Страница:
«Это свои, Женька, не волнуйся. С нами говорит земная твердь».
– С вами, пожалуй, поговоришь, – проворчала Нэниль. – Попробуй что-нибудь сказать, когда тебе рот затыкают асфальтом… Еле выбрала место. Что, задала я вам задачку, Егор? Меня уж Веспер за это ругал-ругал… Он сказал, что это очень сложно – забрать что-либо из богатого, хорошо охраняемого дома. Ему виднее, я-то все меньше соприкасаюсь с людьми… В общем так. С восточной стороны дома остался ров – естественно, пересохший. В нем – вход в подземелье. Часть его используется как винный погреб и выходит в левое крыло. Другая часть, старинная, была заложена кирпичом. Мне пришлось там кое-что обрушить, чтобы вы смогли пройти… Таксист у вас большой, – добавила богиня тверди. – Будьте осторожны. Он сломает шею – оба окажетесь в Атхарте ни с чем.
Бабочка вспорхнула в воздух. Голос исчез. Я смотрел в то место, где только что было лицо Нэниль, но видел лишь кочку.
«Пошли, – сказал я Женьке. – Нас ждет подземный ход».
52
53
54
55
– С вами, пожалуй, поговоришь, – проворчала Нэниль. – Попробуй что-нибудь сказать, когда тебе рот затыкают асфальтом… Еле выбрала место. Что, задала я вам задачку, Егор? Меня уж Веспер за это ругал-ругал… Он сказал, что это очень сложно – забрать что-либо из богатого, хорошо охраняемого дома. Ему виднее, я-то все меньше соприкасаюсь с людьми… В общем так. С восточной стороны дома остался ров – естественно, пересохший. В нем – вход в подземелье. Часть его используется как винный погреб и выходит в левое крыло. Другая часть, старинная, была заложена кирпичом. Мне пришлось там кое-что обрушить, чтобы вы смогли пройти… Таксист у вас большой, – добавила богиня тверди. – Будьте осторожны. Он сломает шею – оба окажетесь в Атхарте ни с чем.
Бабочка вспорхнула в воздух. Голос исчез. Я смотрел в то место, где только что было лицо Нэниль, но видел лишь кочку.
«Пошли, – сказал я Женьке. – Нас ждет подземный ход».
52
Как я представлял себе винный погреб? Ряды бочек, покрытых плесенью и паутиной, затхлый воздух подземелья… Ничего подобного.
Ровный тусклый свет. Работает кондиционер. Стены и потолок обшиты деревом. На кронштейнах – аккуратные бочонки с черными этикетками. Стоят шкафы со всякой питейной посудой, а посреди помещения – полированный стол, наверное для дегустаций. На стенах мигают какие-то огоньки – может, сигнализация, а может, датчики температуры и влажности. Рай не для алкоголиков, для ценителей и гурманов…
Все это мы с Евгением увидели в замочную скважину старинной деревянной двери, в которую уперлись, миновав подземный ход. Дверь, видимо, сохранили как реликвию. Она была символически заперта на щеколду, которую можно сбить одним движением пальца. Ведь раньше от посягательств извне погреб защищала кирпичная стена, которую теперь разрушило маленькое землетрясение…
Итак, проникнуть в погреб не составляло труда. Видеонаблюдения, сколько ни озирался, я не заметил. Но что с того? Нам – Евгению! – предстояло пересечь весь дом, из левого крыла попасть в правое, разбить молотком витрину, похитить эльфийский талисман – и при этом остаться незамеченными. И, наконец, самое интересное: как мы выйдем из запертого погреба в дом?
«Что-нибудь придумаем», – сказал Женька.
Он решительно открыл дверь, в погребе дотянулся до ближайшего датчика и накрыл его ладонью.
«Ну вот, – сказал он. – Сейчас сюда придет кто-то из охраны. Не думаю, что здесь появится взвод ОМОНа, а с одним охранником я справлюсь. Потом переодеваемся в его форму или в чем он там будет…»
Дурак, обругал я себя. Ну зачем я втянул в это Женьку? Надо было не выпендриваться, оседлать в Лондоне предназначенного мне по маршруту таксиста… Чужого человека, которого я бы попросту заставил вломиться в дом, а потом бежать наутек к ближайшему водоему и выбросить в воду «Голубой крест». После этого я бы вернулся в Атхарту, предоставив беднягу его судьбе.
Да, Сурок, уже тогда я был готов так поступить. Мне казалось это справедливым. Почему я должен щадить живых? Они в выигрыше уже потому, что живы. Почему бы мне, мертвому, не воспользоваться своим единственным преимуществом? Но это – с чужими. А что касается Женьки, то я не допущу, чтобы его свинтила британская полиция.
«Стоп-стоп, – сказал я. – Никакого мордобоя. Повернись к подземному ходу, тот, кто войдет, не должен видеть твоего лица. Делай, как я говорю, мать твою!»
И я подтолкнул Женьку к двери в подземный ход.
Послышался писк кодового замка. Охранник, молодой парень в форменной куртке, вошел в погреб и сразу же прикрыл за собой дверь. Света он не включил – должно быть, инструкция не разрешала. Я где-то слышал, что хорошему вину вредит яркий свет. Черт, так он меня неделю искать будет…
– Come hear, – громко сказал я Женькиным голосом.
Охранник оторопел, потом бросился к неподвижной фигуре, схватив ее за плечо.
– Who are you?
О, как это было непросто! Человек при исполнении, Целеустремленный – тяжелый объект для воплощения. Но я сделал это. Я ворвался в него, я изнасиловал его волю… Я понимал, что в «Шамбале» меня за такое по головке не погладят. Но я и так уже наломал дров, чего теперь мелочиться?
– Шутки кончились, Женька, – сказал я уже голосом охранника. – Вали обратно, пока он тебя не видел. Знаешь, наверное, тебе лучше прервать свой отпуск и вернуться… сам знаешь куда.
– А как же ты? – опешил Евгений. Он не поворачивался, но вертел головой, пытаясь снова почувствовать мое присутствие.
– За меня-то что волноваться? – усмехнулся я. – Самое страшное со мной уже случилось. Спасибо тебе за все.
– Мы еще встретимся? – спросил он.
– Буду ждать с нетерпением. Ну то есть… – смутился я, – долгих тебе лет жизни, спешить-то некуда.
Женька скрылся в подземном ходе. Знаешь, Сурок, я так и не удосужился узнать, как он, благополучно ли добрался… Давай навестим его как-нибудь вместе. Он узнает меня, в каком бы теле я ни явился.
А сейчас в моем распоряжении оказалось тело охранника. Это было большой удачей: таксист превосходно знал дом и, более того, носил на поясе связку ключей. Я уже был уверен, что попаду в музей!
