Страница:
о психологическом вампиризме. Но даже мне самому не верится в это! А Вам,
мои дорогие?)
В общем, солдаты появились через полчаса, машину Гонтаровский не дал,
меня уже кроет матом. Шар тащили метров триста на себе. Ведь взлетать надо
кровь из носу. Разложили шар, подняли. Впопыхах завязали защиту только
сверху, низ не закрепили. (Совсем забыл сказать, что, пока я бегал в Дом
Советов, Шурик ее пропитал раствором соли и она отекла и подсохла. Но он
перелил воды и пропиталась она совсем чуть-чуть солью) И при первом
продолжительном ветре купол шара погасило. Точно так же, как было около
Цирка. А ведь в Кировском районе ветер был еще сильнее, но была защита и шар
чувствовал себя превосходно.
(*Эти записи, столь подробные о необходимости защиты во время подъема,
объясняются тем, что у меня за плечами к тому времени было всего три месяца
эксплуатации шаров с общим налетом часов... эдак... пять... Только ни кому
не говорите об этом - это вопиющие нарушение всех правил авиации!)
Причем я пытался до последнего, один раз шар бросило вниз и корзина
хорошо шмякнулась об землю, один раз чуть было не шваркнуло об эту самую
будку. В общем итоге я провисел всего минут двадцать. Купол сложили, а все
остальное оставили - может, к вечеру ветер стихнет. Попеременно сходили на
"Патрис" и поужинали. И еще одна головная боль: теперь надо думать, как
погрузить шар на "Патрис". А стоит он от берега метров так примерно триста.
Пошел к капитану. Он сказал, что можно спустить лодку, но нет бензина.
Поэтому я пошел сшибать бензин. Один пьяный шофер дал 20 литров за тысячу
(*руб.) со своего автобуса. Среди хороших людей попадается и гнилье. Не
деньги жалко, просто обидно. Ведь этот шар у этого местного, наверное,
первый и последний раз, да к тому же бензин-то не его, а дармовой. Вторую
попытку начали в восемь вечера. Ветер действительно поутих. Перевязали
защиту, нормально закрепили. Она получилась маленькая, всего на четыре
троса, т. е. одна четверть диаметра. Но, поскольку теперь солдат не было,
пришлось просить подержать горловину при наддуве прохожих, а они все пьяные,
и с двух креплений ее сразу сорвали. Только шар подняли, брезент начал
дымиться, а может, я теперь думаю, он просто парил, высыхал до конца. Но,
учитывая, что он практически не пропитан (*солью), и помня опыт пожара в
Кировском районе, минут через тридцать я решил ее сорвать, хотя Шурик уже
принес воды. Сначала было тихо, даже удалось прокатить дочку и племянника
бортинженера вертолета, с которым вчера летали. Но, как только убрал защиту,
при первом же легком порыве ветра купол стало гасить. Я опять держался до
последнего, думал, что запалю шар, но ничего поделать не смог. Теперь ясно
совершенно точно - без защиты нечего делать. А это значит, что Захаров дал
нам не полный комплект шара. Вот это - чистая вина "Летучего корабля". Но,
тем не менее, второй раз провисел целый час. В общем итоге всего примерно
час и двадцать минут. Сожгли один баллон и во втором осталось 30 %. В десять
на пойманной мною машине привезли шар на берег. Сняли лодку (*с теплохода,
снимали лебедкой), она оказалась с сорванной шпонкой. Пока ее чинили, пока
за два рейса под дождем перевезли шар, подняли на "Патрис", прошло два часа.
Перекусили и пошли на концерт. Уже все выступили, мы успели только к
праздничному фейерверку. И только тут узнали, что вторым пилотом на нашем
вертолете был атаман казачьей дружины Березово Геннадий Григорьевич
Поликарпов. Он был на сцене, про него говорил Сергей Михайлович, и это же
подтвердил бортинженер Геннадий, которого мы опять встретили, но уже без
ребятишек. Вернулись на "Патрис", вымылись, я побрился, надели фраки. Теперь
надо снимать звезд. Выяснилось, что Боярского сразу с концерта увезли на
вертолете горячий источник в Шаругой. Мухин злой. Зато есть Серов,
Високовский и остальные. В итоге с двух часов до семи сняли Серова
Александра Николаевича, Високовского Зиновия Михайловича, Боярского Михаила
Сергеевича. Познакомились с музыкантом из состава Серова Женей, его
импресарио, Лешей, парнем из фирмы "Артэкс" Андреем (воздушные шарики), и,
как оказалось, со знаменитые куплетистами Михаилом и Николаем (фамилии не
помню, но есть визитка) (*нашел я и их визитку: куплетисты Николай Бандурин
и Михаил Вашуков). К тому же переписали пленку с записью концерта (точнее,
его конца), которую делал Алексей. Во время знакомства нас угощали, так что
Боярского, самого последнего, снимали не совсем трезвые. Но, ничего,
нормально. В семь Шурик ушел спать, а я остался ждать Гонтаровского. Но он
так и не появился, после праздника пьяный в умат. Но должен появиться, будет
сегодня вечером, поскольку вся администрация Березовского Совета едет на
теплоходе с нами в Ханты-Мансийск на продолжение праздника, который будет
проходить с первого по третье июля. В заключение вместе с матросами
перетащили корзину, оболочку и вентилятор на верхнюю палубу, что бы
освободить место для швартовки.
Лег в десять.
(* Вот мы и подошли к тому самому эпизоду, когда Александр Ларьяновский
заснял кусок разговора Валерия Мухина. Когда он говорит о переделке
теплохода, о суде, о спиливании Звенящего Кедра. Как видно из записи,
которую можно просмотреть на сайте Валерия Мухина, говорил он очень тихо. Я
сидел на диване, и ничего услышать тогда сам лично не мог. Меня не видно к
кадре - я нахожусь за спиной Зиновия Високовского. Но...
Но все эти годы я помнил только один момент... Он постоянно всплывал у
меня в голове... Я никак не мог понять, что же значило то, что я постоянно
вспоминал, не понимая, как и куда отнести свои воспоминания.
... Когда, после съемок, нас с Александром пригласили к столу, в памяти
у меня врезался один фрагмент. Валерий что-то говорил до этого, и на его
слова Александр Серов сказал:
- Слушай, но ведь это очень серьезно... Будь осторожен.
Валерий ему ответил:
- Вот именно поэтому я всю свою семью отправил в деревню.
... Это воспоминание всплывало очень часто. Видимо, Анна намекала на
это воспоминание. Что бы догадался... Но никак оно не вязалось в голове.
Тугодум я. С другой стороны, за это лето Нечитайло засветился сам по полной
программе - и я думаю, что это - самое главное! Но, чем дольше я не мог
этого понять, тем больше проблем возникало автоматически, от очередных
"атак" Нечитайло...
Одно не могу понять - что ему мешало меня просто так, без подставок и
сведения с ума, спокойно пристрелить, как сделал он это с Андреем Коробко,
как сделал с Валерием Мухиным??? Видимо, боялся откровенно засветиться...)
