— ОН ЗНАЛ, ЧТО ДЕЛАЕТ И ЧЕМ РИСКУЕТ.
   — НУ, ЧТО ТУТ ЕЩЕ СКАЖЕШЬ.
   Я подошел к той двери, что была от меня по правую руку, потому что она была ближе всего. Дверь вела в ярко освещенный коридор, который, сужаясь, становился все светлее и светлее и в нескольких метрах от меня терялся из виду. Я не останавливался. И, черт возьми, чуть не сломал себе нос. Как будто наткнулся на стеклянную стену. Это было символично. Как выйти на свет божий этим путем, я себе не мог представить.
   — ЧЕМ ДАЛЬШЕ Я ЗА ТОБОЙ НАБЛЮДАЮ, ТЕМ БОЛЬШИМ ЦИНИКОМ ТЫ СТАНОВИШЬСЯ,
   — заметил Фракир. — ЭТУ ТВОЮ МЫСЛЬ Я УЛОВИЛ.
   — ЛАДНО.
   К средней двери я подходил более осторожно. Она была серого цвета и, кажется, тоже вела в длинный коридор. Тут было видно чуть дальше, чем в первом коридоре, хотя кроме стен, пола и потолка, ничего не было. Я вытянул руку и обнаружил, что путь свободен.
   — ПОХОЖЕ, ЭТО ТА САМАЯ ДВЕРЬ, — заметил Фракир. — МОЖЕТ БЫТЬ.
   Я перешел к двери слева, в коридоре за ней было черно, как у Господа в кармане. Я поискал скрытые препятствия и снова не встретил никакого сопротивления.
   — ГМ. ПОХОЖЕ, ВЫБИРАТЬ МНЕ ВСЕ-ТАКИ ПРИДЕТСЯ.
   — СТРАННО. НАСЧЕТ ЭТОГО У МЕНЯ НЕТ НИКАКИХ ИНСТРУКЦИЙ.
   Я вернулся к средней двери и сделал шаг вперед. Услышав позади какой-то звук, я обернулся. Карлик сел. Он хохотал, держась за бока. Тогда я попытался повернуть назад, но теперь что-то мешало мне вернуться. Тут вдруг то, что я видел стало уменьшаться, как будто я быстро уносился вдаль.
   — Я ДУМАЛ, ЭТОТ МАЛЫШ МЕРТВ, — сказал я.
   — Я ТОЖЕ. ВСЕ ПРИЗНАКИ НАЛИЦО.
   Повернувшись, я опять посмотрел туда, куда направлялся. Ощущения скорости на было. Может быть, уменьшалась часовня, а я оставался на месте.
   Я сделал шаг вперед, потом еще. Ноги опускались на землю совершенно беззвучно. Я тронулся в путь. Пройдя несколько шагов, я вытянул руку, чтобы потрогать стену слева. И не встретил ничего. Я попробовал правой рукой. Опять ничего. Я шагнул вправо и снова потянулся к стене. Нет. Казалось, обе призрачные стены по-прежнему находятся на равном расстоянии от меня. Ворча, я оставил их в покое и быстро зашагал вперед.
   — В ЧЕМ ДЕЛО, МЕРЛИН?
   — ЧУВСТВУЕШЬ ТЫ ИЛИ НЕТ СТЕНЫ СПРАВА И СЛЕВА ОТ НАС? — спросил я.
   — НЕ-А, — ответил Фракир.
   — СОВСЕМ НЕ ДОГАДЫВАЕШЬСЯ, ГДЕ МЫ?
   — МЫ ИДЕМ МЕЖДУ ОТРАЖЕНИЯМИ.
   — КУДА НАС ВЕДУТ?
   — ЕЩЕ НЕ ЗНАЮ. ХОТЯ МЫ СЛЕДУЕМ ПУТЕМ ХАОСА.
   — ЧТО? ОТКУДА ТЫ ЗНАЕШЬ? Я ДУМАЛ, НАМ ПРИДЕТСЯ ВЫБРАТЬ ИЗ ТОЙ КУЧИ ЧТО-НИБУДЬ ХАОССКОЕ, ЧТОБЫ НАС ПУСТИЛИ СЮДА.
   Тут я быстро обыскал себя. И обнаружил впившийся в подметку правого сапога кинжал. Даже в тусклом свете я сумел узнать работу — словно получил весточку из дома.
   — НАС КАКИМ-ТО ОБРАЗОМ ПРОВЕЛИ, — сказал я. — ТЕПЕРЬ ПОНЯТНО, ПОЧЕМУ КАРЛИК СМЕЯЛСЯ. ОН ПОДСУНУЛ МНЕ ЭТО, ПОКА МЫ БЫЛИ БЕЗ СОЗНАНИЯ.
