Быт, конечно, может раздавить человека. Но он для этого должен носить особый характер. Тот самый, который в принципе именуется "социальным адом". Это быт, в пределах которого уже нельзя сохранять человеческое достоинство, возможности внутреннего роста, моральный стержень. Это быт криминальных бараков, латиноамериканских трущоб, африканских гетто. Это быт людей, которых не лечат, не учат, не охраняют от сопряженной с таким бытом распущенности. Вы хотите сказать, что это был советский быт? Вы лжете! Этого не было. Этого не было ни в больших городах, ни в селах, где жили очень трудно. Ни даже в проблемных регионах, в которых мне лично пришлось бывать по роду первой профессии геофизика.
   Социальный низ существует всегда. Дно тоже существует всегда. Но какие-то корректирующие импульсы, исходящие от всепроникающей власти (конечно, очень небезусловной), доходили если не до самого дна, то почти до дна. И эти импульсы имели не расчеловечивающий, а обратный характер. Власть в СССР не поощряла разврат, культурную дегенерацию, социальную маргинализацию. Она не всегда могла это остановить, но она явным образом пыталась. Она отвратительным образом затыкала рот, творила многообразные идеологические глупости. Но того, что ей приписывают дебольшевизаторы, она не делала. И чем больше они ей будут приписывать, тем больше их будут презирать за откровенную ложь.
   Кроме того, власть этот коммунальный быт преодолевала. И под конец чуть ли не преодолела. Дебольшевизаторы издевались над понятием "общественные фонды потребления". Над тем, что советская власть лживо заявляет, что в совокупности с этими фондами потребления уровень жизни советского человека в чем-то приближается к уровню жизни на Западе…
   Теперь мы понимаем, что такое общественные фонды потребления. Это реально бесплатная медицина. Дебольшевизаторы орали, что она в СССР была плохая. Есть многолетние сводные данные ООН. И мы знаем по этим данным, какая она была и какая она сейчас. Это было бесплатное образование далеко не худшего по высшим мировым меркам уровня. Дебольшевизаторы орали, что оно отстает по качеству. Но, опять-таки, есть данные ООН. А мы и без них сами знаем, что было и что стало. Чем был приличный советский педагогический вуз, и что такое сейчас какой-нибудь новоявленный "университет".
   Я очень бегло скажу о другом.
   Социально обусловленные цены на продовольствие и предметы первой необходимости. Очереди? Предложите сейчас людям среднего и низкого достатка постоять в тех очередях и получить продукты по тем ценам.
   Бесплатные квартиры. Качество? Во-первых, оно не было плохим. А во-вторых оно что, сейчас в России лучше? Конечно, сейчас кто-то может построить виллы любого качества. Ну и что? А что могут оставшиеся?
   И, наконец, главное. Дебольшевизаторы с упоением рассказывают о том, как хорошо жили в дореволюционной России представители среднего класса — врачи, учителя, инженеры. А также купцы. И другие успешные люди. Согласен, они жили хорошо. Именно они жили в тех больших многокомнатных квартирах, которые потом превратили в коммуналки. Ведь не дворцы же и не усадьбы в них превратили. Дворцы и усадьбы, которые не пожгли, превратили в музеи и санатории.
   Но кто переехал в коммуналки и откуда? Дебольшевизаторы много рассказывают о том, как хорошо жили рабочие на какой-нибудь морозовской фабрике. Где-то они, наверное, жили прилично, не спорю. Но если бы они везде жили прилично, то на кой ляд они стали бы переезжать в коммуналки и тесниться там на общей кухне? Значит, где-то они жили относительно прилично. А где-то совсем наоборот. И второго "где-то" было несравненно больше. Иначе вообще ничего понять нельзя. Людей в эти коммуналки не ЧК депортировала. Коммуналки ведь не ГУЛАГ! Люди туда с восторгом переезжали. Еще раз спрашиваю — ОТКУДА?
   Единственно возможный ответ: они переезжали туда из помещений, по отношению к которым пятнадцатиметровая комната в коммуналке воспринималась, как рай. Но тогда каков был социальный ад, в котором их держали до переезда? Они переезжали в комнату с окном. В их коммунальной квартире все-таки были какие-то сантехнические удобства. А до того жили они в подвале, где дети вымирали или зарабатывали чахотку (читайте хотя бы Короленко).
