Страница:
Дырка в обоях
Мама была на работе, папа поехал за приятелями, чтобы помогли вынести мебель из комнаты: в детской намечался ремонт. Маша уже попрощалась с кроватью (купили новую, большую, она стояла в гостиной и пахла клеем), со столом – его помыли, стерев мишку с разными лапами, мышонка, похожего на попугая, и одноцветную девочку, которая до сих пор стеснялась сказать, как её зовут. А ведь Маша дружила с ней почти целый год!
Остались обои. Cовсем старые, недетские, зато за спинкой кровати на них виднелись настоящие золотые полоски, и ещё к ним хорошо прилипали шарики пластилина, держались долго-долго, пока вокруг шарика не расползалось тёмное пятно. Тогда пластилин отпадал. Может, обоям было больно, они плакали, пластилин намокал, становился скользким и больше не мог висеть. Или это собирались жители заобойной страны, много-много-много – они же малюсенькие, – и спихивали шарик, потому что он загораживал свет и у них плохо росла их заобойная капуста. Она была такая розовая, и росла во все стороны, и сладкая. А без света капуста становилась зелёная и невкусная, как будто варёная.
В кармане у Маши лежал красный карандаш. Все остальные мама спрятала, потому что боялась, что Маша раскидает их по комнате, и взрослые, которые будут выносить мебель, поскользнутся на них и сломают себе ноги. И ручки мама спрятала, и все игрушки, кроме мягких. Маша бы и со зверями меховыми поиграла. Но папа сказал, что, когда в комнате будет совсем пусто, ничего не останется, они будут клеить новые обои. А старые снимут. Все-все, не оставят ни кусочка. И настоящие золотые полоски за кроватью тоже снимут. Как? Они же приклеенные. Но если папа обещал, значит, сделает. Поэтому Маша один карандаш тоже спрятала – от мамы. Какой попался. Бедные обои!
Чтобы им было не грустно там, куда они потом попадут, Маша нарисует им собаку. Она защитит обои от плохих людей. У Маши когда-то была собака Лизка, но она умерла. У Лизки был длинный хвост и пушистые уши. Маша нарисует обоям Лизку. Та очень громко гавкала, она их в обиду не даст.
Лизка вышла просто замечательная, длинная, красная, хвост кренделем – как настоящая. Маша примерилась, занесла карандаш и стала вырисовывать глаз, вдавливая грифель в жирную точку, чтобы получился круглый и блестящий.
Пст!
Острие провалилось, прорвав бумагу.
Получилась дырка.
Маша наклонилась и заглянула в отверстие.
Много лет спустя, когда она вырастет, и у неё самой будет дочка, и они как-то вечером станут вместе рисовать на обоях, и войдёт мама – уже бабушка, и скажет: «Мало я в детстве тебя ругала! До сих пор не понимаю, ну что ты с тем куском обоев носилась?» – Маша ответит: «Ну… у него на ногах росли рога».
Всё остальное она разглядела потом. И зал «как в фильме или театре» (в ресторанах ей пока бывать не приходилось) – со множеством столиков, лепниной, зеркалами и драпировками на стенах, сценой и низкими ярко горящими люстрами, – и оркестр, и посетителей. Самым первым она заметила стоящего у двери высокого худощавого человека в костюме-тройке. У него была квадратная голова, а на ногах росли рога. Ветвистые, как у оленя.
Сначала Маше показалось, что все сидят неподвижно. Она моргнула – нет, всё жило: зал разразился громовыми аплодисментами. Странные существа бешено хлопали, кто-то топал и свистел. На сцене маленький человечек – у которого два уха свисали, как у кролика, а третье, самое длинное, стояло торчком на макушке, и с кончика его на девочку смотрел круглый чёрный глаз, – закричал в микрофон:
– Да-да, поприветствуем её, нашего создателя! И вернёмся к делам, от которых отвлеклись буквально на минуточку, чтобы сотвориться. Итак, сегодня у нас в программе выборы президента!
Зал отозвался бурей аплодисментов. Ведущий продолжал:
– Позвольте представить вам наших кандидатов! Хотя вы все их отлично знаете, кое-кто даже лично, однако кто-то, быть может, и забыл, более того – постарался забыть!
Часть присутствующих расхохоталась. Глаз на ухе человечка с микрофоном, не отрываясь, смотрел на Машу, хотя ведущий обращался к залу, и не просто обращался – он буквально вливался туда своим вниманием и словами. Девочке показалось, что выражение этого третьего глаза какое-то печальное.
– Итак, впереди по числу голосов у нас пока что мистер Офлер Массен, приветствуем! Прошу мистера Массена на сцену!
Рогатоногий, который тихо переговаривался с бледным молодым человеком в чёрной шляпе и с редкой порослью на подбородке, помахал, отвечая на громкие приветствия. В сопровождении своего помощника он двинулся мимо столиков, по дороге пожимая руки всем желающим. Ходить на рогах можно было только вперевалку: отростков много и все неровные. Поэтому кандидат в президенты носил ботинки на очень, очень высоком каблуке, точнее двух каблуках – для устойчивости. Брюки мистера Массена ниже колен были располосованы, чтобы хоть как-нибудь прикрыть рога, и Маше он сразу напомнил ковбоя.
– Второй наш кандидат – мистер Х. В.! Прошу любить и жаловать! Мы ждём вас, мистер Х. В.!
От других дверей к сцене двинулся толстый и крепкий, как баобаб, мужчина. Если мистер Офлер Массен был почти лыс, то на голове мистера Х. В. цвели роскошные густые заросли волос, усиливая его сходство с деревом.
Кроликообразный коротышка продолжал надрываться:
– А пока достопочтенные кандидаты поднимаются на сцену и тепло пожимают друг другу руки, я напомню уважаемым избирателям обстановку. Пока что наш замечательный трактир – самого высшего класса! – «У Дятла» является миром-однодневкой и зависит от чужих рук. По времени создателей часов около шести вечера нас сотрут с лица вселенной-стены!
Зал издал общий стон.
– Но если мы успеем выбрать президента и провести торжественную церемонию вхождения в должность, то станем самостоятельным миром!
Зал разразился аплодисментами.
– Поддерживаю ваш энтузиазм, вы же поддержите ваших кандидатов! Не забывайте, у нас остались всего лишь сутки собственного времени! Постарайтесь отбросить разногласия и объединиться ради продления жизни нашего мира! Итак, слово предоставляется мистеру Офлеру Массену!
Голос из-за дальнего столика крикнул:
– А чего, ну их, эти выборы! Офлера в президенты, и мир спасен!
Большая часть зала встретила высказывание согласным рёвом, другая часть разразилась в ответ свистом, топаньем и воплями «Долой!» и «Даешь Х. В.!».
