Страница:
Нет, большего демократа, чем Андрей Дмитриевич, я в жизни своей не встречал; узнав его, я получил новые понятия о демократизме. Слишком, слишком поздно.
Сергей Адамович Ковалев - противник войны в Чечне, причем - с самого ее начала. Не только коммунисты, но и большинство демократов его не слушали, ждали каких-то приемлемых для России условий мира с Чечней. Неужели не понятно, что в таких войнах "приемлемых" условий не может быть, а единственная мудрость заключается в том, чтобы идти на условия неприемлемые и как можно раньше? Когда неприемлемость еще не возросла до невероятных размеров?
Удивительно, что это понял военный человек, генерал Лебедь, а наше штатское и куда как миролюбивое правительство, заседая по этому поводу в бесчисленных комитетах и комиссиях, создавая на месте событий некое подобие национального правительства (для того, чтобы позже его предать?), теряя в этой войне десятки тысяч жизней, расходуя на войну столько денег, что ими легко было бы покрыть все невыплаты по Приморскому краю, да и не только по Приморскому, так и не смогло себя переломить! Амбиция?
При наличии выдающихся личностей демократов нет у нас демократов-государственников. В этом смысле коммунисты дают демократам сто очков вперед. Они-то умеют из совершенно безликого Зюганова сделать вождя. Они умеют из полудикаря сделать вождя индейского племени - имею в виду Анпилова. Они умеют составить некое закрытое от посторонних глаз руководство, мозговой центр своей партии. Они умеют в борьбе за власть идти на такие компромиссы (правда, ложные), какие демократам и не снились. Вот они уже - не моргнув глазом - и со свечами стоят в церквах, которые они же в свое время превратили в склады, они умеют прибрать к рукам националистов, хотя год-два тому назад отвергали всякое сотрудничество с ними как нечто совершенно неприемлемое для ленинцев. В самом деле, Ленин на каждом шагу обрушивался на "великорусских" патриотов, собственно, с ними в первую очередь он и вел четырехлетнюю Гражданскую войну. И вот еще какое дело: демократия не может принять подобных способов борьбы за власть, но наступает время, когда только эти, неприемлемые, способы дают реальный результат. И коммунисты именно в этот угол и стараются загнать демократию, когда демократам будет нельзя ничего, а им, коммунистам, все и вся можно и нужно. Чего только не сделаешь ради блага трудящихся! Все сделаешь, даже если придется уничтожать самих трудящихся.
Такова наша действительность, таков уже неизвестно какой по счету переходный период, на этот раз переходный от социализма к капитализму, небывалый в истории, причем в стране с небывалой историей - в России.
* * *
Почему-то нашу российскую исключительную историю мы то и дело ставим себе в заслугу - надо же, какие мы особенные! Ну а если представить себе весь земной шар Россией - вот уж страшно! А ведь мы на такое положение претендовали и всерьез - кто намеревался устроить коммунизм во всем мире? Кроме нас, никому в голову не пришло, разве что Карлу Марксу, - так он был одиночкой, а не нацией, не страной и не государством.
Мы все время возвеличиваем русский дух, такие качества нашего национального характера, как доброту, гостеприимство, природную одаренность и т. д., и т. д.
Да, Россия совершила великие открытия в науке, технике, искусстве, во всех областях человеческой деятельности. Но она же дает примеры самые низменные. Кто больше всех в мире страдает от алкоголизма? Кто отвоевал столь жестокие и кровопролитные войны, в том числе и гражданские, и не в каком-то далеком прошлом, но в текущем двадцатом веке? Во второй его половине? Мы утверждаем, что мы великие, но только нас, таких великих, добрых и умных, все время кто-то обманывает, обводит вокруг пальца - то это цари, то самозванцы, то евреи, то коммунисты, а то - демократы, то мафиози. Но если так, если каждый, кому не лень, может нас обмануть, тогда почему же мы - великие?
Если кто нас и обманывал, так это прежде всего мы сами себя.
Немцы крупно обманулись фашизмом, но сделали из этого максимально возможные и далеко идущие выводы - а мы?
Пришел в Россию Сталин, учинил раскулачивание крестьянства, уничтожил русскую интеллигенцию и русскую интеллигентность - и почему же это все ему удалось? Да потому, что он знал (узнал от Ленина), что в деревне найдутся люди, которых хлебом не корми, дай "покулачить" соседей, сколько угодно найдется доносчиков, сколько угодно найдется палачей, которые выполнят его задания в ударном порядке и с превышением на многие-многие проценты. Так ударно все они будут действовать, что Сталину же и придется их останавливать, выступив в роли мудреца и человеколюбца, в роли автора "Головокружения от успехов". Что-нибудь подобное возможно, скажем, в Швеции? Или в послереволюционной Франции?
Коммунисты (доподлинные) допрежь всего изучают (как и мафиози) самые низменные качества людей.
Мы говорим: большевистский террор. А ведь террор поначалу выдумали не большевики - народ выдумал. Уже в конце 1916 года началось бегство дезертиров с фронта в тыл, в европейские губернии России. А чем было заняться дезертирам в тылу? Они грабили, убивали, кто под руку попался, поджигали помещичьи усадьбы, а тут как раз Февральская революция, и что от нее началось - трудно себе представить.
Октябрьская революция и большевики у власти. Их приходу многие сочувствовали, даже радовались: какая-никакая, а все-таки власть, обещает быть твердой (очень похоже на то, что происходит нынче).
А что же стали делать громилы дезертиры? Они стали записываться в большевики, тоже стали властью. Той властью, которая и присвоила себе богатые навыки дикого терроризма, ввела терроризм в свою повседневную практику. (В Гражданской войне были и такие периоды, когда чуть ли не единственной организованной силой Красной Армии оставались красные латышские стрелки - дисциплинированные и нечеловечески жестокие по отношению к местному населению. Они-то и спасли советскую власть, подавляя восстания против нее - ярославское, воткинское и другие. Красные мародерские части не были способны и на это.)
Так то - низы, солдаты-пьянчуги, грабители и насильники. Но ведь и поведение большевистских верхов, по существу, ничем не отличалось от этой схемы, тот же способ борьбы за власть: любыми средствами.
Шла война. Первая мировая. Праведная или неправедная, но ведь ни в чем не повинные люди гибли миллионами. Дочери царя, его супруга, дочери великих и не очень великих князей и дворян, учительницы шли в тыловые и фронтовые госпитали, выхаживали раненых. Может быть, хоть одна большевичка пошла сестрой милосердия в лазарет? Мне такие примеры неизвестны; да и для "передового" большевистского мышления это было бы абсурдом.
