Житков Андрей. Риелтор

   — Классно! Спасибо, Вадим Георгиевич. — Катя широко улыбнулась.
   — Спасибо в стакан не, нальешь… Шучу, шучу. — Вадим полез в сейф за печатью. — Сколько Владимир Иванович тебе клиентов с расселяемого дома дал?
   — Одного всего, — сказала Катя.
   — Одного, и то хорошо. Видишь — доверяет. Вот ты и оправдывай доверие. Больше у тебя никаких сделок не намечается?
   — Намечается, — кивнула Катя и открыла блокнот. — Один мужик приходил, хочет свою однокомнатную в Перове на «двушку» с доплатой поменять.
   — Понятно — альтернатива. Большая доплата? — поинтересовался Вадим.
   —Пятнадцать тысяч!
   — Ого! — покачал головой Вадим. — Вполне прилично. Что просит: престижный район или новый дом?
   — Того и другого, и побольше, — пошутила Катя.
   — Того и другого побольше не получится, — подхватил шутку Вадим. — Телефон, адрес записала?
   — А как же!
   — Есть желающие?
   — Уже двое.
   — Молодец! Теперь ты с показом немного потяни, говори, что хозяина пока нет, еще что-нибудь — в общем, придумаешь! Только палку не перегибай, а то убегут. Может, сегодня-завтра еще парочка желающих наберется, тогда всех вместе и повезешь, а то так у нас в конторе на бензин денег не хватит, чтобы всех клиентов поодиночке развозить.
   — Так у них почти у всех машины есть, — заметила Катя.
   — Машины — это хорошо, — кивнул Вадим. — Только ты смотри, чтобы они между собой не Договорились, а то «кинут» и глазом не моргнут.
   — Это я знаю. Ученая, — сказала Катя.
   — Ну вот и работай, раз ученая, — улыбнулся ей Вадим. — А насчет «спасибо» ты подумай — давно чай с тортом не пили.
   Катя кивнула и ушла, а Вадим углубился в бумаги, но поработать с документами ему не дали. Сначала заглянул Владимир Иванович.
   — Можно к тебе?
   — Валяй. Ну что там у вас, как?
   — Еще неделя, и дом будет освобожден от каких-либо живых существ, кроме крыс и тараканов, — весело сказал Владимир Иванович. — Закрутилось, Вадик, закрутилось!
   — Не говори «гоп»! Сложные случаи есть?
   — Можно сказать — нет. Соня с Мишкой проводят грандиозную работу по опусканию слишком заносчивых клиентов. Их бы премировать надо. Действительно, волчья работа.
   — Ладно, ладно. Вот проект до конца доведем — всем хорошие премии будут в зависимости от участия, — пообещал Вадим. — Что еще?
   — Подрядчик интересуется, переведены ли оставшиеся деньги.
   — Подожди, подожди. Как это — они еще работать не начали, а мы им уже треть перевели и еще должны?
   — Вадик, ты меня, конечно, прости за назойливость, но по договорам мы им шестьдесят процентов предоплаты должны сделать. Им ведь материалы покупать, сантехнику, рабочих нанимать. Я вчера там был — с улицы уже начали леса строить… Да и перед другом неудобно, понимаешь?
   — Понимаю, — кивнул Вадим. — Ладно, завтра перечислим, раз пошла такая пьянка. Что еще?
   — Конфиденциальный вопрос, так сказать. Вадим кивнул и посмотрел на полуоткрытую дверь кабинета. Владимир Иванович встал, дверь прикрыл.
   — Через неделю у дочери свадьба. Впервые замуж — это не баран чихнул. Родственников понаедет — человек сорок. Все деньги дочке на квартиру да на застолье ушли. В общем, взаймы две тысячи до первой приличной сделки. Хочу их в свадебное путешествие отправить, в круиз какой-нибудь… средиземноморский…
   — Жених-то — ничего? — спросил Вадим Георгиевич, открывая сейф.
   — Ничего. Толковый парень. Аккумуляторами торгует.
   — Автомобильными?
   — Да нет, автономное питание для кассовых аппаратов и систем сигнализации.