Ну а сегодня, естественно, Дергиенко спать не дал. Эпитетов по этому
поводу давать не буду. Из-за грохота я встал в 12 часов, поспав всего два
часа. Из-за этого мы с ним поругались, я сказал, что всю информацию теперь
выдам в Новосибирске.
Еще раз, на всякий пожарный, подошел к Мухину. Все ждем Гонтаровского.
Очень неприятная ситуация, но ничего не поделаешь, нашей вины тут нет.
Вместо того, что бы заключать договор заранее, мы два дня убили на доставку
шара в Березово, причем Дергиенко палец о палец не стукнул. Он даже не помог
(хотя это его прямая обязанность!) при изготовлении защиты.
В шесть к нам в каюту No 77 зашел Мухин и сказал, что "нас прокинули".
Все шишки упились в умат, на "Патрисе" на поедут, а полетят вертолетом. В
семь пришло еще одно известие: Мухин тоже остается! Будет на "Патрисе"
тридцатого, в Хантах. В половине восьмого теплоход отчалил в Ханты. Весь
вечер с Шуриком снимали виды с теплохода и каюты.
Наконец-то наступило какое-то облегчение. Шар на корабле, плыть еще
сутки, решить или обсудить что-то дополнительно нет возможности. Но,
все-таки, работа нашлась на весь день, вечер и ночь. Сразу после обеда
подошли к капитану Павлу Ивановичу и вместе с ним, под его техническим
руководством, произвели съемку машинного отделения, радиорубки, капитанской
рубки, палуб корабля.
Потом снимали по просьбе ребят-матросов всю их компанию. Шурик заснял
на 50 минут. Пока посмотрели, поужинали, то да се, время уже двенадцать.
Стали снимать бар. А после - импровизированное интервью с девчонками из бара
- с Леной и Натальей. Как и в предыдущие дни, легли в четвертом часу.
P.S. Пожалуй, наиболее удачное за весь день - это интервью.
(*При съемках этого интервью я выступал как ведущий некой передачи.
Задавал разные вопросы. Тогда Лена и говорила что-то о проблемах с отцом. Но
не помню я этого подробно, и запись та осталась на кассете Александра. Я
года через два спрашивал его об этих записях. Он сказал, что все уже стер.)
Встали с Шуриком в десять. Корабль уже пришвартован в Ханты-Мансийске.
Нам оставили завтрак, так что голодные не остались. Светит северное солнце,
"по южному", жара градусов 35. На небе ни облачка. С Шуриком полезли на
знакомый, предварительно разведанный утес, сняли панораму. В порту стоит 7
кораблей: "Михаил Калинин", "Николай Масленников", "Тобол" (Тюмень),
"Генерал Карбышев" (Омск), "Космонавт Гагарин" (Омск), "Патрис Лумумба",
"Римский-Корсаков" (Омск). Жара выпекает все силы, приползли, как варенные
мухи. После обеда пошел один в штаб правления (хотя должны были идти с Инной
Приваловой, но она не смогла - еще не все пассажиры заселились). Скаканина
не оказалось - сказали, что у него умер отец. В итоге поисков оказалось, что
уже есть 2 шара (АХ-6) (*класс шаров, то есть трехместные) из Москвы, фирма
"Цитрон", причем договор подписан еще в марте. Тем более, что для полетов
есть только одна площадка - стадион. То есть, ловить тут нечего. Вернулся на
катер в семь, договорился насчет ужина, и с Шуриком поехали их снимать, то
есть шар москвичей. Вернулись в десять, поужинав в каюте. Около двенадцати
засняли хрусталь бара. Хотели переписывать видеокассеты, но Инна и Татьяна
Валентиновна сильно хотели спать, поэтому и мы пошли ложиться, хотя уже
вошло в привычку засыпать в четыре. Но не тут-то было. Вся команда
перепилась, и Саша (*но не Александр Ларьяновский, другой Саша) устроил
такую драку, такой дебош, что полная коррида. Лене (*другой Лене, не дочери
Валерия) пришлось ставить укол внутривенно (досталось и ей), у ней была
жуткая агония. Примерно такой же приступ был и у Ирины, жены Саши, которую
он бил, из-за чего все и началось. Это апокалипсис длился до шести. (Даже
была милиция).
P.S. Кстати, перед корридой впервые искупались в Оби в Ханты-Мансийске.
На завтрак нас подняла наша соседушка Таня, в половине девятого. Шурик
не встал, мы с Серегой позавтракали и опять улеглись. Встали в половине
первого. Ругань продолжается: все на нервах (если они еще остались), поэтому
достаточно малейшей зацепки, чтобы начался фальцетный крик. Сергей после
обеда уехал в аэропорт узнать все о билетах обратно. Ждем Мухина,
переписываем аудио и видеокассеты. Все должно проясниться вечером. Вечером
Мухин не появился. Ситуация, как серпом по яйцам. Такой нервотрепки (хотя с
Дергиенко я ожидал всего, так и получилось) не ожидал даже я.
Нужно срочно ехать, но мы уехать не можем даже в принципе. В итоге
решили, что Дергиенко уезжает завтра утром, а мы до вечера ждем Мухина.
Татьяна Валентиновна выдала ему 30 тысяч на дорогу. Мы потихоньку доснимаем
бар, иногда делаем съемки матросиков, девчонок. Я окончательно заболел:
сильно болит горло, не могу глотать, говорить, хотя температуры нет.
Москвичи сегодня на пристани вечером запускали шар. Стоит идеальная погода -
полный штиль. Лучше не придумаешь.
Сергей (*Дергиенко) ушел в 5-30, я его проводил. Весь день хожу, как
вареный - болею на всю катушку. Весь день валялся, чего-то куда-то ходил
изредка. Интересная и грустная новость: ночью сняли с корабля "Михаил
Калинин" капитана Длинкова Александра Ивановича за пьянку. Была водная
инспекция, вахты на корабле не было, а сам капитан был пьяный в умат. У него
вырвали все три талона, сообщили в Москву. Теперь ему дорога закрыта в
речпорт на два года, а потом, если он захочет, вся лесенка предстоит с
самого низа, чуть ли не от матроса до капитана. Но ему уже около пятидесяти.
Так что все. Днем, около одиннадцати, около камбуза, была еще одна драка:
Надежны (которая живет с Леной, напротив нас) с маленькой Надей. Надя была
пьяная, с топором прыгала на Надежду, ее не могли успокоить трое человек.
Опять доктору пришлось ставить сильнодействующее успокаивающее. Со всей
команды Мухина Татьяна с Инной взяли подписку о запрете выпивки (сухой
закон) до тех пор, пока будут туристы на корабле.
Мухин появился в шесть вечера: приехал из Березово на "Метеоре" вместе
с Ларисой и Володей. За этот вечер нужно решить уйму вопросов - об оплате,
перегрузке шара на "Калинин", о фильме, о перспективных планах на осень. А
кроме нас, у него еще уйма дел. Неизвестно, где и как его ловить.