Рогатоногий, похожий на ковбоя в пиджаке, взял микрофон. Зал приутих.
– Спасибо всем! И давайте поблагодарим нашего дорогого конферансье за его непременное участие во всех важных делах мира-таверны «У Дятла». Мистер Кролем, главный спортсмен, лучший бегун, плывун и прыгун! Приветствуем!
Зал горячо поддержал слова кандидата. Маленький ведущий раскланялся и отошёл в сторонку.
– Чемпион в трёх видах спорта? – изумлённо спросила Маша.
Мистер Кролем обратил к ней лицо, висячие уши его прочертили в воздухе две кривые дуги. Взгляд всех трёх глаз был полон невысказанной тоски.
– Несложно быть первым, когда ты единственный, – сказал он девочке.
– А почему вы такой грустный? – спросила она. – Вас все так любят!
– Я же лучший. – Глядя на девочку снизу вверх, мистер Кролем улыбнулся. Однако по веку третьего глаза расползлась слеза, окаймляя тёмную радужку, и круглый глаз стал похож на чёрный бриллиант в оправе из множества мелких прозрачных бриллиантиков – как будто конферансье украсил ухо драгоценной брошкой.
Маша вздохнула:
– А я вот и единственная, и лучшая у родителей, но они меня всё равно не любят…
Присутствующие вновь захлопали: мистер Офлер Массен закончил выступление. Конферансье, подмигнув Маше, перехватил микрофон:
– А теперь приветствуем мистера Х. В.!
Речь второго кандидата была основательной и мощной, как и он сам, только вот Маша ничего из неё не поняла. Пока девочка растерянно моргала, ведущий пояснил ей:
– У нас не голосуют бюллетенями или поднятием рук. Наши кандидаты наступают избирателям на пятки. И задача будущего президента – не пропустить ни одного избирателя. А жители позволяют или не позволяют отдавливать себе конечности. Офлер просто мастер в этом деле. Наступает так, что закачаешься.
– У него же на ногах… – Маша засмущалась.
– Поэтому он может обслужить сразу несколько пяток, и это многим нравится! Особенно детишкам.
– А что, дети тоже могут… ну, выбирать?
– Конечно, это же и их мир, – серьёзно ответил мистер Кролем.
– А разве… ну вот то, что он это делает, разве это как-то… ведь президент делает что-то другое, он же главный, да? Из-за того, что он приятно ходит по ногам…
– Ты хочешь спросить, какая связь между умением управлять страной и способностью наступать на пятки? – догадался конферансье. – Самая прямая! Люди сразу видят, какой у кандидата подход. Прости, мне пора. Спасибо, что заглянула. Теперь уж мы постараемся сами как-нибудь. Но ты можешь ещё немного посмотреть. – Ведущий вернулся к кандидатам, встал между ними. – Итак, давайте посмотрим, кто лидирует! – воззвал он в микрофон к залу. – Прошу оператора показать статистику!
В воздухе над головами кандидатов высветились две горизонтальные синие полоски, похожие на показатели количества жизни у героев компьютерных игр типа РПГ. При виде результатов Офлера большая часть зала дружно взревела. Дети повскакивали со своих мест, крича во всё горло. Слабо светящаяся полоса почти касалась красного вертикального штриха справа.
– Подводим промежуточные итоги! – Конферансье качнул третьим ухом, и публика подуспокоилась. – Господину кандидату мистеру Х. В. осталось тридцать пять пяток! Господину кандидату мистеру Офлеру Массену осталось всего десять пяток!
Свист, топот, крики, стоны разочарования поднялись над залом. Конферансье едва перекричал шум:
– А теперь прошу кандидатов пройти на свои места, потому что сейчас перед вами выступит…
Мистер Массен побледнел, казалось, он хотел что-то сказать, возразить. Но конферансье уже заливался как соловей, и Массен вернулся на место. Садясь за свой столик, он тихо, чтобы никто другой не услышал, стал ругаться:
– Веллер, что это значит? Я обошёл уже все пятки! Даже этого баобаба Х. В.! И должен был победить уже сейчас! Немедленно достаньте мне этих пятерых, я на них наступлю! Небось родился кто? Имена и адреса, срочно!
– Я тоже ничего не понимаю, господин кандидат, – пробормотал Веллер, поднимаясь и отворачиваясь, чтобы мистер Массен не заметил зазмеившуюся по его тонким губам улыбку. – Все расчеты верные… Сию секунду всё будет! – И он скрылся в глубине помещения.
Офлер Массен, нервно постукивая пальцами по нежно-кремовой скатерти, вслушался в слова конферансье. Он покосился на своего соперника, но тот тоже с выражением удивления на морщинистом, как кора старого тополя, лице смотрел на сцену.
– …Наша замечательная, всеми любимая певица! Она отсутствовала долгое время, потому что совершала длительный гастрольный тур! Вы все её, конечно, прекрасно помните, как и её восхитительные песни! Позвольте представить вам очаровательную мисс Диаманту Розенпихельштайнер!
Люстры в зале начали гаснуть, остался только млечный круг – свет одного прожектора, направленный на занавес в глубине сцены. Зазвучала музыка. Ткань колыхнулась, раздвинулась, пропуская тонкую фигурку в блестящем, обтягивающем бёдра платье. При каждом шаге тело певицы искрило и мерцало. Она подошла к краю сцены. Зрители замерли.
Офлер крепко зажмурился, но тут же раскрыл глаза и уставился на певицу – и в продолжение всей песни не отводил от неё взгляда, как и все присутствующие в зале. Голос у Диаманты был негромкий, но глубокий и бархатистый. Маша тоже заслушалась. Ей почему-то сразу представился берег моря, которого девочка никогда не видела воочию, хотя по телевизору – много раз. А тут вдруг море появилось перед глазами сразу, целиком, будто Маша встала на колени у кромки прибоя, приблизила лицо к самой воде и смотрела вдоль водной поверхности. Поверхность эта волновалась, сверху-вниз и обратно ходили горки сероватой воды, как большие дельфины, и вместо плавников у них были пенные хохолки. Дельфины-волны стаей проплывали мимо Маши, мелькала пена, похожая на шапку молочного коктейля, их бока тёрлись друг о друга с шуршанием. Иногда дельфины издавали печальные звуки, как будто кто-то из них играл на флейте.
Волшебство закончилось. Люди качали головами, приходя в себя. Аплодисменты раздались не сразу, пока ещё стояла мёртвая тишина, и слышно было, как прошелестело платье певицы, когда она поклонилась и выпрямилась. И лишь спустя долгий миг, во время которого Диаманта отступила на шаг от края сцены и встала, раскинув руки в ожидании, – лишь после этого взорвались аплодисменты.
– Спасибо, спасибо! – Певица посылала в публику воздушные поцелуи, снова и снова раскланиваясь, а зал всё грохотал и никак не мог успокоиться.