   — НО ВСЕ ЕЩЕ МОЖНО БЫЛО ВЫБИРАТЬ МЕЖДУ ЭТИМ КОРИДОРОМ И КОРИДОРОМ ТЬМЫ.
   — ВЕРНО.
   — ТАК ПОЧЕМУ ЖЕ ТЫ ВЫБРАЛ ЭТОТ?
   — ТУТ СВЕТЛЕЕ.

5

   Еще полдюжины шагов — и исчез даже намек на стены. И крыша, кстати, тоже. Оглядываясь, я не видел никаких признаков ни коридора, ни входа в него. Там было лишь пустое, мрачное пространство. К счастью, пол — или земля — под ногами оставалась твердой. Единственно, как можно было выделить свою дорогу из окружающего мрака — это видеть ее. Я шагал по жемчужно-серой тропе через долину отражений, хотя технически, полагаю, я шел между ними. Ну-ну. Кто-то или что-то, чтобы обозначить мне путь, неохотно проливал на тропу как можно меньше света.
   Шагая в мрачной тишине, я недоумевал, среди скольких отражений уже прошел, а потом — не слишком ли прямолинейно рассматриваю подобный феномен. Вероятно.
   Тут, не успел я привлечь в свои рассуждения математику, мне показалось, будто я увидел, как что-то движется прочь справа от меня. Я остановился. Прямо у самой границы зрения показалась высокая черная колонна. Но она была неподвижна. Я заключил, что видимость передвижения создалась от того, что я сам не стоял на месте. Толстая, гладкая, неподвижная — я скользил взглядом по этому черному столбу, пока не потерял его из вида. Похоже, невозможно было сказать, какой высоты достигает эта штука.
   Я повернул прочь, сделал еще несколько шагов и потом впереди слева заметил еще одну колонну. Не останавливаясь, я лишь скользнул по ней взглядом. Скоро по обе стороны стали видны и другие. Ничего, похожего на звезды, настоящие ли или негативные, не было в той тьме, куда они возносились, сводом моего мира была просто однообразная темнота. Немного спустя колонны стали появляться странными группами, некоторые были совсем рядом и соответственно уже не казались одинаковой величины. Слева, вроде бы в пределах досягаемости, стояло несколько колонн. Я протянул к ним руку. Однако не тут-то было. Я сделал к ним шаг.
   Фракир тут же сдавил мне запястье.
   — НА ТВОЕМ МЕСТЕ Я БЫ ЭТОГО НЕ ДЕЛАЛ, — заметил он.
   — ПОЧЕМУ? — спросил я.
   — ПОТЕРЯТЬСЯ И НАЖИТЬ КУЧУ НЕПРИЯТНОСТЕЙ МОЖЕТ ОКАЗАТЬСЯ ПРОЩЕ ПРОСТОГО.
   — МОЖЕТ, ТЫ И ПРАВ.
   Я замедлил шаги. Что бы ни происходило, мне хотелось только одного — чтобы все это как можно скорее закончилось и я смог бы вернуться к тем проблемам, которые считал важными: например, разыскать Корал, встретиться с Люком, придумать, как справиться с Юртом и Джулией, поискать отца…
   Колонны скользили мимо, то ближе, то дальше от меня, а еще среди них стали появляться предметы, не похожие на них. Одни были приземистыми и асимметричными, другие — высокими, коническими, некоторые склонялись к соседним, мостиками перекидываясь через них, или лежали, сломанные у оснований. Вид нарушенного таким образом правильного однообразия приносил некоторое облегчение — нарушившись, оно обнаружило, как Силы играют с формами.
   Тут плоская поверхность кончилась, хотя на разных уровнях еще сохранялась стилизованная геометричность в виде поленниц, полок и ступеней. Моя дорожка оставалась ровной, тускло освещенной. Я медленно шел среди множества разрушенных Стоунхеджей.
   Я убыстрил шаги, и вот уже бежал мимо галерей, амфитеатров и настоящего леса камней. В нескольких таких рощицах я, кажется, уловил краем глаза какое-то движение, но это, опять-таки, вполне могло оказаться эффектом быстрой ходьбы и скверного освещения.
   — ЧУВСТВУЕШЬ ЧТО-НИБУДЬ ЖИВОЕ НЕПОДАЛЕКУ? — спросил я у Фракира.
   — НЕТ, — пришел ответ.
   — ПО-МОЕМУ, Я ВИДЕЛ, КАК ЧТО-ТО ШЕВЕЛИЛОСЬ.