Выйдя из погреба, я направился в правое крыло. По дороге на меня набросилась симпатичная горничная в коротком форменном платьице и кружевном фартуке.
– Что там стряслось, Кони? Какие-то проблемы?
– Никаких, бэби, – важно ответил я. – Просто обрушилась стена за дверью. Надо отдать соответствующие распоряжения.
Горничная огорченно всплеснула руками. Наверное, мой таксист вел с ней оживленный диалог, пока не прозвучал сигнал тревоги. Проходя широким пустым коридором, я бесцеремонно рылся в сознании Кони. «Ключ. Есть ли у меня ключ от музея?» Однако наткнулся на полное недоумение: «Какой, к черту, ключ?»
И действительно: какой, к черту, ключ. Дверь в комнату, где еще во времена сэра Перси хранился антиквариат, была не заперта, лишь прикрыта. И уж конечно никакой сигнализацией здесь и не пахло. Хозяин явно не относился всерьез к вопросам безопасности своей коллекции. Тем лучше.
Да и помещение размером с эрмитажный Малахитовый зал мало напоминало музей. Сначала я вообще не увидел здесь никаких экспонатов. Часть зала занимал зимний сад, между окнами стояли аквариумы с большими плоскими рыбами. А посередине, на перекрестке двух красных ковровых дорожек, высился велотренажер. Настоящий монстр. В свое время я хаживал в неплохой спортзал, но такого не видал никогда… Потом, обернувшись, я увидел старинные гобелены, увешанные оружием. В простенках между ними скромно ютились мраморные бюсты и рыцарские доспехи. Под окнами стояли витрины с какими-то рукописями, а в самом дальнем углу – старый шкаф. Я инстинктивно направился к нему, чувствуя себя Индианой Джонсом в храме Судьбы.
Вот оно. Среди терракотовых фигурок, кусков окаменелостей и двух бронзовых распятий лежал (я бы даже сказал – валялся) четырехугольник темного стекла. «Голубой крест». Талисман, переданный богами из рук в руки эльфам. Чудотворная вещь, с помощью которой можно повелевать водной стихией. Что-то екнуло у меня внутри при виде этого артефакта. Но времени на лирику не было. Я со скрипом отворил дверцу и забрал «Голубой крест».
– Кони! Что вы делаете?! – раздался за спиной возмущенный голос сэра Перси.
От неожиданности я едва не вылетел из тела охранника. Парень на мгновение осознал себя и пролепетал хватаясь за голову и тупо глядя на похищенную вещицу:
– Сэр… Со мной что-то случилось, сэр Оливер…
Ну конечно. Передо мной – нынешний хозяин Мэллори, Оливер Смоллетт. Но господи, как похож! Если сэра Перси нарядить в голубые спортивные шаровары, черную майку и перекинуть через плечо махровое полотенце – получится вылитый его потомок, застывший сейчас с пакетиком рыбьего корма в руке.
Никогда я еще не соображал так быстро. «Ахталь там, где любая вода», – вспомнил я и метнулся к ближайшему аквариуму. Рыбы шарахнулись от незнакомого предмета, упавшего на дно. Но «Голубой крест» лежал там всего миг, а потом растворился в воде. Ахталь забрал свой талисман… И тут пол слегка вздрогнул, задребезжали стеклянные дверцы шкафа. Это Нэниль благодарила меня. Значит, все в порядке, землетрясения не будет, Никита Воронцов останется жив и долго еще не попадет в Атхарту, а у нас с Фаиной все наладится. Меня охватила эйфория. И вместо того чтобы немедленно отправиться на Тот Свет, я позволил себе пошалить.
– Так надо было, сэр Оливер, – заявил я опешившему старику. – Эта вещь из воды вышла и в воду должна вернуться. Кстати! Привет вам от вашего далекого предка, сэра Персиваля Смоллетта. Между прочим, у него есть ваша фотография. Вы на ней такой славный мальчуган с роликовыми коньками…
С этими словами я покинул Землю. Что выслушал от хозяина бедняга Кони – не знаю и не хочу знать. Боюсь, Сурок, у меня еще будут из-за этой выходки крупные неприятности.
А тогда я вернулся на любимую иван-чаевую поляну. На пне сидел черный кот.
– Я знал, что ты появишься здесь, – сказал Бэзил. – У нас беда. Зануда исчез.
Ровный тусклый свет. Работает кондиционер. Стены и потолок обшиты деревом. На кронштейнах – аккуратные бочонки с черными этикетками. Стоят шкафы со всякой питейной посудой, а посреди помещения – полированный стол, наверное для дегустаций. На стенах мигают какие-то огоньки – может, сигнализация, а может, датчики температуры и влажности. Рай не для алкоголиков, для ценителей и гурманов…
Все это мы с Евгением увидели в замочную скважину старинной деревянной двери, в которую уперлись, миновав подземный ход. Дверь, видимо, сохранили как реликвию. Она была символически заперта на щеколду, которую можно сбить одним движением пальца. Ведь раньше от посягательств извне погреб защищала кирпичная стена, которую теперь разрушило маленькое землетрясение…
Итак, проникнуть в погреб не составляло труда. Видеонаблюдения, сколько ни озирался, я не заметил. Но что с того? Нам – Евгению! – предстояло пересечь весь дом, из левого крыла попасть в правое, разбить молотком витрину, похитить эльфийский талисман – и при этом остаться незамеченными. И, наконец, самое интересное: как мы выйдем из запертого погреба в дом?
«Что-нибудь придумаем», – сказал Женька.
Он решительно открыл дверь, в погребе дотянулся до ближайшего датчика и накрыл его ладонью.
«Ну вот, – сказал он. – Сейчас сюда придет кто-то из охраны. Не думаю, что здесь появится взвод ОМОНа, а с одним охранником я справлюсь. Потом переодеваемся в его форму или в чем он там будет…»
Дурак, обругал я себя. Ну зачем я втянул в это Женьку? Надо было не выпендриваться, оседлать в Лондоне предназначенного мне по маршруту таксиста… Чужого человека, которого я бы попросту заставил вломиться в дом, а потом бежать наутек к ближайшему водоему и выбросить в воду «Голубой крест». После этого я бы вернулся в Атхарту, предоставив беднягу его судьбе.
Да, Сурок, уже тогда я был готов так поступить. Мне казалось это справедливым. Почему я должен щадить живых? Они в выигрыше уже потому, что живы. Почему бы мне, мертвому, не воспользоваться своим единственным преимуществом? Но это – с чужими. А что касается Женьки, то я не допущу, чтобы его свинтила британская полиция.
«Стоп-стоп, – сказал я. – Никакого мордобоя. Повернись к подземному ходу, тот, кто войдет, не должен видеть твоего лица. Делай, как я говорю, мать твою!»
И я подтолкнул Женьку к двери в подземный ход.
