Страница:
Когда он в 1962 году появился в "Новом мире" со своим "Одним днём Ивана Денисовича", его по-доброму, даже восторженно встретили многие известные писатели. Помимо главного редактора журнала Твардовского, одобрительно писали о повести Симонов в "Известиях", потом — Маршак в "Правде", Бакланов — в "Литгазете"… А Шолохов даже просил Твардовского поцеловать от его имени успешного дебютанта. И я со статьёй в ленинградской "Неве" оказался в этом ряду. Позднее уже не только об "Одном дне", а обо всём, что к тому времени Апостол напечатал в "НМ", вышла моя статья в воронежском "Подъёме". С этого завязалась переписка.
Вроде бы ничто не предвещало того, что разразилось позже. В самом деле, судите сами, если 22 марта 1963 года В.Лебедев докладывал своему шефу Хрущёву: "После встречи руководителей партии и правительства с творческой интеллигенцией в Кремле (7-8 марта) и после Вашей речи, Никита Сергеевич, мне позвонил по телефону писатель А.И.Солженицын и сказал следующее (судя по всему, это было записано на ленту. — В.Б.):
— Я глубоко взволнован речью Никиты Сергеевича и приношу ему глубокую благодарность за исключительно доброе отношение к нам, писателям, и ко мне лично, за высокую оценку моего скромного труда. Мой звонок Вам объясняется следующим: Никита Сергеевич сказал, что если наши литераторы и деятели искусства будут увлекаться лагерной тематикой, то это даст материал для наших недругов, и на такие материалы, как на падаль, полетят огромные, жирные мухи.
Пользуясь знакомством с Вами, я прошу у Вас доброго совета, товарищеского совета коммуниста. Девять лет тому назад я написал пьесу "Олень и шалашовка"… Мой "литературный отец" А.Т. Твардовский не рекомендует передавать её театру. Однако мы с ним несколько разошлись во мнениях. И я дал её для прочтения в театр-студию "Современник" О.Н.Ефремову, главному режиссёру.
Теперь меня мучают сомнения, учитывая то особое внимание и предупреждение, которое было высказано Никитой Сергеевичем в его речи, и, сознавая всю свою ответственность, я хотел бы по советоваться с Вами — стоит ли мне и театру дальше работать над этой пьесой.
Я хочу ещё раз проверить себя: прав ли я или Александр Трифонович. Если Вы скажете то же, что А.Т.Твардовский, я немедленно забираю пьесу из театра… Мне будет очень больно, если я в чем-либо поступлю не так, как этого требуют от нас, литераторов, партия и очень дорогой для меня Никита Сергеевич".
И Лебедев заключал: "Прочитав пьесу, я сообщил тов.Солженицыну, что по моему глубокому убеждению пьеса в теперешнем виде для постановки не подходит. Автор пьесы и режиссёр согласились и сказали, что не будут готовить пьесу к постановке" (Кремлёвский самосуд. М. 1994. С.5-7).
Вот и подумайте, какого бунта можно было ожидать от писателя, который, ну, просто мысленно лобзает Генсека за отеческую заботу и божится, что ему будет очень больно, он терзается при мысли, что вдруг не оправдает доверие партии. А главное, ещё и мнение хрущёвского секретаря о художественном произведении в его глазах решительно перевешивало мнение большого писателя и даже "литературного отца"! И в письмах его ко мне — никакой "падали" и "жирных мух". Наоборот! Апостол писал: "Нам необходимо учиться видеть красоту обыденного". Какого "обыденного"? Да, конечно же, советского, иного не было.
Но вот произошли два события: из Кремля намахали Хрущёва и Комитет по Ленинским премиям прокатил на вороных Солженицына, уже проткнувшего дырочку в пиджаке для драгоценной медали… В своё время кто-то сказал: если бы в надлежащий час генералу Дудаеву нацепили на погоны к одной звезде вторую, то никакой чеченской войны не было бы. Не знаю… Но Солженицын с его уверенность в себе как в "мече Божьем" забыть и простить такой конфуз просто был не способен. Во всяком случае именно с той поры всё и началось и переменилось…
16 ноября 1966 года на обсуждении в Союзе писателей "Ракового корпуса" мы познакомились лично. Встречались и позже, когда Апостол уже ходил в дефицитной пыжиковой шапке и отливавших перламутром штанах. А в мае 1967 года он прислал мне с назидательной припиской, что неслед, мол, отсиживаться, и свою известную экстремальную цидулку Четвертому съезду писателей СССР. Дня за два до съезда ко мне в "Дружбу народов", где я тогда работал, как шестикрылый серафим, явился, словно только что кем-то помятый, Наум Коржавин. Он предложил подписать коллективное письмо членов Союза писателей с просьбой к съезду дать слово жертве культа. Почему не дать жертве? Я всегда был демократ. Подписал.
Да, встретили Исаича, не подозревая, что это Апостол и есть, с распростёртыми объятьями. Но время шло, и многие вчерашние хвалители — учитывая момент, скажем так, — отшатнулись, отвернулись от него. Не только Симонов, решительно отвергший роман "В круге первом" ("слепая злоба"), а потом и его вздорный вымысел о Фёдоре Крюкове как об авторе "Тихого Дона"; не только Г.Бакланов и я, но и Владимир Лакшин, особенно нахваливавший и защищавший питомца "Нового мира". Теперь он писал, в частности: "В христианство его я не верю, потому что нельзя быть христианином с такой мизантропической наклонностью ума и таким самообожанием". И сам Твардовский бросал ему в глаза: "Если бы печатание "Ракового корпуса зависело только от меня, я бы не напечатал"… "Если бы "Олень и шалашовка" была напечатана, я написал бы против неё статью. Да и запретил бы даже"… "У вас нет ничего святого"… Как раньше особенно бурно приветствовал, так теперь резче всех и отвернулся Шолохов: "Болезненное бесстыдство!".
