Пушка оказалась в полной исправности. Коля выгреб из нее мелкие камешки, песок, протер ветошью, высыпал в дуло из картонной коробки фунт охотничьего пороха и стал доставать из-за пазухи пригоршни бездымного пороха, похожего на макароны. Вложив весь запас пороха в пушку, Коля посторонился, уступая место Суну, у которого рубашка оттопыривалась от спрятанного под ней порядочного запаса бездымного пороха.
— Красота! Пороху почти половина ствола! — прошептал Коля, когда и Сун заложил свой порох в пушку.
Взятые ветошь и пакля пошли на пыж. Потом «артиллеристы» насыпали в ствол пушки камней. Осталась самая тонкая работа: прикрепить к запальному отверстию специально приготовленный фитиль.
Коля и Левка отлично понимали, что стрелять из пушки с таким зарядом, поджигая запал ручным фитилем, очень опасно: пушка могла разорваться.
Сун вытащил из кармана большой клубок бечевки, пропитанной керосином и натертой пороховой пылью. Коля вставил конец фитиля в отверстие на казеннике пушки, достал из кармана спичку, заострил ее зубами, получился клинышек. Этой спичкой он заклинил фитиль в казеннике пушки.
— Все, — кивнул Коля.
Сун тихо и протяжно свистнул.
Левка ответил таким же свистом. Он означал: можно покидать «батарею». Сун пополз из расщелины первым, за ним, разматывая фитиль, из расщелины выполз Коля.
После возвращения с Русского острова Левка с Суном спали на сеновале в сарае, в котором жил Пепа. Вечером сюда пришел также и Коля. Дождавшись глубокой ночи, трое заговорщиков отправились на «батарею».
Луна уже зашла. Город, сопки, бухту поглотила темнота. Мальчики бесшумно взбирались по знакомой козьей тропе. Левка без особого труда нашел кончик фитиля, оставленный под приметным камнем по соседству с кустом полыни.
И тут чуть было все дело не погубила маленькая неосторожность. Оказалось, что спички отсырели. Как Левка ни старался их зажечь — они не зажигались. У спичек то крошились головки, то вспыхнув, они мгновенно гасли. Наконец Коля догадался применить для просушки спичек испытанный способ: он приподнял кепку и долго тер их серные головки о свою голову. Затем Коля зажег спичку и поднес ее к фитилю. По земле поползла огненная змейка. И тотчас же где-то совсем невдалеке прогремел выстрел и что-то чмокнуло о камень.
— Это в нас! Бежим! — скомандовал Левка. Раздалось еще несколько выстрелов. Высоко в небо взлетела ракета. Кто-то закричал на чужом языке. Но мальчики уже были далеко. Подбежав к сараю, они услышали взрыв.
Сквозь щели сеновала, куда забрались мальчики, они увидели, как шарят по сопкам лучи прожекторов, затем услышали винтовочные выстрелы, а за ними пулеметную стрельбу.
До самого рассвета шла стрельба. Это в панике перестреливались американские и японские патрули, приняв друг друга за партизан.
В этот день мальчишки-газетчики очень поздно получили свои газеты. В них было экстренное сообщение о ночном событии в городе. Босоногие вестники помчались по улицам, размахивая пачками газет и вопя во все горло:
— Партизанское нападение на город!
— Доблестные союзники победили и на этот раз!
— Нападение партизан в районе Голубиной пади!
— Взяты трофеи, захвачены пленные!
А виновники этого переполоха крепко спали на сеновале. Утром их не могла разбудить мать, уходя на работу. И даже Пепа, который в ярости колотил лбом в двери сарая, не мог разбудить друзей.
В двенадцатом часу во двор Остряковых вбежала Наташа. Она выпустила Пепу, а сама полезла по лестнице на сеновал.
— Ага, вот вы где, голубчики! — проговорила Наташа и сдернула со спящих серое солдатское одеяло.
Никто из ребят даже не шевельнулся.
— Спите как ни в чем не бывало! Ну-ка, вставайте живо! — И Наташа стала энергично расталкивать спящих.
Сун, наконец, проснулся. Левка приоткрыл было глаза, но, увидев Наташу, сказал:
— А, это ты, Натка, — и снова заснул.
— Их теперь не разбудишь!.. — начал было Сун, но Наташа оборвала его:
— Молчи, пожалуйста! Ты тоже хорош! Погоди, доберусь я до всех вас! — И Наташа слезла с сеновала.
Сун снова было улегся рядом с Левкой и уже закрыл глаза, как струя обжигающе-холодной воды залила ему лицо и грудь.
На сеновале поднялся переполох. Наташа с ковшиком в руке стояла в проеме и, морщась от душившего ее смеха, глядела на заспанные лица ребят.
Сун хохотал. Коля и Левка сердито вытирали лица рукавами рубах и выжидательно поглядывали на Наташу.
— Ну, как там? — не выдержав, спросил Коля, мотнув головой в сторону улицы. — Никого не ищут?
— Ищут, ищут! Все утро ищут. Какие-то типы по улицам так и шныряют.
Мальчики переглянулись. Левка спросил Наташу:
— А к нам никто не заходил?
— Были и у вас. Только увидели, что замок на дверях, и ушли. В окна заглядывали. А я все думала, куда это вы спрятались?
— А что нам прятаться-то? — Коля притворно засмеялся. — Что мы, воры какие, что ли?
Наташа укоризненно посмотрела на брата:
— Ты не выкручивайся! Ведь я все знаю!
— Что ты знаешь? — прошептал Коля и испуганно оглянулся.
— Все! Я сразу догадалась, как только увидала, что пороха в тайнике нет. Вот, думаю, о чем они вчера шептались!
Левка улыбнулся. Он и не думал отпираться.
— Ну пошли, ребята, умываться! — предложил Коля.
— А я не пущу! Вот закрою дверь и будете сидеть здесь весь день!
— За что же арест? — осведомился Левка.
— За то, что мне ничего не сказали. У меня тоже банка пороху припрятана. Мы бы вместе еще лучше бабахнули! Все бы беляки из города убежали. Ну, рассказывайте, как это вы все устроили. А потом пойдем к нам чай пить. — И Наташа уселась на сено.
— Красота! Пороху почти половина ствола! — прошептал Коля, когда и Сун заложил свой порох в пушку.
Взятые ветошь и пакля пошли на пыж. Потом «артиллеристы» насыпали в ствол пушки камней. Осталась самая тонкая работа: прикрепить к запальному отверстию специально приготовленный фитиль.
Коля и Левка отлично понимали, что стрелять из пушки с таким зарядом, поджигая запал ручным фитилем, очень опасно: пушка могла разорваться.