   — ВОЗМОЖНО. ЭТО ВОВСЕ НЕ ЗНАЧИТ, ЧТО ОНО ЗДЕСЬ.
   — МЫ ОБЩАЕМСЯ С ТОБОЙ МЕНЬШЕ СУТОК, А ТЫ УЖЕ ВЫУЧИЛСЯ САРКАЗМУ.
   — ОЧЕНЬ НЕПРИЯТНО ГОВОРИТЬ ОБ ЭТОМ, БОСС, НО ВСЕ, ЧЕМУ Я ВЫУЧИЛСЯ, Я ВЗЯЛ ОТ ТЕБЯ. ТУТ НЕТ НИКОГО ДРУГОГО, КТО МОГ БЫ ОБУЧИТЬ МЕНЯ ХОРОШИМ МАНЕРАМ И ПРОЧЕМУ.
   — TOUCHET, — сказал я. — МОЖЕТ БЫТЬ, ЛУЧШЕ М НЕПРЕДУПРЕЖДАТЬ ТЕ БЯ, ЕСЛИ НАЧНУТСЯ СЛОЖНОСТИ.
   — TOUCHET, БОСС. ЭЙ, ЭТИ ВОЕННЫЕ ТЕРМИНЫ МНЕ НРАВЯТСЯ.
   Немного погодя я замедлил шаг. Справа впереди что-то мигало. Иногда это был красный, иногда — синий, а яркость менялась. Я остановился. Вспышки продолжались всего несколько мгновений, но этого оказалось более чем достаточно, чтобы я насторожился. Я долго высматривал их источник.
   — ДА, — чуть погодя сказал Фракир, — ОСТОРОЖНОСТЬ — В ПОРЯДКЕ ВЕЩЕЙ. НО НЕ СПРАШИВАЙ МЕНЯ, ЧЕГО ЖДАТЬ. Я ПРОСТО ЧУВСТВУЮ, ЧТО НАМ ЧТО-ТО УГРОЖАЕТ.
   — МОЖЕТ БЫТЬ, Я КАК-НИБУДЬ СУМЕЮ ПРОСКОЛЬЗНУТЬ МИМО НЕГО, ЧТО БЫ ЭТО НИ БЫЛО.
   — ДЛЯ ЭТОГО ТЕБЕ ПРИШЛОСЬ БЫ СОЙТИ С ТРОПИНКИ, — ответил Фракир, — УГРОЗА ИСХОДИТ ИЗ КАМЕННОГО КОЛЬЦА, КОТОРОЕ ОНА ПЕРЕСЕКАЕТ. Я БЫ НЕ СТАЛ.
   — НИГДЕ НЕ СКАЗАНО, ЧТО НЕЛЬЗЯ СХОДИТЬ С ДОРОГИ. У ТЕБЯ ЕСТЬ КАКИЕ-НИБУДЬ ИНСТРУКЦИИ НА ЭТОТ СЧЕТ?
   — Я ЗНАЮ, ЧТО ТЫ ДОЛЖЕН ИДТИ ПО ДОРОГЕ, А НИЧЕГО, СПЕЦИАЛЬНО ОГОВАРИВАЮЩЕГО ТВОЙ УХОД С НЕЕ И ПОСЛЕДСТВИЯ ЭТОГО, НЕТ.
   — ГМ.
   Тропинка изогнулась вправо и я тоже свернул. Она шла прямо в массивное каменное кольцо, но, замедлив шаг, я все же не отклонился от своего курса. Приближаясь, я внимательно разглядывал каменный круг и заметил, что, хотя тропинка и заходила туда, обратно она уже не выходила.
   — ТЫ ПРАВ, — заметил Фракир. — КАК ЛОГОВО ДРАКОНА.
   — НО МЫ ДОЛЖНЫ БЫЛИ ИДТИ ТУДА.
   — ДА.
   — ЗНАЧИТ ПОЙДЕМ.
   Тут я не торопясь, как на прогулке, прошел по сияющему пути между двух серых постаментов.
   Освещение внутри кольца было не таким, как снаружи. Там было светлее, но место по-прежнему напоминало черно-белый набросок, волшебно сверкающий. Впервые я увидел здесь нечто, казавшееся живым. Под ногами росло что-то вроде травы, она серебрилась и казалась покрытой росой.