В десять подошел, он был занят.
С половины одиннадцатого до часу ночи с охраной (Вадим-хохол и
Сашка-офицер) записывали концерт Боярского на пристани.
Вернулись. До отправления осталось 4 часа, а вопросы не решены.
(Кстати, до концерта я встретился по совету Мухина с зав. отделом
культуры Дукшаном Николаем Александровичем, но тот только пальцы гнул и щеки
надувал, говорил, что решать все вопросы надо только с ним, но по Березово
он отослал к Гонтаровскому, которого нет!)
В итоге в два часа ночи выяснилось, что:
- шар не перегружен;
- вопросы не решены по поводу оплаты;
- не решены вопросы по приезду на праздник 400-летия Березово и
40-летия Березовской нефти и газа.
Поэтому решили идти на "Патрисе" до Березово и там окончательно все
решать, а также завтра (т.е. уже сегодня) перегружать шар на "Калинин".
Встали, естественно, к обеду. Днем просматривали видеоматериал,
переписывали. Пришел к Мухину арендатор "Калинина" Виктор Александрович
(если не путаю), и с ним окончательно согласовали транспортировку шара. И
тут все началось. На "Патрисе" лодка оказалась свежевыкрашенной,
использовать нельзя. На "Калинине" лодка вообще не работает. Надо тащить на
себе. Я пошел к капитану, Павлу Ивановичу, но он матросов не дал от своего
имени, был весь на нервах. А связано это с тем, что у меня на глазах он
отдавал документы Саше-офицеру, и тут же пришел увольняться еще один Саша,
практикант. Сами матросы требуют деньги. Договорился с этими же Сашами по 2
тыс. на каждого. Через тридцать минут каторжных работ (иначе не скажешь) шар
перетащили.
В двенадцать ночи "Патрис" отчалил. А мы с Шуриком перетащили
видеомагнитофон и телевизор к себе в трюм, чтобы переписать Боярского Мухину
и сделать хронометраж отснятого материала для предстоящего разговора с
Мухиным по поводу фильма.
Впервые за все дни зеваю - значит, организм расслабился. Видимо,
окончательно адаптировался к ситуации. А она ой-ой какая напряженная
(*ситуация): все дни вокруг пьянки, постоянные напряги были с Дергиенко,
постоянное напряжение с этим злополучным шаром. За все это время у нас на
глазах списалось семь человек: Затоныч, Валера, жених Лены Мухиной, которого
В. Ю. Избил еще в Березово, Саша с Ирой, Татьяна и плюс два Саши. Остались
самые тихие и выносливые, а это хорошо чувствуется. И как только я лег,
сразу меня прошила страшная мысль: у меня украли деньги!!!
(*Сейчас пойдут нудные рассуждения на эту тему. Вырезать я их не стал.
А почему - будет понятно дальше)
1. Мама дала мне 50 тысяч (пятьдесят), чтобы я ей купил что-нибудь
дешевое из меха, или тарбоза (*зимние сапоги северян, я такие ей покупал в
Магадане в 1984 году, когда был в стройотряде).
2. Разговаривал с Дергиенко еще на ЖД вокзале о финансах, я сказал ему,
что те 150 тысяч, которые мне давали на дорогу, уже истрачены на всю
компанию, которая сюда добралась, у меня от этих денег осталось всего 6
тысяч, плюс своих тысяч 15, и мать мне дала 50.
3. В аэропорту "Толмачево", когда мы встретились с Шуриком, Дергиенко
остался сторожить вещи, а мы с Шуриком пошли на свежий воздух, на улицу. И с
ним я оставил свой пиджак.
4. В самолете до Омска я заглянул в карман, чтобы посмотреть деньги, и
почувствовал, что они как-то не так лежат, но решил, что мне кажется, и не
стал в салоне их пересчитывать, боясь, что это довольно большая сумма,
пересчитаю после.
5. В Омске я достал деньги и обнаружил, что пятидесяти тысяч нет,
вместо пяти десятитысячных купюр пять однотысячных, больших, образца 1992
года, причем помятые. А остальные деньги на месте. Поэтому я решил, что
впопыхах мать перепутала все и дала мне эти купюры вместо десятитысячных. И
успокоился.
6. В каюте, где мы жили, у меня из-под кровати исчезли очень удобные и
практичные баночки из-под детского питания, которые я покупал на всех в
Октябрьском (*имеется ввиду, еда для всей компании), и хотел все эти девять
банок отвезти домой, но, пока мы летали с Шуриком в Сургут, исчезло 5 этих
банок. Тьфу, мелочь пузатая, но все равно гадко. К тому же, кто-то шарился в
дипломате, это было видно по тому, что совсем по-другому лежал дневник
(который пишу) и проушина замка была отогнута так, что дипломат не
закрывался. Дергиенко до этого заикался Шурику, что эти баночки нужно
разделить на всех. Больше ничего не исчезло!!!
Дураку понятно, что шарился Дергиенко, ведь был магнитофон, монокуляр
очень хороший, фотоаппарат (*кстати сказать, я не сделал ни одного снимка,
только зря возил с собой!), видео и аудиокассеты, но ничего совершенно не
исчезло!!!
И вот теперь, после внутреннего расслабления, освободив голову от всех
проблем, точно воспроизвел в памяти тот момент, когда я впопыхах, торопясь,
пересчитывал новенькие, но не помятые десятитысячные купюры, стоя около
стола в большой комнате (*дома)!!! Я не знаю, чтобы я делал в самолете, если
бы это вспомнил там. Теперь понятно, почему у Дергиенко в Омске якобы украли
эти именно пять тысяч, ведь он их вложил мне в карман, обезопасив себя на
случай, если его родные и близкие будут говорить, что он с собой взял именно
пять тысяч!!! Причем за все это время он не выложил ни рубля, за все
транспортные расходы платил я, ему занимал тысячу, и на поездку в аэропорт
Шурик давал ему 200 рублей.
Как легко жить сволочам!!!
А я ведь два месяца упрашивал Захарова, чтоб Дергиенко не ехал со мной.
И когда он тут ничего не делал, я знал, что так и должно быть, я ЭТО знал
еще два месяца назад. Но вот чего я мог даже предположить, так это такую
подлость. Спасибо Захарову.
7. Забыл еще один факт.
28.06 я звонил домой из Березово, часа за три до отправления. Мама была
дома. Я у ней спросил, сколько же она мне дала денег (думал, что она скажет,
что ошиблась впопыхах, и вместо десятитысячных дала однотысячные). Но она,
наоборот, с полной уверенностью сказала, что дала пятьдесят тысяч. Я в
грубой интонации сказал ей, чтобы она зачеркнула нолик, будучи уверен, что у
меня все окей. Бедная мама. Но у меня не было никакой возможности и времени
собрать все факты воедино.
P.S. Ну и последнее.