Потом стало известно, что давно отвернулись от Солженицына даже школьные друзья: Николац Виткевич, Кирилл Симонян, его жена Лидия Ежерец (она у нас в Литинституте читала курс по современной западной литературе), которых он во время следствия по его делу назвал своими единомышленниками-антисоветчиками. О Наталье Решетовской, первой жене, я уж не говорю. Он сам "отвернулся" от неё на пороге старости. Отвернулись даже те, кто вместе с ним сидел, а это тот же Виткевич, Лев Копелев, Сергей Никифоров — прототип Роди из "Круга". Прототип напечатал в "Нашем современнике" беспощадные воспоминания "Каким ты был, таким ты и остался". Нельзя забыть и Ольгу Карлайл, внучку Леонида Андреева. В 1965 году её отец Вадим Андреев тайно вывез на Запад микрофильм романа "В круге первом" (а мы уже после этого обсуждали его в ЦДЛ!), в 1968 году её брат Александр вывез "Архипелаг ГУЛАГ". (Вот оно, всезнающее и всемогущее КГБ! Вот он, колпак, под которым задыхался Апостол!), а сама Ольга с мужем по просьбе романиста почти пять лет возились с переводом и с организацией издания этих книг на Западе. И что же? Оказавшись там, Солженицын обвинил супругов Карлайл в намерении нажиться на издании его книг. Они вынуждены были защищаться. В 1978 году в США и во Франции вышла книга О.Карлайл "Солженицын и тайный круг". Теперь она издана и у нас. Книга кончается так: "Не одни мы стали жертвами солженицынской ненависти. Вадим Борисов, Иван Морозов из издательства ИМКА-пресс тоже изведали её в полной мере" (с.174). Как видно, Ольга Вадимовна не знала, что совсем не старый Борисов умер, как не знала и о других жертвах.
Примечательно вот что. Ведь "отвернулись" от Солженицына не только советские патриоты по идейным и литературным соображениям как от антисоветчика с апостольскими задатками (Шолохов, Симонов, Симонян и др.), но и люди очень близкие ему по антисоветским убеждениям (супруги Копелевы, супруги Карлайл, Бакланов — друг Рейгана и Сороса и др.), — тут уж оказалась непереносима просто его человеческая суть.
Странное дело, немало умников, которые всеми доступными им способами и средствами поносят, гвоздят и проклинают Советскую власть, советское время и тех, кто это время олицетворял, страшно обижаются, когда их называют антисоветчиками. Между тем, теперь это просто определение, как шофер, футболист, алкоголик, шизофреник, наркоман… Но попробуйте так назвать, допустим, критика Б. или историка С. Сожрут! А потом сами лопнут от злости. Возьмите хотя бы этого С. Произошла антисоветская, антикоммунистическая контрреволюция. Власть идеализирует царское прошлое, самих царей, особенно последнего, превозносит политиков и вельмож того времени, глумится над Лениным, Сталиным, Дзержинским, над героями советской жизни и литературы, кино… Всем этим рьяно занимается и С. Он с режимом расходится только в двух пунктах — Сталин и евреи. Как же не антисоветчик!
Так вот, Солженицын был самым последовательным, всеохватным, круглосуточным, бессонным, короче говоря, самым "лютым антисоветчиком, сыгравшим огромную роль в крушении СССР", как сказал в "Комсомольской правде" Александр Проханов при печальной вести о скоропостижной кончине классика. Называли его и литературным власовцем. Кажется, первым назвал в "ЛГ" Александр Рекемчук. И что тут несправедливого? Власовцы боролись против Красной Армии и Советской власти оружием, а Солжениным против того же самого — пером, словом. Так его и называют "литературным".
Но не родился же он антисоветчиком и власовцем, а стал таким со временем. Как? Почему? Тут в дело вступают коммунистические аналитики. Владимир Вишняков пишет в "Правде": "Ушёл из жизни, пожалуй(!), самый радикальный(!!) критик(!!!) советского периода истории, особенно — роли в ней И.В.Сталина". Ну как деликатно: "радикальный критик"?! Дальше уже просто оправдание: "Основания обижаться на Советскую власть у него, прямо скажем, были. Детство проходило в крайней бедности и терзаниях. Над ним посмеивались за нательный крестик и нежелание вступать в пионеры". ЁТМ! Вы, правдисты, этому верите?
Если спросить Вишнякова, откуда он это взял, мыслитель наверняка сошлётся на книгу Людмилы Сараскиной о Солженицыне, вышедшую недавно в серии ЖЗЛ, — жаль, что не под одной обложкой с изданным там же житием Ивашки Мазепы. Та пишет: "Весной 1931 года Саня был рекрутирован в пионеры". Верить? Ему шёл уже тринадцатый год, а т.к. поступил в 1927 году сразу во второй класс, то теперь учился в пятом — в эту пору школьники готовились уже вступать в комсомол, что наш Саня вскоре и сделал. А в комсомол едва бы приняли мальчишку, не желавшего быть пионером. Но Сараскина продолжает: "Теперь (после рекрутирования) за ним приглядывали особенно зорко… И был случай, когда силой сорвали с пионера крестик". С крестиком приняли в пионеры, да ещё и старостой класса избрали?!
"Детство в крайней бедности и терзаниях…" Да ведь это 20-30-е годы. Многие ли жили тогда в достатке? Но Саня-то как раз благоденствовал. Не в книге, не в интервью для публики, а в письме жене 23 апреля 1944 года он писал о своей работящей и любящей его матери: "Иногда я был непростительно равнодушен к ней, иногда груб. А ведь она не вышла второй раз замуж — из-за меня. Просидела много ночей за сверхурочными работами на машинке — из-за меня… Трясло, ломало — имея бюллетень, шла на работу, чтобы только заработать что-нибудь ещё для сына.
Она соткала мне счастливое детство, которое сейчас приятно вспомнить. Она создала все материальные условия для моего духовного развития". Все!.. И впрямь, когда многие его сверстники старались в летние каникулы как-то подзаработать для дальнейшей учёбы, наш Саня отправлялся путешествовать: то пешком — по Украине, то на лодке — по Волге, то на велосипеде — по Крыму… На велосипеде! Это как ныне "мерседес". Нет, больше! По себе знаю. После смерти в 1936 году моего отца я завладел его велосипедом. Так он был предметом восхищения и зависти всех окрестных мальчишек в Измайлове.