   Я остановился, а Фракир сжал мое запястье очень странным образом — кажется, не столько предостерегая, сколько проявляя любопытство. Справа от меня находился алтарь, вовсе не похожий на тот, через который я перескочил в часовне. Этот представлял собой грубый кусок камня, взгроможденный на несколько валунов. Не было ни свечей, ни льняных покровов, ни иных религиозных атрибутов, которые подходили бы связанной по рукам и ногам леди, возлежавшей на алтаре. Припомнив сходную ситуацию, в которой однажды очутился я сам и которая доставила кучу хлопот, я все свои симпатии отдал леди — беловолосой, чернокожей и чем-то знакомой. К странному же созданию, стоявшему лицом ко мне позади алтаря, с ножом в воздетой левой руке, я испытал вовсе не дружеские чувства. Правая половина тела у него была абсолютно черной, левая — ослепительно белой. Немедленно оживившись при виде столь живописной сцены, я двинулся вперед. Мой «Концерт для кулинара и микроволновой печи» в заклинаниях мог бы искрошить и сварить его в кипятке в мгновение ока, но, поскольку невозможно было выговорить ключевые слова, нечего было и пробовать. Мне показалось, что быстро направляясь к нему, я ощутил на себе его взгляд, хотя одна его половина была слишком темной, а другая — слишком светлой для того, чтобы знать наверняка. А потом нож опустился, вонзаясь ей в грудь и лезвие прочертило дугу под ребрами, пониже грудины. В этот миг она закричала, брызнула кровь — алая на черном с белым, а когда она залила руку этого человека, я понял, что, если бы постарался, мог бы пробормотать заклинания и спасти ее.
   Потом алтарь рухнул и серый смерч скрыл от меня картину, кровь спиралью пронеслась по нему, и он стал похож на шест, который ставят у входа в парикмахерские. Она постепенно расходилась по нему, окрашивая воронку в розовый, затем бледно-розовый цвет. Потом смерч обесцветился до серебристого, и пропал. Когда я добрался до того места, трава сверкала — никакого алтаря, никакого жреца, никакого жертвоприношения.
   Резко затормозив, я пристально вглядывался туда.
   — Это что, сон? — спросил я вслух.
   — НЕ ДУМАЮ, ЧТО Я СПОСОБЕН ВИДЕТЬ СНЫ, — ответил Фракир.
   — Тогда расскажи, что ты видел.
   — Я ВИДЕЛ, КАК КАКОЙ-ТО ПАРЕНЬ ЗАКОЛОЛ ЛЕДИ, ОНА ЛЕЖАЛА НА КАМНЕ СВЯЗАННАЯ. ПОТОМ ВСЕ РУХНУЛО И УНЕСЛОСЬ ПРОЧЬ. ПАРЕНЬ БЫЛ ЧЕРНО-БЕЛЫЙ, КРОВЬ — КРАСНАЯ, ТА ЛЕДИ — ДЕЙДРА…
   — Что? Клянусь богом, ты прав! Она действительно была похожа на нее… на ее негатив. Но ведь Дейдра давно умерла…
   — ДОЛЖЕН ТЕБЕ НАПОМНИТЬ, ЧТО Я ВИДЕЛ ТО ЖЕ, ЧТО, ПО-ТВОЕМУ, ВИДЕЛ И ТЫ. ФАКТЫ В ЧИСТОМ ВИДЕ МНЕ НЕ ИЗВЕСТНЫ, Я ЗНАКОМ ТОЛЬКО С ТОЙ ПУТАНИЦЕЙ, В КОТОРУЮ ИХ ПРЕВРАТИЛА ТВОЯ НЕРВНАЯ СИСТЕМА. МОЕ СОБСТВЕННОЕ ВОСПРИЯТИЕ ПОДСКАЗАЛО МНЕ, ЧТО ЭТО БЫЛИ НЕ ОБЫЧНЫЕ ЛЮДИ, А ТАКИЕ ЖЕ СУЩЕСТВА, КАК ФАЛЬШИВЫЕ ДВОРКИН С ОБЕРОНОМ, ПРИХОДИВШИЕ К ТЕБЕ В ПЕЩЕРУ.
   И только тогда мне в голову пришла совершенно ужасающая мысль. Тогда лже-Дворкин и лже-Оберон ненадолго навели меня на мысль о трехмерных компьютерных копиях. А способность Колеса-Призрака обыскивать отражения основывалась на преобразовывании в цифры извлеченных из лабиринта сегментов — и это я считал в данном случае очень важным. Ведь Призрак — сейчас мне казалось, что чуть ли не с тоской — недоумевал: хватает ли его знаний и умения, чтобы считаться божеством?