Вечером, перед его отбытием (*то есть Дергиенко) (то есть фактически
часов за шесть), я застал Дергиенко в нашей каюте в темноте, без света. Он
буквально отпрыгнул от Шуркиного закодированного дипломата, куда я после
пропажи банок перепрятал дневник. Теперь уже ясно до конца - ему нужен был
дневник, ведь фактически - это компромат против него. Но не получилось -
толи опыта мало, толи дипломат импортный.
Поправка к п.5
Это заметил (то есть мою ошибку, Шурик, так как был свидетелем
происшедшего). Деньги я пересчитал не в Омске (там было некогда, и негде, мы
не были в безлюдных местах), а только в Ханты-Мансийске, причем когда ехали
на левом автобусе от пристани в аэропорт. Мы сидели на самом заднем сидении,
и тут я начал шарить все карманы. Тогда я ему и сказал, что, видимо, мать
впопыхах утром ошиблась. А про то, что у меня есть пятьдесят тысяч, я ему
сказал еще в Толмачево.
(*Вот теперь самое интересное, что не вошло в дневник. Я ночью сразу же
об этом сказал Мухину, спросив, как можно написать заявление и передать его
в Искитим, для разбирательства. Валерий нахмурился, и ничего не сказал. Я
решил в ближайшем пункте остановки позвонить своему "другу", Пархомсу, чтобы
проконсультироваться с ним по этому поводу, надеясь на его помощь. Что было
дальше - читайте сами.)
Заснул в семь (*видимо, писал и вспоминал все о деньгах), но в 12
проснулся от стука - "Патрис" швартовался к Октябрьскому. Но позвонить мне
не дали: он только спустил на пристань 8 пассажиров и сразу отошел.
(*В Октябрьском очень крутой и обрывистый берег. Высота - примерно
метров двадцать. К поселку ведет длинная деревянная лестница. Судя по всему,
именно эту лестницу ремонтировала маленькая девочка, как описывает Мегре в
одной из книг. Я ходил по этой лестнице. Не помню я поломанной ступеньки...
Ладно, это так, мимолетное воспоминание.
Не сумев позвонить, я опять пошел к Мухину, в его каюту. Мы ее звали
каюта капитана. Там была только Инна Привалова. Я спросил о Мухине. Она
ответила:
- Что случилось?
- Да, так, проблемы у меня.
- Сядь, расскажи.
Я сел, и стал пересказывать все то, что Вы уже прочитали. Инна сидела,
не двигаясь, замерев. Словно не дышала. Ее глаза, синие и чистые, без черных
точек, как на фото книг Мегре, смотрели вниз. Ничего необычного в них не
было. Странным тогда казалось то, что я, словно говорю сам себе, а Инна
думает о чем-то своем.
Я закончил рассказ. Инна молчала, не двигаясь. Наконец она, словно
очнулась, слегка вздохнула. Хоть убейте, я не помню, что она мне ответила.
Такое чувство, словно я просто рассказал и ушел. Могу только предположить:
она сказала, что все разрешится. Да, что-то вроде этого она мне тогда
ответила...)
Весь день как вареный. Мухин просмотрел весь видеоматериал и одобрил
(по фильму). Единственное - нужно переснять бар, так как столы были поверх
скатертей накрыты клеенками. Смотрится, действительно, по-деревенски.
Вечером, в семь часов, посреди Малой Оби, встали на якорь часов до
двенадцати. На верхней палубе ансамбль хантов-манси дал маленький концерт.
Ведь сегодня праздник - день речного флота.
Отсняли с шлюпки-моторки виды "Патриса". Шикарные кадры. Теперь ждем,
когда освободится бар, пьем чай.
Вечером, во втором часу ночи, досняли бар. Легли, как обычно, в четыре
- уже выработалась привычка.
(*Именно в этот день и загорали Инна с Леной. Я об этом написал в
"Разборе полетов". Помню совершенно точно - "Патрис" шел на полном ходу.
Значит, шли мы из Октябрьского в Березово. Примерно в обед. Были шикарные
виды природы, и мы решили это снять. Блин, русский вариант "Титаника"! Тем
более, что Александр снимал колокол теплохода, на нем видна надпись -
"Патрис Лумумба", 1964. В этот самый момент Инна и Лена загорали в семи
метрах от места съемки. А с капитанской рубки смотрел Валерий.)
Проснулся в одиннадцать. Стоим в Березово. Подошел к Мухину. Он
говорит, что Гонтаровский будет в три.
Сходил позвонил домой. Мама точно вспомнила, что дала мне пять тысяч,
то есть пять новеньких однотысячных купюр вместо десятитысячных. Не повезло
Дергиенко, зато у меня гора с плеч. Бедолага, он просто обменял новенькие,
образца 1993 года, купюры на старые большие лопухи, образца 1992 года!!!
А ведь там была одна десятитысячная купюра лично моя, которую я получил
за ремонт факса перед самым отлетом. Честно говоря, жалко, что об этом
рассказал Мухину, теперь чувствую себя в неловком положении.
(*А теперь можно сказать - хорошо, что рассказал. Иначе бы не смог так
откровенно и спокойно поговорить с Инной... То есть с Анной.. Пожалуй, это
был один единственный раз такого общения с ней.)
Но зато теперь я точно знаю, что это за человек Дергиенко.
Плюнув на все, в два часа пошел сам в этот проклятый дом Советов.
Гонтаровский будет только 12 июля!!! Пошел искать хоть кого-нибудь. И нашел,
на свое счастье, того, кого надо.
Это оказался первый зам. главы администрации, то есть Телегина, Амиров
Гаджи Амирович. Объяснил ему ситуацию. Он все понял, ничего не возражал и
сказал нести договор, он найдет, кому подписать.
С Шуриком рванули на корабль. У Мухина в наличии есть импортная
электронная машинка. Да еще на этой жаре, почти со стопроцентной влажностью,
да в этой двухнедельной суматохе, пришлось три раза его перепечатывать. К
шести, вместе с Шуриком, кое-как успели. Прилетели в Дом (*Советов), но
Амиров сказал, что печать можно будет поставить только завтра. Так что все
равно нужно появиться еще раз.
Пошел позвонить домой. Наконец-то застал Люду (*блин, даже не верится,
что когда-то я так называл бывшую жену...), и она сказала, что между
алмаатинцами (*учредители "Летучего корабля") и Захаровым произошел какой-то
инцидент. Вернулся на корабль. Часов в восемь встали на рейд напротив
пристани. Вечером подошел к Мухину и договорились на семь утра провести
съемку для тестовой информации.
Духота страшная. Мошка, комары. Поднялся ветер. Корабль мотает из
стороны в сторону градусов на 35!!! (*Это было невероятно. Что бы такую
махину по воде так таскал ветер. Тогда пришлось бросать второй кормовой
якорь). Уснули как обычно, после трех.
Разбудила нас Лена К., в десять. Будильник не слышали, съемку не
сделали. Я тут же рванул в Дом Советов (*Поставил печать на договор. Все!
Все бумаги готовы!), Шурик остался собирать вещи и договариваться насчет
денег на дорогу. Кстати, Лена заходила для того, чтобы сказать, что нам надо
мои дорогие?)