   Вот это-то и был расчеловечивающий социальный быт (он же — ад). Который сочетался со всем остальным. В том числе, с отсутствием социальной перспективы (или, как минимум, с крайне затрудненной вертикальной социальной мобильностью).
   Я не хочу сказать, что все успешные дореволюционные граждане, жившие в многокомнатных квартирах, упивались своими возможностями и плевали с высокой колокольни на несчастья социальных низов. Напротив, в отличие от нынешних успешных граждан, существенная часть тогдашних "счастливчиков" мучилась от сознания несправедливости жизнеустройства, при котором расчеловечиваются "братья". Именно это мучение и породило революционный актив — от Радищева до Герцена и дальше.
   Одна часть успешной страты уходила в революцию, другая просто мучилась совестью, иногда вполне деятельно. Чехов, например. Но если бы вся успешная страта состояла только из таких людей, то о ком бы написал Чехов: "Как в сущности много довольных, счастливых людей! Какая это подавляющая сила!"
   Значит, была эта подавляющая сила, пребывающая в довольстве и счастье. И, как следует из чеховского морального диагноза, абсолютно безразличная к чужому несчастью.
   Это безразличие счастливого меньшинства (как элиты, так и существенной части обывательствующего среднего класса) и это безмерное несчастье низов — они, и только они породили революционный взрыв. Когда безразличные допускают социальный ад, они должны знать, что кто-то спустится в этот ад и начнет выводить оттуда. И за ним пойдут. И наступят страшные времена. Но, конечно, даже тогда жертвы этих страшных времен, потерявшие свои социальные достижения, никакой ответственности за случившееся не почувствуют. А тех, кто вышел из ада, будут называть "сволочью". И никакого внятного лозунга, кроме как "вернуться и пороть", не сформулируют.
   Так чем были тогда коммуналки, которые этим людям предложили большевики? Они были выходом из ада. Чем была тогда дешевая одежда при любой ее скудности? Выходом из ада. Чем была борьба за чистоту ("либо социализм победит вошь, либо вошь победит социализм")? Выходом из ада. Чем была, наконец, борьба за развитие, за образование и воспитание, за открытую социальную перспективу? ВОСХОЖДЕНИЕМ ОНА БЫЛА, ВОТ ЧЕМ.
   Это все было путем к счастью для тех, кто находился в аду. Говорят, что большевики перебили цвет нации. Наверняка в этом есть доля правды. Наверняка в числе жертв были и те, кто мучился совестью, и те, кто пытался деятельностью своей что-то исправить, и даже те, кто поддерживал революцию.
   Но не они же одни. И куда денешься от чеховского диагноза? Довольные и счастливые люди слишком много думали о себе. И их было слишком много. Они не хотели заниматься социальным адом, не чувствовали ответственности за него. В итоге ад занялся ими. Люди пострадали безвинно. А класс, а страта? Как говорить об отсутствии их исторической вины при определенном историческом результате? Совсем нечуткие к метафизике люди еще могут как-то отгородиться от исторической правды, да и то с большими издержками (лукавя перед самими собой). Но как могут отгородиться от нее те, кто понимает, что такое бич божий? Или его секулярный эквивалент — историческая вина?
   Создав такое зеркало прошлого — посмотрим на настоящее.
   Я не так давно был в Белоруссии в составе одной делегации. Конечно, нас привозили в образцовые совхозы. И, конечно, в этих совхозах вовсю пахло застоем 70-х годов. Но в совхозных клубах — есть очень активно работающие кружки и секции. Дети танцуют, поют, учатся лепке и рисованию. Им не предлагают проституцию и уголовку в качестве "канала вертикальной мобильности". Их как-то тянут наверх. Примерно так, как было при Брежневе.
   Я не любил брежневский застой. Я его яростно не любил. Я любил те потенциалы, которые позволяли двинуться из этого застоя в постиндустриальное общество. Я любил энергию, которую общество накопило за сорок пять мирных лет. И которую можно было направить на восхождение, на прорыв, на взятие постиндустриального барьера.
