Федор встал с кресла, хлопнул по плечу, сидевшего Грека. Тот, кажется, хотел бы еще посидеть. Но Федор поднял его, и сказал Зотовой:
– У нас все, – потом, глянув ей в глаза, добавил: – По крайней мере, пока все. Если возникнут вопросы, вам придется с нами встретиться.
– Ну, разумеется, – охотно согласилась женщина.
Когда проходили мимо двери в ванну, болонка захрипела от злости.
– У, зараза, – прошипел на нее тихонько Грек, а потом сказал Зотовой: – Могли бы себе завести приличную собаку. Овчарку. Или дога, например. Такие лучше для охраны.
– А зачем? Мне не кого бояться, – ответила Зотова, отпирая на своей двери хитроумные замки, чтобы побыстрее выпроводить оперов.
– Хитрющая бабеха, – сказал про нее Грек, когда они спускались с Федором по лестнице. – Я не верю ни одному ее слову.
Он посмотрел на Федора, апеллируя к его солидарности, но Туманов промолчал. И лишь когда они очутились на улице, Федор сказал:
– Последить за ней надо. – Он поднял голову и увидел Зотову. Женщина стояла у окна, провожая оперативников до служебной «Волги», за рулем которой сидел Ваняшин. Увидев, что Туманов смотрит на нее, она задернула штору.
– Хорошо, будем следить. Как распределим силы? – спросил Грек. В его личном пользовании машины не имелось. Ваняшину проще. Может взять у родителя «девятку».
– Следить будете по очереди с Ваняшиным. А пока едем в управление. Узнаем, что там по экспертизе на Шарова.
Когда машина с операми отъехала, Ирина отошла от окна и рассеянным взглядом обвела комнату. Кудрявая болонка Чапа, крутилась под ногами. Стоило женщине сесть в кресло, как собачонка запрыгнула к ней на колени, пытаясь лизнуть хозяйку в щеку.
Стоящий в нише телефон издал мелодичную трель. Звук не был пугающим, или раздражающим слух, скорее, наоборот, в его трели слышалось что-то приятно певучее. Но женщина вздрогнула, глянула на трубку глазами полными ужаса, не решаясь протянуть руку и снять ее.
Прошла минута, другая, а телефон все не умолкал. Теперь его трель показалась Ирине хныкающей. Но это ничуть не разжалобило решительную женщину, и трубку она так и не сняла. Она долго сидела в кресле и смотрела в одну точку. Даже собачонка успела задремать на ее коленях и потому испуганно вздрогнула, когда вдруг Ирина небрежно столкнула ее на кресло. Сбросив халат и ночную рубашку, она стала торопливо одеваться.
На работе она как всегда появилась элегантная, модно одетая. Проходя по коридору ювелирного магазина, столкнулась с грузчиком Севой Петраковым. Парню было чуть больше двадцати семи лет, и на яркую заместительницу директора он всегда глядел голодными глазами молодого ловеласа. Он выходил со стороны кабинета, который раньше занимал Романовский, а теперь она. Наверное, думал, что она уже у себя. Увидев Зотову, он улыбнулся.
– Здравствуйте, Ирина Витальевна.
– Здравствуй, Сева. Ты меня искал? – спросила Ирина, воздержавшись от прямого вопроса по поводу того, что грузчик делал в полутемном коридоре возле ее кабинета, где находиться ему, в общем-то, было необязательно.
Рослый Петраков чуть ссутулился и замотал головой.
– Нет, Ирина Витальевна. Я зашел к бухгалтерше. А смотрю, у нее закрыто. Думал, может она у вас в кабинете, – добродушно улыбаясь, проговорил Сева. Помолчал, а потом спросил:
– Ирина Витальевна, у вас все в порядке?
Кажется, Зотова слишком была увлечена своими мыслями и уже позабыла про скромного грузчика.
– Ты что-то сказал, Сева?
Петраков нисколько не обиделся на такое невнимание Зотовой.