В общем, солдаты появились через полчаса, машину Гонтаровский не дал,
меня уже кроет матом. Шар тащили метров триста на себе. Ведь взлетать надо
кровь из носу. Разложили шар, подняли. Впопыхах завязали защиту только
сверху, низ не закрепили. (Совсем забыл сказать, что, пока я бегал в Дом
Советов, Шурик ее пропитал раствором соли и она отекла и подсохла. Но он
перелил воды и пропиталась она совсем чуть-чуть солью) И при первом
продолжительном ветре купол шара погасило. Точно так же, как было около
Цирка. А ведь в Кировском районе ветер был еще сильнее, но была защита и шар
чувствовал себя превосходно.
(*Эти записи, столь подробные о необходимости защиты во время подъема,
объясняются тем, что у меня за плечами к тому времени было всего три месяца
эксплуатации шаров с общим налетом часов... эдак... пять... Только ни кому
не говорите об этом - это вопиющие нарушение всех правил авиации!)
Причем я пытался до последнего, один раз шар бросило вниз и корзина
хорошо шмякнулась об землю, один раз чуть было не шваркнуло об эту самую
будку. В общем итоге я провисел всего минут двадцать. Купол сложили, а все
остальное оставили - может, к вечеру ветер стихнет. Попеременно сходили на
"Патрис" и поужинали. И еще одна головная боль: теперь надо думать, как
погрузить шар на "Патрис". А стоит он от берега метров так примерно триста.
Пошел к капитану. Он сказал, что можно спустить лодку, но нет бензина.
Поэтому я пошел сшибать бензин. Один пьяный шофер дал 20 литров за тысячу
(*руб.) со своего автобуса. Среди хороших людей попадается и гнилье. Не
деньги жалко, просто обидно. Ведь этот шар у этого местного, наверное,
первый и последний раз, да к тому же бензин-то не его, а дармовой. Вторую
попытку начали в восемь вечера. Ветер действительно поутих. Перевязали
защиту, нормально закрепили. Она получилась маленькая, всего на четыре
троса, т. е. одна четверть диаметра. Но, поскольку теперь солдат не было,
пришлось просить подержать горловину при наддуве прохожих, а они все пьяные,
и с двух креплений ее сразу сорвали. Только шар подняли, брезент начал
дымиться, а может, я теперь думаю, он просто парил, высыхал до конца. Но,
учитывая, что он практически не пропитан (*солью), и помня опыт пожара в
Кировском районе, минут через тридцать я решил ее сорвать, хотя Шурик уже
принес воды. Сначала было тихо, даже удалось прокатить дочку и племянника
бортинженера вертолета, с которым вчера летали. Но, как только убрал защиту,
при первом же легком порыве ветра купол стало гасить. Я опять держался до
последнего, думал, что запалю шар, но ничего поделать не смог. Теперь ясно
совершенно точно - без защиты нечего делать. А это значит, что Захаров дал
нам не полный комплект шара. Вот это - чистая вина "Летучего корабля". Но,
тем не менее, второй раз провисел целый час. В общем итоге всего примерно
час и двадцать минут. Сожгли один баллон и во втором осталось 30 %. В десять
на пойманной мною машине привезли шар на берег. Сняли лодку (*с теплохода,
снимали лебедкой), она оказалась с сорванной шпонкой. Пока ее чинили, пока
за два рейса под дождем перевезли шар, подняли на "Патрис", прошло два часа.
Перекусили и пошли на концерт. Уже все выступили, мы успели только к
праздничному фейерверку. И только тут узнали, что вторым пилотом на нашем
вертолете был атаман казачьей дружины Березово Геннадий Григорьевич
Поликарпов. Он был на сцене, про него говорил Сергей Михайлович, и это же
подтвердил бортинженер Геннадий, которого мы опять встретили, но уже без
ребятишек. Вернулись на "Патрис", вымылись, я побрился, надели фраки. Теперь
надо снимать звезд. Выяснилось, что Боярского сразу с концерта увезли на
вертолете горячий источник в Шаругой. Мухин злой. Зато есть Серов,
Високовский и остальные. В итоге с двух часов до семи сняли Серова
Александра Николаевича, Високовского Зиновия Михайловича, Боярского Михаила
Сергеевича. Познакомились с музыкантом из состава Серова Женей, его
импресарио, Лешей, парнем из фирмы "Артэкс" Андреем (воздушные шарики), и,
как оказалось, со знаменитые куплетистами Михаилом и Николаем (фамилии не
помню, но есть визитка) (*нашел я и их визитку: куплетисты Николай Бандурин
и Михаил Вашуков). К тому же переписали пленку с записью концерта (точнее,
его конца), которую делал Алексей. Во время знакомства нас угощали, так что
Боярского, самого последнего, снимали не совсем трезвые. Но, ничего,
нормально. В семь Шурик ушел спать, а я остался ждать Гонтаровского. Но он
так и не появился, после праздника пьяный в умат. Но должен появиться, будет
сегодня вечером, поскольку вся администрация Березовского Совета едет на
теплоходе с нами в Ханты-Мансийск на продолжение праздника, который будет
проходить с первого по третье июля. В заключение вместе с матросами
перетащили корзину, оболочку и вентилятор на верхнюю палубу, что бы
освободить место для швартовки.
Лег в десять.
(* Вот мы и подошли к тому самому эпизоду, когда Александр Ларьяновский
заснял кусок разговора Валерия Мухина. Когда он говорит о переделке
теплохода, о суде, о спиливании Звенящего Кедра. Как видно из записи,
которую можно просмотреть на сайте Валерия Мухина, говорил он очень тихо. Я
сидел на диване, и ничего услышать тогда сам лично не мог. Меня не видно к
кадре - я нахожусь за спиной Зиновия Високовского. Но...
Но все эти годы я помнил только один момент... Он постоянно всплывал у
меня в голове... Я никак не мог понять, что же значило то, что я постоянно
вспоминал, не понимая, как и куда отнести свои воспоминания.
... Когда, после съемок, нас с Александром пригласили к столу, в памяти
у меня врезался один фрагмент. Валерий что-то говорил до этого, и на его
слова Александр Серов сказал:
- Слушай, но ведь это очень серьезно... Будь осторожен.
Валерий ему ответил:
- Вот именно поэтому я всю свою семью отправил в деревню.
... Это воспоминание всплывало очень часто. Видимо, Анна намекала на
это воспоминание. Что бы догадался... Но никак оно не вязалось в голове.
Тугодум я. С другой стороны, за это лето Нечитайло засветился сам по полной
программе - и я думаю, что это - самое главное! Но, чем дольше я не мог
этого понять, тем больше проблем возникало автоматически, от очередных
"атак" Нечитайло...
Одно не могу понять - что ему мешало меня просто так, без подставок и
сведения с ума, спокойно пристрелить, как сделал он это с Андреем Коробко,
как сделал с Валерием Мухиным??? Видимо, боялся откровенно засветиться...)