Когда Апостол жил в Америке, я написал о нём немало статей в разных газетах — от "Омского времени" до "Завтра" и "Дуэли". А после того, как он вернулся, издал непереваримую для его почитателей книгу "Гений первого плевка", она выходила трижды…
А похоронили Апостола на кладбище Донского монастыря рядом с могилой знаменитого историка Ключевского. Разве мог Василий Осипович ожидать такого соседа. Надо было — рядом с Деникиным. Как литературного Шкуро.
Александр Агеев — Александр Проханов БОЛЬШЕ СВЕТА! Президент Академии прогнозирования беседует с главным редактором газеты «Завтра»
Вроде бы ничто не предвещало того, что разразилось позже. В самом деле, судите сами, если 22 марта 1963 года В.Лебедев докладывал своему шефу Хрущёву: "После встречи руководителей партии и правительства с творческой интеллигенцией в Кремле (7-8 марта) и после Вашей речи, Никита Сергеевич, мне позвонил по телефону писатель А.И.Солженицын и сказал следующее (судя по всему, это было записано на ленту. — В.Б.):
— Я глубоко взволнован речью Никиты Сергеевича и приношу ему глубокую благодарность за исключительно доброе отношение к нам, писателям, и ко мне лично, за высокую оценку моего скромного труда. Мой звонок Вам объясняется следующим: Никита Сергеевич сказал, что если наши литераторы и деятели искусства будут увлекаться лагерной тематикой, то это даст материал для наших недругов, и на такие материалы, как на падаль, полетят огромные, жирные мухи.
Пользуясь знакомством с Вами, я прошу у Вас доброго совета, товарищеского совета коммуниста. Девять лет тому назад я написал пьесу "Олень и шалашовка"… Мой "литературный отец" А.Т. Твардовский не рекомендует передавать её театру. Однако мы с ним несколько разошлись во мнениях. И я дал её для прочтения в театр-студию "Современник" О.Н.Ефремову, главному режиссёру.
Теперь меня мучают сомнения, учитывая то особое внимание и предупреждение, которое было высказано Никитой Сергеевичем в его речи, и, сознавая всю свою ответственность, я хотел бы по советоваться с Вами — стоит ли мне и театру дальше работать над этой пьесой.
Я хочу ещё раз проверить себя: прав ли я или Александр Трифонович. Если Вы скажете то же, что А.Т.Твардовский, я немедленно забираю пьесу из театра… Мне будет очень больно, если я в чем-либо поступлю не так, как этого требуют от нас, литераторов, партия и очень дорогой для меня Никита Сергеевич".
И Лебедев заключал: "Прочитав пьесу, я сообщил тов.Солженицыну, что по моему глубокому убеждению пьеса в теперешнем виде для постановки не подходит. Автор пьесы и режиссёр согласились и сказали, что не будут готовить пьесу к постановке" (Кремлёвский самосуд. М. 1994. С.5-7).
Вот и подумайте, какого бунта можно было ожидать от писателя, который, ну, просто мысленно лобзает Генсека за отеческую заботу и божится, что ему будет очень больно, он терзается при мысли, что вдруг не оправдает доверие партии. А главное, ещё и мнение хрущёвского секретаря о художественном произведении в его глазах решительно перевешивало мнение большого писателя и даже "литературного отца"! И в письмах его ко мне — никакой "падали" и "жирных мух". Наоборот! Апостол писал: "Нам необходимо учиться видеть красоту обыденного". Какого "обыденного"? Да, конечно же, советского, иного не было.
Но вот произошли два события: из Кремля намахали Хрущёва и Комитет по Ленинским премиям прокатил на вороных Солженицына, уже проткнувшего дырочку в пиджаке для драгоценной медали… В своё время кто-то сказал: если бы в надлежащий час генералу Дудаеву нацепили на погоны к одной звезде вторую, то никакой чеченской войны не было бы. Не знаю… Но Солженицын с его уверенность в себе как в "мече Божьем" забыть и простить такой конфуз просто был не способен. Во всяком случае именно с той поры всё и началось и переменилось…
16 ноября 1966 года на обсуждении в Союзе писателей "Ракового корпуса" мы познакомились лично. Встречались и позже, когда Апостол уже ходил в дефицитной пыжиковой шапке и отливавших перламутром штанах. А в мае 1967 года он прислал мне с назидательной припиской, что неслед, мол, отсиживаться, и свою известную экстремальную цидулку Четвертому съезду писателей СССР. Дня за два до съезда ко мне в "Дружбу народов", где я тогда работал, как шестикрылый серафим, явился, словно только что кем-то помятый, Наум Коржавин. Он предложил подписать коллективное письмо членов Союза писателей с просьбой к съезду дать слово жертве культа. Почему не дать жертве? Я всегда был демократ. Подписал.
Да, встретили Исаича, не подозревая, что это Апостол и есть, с распростёртыми объятьями. Но время шло, и многие вчерашние хвалители — учитывая момент, скажем так, — отшатнулись, отвернулись от него. Не только Симонов, решительно отвергший роман "В круге первом" ("слепая злоба"), а потом и его вздорный вымысел о Фёдоре Крюкове как об авторе "Тихого Дона"; не только Г.Бакланов и я, но и Владимир Лакшин, особенно нахваливавший и защищавший питомца "Нового мира". Теперь он писал, в частности: "В христианство его я не верю, потому что нельзя быть христианином с такой мизантропической наклонностью ума и таким самообожанием". И сам Твардовский бросал ему в глаза: "Если бы печатание "Ракового корпуса зависело только от меня, я бы не напечатал"… "Если бы "Олень и шалашовка" была напечатана, я написал бы против неё статью. Да и запретил бы даже"… "У вас нет ничего святого"… Как раньше особенно бурно приветствовал, так теперь резче всех и отвернулся Шолохов: "Болезненное бесстыдство!".