   Могло ли мое собственное творение играть со мной? Мог ли Призрак заключить меня в абсолютно пустынном, далеком отражении, блокировать все мои попытки с кем-нибудь связаться и начать со мной сложную игру? Сумей он выиграть у собственного творца, перед которым испытывал, кажется, нечто вроде благоговейного страха — не счел бы он, что возвысился до уровня, который в его личном космосе находился выше моего статуса? Может быть. Если то и дело сталкиваешься с компьютерными копиями, «ищи бога из машины».
   Это заставило меня задуматься, насколько же Призрак силен на самом деле. Хотя его сила отчасти была сродни Лабиринту, я был уверен, что силе Лабиринта — или Логруса — она противостоять не могла. Невозможно было представить, что Призрак сумел заблокировать это место от обоих.
   С другой стороны, на самом деле нужно было только блокировать меня.
   Полагаю, он мог выдать себя за Логруса, когда мы столь внезапно столкнулись в момент моего прибытия. Но тогда потребовалось бы, чтобы он действительно усилил способности Фракира, а мне не верилось, что он сумел бы такое. И как насчет Единорога и Змеи?
   — Фракир, — спросил я, — ты уверен, что на сей раз силы тебе придал именно Логрус и Логрус заложил в тебя те инструкции, что ты несешь?
   — ДА.
   — А откуда у тебя такая уверенность?
   — Я ОЩУЩАЛ ТОЧЬ-В-ТОЧЬ ТО ЖЕ САМОЕ, ЧТО И В ПЕРВУЮ ВСТРЕЧУ С ЛОГРУСОМ, КОГДА ВПЕРВЫЕ ОБРЕЛ НОВЫЕ СПОСОБНОСТИ.
   — Понятно. Еще вопрос: Единорог и Змея, которых мы видели тогда в часовне, могли быть такими же, как те Дворкин и Оберон из пещеры?
   — НЕТ. Я БЫ ЗНАЛ. ОНИ БЫЛИ СОВЕРШЕННО НЕ ТАКИМИ. ОНИ БЫЛИ ВНУШАЮЩИМИ УЖАС И МОГУЩЕСТВЕННЫМИ, И СОВСЕМ ТАКИЕ, КАКИМИ ПРЕДСТАВЛЯЛИСЬ.
   — Хорошо, — сказал я. — Я тревожился, что все это может оказаться какой-нибудь сложной шарадой, придуманной Колесом-призраком.
   — Я ПРОЧЕЛ ЭТО В ТВОИХ МЫСЛЯХ. НО НЕ СУМЕЛ ПОНЯТЬ, ПОЧЕМУ ПОДЛИННОСТЬ ЕДИНОРОГА И ЗМЕИ ОПРОВЕРГАЕТ ЭТОТ ТЕЗИС. ОНИ ПРОСТО МОГЛИ ПРОНИКНУТЬ В КОНСТРУКЦИЮ ПРИЗРАКА, ЧТОБЫ ВЕЛЕТЬ ТЕБЕ ПРЕКРАТИТЬ ШУМ, ПОТОМУ ЧТО ХОТЯТ ПРОНАБЛЮДАТЬ, КАК ЗАКОНЧИТСЯ ИГРА.
   — Я об этом не подумал.
   — И, МОЖЕТ БЫТЬ, ПРИЗРАК СУМЕЛ ВЫЧИСЛИТЬ МЕСТО, КУДА ОЧЕНЬ ТРУДНО ДОБРАТЬСЯ И ЛАБИРИНТУ, И ЛОГРУСУ, И ПРОНИК ТУДА.
   — Полагаю, в этом что-то есть. К сожалению, это возвращает меня чуть ли не к тому, с чего я начал.
   — НЕТ, ПОТОМУ ЧТО ЭТО МЕСТО — НЕ ВЫДУМКА ПРИЗРАКА. ОНО БЫЛО ВСЕГДА. ЭТО Я УЗНАЛ ОТ ЛОГРУСА.
   — По-моему, знать это — слабое утешение, и…
   Я так и не закончил свою мысль, потому что мое внимание привлекло внезапное шевеление в противоположном секторе кольца. Там я увидел алтарь, которого раньше не замечал, за ним стояла женская фигура, а на алтаре, связанный, лежал испещренный пятнами света и тени мужчина. Они очень напоминали первую пару.
   — Нет! — крикнул я. — Хватит!
   Но стоило мне двинуться в их направлении, как лезвие опустилось. Ритуал повторился, алтарь обрушился и снова все унес смерч. К тому времени, как я добрался туда, ничто не говорило о каком-либо необычайном происшествии.
   — Что скажешь? — спросил я Фракира.