Послышался писк кодового замка. Охранник, молодой парень в форменной куртке, вошел в погреб и сразу же прикрыл за собой дверь. Света он не включил – должно быть, инструкция не разрешала. Я где-то слышал, что хорошему вину вредит яркий свет. Черт, так он меня неделю искать будет…
– Come hear, – громко сказал я Женькиным голосом.
Охранник оторопел, потом бросился к неподвижной фигуре, схватив ее за плечо.
– Who are you?
О, как это было непросто! Человек при исполнении, Целеустремленный – тяжелый объект для воплощения. Но я сделал это. Я ворвался в него, я изнасиловал его волю… Я понимал, что в «Шамбале» меня за такое по головке не погладят. Но я и так уже наломал дров, чего теперь мелочиться?
– Шутки кончились, Женька, – сказал я уже голосом охранника. – Вали обратно, пока он тебя не видел. Знаешь, наверное, тебе лучше прервать свой отпуск и вернуться… сам знаешь куда.
– А как же ты? – опешил Евгений. Он не поворачивался, но вертел головой, пытаясь снова почувствовать мое присутствие.
– За меня-то что волноваться? – усмехнулся я. – Самое страшное со мной уже случилось. Спасибо тебе за все.
– Мы еще встретимся? – спросил он.
– Буду ждать с нетерпением. Ну то есть… – смутился я, – долгих тебе лет жизни, спешить-то некуда.
Женька скрылся в подземном ходе. Знаешь, Сурок, я так и не удосужился узнать, как он, благополучно ли добрался… Давай навестим его как-нибудь вместе. Он узнает меня, в каком бы теле я ни явился.
А сейчас в моем распоряжении оказалось тело охранника. Это было большой удачей: таксист превосходно знал дом и, более того, носил на поясе связку ключей. Я уже был уверен, что попаду в музей!
Выйдя из погреба, я направился в правое крыло. По дороге на меня набросилась симпатичная горничная в коротком форменном платьице и кружевном фартуке.
– Что там стряслось, Кони? Какие-то проблемы?
– Никаких, бэби, – важно ответил я. – Просто обрушилась стена за дверью. Надо отдать соответствующие распоряжения.
Горничная огорченно всплеснула руками. Наверное, мой таксист вел с ней оживленный диалог, пока не прозвучал сигнал тревоги. Проходя широким пустым коридором, я бесцеремонно рылся в сознании Кони. «Ключ. Есть ли у меня ключ от музея?» Однако наткнулся на полное недоумение: «Какой, к черту, ключ?»
И действительно: какой, к черту, ключ. Дверь в комнату, где еще во времена сэра Перси хранился антиквариат, была не заперта, лишь прикрыта. И уж конечно никакой сигнализацией здесь и не пахло. Хозяин явно не относился всерьез к вопросам безопасности своей коллекции. Тем лучше.
Да и помещение размером с эрмитажный Малахитовый зал мало напоминало музей. Сначала я вообще не увидел здесь никаких экспонатов. Часть зала занимал зимний сад, между окнами стояли аквариумы с большими плоскими рыбами. А посередине, на перекрестке двух красных ковровых дорожек, высился велотренажер. Настоящий монстр. В свое время я хаживал в неплохой спортзал, но такого не видал никогда… Потом, обернувшись, я увидел старинные гобелены, увешанные оружием. В простенках между ними скромно ютились мраморные бюсты и рыцарские доспехи. Под окнами стояли витрины с какими-то рукописями, а в самом дальнем углу – старый шкаф. Я инстинктивно направился к нему, чувствуя себя Индианой Джонсом в храме Судьбы.
Вот оно. Среди терракотовых фигурок, кусков окаменелостей и двух бронзовых распятий лежал (я бы даже сказал – валялся) четырехугольник темного стекла. «Голубой крест». Талисман, переданный богами из рук в руки эльфам. Чудотворная вещь, с помощью которой можно повелевать водной стихией. Что-то екнуло у меня внутри при виде этого артефакта. Но времени на лирику не было. Я со скрипом отворил дверцу и забрал «Голубой крест».
– Кони! Что вы делаете?! – раздался за спиной возмущенный голос сэра Перси.
От неожиданности я едва не вылетел из тела охранника. Парень на мгновение осознал себя и пролепетал хватаясь за голову и тупо глядя на похищенную вещицу:
– Сэр… Со мной что-то случилось, сэр Оливер…
Ну конечно. Передо мной – нынешний хозяин Мэллори, Оливер Смоллетт. Но господи, как похож! Если сэра Перси нарядить в голубые спортивные шаровары, черную майку и перекинуть через плечо махровое полотенце – получится вылитый его потомок, застывший сейчас с пакетиком рыбьего корма в руке.
Никогда я еще не соображал так быстро. «Ахталь там, где любая вода», – вспомнил я и метнулся к ближайшему аквариуму. Рыбы шарахнулись от незнакомого предмета, упавшего на дно. Но «Голубой крест» лежал там всего миг, а потом растворился в воде. Ахталь забрал свой талисман… И тут пол слегка вздрогнул, задребезжали стеклянные дверцы шкафа. Это Нэниль благодарила меня. Значит, все в порядке, землетрясения не будет, Никита Воронцов останется жив и долго еще не попадет в Атхарту, а у нас с Фаиной все наладится. Меня охватила эйфория. И вместо того чтобы немедленно отправиться на Тот Свет, я позволил себе пошалить.
– Так надо было, сэр Оливер, – заявил я опешившему старику. – Эта вещь из воды вышла и в воду должна вернуться. Кстати! Привет вам от вашего далекого предка, сэра Персиваля Смоллетта. Между прочим, у него есть ваша фотография. Вы на ней такой славный мальчуган с роликовыми коньками…
С этими словами я покинул Землю. Что выслушал от хозяина бедняга Кони – не знаю и не хочу знать. Боюсь, Сурок, у меня еще будут из-за этой выходки крупные неприятности.
А тогда я вернулся на любимую иван-чаевую поляну. На пне сидел черный кот.
– Я знал, что ты появишься здесь, – сказал Бэзил. – У нас беда. Зануда исчез.
53
– Вы что-то хотели? – надменно спросила девушка с бейджем «Нина. Старший менеджер».
Не слишком приветливо здесь встречают клиентов, подумала Ася. Но она явилась в агентство «Горизонт» не для того, чтобы приобретать недвижимость.
– Я могу видеть Евгения Петровича?
Старший менеджер Нина нахмурилась:
– По какому вопросу? Вы с ним договаривались? Он не предупреждал…
Значит, на месте, поняла Ася. Ее душа ушла в пятки: вот прямо сейчас все и выяснится…
– Меня зовут Ася Суровицкая, – представилась она. – Я знакомая Егора Гобзы, бывшего совладельца агентства.
– Лика, доложи, – распорядилась Нина, вместе со стулом поворачиваясь к секретарше.