   Перестройщики эту энергию слили в канализацию. Есть ли в обществе теперь хоть какая-то энергия? Не будем даже обсуждать качества. Накапливается ли она? Конечно, нет ничего похожего на ту ситуацию. Конечно, царствуют регресс и апатия. Но они царствуют не беспредельно. Где-то — в каких-то нишах и какими-то путями — что-то накапливается. Вопреки всему, идут какие-то восстановительные процессы. И что? Эту (может быть, последнюю) скудную по количеству и небезусловную по качеству энергетику будут снова сливать в канализацию с помощью "перестройки-2", и при этом сюсюкать по поводу несчастных, проживающих в ветхих домах?
   История не знает сослагательного наклонения. Но если бы в течение последних двадцати лет СССР развивался так, как при Черненко, то есть по 3% в год, то, с учетом накопления этих 3%, ВВП был бы уже вдвое больше, чем в 1985 году. То есть, у каждой семьи была бы приличная бесплатная квартира, дача, машина среднего качества, бесплатные медицина и образование, нормальная социальная перспектива.
   Мало? Серо? Так ведь и шла речь о том, чтобы переломить эту застойность переходом к ускоренному развитию!
   Повторяю, я до тошноты ненавидел брежневский застой. Но то, что соорудили перестройщики, и есть триумф ненавидимого мною "застоя со знаком минус", освобожденного от "застоя со знаком плюс". Этот "застой со знаком минус" (номенклатура минус социальные обязательства) "опустил" общество, дабы сохранить — да, сохранить, а не отдать — власть. Оглядитесь вокруг себя, и вы поймете, что произошло именно это.
   Номенклатура, боясь в условиях восхождения народа оказаться неконкурентной во власти, организовала регресс под видом перестройки. Перестройка — это Тень застоя. Это его маневр, направленный на самоспасение. За счет чего? "За счет всего", — сказали мне застойные номенклатурщики, преуспевшие в постзастойное время. Согласитесь, определение емкое.
   И вот теперь эти номенклатурщики начинают рыдать по поводу ветхих домов. Они понимают, в какое время живут? Они могут посмотреть на свой результат в зеркало советской действительности?
   Жил-был город. Он был построен вокруг одного крупного предприятия военно-промышленного комплекса. Потом предприятие остановили. Жителей города никуда не вывезли. Других предприятий нет. Заботы государства по поводу судьбы обитателей этого города тоже нет. Вы примерно понимаете, что там происходит? Вы понимаете, что сегодня никто не социализует преступников, вышедших из зоны, даже на убогий советский манер? Что, выходя оттуда, они просто оседают в удобных для них, близких к зоне, неблагополучных анклавах.
   Я имею в виду ту "братву", которая не рвется в Москву. Такая есть. Она оседлывает анклавы. Милиция носа туда сунуть не может. Вы понимаете, как там живут? И вы хотите сказать, что при советской власти тоже так жили? Вы лжете. Вы либо лишены социального опыта, либо сознательно жертвуете им в угоду агитпропу. И подменяете проблемную (и порою страшную) правду — лубком в духе "Груза-200".
   Но оставим даже в стороне эти крайние случаи. Хотя, собственно, почему? Возьмем другие случаи, гораздо более расхожие и социально репрезентативные. В несовершенном СССР, в условиях отнюдь, повторю, не воспеваемого мною застоя, были всякие презрительно третируемые "малости" … Ну, например детская комната милиции… Вписанная в систему и потому реально работающая, а не вываливающаяся из нее и абсолютно декоративная. Или — бесплатные спортивные секции, причем очень и очень массовые. Теперь всего этого нет. Но зато есть очень специфический "телик", которого не было. А также новая "улица", которой не было. И где дерутся не до первой крови, а совсем иначе.
   Тогда детская комната милиции все-таки как-то удерживала среднего паренька от криминалки и доводила до армии. В армии его тогда как-то воспитывали. Не ахти как, но как-то. Потом он возвращался в свой родной город, становился к станку, который работал (и попробуй не встань!). И, натерпевшись в армии, быстро делал детей какой-нибудь приглянувшейся барышне. Крутилась машина скудной, скучной, остывающей, но человеческой жизни.