Потом стало известно, что давно отвернулись от Солженицына даже школьные друзья: Николац Виткевич, Кирилл Симонян, его жена Лидия Ежерец (она у нас в Литинституте читала курс по современной западной литературе), которых он во время следствия по его делу назвал своими единомышленниками-антисоветчиками. О Наталье Решетовской, первой жене, я уж не говорю. Он сам "отвернулся" от неё на пороге старости. Отвернулись даже те, кто вместе с ним сидел, а это тот же Виткевич, Лев Копелев, Сергей Никифоров — прототип Роди из "Круга". Прототип напечатал в "Нашем современнике" беспощадные воспоминания "Каким ты был, таким ты и остался". Нельзя забыть и Ольгу Карлайл, внучку Леонида Андреева. В 1965 году её отец Вадим Андреев тайно вывез на Запад микрофильм романа "В круге первом" (а мы уже после этого обсуждали его в ЦДЛ!), в 1968 году её брат Александр вывез "Архипелаг ГУЛАГ". (Вот оно, всезнающее и всемогущее КГБ! Вот он, колпак, под которым задыхался Апостол!), а сама Ольга с мужем по просьбе романиста почти пять лет возились с переводом и с организацией издания этих книг на Западе. И что же? Оказавшись там, Солженицын обвинил супругов Карлайл в намерении нажиться на издании его книг. Они вынуждены были защищаться. В 1978 году в США и во Франции вышла книга О.Карлайл "Солженицын и тайный круг". Теперь она издана и у нас. Книга кончается так: "Не одни мы стали жертвами солженицынской ненависти. Вадим Борисов, Иван Морозов из издательства ИМКА-пресс тоже изведали её в полной мере" (с.174). Как видно, Ольга Вадимовна не знала, что совсем не старый Борисов умер, как не знала и о других жертвах.
Примечательно вот что. Ведь "отвернулись" от Солженицына не только советские патриоты по идейным и литературным соображениям как от антисоветчика с апостольскими задатками (Шолохов, Симонов, Симонян и др.), но и люди очень близкие ему по антисоветским убеждениям (супруги Копелевы, супруги Карлайл, Бакланов — друг Рейгана и Сороса и др.), — тут уж оказалась непереносима просто его человеческая суть.
Странное дело, немало умников, которые всеми доступными им способами и средствами поносят, гвоздят и проклинают Советскую власть, советское время и тех, кто это время олицетворял, страшно обижаются, когда их называют антисоветчиками. Между тем, теперь это просто определение, как шофер, футболист, алкоголик, шизофреник, наркоман… Но попробуйте так назвать, допустим, критика Б. или историка С. Сожрут! А потом сами лопнут от злости. Возьмите хотя бы этого С. Произошла антисоветская, антикоммунистическая контрреволюция. Власть идеализирует царское прошлое, самих царей, особенно последнего, превозносит политиков и вельмож того времени, глумится над Лениным, Сталиным, Дзержинским, над героями советской жизни и литературы, кино… Всем этим рьяно занимается и С. Он с режимом расходится только в двух пунктах — Сталин и евреи. Как же не антисоветчик!
Так вот, Солженицын был самым последовательным, всеохватным, круглосуточным, бессонным, короче говоря, самым "лютым антисоветчиком, сыгравшим огромную роль в крушении СССР", как сказал в "Комсомольской правде" Александр Проханов при печальной вести о скоропостижной кончине классика. Называли его и литературным власовцем. Кажется, первым назвал в "ЛГ" Александр Рекемчук. И что тут несправедливого? Власовцы боролись против Красной Армии и Советской власти оружием, а Солжениным против того же самого — пером, словом. Так его и называют "литературным".
Но не родился же он антисоветчиком и власовцем, а стал таким со временем. Как? Почему? Тут в дело вступают коммунистические аналитики. Владимир Вишняков пишет в "Правде": "Ушёл из жизни, пожалуй(!), самый радикальный(!!) критик(!!!) советского периода истории, особенно — роли в ней И.В.Сталина". Ну как деликатно: "радикальный критик"?! Дальше уже просто оправдание: "Основания обижаться на Советскую власть у него, прямо скажем, были. Детство проходило в крайней бедности и терзаниях. Над ним посмеивались за нательный крестик и нежелание вступать в пионеры". ЁТМ! Вы, правдисты, этому верите?
Если спросить Вишнякова, откуда он это взял, мыслитель наверняка сошлётся на книгу Людмилы Сараскиной о Солженицыне, вышедшую недавно в серии ЖЗЛ, — жаль, что не под одной обложкой с изданным там же житием Ивашки Мазепы. Та пишет: "Весной 1931 года Саня был рекрутирован в пионеры". Верить? Ему шёл уже тринадцатый год, а т.к. поступил в 1927 году сразу во второй класс, то теперь учился в пятом — в эту пору школьники готовились уже вступать в комсомол, что наш Саня вскоре и сделал. А в комсомол едва бы приняли мальчишку, не желавшего быть пионером. Но Сараскина продолжает: "Теперь (после рекрутирования) за ним приглядывали особенно зорко… И был случай, когда силой сорвали с пионера крестик". С крестиком приняли в пионеры, да ещё и старостой класса избрали?!
"Детство в крайней бедности и терзаниях…" Да ведь это 20-30-е годы. Многие ли жили тогда в достатке? Но Саня-то как раз благоденствовал. Не в книге, не в интервью для публики, а в письме жене 23 апреля 1944 года он писал о своей работящей и любящей его матери: "Иногда я был непростительно равнодушен к ней, иногда груб. А ведь она не вышла второй раз замуж — из-за меня. Просидела много ночей за сверхурочными работами на машинке — из-за меня… Трясло, ломало — имея бюллетень, шла на работу, чтобы только заработать что-нибудь ещё для сына.
Она соткала мне счастливое детство, которое сейчас приятно вспомнить. Она создала все материальные условия для моего духовного развития". Все!.. И впрямь, когда многие его сверстники старались в летние каникулы как-то подзаработать для дальнейшей учёбы, наш Саня отправлялся путешествовать: то пешком — по Украине, то на лодке — по Волге, то на велосипеде — по Крыму… На велосипеде! Это как ныне "мерседес". Нет, больше! По себе знаю. После смерти в 1936 году моего отца я завладел его велосипедом. Так он был предметом восхищения и зависти всех окрестных мальчишек в Измайлове.
Когда Апостол жил в Америке, я написал о нём немало статей в разных газетах — от "Омского времени" до "Завтра" и "Дуэли". А после того, как он вернулся, издал непереваримую для его почитателей книгу "Гений первого плевка", она выходила трижды…
А похоронили Апостола на кладбище Донского монастыря рядом с могилой знаменитого историка Ключевского. Разве мог Василий Осипович ожидать такого соседа. Надо было — рядом с Деникиным. Как литературного Шкуро.