Наконец хлопки стали жиже, и Диаманта ускользнула со сцены. Её место занял конферансье:
– Вчера я встретил в фойе голубого зайца…
Посетители занялись содержимым своих тарелок. Офлер чиркнул на визитке несколько слов, подозвал официанта:
– Передайте мисс Диаманте.
И оглянулся. Мистер Х. В. с помощниками обходил столики, шутил, смеялся, раздавал автографы и шарфы со своим именем. Офлер смял салфетку.
Из дверцы сбоку от лесенки, что вела на сцену, выскользнула закутанная в бежевое манто фигура. В сопровождении официанта она приблизилась к столику.
Кандидат Массен поспешно поднялся.
– Какая честь, – пробормотал он, целуя протянутую руку… вторую… третью.
У мисс Диаманты Розенпихельштайнер насчитывалось шесть рук. И десять ног. Её ноги от бедра до колена и руки от плеча до локтя были нормальными, но ниже разделялись. Пальцы всех трёх пар рук были унизаны кольцами, на нижней паре позванивали браслеты. Платье обнажало левое плечо, на котором выделялись ярко накрашенные губы.
– Вы позволите? – Офлер помог певице сесть, придвинул ей стул и вернулся на своё место. – Что будете пить?
– Мартини бьянко, пожалуйста. – Диаманта провела ладонью от бедра до колена, разглаживая мерцающую ткань платья. Ткань, струящаяся, будто ручей по камням, пахла хвоей.
– Примадонна! – Офлер смотрел, как певица двумя правыми руками брала с подноса официанта бокал. – Не верю своим глазам. Какими судьбами? Вы отсутствовали дома столь долго, что мы почти забыли о вашем существовании. Это жестоко.
– Неужели? – Диаманта выставила одну ножку, покачала ею.
– Где же вы побывали, в каких краях? – Мистер Массен поправил галстук.
– В очень-очень многих. – Диаманта Розенпихельштайнер пригубила мартини, оставив на стекле нежно-розовый след. – В других мирах.
– И как там, в других мирах? Вам понравилось?
Диаманта вынула из маленькой сумочки, висящей на нижней левой руке, пачку, достала сигарету. Офлер немедленно поднёс ей зажигалку. Певица затянулась, выпустила струйку полупрозрачного дыма, который прикрыл её лицо бледной вуалью. Тёмные глаза мисс Диаманты подёрнулись дымкой отрешённости.
– Это было прекрасно, – прошептала она. И решительно разогнала сизую завесу. – А что у вас? Дом, знаете ли, всегда остаётся домом, несмотря ни на что. И в трудный для родного гнезда момент я не смогла остаться в стороне. Как видите, я тут, чтобы вместе со всеми обрести независимость.
– Помочь миру стать самостоятельным – долг каждого гражданина!
Диаманта чуть заметно поморщилась.
– Вы всё о политике, мистер Массен…
– Офлер, просто Офлер! Ещё мартини? – Кандидат жестом подозвал официанта, который стоял неподалёку, делая вид, что его тут нет, но не сводя взгляда с рук мистера Массена.
Мисс Розенпихельштайнер покачала головой. Чёрно-белая фигура, начавшая уже движение к столику, замерла по знаку мистера Массена и через мгновение, убедившись, что вызов отменили, перетекла в прежнюю позу.
– Вы так любезны… – Диаманта, чуть наклонившись вперёд, пробежала пальчиками левой верхней руки по локтю кандидата. – Вы меня обяжете. – Она другой рукой потянула Офлера за галстук, и губы на её плече жарко прошептали: – Поцелуй меня…
Офлер закашлялся.
– Здесь так душно. И людно.
Не отводя взгляда от манящих губ и огромных глаз, кандидат махнул официанту. Тот немедленно нарисовался рядом, почтительно склонившись, выражая полную готовность внимать. Офлер спросил:
– У вас есть свободная комната?
– Конечно, всё левое крыло. Может, вам предложить…
– Я сам!
– Пожалуйте ключи. – Официант протянул их на подносе. – Третий этаж. Далеко не заходите, там в сто двадцатом отшельник живёт, так шума не любит. Разрешите проводить? Шампанское в номер?
– Корзину для пикника немедленно.
Диаманта слушала, затенив глаза ресницами, по губам её блуждала мечтательная улыбка. Офлер не глядя забрал ключи. Официант испарился и тут же сгустился вновь, уже с корзинкой, приоткрытая крышка которой показывала горлышко запотевшей бутылки. Мистер Массен предложил мисс Розенпихельштайнер руку, та положила две тонкие кисти ему на локоть, поднялась, и они удалились. Мистер Х. В. проводил пару внимательным взглядом, кивком указал на закрывшуюся дверь своему помощнику.
Перед Машей возникло лицо конферансье.
– Туда тебе смотреть не надо, это будут взрослые дела, – сказал он. – Погуляй пока.
– Ну и ладно! – Девочка отвернулась, отошла от стены. – Ну и пожалуйста!
Комната была пуста, и Машины шаги звучали гулко. Со стены Лизка смотрела на девочку огромным глазом. Послонявшись туда-сюда, Маша не выдержала и вернулась к дырке.
Зал опустел, скатерти были убраны, перевёрнутые стулья лежали на столах. Человек в синем комбинезоне подметал пол. Две огромные люстры погасли, теперь через одну горели только небольшие настенные лампы, похожие на бра в родительской спальне. Конферансье убирал со сцены стойку микрофона.
– У нас ночь, – пояснил он. – Я же говорил, поиграй или погуляй пока, а то все разошлись. Через пару часиков заглядывай. – Два его уха покачивались в такт словам.
– У меня все игрушки отобрали, – пожаловалась Маша. – А одну на улицу не отпускают.
Конферансье распустил узел галстука, и тот свесился с шеи, как сонный удавчик.
– Тогда подожди, я схожу поужинаю и расскажу тебе что-нибудь о нас. Хочешь?
Маша кивнула.
– Пятнадцать минут! – Мистер Кролем скрылся во внутренних дверях. Свет погас, и всё стихло.
«Интересно, а где они живут? – подумала Маша. – И где мистер Массен и мисс Диаманта устроят пикник? Если весь мир – трактир, значит, нет ни травы, ни деревьев, ни реки?..»
И тут же девочка увидела длинный коридор, высокий и широкий, как улица, освещённый редкими лампами в фигурных плафонах матового стекла. С обеих сторон тянулись двери, все закрытые. Возле одной стояли кандидат и певица.
– Куда вы хотите прогуляться? – спросил мистер Массен.