Лика с видимым раздражением оторвалась от компьютерной игры и куда-то ушла.
– Присаживайтесь. – Нина махнула рукой в сторону кожаного дивана.
Но ждать не пришлось. Не прошло и минуты, как Евгений вышел из кабинета. Симпатичный, подумала Ася. Весь такой большой, но без тупого выражения бандита-качка, которое старательно имитируют многие бизнесмены, даже если у них за спиной три института. На пальце – обручальное кольцо. На носу – очки, из-под которых он внимательно смотрел на нее.
– Здравствуйте, – сказал Евгений. – Егор мне про вас Рассказывал. Прошу.
Значит, все верно, думала Ася, проходя в кабинет. «Горизонт» существует, и Евгений существует…
– Расскажите, как вы последний раз встречались с Егором, – попросила она, усаживаясь в кресло.
Лицо Евгения сделалось печальным.
– Я хорошо помню тот день. Мы решили выпить пива после работы. У нас намечалась сделка, надо было ее обсудить. Егор нервничал, ему не хотелось домой. У него что-то не ладилось с этой его женщиной, Златой. Он говорил, что с утра поедет в аэропорт встречать сестру. Такая нелепая смерть… Он прекрасно водил машину. Может, они с утра опять поссорились и он был на взводе…
– Нет, – мягко остановила его Ася. – Я имею в виду последнюю встречу. Около полутора лет назад.
Евгений медленно снял очки:
– Ася… Разве вы не в курсе, что он умер четыре года назад?
«Так, значит, нет? Не было никаких возвращений с того света?»
– Я хочу сказать, – уточнила она, – может быть, Егор вам снился? Или что-то в этом роде? Понимаю, это странные вопросы, но, поверьте, для меня это очень важно.
Евгений невесело улыбнулся:
– У меня, Асенька, в последнее время такой цейтнот, что мне и вовсе не снятся сны. Упал на подушку – и отключился.
В кабинете повисла тишина. Оба молчали. Евгений протер очки, выжидающе посмотрел на Асю. Она поднялась. Все ясно, все слова уже сказаны. Они должны избавить ее от навязчивых сновидений, как ушат холодной воды… Интересно, одобрил бы доктор Зимин такую терапию?
– Простите, что отняла у вас время, – сказала она.
– А как вы живете, Ася? – спросил вдруг Евгений. – Я имею в виду… У вас все хорошо? Я чем-то могу вам помочь? Я перед Егором в долгу, и если вам что-то надо… Кстати, а кто вы по профессии?
– Бухгалтер.
– Бухгалтер! – обрадовался Евгений. – Да это же просто чудо! Послушайте, вы не хотите работать в моем агентстве? Вот визитка, вы подумайте, позвоните…
– Хорошо, – улыбнулась Ася. И, помедлив, спросила: – А вы мне скажете, что про меня говорил Егор?
– Он вас любил.
– О, это я знаю, – спокойно кивнула она.
Не слишком приветливо здесь встречают клиентов, подумала Ася. Но она явилась в агентство «Горизонт» не для того, чтобы приобретать недвижимость.
– Я могу видеть Евгения Петровича?
Старший менеджер Нина нахмурилась:
– По какому вопросу? Вы с ним договаривались? Он не предупреждал…
Значит, на месте, поняла Ася. Ее душа ушла в пятки: вот прямо сейчас все и выяснится…
– Меня зовут Ася Суровицкая, – представилась она. – Я знакомая Егора Гобзы, бывшего совладельца агентства.
– Лика, доложи, – распорядилась Нина, вместе со стулом поворачиваясь к секретарше.
Лика с видимым раздражением оторвалась от компьютерной игры и куда-то ушла.
– Присаживайтесь. – Нина махнула рукой в сторону кожаного дивана.
Но ждать не пришлось. Не прошло и минуты, как Евгений вышел из кабинета. Симпатичный, подумала Ася. Весь такой большой, но без тупого выражения бандита-качка, которое старательно имитируют многие бизнесмены, даже если у них за спиной три института. На пальце – обручальное кольцо. На носу – очки, из-под которых он внимательно смотрел на нее.
– Здравствуйте, – сказал Евгений. – Егор мне про вас Рассказывал. Прошу.
Значит, все верно, думала Ася, проходя в кабинет. «Горизонт» существует, и Евгений существует…
– Расскажите, как вы последний раз встречались с Егором, – попросила она, усаживаясь в кресло.
Лицо Евгения сделалось печальным.
– Я хорошо помню тот день. Мы решили выпить пива после работы. У нас намечалась сделка, надо было ее обсудить. Егор нервничал, ему не хотелось домой. У него что-то не ладилось с этой его женщиной, Златой. Он говорил, что с утра поедет в аэропорт встречать сестру. Такая нелепая смерть… Он прекрасно водил машину. Может, они с утра опять поссорились и он был на взводе…
– Нет, – мягко остановила его Ася. – Я имею в виду последнюю встречу. Около полутора лет назад.
Евгений медленно снял очки:
– Ася… Разве вы не в курсе, что он умер четыре года назад?
«Так, значит, нет? Не было никаких возвращений с того света?»
– Я хочу сказать, – уточнила она, – может быть, Егор вам снился? Или что-то в этом роде? Понимаю, это странные вопросы, но, поверьте, для меня это очень важно.
Евгений невесело улыбнулся:
– У меня, Асенька, в последнее время такой цейтнот, что мне и вовсе не снятся сны. Упал на подушку – и отключился.
В кабинете повисла тишина. Оба молчали. Евгений протер очки, выжидающе посмотрел на Асю. Она поднялась. Все ясно, все слова уже сказаны. Они должны избавить ее от навязчивых сновидений, как ушат холодной воды… Интересно, одобрил бы доктор Зимин такую терапию?
– Простите, что отняла у вас время, – сказала она.
– А как вы живете, Ася? – спросил вдруг Евгений. – Я имею в виду… У вас все хорошо? Я чем-то могу вам помочь? Я перед Егором в долгу, и если вам что-то надо… Кстати, а кто вы по профессии?
– Бухгалтер.
– Бухгалтер! – обрадовался Евгений. – Да это же просто чудо! Послушайте, вы не хотите работать в моем агентстве? Вот визитка, вы подумайте, позвоните…
– Хорошо, – улыбнулась Ася. И, помедлив, спросила: – А вы мне скажете, что про меня говорил Егор?
– Он вас любил.
– О, это я знаю, – спокойно кивнула она.
54
В гостиной сэра Перси скорбно горели свечи. Мы сидели в полутьме за пустым столом. По русскому обычаю следовало бы выпить… Но, кроме меня, русских не было. Да и подобало ли нам в такой ситуации развлекаться созданием иллюзорных напитков? И… за что пить-то? За упокой души? Но кабы знать наверняка, что он существует, этот упокой… Вот и получается, что для нас, мертвых, тоже есть страна, откуда ни один не возвращался…
– Как это случилось? – прервал я тягостное молчание.