Да ведь и Ленин, будучи в эмиграции, гуляя по красивым тропам Швейцарских Альп, радостно потирал руки: хорошо-то как! Наших бьют на всех фронтах!
Ленин, пользуясь демократическими порядками Временного правительства, приезжает в Россию в немецком запломбированном вагоне, а затем устраивает Октябрьскую революцию. Как это он делает? Всем известно: он создает коалиционное правительство с левыми эсерами и присваивает их лозунг: "Земля крестьянам!" Левых эсеров он быстренько "устраняет" (позже говорилось: "Ленин успешно справился с обузой революционных союзников"), их лозунги он никогда и не думал осуществлять, но дело сделано - власть в руках Ленина, он строит военный коммунизм. Не получилось.
Ленин теперь - уже как социал-демократ - приступает к нэпу, предварительно устранив в Гражданской войне всех своих противников. Ну а потом и Сталин является - верный ученик.
В чем тонко разбирался Сталин, так это опять-таки в самых низменных качествах людей, он мог эти качества преобразить в святую веру, в энтузиазм, и человек становился палачом во имя высокой цели, а эта психология до сих пор тяготеет над нами, хотя мы этого и не замечаем.
Ленин же и не скрывал своего авантюризма, утверждая, что Октябрьскую революцию надо делать 25 октября, потому что 24-го - это слишком рано, а 26-го слишком поздно. Ничего себе историческая необходимость и мировой прогресс, если на то и другое история могла отпустить один-единственный день! И вся хитрость в том, чтобы этим днем суметь воспользоваться.
О своей (советской) власти Ленин говорил, что это ничем не ограниченное, никакими законами, никакими абсолютно правилами, насилие.
Кем же оно должно было осуществляться на практике, это абсолютное насилие? Расчет все на тех же дезертиров, мародеров и убийц. Эти ни на каком производстве не заняты, днем и ночью они не только готовы, они рвутся к присущей им деятельности, им страсть как хочется еще и еще пошалить.
Таковы истоки советской власти. Такова ее путевка в жизнь.
Если Зюганов объявляет себя и лидером народного национального движения - как понять? Или он уже не ленинец? Ленин-то с кем воевал в Гражданскую войну? В противовес национальному движению Ленин трудился над диктатурой пролетариата: "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!" И никаких гвоздей. Какие там национальности? Есть классы, а не национальности!
Все теории товарища Ленина, все его философствование уже многие годы никого не интересуют, даже коммунистов, они и не стремятся этот "теоретический багаж" восстановить. Что нынешние коммунисты исповедуют свято, так это ленинскую практику захвата власти. Вот это - багаж! А сводится он все к тому же: в борьбе за власть не имеет значения, какие и чьи идеи коммунист высказывает - монархические, социал-демократические или даже религиозные. Какие сегодня выгодны, те и идут в дело. Главное - это умение критиковать существующую власть и обещать людям светлое будущее. Что именно обещать? А все, что угодно. Разве Зюганов знает, что же он все-таки обещает? Советскую власть в пределах СССР? Диктатуру пролетариата или пролетарскую демократию? Социал-демократическое устройство с частной и даже капиталистической собственностью или государственную монополию? То ли коалицию, то ли коммунистическое правление как таковое? Мы можем припомнить, что в свое время говорили Ленин, Сталин, Хрущев, Андропов; но что говорит сегодня Зюганов? Философ? Ровным счетом ничего. Несмотря на то, что говорит он много-много. Такую более чем тривиальную фигуру коммунисты избрали своим лидером. Не глупо сделано: сейчас важно не проговориться, а заговорить они надеются, придя к власти. Главное - создать райкомы, обкомы, ЦК и ПБ, а там видно будет. Тогда и разбираться, кто есть кто среди тех, кто выдвинулся к власти из числа победителей, - кто оппортунист, кто враг народа, кто шпион, кто верный ленинец-зюгановец (или, предположительно, купцовец, анпиловец - всякое может быть, уж как сложится). Кто присвоит себе генеральную линию, предсказать и Зюганову невозможно.
Коммунисты рвутся к власти, но им надо бы учесть: если они действительно власти добьются, многим из них не снести головы. А головы, несмотря на идейность, имеют самостоятельную ценность.
А каков же все-таки может быть коммунизм Зюганова? У Ленина он так и не получился, у Сталина не получился, у Хрущева, у Брежнева - нет и нет, а что получится у Зюганова? Очень любопытно, но еще больше - страшно. В компартии до сих пор состоят и сталинские палачи, и стукачи, и функционеры. Куда им деться-то? Многие, положим, умерли, ну а те, кто жив? Да и кто такой Зюганов? Что он когда-нибудь построил? Когда, кого и чему научил? Кем, как и когда руководил? Все это надо было бы знать широкому читателю, но до выборов 1996 года о нем никто и слыхом не слыхал. Разве что стороной. Известно, что был зам. зав. отделом идеологии ЦК КПСС. По моим представлениям, самый безликий отдел в безликом ЦК.
Отдел культуры имел дело с творческими людьми, а этот - с политиздатом, с публикациями речей руководителей партии, с переизданиями "классиков марксизма-ленинизма". Там русский-то язык забывали и говорили на языке партии.
Хозяйственные отделы хоть как-то отвечали за свои отрасли, а этот отдел - за что? За бессмысленные слова?
Вообще-то я знавал цековскую публику, там тоже были люди разные, но для всех существовал неукоснительный закон: будучи на работе, забыть о реальной действительности. Реальная жизнь, действительность могут быть только такими, какими их видит начальство на самом верху, в кабинете генсека. Оттуда действительность уже видна как на ладошке. Зюганов и готовит свою ладошку (но не он один в компартактиве).
Теперь заметим: из нынешней реформенной демократии наибольшую для себя пользу извлекли две группы - мафиози и компартия.
Возвратясь из поездки в ФРГ, г-н Зюганов еще в аэропорту Шереметьево позавидовал: там (в ФРГ) давно забыли о своем прошлом (то есть о фашизме), а мы все время копаемся и копаемся в истории. Чего ради? Разве не ясно что было, то прошло!
Попытаюсь объяснить, почему там (в ФРГ) с забывчивостью так хорошо, а у нас (в России) так плохо.