Диаманта ответила не раздумывая:
– Пусть это будет побережье из чёрного вулканического песка – и море, бескрайнее море. Я так его люблю, что почти все мои песни о нём. Наверное, в прошлой жизни я была рыбой… дельфином…
– Анемоной, – подхватил Офлер, вставляя большой, замысловатой формы ключ в замочную скважину и поворачивая его три раза. – Смертельно, ядовито прекрасной!
Диаманта засмеялась, и звенящий её смех смешался с шумом волн, который вырвался из открывшейся двери. В лицо Маше дунул свежий солёный ветер, и девочка на миг задохнулась. Волосы растрепались.
За проёмом расстилался берег, полоса зелени, из-за косяков выглядывали пышные кусты, травяная дорожка тянулась вдаль, сменяясь полосой чёрного песка, на который с шорохом набегали горки воды, рассыпаясь белой пеной и откатываясь ворча. Офлер и Диаманта вошли…
Всё закрыл круглый чёрный глаз в белой опушке. Маша отпрянула. Огромный тёмный зрачок отъехал, сменился сначала ухом, затем лицом конферансье.
– Ну-ну-ну, дорогая! Оставь их, им надо побыть вдвоём. Просто вдвоём. Потерпи, я скоро.
Маша, протяжно вздохнув, оторвалась от дырки и присела на корточки, прислонившись к стене. Скрестив на коленях руки, девочка положила на них голову и стала ждать. Глаза как-то незаметно закрылись…
Море таит в себе неизведанные тайны. Почему можно слушать его бесконечно, и всегда в однообразном шуме набегающих волн – разные песни?
Огромный, как дом, алый диск касается воды и высвечивает дорожку. Она протягивается к самым ногам людей, словно приглашая прогуляться по красноватой ряби в огненное царство или в самый ад. Диск солнца медленно тонет, заваливаясь набок, пропарывает пространство, отделяя небо от моря, отбрасывая на последнее багровую тень.
Прижавшись друг к другу плечами, мистер Массен и мисс Розенпихельштайнер сидели на чёрном песке. Большая ладонь нашла маленькую и накрыла её. Волны выбрасывались на берег, разваливались на брызги и пену и впитывались в песок. Две ручки, как белые крабики, поползли, шевеля пальчиками, забрались на кисть Офлера.
– Я заказал номер с видом на море, – прошептал мистер Массен, приобнимая мисс Розенпихельштайнер.
Певица прижалась к нему:
– Ну так идём…
Офлер помог ей подняться, поддерживая под многочисленные локотки. Диаманта оглянулась. В сизо-красном воздухе почти всё было чёрным: и кусты, и деревья, и трава, и мох на камнях, и выкинутые морем водоросли; тени сливались с песком, и казалось, что их вообще нет. Где-то за спиной высился тёмный контур двери.
– Жутковато, – тихо проговорила мисс Розенпихельштайнер, кивая на побережье. – И до жути красиво.
Офлер свернул скатерть со всем содержимым в узел и сунул в корзинку, повесил её на локоть. Повернулся к Диаманте…
Ближайшие к ней кусты зашевелились, оттуда с шумом вывалился чёрный ком и распался на два силуэта. То были мистер Х. В. и его маленький помощник. Они бросились к Диаманте. Певица закричала.
Баобабообразный мистер Х. В. схватил её за руку и дьявольски захохотал:
– Вы попали, Массен! Я буду первым!
Но Диаманта одну за другой закатила по толстым щекам кандидата Х. В. пять звонких пощёчин, её ладошки мелькали в воздухе, как колибри. Пока толстый соперник с воплями хватался за повреждённое длинными ногтями певицы лицо, Офлер подхватил Диаманту под руки и потянул к дверям:
– Бежим!
Мисс Розенпихельштайнер сочла, что это очень романтично, и поспешила следом.
– Стыдно, господин кандидат! – кричал мистер Массен. – Вы пользуетесь неполитическими методами!
– Убавьте жару! – пыхтел мистер Х. В., преследуя их. Помощник держался рядом ровной трусцой. Шумел ветер, беспокоилось море. – Я вас нагнал! Отдайте избирателя, вы пользуетесь интимными связями в личных целях! Вам всё равно не выйти, стойте, не заставляйте меня бегать, у меня же одышка!..
У дверей, загораживая весь проём, стоял телохранитель кандидата Х. В. Мистер Массен резко сменил курс и нырнул в кусты, увлекая за собой девушку. Блестящее платье мисс Розенпихельштайнер почти сразу превратилось в сеточку. Офлер с треском ломал ветки рогами.
Беглецы притаились за развесистой клюквой, вдыхая пряный аромат гирлянд мелких желтых цветочков.
– Они нас найдут? – прошептала Диаманта на ухо Офлеру.
Тот снял с куста лоскуток её платья:
– Боюсь, что достаточно быстро.
До них донёсся шум – то пробирались к ним идеологические враги.
– Что будем делать? – нетерпеливо спросила певица, не выказывая страха. Она чувствовала себя женой декабриста, верной подругой в беде и несчастьях. – Дождёмся, когда они подойдут ближе, и запинаем? Закидаем шишками?
– Это не наш метод. – Офлер нащупал руку Диаманты и сжал её. – Обогнём дверь, зайдём с тылу…
– И забьём корзинкой!
– Тсс…
Они вышли на тропинку, ведущую к дверям, и крадучись двинулись по ней, пригибаясь. Шум, создаваемый пробиравшимися сквозь заросли мистером Х. В. со товарищи, раздавался совсем близко.
– Выходи, Офлер! – крикнул Х. В. – Сразимся, как честные люди, один на один!
Диаманта, дёрнув своего спутника за рукав, вопросительно мотнула головой в сторону голоса. Мистер Массен прошептал, щекоча ей ухо:
– Какая честность, когда их трое против одного? А если где-то ещё люди скрываются?
Мисс Розенпихельштайнер посмотрела на него влажными глазами:
– Мы умрём?
Офлер вздохнул, но ничего не сказал, только положил руку на талию Диаманты и привлёк девушку к себе.
Телохранитель напряжённо вглядывался в проход между кустами, ведущий к берегу. Оттуда доносился треск, свидетельствующий о рвении мистера Х. В. и его помощника.
– Диаманта! – Офлер взял певицу за руку.
– Да? – шепнула она.
– Ты можешь пройти мимо него. – Мистер Массен указал взглядом на телохранителя, застывшего с откляченным задом. – Если очень-очень тихо…
– А как же ты?!
– Тсс… Я за тобой. В коридоре беги в номер и жди меня там. – Он вложил в её ладонь ключ. – И не беспокойся, может, я нагоню тебя. – Офлер запечатлел на светлом лбу мисс Розенпихельштайнер успокаивающий поцелуй.
Диаманта всхлипнула. Мистер Массен подтолкнул её. Певица неслышно скользнула к дверям, как будто вовсе не касаясь ногами земли. Через прорехи на платье сквозило белое тело – кандидат невольно залюбовался ею.