Ну а сегодня, естественно, Дергиенко спать не дал. Эпитетов по этому
поводу давать не буду. Из-за грохота я встал в 12 часов, поспав всего два
часа. Из-за этого мы с ним поругались, я сказал, что всю информацию теперь
выдам в Новосибирске.
Еще раз, на всякий пожарный, подошел к Мухину. Все ждем Гонтаровского.
Очень неприятная ситуация, но ничего не поделаешь, нашей вины тут нет.
Вместо того, что бы заключать договор заранее, мы два дня убили на доставку
шара в Березово, причем Дергиенко палец о палец не стукнул. Он даже не помог
(хотя это его прямая обязанность!) при изготовлении защиты.
В шесть к нам в каюту No 77 зашел Мухин и сказал, что "нас прокинули".
Все шишки упились в умат, на "Патрисе" на поедут, а полетят вертолетом. В
семь пришло еще одно известие: Мухин тоже остается! Будет на "Патрисе"
тридцатого, в Хантах. В половине восьмого теплоход отчалил в Ханты. Весь
вечер с Шуриком снимали виды с теплохода и каюты.
Наконец-то наступило какое-то облегчение. Шар на корабле, плыть еще
сутки, решить или обсудить что-то дополнительно нет возможности. Но,
все-таки, работа нашлась на весь день, вечер и ночь. Сразу после обеда
подошли к капитану Павлу Ивановичу и вместе с ним, под его техническим
руководством, произвели съемку машинного отделения, радиорубки, капитанской
рубки, палуб корабля.
Потом снимали по просьбе ребят-матросов всю их компанию. Шурик заснял
на 50 минут. Пока посмотрели, поужинали, то да се, время уже двенадцать.
Стали снимать бар. А после - импровизированное интервью с девчонками из бара
- с Леной и Натальей. Как и в предыдущие дни, легли в четвертом часу.
P.S. Пожалуй, наиболее удачное за весь день - это интервью.
(*При съемках этого интервью я выступал как ведущий некой передачи.
Задавал разные вопросы. Тогда Лена и говорила что-то о проблемах с отцом. Но
не помню я этого подробно, и запись та осталась на кассете Александра. Я
года через два спрашивал его об этих записях. Он сказал, что все уже стер.)
Встали с Шуриком в десять. Корабль уже пришвартован в Ханты-Мансийске.
Нам оставили завтрак, так что голодные не остались. Светит северное солнце,
"по южному", жара градусов 35. На небе ни облачка. С Шуриком полезли на
знакомый, предварительно разведанный утес, сняли панораму. В порту стоит 7
кораблей: "Михаил Калинин", "Николай Масленников", "Тобол" (Тюмень),
"Генерал Карбышев" (Омск), "Космонавт Гагарин" (Омск), "Патрис Лумумба",
"Римский-Корсаков" (Омск). Жара выпекает все силы, приползли, как варенные
мухи. После обеда пошел один в штаб правления (хотя должны были идти с Инной
Приваловой, но она не смогла - еще не все пассажиры заселились). Скаканина
не оказалось - сказали, что у него умер отец. В итоге поисков оказалось, что
уже есть 2 шара (АХ-6) (*класс шаров, то есть трехместные) из Москвы, фирма
"Цитрон", причем договор подписан еще в марте. Тем более, что для полетов
есть только одна площадка - стадион. То есть, ловить тут нечего. Вернулся на
катер в семь, договорился насчет ужина, и с Шуриком поехали их снимать, то
есть шар москвичей. Вернулись в десять, поужинав в каюте. Около двенадцати
засняли хрусталь бара. Хотели переписывать видеокассеты, но Инна и Татьяна
Валентиновна сильно хотели спать, поэтому и мы пошли ложиться, хотя уже
вошло в привычку засыпать в четыре. Но не тут-то было. Вся команда
перепилась, и Саша (*но не Александр Ларьяновский, другой Саша) устроил
такую драку, такой дебош, что полная коррида. Лене (*другой Лене, не дочери
Валерия) пришлось ставить укол внутривенно (досталось и ей), у ней была
жуткая агония. Примерно такой же приступ был и у Ирины, жены Саши, которую
он бил, из-за чего все и началось. Это апокалипсис длился до шести. (Даже
была милиция).
P.S. Кстати, перед корридой впервые искупались в Оби в Ханты-Мансийске.
На завтрак нас подняла наша соседушка Таня, в половине девятого. Шурик
не встал, мы с Серегой позавтракали и опять улеглись. Встали в половине
первого. Ругань продолжается: все на нервах (если они еще остались), поэтому
достаточно малейшей зацепки, чтобы начался фальцетный крик. Сергей после
обеда уехал в аэропорт узнать все о билетах обратно. Ждем Мухина,
переписываем аудио и видеокассеты. Все должно проясниться вечером. Вечером
Мухин не появился. Ситуация, как серпом по яйцам. Такой нервотрепки (хотя с
Дергиенко я ожидал всего, так и получилось) не ожидал даже я.
Нужно срочно ехать, но мы уехать не можем даже в принципе. В итоге
решили, что Дергиенко уезжает завтра утром, а мы до вечера ждем Мухина.
Татьяна Валентиновна выдала ему 30 тысяч на дорогу. Мы потихоньку доснимаем
бар, иногда делаем съемки матросиков, девчонок. Я окончательно заболел:
сильно болит горло, не могу глотать, говорить, хотя температуры нет.
Москвичи сегодня на пристани вечером запускали шар. Стоит идеальная погода -
полный штиль. Лучше не придумаешь.
Сергей (*Дергиенко) ушел в 5-30, я его проводил. Весь день хожу, как
вареный - болею на всю катушку. Весь день валялся, чего-то куда-то ходил
изредка. Интересная и грустная новость: ночью сняли с корабля "Михаил
Калинин" капитана Длинкова Александра Ивановича за пьянку. Была водная
инспекция, вахты на корабле не было, а сам капитан был пьяный в умат. У него
вырвали все три талона, сообщили в Москву. Теперь ему дорога закрыта в
речпорт на два года, а потом, если он захочет, вся лесенка предстоит с
самого низа, чуть ли не от матроса до капитана. Но ему уже около пятидесяти.
Так что все. Днем, около одиннадцати, около камбуза, была еще одна драка:
Надежны (которая живет с Леной, напротив нас) с маленькой Надей. Надя была
пьяная, с топором прыгала на Надежду, ее не могли успокоить трое человек.
Опять доктору пришлось ставить сильнодействующее успокаивающее. Со всей
команды Мухина Татьяна с Инной взяли подписку о запрете выпивки (сухой
закон) до тех пор, пока будут туристы на корабле.
Мухин появился в шесть вечера: приехал из Березово на "Метеоре" вместе
с Ларисой и Володей. За этот вечер нужно решить уйму вопросов - об оплате,
перегрузке шара на "Калинин", о фильме, о перспективных планах на осень. А
кроме нас, у него еще уйма дел. Неизвестно, где и как его ловить.