   — Жаль, а то бы пригодился. Значит, на аккумуляторах свадебное путешествие не заработать?
   — Да он только начал. Не раскрутился еще.
   Вадим отсчитал Владимиру Ивановичу две тысячи долларов.
   — Желательно побыстрей, а то я с этим проектом на мели сижу — даже машину поменять не могу.
   — Как только, так сразу, — кивнул Владимир Иванович, сунул доллары в карман пиджака и вышел.
   Вадим вздохнул и вспомнил, как все начиналось у них с Александрой. Был он тогда нищим студентом четвертого курса философского факультета, на кольцо невесте денег едва наскреб. Если б не Ведмедек… Может, Дина права и женился он тогда не на Александре вовсе, а на ее обеспеченном папе, поскольку хотел беззаботной и обеспеченной жизни? Хотел бессознательно, не желая себе в этом признаться? Нет-нет, неправда это! Был он романтиком, любил Александру искренне, и никаких меркантильных мыслей в его голове тогда не витало. Просто потом любовь превратилась в привычку. А от привычек человеку романтичному не так-то легко избавиться, да и зачем? Впрочем, от юношеского его романтизма сейчас остались одни только ножки да рожки…
   Вошла Соня:
   — Вадим Георгиевич, а что мне с вашей Людмилой Павловной делать?
   — Что такое? — насторожился Вадим, откладывая в сторону бумаги. — По-моему, вполне приличная старушка. Я в свое время ее квартиру продавал. Первый мой клиент.
   — Ну да, приличная! Только она теперь эту квартиру назад просит. Ностальгия у нее, видите ли. А по-моему, это не ностальгия, а маразм старческий. Новые хозяева, конечно, против. Она скандалит, настаивает, говорит, будто это мы виноваты, что она на старости лет без жилья осталась.
   — Насколько я помню, она у сына жила. — Вадим понял, что поработать в офисе ему сегодня не дадут. Слишком много народу и бестолковой суеты — не сосредоточишься .
   — Видать, не ужилась. Говорит, будет теперь на нас в суд подавать.
   — Да ради бога! Сделка была абсолютно чистая. Ни один суд в ее пользу не решит. Только если она недееспособна.
   — Вот этого-то я и боюсь. Вы, Вадим Георгиевич, когда сделку оформляли, справку с нее о психическом здоровье не требовали? К психиатру не ходили? Может, она десятый год на учете в Кащенко состоит?
   — Присядь, Соня, в ногах правды нет. И объясни, пожалуйста, в чем причина для беспокойства?
   — Если все так, как мы сейчас предполагаем, сделка будет признана незаконной и аннулирована.
   — Ну и что дальше?
   — Значит, кто-то из клиентов теряет в деньгах, да и наша репутация, прямо скажем, подмочена.
   — Насчет репутации ты. Соня, особо не переживай — еще не из таких передряг выходили. А из клиентов потеряет только сама же Людмила Павловна, чтоб ей ни дна ни покрышки с ее выкрутасами! Я эту сделку хорошо помню — она по полной сумме проходила, так что ей придется возвращать все деньги до копеечки, а она наверняка часть из них потратила. Так что. Соня, ты объясни ей все популярно и предложи другой вариант. Если она не совсем сумасшедшая — поймет.
   Когда Соня ушла, Вадим, заглянув в свой рабочий блокнот, сгреб со стола все бумаги по новой сделке в портфель и покинул кабинет. Ему надо было кое-кого навестить.

* * *

   Ободранная дверь на Подбельского была опечатана. На бумажках, приклеенных к двери и косяку, стояли подписи и печати.
   «Хорошенькое дело — неужели и девчонку забрали? А где же папаша?» — подумал Вадим. Он вспомнил о Василиске, представил ее, прыгающую на пружинах дивана. Красивые глаза, короткие пепельные волосы. Вадим вдавил кнопку звонка соседней двери, особо, впрочем, не надеясь, что кто-то окажется дома. Было четыре часа — наверняка соседи все еще на работе. Однако за дверью раздались шаги, и дверь открыла та самая женщина, которая наорала на него в прошлый раз.