Девушка приблизилась к выходу, она почти касалась телохранителя, но он не замечал её. Диаманта приоткрыла дверь – и тут телохранитель учуял её духи. Он резко обернулся. Офлер присел.
Остались обои. Cовсем старые, недетские, зато за спинкой кровати на них виднелись настоящие золотые полоски, и ещё к ним хорошо прилипали шарики пластилина, держались долго-долго, пока вокруг шарика не расползалось тёмное пятно. Тогда пластилин отпадал. Может, обоям было больно, они плакали, пластилин намокал, становился скользким и больше не мог висеть. Или это собирались жители заобойной страны, много-много-много – они же малюсенькие, – и спихивали шарик, потому что он загораживал свет и у них плохо росла их заобойная капуста. Она была такая розовая, и росла во все стороны, и сладкая. А без света капуста становилась зелёная и невкусная, как будто варёная.
В кармане у Маши лежал красный карандаш. Все остальные мама спрятала, потому что боялась, что Маша раскидает их по комнате, и взрослые, которые будут выносить мебель, поскользнутся на них и сломают себе ноги. И ручки мама спрятала, и все игрушки, кроме мягких. Маша бы и со зверями меховыми поиграла. Но папа сказал, что, когда в комнате будет совсем пусто, ничего не останется, они будут клеить новые обои. А старые снимут. Все-все, не оставят ни кусочка. И настоящие золотые полоски за кроватью тоже снимут. Как? Они же приклеенные. Но если папа обещал, значит, сделает. Поэтому Маша один карандаш тоже спрятала – от мамы. Какой попался. Бедные обои!
Чтобы им было не грустно там, куда они потом попадут, Маша нарисует им собаку. Она защитит обои от плохих людей. У Маши когда-то была собака Лизка, но она умерла. У Лизки был длинный хвост и пушистые уши. Маша нарисует обоям Лизку. Та очень громко гавкала, она их в обиду не даст.
Лизка вышла просто замечательная, длинная, красная, хвост кренделем – как настоящая. Маша примерилась, занесла карандаш и стала вырисовывать глаз, вдавливая грифель в жирную точку, чтобы получился круглый и блестящий.
Пст!
Острие провалилось, прорвав бумагу.
Получилась дырка.
Маша наклонилась и заглянула в отверстие.
Много лет спустя, когда она вырастет, и у неё самой будет дочка, и они как-то вечером станут вместе рисовать на обоях, и войдёт мама – уже бабушка, и скажет: «Мало я в детстве тебя ругала! До сих пор не понимаю, ну что ты с тем куском обоев носилась?» – Маша ответит: «Ну… у него на ногах росли рога».
Всё остальное она разглядела потом. И зал «как в фильме или театре» (в ресторанах ей пока бывать не приходилось) – со множеством столиков, лепниной, зеркалами и драпировками на стенах, сценой и низкими ярко горящими люстрами, – и оркестр, и посетителей. Самым первым она заметила стоящего у двери высокого худощавого человека в костюме-тройке. У него была квадратная голова, а на ногах росли рога. Ветвистые, как у оленя.
Сначала Маше показалось, что все сидят неподвижно. Она моргнула – нет, всё жило: зал разразился громовыми аплодисментами. Странные существа бешено хлопали, кто-то топал и свистел. На сцене маленький человечек – у которого два уха свисали, как у кролика, а третье, самое длинное, стояло торчком на макушке, и с кончика его на девочку смотрел круглый чёрный глаз, – закричал в микрофон:
– Да-да, поприветствуем её, нашего создателя! И вернёмся к делам, от которых отвлеклись буквально на минуточку, чтобы сотвориться. Итак, сегодня у нас в программе выборы президента!
Зал отозвался бурей аплодисментов. Ведущий продолжал:
– Позвольте представить вам наших кандидатов! Хотя вы все их отлично знаете, кое-кто даже лично, однако кто-то, быть может, и забыл, более того – постарался забыть!
Часть присутствующих расхохоталась. Глаз на ухе человечка с микрофоном, не отрываясь, смотрел на Машу, хотя ведущий обращался к залу, и не просто обращался – он буквально вливался туда своим вниманием и словами. Девочке показалось, что выражение этого третьего глаза какое-то печальное.
– Итак, впереди по числу голосов у нас пока что мистер Офлер Массен, приветствуем! Прошу мистера Массена на сцену!
Рогатоногий, который тихо переговаривался с бледным молодым человеком в чёрной шляпе и с редкой порослью на подбородке, помахал, отвечая на громкие приветствия. В сопровождении своего помощника он двинулся мимо столиков, по дороге пожимая руки всем желающим. Ходить на рогах можно было только вперевалку: отростков много и все неровные. Поэтому кандидат в президенты носил ботинки на очень, очень высоком каблуке, точнее двух каблуках – для устойчивости. Брюки мистера Массена ниже колен были располосованы, чтобы хоть как-нибудь прикрыть рога, и Маше он сразу напомнил ковбоя.
– Второй наш кандидат – мистер Х. В.! Прошу любить и жаловать! Мы ждём вас, мистер Х. В.!
От других дверей к сцене двинулся толстый и крепкий, как баобаб, мужчина. Если мистер Офлер Массен был почти лыс, то на голове мистера Х. В. цвели роскошные густые заросли волос, усиливая его сходство с деревом.
Кроликообразный коротышка продолжал надрываться:
– А пока достопочтенные кандидаты поднимаются на сцену и тепло пожимают друг другу руки, я напомню уважаемым избирателям обстановку. Пока что наш замечательный трактир – самого высшего класса! – «У Дятла» является миром-однодневкой и зависит от чужих рук. По времени создателей часов около шести вечера нас сотрут с лица вселенной-стены!
Зал издал общий стон.
– Но если мы успеем выбрать президента и провести торжественную церемонию вхождения в должность, то станем самостоятельным миром!
Зал разразился аплодисментами.
– Поддерживаю ваш энтузиазм, вы же поддержите ваших кандидатов! Не забывайте, у нас остались всего лишь сутки собственного времени! Постарайтесь отбросить разногласия и объединиться ради продления жизни нашего мира! Итак, слово предоставляется мистеру Офлеру Массену!
Голос из-за дальнего столика крикнул:
– А чего, ну их, эти выборы! Офлера в президенты, и мир спасен!
Большая часть зала встретила высказывание согласным рёвом, другая часть разразилась в ответ свистом, топаньем и воплями «Долой!» и «Даешь Х. В.!».
Рогатоногий, похожий на ковбоя в пиджаке, взял микрофон. Зал приутих.
– Спасибо всем! И давайте поблагодарим нашего дорогого конферансье за его непременное участие во всех важных делах мира-таверны «У Дятла». Мистер Кролем, главный спортсмен, лучший бегун, плывун и прыгун! Приветствуем!