Сун вытащил из кармана большой клубок бечевки, пропитанной керосином и натертой пороховой пылью. Коля вставил конец фитиля в отверстие на казеннике пушки, достал из кармана спичку, заострил ее зубами, получился клинышек. Этой спичкой он заклинил фитиль в казеннике пушки.
— Все, — кивнул Коля.
Сун тихо и протяжно свистнул.
Левка ответил таким же свистом. Он означал: можно покидать «батарею». Сун пополз из расщелины первым, за ним, разматывая фитиль, из расщелины выполз Коля.
После возвращения с Русского острова Левка с Суном спали на сеновале в сарае, в котором жил Пепа. Вечером сюда пришел также и Коля. Дождавшись глубокой ночи, трое заговорщиков отправились на «батарею».
Луна уже зашла. Город, сопки, бухту поглотила темнота. Мальчики бесшумно взбирались по знакомой козьей тропе. Левка без особого труда нашел кончик фитиля, оставленный под приметным камнем по соседству с кустом полыни.
И тут чуть было все дело не погубила маленькая неосторожность. Оказалось, что спички отсырели. Как Левка ни старался их зажечь — они не зажигались. У спичек то крошились головки, то вспыхнув, они мгновенно гасли. Наконец Коля догадался применить для просушки спичек испытанный способ: он приподнял кепку и долго тер их серные головки о свою голову. Затем Коля зажег спичку и поднес ее к фитилю. По земле поползла огненная змейка. И тотчас же где-то совсем невдалеке прогремел выстрел и что-то чмокнуло о камень.
— Это в нас! Бежим! — скомандовал Левка. Раздалось еще несколько выстрелов. Высоко в небо взлетела ракета. Кто-то закричал на чужом языке. Но мальчики уже были далеко. Подбежав к сараю, они услышали взрыв.
Сквозь щели сеновала, куда забрались мальчики, они увидели, как шарят по сопкам лучи прожекторов, затем услышали винтовочные выстрелы, а за ними пулеметную стрельбу.
До самого рассвета шла стрельба. Это в панике перестреливались американские и японские патрули, приняв друг друга за партизан.
В этот день мальчишки-газетчики очень поздно получили свои газеты. В них было экстренное сообщение о ночном событии в городе. Босоногие вестники помчались по улицам, размахивая пачками газет и вопя во все горло:
— Партизанское нападение на город!
— Доблестные союзники победили и на этот раз!
— Нападение партизан в районе Голубиной пади!
— Взяты трофеи, захвачены пленные!
А виновники этого переполоха крепко спали на сеновале. Утром их не могла разбудить мать, уходя на работу. И даже Пепа, который в ярости колотил лбом в двери сарая, не мог разбудить друзей.
В двенадцатом часу во двор Остряковых вбежала Наташа. Она выпустила Пепу, а сама полезла по лестнице на сеновал.
— Ага, вот вы где, голубчики! — проговорила Наташа и сдернула со спящих серое солдатское одеяло.
Никто из ребят даже не шевельнулся.
— Спите как ни в чем не бывало! Ну-ка, вставайте живо! — И Наташа стала энергично расталкивать спящих.
Сун, наконец, проснулся. Левка приоткрыл было глаза, но, увидев Наташу, сказал:
— А, это ты, Натка, — и снова заснул.
— Их теперь не разбудишь!.. — начал было Сун, но Наташа оборвала его:
— Молчи, пожалуйста! Ты тоже хорош! Погоди, доберусь я до всех вас! — И Наташа слезла с сеновала.
Сун снова было улегся рядом с Левкой и уже закрыл глаза, как струя обжигающе-холодной воды залила ему лицо и грудь.
На сеновале поднялся переполох. Наташа с ковшиком в руке стояла в проеме и, морщась от душившего ее смеха, глядела на заспанные лица ребят.
Сун хохотал. Коля и Левка сердито вытирали лица рукавами рубах и выжидательно поглядывали на Наташу.
— Ну, как там? — не выдержав, спросил Коля, мотнув головой в сторону улицы. — Никого не ищут?
— Ищут, ищут! Все утро ищут. Какие-то типы по улицам так и шныряют.
Мальчики переглянулись. Левка спросил Наташу:
— А к нам никто не заходил?
— Были и у вас. Только увидели, что замок на дверях, и ушли. В окна заглядывали. А я все думала, куда это вы спрятались?
— А что нам прятаться-то? — Коля притворно засмеялся. — Что мы, воры какие, что ли?
Наташа укоризненно посмотрела на брата:
— Ты не выкручивайся! Ведь я все знаю!
— Что ты знаешь? — прошептал Коля и испуганно оглянулся.
— Все! Я сразу догадалась, как только увидала, что пороха в тайнике нет. Вот, думаю, о чем они вчера шептались!
Левка улыбнулся. Он и не думал отпираться.
— Ну пошли, ребята, умываться! — предложил Коля.
— А я не пущу! Вот закрою дверь и будете сидеть здесь весь день!
— За что же арест? — осведомился Левка.
— За то, что мне ничего не сказали. У меня тоже банка пороху припрятана. Мы бы вместе еще лучше бабахнули! Все бы беляки из города убежали. Ну, рассказывайте, как это вы все устроили. А потом пойдем к нам чай пить. — И Наташа уселась на сено.
ЗНАКОМЫЙ ПАРУС
Прошла неделя после взрыва пушки образца 1812 года. За это время в Голубиной пади появлялись какие-то подозрительные личности, а однажды показался даже злосчастный шпион, изгнанный в свое время из Голубиной пади Пепой. Шпиона тотчас же узнали, и по Голубинке понеслись крики. Мальчишки хором горланили:
— Дяденька, где твои галифе?
— Дяденька, козел с бородой идет за тобой!
И сами же отвечали:
— Галифе Пепа носит!
А девочки оглушительно визжали, бесконечно повторяя:
— Фе-фега-ли-фе!
— Фе-фега-ли-фе!
Левка, Коля и Сун по целым дням пропадали на рыбной ловле у Семеновского Ковша. Иногда их брали с собой в море знакомые рыбаки, и тогда они по суткам не являлись домой.
Вот и сегодня, когда рано утром Коля пришел к Остряковым, Левка и Сун уже готовились к рыбной ловле: оба сидели на крыльце и привязывали к новым крючкам поводки из конского волоса. Посреди двора вертелся Рыжик и тявкал на Пепу.
Козел, окруженный козами и козлятами, лежал на скале, что нависла над самым забором, и, казалось, с любопытством рассматривал беспокойного пса.
— Вот это зверь! — Коля с уважением посмотрел на Пепу и вдруг озабоченно спросил: — В Амурский залив пойдем?
— Больше некуда, — ответил Левка, — не будет теперь такой рыбалки, как в Новике.
— В Амурском тоже клев ничего. Пошли, что ли?