– Тоска у вас в глазах. А это нехорошо для такой красивой женщины. Нужно радоваться жизни, – проговорил он все с той улыбкой. Зотовой сейчас меньше всего хотелось слышать от кого-то нравоучения. Особенно от своего же грузчика. Ни его собачье дело, что у нее в глазах. И Зотова съязвила:
– Радоваться, как ты, Сева? – Намекнула она на его придурковатость. Ходит, вечно лыба до ушей, а еще к продавщицам пристает. А с другой стороны, может, не такой он и тюфяк, каким кажется.
– Я пойду, Ирина Витальевна, – как будто смутившись, пробубнил Сева и поплелся по коридору.
Провожая его взглядом, Ирина хмыкнула. Кажется, грузчик умеет обижаться. Хотя ей – то, какое дело до его обид. Сам виноват, не надо было приставать к ней со своими дурацкими вопросами. Она пошла к себе. В очередной раз пришлось повозиться с замком, прежде чем она попала в кабинет, открыла сейф. Там, кроме всяких деловых бумаг, у нее хранилась небольшая тетрадка, в которую Ирина записывала все о поступивших в их магазин ювелирных изделиях. Какая партия, откуда, число и номер накладных. Так было легче контролировать бухгалтерию. Странно, но ей показалось, что в эту тетрадку, кто-то заглядывал без нее. Прекрасно помнила, как вчера, перед тем, как уйти, пристегнула скрепкой две страницы. Теперь же скрепка держалась только на одной странице. На той, где ее рукой была сделана запись о последней, поступившей партии драгметаллов, которую принимал Романовский. Было это за несколько дней до его смерти. И все это время партия, сотни колец, перстней и серег, находилась в его сейфе. Как говорил сам Романовский, с этой партией есть небольшая проблема и потому в продажу ее не допустил. Потом, директора ювелирного магазина не стало. А когда вскрыли сейф, там не оказалось ничего из той партии. И у Ирины Зотовой сразу появилось устойчивое мнение, что партия та опять была левая. Она не лезла в дела директора, но знала, что такие партии к ним поступают едва ли не каждый месяц. Не попадая на склад, они сначала оседают в директорском сейфе, а потом оттуда попадают сразу в торговый отдел, перемешиваясь с изделиями, которые поступают к ним в магазин с заводов. Если бы те изделия из драгметаллов поступили к ним на законных основаниях, то после их исчезновения, поднялся бы неимоверный шум. Сразу бы объявились поставщики и предъявили счет. А тут – тишина, которая пугала заместительницу Романовского.
Замечала нечистоплотные делишки директора, Ирина старательно делала вид, будто она не в курсах. И Романовский верил. А может, и не верил. Но Ирина молчала, не задавала никаких вопросов. А молчаливая заместительница его вполне устраивала. Он ей неплохо платил, и было за что молчать. Но теперь, после того, как Романовского не стало, а она заняла его директорское кресло, не худо бы прояснить некоторые вещи. И в первую очередь, куда делась та партия.
Бухгалтер магазина, с которой Ирина попыталась заговорить об этой партии, вообще скроила такую физиономию, будто вообще об этом первый раз слышит. Накладные, денежный оборот магазина, вот ее стихия. Ирина догадывалась, что все совсем не так. И если проходили такие левые партии изделий, то уж точно не в обход ее. И вполне может статься так, что эта молчаливая как мышь бухгалтерша, решила проявить активность и каким-то образом заглянула в сейф. Только об одном Ирина знала точно, Романовский никогда и никому не доверял ключа от своего сейфа. Отсюда и не понятно, кто и как открыл сейф и даже заглянул в ее тетрадку. Это ставило ее в тупик. Пока Ирина ничего не понимала.
Глава 7
Глава 8
– У нас все, – потом, глянув ей в глаза, добавил: – По крайней мере, пока все. Если возникнут вопросы, вам придется с нами встретиться.
– Ну, разумеется, – охотно согласилась женщина.
Когда проходили мимо двери в ванну, болонка захрипела от злости.
– У, зараза, – прошипел на нее тихонько Грек, а потом сказал Зотовой: – Могли бы себе завести приличную собаку. Овчарку. Или дога, например. Такие лучше для охраны.
– А зачем? Мне не кого бояться, – ответила Зотова, отпирая на своей двери хитроумные замки, чтобы побыстрее выпроводить оперов.