Зал горячо поддержал слова кандидата. Маленький ведущий раскланялся и отошёл в сторонку.
– Чемпион в трёх видах спорта? – изумлённо спросила Маша.
Мистер Кролем обратил к ней лицо, висячие уши его прочертили в воздухе две кривые дуги. Взгляд всех трёх глаз был полон невысказанной тоски.
– Несложно быть первым, когда ты единственный, – сказал он девочке.
– А почему вы такой грустный? – спросила она. – Вас все так любят!
– Я же лучший. – Глядя на девочку снизу вверх, мистер Кролем улыбнулся. Однако по веку третьего глаза расползлась слеза, окаймляя тёмную радужку, и круглый глаз стал похож на чёрный бриллиант в оправе из множества мелких прозрачных бриллиантиков – как будто конферансье украсил ухо драгоценной брошкой.
Маша вздохнула:
– А я вот и единственная, и лучшая у родителей, но они меня всё равно не любят…
Присутствующие вновь захлопали: мистер Офлер Массен закончил выступление. Конферансье, подмигнув Маше, перехватил микрофон:
– А теперь приветствуем мистера Х. В.!
Речь второго кандидата была основательной и мощной, как и он сам, только вот Маша ничего из неё не поняла. Пока девочка растерянно моргала, ведущий пояснил ей:
– У нас не голосуют бюллетенями или поднятием рук. Наши кандидаты наступают избирателям на пятки. И задача будущего президента – не пропустить ни одного избирателя. А жители позволяют или не позволяют отдавливать себе конечности. Офлер просто мастер в этом деле. Наступает так, что закачаешься.
– У него же на ногах… – Маша засмущалась.
– Поэтому он может обслужить сразу несколько пяток, и это многим нравится! Особенно детишкам.
– А что, дети тоже могут… ну, выбирать?
– Конечно, это же и их мир, – серьёзно ответил мистер Кролем.
– А разве… ну вот то, что он это делает, разве это как-то… ведь президент делает что-то другое, он же главный, да? Из-за того, что он приятно ходит по ногам…
– Ты хочешь спросить, какая связь между умением управлять страной и способностью наступать на пятки? – догадался конферансье. – Самая прямая! Люди сразу видят, какой у кандидата подход. Прости, мне пора. Спасибо, что заглянула. Теперь уж мы постараемся сами как-нибудь. Но ты можешь ещё немного посмотреть. – Ведущий вернулся к кандидатам, встал между ними. – Итак, давайте посмотрим, кто лидирует! – воззвал он в микрофон к залу. – Прошу оператора показать статистику!
В воздухе над головами кандидатов высветились две горизонтальные синие полоски, похожие на показатели количества жизни у героев компьютерных игр типа РПГ. При виде результатов Офлера большая часть зала дружно взревела. Дети повскакивали со своих мест, крича во всё горло. Слабо светящаяся полоса почти касалась красного вертикального штриха справа.
– Подводим промежуточные итоги! – Конферансье качнул третьим ухом, и публика подуспокоилась. – Господину кандидату мистеру Х. В. осталось тридцать пять пяток! Господину кандидату мистеру Офлеру Массену осталось всего десять пяток!
Свист, топот, крики, стоны разочарования поднялись над залом. Конферансье едва перекричал шум:
– А теперь прошу кандидатов пройти на свои места, потому что сейчас перед вами выступит…
Мистер Массен побледнел, казалось, он хотел что-то сказать, возразить. Но конферансье уже заливался как соловей, и Массен вернулся на место. Садясь за свой столик, он тихо, чтобы никто другой не услышал, стал ругаться:
– Веллер, что это значит? Я обошёл уже все пятки! Даже этого баобаба Х. В.! И должен был победить уже сейчас! Немедленно достаньте мне этих пятерых, я на них наступлю! Небось родился кто? Имена и адреса, срочно!
– Я тоже ничего не понимаю, господин кандидат, – пробормотал Веллер, поднимаясь и отворачиваясь, чтобы мистер Массен не заметил зазмеившуюся по его тонким губам улыбку. – Все расчеты верные… Сию секунду всё будет! – И он скрылся в глубине помещения.
Офлер Массен, нервно постукивая пальцами по нежно-кремовой скатерти, вслушался в слова конферансье. Он покосился на своего соперника, но тот тоже с выражением удивления на морщинистом, как кора старого тополя, лице смотрел на сцену.
– …Наша замечательная, всеми любимая певица! Она отсутствовала долгое время, потому что совершала длительный гастрольный тур! Вы все её, конечно, прекрасно помните, как и её восхитительные песни! Позвольте представить вам очаровательную мисс Диаманту Розенпихельштайнер!
Люстры в зале начали гаснуть, остался только млечный круг – свет одного прожектора, направленный на занавес в глубине сцены. Зазвучала музыка. Ткань колыхнулась, раздвинулась, пропуская тонкую фигурку в блестящем, обтягивающем бёдра платье. При каждом шаге тело певицы искрило и мерцало. Она подошла к краю сцены. Зрители замерли.
Офлер крепко зажмурился, но тут же раскрыл глаза и уставился на певицу – и в продолжение всей песни не отводил от неё взгляда, как и все присутствующие в зале. Голос у Диаманты был негромкий, но глубокий и бархатистый. Маша тоже заслушалась. Ей почему-то сразу представился берег моря, которого девочка никогда не видела воочию, хотя по телевизору – много раз. А тут вдруг море появилось перед глазами сразу, целиком, будто Маша встала на колени у кромки прибоя, приблизила лицо к самой воде и смотрела вдоль водной поверхности. Поверхность эта волновалась, сверху-вниз и обратно ходили горки сероватой воды, как большие дельфины, и вместо плавников у них были пенные хохолки. Дельфины-волны стаей проплывали мимо Маши, мелькала пена, похожая на шапку молочного коктейля, их бока тёрлись друг о друга с шуршанием. Иногда дельфины издавали печальные звуки, как будто кто-то из них играл на флейте.
Волшебство закончилось. Люди качали головами, приходя в себя. Аплодисменты раздались не сразу, пока ещё стояла мёртвая тишина, и слышно было, как прошелестело платье певицы, когда она поклонилась и выпрямилась. И лишь спустя долгий миг, во время которого Диаманта отступила на шаг от края сцены и встала, раскинув руки в ожидании, – лишь после этого взорвались аплодисменты.
– Спасибо, спасибо! – Певица посылала в публику воздушные поцелуи, снова и снова раскланиваясь, а зал всё грохотал и никак не мог успокоиться.
Наконец хлопки стали жиже, и Диаманта ускользнула со сцены. Её место занял конферансье:
– Вчера я встретил в фойе голубого зайца…
Посетители занялись содержимым своих тарелок. Офлер чиркнул на визитке несколько слов, подозвал официанта:
– Передайте мисс Диаманте.