   — Здрасте,-улыбнулся Вадим Георгиевич, надеясь, что женщина его не запомнила. Но она его тут же узнала.
   — А, это вы, — сказала она сухо. — Что, Васькина квартира покоя не дает? Я же вам в прошлый раз русским языком все объяснила!
   — Дело не в квартире, — покачал головой Вадим. — Не нужна мне она! Я хотел бы узнать, что с девочкой.
   — Озаботились? Ладно, пройдите, раз уж пришли! — Женщина отступила в сторону, запуская Вадима. Закрыла дверь, дальше прихожей не повела. — Умер у нее отец-то.
   — Как умер? От водки? — предположил Вадим.
   — Ну не от воды же! — вздохнула женщина. — Привел в дом дружков, напились, подрались, вот он и упал неудачно виском об железку. Мгновенная смерть. Дружки, конечно, убежали со страху. Василиска пришла со школы, видит, папка лежит, не шевелится. Думала — напился, давай тормошить, а он уж остывать стал. Кинулась ко мне. Я и милицию и «скорую» вызвала — все как положено. Девочку до оформления опекунства в детский дом забрали, только не вижу я, чтоб родственнички торопились. Никому, видать, не нужна, — вздохнула соседка.
   — А поймали этих дружков его? — спросил Вадим.
   — Да чего их ловить-то? Вечером того же дня все в кутузке сидели. А вам-то что за интерес, если не квартира?
   —Да так… хорошая девчонка. Жалко.
   — Жалко ему! Опекунство у вас не выйдет, и не думайте даже. У нее своих родственников хватает.
   — С чего вы решили, что я об этом думаю? Не думаю. Я просто помочь хочу. Вы ее в детском доме навещали?
   — А как же! Гостинцы носила. Она сидит, плачет. Конечно, в десять-то лет без мамки-папки остаться — каково?
   — Да уж, — согласился Вадим. — Адрес не дадите? Я ей тоже чего-нибудь вкусненького принесу.
   — Добрый, что ли? — Женщина смерила его взглядом с ног до головы. — Ну ладно, дам. А то у меня денег-то в обрез — не напасешься. — Женщина ушла в комнату, скоро вернулась с листком бумаги, протянула ему. — Вот адрес.
   — Спасибо, — поблагодарил Вадим, пряча листок во внутренний карман пиджака.
   — Вы меня извините за прошлый раз, спустила на вас собак, — неожиданно смягчилась женщина. — Это ее папаши идея была квартиру продать, вы тут как бы ни при чем. Вам позвонили, вы и приехали. Отругала я вас тогда, а потом все переживала, что зря. По вам сразу видно — человек вы хороший, честный. Не держите зла. А коли еще Василиске хоть немного поможете — вам на том свете зачтется.
   — Мать ее сюда не приезжала?
   — Нет. Ей в Италию звонили — говорит, дел много, не сможет пока приехать. Лучше бы уж вообще от ребенка отказалась, чем так.
   — М-да, хорошая у них, видать, семейка.
   — Не вам судить! — Тон у соседки опять стал резким. — Может, мать еще опомнится, пожалеет свою душу. Ведь страшный же rpexl
   — Грех, — согласился Вадим Георгиевич.
   Он поблагодарил соседку за адрес, попрощался и вышел за дверь. Василиску действительно было очень жалко. Он сам не знал — почему. Чужой ребенок, первый раз в жизни ее видел, скоро свой будет, родной. И так хлопот полон рот, к чему ему все эти хлопоты? А вот защемило сердце, засвербило в душе, не проходило и дня, чтобы он не вспоминал о Василиске.