– Хитрющая бабеха, – сказал про нее Грек, когда они спускались с Федором по лестнице. – Я не верю ни одному ее слову.
Он посмотрел на Федора, апеллируя к его солидарности, но Туманов промолчал. И лишь когда они очутились на улице, Федор сказал:
– Последить за ней надо. – Он поднял голову и увидел Зотову. Женщина стояла у окна, провожая оперативников до служебной «Волги», за рулем которой сидел Ваняшин. Увидев, что Туманов смотрит на нее, она задернула штору.
– Хорошо, будем следить. Как распределим силы? – спросил Грек. В его личном пользовании машины не имелось. Ваняшину проще. Может взять у родителя «девятку».
– Следить будете по очереди с Ваняшиным. А пока едем в управление. Узнаем, что там по экспертизе на Шарова.
Когда машина с операми отъехала, Ирина отошла от окна и рассеянным взглядом обвела комнату. Кудрявая болонка Чапа, крутилась под ногами. Стоило женщине сесть в кресло, как собачонка запрыгнула к ней на колени, пытаясь лизнуть хозяйку в щеку.
Стоящий в нише телефон издал мелодичную трель. Звук не был пугающим, или раздражающим слух, скорее, наоборот, в его трели слышалось что-то приятно певучее. Но женщина вздрогнула, глянула на трубку глазами полными ужаса, не решаясь протянуть руку и снять ее.
Прошла минута, другая, а телефон все не умолкал. Теперь его трель показалась Ирине хныкающей. Но это ничуть не разжалобило решительную женщину, и трубку она так и не сняла. Она долго сидела в кресле и смотрела в одну точку. Даже собачонка успела задремать на ее коленях и потому испуганно вздрогнула, когда вдруг Ирина небрежно столкнула ее на кресло. Сбросив халат и ночную рубашку, она стала торопливо одеваться.
На работе она как всегда появилась элегантная, модно одетая. Проходя по коридору ювелирного магазина, столкнулась с грузчиком Севой Петраковым. Парню было чуть больше двадцати семи лет, и на яркую заместительницу директора он всегда глядел голодными глазами молодого ловеласа. Он выходил со стороны кабинета, который раньше занимал Романовский, а теперь она. Наверное, думал, что она уже у себя. Увидев Зотову, он улыбнулся.
– Здравствуйте, Ирина Витальевна.
– Здравствуй, Сева. Ты меня искал? – спросила Ирина, воздержавшись от прямого вопроса по поводу того, что грузчик делал в полутемном коридоре возле ее кабинета, где находиться ему, в общем-то, было необязательно.
Рослый Петраков чуть ссутулился и замотал головой.
– Нет, Ирина Витальевна. Я зашел к бухгалтерше. А смотрю, у нее закрыто. Думал, может она у вас в кабинете, – добродушно улыбаясь, проговорил Сева. Помолчал, а потом спросил:
– Ирина Витальевна, у вас все в порядке?
Кажется, Зотова слишком была увлечена своими мыслями и уже позабыла про скромного грузчика.
– Ты что-то сказал, Сева?
Петраков нисколько не обиделся на такое невнимание Зотовой.
– Тоска у вас в глазах. А это нехорошо для такой красивой женщины. Нужно радоваться жизни, – проговорил он все с той улыбкой. Зотовой сейчас меньше всего хотелось слышать от кого-то нравоучения. Особенно от своего же грузчика. Ни его собачье дело, что у нее в глазах. И Зотова съязвила:
– Радоваться, как ты, Сева? – Намекнула она на его придурковатость. Ходит, вечно лыба до ушей, а еще к продавщицам пристает. А с другой стороны, может, не такой он и тюфяк, каким кажется.
– Я пойду, Ирина Витальевна, – как будто смутившись, пробубнил Сева и поплелся по коридору.