Дело обстоит просто и ясно: в ФРГ отреклись от своего прошлого - там фашистов судили и, несмотря на их возраст, до сих пор отлавливают, а у нас и сегодня на демонстрациях носят портреты Сталина, на совести которого, как считают исследователи, гибель 30 миллионов ни в чем не повинных людей (за Лениным числится 13 миллионов - так он и правил в шесть раз меньший срок, чем Сталин).
В Германии и в голову не приходит завтра же свергать существующую власть, а у нас совсем-совсем недавно возник ГКЧП, к которому прямое отношение имел и г-н Зюганов. Гекачеписты, проигравши, ничего не ждали от властей, которые они хотели свергнуть, - ничего другого, кроме "вышки". Недаром же застрелился Пуго и жену свою застрелил, недаром гекачеписты писали покаянные письма Горбачеву, и тут вдруг... вдруг демократический суд, амнистия, а потом и признание Конституционным судом компартии как партии легальной. Вот какие дары получили от демократии коммунисты, которые никому никогда ничего не прощали. Им и не снилось. Они-то, заговорщики, не скрывали: вот придем к власти - постреляем власть свергнутую. Пострелять не удалось, но первое, что они сделали, оставшись живыми-невредимыми, - начали борьбу с той самой властью, которая их пощадила и легализовала.
Сами-то большевики знали со времен Ленина и знают нынче, что ни на какую коалицию их власть не способна. Они могут править только при условии, что власть принадлежит им от самого верха до самого низа - от генсека до колхозного бригадира. Разве могли мы себе представить беспартийного министра в коммунистическом Совете Министров? Или - беспартийного директора завода? Председателя колхоза? Не согласованную с обкомом партии кандидатуру председателя областного Союза писателей или художников? Беспартийного директора театра?
Большевики не могли поступиться самой крохотной частью своей власти, своего беспредельного влияния на все и вся, не могли допустить никакого инакомыслия - это их враг номер один. Беспартийный человек был для них не совсем человеком, они не могли допустить малейшего политического индивидуализма уже потому, что такой индивидуализм обязательно окажется демократичнее, чем они сами, а значит, и привлекательнее.
Откуда такое стремление к тоталитаризму, такая сила этого стремления?
Оно - от заговора, от заговорщичества как от непоколебимой системы мышления и действия. Системы, чуждой демократизму.
На Втором съезде РСДРП (1903 год) Ленин потребовал такой программы, которая предусматривала бы диктатуру пролетариата. Дик-та-ту-ру! А чем может быть такое требование на деле? Только заговором - сколько-нибудь легальным и компромиссным оно стать не может. Его сила именно и только в заговоре, в дисциплине, в безусловной иерархии, в неподотчетности "старших" заговорщиков "младшим". И вот уже через четырнадцать лет диктатура осуществлена, только не пролетариата ("фабрики рабочим" - об этом забыто), а кучки профессиональных революционеров, которые стали теперь профессиональными диктаторами (часто готовыми истреблять друг друга). Так оно и пошло, и пошло. Политбюро - разве оно не было кучкой все тех же заговорщиков? Кто это из свободных корреспондентов был когда-нибудь допущен в святая святых?
Ну, какую-то часть своих решений Политбюро выносило на народ: план поднятия сельского хозяйства в Нечерноземье, план преобразования природы, опыт повсеместной активизации идеологической работы, а обо всем остальном (скажем, о госбюджете, о репрессиях) ни гугу, тайна из тайн.
Повторяю: разруха, смутное время в государстве - благоприятное время для проповеди коммунистической утопии, тут-то люди и верят в обещания самого светлого будущего, тем больше верят, чем эти обещания несбыточнее. Это время авантюризма, цель которого все та же - захват власти.
Организованность, четкая и настойчивая агитация производят наибольшее впечатление. Ленин собственноручно зачеркнул свои теории единственной, зато руководящей фразой: важно ввязаться в драку, а там видно будет! Собственно говоря, драка никогда и не кончалась для коммунистов, драка с врагами внешними, а того больше - с внутренними: с инженерами (Рамзин), с философами (Бердяев), с генетиками (Вавилов), с экономистами (Чаянов), с музыкантами (Шостакович), с писателями (Мандельштам, Солженицын), не говоря уже о "врагах" внутрипартийных - все дореволюционное руководство партией было Сталиным уничтожено. Во всех сферах уничтожались те умы, которые знали, помнили что-то еще помимо сталинской диктатуры. Если бы Бухарин остался жив, от него, может быть, и пошла бы какая-никакая комдемократическая ветвь, какой-то побег или росток, но Сталин подобных побегов боялся больше всего. Коммунизм их вообще боится как огня.
Но то - Бухарин.
А вот какую формулу (по Ленину) излагал следующий гениальный вождь СССР касательно нашего времени: "...принцип распределения по потребностям исключает всякий товарный обмен, следовательно, и превращение продуктов в товары, а вместе с тем и превращение их в стоимость".
Сталину к моменту Октябрьской революции стукнуло тридцать семь лет, а он еще нигде никогда ни одного дня не работал.
Типичный бомж. Их, бомжей, на Руси развелось порядочно, никто из них не знал, что делать, и от безделья одни хотели убить царя, другие перестрелять всех губернаторов, третьи - отменить семью и семейные отношения, но все они были помешаны на идее насилия, все ненавидели земцев за то, что те "предали народ". Чем этакая идейность обернется для России догадывалось слишком небольшое число людей.
И в общем, так: Россия пережила все перипетии и невзгоды величайшего, самого жестокого, самого авантюрного, исторического эксперимента, а возвращение к нему стало бы величайшим историческим регрессом.
Говорят: но ведь идея-то - хороша и правильна, к ней надо вернуться, но осуществлять ее по-другому.
А что значит это "другое"? Оно не может быть ничем иным, кроме демократизма. Тогда и партия должна быть не коммунистической, а социал-демократической, социалистической, просто демократической, а это нечто принципиально другое (имея в виду хотя бы социалиста Миттерана).
Однако вот еще в чем дело. Она перед нами - история коммунизма в России, начиная с 1903 года и по сей день ею можно возмущаться, негодовать по ее поводу, но она существует. А где же история демократии (хотя бы теоретическая), хотя бы за двадцать - тридцать последних лет? Ее нет, да и сами демократы не осознают ее необходимости.