Левка затянул последнюю волосяную петлю на крючке и положил его за подкладку в фуражке. Сун взял в руки тонкие камышовые удилища.
— Мам, мы уходим! — крикнул Левка в открытую дверь.
Вначале рыбаки пошли было напрямую, по склонам сопок, но вскоре их остановил японский патруль. Двое низеньких японцев преградили дорогу штыками, а третий вытащил из кармана словарь и, полистав его, сказал:
— Воспрещаем входить!
— Опять окопы роют, — сказал Коля. — Все сопки поизрыли, все стараются в землю запрятаться.
— Наших боятся, — сказал Левка, сворачивая в сторону.
Мальчики обошли запретную зону, спустились в город и пошли к берегу залива улицами. Здесь также на каждом шагу попадались солдаты и офицеры различных армий. У Семеновского базара тротуар запрудила толпа. Люди с нескрываемой неприязнью следили, как от Светланской двигалось целое стадо мулов, навьюченных частями разобранных горных орудий. Мулов сопровождали сухощавые смуглые солдаты. Навстречу артиллерии двигалась колонна солдат в клетчатых юбках.
— Как коршуны, слетелись! — раздался громкий голос пожилого рабочего, стоявшего рядом с ребятами.
— Это вот, с ослами которые, — греки, — пояснил он, — а вон те, что в юбках, белобрысые, — шотландцы.
— Что же они, как бабы? — спросил Коля.
— Известно что: на добрые штаны сколько товару надо, вот и выгадывают буржуи на солдате.
— За штанами, стало быть, к нам приехали? — раздался насмешливый голос.
Вокруг дружно засмеялись.
Путь к Семеновскому Ковшу лежал через толкучку, где так и кишели иностранцы. Особенно много было предприимчивых американцев; они продавали пачки сигарет, банки с сахарином, консервами, пакетики с жевательной резинкой.
В Семеновском Ковше плотно, борт к борту, стояло множество парусных судов. На многих джонках, пользуясь штилем, сушили паруса.
Ребята пробирались по волнолому. Вдруг Сун остановил Левку, показал глазами на четырехугольный парус с серой заплатой посредине и прошептал:
— Смотри, это та джонка, на которой уехал твой отец.
— Правда! Неужели кто-нибудь от них пришел? — И Левка, не раздумывая, стал с одного парусника на другой пробираться к знакомому парусу.
Левка был почти у цели, когда на его плечо опустилась тяжелая рука и вкрадчивый голос сказал:
— Узнал?
Левка повернул голову. Перед ним стоял незнакомый человек в грязной рыбацкой одежде.
— Ничего я не узнал! — Левка стряхнул с плеча руку и хотел было идти.
— Ты меня не бойся. Тебя Левкой звать? Остряков?
— Да.
— Тебе кто сказал, что мы пришли?
— Никто. Мы рыбу пришли ловить…
— Очень хорошо… И приятель твой с тобой, Сун? Ну, ну, не бойся. Я с вами поговорю в другом месте, а то здесь везде шпионы.
Левка, забыв про рыбную ловлю, пошел тем же путем назад. Незнакомец проводил его до причала, а когда Левка повернул к берегу, то преградил путь:
— Идите ловите рыбу, а я подойду к вам: дело есть.
Незнакомец нагнулся и что-то шепнул Левке на ухо. Лицо Левки залилось радостным румянцем.
— Что он тебе сказал? — спросил Сун, когда они остановились на самом конце волнолома.
— Про отца хочет рассказать.
— А я думаю, он плохой человек, глаза туда-сюда, — и Сун показал, как у незнакомца бегают глаза.
— Я тоже так думал сначала, — ответил Левка, стараясь заглушить беспокойство.
Ребята стояли, поджидая незнакомца. Он подошел, сел на камень рядом с Левкой и спросил шепотом, кивая головой в сторону Коли:
— Что за парень?
— Наш товарищ, Коля Воробьев…
— Надежный?
— Ну да, надежный. Свой.
— Тогда пусть слушает тоже. Вот что, ребята. Сегодня ночью мы опять уходим к нашим в тайгу. Конечно, кое-что захватим из товара. Помните, как тогда с минной пристани?
Левка промолчал.
Незнакомец испытующе посмотрел на Левку и продолжал:
— Твой отец приказал тебе и Суну приехать на денек, а послезавтра вернетесь. Связными будете. Понятно?
У Левки радостно забилось сердце. Он увидит отца, дедушку, настоящих партизан и, может, останется с ними. И вдруг вспомнил о матери.
Незнакомец заметил смущение Левки и спросил:
— Или боишься?
— Я боюсь? — удивился Левка. — Чего же бояться? Вот только мама может не пустить.
— Пустое дело. Ты скажи ей, что пойдешь с ночевкой на рыбную ловлю, а завтра к вечеру я вас обратно доставлю.
— Ну, если так, — ответил Левка и покраснел от сознания, что ему придется обмануть мать.
— Отходим ровно в десять! Приходите на посудину пораньше, — сказал незнакомец и пошел к берегу.
По дороге домой Левка почти не разговаривал, придумывая, как бы поехать, не обманывая маму. Сун тоже молчал, с надеждой посматривая на Левку. Только Коля был необыкновенно оживлен и старался доказать Левке и Суну, что никакого обмана нет, раз приказывает сам Иван Лукич.
После ужина, когда мать ушла к соседям, Левка вырвал из тетрадки лист бумаги и написал:
«Мама, я уезжаю ненадолго вместе с Суном и Колькой по очень важному делу. Приеду, все расскажу. Твой сын Лев Остряков».
Поставив точку, Левка подумал и дописал ниже:
«Только ты, пожалуйста, не плачь и не выпускай Рыжика за ворота. Он сидит под террасой».
— Дяденька, где твои галифе?
— Дяденька, козел с бородой идет за тобой!
И сами же отвечали:
— Галифе Пепа носит!
А девочки оглушительно визжали, бесконечно повторяя:
— Фе-фега-ли-фе!
— Фе-фега-ли-фе!
Левка, Коля и Сун по целым дням пропадали на рыбной ловле у Семеновского Ковша. Иногда их брали с собой в море знакомые рыбаки, и тогда они по суткам не являлись домой.
Вот и сегодня, когда рано утром Коля пришел к Остряковым, Левка и Сун уже готовились к рыбной ловле: оба сидели на крыльце и привязывали к новым крючкам поводки из конского волоса. Посреди двора вертелся Рыжик и тявкал на Пепу.
Козел, окруженный козами и козлятами, лежал на скале, что нависла над самым забором, и, казалось, с любопытством рассматривал беспокойного пса.
— Вот это зверь! — Коля с уважением посмотрел на Пепу и вдруг озабоченно спросил: — В Амурский залив пойдем?
— Больше некуда, — ответил Левка, — не будет теперь такой рыбалки, как в Новике.