Провожая его взглядом, Ирина хмыкнула. Кажется, грузчик умеет обижаться. Хотя ей – то, какое дело до его обид. Сам виноват, не надо было приставать к ней со своими дурацкими вопросами. Она пошла к себе. В очередной раз пришлось повозиться с замком, прежде чем она попала в кабинет, открыла сейф. Там, кроме всяких деловых бумаг, у нее хранилась небольшая тетрадка, в которую Ирина записывала все о поступивших в их магазин ювелирных изделиях. Какая партия, откуда, число и номер накладных. Так было легче контролировать бухгалтерию. Странно, но ей показалось, что в эту тетрадку, кто-то заглядывал без нее. Прекрасно помнила, как вчера, перед тем, как уйти, пристегнула скрепкой две страницы. Теперь же скрепка держалась только на одной странице. На той, где ее рукой была сделана запись о последней, поступившей партии драгметаллов, которую принимал Романовский. Было это за несколько дней до его смерти. И все это время партия, сотни колец, перстней и серег, находилась в его сейфе. Как говорил сам Романовский, с этой партией есть небольшая проблема и потому в продажу ее не допустил. Потом, директора ювелирного магазина не стало. А когда вскрыли сейф, там не оказалось ничего из той партии. И у Ирины Зотовой сразу появилось устойчивое мнение, что партия та опять была левая. Она не лезла в дела директора, но знала, что такие партии к ним поступают едва ли не каждый месяц. Не попадая на склад, они сначала оседают в директорском сейфе, а потом оттуда попадают сразу в торговый отдел, перемешиваясь с изделиями, которые поступают к ним в магазин с заводов. Если бы те изделия из драгметаллов поступили к ним на законных основаниях, то после их исчезновения, поднялся бы неимоверный шум. Сразу бы объявились поставщики и предъявили счет. А тут – тишина, которая пугала заместительницу Романовского.
Замечала нечистоплотные делишки директора, Ирина старательно делала вид, будто она не в курсах. И Романовский верил. А может, и не верил. Но Ирина молчала, не задавала никаких вопросов. А молчаливая заместительница его вполне устраивала. Он ей неплохо платил, и было за что молчать. Но теперь, после того, как Романовского не стало, а она заняла его директорское кресло, не худо бы прояснить некоторые вещи. И в первую очередь, куда делась та партия.
Бухгалтер магазина, с которой Ирина попыталась заговорить об этой партии, вообще скроила такую физиономию, будто вообще об этом первый раз слышит. Накладные, денежный оборот магазина, вот ее стихия. Ирина догадывалась, что все совсем не так. И если проходили такие левые партии изделий, то уж точно не в обход ее. И вполне может статься так, что эта молчаливая как мышь бухгалтерша, решила проявить активность и каким-то образом заглянула в сейф. Только об одном Ирина знала точно, Романовский никогда и никому не доверял ключа от своего сейфа. Отсюда и не понятно, кто и как открыл сейф и даже заглянул в ее тетрадку. Это ставило ее в тупик. Пока Ирина ничего не понимала.
Глава 7
Вернувшись в управление, Федор пошел к экспертам. После ухода Мушкаренко, здесь многое чего изменилось, начиная от перестановки мебели в кабинете. Антоныч никогда ничего не просил для себя, для него было главное – работа. А какой стол, какой стул, это уже второстепенное. С приходом капитана Семина, в кабинете появился новый стол, а вместо стула – мягкое кресло, как будто начальнику криминалистов только и делов, что весь день просиживать свою задницу на этом кресле. У старика Антоныча все было разложено по полочкам. Каждая бумажка, каждая фотография имела свое место. Такого ночью разбуди, и он без запинки скажет, где какой материал по преступлению. Любил старик Антоныч порядок в работе.
У Семина все по-другому. Можно было назвать это бардаком, но Туманов выразился более мягко, сказав:
– Ну и неразбериха тут у тебя.
И тем не понравился главному эксперту.
Он зашел к капитану узнать результаты экспертизы по Шарову. И Семин минут десять рылся в папках, отыскивая нужную бумажку и рыча при этом на Туманова:
– Думаешь ты один такой? Тут минуты не посидишь спокойно. Одному надо то, другому это. А нас всего, я и два лейтенанта. Не успеваем ни черта. Вчера подал рапорт в кадры, чтобы расширили численность в отделе. Да где же у меня это проклятое заключение, по этому Шарову. Специально ведь приготовил для тебя. На глазах было.