   — СИЛЫ ТЕ ЖЕ, ЧТО И ПЕРВЫЙ РАЗ, НО ОНИ КАКИМ-ТО ОБРАЗОМ ПОМЕНЯЛИСЬ МЕСТАМИ.
   — Зачем? Что происходит?
   — ЭТО — ВСТРЕЧА СИЛ. УЖЕ НЕКОТОРОЕ ВРЕМЯ ЛАБИРИНТ И ЛОГРУС ОБА ПЫТАЮТСЯ ПРОБИТЬСЯ СЮДА. ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЯ, ПОДОБНЫЕ ТЕМ, СВИДЕТЕЛЕМ КОТОРЫХ ТЫ ОКАЗАЛСЯ, ПОМОГАЮТ ПОДГОТОВИТЬ ТЕ СЛАБЫЕ МЕСТА, ЧТО НУЖНЫ ОБОИМ.
   — Зачем им понадобилось появляться здесь?
   — НЕЙТРАЛЬНАЯ ЗОНА. СТАРИННАЯ НАПРЯЖЕННОСТЬ МЕЖДУ НИМИ ЕДВА ЗАМЕТНО ПОКОЛЕБАЛАСЬ. ОТ ТЕБЯ ОЖИДАЮТ, ЧТО ТЫ КАКИМ-НИБУДЬ МАНЕРОМ СДВИНЕШЬ БАЛАНС СИЛ В ПОЛЬЗУ КОГО-ТО ОДНОГО.
   — У меня нет ни малейшего представления, как подступиться к такому делу.
   — КОГДА ПРИДЕТ ВРЕМЯ, УЗНАЕШЬ.
   Я вернулся на тропу и зашагал дальше.
   — Мне случилось проходить мимо, потому что должны были произойти жертвоприношения? Или жертвы были принесены, потому что я проходил мимо?
   — БЫЛО РЕШЕНО, ЧТО ЭТО ПРОИЗОЙДЕТ, КОГДА ТЫ ОКАЖЕШЬСЯ РЯДОМ. ТЫ — СВЯЗУЮЩЕЕ ЗВЕНО.
   — Так что же, по-твоему, можно ожидать…
   По левую руку от меня из-за камня с тихим смешком выступила какая-то фигура. Рука моя потянулась к мечу, но у него в руках ничего не было и двигался он медленно.
   — Разговариваешь сам с собой. Дурной знак, — заметил он.
   Этот человек был черно-бело-серым наброском. Судя по темной правой стороне и белой левой, он вполне мог быть первым из тех, кто занес кинжал над жертвой. Не могу выразить это словами. Кем бы — или чем бы ни был он, или оно, я вовсе не желал завязывать знакомство.
   Поэтому я пожал плечами.
   — Единственный знак, который тут меня волнует — это указатель с надписью «ВЫХОД», — ответил я, проходя мимо.
   Упав мне на плечо, его рука с легкостью развернула меня к нему. Снова смешок.
   — Тут следует быть осторожнее с тем, к чему стремишься, — сказал он низким сдержанным голосом. — Иногда желания тут исполняются. И если исполнитель ошибется и поймет твое «выход» как «смерть» — ну, тогда фью! — твое существование может закончиться. Ты улетишь как облачко дыма. Смешаешься с землей. Отправишься куда угодно, к черту на кулички — и привет!
   — Там я уже был, — ответил я, — а по пути еще много где побывал.
   — Ого! Смотри-ка! Твое желание и правда исполнено, — заметил он, левым глазом поймав вспышку света и словно зеркальцем отразив его в мою сторону. Я все-таки сумел мельком увидеть его правый глаз — неважно, как мне пришлось для этого щуриться и изворачиваться.
   — Вон! — закончил он, ткнув пальцем.
   Я повернул голову в указанном направлении и там, над верхним камнем кромлеха, сиял знак «ВЫХОД» — точно такой, как над дверями театра неподалеку от нашего университетского городка, куда я частенько хаживал.
   — Ты прав, — сказал я.
   — Выйдешь там?
   — А ты?
   — Ни к чему, — ответил он. — Я уже знаю, что там такое.
   — Что? — потребовал я ответа.
   — Другая сторона.
   — Как смешно, — ответил я.
   — Если силы выполнили чье-то желание, а тот с презрением отказывается от этого, они могут выйти из себя, — сказал он тогда.
   Услышав скрип и пощелкивание, я понял — это он скрипит зубами, но не сразу. Тогда я зашагал прочь, направляясь к знаку «ВЫХОД» — хотелось проверить, что это такое, если рассмотреть поближе.