— В Амурском тоже клев ничего. Пошли, что ли?
Левка затянул последнюю волосяную петлю на крючке и положил его за подкладку в фуражке. Сун взял в руки тонкие камышовые удилища.
— Мам, мы уходим! — крикнул Левка в открытую дверь.
Вначале рыбаки пошли было напрямую, по склонам сопок, но вскоре их остановил японский патруль. Двое низеньких японцев преградили дорогу штыками, а третий вытащил из кармана словарь и, полистав его, сказал:
— Воспрещаем входить!
— Опять окопы роют, — сказал Коля. — Все сопки поизрыли, все стараются в землю запрятаться.
— Наших боятся, — сказал Левка, сворачивая в сторону.
Мальчики обошли запретную зону, спустились в город и пошли к берегу залива улицами. Здесь также на каждом шагу попадались солдаты и офицеры различных армий. У Семеновского базара тротуар запрудила толпа. Люди с нескрываемой неприязнью следили, как от Светланской двигалось целое стадо мулов, навьюченных частями разобранных горных орудий. Мулов сопровождали сухощавые смуглые солдаты. Навстречу артиллерии двигалась колонна солдат в клетчатых юбках.
— Как коршуны, слетелись! — раздался громкий голос пожилого рабочего, стоявшего рядом с ребятами.
— Это вот, с ослами которые, — греки, — пояснил он, — а вон те, что в юбках, белобрысые, — шотландцы.
— Что же они, как бабы? — спросил Коля.
— Известно что: на добрые штаны сколько товару надо, вот и выгадывают буржуи на солдате.
— За штанами, стало быть, к нам приехали? — раздался насмешливый голос.
Вокруг дружно засмеялись.
Путь к Семеновскому Ковшу лежал через толкучку, где так и кишели иностранцы. Особенно много было предприимчивых американцев; они продавали пачки сигарет, банки с сахарином, консервами, пакетики с жевательной резинкой.
В Семеновском Ковше плотно, борт к борту, стояло множество парусных судов. На многих джонках, пользуясь штилем, сушили паруса.
Ребята пробирались по волнолому. Вдруг Сун остановил Левку, показал глазами на четырехугольный парус с серой заплатой посредине и прошептал:
— Смотри, это та джонка, на которой уехал твой отец.
— Правда! Неужели кто-нибудь от них пришел? — И Левка, не раздумывая, стал с одного парусника на другой пробираться к знакомому парусу.
Левка был почти у цели, когда на его плечо опустилась тяжелая рука и вкрадчивый голос сказал:
— Узнал?
Левка повернул голову. Перед ним стоял незнакомый человек в грязной рыбацкой одежде.
— Ничего я не узнал! — Левка стряхнул с плеча руку и хотел было идти.
— Ты меня не бойся. Тебя Левкой звать? Остряков?
— Да.
— Тебе кто сказал, что мы пришли?
— Никто. Мы рыбу пришли ловить…
— Очень хорошо… И приятель твой с тобой, Сун? Ну, ну, не бойся. Я с вами поговорю в другом месте, а то здесь везде шпионы.
Левка, забыв про рыбную ловлю, пошел тем же путем назад. Незнакомец проводил его до причала, а когда Левка повернул к берегу, то преградил путь:
— Идите ловите рыбу, а я подойду к вам: дело есть.
Незнакомец нагнулся и что-то шепнул Левке на ухо. Лицо Левки залилось радостным румянцем.
— Что он тебе сказал? — спросил Сун, когда они остановились на самом конце волнолома.
— Про отца хочет рассказать.
— А я думаю, он плохой человек, глаза туда-сюда, — и Сун показал, как у незнакомца бегают глаза.
— Я тоже так думал сначала, — ответил Левка, стараясь заглушить беспокойство.
Ребята стояли, поджидая незнакомца. Он подошел, сел на камень рядом с Левкой и спросил шепотом, кивая головой в сторону Коли:
— Что за парень?
— Наш товарищ, Коля Воробьев…
— Надежный?
— Ну да, надежный. Свой.
— Тогда пусть слушает тоже. Вот что, ребята. Сегодня ночью мы опять уходим к нашим в тайгу. Конечно, кое-что захватим из товара. Помните, как тогда с минной пристани?
Левка промолчал.
Незнакомец испытующе посмотрел на Левку и продолжал:
— Твой отец приказал тебе и Суну приехать на денек, а послезавтра вернетесь. Связными будете. Понятно?
У Левки радостно забилось сердце. Он увидит отца, дедушку, настоящих партизан и, может, останется с ними. И вдруг вспомнил о матери.
Незнакомец заметил смущение Левки и спросил:
— Или боишься?
— Я боюсь? — удивился Левка. — Чего же бояться? Вот только мама может не пустить.
— Пустое дело. Ты скажи ей, что пойдешь с ночевкой на рыбную ловлю, а завтра к вечеру я вас обратно доставлю.
— Ну, если так, — ответил Левка и покраснел от сознания, что ему придется обмануть мать.
— Отходим ровно в десять! Приходите на посудину пораньше, — сказал незнакомец и пошел к берегу.
По дороге домой Левка почти не разговаривал, придумывая, как бы поехать, не обманывая маму. Сун тоже молчал, с надеждой посматривая на Левку. Только Коля был необыкновенно оживлен и старался доказать Левке и Суну, что никакого обмана нет, раз приказывает сам Иван Лукич.
После ужина, когда мать ушла к соседям, Левка вырвал из тетрадки лист бумаги и написал:
«Мама, я уезжаю ненадолго вместе с Суном и Колькой по очень важному делу. Приеду, все расскажу. Твой сын Лев Остряков».
Поставив точку, Левка подумал и дописал ниже:
«Только ты, пожалуйста, не плачь и не выпускай Рыжика за ворота. Он сидит под террасой».
ПОБЕГ
В начале десятого трое друзей пришли на берег Семеновского Ковша. Здесь их встретил давешний рыбак.
— Люблю за точность. Ну, пошли, — сказал он.
На джонке уже находилось много не знакомых мальчикам людей.
— Лезьте пока двое в кубрик, а ты, Сун, пойдем со мной, поможешь мне.
— Давайте и мы поможем, — с готовностью предложил Левка.
— Не нужно, вас могут задержать, а на китайца не обратят внимания. Лезьте живо!
Левка и Коля спрыгнули в кубрик и услышали, как над их головой захлопнулся люк.
В кубрике было темно и душно. Пахло варом и солдатским сукном. Над ухом нудно пищал комар. Левка нащупал солдатскую скатку и, вспомнив моряков с минной пристани, совсем успокоился, решив, что солдаты тоже уходят к партизанам.