Федор усмехнулся, тронутый такой заботой.
– Ну, раз приготовил, давай? – сказал Семину, заметив, как тот смутился. Подцепил его майор.
– Вот мать иху. Наверное, кто-то из помощничков покопался здесь. Сейчас найду. Подожди немного, – заверил капитан.
– Немного, это сколько? – спросил Федор, ни коим образом не собираясь ущемлять самолюбие капитана Семина. Просто надоело стоять и ждать. Никогда не предполагал, что в стенах собственного кабинета отыскать бумажку, большая сложность. Уже и пожалел, что заявился сюда сам. Надо было послать Грека. Он бы скорей нашел общий язык с этим угрюмым Семиным. А теперь, кажется, и без того неважнецкие отношения с главным криминалистом и вовсе дали трещину. Семин поднял на Федора красное лицо и проговорил раздраженно:
– Думаешь, ты один занятой, да? А я тут без дела сижу, да? Вон тут у меня, сколько всяких этих экспертиз, – показал он толстенную папку, набитую бумагами. – Попробуй, отыщи вот так сразу.
Федор поморщился. Раздражал его этот капитан. Говорили до прихода в управление уголовного розыска, Семин работал где-то на периферии. Федор не уточнял, где. Его это не интересовало. Видно там объем работы был намного меньше, и не было такой спешки, как у них в управлении. Семин хоть и старался, но все равно затягивал с экспертизами. А оперативникам тянуть было нельзя.
– Ты вот что, Семин, – стараясь сдержаться от грубости, сказал Федор, – сбавь громкость на полтона. Понял? Я не думаю, что ты тут сидишь без дела. Только тебе не мешало бы, наконец, разобраться в своем хозяйстве.
Капитан раскрыл рот, хотел что-то ответить, но Федор так на него взглянул, что рот у Семина сразу закрылся.
– Я буду у себя. Когда найдешь заключение, пришли своего помощника. Пусть пробздится. А то уж, наверное, засиделись они у тебя, – сказал Туманов, глянув на приоткрытую дверь соседнего кабинета, откуда доносился заливистый смех лейтенантов. Федору показалось, что они травят друг другу анекдоты. Хлопнув дверью, майор вышел.
Стоило Федору войти в свой кабинет, как Грек пристально глянул на него, потом спросил:
– Ну, чего там по экспертизе?
Туманов махнул рукой.
– Этот раздолбай, Семин никак не может отыскать заключение.
Грек понимающе кивнул, сказав:
– Драть надо этого Семина, как сидорову козу. Чтоб шевелился.
Ваняшин ничего не сказал. Сидел и перелистывал страницы уголовного кодекса. Федор посмотрел на него и ничего не сказал. Зато сказал Грек, кивнув на увлекшегося лейтенанта:
– Изучает. Это ведь, Николаич, я его надоумил. Чтоб знал наш Леха статьи, как библейские заповеди. Вот он и мучается, сердешный. При каждой свободной минуте в кодекс заглядывает. Ума набирается.
Ваняшин не вытерпел, бросил книгу на стол.
– Может, хватит, Сан Саныч? Достал уже своими подколами, – на повышенных тонах произнес Ваняшин, отсаживаясь подальше от Грека.
Но сам Грек мириться с таким неуважением не собирался. Добродушие в миг слетело с лица. Строго взглянув на молодого своего товарища, капитан сказал:
– А чего ты этот кодекс все мусолишь? Скоро до дыр протрешь.
– А тебе что, завидно? Возьми тоже почитай, если хочешь.
– Не хочу, – важно протянул Грек и тут же добавил: – Мы с Николаичем и так на зубок знаем основные статьи, по которым приходится работать. А лишним голову забивать ни к чему. Это тебе салаге…
Грек собирался сказать еще что-то, но тут дверь открылась, и в кабинет вошел Семин. Молча, кивнув усатому капитану и молодому лейтенанту, он сказал Федору:
– Вот заключение, – положил он на стол бумагу вместе с пачкой фотографий, на которых был запечатлен убитый Шарик, и больше не сказав ни слова, вышел. Пока Федор читал заключение, Грек разглядывал фотографии. Потом сказал:
– Не поскупился Семин на фотки, – собрал все фотографии в аккуратную стопку и подвинул ее Ваняшину, спросил у Туманова: – Ну, чего там, Николаич?