   У них с Александрой детей быть не могло. Много раз пытались, но каждый раз все заканчивалось неудачей: то выкидыш, то вообще — ничего. Пришлось идти в центр планирования семьи, сдавать анализы, проходить обследование. Генетическая экспертиза выявила наличие в крови антигена. Во всем они были совместимы; и по характерам, и в сексе, и в быту. Почти не ссорились. Александра всегда понимала его, шла на компромиссы, он тоже ей уступал. А тут надо же — генетическая несовместимость! Каждый раз при наступлении беременности организм Александры вырабатывал антитела, которые отторгали плод. На семейном совете решили: раз Бог не дал, значит, не судьба, и не будут они больше по этому поводу дергаться, для себя будут жить, в свое удовольствие. А тут у него появилась Дина…

* * *

   …Паша сидел на подоконнике, упершись ногами в оконный проем. Ему было скучно, грустно, плохо. От «Примы», которой угостил его местный сторож дядя Вася, щипало язык, во рту скапливалась горькая слюна, свербило в носу, а кайфа не было никакого. Все попытки проникнуть в ординаторскую к заветному шкафчику с таблетками были тщетны — за ним следили очень строго и все так же запирали на ключ в его крохотной палате, как какого-нибудь преступника.
   Кормили скудно, но ему, впрочем, было все равно, потому что вкуса пищи он почти не ощущал.
   Ломки теперь стали намного слабее, он даже иногда стал забывать о своих обычных утренних желаниях — хотя бы маленькую дозу! Впрочем, Паша прекрасно знал, что все это самообман, ложное утешение — стоит только добраться до заветного шкафчика!..
   Ключ в замке повернулся, и на пороге возникла строгая медсестра в очках — Валентина Сергеевна. В правой руке она держала стойку от капельницы.
   — Все сидишь, бездельничаешь? — сказала она, опуская стойку на пол.
   — А че делать-то? — с вызовом спросил Паша. — Заперли, как обезьяну в клетке.
   — Поработать хочешь?
   — Поработать? — удивился Паша.
   — Ну да, хватит уже даром больничный хлеб жрать.
   — Нет, работать я не могу, — отрицательно покачал головой Паша. — У меня все исколото: задница, плечи. Скоро живого места не останется.
   — А что ты хотел? Любишь кататься… Зато здоровым человеком выйдешь, семью создашь, детей нарожаешь, может, чего хорошего в жизни сделаешь. А то в свои двадцать — уже как старикашка восьмидесятилетний, под себя ходишь, хоть сейчас на кладбище неси!
   — Ничего не старикашка! — обиделся Паша. — Это у меня, может, с детства болезнь. Вовремя не вылечили.
   — Ну да, не вылечили! Вся твоя болезнь от героина. Если не бросишь колоться, еще пару лет — и все!
   — Неправда, у меня еще вся жизнь впереди!
   — Значит, так. Работать не пойдешь — сегодня же и выпишем, — предупредила медсестра. — Будешь сам себя кормить.
   — У меня денег нет. — Паша вздохнул. — Вы же и повытаскали. А тут до Гусевки, откуда меня Eгop привез, далеко?
   — Километров пятнадцать, наверное.
   — Пешком не дойдешь. — Паша кивнул на заснеженные поля за окном, снова вздохнул. — А попутки до деревни бывают?
   — В Гусевку? Да вряд ли кто возьмет. Зимой автобусы не ходят, поэтому всяк норовит в машину напроситься. Кто родственников возит, кто друзей. Без пассажиров не ездят. Да и куда ты пойдешь, парень? Одежонка у тебя хлипкая, домашняя. Замерзнешь по дороге.
   Медсестра была права — до деревни ему не дойти. Да и что ему там делать без копейки? А что, если не до деревни, а в Москву? Прийти к ментам да и рассказать им все. Эх, хоть бы какой документ завалящий! Паша вспомнил злое лицо Кравцова, предупреждение: из дома ни ногой…
   — Ладно, чего делать-то? — спросил он, слезая с подоконника.
   — На кухне поможешь. Баки там тяжелые, девчонки не справляются, рабочих нет. Пьют все. — Валентина Сергеевна вздохнула. — Скоро все пропьют!
   А может, оно и к лучшему, что он наконец-то выберется из своей крохотной палаты, посмотрит, что к чему. Может, так и до шкафчика скоро доберется… Паша пошел следом за Валентиной Сергевной по длинному больничному коридору.