Беспокойный день, тайные сборы очень утомили мальчиков. Они легли, положив головы на солдатские скатки. Коля сразу заснул, но Левка, поджидая Суна, долго боролся с дремотой. Наконец и он заснул. Левка спал и слышал сквозь сон, как волны стали ударяться о днище, как скрипела мачта. Проснулся он ночью от холодного прикосновения к плечу и услышал голос Суна:
— Левка, вставай! — Сун зашептал прерывающимся голосом: — Нас обманули, Левка. Там этот японец и офицер, что тогда приходили, и Брынза, и тот человек, который нас сюда привел…
— Что ты мелешь, ведь это партизаны!
— Нас обманули, Левка! Там беляки! Знаешь, этот толстый японец, который на «Орел» приходил, и худой человек, и еще Брынза и Жирбеш.
— Что ты мелешь, какие беляки? Откуда здесь Брынза с Жирбешем? Ведь мы у партизан?
— Да, да, Жирбеша и Брынзы сейчас нет, они в городе остались, но они были на катере, когда мы стояли в Ковше. Я их сразу узнал. А потом они ушли…
— Постой, не торопись, говори толком.
— Что тут не понимать? Мы не у партизан, этот и худой человек, и еще Брынза и Жирбеш.
— Что за худой?
— Ну, который нас сюда привел… Я все слышал. Меня заставили в кухне работать. Я подавал им в кают-компанию водку и закуску.
— Какая здесь кают-компания?
— Не здесь, на катере. Джонку повел катер на буксире. Большой катер. Они там все. Смеются. Говорят: «Ловко придумал Брынза. Партизаны увидят мальчишек и подумают — подкрепление из города, а мы их раз — и к ногтю». На катере пять пулеметов, да здесь четыре и солдат много.
— Так они не партизаны?
— Нет! Они настоящих партизан, которые пришли на джонке, в тюрьму посадили, а это белые.
Левка, наконец, понял страшный смысл того, что говорил ему Сун. Несколько секунд он молчал, с ужасом представляя, что произойдет из-за его неосмотрительности. Наконец проговорил:
— Я закричу, что они предатели, и партизаны все поймут.
— Партизаны не услышат! На катере офицер уже говорил об этом.
— Берег далеко?
— Ничего не видно — сейчас туман. Все спят на катере и здесь у вас. Даже Рыжик спит.
— Он здесь?
— Нет, на катере. Когда я от вас пошел с этим, смотрю, а на молу Рыжик сидит и хвостом машет…
— По следам нашел, — сказал Левка и задумался, стараясь найти выход из хитро устроенной западни.
Но Левка ничего не мог придумать.
— Что же делать? Что? — сказал он с отчаянием в голосе.
— Вот попались! — прошептал Коля.
Он тоже проснулся и все слышал.
— Можно еще спастись. Только скорей, пока все спят, — проговорил Сун.
— Как?
— На катере есть лодка, мы до нее доплывем, она недалеко… Сядем и уедем к берегу.
— В одежде потонем, — сказал Коля.
Левка решился:
— Давай раздеваться. Живо! Только ножик возьми, — сказал Левка Коле.
Сбросив одежду, Левка приоткрыл люк. Вокруг стояла белесая мгла. На корме виднелось серое возвышение. Это, накрывшись шинелью, дремал вахтенный. Впереди чернел силуэт катера.
— Я первый, а вы за мной, — шепнул Сун, выскальзывая на палубу. Послышался легкий всплеск, и все смолкло. За Суном спустился за борт Левка. Упругая теплая волна отбросила его от джонки. Сзади что-то загремело, послышался тяжелый всплеск, а затем сиплый голос проснувшегося вахтенного:
— Чего это там?
— Нерпа играет или рыба, — донесся в ответ такой же сиплый голос.
Левка плыл, стараясь не упустить из виду черневшую в воде голову Суна, и часто оглядывался на Колю, который нет-нет да и всплескивал рукой.
«Что это с ним случилось?» — подумал Левка.
Он стал держаться на одном месте, поджидая Колю. Сун тоже остановился; его черная голова то появлялась, то скрывалась за волной. Подплыв, Коля поднял над водой руку и махнул вперед. Мальчики поплыли дальше и вскоре увидели шлюпку. Спущенная на воду и привязанная к катеру длинным канатом, она легко покачивалась на волне.
Последним к шлюпке подплыл Коля. Взглянув на него, Левка понял, почему он так сильно плескал руками: на его шее висели связанные шнурками ботинки.
С величайшими предосторожностями друзья влезли в шлюпку. В это время на катере хлопнула железная дверь и до мальчиков донеслись слова:
— Куда он запропастился, окаянный? Сверну шею! И ты еще под ногами!
Послышался визг Рыжика.
«Повар меня ищет завтрак готовить и Рыжика бьет», — подумал Сун и, взяв за руку Колю, потер по ней своим пальцем. Это означало: «Пора резать канат». Коля, который спрятал нож в ботинок, пополз на нос шлюпки и перерезал пеньковый конец. Ветер стал медленно относить шлюпку.
— Весла на воду! — прошептал Левка и, перебежав на корму, взялся за рулевое весло. Силуэт катера растворялся в тумане.
Левка правил по волне, рассчитав, что мертвая зыбь идет с открытого моря прямо на северо-запад, где находился партизанский берег.
Между тем на джонке, а затем и на катере поднялась суматоха. Ребята ясно слышали, как кто-то ругался, отдавал приказания, как похрустывает якорный канат и грохочет лебедка.
Светало. Вскоре показался красноватый кружок солнца. Туман хотя и редел, но был еще довольно плотным.
Вскоре Левка заметил, что шлюпка все время сворачивает в правую сторону, на которой греб Сун. Левка сменил его и спросил Колю:
— Ты не устал еще?
Коля ничего не ответил и только сильнее налег на весло. Сун, поставив лопасть рулевого весла плашмя, стал делать им движения, напоминающие повороты хвоста рыбы. Шлюпка пошла быстрее. Вдруг слева, где-то совсем рядом, яростно залаял Рыжик, потом кто-то вскрикнул.
Лай Рыжика перешел в хрип, потом раздался тяжелый всплеск. Гребцы, как по команде, подняли весла: где-то рядом тонул Рыжик. Левка сделал знак Суну и перестал грести.
Сброшенный за борт. Рыжик чуть не захлебнулся. Вынырнув, он долго чихал и кашлял и в то же время отчаянно работал своими короткими лапами, стремясь догнать уходивший от него катер. Катер скрылся в тумане. Рыжик заскулил. В это время его чуткий слух уловил скрип уключин, а нос — знакомые запахи. Рыжик радостно залаял и вновь чуть не захлебнулся. В это время Коля перегнулся через борт и схватил его за шерсть. В лодке Рыжик первым делом отряхнулся, а затем стал бросаться то к одному, то к другому из ребят, стараясь лизнуть в лицо. Левка придавил его к днищу лодки.
