забывая и о своей шкуре, конечно же. Либо ты остаешься здесь и направляешься пешком на восток. Уж там-то точно нет никакого Легиона. По крайней мере, этого. Там вообще, похоже, никого нет, одни российские леса. А я устал от безделья, от этой бесконечной дороги. Мне необходимо хоть какое-то действие, осмысленное движение. Немного приключений в этом беспросветном дерьме.
   – Значит, так, да? Ты у нас любитель ставить ультиматумы людям, которые старше тебя, только потому, что тебе захотелось повеселиться? Может, прислушаешься к моему совету и сохранишь свою никчемную жизнь?
   Густав пожал плечами, повернул ключ зажигания и выжидающе посмотрел на Маркова.
   – Ладно, у тебя очень убедительный взгляд, поехали, но знай…
   – Знаю, знаю! – с усмешкой перебил его Густав. Но руки его предательски дрожали, когда он нажал кнопку и отдал команду перевода маленького бортового пулемета в режим боевой готовности. – Ты меня предупреждал, так ведь? Учту.

Глава 2

   Густав не любил ночь. При всех ее преимуществах ехать приходилось практически ощупью, делая максимум двадцать километров в час. Камера ночного видения и спутниковая навигация помогали лишь отчасти. Однажды, лет пять или шесть назад, он ехал по итальянской земле. На камере впереди стелилось вполне себе целое асфальтовое шоссе. Странники и общины уже успели очистить его от брошенного транспорта, и в общей навигации оно значилось «чистым». Карта показывала, что это полотно дороги тянется практически без крутых поворотов аж до границы с Францией. Вернее, до того места, где была когда-то граница. В общем, благодать.
   Было темно, накрапывал дождь, но Густав делал около шестидесяти километров в час. Он наслаждался тишиной и покоем. На такой дороге не было тряски, корабль шел легко и ровно. Позади протяжно засвистел бурлящий чайник и щелкнул терморегулятором, отключаясь. Густав лишь на мгновение отвлекся, на какой-то жалкий промежуток времени: секунда, чтобы повернуть голову, секунда, чтобы посмотреть на чайник, секунда, чтобы вернуть голову в обратное положение, и за это время успел врезаться в палатку. В ней находилось трое. Два парня и девушка. Чертовы извращенцы трахались посредине скоростного шоссе, под дождем. Их машина стояла на обочине, а они… прямо на потрескавшейся от времени двойной сплошной…
   Когда Густав вылез, то позади, между двумя черными полосами его тормозного пути, лежал бесформенный куль. Он подошел и увидел еще один след – багряный. На мокром асфальте он выглядел таким же черным, как и следы от шин, но Густав знал, что он красный. Иначе быть не могло. Потому что кровь всегда красная, как бы ни менялся этот мир.
   Ножом он разрезал полотно палатки и увидел этих молодых людей. На мертвом лице девушки застыл страх, голову второго парня просто раздавило, а третий улыбался. На той стороне лица, которой он проехался по асфальту, у него не осталось ничего, кроме белой кости и ряда желтых зубов. Но он улыбался. Наверное, ему было в тот момент хорошо.
   Но не Густаву.
   Это была долгая ночь, которую он запомнил на всю жизнь. На палатке была надпись Bremo, на левой руке девушки – механические часы с цельным тоненьким браслетом. Одного из парней звали Клод, как было понятно из татуировки на его груди. А в машине этой шведской семьи бензина оставалось совсем немного, на самом дне.
   Густав оттащил трупы с дороги, прямо в палатке, как куль с мусором. Взял только самое необходимое: чистую воду и еду. И еще часы. Теперь они болтались у него перед носом, над водительским сиденьем и всегда напоминали о том, чего не стоит делать – отвлекаться.
   Он больше не мог позволить себе такую роскошь – слишком большие жертвы выпадают за трехсекундный порыв. Могло случиться что угодно, поэтому ночью Густав был предельно сосредоточен.
   А по такой дороге, по которой они сейчас ехали с Марковым, так вообще стоило бы не ехать, а ползти, выставив впереди поводыря с палочкой. Колеса корабля все время попадали в какие-то рытвины и ямы, подвеска глухо ухала, а Марков по-стариковски стонал во сне.
   Это порядком раздражало Густава, поэтому на очередной кочке он крикнул:
   – Проснись и пой! Составь мне компанию, старик. А то как-то скучно. И твои стоны, знаешь ли, не отдают эротизмом. Мне все время кажется, что ты вот-вот отдашь богам душу.
   – Ага. – Марков потер сонные глаза и зевнул, показав на удивление зубастый рот. – Ты, как я погляжу, остряк. Легион любит таких. Когда тебя сожрут, они, наверное, неделю будут хохотать, до животных колик. Если у них, конечно, есть живот.
   – Есть, есть. У них и яйца есть, и уязвимые места. И мне кажется, что если я схвачу одного из них за эти самые яйца, то он согласится побеседовать со мной час-другой. И расскажет, откуда они взялись, чего хотят и как долго будут крутить здесь своими черными задницами. Как ты думаешь, прокатит такой план?