   Там торчало два камня, а поверх лежала плоская плита. Получившиеся ворота были достаточно велики, чтобы пройти сквозь них. Хотя там было мрачновато.
   — СОБИРАЕШЬСЯ ПРОЙТИ ЧЕРЕЗ НИХ, БОСС.
   — Почему бы и нет? Это один из моментов, которых в моей жизни не так много: я чувствую себя нужным тому, кто всем тут заправляет — кто бы это ни был.
   — НА ТВОЕМ МЕСТЕ Я БЫ СЛИШКОМ НЕ ПЕТУШИЛСЯ… — начал Фракир, но я уже шел.
   Понадобилось всего три быстрых шага — и вот я уже выглянул наружу по другую сторону каменного круга со сверкающей травой, глядя мимо черно-белого человека на еще один кромлех, над ним тоже был знак «ВЫХОД», а внутри виднелся призрачный силуэт. Остановившись, я сделал шаг назад и обернулся. На меня смотрел черно-белый человек, позади него был кромлех, внутри кромлеха — темный силуэт. Я поднял правую руку над головой. Призрачная фигура сделала то же самое. Я повернулся туда, куда было направился. Смутный силуэт напротив меня тоже поднял руку. Я не останавливался, пока не дошел до места.
   — Мир тесен, — заметил я, — но мне было бы очень неприятно его раскрасить.
   Человек рассмеялся.
   — Теперь тебе напомнили, что любой твой выход одновременно и вход, — сказал он.
   — То, что ты здесь, еще сильнее напоминает мне пьесу Сартра, — ответил я.
   — Ты говоришь зло, — ответил он, — но с философской точки зрения — обоснованно. Я всегда считал, что ад — в других людях. Ведь я не сделал ничего, чтобы возбудить твое недоверие, правда?
   — Тебя или нет я видел тут неподалеку, приносящим в жертву женщину? — спросил я.
   — Даже если меня, какое тебе дело? Тебя это не касалось.
   — Мне кажется, у меня сложилось странное мнение относительно кое-каких пустячков — например, насчет ценности жизни.
   — Возмущение немного стоит. Даже почтение Альберта Швейцера к жизни не распространяется на солитер, муху це-це и раковые клетки.
   — Ты понимаешь, что я хочу сказать. Ты недавно приносил в жертву женщину на каменном алтаре или нет?
   — Покажи мне этот алтарь.
   — Не могу. Он исчез.
   — Покажи мне эту женщину.
   — Она исчезла.
   — Тогда у тебя нет состава преступления.
   — Мы не в суде, черт побери! Если хочешь разговаривать, отвечай на мой вопрос. Если нет, давай оба перестанем издавать звуки.
   — Я ответил тебе.
   Я пожал плечами.
   — Ладно, — сказал я. — Я тебя не знаю, и очень рад. Привет.
   Я шагнул прочь от него в сторону дороги. Когда я сделал это, он сказал:
   — Дейдра. ЕЕ звали Дейдра, и я в самом деле убил ее, — тут он шагнул внутрь кромлеха, из которого я только что вышел, и исчез в нем.
   Я немедленно взглянул на другую сторону, но под знаком «ВЫХОД» он не появился. Я повернулся кругом и сам шагнул в кромлех. И вышел с другой стороны, через дорогу, мельком увидев, как второй «я» в это же время входит в соседний кромлех.
   — Что ты об этом думаешь? — возвращаясь назад к тропе спросил я у Фракира.
   — МОЖЕТ БЫТЬ, ЭТО БЫЛ ДУХ ЭТОГО МЕСТА? ПОГАНЫЙ ДУХ ПОГАНОГО МЕСТА? НЕ ЗНАЮ, НО ДУМАЮ, ОН ТОЖЕ — ОДНА ИЗ ЭТИХ ПРОКЛЯТЫХ КОНСТРУКЦИЙ… А ЗДЕСЬ ОНИ СИЛЬНЕЕ.
   Я отправился назад к тропинке, ступил на нее и пошел дальше.
   — С тех пор, как тебе дали новые способности, твоя речь очень сильно изменилась, — заметил я.
   — ТВОЯ НЕРВНАЯ СИСТЕМА — ХОРОШИЙ УЧИТЕЛЬ.
   — Спасибо. Если этот парень опять объявится, и ты учуешь его раньше, чем я увижу, дай знать как следует.
   — ЛАДНО. ЧЕСТНО ГОВОРЯ, ВСЕ ЗДЕСЬ ПРОПАХЛО ПОДОБНОЙ КОНСТРУКЦИЕЙ. ТУТ В КАЖДОМ КАМНЕ — КУСОЧЕК ЛАБИРИНТА, ЕГО ЧЕРТЫ.