— Лежать, тише Рыжик! Эх ты, псина морская!
В наступившей тишине раздалось его частое дыхание и дробь ударов хвоста по днищу.
— Держи к берегу! — шепнул Левка.
Ветер усилился. Неожиданно шлюпка вышла из полосы тумана. Лодку залили потоки солнечных лучей, и серая прежде вода, словно по волшебству, стала ярко-синей, как густые чернила.
Впереди волны накатывались на гряду рифов и, разбиваясь, оставляли ослепительно белую пену. За рифами зеленели сопки.
— До берега не больше мили, — подумал вслух Левка.
— Если напрямую через камни… — дополнил Коля.
Сун смотрел назад, где над низкой стеной тумана плыла вершина мачты. Сначала она двигалась прямо на шлюпку, а потом, очертив дугу, скрылась.
— Пошли через камни, если шлюпка разобьется, доплывем, — сказал Левка.
Катер вышел из тумана, когда до рифов оставалось не больше ста саженей.
Над водой прокатился грохот выстрела.
— Сильней! Сильней нажимай! Не бойся! Не попадут! Качает! — подбадривал друзей Левка.
Выстрелы теперь следовали один за другим. Пулей расщепило лопасть Колиного весла. Левка подал ему другое. Левка и Коля, вобрав головы в плечи, гребли, стараясь не смотреть на катер, который устремился в погоню за шлюпкой. Сун изо всех сил греб рулевым веслом.
— Не догонят! Не догонят! — говорил он в такт взмахам весел.
Вот и рифы. Большая волна высоко подняла шлюпку, подержала ее несколько мгновений на гребне и осторожно опустила по ту сторону каменного барьера.
Выстрелы с катера внезапно прекратились, но теперь послышались выстрелы с берега.
— Ложись! — скомандовал Левка, бросаясь на дно шлюпки, и взглянул через борт.
— Наши бьют из пушки! Так их! Эх, перелет!
У кормы катера поднялся столб воды. Новый столб воды закрыл борт. Из катера вырвалось косматое пламя, облако пара, затем последовал грохот такой силы, что ребята снова упали на дно шлюпки и долго лежали, не решаясь подняться. Когда они, наконец, выглянули за борт, катера нигде не было видно.
Глядя на пустынное море, по которому шли бесконечные гряды волн, мальчики поняли, какой опасности они подвергались. И только сейчас каждый из них почувствовал, что тело его сковала усталость, спина и руки ноют, голова кружится. Но все вокруг было насыщено такой бодрящей силой, исходившей от ласкового моря и солнца, что не прошло и пяти минут, как мальчики снова были готовы взяться за весла.
Между тем от берега отвалил баркас.
— Эх, и гребут — раз и раз! — с восхищением сказал Коля.
Вскоре мальчики уже могли разглядеть полосатые тельняшки гребцов и фигуру рулевого.
— Смотри, кто там! Отец твой! — крикнул Сун и захлопал в ладоши.
Левка еще раньше Суна узнал отца, который стоял на носу баркаса.
— Весла на воду! Пошли навстречу! — скомандовал он.
Рыжик, поставив лапы на борт, лаял.
— Люблю за точность. Ну, пошли, — сказал он.
На джонке уже находилось много не знакомых мальчикам людей.
— Лезьте пока двое в кубрик, а ты, Сун, пойдем со мной, поможешь мне.
— Давайте и мы поможем, — с готовностью предложил Левка.
— Не нужно, вас могут задержать, а на китайца не обратят внимания. Лезьте живо!
Левка и Коля спрыгнули в кубрик и услышали, как над их головой захлопнулся люк.
В кубрике было темно и душно. Пахло варом и солдатским сукном. Над ухом нудно пищал комар. Левка нащупал солдатскую скатку и, вспомнив моряков с минной пристани, совсем успокоился, решив, что солдаты тоже уходят к партизанам.
Беспокойный день, тайные сборы очень утомили мальчиков. Они легли, положив головы на солдатские скатки. Коля сразу заснул, но Левка, поджидая Суна, долго боролся с дремотой. Наконец и он заснул. Левка спал и слышал сквозь сон, как волны стали ударяться о днище, как скрипела мачта. Проснулся он ночью от холодного прикосновения к плечу и услышал голос Суна:
— Левка, вставай! — Сун зашептал прерывающимся голосом: — Нас обманули, Левка. Там этот японец и офицер, что тогда приходили, и Брынза, и тот человек, который нас сюда привел…
— Что ты мелешь, ведь это партизаны!
— Нас обманули, Левка! Там беляки! Знаешь, этот толстый японец, который на «Орел» приходил, и худой человек, и еще Брынза и Жирбеш.
— Что ты мелешь, какие беляки? Откуда здесь Брынза с Жирбешем? Ведь мы у партизан?
— Да, да, Жирбеша и Брынзы сейчас нет, они в городе остались, но они были на катере, когда мы стояли в Ковше. Я их сразу узнал. А потом они ушли…
— Постой, не торопись, говори толком.
— Что тут не понимать? Мы не у партизан, этот и худой человек, и еще Брынза и Жирбеш.
— Что за худой?
— Ну, который нас сюда привел… Я все слышал. Меня заставили в кухне работать. Я подавал им в кают-компанию водку и закуску.
— Какая здесь кают-компания?
— Не здесь, на катере. Джонку повел катер на буксире. Большой катер. Они там все. Смеются. Говорят: «Ловко придумал Брынза. Партизаны увидят мальчишек и подумают — подкрепление из города, а мы их раз — и к ногтю». На катере пять пулеметов, да здесь четыре и солдат много.
— Так они не партизаны?
— Нет! Они настоящих партизан, которые пришли на джонке, в тюрьму посадили, а это белые.
Левка, наконец, понял страшный смысл того, что говорил ему Сун. Несколько секунд он молчал, с ужасом представляя, что произойдет из-за его неосмотрительности. Наконец проговорил:
— Я закричу, что они предатели, и партизаны все поймут.
— Партизаны не услышат! На катере офицер уже говорил об этом.
— Берег далеко?
— Ничего не видно — сейчас туман. Все спят на катере и здесь у вас. Даже Рыжик спит.
— Он здесь?
— Нет, на катере. Когда я от вас пошел с этим, смотрю, а на молу Рыжик сидит и хвостом машет…
— По следам нашел, — сказал Левка и задумался, стараясь найти выход из хитро устроенной западни.
Но Левка ничего не мог придумать.
— Что же делать? Что? — сказал он с отчаянием в голосе.
— Вот попались! — прошептал Коля.
Он тоже проснулся и все слышал.
— Можно еще спастись. Только скорей, пока все спят, — проговорил Сун.
— Как?