Александр Агеев — Александр Проханов БОЛЬШЕ СВЕТА! Президент Академии прогнозирования беседует с главным редактором газеты «Завтра»
Александр ПРОХАНОВ. Скажите, Александр, чем занимается ваша академия, в чем её смысл? Что такое современная футурология?
Александр АГЕЕВ. Люди задумываются о будущем издавна. Весь Ветхий Завет полон пророчеств и откровений. Но первая причина предреканий будущего — желание человека преодолеть страх перед стихиями природы. Вторая — надежда избавиться от посюстороннего страха перед потусторонним Страшным судом… Футурология сегодняшнего дня принципиально другая — даже по сравнению с тем, что было в XX веке. Двадцатый век — это доминирование утопической футурологии и ответов на нее. Сегодня, однако, футурологические концепции отражают тот крах детерминизма, который случился в науке в 60-х годах с открытием квантов, нелинейности, хаоса, сложности мира. Рухнули представления о мире как о системе, в которой можно все расставить по полочкам, в которой есть иерархия и упорядоченность, явная причинность. Мозаичная, нелинейная, сложная картина мира появилась сначала в науке, в некотором смысле как результат ядерного и космических проектов века, а затем и в жизни — в виде, например, Майской революции во Франции, в проектах Пол Пота, в китайской культурной революции. Торжеством неопознанной сложности стал, между прочим, и крах Советского Союза.
Что это означает для современной жизни? То, что сама философия отношения к будущему вобрала в себя понимание принципиальной сложности и хаотичности бытия. Тургеневский Базаров с его надменно-конструктивным и жестко-причинным отношением к природе и миру вообще превратился в атавизм. Известная шутка о том, что социальные науки сложнее физики, сегодня не считается шуткой даже среди физиков. Братья Стругацкие, в те же 60-е годы уловившие дух времени, zeitgeist, четко выразились: "апостериори все попытки представить будущее в деталях выглядят смехотворными, если не сказать жалкими". Ведь пока мы занимаемся предсказанием, сам объект предсказания изменяет свою скорость, направление движения и т.д. Пока мы производим прогноз, объект становится если не принципиально иным, то настолько меняется, что ценность прогнозной информации утрачивается молниеносно. Разумеется, я утрирую, чтобы острее поставить проблему. Эпоха детерминизма — краткий, хотя и захвативший три-четыре века, миг в истории, хотя именно нам повезло жить в условиях агонии социального экспериментаторства. Генеалогия интерпретаций темы будущего восходит к первым страницам книги Бытия — человеку от сотворения мира дана свобода выбора, что фундаментально исключает директивность прогноза! Между прочим, в российском фольклоре о РВСН эта мысль закрепилась в образе сержанта, по понятной причине не исполнившего приказ о нашем ядерном разоружении. Копнув далее в письменных анналах человечества, мы найдем ту же стартовую ситуацию: мир, контролируемый языческими богами и демонами органически полон сюрпризов и непредсказуемости.
Современный инструментарий футурологии олицетворяется прежде всего "технологическим прогнозированием" и "форсайтом". Первый метод предполагает фиксацию проблем в том виде, каковы они сейчас, и ответ на вопрос, что с ними будет, как они разовьются, если их: а) решать, б) не решать, с) не замечать или решать неправильно. Отсюда — разработка "веера сценариев". У "форсайта", ставшего в последнее время популярным, свои плюсы и минусы. Но в любом случае качественный прогноз опирается для надежности на несколько дополняющих методов. Точность предвидения зависит как от методологической "породистости" исследования, так и от фантазийности, талантливости, эвристической креативности того, кто занимается прогнозированием. Здесь приходит на ум футурологический конгресс, состоявшийся в Китае в конце 80-х годов, где одной из тем было моделирование будущего Советского Союза. Наименее вероятным был признан сценарий распада. Но сбываются отнюдь не только самые вероятные предсказания. Нелинейность мира, особенно в нынешнем статусе его сложности, дарит массу нелинейных исходов будущего.
Возвращаясь к тому, что такое современная футурология на практике… Это, во-первых, системное, сложное, динамическое представление рассматриваемой проблематики. В нем самое сокровенное — поиск точек уязвимости систем как для целей их защиты, так и наоборот, в зависимости от субъекта поиска. Помимо этого, есть и моменты времени, когда системы "открываются" для эффективного воздействия на них. Как это выразил политический классик: "сегодня рано, завтра поздно". Во-вторых, учет "антропогенного" аспекта прогноза, то есть знание предпочтений, ценностей, мотиваций, социальных связей того, кому прогноз предназначен, равно как и социо-культурной матрицы самих экспертов. У одних эта матрица заложена образованием многодесятилетней давности, и они невосприимчивы к языку современной науки. У других матрица искажена личным опытом, субъективными предпочтениями и различными привязанностями — групповыми, клубными и т. д… Как следствие — замутненность диагноза настоящего и картины будущего. Методологическая культура и в России, и во всем мире до сих пор испытывает на себе влияние утопичности, архаичности методологии, групповщины и эгоизма. А если потребитель прогноза опирается на ложную картину мира, со случайным или заказанным отклонением от коридора возможных траекторий, то прогноз становится опасным, в том числе для самого заказчика. В-третьих, сейчас прогнозирование практически смыкается с проектированием будущего. Строго говоря, времени и ресурсов на пустое генерирование образа будущего не находит ни один субъект. Будущее проектируется, как правило, в увязке с интересами заказчика, не всегда, разумеется, афишируемыми. Увидев "веер сценариев", заказчик сразу спрашивает о наиболее приемлемом для себя. Это ни хорошо, ни плохо, это — реальность. Но серьезные игроки могут и должны позволить существовать и развиваться инфраструктуре футурологии, некоторому постоянно существующему экспертному сообществу, которое непрерывно производит знание о будущем в независимом от заказчиков статусе, как накопленное общественное благо. Такова, например, гиперпрогностическая сетевая система в США. Нужно различать здесь и три уровня футуристического мира: 1) сфера искусства, включая киноиндустрию и литературу о будущем; 2) прагматический анализ будущего, включая, например, маркетинговые или политологические исследования; 3) наука и будущем, которая системно и непрерывно занимается методологией познания нового, вырабатывает гипотезы о будущем всевозможных миров, включая мир человека и общества, создает среду, в которой вырастают кадры, вооруженные футурологической методологией.