* * *

   Вадим обошел здание детского дома, поднялся на крыльцо, позвонил в дверь. В руках у него было два больших пакета. Долго никто не открывал, потом неожиданно щелкнул замок. Вадим вздрогнул. На пороге стояла дородная женщина в белом халате.
   — Вы к кому? — спросила она, окинув Вадима взглядом.
   — К Василисе Полуниной.
   — Сейчас вообще-то ужин. Ладно, проходите, — сказала женщина, впуская его внутрь. — Вы ей кто, родственник?
   — Дальний, — соврал Вадим.
   — Как вас зовут? Что мне девочке сказать?
   — Скажите — дядя. Вадим Георгиевич меня зовут.
   — Присядьте. — Женщина кивнула на жесткую кушетку в углу и ушла.
   Через минуту она вернулась вместе с Василисой. На ней был все тот же спортивный костюм, в котором она тогда скакала на диване. Девочка посмотрела на него исподлобья.
   — Здравствуй, Василиса, — излишне весело и бодро произнес Вадим Георгиевич. — Ты меня помнишь? Помнишь, я к вам недавно в гости с тетей Полей приходил, ты еще открывать не хотела?
   Девочка неуверенно кивнула, все так же исподлобья глядя на Вадима.
   — Ну ладно, вы тут побудьте, — сказала женщина и ушла.
   — Садись, — предложил Вадим и сам уселся на кушетку. — Как ты тут? Кормят хорошо? — Честно сказать, он совершенно не знал, о чем с ней разговаривать.
   — Нормально кормят, — кивнула Василиска. — Евгения Григорьевна сказала, что вы мой дядя. Вы не мой дядя. Вы в прошлый раз приходили нашу с папой квартиру покупать. Я помню, как тетя Поля на вас кричала.
   «И эта туда же!» — огорченно подумал Вадим.
   — Да не нужна мне ваша квартира! У меня своя есть. Я тебя навестить приехал. — Он полез в пакет. — Здесь вот вещи теплые: свитер, штаны шерстяные, колготки. Мерзнешь, наверное?
   — Нет, не мерзну. Здесь тепло. Чьи вещи, детей ваших? — спросила девочка.
   — Почему детей? — удивился Вадим. — Все новое, только что купил. Возьми, пригодится.
   Он протянул ей пакет, но Василиска отрицательно мотнула головой и пакет не взяла.
   — Не надо мне от вас ничего!
   — Слушай, Василиса, я тебя, конечно, уговаривать не буду — дело твое, но я ведь просто помочь тебе хочу. Тяжело теперь тебе одной. Здесь, кстати, фрукты, шоколад. Сама поешь и детей угостишь. — Вадим положил на кушетку второй пакет.
   — А я и не одна! — с вызовом сказала Василиска. — За мной скоро мама приедет и в Италию заберет.
   — Конечно, приедет, — кивнул Вадим, — никуда не денется. В Италии хорошо. Будешь итальянский знать. Тебя мама учила итальянскому языку, когда здесь с вами жила? «Белла рагацца» знаешь, что такое?
   Василиска засмеялась:
   — Рагацца-карагацца! Просто рога какие-то!
   —Ничего и не рога! Знаешь, как переводится? «Хорошенькая девочка». Вот и будь хорошей, возьми все что я тебе принес. — Вадим поднялся с кушетки — Ладно, мне пора. Ты не скучай, я тебя часто навещать буду.
   —А вы можете моей маме позвонить, сказать, чтобы она приехала и меня забрала? — неожиданно спросила Василиска.
   — Маме? А у тебя ее телефон есть?
   Девочка тяжело вздохнула и помотала головой:
   — Он у тети Поли есть.
   — Хорошо, я сейчас же заеду к тете Поле и возьму телефон. А завтра позвоню, идет?
   Василиска кивнула. Неожиданно Вадим наклонился и поцеловал ее. Василиска отпрянула:
   — Вы чего?
   — Извини, больше не буду. Пока. — На прощание он помахал девочке рукой.
   — Пока, — сказала Василиска печально. Когда дверь за Вадимом закрылась, она полезла в пакет с фруктами.