– Так же, как со многими до него, Грег, – сказал сэр Перси. – Я поднялся к нему, когда он был уже прозрачнее стекла.
– Нет, но почему? – мрачно допытывался я.
– Потому что его мир рухнул, – весомо изрек сэр Перси. – Он не выдержал внутреннего разлада, так как усомнился в справедливости взглядов своего кумира.
– Юджин боготворил Председателя, – сказала Эсмеральда. – И когда он понял, что Нэя интересуют лишь его собственные амбиции…
– Да уж, – фыркнул Бэзил. – Этот Алан Нэй не из тех, кто годами скрывается в овечьей шкуре. Он не раз показывал нам свой настоящий оскал.
– Бедный Юджин, – вздохнула Эсмеральда. – Он был такой беззащитный… Надеюсь, он не страдал перед… перед исчезновением.
Я усмехнулся:
– У меня просто дежавю начинается. Как будто я на Земле, на чьих-то поминках… Забавно: мы говорим о Юджине так, как живые говорят о нас.
– Не так, – возразила Эсмеральда. – Живые провожают умершего в новую жизнь, просто они об этом не знают. А мы…
– Мы тоже не знаем, – заявил Бэзил. – Может быть, исчезнувшие попадают в какое-нибудь более подходящее для них место? Может быть, исчезновение – это не последняя смерть, а очередной переход? И так до бесконечности? Сэр Перси, вы что-нибудь знаете об этом?
– Нет, Бэзил, и ваша гипотеза ничем не хуже прочих.
– Все лучше, чем ничего, – заметил я.
– Надеюсь, что каждая новая смерть будет легче предыдущей, – тихо сказала Эсмеральда. – В первый раз я очень страдала и боялась.
Над столом снова повисло молчание. Эсмеральда коснулась такой темы… Нет, все через это проходят… Но даже с близкими в Атхарте не принято говорить о физических обстоятельствах собственной смерти. А подругу сэра Перси сегодня несло…
– Я долго не знала, что смертельно больна… Мне было всего шестнадцать, врачи сказали об этом не мне, а родителям. Представляете, каково им было? А я прекрасно себя чувствовала, строила планы… А потом все случилось буквально за месяц. Я начала слабеть, меня положили в больницу, там жутко пахло… Мне что-то кололи, и я почти не чувствовала боли… Я еще долго думала, что вот-вот пойду на поправку, и не поняла, почему мама разрыдалась, когда я попросила сдать в чистку весеннее пальто… А потом словно кто-то шепнул мне на ухо: ты умрешь. И сразу стало так холодно… Я кричала: «Не хочу!» и каталась по кровати. Священник пытался со мной поговорить, а мама потеряла сознание…
– Хватит, Эсме! – резко прервал ее сэр Перси.
Бэзил недовольно дернул хвостом:
– Что за ханжество, сэр Перси? Я вот тоже первое время боялся вспоминать собственные конвульсии и делал вид, что попал в Атхарту через волшебный шкаф. Разве это не унизительно?
Эсмеральда тихо всхлипывала. Сэр Перси ласково обнял ее за плечи.
– Вы, Бэзил, рассуждаете, как нормальный молодой идиот, простите мою откровенность. А я достаточно пожил и достаточно побыл мертвым, чтобы знать: держать свои страхи на замке есть не трусость, а благоразумие… Я тоже мог бы вам рассказать, как адское пламя жгло меня изнутри в течение пяти с половиной часов. Моя дражайшая супруга разбиралась в ядах и не отказала себе в удовольствии слушать мои предсмертные вопли…
Ну вот, вздохнул я. И сэра Перси пробрало. Это заразно и будоражит, как похабные истории. Осталось только мне поддержать разговор. Жаль, не могу порадовать слушателей подробностями. «Скорая», автоген – это все было после… Я запомнил лишь хруст стекла и навалившуюся тишину… И усыпанную стеклянными крошками фотографию на «торпеде». Неисповедимы пути таких ассоциаций… Я вдруг вспомнил, о чем давно хотел спросить У сэра Перси, и воспользовался этим, чтобы сменить тему.
– Ого! – заинтересовался сэр Перси. – Значит, вас кто-то зовет? Я слышал, слышал о таких вещах. Вас кто-то вспоминает, Грег.
– Всех кто-то вспоминает, – возразил я. – Это же не значит, что все слышат голоса. Может, кто-то из знакомых устроил спиритический сеанс?
– Вздор. Если к душе взывает медиум, она отчетливо слышит слова. Спросите у нашего приятеля Харта. Но в вашем случае это ведь скорее навязчивая мысль, чем голос? Не сомневайтесь, Грег: вас кто-то вспоминает. Кто-то, кто не смирился с вашей смертью. Есть сила, которая может докричаться даже через Порог.
– И что это? Какая-то темная магия? Вуду? – хмуро спросил я.
Сэр Перси саркастически посмотрел на меня, выдержал эффектную паузу и ответил:
– Это любовь, Грег.
– Как это случилось? – прервал я тягостное молчание.
– Так же, как со многими до него, Грег, – сказал сэр Перси. – Я поднялся к нему, когда он был уже прозрачнее стекла.
– Нет, но почему? – мрачно допытывался я.
– Потому что его мир рухнул, – весомо изрек сэр Перси. – Он не выдержал внутреннего разлада, так как усомнился в справедливости взглядов своего кумира.
– Юджин боготворил Председателя, – сказала Эсмеральда. – И когда он понял, что Нэя интересуют лишь его собственные амбиции…
– Да уж, – фыркнул Бэзил. – Этот Алан Нэй не из тех, кто годами скрывается в овечьей шкуре. Он не раз показывал нам свой настоящий оскал.
– Бедный Юджин, – вздохнула Эсмеральда. – Он был такой беззащитный… Надеюсь, он не страдал перед… перед исчезновением.
Я усмехнулся:
– У меня просто дежавю начинается. Как будто я на Земле, на чьих-то поминках… Забавно: мы говорим о Юджине так, как живые говорят о нас.
– Не так, – возразила Эсмеральда. – Живые провожают умершего в новую жизнь, просто они об этом не знают. А мы…
– Мы тоже не знаем, – заявил Бэзил. – Может быть, исчезнувшие попадают в какое-нибудь более подходящее для них место? Может быть, исчезновение – это не последняя смерть, а очередной переход? И так до бесконечности? Сэр Перси, вы что-нибудь знаете об этом?
– Нет, Бэзил, и ваша гипотеза ничем не хуже прочих.
– Все лучше, чем ничего, – заметил я.
– Надеюсь, что каждая новая смерть будет легче предыдущей, – тихо сказала Эсмеральда. – В первый раз я очень страдала и боялась.