Когда Солженицын выступал в Думе, те же депутаты-демократы Жириновский и Нуйкин ржали ему в лицо, а потом еще и выступили в "Литературной газете", слово в слово повторив друг друга: мол, Солженицын нисколечко не нужен, вот они сами - всей России нужны! И это о человеке, который сыграл в нашем демократическом сознании роль не меньшую, чем Толстой! О человеке, которого, как демократа, слушал весь мир! Которому, как борцу за демократию, все депутаты Думы обязаны еще и тем, что Дума все-таки возникла, сменила советские Верховные Советы.
Коммунист Горбачев по нечаянности, что ли, дал нам ту колченогую демократию, от которой многие демократы поначалу пришли в восторг. Вот и вся история. Неужели так?
Да ведь и в самом деле весь мир помнит демократа Горбачева - еще бы! Он остановил гонку вооружений, он "разрушил" Берлинскую стену, он вывел войска из Афганистана, он стоял у начала демократических преобразований, он прослыл миротворцем. Что-то не похоже, чтобы кто-то еще из нынешних российских деятелей обрел в мире подобное амплуа. Он оказался не силен как реформатор. При нем тоже не обошлось без крови и в Прибалтике, и в Закавказье, но что та кровь по сравнению с Чечней? Однако дело не в этом, а в том, что эпоха Горбачева тоже в прошлом и нынешним демократам она не опора.
Я даже думаю, что Горбачев предотвратил бы войну в Чечне. В Ставропольский край, где он был секретарем крайкома КПСС, входила Карачаево-Черкесская автономная область, Горбачев всегда говорил о горцах очень тепло и всегда в одном и том же смысле: только не надо их обманывать, раз обманешь - запомнят на всю жизнь!
* * *
Знакомство мое с Горбачевым, по сути дела, было конфронтационным - раз шесть-семь мы встречались то на ходу, а то на час и больше по поводу публикации "Архипелага ГУЛАГ". Я настаивал, он - отвергал.
Тираж обложки "Нового мира" с упоминанием имени Солженицына уже был пущен под нож - прецедент. Но вот настал день, и Горбачев срочно вызвал меня (из поликлиники) и радостно сообщил: "Печатай! Я своих уломал!" Очевидно, "свои" - это было Политбюро: именно в этой инстанции не раз возвращались к "проблеме" публикации "ГУЛАГа".
Но однажды Горбачев вызвал у меня сомнения как политик, как руководитель государства. Сомнения частные, но - они были. Дело опять касалось Солженицына.
В субботу, 9.XII.91, в полдень меня вызвал Горбачев:
- Тут у меня новые материалы из архива КГБ на Солженицына. Фронтовые. Отвези ему ко дню его рождения! - (Это - 11.XII.)
Я стал отказываться: не успею за такой короткий срок!
- Вылетишь сегодня вечером, в Нью-Йорке, в аэропорту, тебя встретят, и через несколько часов будешь в Вермонте!
Я стал отказываться снова: во-первых, я знал, что Солженицына дома нет, он в поездке по Америке, во-вторых, через три недели я должен был лететь в Америку по приглашению Канзасского университета, а так часто мотаться через океан туда-сюда для меня было уже трудновато.
Горбачев согласился. Он умел соглашаться с собеседником, даже при том, что гораздо больше говорил сам, чем слушал.
Недели через три я отвез эти материалы Солженицыну. Он отнесся к ним безразлично.
- А-а! - сказал он. - Ничего не значащие мои фронтовые записки. Вот другой дневничок у меня был, но я его так зашифровал, что в КГБ расшифровать не смогли, а значит, сожгли от греха подальше. Вот те записи и нынче были бы очень интересны. Впрочем, если бы их расшифровали, я бы получил не восемь лет, а "вышку".
Такой был эпизод, в общем-то безобидный, если бы не одно обстоятельство: в тот день, в то же самое время, когда длилась эта встреча с Горбачевым, долгая, наверное полуторачасовая, в Беловежской Пуще Ельцин, Шушкевич и Кравчук решали (и решили) вопрос о выходе из Советского Союза самостоятельных республик - России, Белоруссии и Украины. Каким же образом Горбачев мог об этом не знать, будучи президентом СССР? Что у него, соответствующих служб, что ли, не было? А если все-таки не знал, значит, и настоящим государственным политиком и руководителем он не был. Уже позже, спустя некоторое время после его отставки, я, встречаясь с ним, спрашивал:
- Неужели не знали?..
Ответ был один и тот же:
- Право, не знал!
Ну а если так, то и просидеть в президентском кресле он долго не смог бы.
* * *
Видимо, наш нынешний Президент думает, что если он не восстановил цензуру и ГУЛАГ, он - уже демократ. Напрасно! Ликвидация ГУЛАГа - это то же самое, что удаление злокачественной опухоли: у человека удалили опухоль, но от этого он не становится ни лучше, ни хуже, ни демократичнее, ни ортодоксальнее.
* * *
Многие из нас не приемлют коммунизм. Не приемлют из-за экономики. Из-за отсутствия логики. За сокрытие многих фактов своей истории. За примитивный утопизм, да мало ли еще за что. Многие ветераны войны - за коммунизм, их есть за что уважать, но не обязательно во всем с ними соглашаться.
Есть, существует и еще одна сторона дела, которую, мне кажется, мы упускаем из вида: коммунизм виновен в том отношении к власти, которое он в нас воспитал, которым мы то и дело пользуемся.
При коммунизме власть была грязной с головы до ног еще и потому, что потеря власти высоким лицом из сталинского окружения одновременно обозначала потерю жизни. Борьба за власть становилась борьбой за физическое выживание.
Нынче дело другое: человек теряет власть, но это вовсе не значит, что он теряет и жизнь - живи себе на здоровье обыкновенным, безвластным человеком. Однако же отношение к власти, борьба за власть, в которой, безусловно, все аморальные средства хороши, сохранились, и власть наша все еще грязна, а отмывать ее некому, никто не хочет заниматься этим тоже ведь нечистым делом. В этом пункте значительная часть новорусских предпринимателей является чуть ли не союзником коммунистов.
Самое демократическое государство не может в одночасье сделать всех своих граждан высоконравственными, но оно обязано создать условия для того, чтобы нравственность стала необходимостью почти для ста процентов населения, исключая уродов: ведь преступление - это же уродство. В нашем же государстве дело поставлено так, что государство своими действиями всячески стимулирует безнравственность. И уродство. К чему это приведет? Уже недолго осталось ждать, чтобы увидеть - к чему.