Ужесточим, однако, условия задачи и добавим злободневности. Начать с того, что традиционных энергоресурсов в мире все меньше и меньше, продовольствие снова становится критически важным, границы между странами размываются, распределение ресурсов все тревожнее. Мировая торговля все очевиднее несправедлива. Плюс ко всему, валюты, обслуживающие глобальные потребности обмена, платежа, накопления, настолько оторвались от базовых потребностей и образовали свою тревожную икебану, что риск новых финансово-политических катаклизмов давно указывает на красный цвет.
Вся эта картина означает, что стремительно в наши дни нарастают глобальная неопределенность и сложность процессов. А способность управляющих подсистем воспринимать реальность адекватно явно недостаточна. За дефектами же восприятия неизбежно проглядывают дефекты решений и действий по их исполнению. Добавим еще неоднозначности от действий других игроков, которые тоже отнюдь не адекватно воспринимают и реагируют на ваши слова и действия! Вот вам и спектакль, где зрители и актеры перепутали свои роли, а вместо бутафории оперируют далеко не игрушечными мечами. Словно бы это фантастический "футбол", в котором 22 игрока играют каждый в свою игру, своим мячом и со своими правилами. Но при этом предполагается, будто бы действуют и даже соблюдаются некие общие правила.
Таким образом, главное, что необходимо подчеркнуть, это то, что современная футурология несет на себе отпечаток новейших достижений современной естественной науки. Речь о физике, дошедшей до частиц с размером в 10 в минус 18-й степени метра и дальше. Речь и о современной математике, которая исследует пространства, которые даже трудно вообразить. Можно даже сказать, что футурология в последние 30 лет стала продуктом конверсии разработок в области физико-математических и биологических наук в социальные поля.
Вот в каком контексте существует современная футурология. Поэтому главное ее предназначение сейчас, научное, социально-экономическое, геополитическое или даже мистическое — это вычертить траектории будущего мира, имея в виду не столько конфигурацию карты мира, маршруты углеводородов, продвижения танковых колонн или систем ПРО, сколько по стилистике жизни, ее фундаментальных основ. Это называется цивилизационной идентичностью. Именно в этих тонких полях, где тихо спят или бушуют архетипы, кристаллизуется наше завтра.
Правильное понимание человека и современных цивилизационных процессов позволяет достаточно четко осознать, что мир сейчас взрывоопасно насыщен людьми с крайне негармонизированными мотивационными структурами. Одни из них чрезвычайно активны, многие в весьма примитивных полях вроде коммерческой лихорадки. Другие, лелея надежды на стабильность, сами не замечают, что придерживается культуры 50-летней давности. Кто говорит только про хаос, застрял на рубеже веков. А кто задумался о роли совести в сложном мире — тот манифестирует намек на очень важные темы из будущего. Наш мир перенасыщен такими взаимовлияющими энергетическими полями, они делают из людей марионеток, если они не сохранили верность себе в высшем смысле. Какой вспыхнет у такого зависимого человека мотив — даже трудно вообразить. Какие в нем всплывут детерминанты, архетипы, когда появится ситуация "или-или", — никто не скажет точно.
Таким образом, современная футурология не только "офизичена", "оматематичена", наполнена психологическими веяниями, но она и в некотором смысле мистична.
Каков российский футурологический потенциал сегодня? В первую очередь, существует официозная футурология. Она может называться "нацпроектами", "федеральными целевыми программами", "стратегиями развития той или иной отрасли или региона", "стратегическим проектированием" или "бизнес-планированием", но по сути это прикладная футурология. В ней представления о будущем зачастую линейны. Выстраиваются тренды — три сценария: хороший, плохой и средний. Это довольно примитивно, но имеет право на жизнь и в любом случае — это лучше, чем полное отсутствие какого-либо взгляда вперед. Кроме того, есть очень активно разрабатываемый сейчас в России пласт художественной футурологии — здесь можно назвать и ваши произведения, и, например, работы у Юрия Козлова. Есть огромный пласт авторов, которые моделируют будущее — тут масса примеров вплоть до "проекта Россия". Важное место в отечественной футурологии занимает И.В.Бестужев-Лада. Свою футурологическую судьбу он начинал тогда, когда господствовала официальная доктрина коммунистического грядущего с прицелом на 1980-й год, с наивным материалистическим описанием надвигающегося счастья, выраженного в квадратных метрах и тоннах зерна и стали на душу населения. Гражданское мужество одних критиков режима сейчас широко рекламируется, а многие а забвении. Формирование методологии, школы, репутации науки о будущем — это был гражданский и научный подвиг профессионала. Исключительную роль как хранитель закваски футурологической среды Игорь Васильевич сыграл в 90-е годы, когда слова стратегия, проектирование, взгляд в будущее были ругательными.
А.П. Вы сказали о проектировании будущего. Значит ли это, что футурология сама является инструментарием, воздействующим на будущее, направляющее исторические процессы?
А.А. Да, конечно.
А.П. Но в таком случае футурология не может оставаться в чистом виде наукой, она должна взаимодействовать с властью, с ее ресурсом. То есть футурология является слугой политического субъекта?
А.А. Это зависит от того, как выстроены отношения между экспертным сообществом и властью.
Можно привести три примера. Первый — Соединенные Штаты. Каким образом обеспечивается инновационный дух в этой стране? Оказывается, люди, принимающие большие решения в США, каким-то образом хорошо разбираются в футурологических прогнозах и технологиях. Огромный поток американских чиновников проходит стажировку, например, в агентстве по передовым технологиям внутри министерства обороны США. Именно оно отвечает за разработку базисных инноваций в стране. Этот дух, однажды закаленный в подобной атмосфере, чиновники сохраняют и дальше. В США есть система, гарантирующая футурологии надлежащий социальный статус через науку, СМИ, Голливуд. Существует механизм отбраковки представлений, не отвечающих жизненно важным интересам страны. Конечно, в США применяются разными игроками все более изощренные средства манипулирования общественным мнением. Но в любом случае американскому истеблишменту показывается более широкий пласт возможных сценариев того, что будет, "если". Это один принцип отношений, хотя не нужно питать иллюзий: мнение экспертов, в том числе и в недрах спецслужб, учитывается далеко не всегда — достаточно взять в пример вторжение в Афганистан и Ирак.