Над столом снова повисло молчание. Эсмеральда коснулась такой темы… Нет, все через это проходят… Но даже с близкими в Атхарте не принято говорить о физических обстоятельствах собственной смерти. А подругу сэра Перси сегодня несло…
– Я долго не знала, что смертельно больна… Мне было всего шестнадцать, врачи сказали об этом не мне, а родителям. Представляете, каково им было? А я прекрасно себя чувствовала, строила планы… А потом все случилось буквально за месяц. Я начала слабеть, меня положили в больницу, там жутко пахло… Мне что-то кололи, и я почти не чувствовала боли… Я еще долго думала, что вот-вот пойду на поправку, и не поняла, почему мама разрыдалась, когда я попросила сдать в чистку весеннее пальто… А потом словно кто-то шепнул мне на ухо: ты умрешь. И сразу стало так холодно… Я кричала: «Не хочу!» и каталась по кровати. Священник пытался со мной поговорить, а мама потеряла сознание…
– Хватит, Эсме! – резко прервал ее сэр Перси.
Бэзил недовольно дернул хвостом:
– Что за ханжество, сэр Перси? Я вот тоже первое время боялся вспоминать собственные конвульсии и делал вид, что попал в Атхарту через волшебный шкаф. Разве это не унизительно?
Эсмеральда тихо всхлипывала. Сэр Перси ласково обнял ее за плечи.
– Вы, Бэзил, рассуждаете, как нормальный молодой идиот, простите мою откровенность. А я достаточно пожил и достаточно побыл мертвым, чтобы знать: держать свои страхи на замке есть не трусость, а благоразумие… Я тоже мог бы вам рассказать, как адское пламя жгло меня изнутри в течение пяти с половиной часов. Моя дражайшая супруга разбиралась в ядах и не отказала себе в удовольствии слушать мои предсмертные вопли…
Ну вот, вздохнул я. И сэра Перси пробрало. Это заразно и будоражит, как похабные истории. Осталось только мне поддержать разговор. Жаль, не могу порадовать слушателей подробностями. «Скорая», автоген – это все было после… Я запомнил лишь хруст стекла и навалившуюся тишину… И усыпанную стеклянными крошками фотографию на «торпеде». Неисповедимы пути таких ассоциаций… Я вдруг вспомнил, о чем давно хотел спросить У сэра Перси, и воспользовался этим, чтобы сменить тему.
– Ого! – заинтересовался сэр Перси. – Значит, вас кто-то зовет? Я слышал, слышал о таких вещах. Вас кто-то вспоминает, Грег.
– Всех кто-то вспоминает, – возразил я. – Это же не значит, что все слышат голоса. Может, кто-то из знакомых устроил спиритический сеанс?
– Вздор. Если к душе взывает медиум, она отчетливо слышит слова. Спросите у нашего приятеля Харта. Но в вашем случае это ведь скорее навязчивая мысль, чем голос? Не сомневайтесь, Грег: вас кто-то вспоминает. Кто-то, кто не смирился с вашей смертью. Есть сила, которая может докричаться даже через Порог.
– И что это? Какая-то темная магия? Вуду? – хмуро спросил я.
Сэр Перси саркастически посмотрел на меня, выдержал эффектную паузу и ответил:
– Это любовь, Грег.
55
А девятнадцатого июля я отплясывал на маскараде у венецианца Леопарди Великолепного.
Что такое Малая Венеция? Город, лежащий довольно далеко к северо-востоку от Хани-Дью. Там живет один-единственный обитатель – Уго Леопарди. Я знаю, что он умер в восемнадцатом веке. Он действительно венецианец, но голубой крови в нем, сыне угольщика, нет ни капли. Это уже после смерти он сделал себя бессменным дожем города из пяти дворцов.
Карнавалы в Малой Венеции не подчиняются никакому расписанию, кроме желания самого хозяина. Они следуют один за другим каждую неделю или не проводятся несколько лет. Выбор гостей тоже зависит исключительно от Уго. Но я еще раз подчеркну, что для многих атхартийцев нет выше чести, чем попасть на этот карнавал.
Бальная зала встретила нас с Фаиной музыкальным шквалом. Плакали скрипки, рокотали барабаны, выводили щемящую ноту синтезаторы. Наверное, Уго радовал гостей своим новым шедевром – после смерти у него открылся талант композитора.
– Ну вот, а ты на меня ворчал, – шепнула Фаина.
Я не одобрял ее маскарадный облик. Изображая ворону, моя подруга слишком увлеклась натурализмом. Зачем было долбить клювом крышу моего «Мустанга» и тем более гадить на лобовое стекло? Да и сейчас ее когти больно впивались мне в плечо. Но, оглядевшись, я понял, что мы ничем не нарушили дресс-код. Кроме людей, в зале было полно зверей, птиц и фантастических существ. Я видел медведей, тигров, аистов, сфинксов, гиппокрифов… В Атхарте запросто можно создать себе новый облик без костюмов и париков – была бы фантазия. Но я уже говорил, что большинство боится таких экспериментов. Честно говоря, я тоже. Боюсь позабыть свое настоящее лицо. Ради этого маскарада я и так совершил настоящий подвиг: нарядился Сирано де Бержераком, удлинив себе нос до неестественных размеров. Надеюсь, потом удастся вернуть ему прежнюю форму.
– О! Господин Гобза!
Я видел Уго впервые, но слышат о нем от Харта. Поэтому не удивился, когда по парадной лестнице спустился горбун в черном парике, в смокинге и кружевном жабо. Рядом с ним, тяжело ступая по мраморным ступеням, шел кентавр. И конская и человечья составляющая впечатляли: мощный рыжий круп, жесткий хвост до пола – и атлетический торс, до груди закрытый золотистой бородой. Ее аккуратные завитки лежали как у древнего ассирийца. При этом курносое лицо человека-коня показалось мне знакомым.
– Господин Гобза, – Уго слегка поклонился нам, – счастлив видеть вас и вашу очаровательную спутницу. – При этих словах Фаина приветливо открыла клюв. – И счастлив представить вашего соотечественника, господина…
Уго с трудом выговорил сложную для иностранца фамилию. Кентавр протянул мне копыто.
– Вот уж не ожидал увидеть вас таким, Никита Сергеевич, – признался я.
– Да вот… Попал в коллектив… Кругом – сплошная античность. Надо соответствовать, – вздохнул кентавр. – А ты, я слышал, задал всем там жару? Показал кузькину мать?
– Э-э-э… можно и так сказать, – смутился я. Неужели моя сомнительная слава гремит и за пределами Хани-Дью?
Тут к моей вороне притерся в брачном танце сизокрылый голубь.
– Разрешите пригласить? – проворковал он.
Фаина всплеснула крыльями и скрылась за колоннадой.