Сергей Адамович Ковалев - противник войны в Чечне, причем - с самого ее начала. Не только коммунисты, но и большинство демократов его не слушали, ждали каких-то приемлемых для России условий мира с Чечней. Неужели не понятно, что в таких войнах "приемлемых" условий не может быть, а единственная мудрость заключается в том, чтобы идти на условия неприемлемые и как можно раньше? Когда неприемлемость еще не возросла до невероятных размеров?
Удивительно, что это понял военный человек, генерал Лебедь, а наше штатское и куда как миролюбивое правительство, заседая по этому поводу в бесчисленных комитетах и комиссиях, создавая на месте событий некое подобие национального правительства (для того, чтобы позже его предать?), теряя в этой войне десятки тысяч жизней, расходуя на войну столько денег, что ими легко было бы покрыть все невыплаты по Приморскому краю, да и не только по Приморскому, так и не смогло себя переломить! Амбиция?
При наличии выдающихся личностей демократов нет у нас демократов-государственников. В этом смысле коммунисты дают демократам сто очков вперед. Они-то умеют из совершенно безликого Зюганова сделать вождя. Они умеют из полудикаря сделать вождя индейского племени - имею в виду Анпилова. Они умеют составить некое закрытое от посторонних глаз руководство, мозговой центр своей партии. Они умеют в борьбе за власть идти на такие компромиссы (правда, ложные), какие демократам и не снились. Вот они уже - не моргнув глазом - и со свечами стоят в церквах, которые они же в свое время превратили в склады, они умеют прибрать к рукам националистов, хотя год-два тому назад отвергали всякое сотрудничество с ними как нечто совершенно неприемлемое для ленинцев. В самом деле, Ленин на каждом шагу обрушивался на "великорусских" патриотов, собственно, с ними в первую очередь он и вел четырехлетнюю Гражданскую войну. И вот еще какое дело: демократия не может принять подобных способов борьбы за власть, но наступает время, когда только эти, неприемлемые, способы дают реальный результат. И коммунисты именно в этот угол и стараются загнать демократию, когда демократам будет нельзя ничего, а им, коммунистам, все и вся можно и нужно. Чего только не сделаешь ради блага трудящихся! Все сделаешь, даже если придется уничтожать самих трудящихся.
Такова наша действительность, таков уже неизвестно какой по счету переходный период, на этот раз переходный от социализма к капитализму, небывалый в истории, причем в стране с небывалой историей - в России.
* * *
Почему-то нашу российскую исключительную историю мы то и дело ставим себе в заслугу - надо же, какие мы особенные! Ну а если представить себе весь земной шар Россией - вот уж страшно! А ведь мы на такое положение претендовали и всерьез - кто намеревался устроить коммунизм во всем мире? Кроме нас, никому в голову не пришло, разве что Карлу Марксу, - так он был одиночкой, а не нацией, не страной и не государством.
Мы все время возвеличиваем русский дух, такие качества нашего национального характера, как доброту, гостеприимство, природную одаренность и т. д., и т. д.
Да, Россия совершила великие открытия в науке, технике, искусстве, во всех областях человеческой деятельности. Но она же дает примеры самые низменные. Кто больше всех в мире страдает от алкоголизма? Кто отвоевал столь жестокие и кровопролитные войны, в том числе и гражданские, и не в каком-то далеком прошлом, но в текущем двадцатом веке? Во второй его половине? Мы утверждаем, что мы великие, но только нас, таких великих, добрых и умных, все время кто-то обманывает, обводит вокруг пальца - то это цари, то самозванцы, то евреи, то коммунисты, а то - демократы, то мафиози. Но если так, если каждый, кому не лень, может нас обмануть, тогда почему же мы - великие?
Если кто нас и обманывал, так это прежде всего мы сами себя.
Немцы крупно обманулись фашизмом, но сделали из этого максимально возможные и далеко идущие выводы - а мы?
Пришел в Россию Сталин, учинил раскулачивание крестьянства, уничтожил русскую интеллигенцию и русскую интеллигентность - и почему же это все ему удалось? Да потому, что он знал (узнал от Ленина), что в деревне найдутся люди, которых хлебом не корми, дай "покулачить" соседей, сколько угодно найдется доносчиков, сколько угодно найдется палачей, которые выполнят его задания в ударном порядке и с превышением на многие-многие проценты. Так ударно все они будут действовать, что Сталину же и придется их останавливать, выступив в роли мудреца и человеколюбца, в роли автора "Головокружения от успехов". Что-нибудь подобное возможно, скажем, в Швеции? Или в послереволюционной Франции?
Коммунисты (доподлинные) допрежь всего изучают (как и мафиози) самые низменные качества людей.
Мы говорим: большевистский террор. А ведь террор поначалу выдумали не большевики - народ выдумал. Уже в конце 1916 года началось бегство дезертиров с фронта в тыл, в европейские губернии России. А чем было заняться дезертирам в тылу? Они грабили, убивали, кто под руку попался, поджигали помещичьи усадьбы, а тут как раз Февральская революция, и что от нее началось - трудно себе представить.
Октябрьская революция и большевики у власти. Их приходу многие сочувствовали, даже радовались: какая-никакая, а все-таки власть, обещает быть твердой (очень похоже на то, что происходит нынче).
А что же стали делать громилы дезертиры? Они стали записываться в большевики, тоже стали властью. Той властью, которая и присвоила себе богатые навыки дикого терроризма, ввела терроризм в свою повседневную практику. (В Гражданской войне были и такие периоды, когда чуть ли не единственной организованной силой Красной Армии оставались красные латышские стрелки - дисциплинированные и нечеловечески жестокие по отношению к местному населению. Они-то и спасли советскую власть, подавляя восстания против нее - ярославское, воткинское и другие. Красные мародерские части не были способны и на это.)
Так то - низы, солдаты-пьянчуги, грабители и насильники. Но ведь и поведение большевистских верхов, по существу, ничем не отличалось от этой схемы, тот же способ борьбы за власть: любыми средствами.
Шла война. Первая мировая. Праведная или неправедная, но ведь ни в чем не повинные люди гибли миллионами. Дочери царя, его супруга, дочери великих и не очень великих князей и дворян, учительницы шли в тыловые и фронтовые госпитали, выхаживали раненых. Может быть, хоть одна большевичка пошла сестрой милосердия в лазарет? Мне такие примеры неизвестны; да и для "передового" большевистского мышления это было бы абсурдом.