И оглянулся. Мистер Х. В. с помощниками обходил столики, шутил, смеялся, раздавал автографы и шарфы со своим именем. Офлер смял салфетку.
Из дверцы сбоку от лесенки, что вела на сцену, выскользнула закутанная в бежевое манто фигура. В сопровождении официанта она приблизилась к столику.
Кандидат Массен поспешно поднялся.
– Какая честь, – пробормотал он, целуя протянутую руку… вторую… третью.
У мисс Диаманты Розенпихельштайнер насчитывалось шесть рук. И десять ног. Её ноги от бедра до колена и руки от плеча до локтя были нормальными, но ниже разделялись. Пальцы всех трёх пар рук были унизаны кольцами, на нижней паре позванивали браслеты. Платье обнажало левое плечо, на котором выделялись ярко накрашенные губы.
– Вы позволите? – Офлер помог певице сесть, придвинул ей стул и вернулся на своё место. – Что будете пить?
– Мартини бьянко, пожалуйста. – Диаманта провела ладонью от бедра до колена, разглаживая мерцающую ткань платья. Ткань, струящаяся, будто ручей по камням, пахла хвоей.
– Примадонна! – Офлер смотрел, как певица двумя правыми руками брала с подноса официанта бокал. – Не верю своим глазам. Какими судьбами? Вы отсутствовали дома столь долго, что мы почти забыли о вашем существовании. Это жестоко.
– Неужели? – Диаманта выставила одну ножку, покачала ею.
– Где же вы побывали, в каких краях? – Мистер Массен поправил галстук.
– В очень-очень многих. – Диаманта Розенпихельштайнер пригубила мартини, оставив на стекле нежно-розовый след. – В других мирах.
– И как там, в других мирах? Вам понравилось?
Диаманта вынула из маленькой сумочки, висящей на нижней левой руке, пачку, достала сигарету. Офлер немедленно поднёс ей зажигалку. Певица затянулась, выпустила струйку полупрозрачного дыма, который прикрыл её лицо бледной вуалью. Тёмные глаза мисс Диаманты подёрнулись дымкой отрешённости.
– Это было прекрасно, – прошептала она. И решительно разогнала сизую завесу. – А что у вас? Дом, знаете ли, всегда остаётся домом, несмотря ни на что. И в трудный для родного гнезда момент я не смогла остаться в стороне. Как видите, я тут, чтобы вместе со всеми обрести независимость.
– Помочь миру стать самостоятельным – долг каждого гражданина!
Диаманта чуть заметно поморщилась.
– Вы всё о политике, мистер Массен…
– Офлер, просто Офлер! Ещё мартини? – Кандидат жестом подозвал официанта, который стоял неподалёку, делая вид, что его тут нет, но не сводя взгляда с рук мистера Массена.
Мисс Розенпихельштайнер покачала головой. Чёрно-белая фигура, начавшая уже движение к столику, замерла по знаку мистера Массена и через мгновение, убедившись, что вызов отменили, перетекла в прежнюю позу.
– Вы так любезны… – Диаманта, чуть наклонившись вперёд, пробежала пальчиками левой верхней руки по локтю кандидата. – Вы меня обяжете. – Она другой рукой потянула Офлера за галстук, и губы на её плече жарко прошептали: – Поцелуй меня…
Офлер закашлялся.
– Здесь так душно. И людно.
Не отводя взгляда от манящих губ и огромных глаз, кандидат махнул официанту. Тот немедленно нарисовался рядом, почтительно склонившись, выражая полную готовность внимать. Офлер спросил:
– У вас есть свободная комната?
– Конечно, всё левое крыло. Может, вам предложить…
– Я сам!
– Пожалуйте ключи. – Официант протянул их на подносе. – Третий этаж. Далеко не заходите, там в сто двадцатом отшельник живёт, так шума не любит. Разрешите проводить? Шампанское в номер?
– Корзину для пикника немедленно.
Диаманта слушала, затенив глаза ресницами, по губам её блуждала мечтательная улыбка. Офлер не глядя забрал ключи. Официант испарился и тут же сгустился вновь, уже с корзинкой, приоткрытая крышка которой показывала горлышко запотевшей бутылки. Мистер Массен предложил мисс Розенпихельштайнер руку, та положила две тонкие кисти ему на локоть, поднялась, и они удалились. Мистер Х. В. проводил пару внимательным взглядом, кивком указал на закрывшуюся дверь своему помощнику.
Перед Машей возникло лицо конферансье.
– Туда тебе смотреть не надо, это будут взрослые дела, – сказал он. – Погуляй пока.
– Ну и ладно! – Девочка отвернулась, отошла от стены. – Ну и пожалуйста!
Комната была пуста, и Машины шаги звучали гулко. Со стены Лизка смотрела на девочку огромным глазом. Послонявшись туда-сюда, Маша не выдержала и вернулась к дырке.
Зал опустел, скатерти были убраны, перевёрнутые стулья лежали на столах. Человек в синем комбинезоне подметал пол. Две огромные люстры погасли, теперь через одну горели только небольшие настенные лампы, похожие на бра в родительской спальне. Конферансье убирал со сцены стойку микрофона.
– У нас ночь, – пояснил он. – Я же говорил, поиграй или погуляй пока, а то все разошлись. Через пару часиков заглядывай. – Два его уха покачивались в такт словам.
– У меня все игрушки отобрали, – пожаловалась Маша. – А одну на улицу не отпускают.
Конферансье распустил узел галстука, и тот свесился с шеи, как сонный удавчик.
– Тогда подожди, я схожу поужинаю и расскажу тебе что-нибудь о нас. Хочешь?
Маша кивнула.
– Пятнадцать минут! – Мистер Кролем скрылся во внутренних дверях. Свет погас, и всё стихло.
«Интересно, а где они живут? – подумала Маша. – И где мистер Массен и мисс Диаманта устроят пикник? Если весь мир – трактир, значит, нет ни травы, ни деревьев, ни реки?..»
И тут же девочка увидела длинный коридор, высокий и широкий, как улица, освещённый редкими лампами в фигурных плафонах матового стекла. С обеих сторон тянулись двери, все закрытые. Возле одной стояли кандидат и певица.
– Куда вы хотите прогуляться? – спросил мистер Массен.
Диаманта ответила не раздумывая:
– Пусть это будет побережье из чёрного вулканического песка – и море, бескрайнее море. Я так его люблю, что почти все мои песни о нём. Наверное, в прошлой жизни я была рыбой… дельфином…
– Анемоной, – подхватил Офлер, вставляя большой, замысловатой формы ключ в замочную скважину и поворачивая его три раза. – Смертельно, ядовито прекрасной!