   Это было тогда. Что происходит теперь? Первичный криминальный опыт паренек получает на улице. И при просмотре телевидения. К моменту прихода в армию он уже криминализован. В армии обучается владению холодным и огнестрельным оружием. Потом приходит к закрытой проходной завода. Путь у него один — в криминалку. Этот путь широко открыт. Остальные закрыты. Вдобавок ему внушили (реклама у нас такая), что "только в BMW последней модели можно почувствовать себя настоящим мужчиной".
   Возможность получить BMW последней модели у него — одна. А почувствовать себя настоящим мужчиной он хочет. И верит тому, чему его учат с телеэкрана. Табу никаких нет. Он начинает добывать этот самый BMW. Либо он преуспеет, либо нет. Если он не преуспеет, то окажется в тюрьме или на кладбище. Если преуспеет, то попадет в "элиту" среднего уровня и станет присматриваться, как попасть в "элиту" высшего уровня. А там, глядишь, и в политику.
   Вам описать, что такое криминальная молодежь в возрасте от 12 до 15 лет? Вам описать окружающие Москву точки, где проводятся гладиаторские бои? Их организаторов, участников и зрителей сделает своим активом "белая перестройка"? Для этих людей освежевать Гайдара — раз плюнуть. Но Гайдар же сотоварищи и создали этих людей. Они дали такому "активу" путевку в жизнь. Они породили почву для будущего фашизма. И отделить Гайдара от ответственности за это так же трудно, как Вальтера Ратенау от ответственности за Гитлера. С той лишь разницей, что Вальтер Ратенау свое заплатил. А Гайдар, я думаю, не заплатит. Впрочем, какая разница?
   2007 год. Я участвую в телевизионной передаче, посвященной Куршевелю и Прохорову. На передачу приезжает одна соответственно одетая и украшенная барышня, знакомая нашим политикам. Эта барышня позитивно оценивает мой дресс-код, узнает меня как одну из телевизионных "говорящих голов". И поначалу относится уважительно. Но я осуждаю Прохорова. Барышня изумляется и огорчается (думала, что приличный человек, ан нет). И говорит с невероятным презрением: "Я думаю, что девушки там были счастливы… А что, было бы лучше, чтобы они справляли Новый год в своей родной деревне Бабушкины Вилы? Они вместо этого справляют с интересным человеком…"
   Конец 80-х годов. Школьница, посмотревшая фильм "Интердевочка", пишет режиссеру фильма П.Тодоровскому такое письмо: "От себя и от имени многих моих ровесников хочу поблагодарить Вас за создание замечательной картины, которая поможет современной молодежи, особенно девушкам, в выборе будущей профессии. После просмотра фильма я, например, сразу решила, если быть, то "интердевочкой". Мне семнадцать лет. В этом году я заканчиваю десятый класс".
   Как вам такое зеркало?
   Мы отвлеклись на политически актуальное… Это отвлечение может или помочь, или помешать нам разобраться в проблеме развития. Помочь оно может только в одном-единственном случае: если мы, сохранив метафизическое начало в недрах политически актуального, сумеем теперь, не отрекаясь от политики, высвободить это начало. При таком высвобождении политическая метафизика должна естественным путем превратиться в метафизику развития как такового. Можно ли это сделать? И как?
   Размышляя об этом, я предъявил определенный счет себе самому. "Вот ты, — сказал я себе, — говоришь, что никто из находящихся на чужом для тебя (ну, скажем так, белом) поле не говорит о развитии. А собственно, почему ты так считаешь? И на основании чего? На основании того, что об этом не говорят высокие чины, что нет соответствующих выступлений по телевидению и разворотов в известных политических изданиях? Но разве это достаточный повод для столь огульного утверждения?"
   А если все же что-то есть? Я собрал своих коллег, попросил их сделать мониторинг высказываний на данную тему лиц (не только высокостатусных), принадлежащих к не разделяемой, но уважаемой мною белой идеологии. Причем высказываний — за рамками обычного круга популярных СМИ, ориентированных, все-таки, на политику.