Да ведь и Ленин, будучи в эмиграции, гуляя по красивым тропам Швейцарских Альп, радостно потирал руки: хорошо-то как! Наших бьют на всех фронтах!
Ленин, пользуясь демократическими порядками Временного правительства, приезжает в Россию в немецком запломбированном вагоне, а затем устраивает Октябрьскую революцию. Как это он делает? Всем известно: он создает коалиционное правительство с левыми эсерами и присваивает их лозунг: "Земля крестьянам!" Левых эсеров он быстренько "устраняет" (позже говорилось: "Ленин успешно справился с обузой революционных союзников"), их лозунги он никогда и не думал осуществлять, но дело сделано - власть в руках Ленина, он строит военный коммунизм. Не получилось.
Ленин теперь - уже как социал-демократ - приступает к нэпу, предварительно устранив в Гражданской войне всех своих противников. Ну а потом и Сталин является - верный ученик.
В чем тонко разбирался Сталин, так это опять-таки в самых низменных качествах людей, он мог эти качества преобразить в святую веру, в энтузиазм, и человек становился палачом во имя высокой цели, а эта психология до сих пор тяготеет над нами, хотя мы этого и не замечаем.
Ленин же и не скрывал своего авантюризма, утверждая, что Октябрьскую революцию надо делать 25 октября, потому что 24-го - это слишком рано, а 26-го слишком поздно. Ничего себе историческая необходимость и мировой прогресс, если на то и другое история могла отпустить один-единственный день! И вся хитрость в том, чтобы этим днем суметь воспользоваться.
О своей (советской) власти Ленин говорил, что это ничем не ограниченное, никакими законами, никакими абсолютно правилами, насилие.
Кем же оно должно было осуществляться на практике, это абсолютное насилие? Расчет все на тех же дезертиров, мародеров и убийц. Эти ни на каком производстве не заняты, днем и ночью они не только готовы, они рвутся к присущей им деятельности, им страсть как хочется еще и еще пошалить.
Таковы истоки советской власти. Такова ее путевка в жизнь.
Если Зюганов объявляет себя и лидером народного национального движения - как понять? Или он уже не ленинец? Ленин-то с кем воевал в Гражданскую войну? В противовес национальному движению Ленин трудился над диктатурой пролетариата: "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!" И никаких гвоздей. Какие там национальности? Есть классы, а не национальности!
Все теории товарища Ленина, все его философствование уже многие годы никого не интересуют, даже коммунистов, они и не стремятся этот "теоретический багаж" восстановить. Что нынешние коммунисты исповедуют свято, так это ленинскую практику захвата власти. Вот это - багаж! А сводится он все к тому же: в борьбе за власть не имеет значения, какие и чьи идеи коммунист высказывает - монархические, социал-демократические или даже религиозные. Какие сегодня выгодны, те и идут в дело. Главное - это умение критиковать существующую власть и обещать людям светлое будущее. Что именно обещать? А все, что угодно. Разве Зюганов знает, что же он все-таки обещает? Советскую власть в пределах СССР? Диктатуру пролетариата или пролетарскую демократию? Социал-демократическое устройство с частной и даже капиталистической собственностью или государственную монополию? То ли коалицию, то ли коммунистическое правление как таковое? Мы можем припомнить, что в свое время говорили Ленин, Сталин, Хрущев, Андропов; но что говорит сегодня Зюганов? Философ? Ровным счетом ничего. Несмотря на то, что говорит он много-много. Такую более чем тривиальную фигуру коммунисты избрали своим лидером. Не глупо сделано: сейчас важно не проговориться, а заговорить они надеются, придя к власти. Главное - создать райкомы, обкомы, ЦК и ПБ, а там видно будет. Тогда и разбираться, кто есть кто среди тех, кто выдвинулся к власти из числа победителей, - кто оппортунист, кто враг народа, кто шпион, кто верный ленинец-зюгановец (или, предположительно, купцовец, анпиловец - всякое может быть, уж как сложится). Кто присвоит себе генеральную линию, предсказать и Зюганову невозможно.
Коммунисты рвутся к власти, но им надо бы учесть: если они действительно власти добьются, многим из них не снести головы. А головы, несмотря на идейность, имеют самостоятельную ценность.
А каков же все-таки может быть коммунизм Зюганова? У Ленина он так и не получился, у Сталина не получился, у Хрущева, у Брежнева - нет и нет, а что получится у Зюганова? Очень любопытно, но еще больше - страшно. В компартии до сих пор состоят и сталинские палачи, и стукачи, и функционеры. Куда им деться-то? Многие, положим, умерли, ну а те, кто жив? Да и кто такой Зюганов? Что он когда-нибудь построил? Когда, кого и чему научил? Кем, как и когда руководил? Все это надо было бы знать широкому читателю, но до выборов 1996 года о нем никто и слыхом не слыхал. Разве что стороной. Известно, что был зам. зав. отделом идеологии ЦК КПСС. По моим представлениям, самый безликий отдел в безликом ЦК.
Отдел культуры имел дело с творческими людьми, а этот - с политиздатом, с публикациями речей руководителей партии, с переизданиями "классиков марксизма-ленинизма". Там русский-то язык забывали и говорили на языке партии.
Хозяйственные отделы хоть как-то отвечали за свои отрасли, а этот отдел - за что? За бессмысленные слова?
Вообще-то я знавал цековскую публику, там тоже были люди разные, но для всех существовал неукоснительный закон: будучи на работе, забыть о реальной действительности. Реальная жизнь, действительность могут быть только такими, какими их видит начальство на самом верху, в кабинете генсека. Оттуда действительность уже видна как на ладошке. Зюганов и готовит свою ладошку (но не он один в компартактиве).
Теперь заметим: из нынешней реформенной демократии наибольшую для себя пользу извлекли две группы - мафиози и компартия.
Возвратясь из поездки в ФРГ, г-н Зюганов еще в аэропорту Шереметьево позавидовал: там (в ФРГ) давно забыли о своем прошлом (то есть о фашизме), а мы все время копаемся и копаемся в истории. Чего ради? Разве не ясно что было, то прошло!
Попытаюсь объяснить, почему там (в ФРГ) с забывчивостью так хорошо, а у нас (в России) так плохо.