   — Когда ты это понял?
   — КОГДА МЫ ПРОБОВАЛИ УЙТИ В ПЕРВЫЙ РАЗ. ТОГДА Я ВСЕ ТУТ ОСМАТРИВАЛ, ИСКАЛ, НЕТ ЛИ ЧЕГО ОПАСНОГО.
   Мы подошли к периферии внешнего кольца, и тут я с размаху налетел на камень. Он оказался довольно твердым.
   — ОН ЗДЕСЬ! — вдруг предупредил Фракир.
   — Эй! — донесся голос сверху, и я поднял глаза. На камне, покуривая тонкую сигарету, сидел черно-белый незнакомец. В левой руке у него была чаша.
   — Ты заинтересовал меня, малыш, — продолжал он. — Как твое имя?
   — Мерлин, — ответил я. — А твое?
   Вместо ответа он оттолкнулся, медленно опустился перед камнем и стал рядом со мной. Щуря левый глаз, он разглядывал меня. По его правой половине, подобно воде, струились тени. Он выпустил в воздух серебристый дым.
   — Ты живой, — объявил он, — и несешь на себе печать и Лабиринта, и Хаоса. В тебе есть эмберская кровь. От кого ты ведешь свой род, Мерлин?
   На миг тени разделились, и я увидел его правый глаз — он было скрыт повязкой.
   — Я сын Корвина, — ответил я ему, — а ты… хотя как это может быть… предатель Бранд.
   — Точно, так меня зовут, — сказал он, — но я не предавал того, во что верил, ни разу.
   — Это вопрос твоего честолюбия, — сказал я. — Но ведь твой дом, твоя семья и силы Порядка всегда были безразличны тебе, да?
   Он засопел.
   — С нахальным щенком я не стану спорить.
   — У меня тоже нет никакого желания спорить с тобой. И, что еще хуже, твой сын Ринальдо, похоже, мой лучший друг.
   Повернувшись к нему спиной, я направился дальше. Мне на плечо упала его рука.
   — Погоди! — сказал он. — О чем ты говоришь? Ринальдо — просто мальчишка.
   — Неверно, — ответил я. — Мы с ним почти ровесники.
   Он убрал руку, и я обернулся. Бранд выронил сигарету, и та, дымясь, лежала на тропинке, а чашу он перенес в руку окутанную мраком. Он потирал лоб.
   — Значит, в главных отражениях прошло столько времени — заметил он.
   По какому-то капризу я достал Козыри, вытащил козырь Люка и протянул ему так, чтоб он видел.
   — Вот Ринальдо, — сказал я.
   Он потянулся к карте и по какой-то непонятной причине я позволил ему взять ее. Он долго и пристально смотрел на нее.
   — Здесь связь через Козыри, похоже, не срабатывает, — сообщил я.
   Он поднял глаза, покачал головой и протянул карту обратно мне.
   — Нет, не должна, — заметил он.
   — Как… он?
   — Ты знаешь, что он убил Каина, чтоб отомстить за тебя?
   — Нет, я не знал. Но меньшего я от него и не ждал.
   — На самом-то деле ты не Бранд, правда?
   Он закинул голову и расхохотался.
   — Я Бранд до мозга костей. Но не тот Бранд, с которым ты мог быть знаком. Остальная информация тебе дорого обойдется.
   — Сколько же стоит узнать, что ты такое на самом деле? — спросил я, пряча карты.
   Держа чашу перед собой двумя руками, он поднял ее, словно чашу для милостыни.
   — Немного твоей крови, — сказал он.
   — Ты стал вампиром?
   — Нет, я — лабиринтов призрак, — ответил он. — Дай мне крови, и я объясню.
   — Ладно, — сказал я. — И пусть лучше это будет хорошая история, — тут я вытащил свой кинжал и проколол запястье, протянув его над чашей.
   Как из опрокинутой масляной лампы, из руки вырвались языки пламени. Конечно, на самом деле в моих жилах течет вовсе не пламя. Но в определенных краях кровь хаоситов делается очень летучей, а это место было явно из таких.
   Пламя хлынуло вперед, наполовину в чашу, наполовину мимо, расплескавшись по его руке и предплечью. Он взвизгнул и как будто съежился. Я шагнул назад, а он превратился в водоворот — не сказать, чтобы он отличался от тех смерчей, которые я наблюдал после жертвоприношений, только он был огненным. Водоворот с ревом поднялся в небо и через мгновение исчез, оставив меня ошарашенно таращить глаза наверх, зажимая дымящееся запястье.