— На катере есть лодка, мы до нее доплывем, она недалеко… Сядем и уедем к берегу.
— В одежде потонем, — сказал Коля.
Левка решился:
— Давай раздеваться. Живо! Только ножик возьми, — сказал Левка Коле.
Сбросив одежду, Левка приоткрыл люк. Вокруг стояла белесая мгла. На корме виднелось серое возвышение. Это, накрывшись шинелью, дремал вахтенный. Впереди чернел силуэт катера.
— Я первый, а вы за мной, — шепнул Сун, выскальзывая на палубу. Послышался легкий всплеск, и все смолкло. За Суном спустился за борт Левка. Упругая теплая волна отбросила его от джонки. Сзади что-то загремело, послышался тяжелый всплеск, а затем сиплый голос проснувшегося вахтенного:
— Чего это там?
— Нерпа играет или рыба, — донесся в ответ такой же сиплый голос.
Левка плыл, стараясь не упустить из виду черневшую в воде голову Суна, и часто оглядывался на Колю, который нет-нет да и всплескивал рукой.
«Что это с ним случилось?» — подумал Левка.
Он стал держаться на одном месте, поджидая Колю. Сун тоже остановился; его черная голова то появлялась, то скрывалась за волной. Подплыв, Коля поднял над водой руку и махнул вперед. Мальчики поплыли дальше и вскоре увидели шлюпку. Спущенная на воду и привязанная к катеру длинным канатом, она легко покачивалась на волне.
Последним к шлюпке подплыл Коля. Взглянув на него, Левка понял, почему он так сильно плескал руками: на его шее висели связанные шнурками ботинки.
С величайшими предосторожностями друзья влезли в шлюпку. В это время на катере хлопнула железная дверь и до мальчиков донеслись слова:
— Куда он запропастился, окаянный? Сверну шею! И ты еще под ногами!
Послышался визг Рыжика.
«Повар меня ищет завтрак готовить и Рыжика бьет», — подумал Сун и, взяв за руку Колю, потер по ней своим пальцем. Это означало: «Пора резать канат». Коля, который спрятал нож в ботинок, пополз на нос шлюпки и перерезал пеньковый конец. Ветер стал медленно относить шлюпку.
— Весла на воду! — прошептал Левка и, перебежав на корму, взялся за рулевое весло. Силуэт катера растворялся в тумане.
Левка правил по волне, рассчитав, что мертвая зыбь идет с открытого моря прямо на северо-запад, где находился партизанский берег.
Между тем на джонке, а затем и на катере поднялась суматоха. Ребята ясно слышали, как кто-то ругался, отдавал приказания, как похрустывает якорный канат и грохочет лебедка.
Светало. Вскоре показался красноватый кружок солнца. Туман хотя и редел, но был еще довольно плотным.
Вскоре Левка заметил, что шлюпка все время сворачивает в правую сторону, на которой греб Сун. Левка сменил его и спросил Колю:
— Ты не устал еще?
Коля ничего не ответил и только сильнее налег на весло. Сун, поставив лопасть рулевого весла плашмя, стал делать им движения, напоминающие повороты хвоста рыбы. Шлюпка пошла быстрее. Вдруг слева, где-то совсем рядом, яростно залаял Рыжик, потом кто-то вскрикнул.
Лай Рыжика перешел в хрип, потом раздался тяжелый всплеск. Гребцы, как по команде, подняли весла: где-то рядом тонул Рыжик. Левка сделал знак Суну и перестал грести.
Сброшенный за борт. Рыжик чуть не захлебнулся. Вынырнув, он долго чихал и кашлял и в то же время отчаянно работал своими короткими лапами, стремясь догнать уходивший от него катер. Катер скрылся в тумане. Рыжик заскулил. В это время его чуткий слух уловил скрип уключин, а нос — знакомые запахи. Рыжик радостно залаял и вновь чуть не захлебнулся. В это время Коля перегнулся через борт и схватил его за шерсть. В лодке Рыжик первым делом отряхнулся, а затем стал бросаться то к одному, то к другому из ребят, стараясь лизнуть в лицо. Левка придавил его к днищу лодки.
— Лежать, тише Рыжик! Эх ты, псина морская!
В наступившей тишине раздалось его частое дыхание и дробь ударов хвоста по днищу.
— Держи к берегу! — шепнул Левка.
Ветер усилился. Неожиданно шлюпка вышла из полосы тумана. Лодку залили потоки солнечных лучей, и серая прежде вода, словно по волшебству, стала ярко-синей, как густые чернила.
Впереди волны накатывались на гряду рифов и, разбиваясь, оставляли ослепительно белую пену. За рифами зеленели сопки.
— До берега не больше мили, — подумал вслух Левка.
— Если напрямую через камни… — дополнил Коля.
Сун смотрел назад, где над низкой стеной тумана плыла вершина мачты. Сначала она двигалась прямо на шлюпку, а потом, очертив дугу, скрылась.
— Пошли через камни, если шлюпка разобьется, доплывем, — сказал Левка.
Катер вышел из тумана, когда до рифов оставалось не больше ста саженей.
Над водой прокатился грохот выстрела.
— Сильней! Сильней нажимай! Не бойся! Не попадут! Качает! — подбадривал друзей Левка.
Выстрелы теперь следовали один за другим. Пулей расщепило лопасть Колиного весла. Левка подал ему другое. Левка и Коля, вобрав головы в плечи, гребли, стараясь не смотреть на катер, который устремился в погоню за шлюпкой. Сун изо всех сил греб рулевым веслом.
— Не догонят! Не догонят! — говорил он в такт взмахам весел.
Вот и рифы. Большая волна высоко подняла шлюпку, подержала ее несколько мгновений на гребне и осторожно опустила по ту сторону каменного барьера.
Выстрелы с катера внезапно прекратились, но теперь послышались выстрелы с берега.
— Ложись! — скомандовал Левка, бросаясь на дно шлюпки, и взглянул через борт.
— Наши бьют из пушки! Так их! Эх, перелет!
У кормы катера поднялся столб воды. Новый столб воды закрыл борт. Из катера вырвалось косматое пламя, облако пара, затем последовал грохот такой силы, что ребята снова упали на дно шлюпки и долго лежали, не решаясь подняться. Когда они, наконец, выглянули за борт, катера нигде не было видно.
Глядя на пустынное море, по которому шли бесконечные гряды волн, мальчики поняли, какой опасности они подвергались. И только сейчас каждый из них почувствовал, что тело его сковала усталость, спина и руки ноют, голова кружится. Но все вокруг было насыщено такой бодрящей силой, исходившей от ласкового моря и солнца, что не прошло и пяти минут, как мальчики снова были готовы взяться за весла.
Между тем от берега отвалил баркас.
— Эх, и гребут — раз и раз! — с восхищением сказал Коля.