– Там полный мамаду и ничего такого, что помогло бы нам в расследование. Смерть Шарика наступила в результате ранения в голову, – ответил Федор, пробегая глазами по строчкам машинописного текста. – Пуля, застрявшая в голове, выпущена из пистолета «Макарова».
Грек вздохнул, разочаровавшись в результатах экспертизы.
– Да. Немного тут полезного, – сказал он, угадывая мрачное настроение майора Туманова. Федор отложил принесенное Семиным заключение и сказал:
– Ну, у кого, какие соображения?
Ваняшин уставился в лежащий на столе кодекс, как будто подсказка таилась в нем, и стоило лейтенанту его открыть…
Грек сверкнул на Федора своими черными прожигающими глазами, подумал немного и сказал:
– Мое мнение, надо работать с Зотовой. Вот чувствую, она причастна к смерти Романовского и своего любовника. Надо привезти ее сюда. Николаич, дай я с ней побеседую. У меня ведь глаза, как у гипнотизера. Гляну раз, и в самую душу, – рубанул рукой Грек по столу.
Ваняшин не удержался от смеха, а усатый капитан обиделся.
– Чего ты, Леха, ржешь? Не веришь? А зря. Вот Николаич знает…
Федор посмотрел в усатую морду Грека.
– У тебя была возможность отличиться, расколоть ее. Чего ж ты в телевизор пялился, когда я с ней беседовал, – напомнил Федор, но обескуражить, тем более смутить усатого болтуна ему не удалось.
– Так ведь понимаешь, Николаич, какое дело, телевизор мне мешал. Не давал сосредоточиться. Отвлекал. Да и ты тут под боком…
– Выходит, я тебе мешал? – возмутился Федор.
Как красная девица Грек опустил глаза, сказал:
– Ну не то, чтобы мешал, но все-таки. Мне ведь надо было сконцентрировать всю свою внутреннюю энергию и направить ее прямо в глаза Зотовой. А иначе нельзя. Как ты не поймешь.
Глядя, как заливается смехом Ваняшин, Федор тоже не выдержал, рассмеялся. А Грек обиженно посмотрел на обоих приятелей и сказал:
– Да ну вас, придурков. Ничего вы не понимаете в гипнозе. А я вот книжку прочитал, – достал он из внутреннего кармана пиджака тоненькую книжечку, показал Туманову, – что такие глаза, как у меня, обладают гипнотическим действием. Хотел попробовать гипноз на практике. Вот сидел, минут двадцать мысленно внушал Лехе, чтобы он дал мне закурить.
– Ну и как? – Федор перестал смеяться, но улыбка с лица еще не сошла. Так развеселил Грек. Иногда, казалось, Грек нарочно валял дурака, чтобы поднять настроение. Уж в этот раз, наверняка так и было.
– Так дал он тебе закурить? – переспросил Федор. Грек вздохнул.
– Как же, загипнотизируешь такого. Надо же, чтобы он в глаза мне смотрел, а он таращится в уголовный кодекс.
Когда потом вышли из майорского кабинета, Ваняшин, заинтересовавшись книжкой про гипноз, спросил у Грека:
– Ты, это серьезно?
– Чего? – захлопал на него глазами Грек.
– Ну, насчет гипноза? Серьезно занялся?
– А как же, – не моргнув глазом, ответил Грек. – Так же легче расколоть преступника. Возиться не надо долго. Притащил его к нам, усадил на стул и сигнал ему в душу посылаешь.
– Здорово, – Ваняшин замечтался. – Башковитый ты, Сан Саныч, – похвалил он Грека. Грек заулыбался.
– А ты думал, Сан Саныч Греков так себе, – покрутил он пальцем у виска. – Нет, дорогой лейтенант. Сан Саныч Греков – новатор.
– Слушай, Сан Саныч…
– Чего еще? – лицо Грека сделалось настороженным в ожидании того, что сморозит молодой коллега.