Дело обстоит просто и ясно: в ФРГ отреклись от своего прошлого - там фашистов судили и, несмотря на их возраст, до сих пор отлавливают, а у нас и сегодня на демонстрациях носят портреты Сталина, на совести которого, как считают исследователи, гибель 30 миллионов ни в чем не повинных людей (за Лениным числится 13 миллионов - так он и правил в шесть раз меньший срок, чем Сталин).
В Германии и в голову не приходит завтра же свергать существующую власть, а у нас совсем-совсем недавно возник ГКЧП, к которому прямое отношение имел и г-н Зюганов. Гекачеписты, проигравши, ничего не ждали от властей, которые они хотели свергнуть, - ничего другого, кроме "вышки". Недаром же застрелился Пуго и жену свою застрелил, недаром гекачеписты писали покаянные письма Горбачеву, и тут вдруг... вдруг демократический суд, амнистия, а потом и признание Конституционным судом компартии как партии легальной. Вот какие дары получили от демократии коммунисты, которые никому никогда ничего не прощали. Им и не снилось. Они-то, заговорщики, не скрывали: вот придем к власти - постреляем власть свергнутую. Пострелять не удалось, но первое, что они сделали, оставшись живыми-невредимыми, - начали борьбу с той самой властью, которая их пощадила и легализовала.
Сами-то большевики знали со времен Ленина и знают нынче, что ни на какую коалицию их власть не способна. Они могут править только при условии, что власть принадлежит им от самого верха до самого низа - от генсека до колхозного бригадира. Разве могли мы себе представить беспартийного министра в коммунистическом Совете Министров? Или - беспартийного директора завода? Председателя колхоза? Не согласованную с обкомом партии кандидатуру председателя областного Союза писателей или художников? Беспартийного директора театра?
Большевики не могли поступиться самой крохотной частью своей власти, своего беспредельного влияния на все и вся, не могли допустить никакого инакомыслия - это их враг номер один. Беспартийный человек был для них не совсем человеком, они не могли допустить малейшего политического индивидуализма уже потому, что такой индивидуализм обязательно окажется демократичнее, чем они сами, а значит, и привлекательнее.
Откуда такое стремление к тоталитаризму, такая сила этого стремления?
Оно - от заговора, от заговорщичества как от непоколебимой системы мышления и действия. Системы, чуждой демократизму.
На Втором съезде РСДРП (1903 год) Ленин потребовал такой программы, которая предусматривала бы диктатуру пролетариата. Дик-та-ту-ру! А чем может быть такое требование на деле? Только заговором - сколько-нибудь легальным и компромиссным оно стать не может. Его сила именно и только в заговоре, в дисциплине, в безусловной иерархии, в неподотчетности "старших" заговорщиков "младшим". И вот уже через четырнадцать лет диктатура осуществлена, только не пролетариата ("фабрики рабочим" - об этом забыто), а кучки профессиональных революционеров, которые стали теперь профессиональными диктаторами (часто готовыми истреблять друг друга). Так оно и пошло, и пошло. Политбюро - разве оно не было кучкой все тех же заговорщиков? Кто это из свободных корреспондентов был когда-нибудь допущен в святая святых?
Ну, какую-то часть своих решений Политбюро выносило на народ: план поднятия сельского хозяйства в Нечерноземье, план преобразования природы, опыт повсеместной активизации идеологической работы, а обо всем остальном (скажем, о госбюджете, о репрессиях) ни гугу, тайна из тайн.
Повторяю: разруха, смутное время в государстве - благоприятное время для проповеди коммунистической утопии, тут-то люди и верят в обещания самого светлого будущего, тем больше верят, чем эти обещания несбыточнее. Это время авантюризма, цель которого все та же - захват власти.
Организованность, четкая и настойчивая агитация производят наибольшее впечатление. Ленин собственноручно зачеркнул свои теории единственной, зато руководящей фразой: важно ввязаться в драку, а там видно будет! Собственно говоря, драка никогда и не кончалась для коммунистов, драка с врагами внешними, а того больше - с внутренними: с инженерами (Рамзин), с философами (Бердяев), с генетиками (Вавилов), с экономистами (Чаянов), с музыкантами (Шостакович), с писателями (Мандельштам, Солженицын), не говоря уже о "врагах" внутрипартийных - все дореволюционное руководство партией было Сталиным уничтожено. Во всех сферах уничтожались те умы, которые знали, помнили что-то еще помимо сталинской диктатуры. Если бы Бухарин остался жив, от него, может быть, и пошла бы какая-никакая комдемократическая ветвь, какой-то побег или росток, но Сталин подобных побегов боялся больше всего. Коммунизм их вообще боится как огня.
Но то - Бухарин.
А вот какую формулу (по Ленину) излагал следующий гениальный вождь СССР касательно нашего времени: "...принцип распределения по потребностям исключает всякий товарный обмен, следовательно, и превращение продуктов в товары, а вместе с тем и превращение их в стоимость".
Сталину к моменту Октябрьской революции стукнуло тридцать семь лет, а он еще нигде никогда ни одного дня не работал.
Типичный бомж. Их, бомжей, на Руси развелось порядочно, никто из них не знал, что делать, и от безделья одни хотели убить царя, другие перестрелять всех губернаторов, третьи - отменить семью и семейные отношения, но все они были помешаны на идее насилия, все ненавидели земцев за то, что те "предали народ". Чем этакая идейность обернется для России догадывалось слишком небольшое число людей.
И в общем, так: Россия пережила все перипетии и невзгоды величайшего, самого жестокого, самого авантюрного, исторического эксперимента, а возвращение к нему стало бы величайшим историческим регрессом.
Говорят: но ведь идея-то - хороша и правильна, к ней надо вернуться, но осуществлять ее по-другому.
А что значит это "другое"? Оно не может быть ничем иным, кроме демократизма. Тогда и партия должна быть не коммунистической, а социал-демократической, социалистической, просто демократической, а это нечто принципиально другое (имея в виду хотя бы социалиста Миттерана).
Однако вот еще в чем дело. Она перед нами - история коммунизма в России, начиная с 1903 года и по сей день ею можно возмущаться, негодовать по ее поводу, но она существует. А где же история демократии (хотя бы теоретическая), хотя бы за двадцать - тридцать последних лет? Ее нет, да и сами демократы не осознают ее необходимости.