Диаманта засмеялась, и звенящий её смех смешался с шумом волн, который вырвался из открывшейся двери. В лицо Маше дунул свежий солёный ветер, и девочка на миг задохнулась. Волосы растрепались.
За проёмом расстилался берег, полоса зелени, из-за косяков выглядывали пышные кусты, травяная дорожка тянулась вдаль, сменяясь полосой чёрного песка, на который с шорохом набегали горки воды, рассыпаясь белой пеной и откатываясь ворча. Офлер и Диаманта вошли…
Всё закрыл круглый чёрный глаз в белой опушке. Маша отпрянула. Огромный тёмный зрачок отъехал, сменился сначала ухом, затем лицом конферансье.
– Ну-ну-ну, дорогая! Оставь их, им надо побыть вдвоём. Просто вдвоём. Потерпи, я скоро.
Маша, протяжно вздохнув, оторвалась от дырки и присела на корточки, прислонившись к стене. Скрестив на коленях руки, девочка положила на них голову и стала ждать. Глаза как-то незаметно закрылись…
Море таит в себе неизведанные тайны. Почему можно слушать его бесконечно, и всегда в однообразном шуме набегающих волн – разные песни?
Огромный, как дом, алый диск касается воды и высвечивает дорожку. Она протягивается к самым ногам людей, словно приглашая прогуляться по красноватой ряби в огненное царство или в самый ад. Диск солнца медленно тонет, заваливаясь набок, пропарывает пространство, отделяя небо от моря, отбрасывая на последнее багровую тень.
Прижавшись друг к другу плечами, мистер Массен и мисс Розенпихельштайнер сидели на чёрном песке. Большая ладонь нашла маленькую и накрыла её. Волны выбрасывались на берег, разваливались на брызги и пену и впитывались в песок. Две ручки, как белые крабики, поползли, шевеля пальчиками, забрались на кисть Офлера.
– Я заказал номер с видом на море, – прошептал мистер Массен, приобнимая мисс Розенпихельштайнер.
Певица прижалась к нему:
– Ну так идём…
Офлер помог ей подняться, поддерживая под многочисленные локотки. Диаманта оглянулась. В сизо-красном воздухе почти всё было чёрным: и кусты, и деревья, и трава, и мох на камнях, и выкинутые морем водоросли; тени сливались с песком, и казалось, что их вообще нет. Где-то за спиной высился тёмный контур двери.
– Жутковато, – тихо проговорила мисс Розенпихельштайнер, кивая на побережье. – И до жути красиво.
Офлер свернул скатерть со всем содержимым в узел и сунул в корзинку, повесил её на локоть. Повернулся к Диаманте…
Ближайшие к ней кусты зашевелились, оттуда с шумом вывалился чёрный ком и распался на два силуэта. То были мистер Х. В. и его маленький помощник. Они бросились к Диаманте. Певица закричала.
Баобабообразный мистер Х. В. схватил её за руку и дьявольски захохотал:
– Вы попали, Массен! Я буду первым!
Но Диаманта одну за другой закатила по толстым щекам кандидата Х. В. пять звонких пощёчин, её ладошки мелькали в воздухе, как колибри. Пока толстый соперник с воплями хватался за повреждённое длинными ногтями певицы лицо, Офлер подхватил Диаманту под руки и потянул к дверям:
– Бежим!
Мисс Розенпихельштайнер сочла, что это очень романтично, и поспешила следом.
– Стыдно, господин кандидат! – кричал мистер Массен. – Вы пользуетесь неполитическими методами!
– Убавьте жару! – пыхтел мистер Х. В., преследуя их. Помощник держался рядом ровной трусцой. Шумел ветер, беспокоилось море. – Я вас нагнал! Отдайте избирателя, вы пользуетесь интимными связями в личных целях! Вам всё равно не выйти, стойте, не заставляйте меня бегать, у меня же одышка!..
У дверей, загораживая весь проём, стоял телохранитель кандидата Х. В. Мистер Массен резко сменил курс и нырнул в кусты, увлекая за собой девушку. Блестящее платье мисс Розенпихельштайнер почти сразу превратилось в сеточку. Офлер с треском ломал ветки рогами.
Беглецы притаились за развесистой клюквой, вдыхая пряный аромат гирлянд мелких желтых цветочков.
– Они нас найдут? – прошептала Диаманта на ухо Офлеру.
Тот снял с куста лоскуток её платья:
– Боюсь, что достаточно быстро.
До них донёсся шум – то пробирались к ним идеологические враги.
– Что будем делать? – нетерпеливо спросила певица, не выказывая страха. Она чувствовала себя женой декабриста, верной подругой в беде и несчастьях. – Дождёмся, когда они подойдут ближе, и запинаем? Закидаем шишками?
– Это не наш метод. – Офлер нащупал руку Диаманты и сжал её. – Обогнём дверь, зайдём с тылу…
– И забьём корзинкой!
– Тсс…
Они вышли на тропинку, ведущую к дверям, и крадучись двинулись по ней, пригибаясь. Шум, создаваемый пробиравшимися сквозь заросли мистером Х. В. со товарищи, раздавался совсем близко.
– Выходи, Офлер! – крикнул Х. В. – Сразимся, как честные люди, один на один!
Диаманта, дёрнув своего спутника за рукав, вопросительно мотнула головой в сторону голоса. Мистер Массен прошептал, щекоча ей ухо:
– Какая честность, когда их трое против одного? А если где-то ещё люди скрываются?
Мисс Розенпихельштайнер посмотрела на него влажными глазами:
– Мы умрём?
Офлер вздохнул, но ничего не сказал, только положил руку на талию Диаманты и привлёк девушку к себе.
Телохранитель напряжённо вглядывался в проход между кустами, ведущий к берегу. Оттуда доносился треск, свидетельствующий о рвении мистера Х. В. и его помощника.
– Диаманта! – Офлер взял певицу за руку.
– Да? – шепнула она.
– Ты можешь пройти мимо него. – Мистер Массен указал взглядом на телохранителя, застывшего с откляченным задом. – Если очень-очень тихо…
– А как же ты?!
– Тсс… Я за тобой. В коридоре беги в номер и жди меня там. – Он вложил в её ладонь ключ. – И не беспокойся, может, я нагоню тебя. – Офлер запечатлел на светлом лбу мисс Розенпихельштайнер успокаивающий поцелуй.
Диаманта всхлипнула. Мистер Массен подтолкнул её. Певица неслышно скользнула к дверям, как будто вовсе не касаясь ногами земли. Через прорехи на платье сквозило белое тело – кандидат невольно залюбовался ею.
Девушка приблизилась к выходу, она почти касалась телохранителя, но он не замечал её. Диаманта приоткрыла дверь – и тут телохранитель учуял её духи. Он резко обернулся. Офлер присел.