Вскоре мальчики уже могли разглядеть полосатые тельняшки гребцов и фигуру рулевого.
— Смотри, кто там! Отец твой! — крикнул Сун и захлопал в ладоши.
Левка еще раньше Суна узнал отца, который стоял на носу баркаса.
— Весла на воду! Пошли навстречу! — скомандовал он.
Рыжик, поставив лапы на борт, лаял.
У СВОИХ
Баркас приближался. Теперь уже можно было на нем различить каждого человека.
— Все живы? — крикнул еще издали Иван Лукич.
— Потерь нет! — ответил Левка.
Мальчики видели, как головы гребцов повернулись к ним. Загорелые, усатые или гладко выбритые, блестящие от пота лица матросов с любопытством и тревогой рассматривали их.
Наконец баркас и шлюпка сошлись и встали борт о борт. Иван Лукич взял сына под руки, поднял, как маленького, и поцеловал в обе щеки. Матросы, накренив баркас, подхватили на руки Суна и Колю и, передавая их друг другу, целовали, дружески шлепали по спинам.
Шлюпку, на которой плыли мальчики, матросы взяли на буксир. Иван Лукич скомандовал:
— Весла на воду!
Весь путь до берега мальчики, сидя на днище шлюпки возле рулевого, еле успевали отвечать на вопросы партизан.
Перебивая друг друга, они рассказывали, как попали на катер, как узнали о замысле врага, передавали городские новости, сообщали, как живут семьи партизан.
От Ивана Лукича не укрылось, что на лицо его сына нет-нет да и набегала грусть.
— Ты что это, не болит ли где? — спросил с тревогой отец.
— Нет. Про маму думаю, наверное, беспокоится она очень…
— Да, мать мы с тобой совсем не жалеем. Одно огорченье ей от нас! Ну, вот что. Сегодня от нас связные уходят в город, ну и сообщат, где ты есть,
— отец ободряюще улыбнулся и этой улыбкой снял с Левки огромную тяжесть.
Берег небольшой бухты, куда направлялся баркас, чернел от партизан. Люди стояли на берегу, на скалах, залезли на деревья. В первых рядах стояли дедушка и Максим Петрович. Возле них вертелась знакомая фигура.
— Кешка! — узнал Коля и замахал рукой.
Как только баркас, подгоняемый волной, коснулся носом гальки, гребцы попрыгали через борт, баркас подхватили десятки рук и вынесли на берег вместе с мальчиками.
Возле баркаса и шлюпки собрался весь партизанский отряд. Каждому хотелось взглянуть на мальчиков, разузнать, кто они и почему за ними гнался вражеский катер?
Левка глазами искал дедушку, который вдруг скрылся за спинами партизан. Он радостно вздрогнул, почувствовав вдруг на плечах его большие руки и прикосновение к щеке жесткой щетины. Лука Лукич передал Левку Максиму Петровичу. От кителя механика шел знакомый запах машинного масла и махорки. Он напомнил Левке узенькую, как шкаф, каюту механика на «Орле». Там всегда стоял такой же вот запах.
— Где «Орел»? — спросил Левка у Максима Петровича.
— Здесь. Вон стоит под той стороной. Отдыхает…
Узнав, что среди мальчиков находится сын командира отряда, партизаны напирали со всех сторон. Плохо пришлось бы мальчикам, если бы не Андрей Богатырев. Расставив свои могучие руки, он отгреб толпу.
— Ну, товарищи, шире круг. Дайте им хоть немного отдышаться, а то они прямо из огня да в полымя попали.
К Богатыреву протискался дядюшка Ван Фу.
— Капитан, тут тоже и мой мальчишка есть.
— Все живы? — крикнул еще издали Иван Лукич.
— Потерь нет! — ответил Левка.
Мальчики видели, как головы гребцов повернулись к ним. Загорелые, усатые или гладко выбритые, блестящие от пота лица матросов с любопытством и тревогой рассматривали их.
Наконец баркас и шлюпка сошлись и встали борт о борт. Иван Лукич взял сына под руки, поднял, как маленького, и поцеловал в обе щеки. Матросы, накренив баркас, подхватили на руки Суна и Колю и, передавая их друг другу, целовали, дружески шлепали по спинам.
Шлюпку, на которой плыли мальчики, матросы взяли на буксир. Иван Лукич скомандовал:
— Весла на воду!
Весь путь до берега мальчики, сидя на днище шлюпки возле рулевого, еле успевали отвечать на вопросы партизан.
Перебивая друг друга, они рассказывали, как попали на катер, как узнали о замысле врага, передавали городские новости, сообщали, как живут семьи партизан.
От Ивана Лукича не укрылось, что на лицо его сына нет-нет да и набегала грусть.
— Ты что это, не болит ли где? — спросил с тревогой отец.
— Нет. Про маму думаю, наверное, беспокоится она очень…
— Да, мать мы с тобой совсем не жалеем. Одно огорченье ей от нас! Ну, вот что. Сегодня от нас связные уходят в город, ну и сообщат, где ты есть,
— отец ободряюще улыбнулся и этой улыбкой снял с Левки огромную тяжесть.
Берег небольшой бухты, куда направлялся баркас, чернел от партизан. Люди стояли на берегу, на скалах, залезли на деревья. В первых рядах стояли дедушка и Максим Петрович. Возле них вертелась знакомая фигура.
— Кешка! — узнал Коля и замахал рукой.
Как только баркас, подгоняемый волной, коснулся носом гальки, гребцы попрыгали через борт, баркас подхватили десятки рук и вынесли на берег вместе с мальчиками.
Возле баркаса и шлюпки собрался весь партизанский отряд. Каждому хотелось взглянуть на мальчиков, разузнать, кто они и почему за ними гнался вражеский катер?
Левка глазами искал дедушку, который вдруг скрылся за спинами партизан. Он радостно вздрогнул, почувствовав вдруг на плечах его большие руки и прикосновение к щеке жесткой щетины. Лука Лукич передал Левку Максиму Петровичу. От кителя механика шел знакомый запах машинного масла и махорки. Он напомнил Левке узенькую, как шкаф, каюту механика на «Орле». Там всегда стоял такой же вот запах.
— Где «Орел»? — спросил Левка у Максима Петровича.
— Здесь. Вон стоит под той стороной. Отдыхает…
Узнав, что среди мальчиков находится сын командира отряда, партизаны напирали со всех сторон. Плохо пришлось бы мальчикам, если бы не Андрей Богатырев. Расставив свои могучие руки, он отгреб толпу.
— Ну, товарищи, шире круг. Дайте им хоть немного отдышаться, а то они прямо из огня да в полымя попали.
К Богатыреву протискался дядюшка Ван Фу.
— Капитан, тут тоже и мой мальчишка есть.