Когда Солженицын выступал в Думе, те же депутаты-демократы Жириновский и Нуйкин ржали ему в лицо, а потом еще и выступили в "Литературной газете", слово в слово повторив друг друга: мол, Солженицын нисколечко не нужен, вот они сами - всей России нужны! И это о человеке, который сыграл в нашем демократическом сознании роль не меньшую, чем Толстой! О человеке, которого, как демократа, слушал весь мир! Которому, как борцу за демократию, все депутаты Думы обязаны еще и тем, что Дума все-таки возникла, сменила советские Верховные Советы.
Коммунист Горбачев по нечаянности, что ли, дал нам ту колченогую демократию, от которой многие демократы поначалу пришли в восторг. Вот и вся история. Неужели так?
Да ведь и в самом деле весь мир помнит демократа Горбачева - еще бы! Он остановил гонку вооружений, он "разрушил" Берлинскую стену, он вывел войска из Афганистана, он стоял у начала демократических преобразований, он прослыл миротворцем. Что-то не похоже, чтобы кто-то еще из нынешних российских деятелей обрел в мире подобное амплуа. Он оказался не силен как реформатор. При нем тоже не обошлось без крови и в Прибалтике, и в Закавказье, но что та кровь по сравнению с Чечней? Однако дело не в этом, а в том, что эпоха Горбачева тоже в прошлом и нынешним демократам она не опора.
Я даже думаю, что Горбачев предотвратил бы войну в Чечне. В Ставропольский край, где он был секретарем крайкома КПСС, входила Карачаево-Черкесская автономная область, Горбачев всегда говорил о горцах очень тепло и всегда в одном и том же смысле: только не надо их обманывать, раз обманешь - запомнят на всю жизнь!
* * *
Знакомство мое с Горбачевым, по сути дела, было конфронтационным - раз шесть-семь мы встречались то на ходу, а то на час и больше по поводу публикации "Архипелага ГУЛАГ". Я настаивал, он - отвергал.
Тираж обложки "Нового мира" с упоминанием имени Солженицына уже был пущен под нож - прецедент. Но вот настал день, и Горбачев срочно вызвал меня (из поликлиники) и радостно сообщил: "Печатай! Я своих уломал!" Очевидно, "свои" - это было Политбюро: именно в этой инстанции не раз возвращались к "проблеме" публикации "ГУЛАГа".
Но однажды Горбачев вызвал у меня сомнения как политик, как руководитель государства. Сомнения частные, но - они были. Дело опять касалось Солженицына.
В субботу, 9.XII.91, в полдень меня вызвал Горбачев:
- Тут у меня новые материалы из архива КГБ на Солженицына. Фронтовые. Отвези ему ко дню его рождения! - (Это - 11.XII.)
Я стал отказываться: не успею за такой короткий срок!
- Вылетишь сегодня вечером, в Нью-Йорке, в аэропорту, тебя встретят, и через несколько часов будешь в Вермонте!
Я стал отказываться снова: во-первых, я знал, что Солженицына дома нет, он в поездке по Америке, во-вторых, через три недели я должен был лететь в Америку по приглашению Канзасского университета, а так часто мотаться через океан туда-сюда для меня было уже трудновато.
Горбачев согласился. Он умел соглашаться с собеседником, даже при том, что гораздо больше говорил сам, чем слушал.
Недели через три я отвез эти материалы Солженицыну. Он отнесся к ним безразлично.
- А-а! - сказал он. - Ничего не значащие мои фронтовые записки. Вот другой дневничок у меня был, но я его так зашифровал, что в КГБ расшифровать не смогли, а значит, сожгли от греха подальше. Вот те записи и нынче были бы очень интересны. Впрочем, если бы их расшифровали, я бы получил не восемь лет, а "вышку".
Такой был эпизод, в общем-то безобидный, если бы не одно обстоятельство: в тот день, в то же самое время, когда длилась эта встреча с Горбачевым, долгая, наверное полуторачасовая, в Беловежской Пуще Ельцин, Шушкевич и Кравчук решали (и решили) вопрос о выходе из Советского Союза самостоятельных республик - России, Белоруссии и Украины. Каким же образом Горбачев мог об этом не знать, будучи президентом СССР? Что у него, соответствующих служб, что ли, не было? А если все-таки не знал, значит, и настоящим государственным политиком и руководителем он не был. Уже позже, спустя некоторое время после его отставки, я, встречаясь с ним, спрашивал:
- Неужели не знали?..
Ответ был один и тот же:
- Право, не знал!
Ну а если так, то и просидеть в президентском кресле он долго не смог бы.
* * *
Видимо, наш нынешний Президент думает, что если он не восстановил цензуру и ГУЛАГ, он - уже демократ. Напрасно! Ликвидация ГУЛАГа - это то же самое, что удаление злокачественной опухоли: у человека удалили опухоль, но от этого он не становится ни лучше, ни хуже, ни демократичнее, ни ортодоксальнее.
* * *
Многие из нас не приемлют коммунизм. Не приемлют из-за экономики. Из-за отсутствия логики. За сокрытие многих фактов своей истории. За примитивный утопизм, да мало ли еще за что. Многие ветераны войны - за коммунизм, их есть за что уважать, но не обязательно во всем с ними соглашаться.
Есть, существует и еще одна сторона дела, которую, мне кажется, мы упускаем из вида: коммунизм виновен в том отношении к власти, которое он в нас воспитал, которым мы то и дело пользуемся.
При коммунизме власть была грязной с головы до ног еще и потому, что потеря власти высоким лицом из сталинского окружения одновременно обозначала потерю жизни. Борьба за власть становилась борьбой за физическое выживание.
Нынче дело другое: человек теряет власть, но это вовсе не значит, что он теряет и жизнь - живи себе на здоровье обыкновенным, безвластным человеком. Однако же отношение к власти, борьба за власть, в которой, безусловно, все аморальные средства хороши, сохранились, и власть наша все еще грязна, а отмывать ее некому, никто не хочет заниматься этим тоже ведь нечистым делом. В этом пункте значительная часть новорусских предпринимателей является чуть ли не союзником коммунистов.
Самое демократическое государство не может в одночасье сделать всех своих граждан высоконравственными, но оно обязано создать условия для того, чтобы нравственность стала необходимостью почти для ста процентов населения, исключая уродов: ведь преступление - это же уродство. В нашем же государстве дело поставлено так, что государство своими действиями всячески стимулирует безнравственность. И уродство. К чему это приведет? Уже недолго осталось ждать, чтобы увидеть - к чему.