Пора и мне было приобщиться к радостям бала. Я пообещал кентавру, что опрокину с ним рюмочку, поблагодарил хозяина за приглашение и пошел рассматривать гостей. И только тогда в полной мере оценил оказанную мне честь.
Волшебное, фантастическое мероприятие, Сурок! Даже не верится, что все это вызвано к жизни воображением одного человека. Всех чудес я, конечно, не запомнил, но особенно впечатлили меня фужеры с шампанским и фруктовый сад. Фужеры парили над головами гостей на крошечных белых крыльях, звонко чокались и проливались на плечи шипучим дождем. А под сад был отведен целый зал. Деревья росли прямо из паркета, и гости сами могли срывать медовые груши, черешню, срезать ананасы и банановые гроздья.
А танцы! Вообще-то я не умею танцевать. Но когда тебя тащит в круг очаровательное создание в черной полумаске, или Царевна Лебедь, словно сошедшая с врубелевского полотна, или мулатка в одной только юбочке из соломы – поневоле начнешь выделывать па. Если верить шепоту моих партнерш, я танцевал и с принцессой Дианой, и с Айседорой Дункан, и с Любовью Орловой. Правда, ни одну из них я не видел в настоящем облике, поэтому ни за что не ручаюсь…
Но в любом празднике должна прозвучать тревожная нота. Бой часов, когда наступает полночь. В первый раз тревога посетила меня, когда я заметил у окна высокую даму в длинном платье, полумаске и плаще с капюшоном – все вызывающе алого цвета. Она поманила меня пальцем, обтянутым красной лайковой перчаткой. Я был очень занят: веселые девчонки-обезьянки учили меня танцевать канкан. Но что-то в облике незнакомки заставило меня послушаться.
Она положила руки мне на плечи. Я видел узкие припудренные губы; в прорези полумаски холодно блестели глаза… Я неловко топтался, имитируя медленный танец. Незнакомка молчала. Над нами взрывались хлопушки, осыпая блестящим конфетти.
– Что за странный костюм, – заметил я. – Кого вы изображаете?
– Палача.
– Ого! И это соответствует истине?
– Для кого как, – усмехнулась незнакомка. – Обо мне говорят, что я неотвратима. Кому-то это нравится, кому-то нет.
Она жестом фокусника откинула капюшон, рассыпав по плечам светлые волосы, и сняла маску.
– Фэйт! – обомлел я, машинально убирая руки с ее талии.
– Рада снова вас видеть, господин Гобза. – Богиня милостиво наклонила голову. – Ну что же вы? Давайте танцевать. Вы думаете, у меня полно времени для развлечений? Надо использовать с толком каждую возможность. Впрочем, не стану вам врать. Я здесь по делу. Хочу поговорить с вами, Егор, в непринужденной, так сказать, обстановке.
У меня похолодело внутри. Значит, «Шамбала» уже в курсе моих махинаций. Но я продолжал кружить богиню в танце, пытаясь сохранить хорошую мину при плохой игре.
– Вы знаете, что такое судьба, cher ami? – спросила Фэйт.
– Ха! Это вы у меня спрашиваете?
Богиня засмеялась:
– Ну у вас наверняка есть какой-то свой ответ. И он наверняка неправильный. Вы хотя бы понимаете, что судьба каждого человека сплетена из тысяч и тысяч нитей, тянущихся от других людей?
– Вирата мне так описывал время, – вспомнил я.
– Время, судьба… Это просто разные термины, cher ami. Время дробится на мгновения, которые судьба стягивает узелками. От этих узелков тянутся новые нити…
– Так есть ли у нас выбор? – тихо спросил я.
– Как вам сказать? Есть люди – пленники собственной предсказуемости. Другие ежедневно переписывают свою судьбу. За их прогнозами устанешь следить. Ты предлагаешь им тысячу вариантов, но они выберут тысячу первый…
– А я?
Богиня холодно улыбнулась:
– Я не гадалка, cher ami. Думаю, в земной жизни вы завязали пару забавных узелков, от которых тянутся нити даже в Атхарту. Нет-нет, – пресекла она мои дальнейшие расспросы, – вы же знаете, боги не ведают судьбами мертвых. Но с чего вы, глупый мальчик, решили, что можете обмануть судьбу?
Фэйт извлекла откуда-то ноутбук размером с ладонь. Картинка на экране была мне знакома, я отчетливо видел место и лица. Это не прогноз, это информация…
– Прямой эфир, – уточнила богиня.
По Аксаутскому перевалу шла съемочная группа. Вот симпатичная девушка в бейсболке. Какая у нее улыбка – просто на миллион долларов! Она, смеясь, догоняет бородатого здоровяка, в котором я сразу узнал Никиту Воронцова. А внизу экрана менялись цифры: время жизни, обратный отсчет. Господи! Ему оставалось жить считаные минуты! На моих глазах он споткнулся на ровном месте и упал прямо под ноги девушке, идущей следом. Та закричала, захлопотала вокруг Никиты, пытаясь ослабить лямки его огромного рюкзака. Никита слабо застонал. Вся группа в растерянности столпилась вокруг него.
Что такое Малая Венеция? Город, лежащий довольно далеко к северо-востоку от Хани-Дью. Там живет один-единственный обитатель – Уго Леопарди. Я знаю, что он умер в восемнадцатом веке. Он действительно венецианец, но голубой крови в нем, сыне угольщика, нет ни капли. Это уже после смерти он сделал себя бессменным дожем города из пяти дворцов.
Карнавалы в Малой Венеции не подчиняются никакому расписанию, кроме желания самого хозяина. Они следуют один за другим каждую неделю или не проводятся несколько лет. Выбор гостей тоже зависит исключительно от Уго. Но я еще раз подчеркну, что для многих атхартийцев нет выше чести, чем попасть на этот карнавал.
Бальная зала встретила нас с Фаиной музыкальным шквалом. Плакали скрипки, рокотали барабаны, выводили щемящую ноту синтезаторы. Наверное, Уго радовал гостей своим новым шедевром – после смерти у него открылся талант композитора.
– Ну вот, а ты на меня ворчал, – шепнула Фаина.
Я не одобрял ее маскарадный облик. Изображая ворону, моя подруга слишком увлеклась натурализмом. Зачем было долбить клювом крышу моего «Мустанга» и тем более гадить на лобовое стекло? Да и сейчас ее когти больно впивались мне в плечо. Но, оглядевшись, я понял, что мы ничем не нарушили дресс-код. Кроме людей, в зале было полно зверей, птиц и фантастических существ. Я видел медведей, тигров, аистов, сфинксов, гиппокрифов… В Атхарте запросто можно создать себе новый облик без костюмов и париков – была бы фантазия. Но я уже говорил, что большинство боится таких экспериментов. Честно говоря, я тоже. Боюсь позабыть свое настоящее лицо. Ради этого маскарада я и так совершил настоящий подвиг: нарядился Сирано де Бержераком, удлинив себе нос до неестественных размеров. Надеюсь, потом удастся вернуть ему прежнюю форму.