В десять подошел, он был занят.
С половины одиннадцатого до часу ночи с охраной (Вадим-хохол и
Сашка-офицер) записывали концерт Боярского на пристани.
Вернулись. До отправления осталось 4 часа, а вопросы не решены.
(Кстати, до концерта я встретился по совету Мухина с зав. отделом
культуры Дукшаном Николаем Александровичем, но тот только пальцы гнул и щеки
надувал, говорил, что решать все вопросы надо только с ним, но по Березово
он отослал к Гонтаровскому, которого нет!)
В итоге в два часа ночи выяснилось, что:
- шар не перегружен;
- вопросы не решены по поводу оплаты;
- не решены вопросы по приезду на праздник 400-летия Березово и
40-летия Березовской нефти и газа.
Поэтому решили идти на "Патрисе" до Березово и там окончательно все
решать, а также завтра (т.е. уже сегодня) перегружать шар на "Калинин".
Встали, естественно, к обеду. Днем просматривали видеоматериал,
переписывали. Пришел к Мухину арендатор "Калинина" Виктор Александрович
(если не путаю), и с ним окончательно согласовали транспортировку шара. И
тут все началось. На "Патрисе" лодка оказалась свежевыкрашенной,
использовать нельзя. На "Калинине" лодка вообще не работает. Надо тащить на
себе. Я пошел к капитану, Павлу Ивановичу, но он матросов не дал от своего
имени, был весь на нервах. А связано это с тем, что у меня на глазах он
отдавал документы Саше-офицеру, и тут же пришел увольняться еще один Саша,
практикант. Сами матросы требуют деньги. Договорился с этими же Сашами по 2
тыс. на каждого. Через тридцать минут каторжных работ (иначе не скажешь) шар
перетащили.
В двенадцать ночи "Патрис" отчалил. А мы с Шуриком перетащили
видеомагнитофон и телевизор к себе в трюм, чтобы переписать Боярского Мухину
и сделать хронометраж отснятого материала для предстоящего разговора с
Мухиным по поводу фильма.
Впервые за все дни зеваю - значит, организм расслабился. Видимо,
окончательно адаптировался к ситуации. А она ой-ой какая напряженная
(*ситуация): все дни вокруг пьянки, постоянные напряги были с Дергиенко,
постоянное напряжение с этим злополучным шаром. За все это время у нас на
глазах списалось семь человек: Затоныч, Валера, жених Лены Мухиной, которого
В. Ю. Избил еще в Березово, Саша с Ирой, Татьяна и плюс два Саши. Остались
самые тихие и выносливые, а это хорошо чувствуется. И как только я лег,
сразу меня прошила страшная мысль: у меня украли деньги!!!
(*Сейчас пойдут нудные рассуждения на эту тему. Вырезать я их не стал.
А почему - будет понятно дальше)
1. Мама дала мне 50 тысяч (пятьдесят), чтобы я ей купил что-нибудь
дешевое из меха, или тарбоза (*зимние сапоги северян, я такие ей покупал в
Магадане в 1984 году, когда был в стройотряде).
2. Разговаривал с Дергиенко еще на ЖД вокзале о финансах, я сказал ему,
что те 150 тысяч, которые мне давали на дорогу, уже истрачены на всю
компанию, которая сюда добралась, у меня от этих денег осталось всего 6
тысяч, плюс своих тысяч 15, и мать мне дала 50.
3. В аэропорту "Толмачево", когда мы встретились с Шуриком, Дергиенко
остался сторожить вещи, а мы с Шуриком пошли на свежий воздух, на улицу. И с
ним я оставил свой пиджак.
4. В самолете до Омска я заглянул в карман, чтобы посмотреть деньги, и
почувствовал, что они как-то не так лежат, но решил, что мне кажется, и не
стал в салоне их пересчитывать, боясь, что это довольно большая сумма,
пересчитаю после.
5. В Омске я достал деньги и обнаружил, что пятидесяти тысяч нет,
вместо пяти десятитысячных купюр пять однотысячных, больших, образца 1992
года, причем помятые. А остальные деньги на месте. Поэтому я решил, что
впопыхах мать перепутала все и дала мне эти купюры вместо десятитысячных. И
успокоился.
6. В каюте, где мы жили, у меня из-под кровати исчезли очень удобные и
практичные баночки из-под детского питания, которые я покупал на всех в
Октябрьском (*имеется ввиду, еда для всей компании), и хотел все эти девять
банок отвезти домой, но, пока мы летали с Шуриком в Сургут, исчезло 5 этих
банок. Тьфу, мелочь пузатая, но все равно гадко. К тому же, кто-то шарился в
дипломате, это было видно по тому, что совсем по-другому лежал дневник
(который пишу) и проушина замка была отогнута так, что дипломат не
закрывался. Дергиенко до этого заикался Шурику, что эти баночки нужно
разделить на всех. Больше ничего не исчезло!!!
Дураку понятно, что шарился Дергиенко, ведь был магнитофон, монокуляр
очень хороший, фотоаппарат (*кстати сказать, я не сделал ни одного снимка,
только зря возил с собой!), видео и аудиокассеты, но ничего совершенно не
исчезло!!!
И вот теперь, после внутреннего расслабления, освободив голову от всех
проблем, точно воспроизвел в памяти тот момент, когда я впопыхах, торопясь,
пересчитывал новенькие, но не помятые десятитысячные купюры, стоя около
стола в большой комнате (*дома)!!! Я не знаю, чтобы я делал в самолете, если
бы это вспомнил там. Теперь понятно, почему у Дергиенко в Омске якобы украли
эти именно пять тысяч, ведь он их вложил мне в карман, обезопасив себя на
случай, если его родные и близкие будут говорить, что он с собой взял именно
пять тысяч!!! Причем за все это время он не выложил ни рубля, за все
транспортные расходы платил я, ему занимал тысячу, и на поездку в аэропорт
Шурик давал ему 200 рублей.
Как легко жить сволочам!!!
А я ведь два месяца упрашивал Захарова, чтоб Дергиенко не ехал со мной.
И когда он тут ничего не делал, я знал, что так и должно быть, я ЭТО знал
еще два месяца назад. Но вот чего я мог даже предположить, так это такую
подлость. Спасибо Захарову.
7. Забыл еще один факт.
28.06 я звонил домой из Березово, часа за три до отправления. Мама была
дома. Я у ней спросил, сколько же она мне дала денег (думал, что она скажет,
что ошиблась впопыхах, и вместо десятитысячных дала однотысячные). Но она,
наоборот, с полной уверенностью сказала, что дала пятьдесят тысяч. Я в
грубой интонации сказал ей, чтобы она зачеркнула нолик, будучи уверен, что у
меня все окей. Бедная мама. Но у меня не было никакой возможности и времени
собрать все факты воедино.
P.S. Ну и последнее.