– Может мне тоже стоит попробовать? Ты мне дай эту книжку почитать? – попросил Ваняшин. Но Грек зажилил. Сказал:
– Не, Леха, у тебя не получится. У тебя глаза не те. Тут нужен взгляд такой, – Грек нахмурился, уставился на старушку стоящую в коридоре, по-видимому, вызванную к кому-то из оперативников.
Заметив, что усатый мужик пристально смотрит на нее и вращает своими черными глазами, старушка отвернулась, а Грек самодовольно произнес:
– Вот видал? Вот такие глаза нужны, как у меня. Чтобы смутить человека. А у тебя с твоими голубыми глазенками так не получится. Так что лучше не теряй зря время. Займись чем-нибудь другим.
Ваняшин обиженно засопел, но ничего не сказал. Молча потопал за Греком по коридору.
У Семина все по-другому. Можно было назвать это бардаком, но Туманов выразился более мягко, сказав:
– Ну и неразбериха тут у тебя.
И тем не понравился главному эксперту.
Он зашел к капитану узнать результаты экспертизы по Шарову. И Семин минут десять рылся в папках, отыскивая нужную бумажку и рыча при этом на Туманова:
– Думаешь ты один такой? Тут минуты не посидишь спокойно. Одному надо то, другому это. А нас всего, я и два лейтенанта. Не успеваем ни черта. Вчера подал рапорт в кадры, чтобы расширили численность в отделе. Да где же у меня это проклятое заключение, по этому Шарову. Специально ведь приготовил для тебя. На глазах было.
Федор усмехнулся, тронутый такой заботой.
– Ну, раз приготовил, давай? – сказал Семину, заметив, как тот смутился. Подцепил его майор.
– Вот мать иху. Наверное, кто-то из помощничков покопался здесь. Сейчас найду. Подожди немного, – заверил капитан.
– Немного, это сколько? – спросил Федор, ни коим образом не собираясь ущемлять самолюбие капитана Семина. Просто надоело стоять и ждать. Никогда не предполагал, что в стенах собственного кабинета отыскать бумажку, большая сложность. Уже и пожалел, что заявился сюда сам. Надо было послать Грека. Он бы скорей нашел общий язык с этим угрюмым Семиным. А теперь, кажется, и без того неважнецкие отношения с главным криминалистом и вовсе дали трещину. Семин поднял на Федора красное лицо и проговорил раздраженно:
– Думаешь, ты один занятой, да? А я тут без дела сижу, да? Вон тут у меня, сколько всяких этих экспертиз, – показал он толстенную папку, набитую бумагами. – Попробуй, отыщи вот так сразу.
Федор поморщился. Раздражал его этот капитан. Говорили до прихода в управление уголовного розыска, Семин работал где-то на периферии. Федор не уточнял, где. Его это не интересовало. Видно там объем работы был намного меньше, и не было такой спешки, как у них в управлении. Семин хоть и старался, но все равно затягивал с экспертизами. А оперативникам тянуть было нельзя.
– Ты вот что, Семин, – стараясь сдержаться от грубости, сказал Федор, – сбавь громкость на полтона. Понял? Я не думаю, что ты тут сидишь без дела. Только тебе не мешало бы, наконец, разобраться в своем хозяйстве.
Капитан раскрыл рот, хотел что-то ответить, но Федор так на него взглянул, что рот у Семина сразу закрылся.
– Я буду у себя. Когда найдешь заключение, пришли своего помощника. Пусть пробздится. А то уж, наверное, засиделись они у тебя, – сказал Туманов, глянув на приоткрытую дверь соседнего кабинета, откуда доносился заливистый смех лейтенантов. Федору показалось, что они травят друг другу анекдоты. Хлопнув дверью, майор вышел.
Стоило Федору войти в свой кабинет, как Грек пристально глянул на него, потом спросил:
– Ну, чего там по экспертизе?
Туманов махнул рукой.
– Этот раздолбай, Семин никак не может отыскать заключение.
Грек понимающе кивнул, сказав:
– Драть надо этого Семина, как сидорову козу. Чтоб шевелился.