* * *

   «Девятка» была припаркована у поребрика в одном из тихих московских дворов. Седой сидел за рулем, нервный курил и поглядывал в зеркало, наблюдая за детьми, которые с визгом катались с невысокой горки на детской площадке.
   — Время идет, клиент нервничает, — произнес нервный.
   — Ничего, ничего, ему, толстосуму, полезно иногда. По-моему, он уже пожалел, что заказал парнишку — сказал седой.
   — А зачем же тогда «башлей» добавил? — удивился нервный.
   — Чтоб мы чего плохого про него не подумали, — Усмехнулся седой. — Я в прошлый раз внимательно за ним следил, видел, как у него морда удовлетворением засияла, когда мы ему про «облом» сказали.
   — Да ну, гонишь! Я тоже следил.
   —Нет, тут не просто, так, — покачал головой седой. — У меня интуиция.
   Нервный остановил его, тронув за рукав:
   — Наш друг приехал.
   Из пристроившегося неподалеку от них «опеля» Выбрался высокий седой мужчина, открыл дверцу «девятки», уселся на заднее сиденье.
   — Добрый день, — вежливо поздоровался он «господами чижиками».
   — Привет, ментяра, — весело отозвался нервный. — Как наше дело поживает?
   — Поживает, — усмехнулся мужчина. — Мне на старости лет только и осталось, что наркоманов вам искать.
   —На то ты и «опер», — сказал нервный. — Ладно, не тяни.
   — Вы меня, пожалуйста, не погоняйте, — нахмурился мужчина. — Я люблю, чтобы все по порядку. Итак, — он раскрыл папку, стал перелистывать бумаги, — по наводке, которую вы мне дали, я выяснил, что в квартире проживал некий Павел Андреевич Осадчий. Выписался. По листку убытия должен был уехать в Рязань. Но в Рязани он в паспортном столе до сих пор не зарегистрирован.
   — Не хватало нам его теперь еще в Рязани искать! У них там, в Рязани, пироги с глазами, их едят, они глядят! — пошутил нервный.
   — В связи с наркотическими пристрастиями вашего героя я решил проверить, не ставили ли его на учет в наркологических диспансерах, — продолжая оперативник. — В пределах Москвы и Московской области-нет.
   — Неужто в Рязани поставили? — ухмыльнулся нервный.
   — И в Рязани нет. Но тут выяснилось, что в токсикологию одной из районных больниц Рязанской области был недавно доставлен молодой человек двадцати лет без документов с признаками тяжелейшего наркотического отравления — «колес» наглотался, о чем тут же был проинформирован тамошний оперативный дежурный. Дежурный, конечно, доложил кому следует, на этом все и кончилось — у рязанских ментов и без наркоманов дел хватает, благо и состава преступления нет.
   — Так-так, вот это уже горячо, — оживился седой. — Неужто этот наш Осадчий отравился?
   — В том-то и загвоздка. — Мужчина глянул в папку с бумагами. — Хотя имя и отчество совпадают, при поступлении в больницу парень был зарегистрирован как Кравцов.
   — Как? — переспросил нервный.
   — Кравцов, — повторил оперативник. Седой с нервным переглянулись.
   — Тебе это ни о чем не говорит? — спросил седой напарника.
   — Да это ж фамилия нашего клиента!
   — Весело! Может, они родственники? — седой усмехнулся, повернулся к оперативнику. — Адрес больницы давай.
   — Э, ребята, вы мои условия знаете, — покачал головой мужчина. — Сначала профинансируйте, как говорится.
   — Во мент пошел — каждый свой шаг на «зелень» меряет! — пошутил нервный.
   Седой вынул из внутреннего кармана куртки конверт, протянул его оперативнику.
   Мужчина заглянул в конверт, удовлетворенно хмыкнул, передал «господам чижикам» папку:
   — Здесь вся информация об интересующем вас объекте.
   — Это у вас в ментуре объекты, а у нас клиенты, — поправил нервный.
   Оперативник будто не слышал его, попрощался и вылез из «девятки».