Александр АГЕЕВ. Люди задумываются о будущем издавна. Весь Ветхий Завет полон пророчеств и откровений. Но первая причина предреканий будущего — желание человека преодолеть страх перед стихиями природы. Вторая — надежда избавиться от посюстороннего страха перед потусторонним Страшным судом… Футурология сегодняшнего дня принципиально другая — даже по сравнению с тем, что было в XX веке. Двадцатый век — это доминирование утопической футурологии и ответов на нее. Сегодня, однако, футурологические концепции отражают тот крах детерминизма, который случился в науке в 60-х годах с открытием квантов, нелинейности, хаоса, сложности мира. Рухнули представления о мире как о системе, в которой можно все расставить по полочкам, в которой есть иерархия и упорядоченность, явная причинность. Мозаичная, нелинейная, сложная картина мира появилась сначала в науке, в некотором смысле как результат ядерного и космических проектов века, а затем и в жизни — в виде, например, Майской революции во Франции, в проектах Пол Пота, в китайской культурной революции. Торжеством неопознанной сложности стал, между прочим, и крах Советского Союза.
Что это означает для современной жизни? То, что сама философия отношения к будущему вобрала в себя понимание принципиальной сложности и хаотичности бытия. Тургеневский Базаров с его надменно-конструктивным и жестко-причинным отношением к природе и миру вообще превратился в атавизм. Известная шутка о том, что социальные науки сложнее физики, сегодня не считается шуткой даже среди физиков. Братья Стругацкие, в те же 60-е годы уловившие дух времени, zeitgeist, четко выразились: "апостериори все попытки представить будущее в деталях выглядят смехотворными, если не сказать жалкими". Ведь пока мы занимаемся предсказанием, сам объект предсказания изменяет свою скорость, направление движения и т.д. Пока мы производим прогноз, объект становится если не принципиально иным, то настолько меняется, что ценность прогнозной информации утрачивается молниеносно. Разумеется, я утрирую, чтобы острее поставить проблему. Эпоха детерминизма — краткий, хотя и захвативший три-четыре века, миг в истории, хотя именно нам повезло жить в условиях агонии социального экспериментаторства. Генеалогия интерпретаций темы будущего восходит к первым страницам книги Бытия — человеку от сотворения мира дана свобода выбора, что фундаментально исключает директивность прогноза! Между прочим, в российском фольклоре о РВСН эта мысль закрепилась в образе сержанта, по понятной причине не исполнившего приказ о нашем ядерном разоружении. Копнув далее в письменных анналах человечества, мы найдем ту же стартовую ситуацию: мир, контролируемый языческими богами и демонами органически полон сюрпризов и непредсказуемости.
Современный инструментарий футурологии олицетворяется прежде всего "технологическим прогнозированием" и "форсайтом". Первый метод предполагает фиксацию проблем в том виде, каковы они сейчас, и ответ на вопрос, что с ними будет, как они разовьются, если их: а) решать, б) не решать, с) не замечать или решать неправильно. Отсюда — разработка "веера сценариев". У "форсайта", ставшего в последнее время популярным, свои плюсы и минусы. Но в любом случае качественный прогноз опирается для надежности на несколько дополняющих методов. Точность предвидения зависит как от методологической "породистости" исследования, так и от фантазийности, талантливости, эвристической креативности того, кто занимается прогнозированием. Здесь приходит на ум футурологический конгресс, состоявшийся в Китае в конце 80-х годов, где одной из тем было моделирование будущего Советского Союза. Наименее вероятным был признан сценарий распада. Но сбываются отнюдь не только самые вероятные предсказания. Нелинейность мира, особенно в нынешнем статусе его сложности, дарит массу нелинейных исходов будущего.
Возвращаясь к тому, что такое современная футурология на практике… Это, во-первых, системное, сложное, динамическое представление рассматриваемой проблематики. В нем самое сокровенное — поиск точек уязвимости систем как для целей их защиты, так и наоборот, в зависимости от субъекта поиска. Помимо этого, есть и моменты времени, когда системы "открываются" для эффективного воздействия на них. Как это выразил политический классик: "сегодня рано, завтра поздно". Во-вторых, учет "антропогенного" аспекта прогноза, то есть знание предпочтений, ценностей, мотиваций, социальных связей того, кому прогноз предназначен, равно как и социо-культурной матрицы самих экспертов. У одних эта матрица заложена образованием многодесятилетней давности, и они невосприимчивы к языку современной науки. У других матрица искажена личным опытом, субъективными предпочтениями и различными привязанностями — групповыми, клубными и т. д… Как следствие — замутненность диагноза настоящего и картины будущего. Методологическая культура и в России, и во всем мире до сих пор испытывает на себе влияние утопичности, архаичности методологии, групповщины и эгоизма. А если потребитель прогноза опирается на ложную картину мира, со случайным или заказанным отклонением от коридора возможных траекторий, то прогноз становится опасным, в том числе для самого заказчика. В-третьих, сейчас прогнозирование практически смыкается с проектированием будущего. Строго говоря, времени и ресурсов на пустое генерирование образа будущего не находит ни один субъект. Будущее проектируется, как правило, в увязке с интересами заказчика, не всегда, разумеется, афишируемыми. Увидев "веер сценариев", заказчик сразу спрашивает о наиболее приемлемом для себя. Это ни хорошо, ни плохо, это — реальность. Но серьезные игроки могут и должны позволить существовать и развиваться инфраструктуре футурологии, некоторому постоянно существующему экспертному сообществу, которое непрерывно производит знание о будущем в независимом от заказчиков статусе, как накопленное общественное благо. Такова, например, гиперпрогностическая сетевая система в США. Нужно различать здесь и три уровня футуристического мира: 1) сфера искусства, включая киноиндустрию и литературу о будущем; 2) прагматический анализ будущего, включая, например, маркетинговые или политологические исследования; 3) наука и будущем, которая системно и непрерывно занимается методологией познания нового, вырабатывает гипотезы о будущем всевозможных миров, включая мир человека и общества, создает среду, в которой вырастают кадры, вооруженные футурологической методологией.