   Собранный урожай вряд ли можно назвать обильным. Однако должен признать, что в очень важной для белой идеологии православной среде давно идет вполне содержательная дискуссия о развитии. Только вот эту дискуссию… то ли не замечают, то ли держат в загашнике. А она, между прочим, очень тонко сопряжена с рядом других метафизических дискуссий, которые вроде бы развития не касаются. И при этом имеют некий специфический обертон, вполне нечуждый всему сразу — и политике, и теории развития.
   Но вначале всё же о том, как разворачивается православная дискуссия на тему развития. Самую глубокую и содержательную аналитическую разработку я прочел не в политических газетах и политических же журналах, а в "Московском психотерапевтическом журнале" (N3 за 2005 год), где М.Миронова очень внятно разбирает альтернативные подходы к столь важному для нас всех вопросу в своей статье "Категория "развитие" в психологии и христианской антропологии".
   М.Миронова очень тактично и одновременно аналитично рассматривает точки зрения, существующие внутри того сообщества православных интеллектуалов, в которое она сама очевидным образом входит. Как психолога, М.Миронову интересует, по её собственным словам, прежде всего, "проблема переосмысления категории "развитие" в контексте христиански ориентированной психологии". Однако ее аналитика, как мне представляется, важна не только для психологов, но и для всех, кого волнует проблема развития как такового.
   Ведь не зря М.Миронова уже в заглавии своей статьи говорит не только о соотношении проблемы развития с психологией (христиански ориентированной, как она уточнит ниже), но и о соотношении той же проблемы развития с христианской антропологией.
   Я уже упоминал, что не раз наталкивался в своей деятельности на очень серьезные и отнюдь не либеральные политические элитные группы с корнями в советской высшей страте, для которых вообще ненавистно или, по крайней мере, совершенно чуждо развитие как таковое. Само слово "развитие" вызывает в этой среде глубочайшее психологическое отторжение. Поскольку я никогда не злоупотребляю сведениями, почерпнутыми в частных беседах и на узких "круглых столах", то в открытой печати я и мог ограничиться только указанием на наличие подобных групп. Без всяких конкретизаций, которые я никогда себе не позволю как по причине элементарного человеческого такта, так и из политических соображений.
   Ведь группы, о которых я говорю, — искренне патриотичны и к государственности (как к советской, так и пред- и постсоветской) относятся с глубоким трепетом. То, что в этих группах укоренилось такое отношение к развитию, никак их не демонизирует. Напротив, я и оговаривал-то наличие таких групп потому, что они для меня индикативны. Обладая и политическим опытом, и обостренной чувствительностью к угрозам государственной целостности, эти группы, видимо, имеют свои основания для подобного отношения к развитию.
   Весь вопрос для меня состоял и состоит в том, сводятся ли эти основания к тому, что лозунг "развитие", провозглашенный в "эпоху перемен", привел к разрушению страны и глубочайшему социальному регрессу? Или же, все-таки, у этого крайне негативного отношения к развитию есть более глубокий и фундаментальный генезис?
   М.Миронова — еще раз подчеркну, с глубочайшим тактом и деликатностью — артикулирует некие возражения против развития, которые кто-то высказал публично, а кто-то, как она говорит, "в частных разговорах". В том-то и беда, что данная тема прорабатывается в основном в этих самых частных разговорах. И, соответственно, не может быть предъявлена в качестве одного из пунктов национальной повестки дня.
   Но М.Миронова обращает внимание на то, что тема развития обсуждается все же не только в частных разговорах. Она предлагает к рассмотрению статью священника и психолога Андрея Лоргуса "Методологические проблемы идеи развития". Отец А.Лоргус предложил свое понимание этих проблем в докладе на совещании "Преподавание в православных школах вопросов творения мира, жизни и человека". Совещание проводил 29 октября 1999 года Отдел религиозного образования и катехизации Московского Патриархата, доклад о. А.Лоргуса был опубликован в 2000 году в сборнике "Шестоднев против эволюции" (издательство "Паломник").
   Суммируя возражения против развития, почерпнутые из указанного сочинения о. А.Лоргуса и своих частных источников, М.Миронова формулирует тезисы православных теоретиков, рассматривающих развитие со знаком минус. В большинстве случаев М.Миронова основывается на прямых цитатах из статьи о. А.Лоргуса.