– О! Господин Гобза!
Я видел Уго впервые, но слышат о нем от Харта. Поэтому не удивился, когда по парадной лестнице спустился горбун в черном парике, в смокинге и кружевном жабо. Рядом с ним, тяжело ступая по мраморным ступеням, шел кентавр. И конская и человечья составляющая впечатляли: мощный рыжий круп, жесткий хвост до пола – и атлетический торс, до груди закрытый золотистой бородой. Ее аккуратные завитки лежали как у древнего ассирийца. При этом курносое лицо человека-коня показалось мне знакомым.
– Господин Гобза, – Уго слегка поклонился нам, – счастлив видеть вас и вашу очаровательную спутницу. – При этих словах Фаина приветливо открыла клюв. – И счастлив представить вашего соотечественника, господина…
Уго с трудом выговорил сложную для иностранца фамилию. Кентавр протянул мне копыто.
– Вот уж не ожидал увидеть вас таким, Никита Сергеевич, – признался я.
– Да вот… Попал в коллектив… Кругом – сплошная античность. Надо соответствовать, – вздохнул кентавр. – А ты, я слышал, задал всем там жару? Показал кузькину мать?
– Э-э-э… можно и так сказать, – смутился я. Неужели моя сомнительная слава гремит и за пределами Хани-Дью?
Тут к моей вороне притерся в брачном танце сизокрылый голубь.
– Разрешите пригласить? – проворковал он.
Фаина всплеснула крыльями и скрылась за колоннадой.
Пора и мне было приобщиться к радостям бала. Я пообещал кентавру, что опрокину с ним рюмочку, поблагодарил хозяина за приглашение и пошел рассматривать гостей. И только тогда в полной мере оценил оказанную мне честь.
Волшебное, фантастическое мероприятие, Сурок! Даже не верится, что все это вызвано к жизни воображением одного человека. Всех чудес я, конечно, не запомнил, но особенно впечатлили меня фужеры с шампанским и фруктовый сад. Фужеры парили над головами гостей на крошечных белых крыльях, звонко чокались и проливались на плечи шипучим дождем. А под сад был отведен целый зал. Деревья росли прямо из паркета, и гости сами могли срывать медовые груши, черешню, срезать ананасы и банановые гроздья.
А танцы! Вообще-то я не умею танцевать. Но когда тебя тащит в круг очаровательное создание в черной полумаске, или Царевна Лебедь, словно сошедшая с врубелевского полотна, или мулатка в одной только юбочке из соломы – поневоле начнешь выделывать па. Если верить шепоту моих партнерш, я танцевал и с принцессой Дианой, и с Айседорой Дункан, и с Любовью Орловой. Правда, ни одну из них я не видел в настоящем облике, поэтому ни за что не ручаюсь…
Но в любом празднике должна прозвучать тревожная нота. Бой часов, когда наступает полночь. В первый раз тревога посетила меня, когда я заметил у окна высокую даму в длинном платье, полумаске и плаще с капюшоном – все вызывающе алого цвета. Она поманила меня пальцем, обтянутым красной лайковой перчаткой. Я был очень занят: веселые девчонки-обезьянки учили меня танцевать канкан. Но что-то в облике незнакомки заставило меня послушаться.
Она положила руки мне на плечи. Я видел узкие припудренные губы; в прорези полумаски холодно блестели глаза… Я неловко топтался, имитируя медленный танец. Незнакомка молчала. Над нами взрывались хлопушки, осыпая блестящим конфетти.
– Что за странный костюм, – заметил я. – Кого вы изображаете?
– Палача.
– Ого! И это соответствует истине?
– Для кого как, – усмехнулась незнакомка. – Обо мне говорят, что я неотвратима. Кому-то это нравится, кому-то нет.
Она жестом фокусника откинула капюшон, рассыпав по плечам светлые волосы, и сняла маску.
– Фэйт! – обомлел я, машинально убирая руки с ее талии.
– Рада снова вас видеть, господин Гобза. – Богиня милостиво наклонила голову. – Ну что же вы? Давайте танцевать. Вы думаете, у меня полно времени для развлечений? Надо использовать с толком каждую возможность. Впрочем, не стану вам врать. Я здесь по делу. Хочу поговорить с вами, Егор, в непринужденной, так сказать, обстановке.
У меня похолодело внутри. Значит, «Шамбала» уже в курсе моих махинаций. Но я продолжал кружить богиню в танце, пытаясь сохранить хорошую мину при плохой игре.
– Вы знаете, что такое судьба, cher ami? – спросила Фэйт.
– Ха! Это вы у меня спрашиваете?
Богиня засмеялась:
– Ну у вас наверняка есть какой-то свой ответ. И он наверняка неправильный. Вы хотя бы понимаете, что судьба каждого человека сплетена из тысяч и тысяч нитей, тянущихся от других людей?
– Вирата мне так описывал время, – вспомнил я.
– Время, судьба… Это просто разные термины, cher ami. Время дробится на мгновения, которые судьба стягивает узелками. От этих узелков тянутся новые нити…
– Так есть ли у нас выбор? – тихо спросил я.
– Как вам сказать? Есть люди – пленники собственной предсказуемости. Другие ежедневно переписывают свою судьбу. За их прогнозами устанешь следить. Ты предлагаешь им тысячу вариантов, но они выберут тысячу первый…
– А я?
Богиня холодно улыбнулась:
– Я не гадалка, cher ami. Думаю, в земной жизни вы завязали пару забавных узелков, от которых тянутся нити даже в Атхарту. Нет-нет, – пресекла она мои дальнейшие расспросы, – вы же знаете, боги не ведают судьбами мертвых. Но с чего вы, глупый мальчик, решили, что можете обмануть судьбу?
Фэйт извлекла откуда-то ноутбук размером с ладонь. Картинка на экране была мне знакома, я отчетливо видел место и лица. Это не прогноз, это информация…
– Прямой эфир, – уточнила богиня.
По Аксаутскому перевалу шла съемочная группа. Вот симпатичная девушка в бейсболке. Какая у нее улыбка – просто на миллион долларов! Она, смеясь, догоняет бородатого здоровяка, в котором я сразу узнал Никиту Воронцова. А внизу экрана менялись цифры: время жизни, обратный отсчет. Господи! Ему оставалось жить считаные минуты! На моих глазах он споткнулся на ровном месте и упал прямо под ноги девушке, идущей следом. Та закричала, захлопотала вокруг Никиты, пытаясь ослабить лямки его огромного рюкзака. Никита слабо застонал. Вся группа в растерянности столпилась вокруг него.