   – Я думаю, что ты дурак, – сказал Марков. – Ты или прикидываешься, или не понимаешь всей серьезности происходящего. Сначала ты в них не верил, теперь ты думаешь, что это… гм… ряженые монахи в черных рясах, у которых есть какие-то слабые места. Но ты, малой, упускаешь один момент.
   – Какой же?
   – Они – не люди.
   – У каждого есть свои слабые места. Камень точит вода, целлофан горит в огне, люди умирают от пули, солнце садится к вечеру, рыба клюет на червяка. Понимаешь? Все, что есть в этом мире, имеет к себе подход. Важно лишь найти его и знать, с какой стороны зайти.
   – И ты знаешь с какой?
   – Нет, – сказал Густав, потягиваясь. – Слушай, сделай мне кофе, пожалуйста. Там чайник, а справа от него в шкафчике кружка с ложкой. За ней банка с кофе и сахар. Две ложки кофе, пол-ложки сахара и кружку до краев. А я тебе еще раз за это спасибо скажу.
   Марков встал с кушетки и, придерживаясь за стенки, прошел по узкому коридору на маленькую кухню.
   – Но тут всего одна кружка…
   – И? Я тебе сказал две ложки кофе, а не в две кружки кофе.
   – А как же я? Мне бы тоже хотелось…
   – Твою мать! Что ты будешь делать. – Густав ударил по рулю. – Тебе не кажется, что ты переходишь все границы?! Ты думаешь, что я всю жизнь возил с собой две кружки только потому, что знал – придет время и я встречу чокнутого старика Маркова?!
   – Но ведь…
   – Давай без «ведь»! Если ты хочешь гребаный кофе, то сделай мне его. Я выпью. Потом отдам кружку тебе, если все окажется так, как я сказал. Две ложки этого, пол-ложки того и до краев! Понял?!
   – Да.
   Марков, морщась, кивнул. Но ему ничего не оставалось, как подчиниться. Через пятнадцать минут кофе был готов, и Густав остановил корабль, съехав на обочину того, что можно было считать дорогой, около какого-то небольшого строения.
   Светила луна, возле каждой лампочки габаритных огней, цепью тянувшихся по борту корабля, кружила мелкая мошкара. Немного подумав, Густав отключил питание, и огни погасли. Они остались втроем: он, Марков и луна. Небо было подернуто чередой облаков, и они периодически разрывали своими тенями бледный пятак луны. Строение, возле которого они остановились, больше походило на комнату, вырванную неведомой силой из много-этажного дома и перенесенную сюда. Правда, у этой «комнаты» остались лишь потолок, пол и три стены, четвертой не было, зиял проем.
   Густав осторожно вошел внутрь, достал из рюкзака солнечный фонарь и с мягким щелчком повернул выключатель. Свет в таком устройстве разгорался медленно, но довольно-таки ярко. Поэтому из темноты постепенно появлялись разные предметы, как будто кто-то сдувал с них черный вязкий песок ночи. Сначала пол, захламленный всякой мелочевкой вроде конфетных оберток, разбитых бутылок и грязного целлофана. Затем деревянная скамья. Она тянулась вдоль стен и вся была изрезана и исцарапана. Стены, к которым крепилась скамья, были исписаны граффити и просто словами да буквами, некоторые из которых складывались в знакомые Густаву ругательства.
   – Что это такое? – прошептал он.
   Он поднял фонарь повыше, но на потолке ничего не было, кроме темных пятен сажи и засохших плевков.
   – Что это такое, Марков?
   – Это остановка.
   Старик подошел к Густаву, держа в руках большую теплую кружку с кофе. Он уже успел отхлебнуть пару глотков.
   – Что за остановка? Перевалочный пункт?
   – Нет, обычная русская остановка. Здесь они ожидали транспорт, который отвозил их… куда-нибудь. В город или на работу. Или, наоборот, на отдых.
   – Погоди. Я видел такие штуки в городах, в Европе. Остановки. Но там они сделаны из прозрачного пластика, тонкий витраж из металла, рисунки интересные. А это… это больше похоже на какую-то тюрьму, на камеру.
   Густав перевернул тюльпанообразный фонарь ручкой вверх и положил его на скамью, сам сел рядом. Теперь почти всю остановку изнутри освещал вполне себе уютный, домашний свет.
   – Я прожил больше тебя, сынок. Поэтому могу сказать точно, что это русская остановка. У них практически все такое. Я не могу похвастаться, что часто бывал в Европе, так как большую часть своей жизни прожил в общине. А община, как ты знаешь, имеет закрепленный маршрут и не выходит за его рамки. Но до того как вступить в нее, я был таким же вольным странником, как и ты. – Марков машинально отхлебнул кофе, не обращая внимания на расширившиеся от злости и удивления глаза Густава, и продолжил: – Так вот. Я был в нескольких европейских городах, а целью моей был Париж. Говорят, что там есть Эйфелевая башня…