   — Козел! — произнес ему вслед седой. — Такие, как он, всю страну разворовали! Ничего святого! — Он помолчал, успокаиваясь. — Ну что скажешь, напарник?
   — А что говорить? Работать надо. Приедем на место, там и разберемся, — сказал нервный.
   Взревел мотор, «девятка» развернулась и, разбрасывая снежную грязь, выехала со двора.

* * *

   «Фольксваген» Вадима Георгиевича с трудом забрался на горку и замер. Он вылез из машины и огляделся. До деревни оставалось еще километра полтора. Видны были дома с трубами, из которых шел густой белый дым. Дорога была — две узкие колеи, а посредине узкая высокая полоса жесткого наста. «Тут сядешь на брюхо и поминай как звали, — подумал Вадим, глядя на дорогу. — Для таких поездок нужен джип какой-нибудь». Ничего, вот проект пойдет, он и «фольксваген» свой поменяет, и джип купит. Подумав, посомневавшись, Вадим решил все-таки рискнуть. Осторожно тронул машину с места, вдавил педаль акселератора, набирая скорость. Мотор надсадно ревел, борясь с дорогой, и машина упрямо ползла в сторону Гу севки.
   Главная улица в деревне была расчищена, и Вадим быстро добрался до дома деда. Дым из трубы не шел, дорожка от калитки до крыльца была засыпана снегом, да и сам дом стоял сиротливо, смотря на улицу черными окнами, будто его давным-давно бросили.
   Все это удивило и встревожило Вадима. «Неужели свалил, гаденыш!» — подумал он, вылез из машины и направился к крыльцу, утопая по щиколотку в жесткой снежной крошке. Ноги тут же промокли.
   Дверь оказалась не заперта, Вадим вошел в избу. В доме было холодно и промозгло. «Да, видно, горбатого могила исправит, — зло подумал Вадим, оглядывая комнату. Постель смятая, вытряхнутые из ящиков комода вещи разбросаны по комнате. Таблетки искал, хотел „наколесоваться“? Деньги, наверное, сразу же все спустил. И где его теперь найдешь? Зря он его пожалел тогда. Нельзя сволочей жалеть — тут же на голову садятся и гадят!
   Вадим Георгиевич начал прибираться, торопливо запихивая вещи в ящики. Заправил постель, растопил печь, чтобы хоть немного согреться. Прибравшись в доме, вышел на крыльцо, раздумывая, где теперь «гаденыша» искать. Может, соседи видели, знают? Ведь в деревне долго незамеченным не проживешь — все на виду.
   Вадим вышел из калитки на улицу, огляделся. Около дома Егора стоял его трактор. «Дома», — решил Вадим и зашагал по улице.
   Егор действительно был дома. Сидел за столом, на котором стояла большая глубокая сковорода с жареной картошкой, залитой яичницей, торопливо и жадно ел.
   — А, привет, кореш! — заулыбался он, увидев Вадима. Привстал, подал руку. — Покушаешь?
   — Спасибо, не хочу, — мотнул головой Вадим. — Егор, я тут пацана в дедовском доме оставлял…
   — Да, Вадик, удружил ты нам с родственничком! — не дал договорить ему Егор. — Такого наркошy поселил — упаси меня бог! Он ведь тут чуть боты не двинул в одночасье. Едва отходили. У меня от матери таблетки остались, так он их горстями, горстями, будто витаминки. Три дня под капельницей пролежал, понял, да?
   — Где он?
   — Известно где — в районе, в больнице. Его там держат пока, лечить пытаются, да только известно-дело гиблое. Мне сеструха моя Анька — она там санитарит — рассказывала: раз пять уже его у сейфа с лекарствами ловили — так и норовит ширнуться! И милицией грозили, и в палате запирали —ничего не помогает! Ты бы хоть предупредил нас, что за фрукт! А то мы его с распростертыми объятиями, можно сказать, а он… гнида!
   — Мне этого парня спасти надо было. Где у нас больница? — спросил Вадим.
   — Как из Гусевки выезжаешь, сразу направо, по шоссе, а там первый поворот. Дорога не очень. А спасти-то от кого? — полюбопытствовал Егор.