Ужесточим, однако, условия задачи и добавим злободневности. Начать с того, что традиционных энергоресурсов в мире все меньше и меньше, продовольствие снова становится критически важным, границы между странами размываются, распределение ресурсов все тревожнее. Мировая торговля все очевиднее несправедлива. Плюс ко всему, валюты, обслуживающие глобальные потребности обмена, платежа, накопления, настолько оторвались от базовых потребностей и образовали свою тревожную икебану, что риск новых финансово-политических катаклизмов давно указывает на красный цвет.
Вся эта картина означает, что стремительно в наши дни нарастают глобальная неопределенность и сложность процессов. А способность управляющих подсистем воспринимать реальность адекватно явно недостаточна. За дефектами же восприятия неизбежно проглядывают дефекты решений и действий по их исполнению. Добавим еще неоднозначности от действий других игроков, которые тоже отнюдь не адекватно воспринимают и реагируют на ваши слова и действия! Вот вам и спектакль, где зрители и актеры перепутали свои роли, а вместо бутафории оперируют далеко не игрушечными мечами. Словно бы это фантастический "футбол", в котором 22 игрока играют каждый в свою игру, своим мячом и со своими правилами. Но при этом предполагается, будто бы действуют и даже соблюдаются некие общие правила.
Таким образом, главное, что необходимо подчеркнуть, это то, что современная футурология несет на себе отпечаток новейших достижений современной естественной науки. Речь о физике, дошедшей до частиц с размером в 10 в минус 18-й степени метра и дальше. Речь и о современной математике, которая исследует пространства, которые даже трудно вообразить. Можно даже сказать, что футурология в последние 30 лет стала продуктом конверсии разработок в области физико-математических и биологических наук в социальные поля.
Вот в каком контексте существует современная футурология. Поэтому главное ее предназначение сейчас, научное, социально-экономическое, геополитическое или даже мистическое — это вычертить траектории будущего мира, имея в виду не столько конфигурацию карты мира, маршруты углеводородов, продвижения танковых колонн или систем ПРО, сколько по стилистике жизни, ее фундаментальных основ. Это называется цивилизационной идентичностью. Именно в этих тонких полях, где тихо спят или бушуют архетипы, кристаллизуется наше завтра.
Правильное понимание человека и современных цивилизационных процессов позволяет достаточно четко осознать, что мир сейчас взрывоопасно насыщен людьми с крайне негармонизированными мотивационными структурами. Одни из них чрезвычайно активны, многие в весьма примитивных полях вроде коммерческой лихорадки. Другие, лелея надежды на стабильность, сами не замечают, что придерживается культуры 50-летней давности. Кто говорит только про хаос, застрял на рубеже веков. А кто задумался о роли совести в сложном мире — тот манифестирует намек на очень важные темы из будущего. Наш мир перенасыщен такими взаимовлияющими энергетическими полями, они делают из людей марионеток, если они не сохранили верность себе в высшем смысле. Какой вспыхнет у такого зависимого человека мотив — даже трудно вообразить. Какие в нем всплывут детерминанты, архетипы, когда появится ситуация "или-или", — никто не скажет точно.
Таким образом, современная футурология не только "офизичена", "оматематичена", наполнена психологическими веяниями, но она и в некотором смысле мистична.
Каков российский футурологический потенциал сегодня? В первую очередь, существует официозная футурология. Она может называться "нацпроектами", "федеральными целевыми программами", "стратегиями развития той или иной отрасли или региона", "стратегическим проектированием" или "бизнес-планированием", но по сути это прикладная футурология. В ней представления о будущем зачастую линейны. Выстраиваются тренды — три сценария: хороший, плохой и средний. Это довольно примитивно, но имеет право на жизнь и в любом случае — это лучше, чем полное отсутствие какого-либо взгляда вперед. Кроме того, есть очень активно разрабатываемый сейчас в России пласт художественной футурологии — здесь можно назвать и ваши произведения, и, например, работы у Юрия Козлова. Есть огромный пласт авторов, которые моделируют будущее — тут масса примеров вплоть до "проекта Россия". Важное место в отечественной футурологии занимает И.В.Бестужев-Лада. Свою футурологическую судьбу он начинал тогда, когда господствовала официальная доктрина коммунистического грядущего с прицелом на 1980-й год, с наивным материалистическим описанием надвигающегося счастья, выраженного в квадратных метрах и тоннах зерна и стали на душу населения. Гражданское мужество одних критиков режима сейчас широко рекламируется, а многие а забвении. Формирование методологии, школы, репутации науки о будущем — это был гражданский и научный подвиг профессионала. Исключительную роль как хранитель закваски футурологической среды Игорь Васильевич сыграл в 90-е годы, когда слова стратегия, проектирование, взгляд в будущее были ругательными.
А.П. Вы сказали о проектировании будущего. Значит ли это, что футурология сама является инструментарием, воздействующим на будущее, направляющее исторические процессы?
А.А. Да, конечно.
А.П. Но в таком случае футурология не может оставаться в чистом виде наукой, она должна взаимодействовать с властью, с ее ресурсом. То есть футурология является слугой политического субъекта?
А.А. Это зависит от того, как выстроены отношения между экспертным сообществом и властью.
Можно привести три примера. Первый — Соединенные Штаты. Каким образом обеспечивается инновационный дух в этой стране? Оказывается, люди, принимающие большие решения в США, каким-то образом хорошо разбираются в футурологических прогнозах и технологиях. Огромный поток американских чиновников проходит стажировку, например, в агентстве по передовым технологиям внутри министерства обороны США. Именно оно отвечает за разработку базисных инноваций в стране. Этот дух, однажды закаленный в подобной атмосфере, чиновники сохраняют и дальше. В США есть система, гарантирующая футурологии надлежащий социальный статус через науку, СМИ, Голливуд. Существует механизм отбраковки представлений, не отвечающих жизненно важным интересам страны. Конечно, в США применяются разными игроками все более изощренные средства манипулирования общественным мнением. Но в любом случае американскому истеблишменту показывается более широкий пласт возможных сценариев того, что будет, "если". Это один принцип отношений, хотя не нужно питать иллюзий: мнение экспертов, в том числе и в недрах спецслужб, учитывается далеко не всегда — достаточно взять в пример вторжение в Афганистан и Ирак.