Вечером, перед его отбытием (*то есть Дергиенко) (то есть фактически
часов за шесть), я застал Дергиенко в нашей каюте в темноте, без света. Он
буквально отпрыгнул от Шуркиного закодированного дипломата, куда я после
пропажи банок перепрятал дневник. Теперь уже ясно до конца - ему нужен был
дневник, ведь фактически - это компромат против него. Но не получилось -
толи опыта мало, толи дипломат импортный.
Поправка к п.5
Это заметил (то есть мою ошибку, Шурик, так как был свидетелем
происшедшего). Деньги я пересчитал не в Омске (там было некогда, и негде, мы
не были в безлюдных местах), а только в Ханты-Мансийске, причем когда ехали
на левом автобусе от пристани в аэропорт. Мы сидели на самом заднем сидении,
и тут я начал шарить все карманы. Тогда я ему и сказал, что, видимо, мать
впопыхах утром ошиблась. А про то, что у меня есть пятьдесят тысяч, я ему
сказал еще в Толмачево.
(*Вот теперь самое интересное, что не вошло в дневник. Я ночью сразу же
об этом сказал Мухину, спросив, как можно написать заявление и передать его
в Искитим, для разбирательства. Валерий нахмурился, и ничего не сказал. Я
решил в ближайшем пункте остановки позвонить своему "другу", Пархомсу, чтобы
проконсультироваться с ним по этому поводу, надеясь на его помощь. Что было
дальше - читайте сами.)
Заснул в семь (*видимо, писал и вспоминал все о деньгах), но в 12
проснулся от стука - "Патрис" швартовался к Октябрьскому. Но позвонить мне
не дали: он только спустил на пристань 8 пассажиров и сразу отошел.
(*В Октябрьском очень крутой и обрывистый берег. Высота - примерно
метров двадцать. К поселку ведет длинная деревянная лестница. Судя по всему,
именно эту лестницу ремонтировала маленькая девочка, как описывает Мегре в
одной из книг. Я ходил по этой лестнице. Не помню я поломанной ступеньки...
Ладно, это так, мимолетное воспоминание.
Не сумев позвонить, я опять пошел к Мухину, в его каюту. Мы ее звали
каюта капитана. Там была только Инна Привалова. Я спросил о Мухине. Она
ответила:
- Что случилось?
- Да, так, проблемы у меня.
- Сядь, расскажи.
Я сел, и стал пересказывать все то, что Вы уже прочитали. Инна сидела,
не двигаясь, замерев. Словно не дышала. Ее глаза, синие и чистые, без черных
точек, как на фото книг Мегре, смотрели вниз. Ничего необычного в них не
было. Странным тогда казалось то, что я, словно говорю сам себе, а Инна
думает о чем-то своем.
Я закончил рассказ. Инна молчала, не двигаясь. Наконец она, словно
очнулась, слегка вздохнула. Хоть убейте, я не помню, что она мне ответила.
Такое чувство, словно я просто рассказал и ушел. Могу только предположить:
она сказала, что все разрешится. Да, что-то вроде этого она мне тогда
ответила...)
Весь день как вареный. Мухин просмотрел весь видеоматериал и одобрил
(по фильму). Единственное - нужно переснять бар, так как столы были поверх
скатертей накрыты клеенками. Смотрится, действительно, по-деревенски.
Вечером, в семь часов, посреди Малой Оби, встали на якорь часов до
двенадцати. На верхней палубе ансамбль хантов-манси дал маленький концерт.
Ведь сегодня праздник - день речного флота.
Отсняли с шлюпки-моторки виды "Патриса". Шикарные кадры. Теперь ждем,
когда освободится бар, пьем чай.
Вечером, во втором часу ночи, досняли бар. Легли, как обычно, в четыре
- уже выработалась привычка.
(*Именно в этот день и загорали Инна с Леной. Я об этом написал в
"Разборе полетов". Помню совершенно точно - "Патрис" шел на полном ходу.
Значит, шли мы из Октябрьского в Березово. Примерно в обед. Были шикарные
виды природы, и мы решили это снять. Блин, русский вариант "Титаника"! Тем
более, что Александр снимал колокол теплохода, на нем видна надпись -
"Патрис Лумумба", 1964. В этот самый момент Инна и Лена загорали в семи
метрах от места съемки. А с капитанской рубки смотрел Валерий.)
Проснулся в одиннадцать. Стоим в Березово. Подошел к Мухину. Он
говорит, что Гонтаровский будет в три.
Сходил позвонил домой. Мама точно вспомнила, что дала мне пять тысяч,
то есть пять новеньких однотысячных купюр вместо десятитысячных. Не повезло
Дергиенко, зато у меня гора с плеч. Бедолага, он просто обменял новенькие,
образца 1993 года, купюры на старые большие лопухи, образца 1992 года!!!
А ведь там была одна десятитысячная купюра лично моя, которую я получил
за ремонт факса перед самым отлетом. Честно говоря, жалко, что об этом
рассказал Мухину, теперь чувствую себя в неловком положении.
(*А теперь можно сказать - хорошо, что рассказал. Иначе бы не смог так
откровенно и спокойно поговорить с Инной... То есть с Анной.. Пожалуй, это
был один единственный раз такого общения с ней.)
Но зато теперь я точно знаю, что это за человек Дергиенко.
Плюнув на все, в два часа пошел сам в этот проклятый дом Советов.
Гонтаровский будет только 12 июля!!! Пошел искать хоть кого-нибудь. И нашел,
на свое счастье, того, кого надо.
Это оказался первый зам. главы администрации, то есть Телегина, Амиров
Гаджи Амирович. Объяснил ему ситуацию. Он все понял, ничего не возражал и
сказал нести договор, он найдет, кому подписать.
С Шуриком рванули на корабль. У Мухина в наличии есть импортная
электронная машинка. Да еще на этой жаре, почти со стопроцентной влажностью,
да в этой двухнедельной суматохе, пришлось три раза его перепечатывать. К
шести, вместе с Шуриком, кое-как успели. Прилетели в Дом (*Советов), но
Амиров сказал, что печать можно будет поставить только завтра. Так что все
равно нужно появиться еще раз.
Пошел позвонить домой. Наконец-то застал Люду (*блин, даже не верится,
что когда-то я так называл бывшую жену...), и она сказала, что между
алмаатинцами (*учредители "Летучего корабля") и Захаровым произошел какой-то
инцидент. Вернулся на корабль. Часов в восемь встали на рейд напротив
пристани. Вечером подошел к Мухину и договорились на семь утра провести
съемку для тестовой информации.
Духота страшная. Мошка, комары. Поднялся ветер. Корабль мотает из
стороны в сторону градусов на 35!!! (*Это было невероятно. Что бы такую
махину по воде так таскал ветер. Тогда пришлось бросать второй кормовой
якорь). Уснули как обычно, после трех.
Разбудила нас Лена К., в десять. Будильник не слышали, съемку не
сделали. Я тут же рванул в Дом Советов (*Поставил печать на договор. Все!
Все бумаги готовы!), Шурик остался собирать вещи и договариваться насчет
денег на дорогу. Кстати, Лена заходила для того, чтобы сказать, что нам надо