   Тезис 1 сформулирован в виде такой прямой цитаты: "Существуют явления, прямо противоположные развитию: явления деградации и регресса. И именно православная мировоззренческая точка зрения больше всего склоняется к ним. Представления о мире, разрушающемся и распадающемся, представления о личности человека, деградирующей, и истории человеческой, находящейся в непрерывном регрессе, свойственны православному пониманию мира и прямо противоположны идее развития".
   Тезис 2 сформулирован тоже в виде прямой цитаты: "Духовный опыт показывает, что в настоящее время большинство людей находится в состоянии падения". Комментируя эту цитату, М.Миронова дополнительно указывает, что в кругах тех, кто против развития, много говорится о том, что феномен падения во всей его полноте будет наблюдаться в самые последние времена, о которых повествует Откровение Иоанна Богослова. И что, с точки зрения этих кругов, данное обстоятельство служит дополнительным подтверждением тому, что человечество лишь регрессирует в процессе истории.
   Тезис 3 сформулирован опять же в виде прямой цитаты: "Библия не может смириться с таким представлением о человеческом существе, в котором интеллект, психика, речь и иные, собственно человеческие проявления жизни, возникли постепенно в результате развития".
   Тезис 4… И вновь — прямая цитата из А.Лоргуса, приводимая М.Мироновой: "В христианском мировоззрении нет места представлению о развитии, в котором некая сущность может порождать и изменять себя "из себя же", не идет здесь речи и о необходимости развития более сложных форм из более простых".
   Тезис 5 (который, в отличие от предыдущих, М.Миронова формулирует не в виде прямой цитаты, а значит, опираясь еще и на свои частные источники): человек не изменился со времен Адама, так как образ Божий был вложен в него при сотворении. Поэтому ни о чем новом в человеке — а следовательно, о его развитии — не может идти речи; правильнее говорить о совершенствовании того, что уже было заложено.
   М.Миронова никоим образом не пригвождает А.Лоргуса к позорному столбу в духе перестроечного агитпропа, которому мне пришлось уделить такое большое внимание. Она без тени иронии выражает благодарность о. А.Лоргусу за то, что он "заострил внимание на действительно существующих противоречиях между традиционными психологическими и богословскими представлениями".
   Я могу только присоединиться к позиции М.Мироновой во всем, что касается оценки сочинения А.Лоргуса. И впрямь, надо выразить благодарность православному интеллектуалу, внятно сформулировавшему то, что в размытом виде существует и обсуждается в определенных интеллектуальных кругах, чье влияние отнюдь не ограничено (заявляю об этом со всей ответственностью) психологами, с которыми общалась М.Миронова. Я с психологами, увы, в отличие от М.Мироновой, общаюсь мало. А с политиками и близкими к политике интеллектуалами — много. И утверждаю, что группы, оценивающие развитие в полном соответствии с тезисами, которые были приведены выше, — и широки, и влиятельны.
   Вести полемику с такими группами на публицистическом уровне совершенно бессмысленно. Столь же бессмысленно, более того, пошло и унизительно, восклицать: "Ах, у нас и Путин, и Медведев призывают к развитию, а вы его отметаете с порога, называете фантомом, химерой, заблуждением, в лучшем случае, ложной ученостью!" Указанные группы могут не разделять представлений Путина и Медведева даже по самым ключевым вопросам, и при этом быть лояльными гражданами, государственниками, патриотами, имеющими право как на высказывание своей позиции, так и на ее отстаивание.
   Кроме того, всегда можно сказать, что Путин и Медведев высказались по поводу развития с политических и технократических позиций, а здесь речь идет о рассмотрении развития с позиций духовных. И это не одно и то же.
   И, наконец, вашему покорному слуге одно внятное слово (например, процитированного выше А.Лоргуса) дороже любого лояльно-размытого словоблудия тех, кто будет лепетать про развитие потому, что это созвучно указаниям руководителей партии и правительства. Но…
   Но любой специалист по общественному сознанию скажет вам, что наличие вышеназванных тезисов, коль скоро они имеют весомую элитную и общественную поддержку, не позволяет выдвинуть идею развития в виде идеи консенсусной.
 
   Продолжение следует