Ваняшин ничего не сказал. Сидел и перелистывал страницы уголовного кодекса. Федор посмотрел на него и ничего не сказал. Зато сказал Грек, кивнув на увлекшегося лейтенанта:
– Изучает. Это ведь, Николаич, я его надоумил. Чтоб знал наш Леха статьи, как библейские заповеди. Вот он и мучается, сердешный. При каждой свободной минуте в кодекс заглядывает. Ума набирается.
Ваняшин не вытерпел, бросил книгу на стол.
– Может, хватит, Сан Саныч? Достал уже своими подколами, – на повышенных тонах произнес Ваняшин, отсаживаясь подальше от Грека.
Но сам Грек мириться с таким неуважением не собирался. Добродушие в миг слетело с лица. Строго взглянув на молодого своего товарища, капитан сказал:
– А чего ты этот кодекс все мусолишь? Скоро до дыр протрешь.
– А тебе что, завидно? Возьми тоже почитай, если хочешь.
– Не хочу, – важно протянул Грек и тут же добавил: – Мы с Николаичем и так на зубок знаем основные статьи, по которым приходится работать. А лишним голову забивать ни к чему. Это тебе салаге…
Грек собирался сказать еще что-то, но тут дверь открылась, и в кабинет вошел Семин. Молча, кивнув усатому капитану и молодому лейтенанту, он сказал Федору:
– Вот заключение, – положил он на стол бумагу вместе с пачкой фотографий, на которых был запечатлен убитый Шарик, и больше не сказав ни слова, вышел. Пока Федор читал заключение, Грек разглядывал фотографии. Потом сказал:
– Не поскупился Семин на фотки, – собрал все фотографии в аккуратную стопку и подвинул ее Ваняшину, спросил у Туманова: – Ну, чего там, Николаич?
– Там полный мамаду и ничего такого, что помогло бы нам в расследование. Смерть Шарика наступила в результате ранения в голову, – ответил Федор, пробегая глазами по строчкам машинописного текста. – Пуля, застрявшая в голове, выпущена из пистолета «Макарова».
Грек вздохнул, разочаровавшись в результатах экспертизы.
– Да. Немного тут полезного, – сказал он, угадывая мрачное настроение майора Туманова. Федор отложил принесенное Семиным заключение и сказал:
– Ну, у кого, какие соображения?
Ваняшин уставился в лежащий на столе кодекс, как будто подсказка таилась в нем, и стоило лейтенанту его открыть…
Грек сверкнул на Федора своими черными прожигающими глазами, подумал немного и сказал:
– Мое мнение, надо работать с Зотовой. Вот чувствую, она причастна к смерти Романовского и своего любовника. Надо привезти ее сюда. Николаич, дай я с ней побеседую. У меня ведь глаза, как у гипнотизера. Гляну раз, и в самую душу, – рубанул рукой Грек по столу.
Ваняшин не удержался от смеха, а усатый капитан обиделся.
– Чего ты, Леха, ржешь? Не веришь? А зря. Вот Николаич знает…
Федор посмотрел в усатую морду Грека.
– У тебя была возможность отличиться, расколоть ее. Чего ж ты в телевизор пялился, когда я с ней беседовал, – напомнил Федор, но обескуражить, тем более смутить усатого болтуна ему не удалось.
– Так ведь понимаешь, Николаич, какое дело, телевизор мне мешал. Не давал сосредоточиться. Отвлекал. Да и ты тут под боком…
– Выходит, я тебе мешал? – возмутился Федор.
Как красная девица Грек опустил глаза, сказал:
– Ну не то, чтобы мешал, но все-таки. Мне ведь надо было сконцентрировать всю свою внутреннюю энергию и направить ее прямо в глаза Зотовой. А иначе нельзя. Как ты не поймешь.
Глядя, как заливается смехом Ваняшин, Федор тоже не выдержал, рассмеялся. А Грек обиженно посмотрел на обоих приятелей и сказал:
– Да ну вас, придурков. Ничего вы не понимаете в гипнозе. А я вот книжку прочитал, – достал он из внутреннего кармана пиджака тоненькую книжечку, показал Туманову, – что такие глаза, как у меня, обладают гипнотическим действием. Хотел попробовать гипноз на практике. Вот сидел, минут двадцать мысленно внушал Лехе, чтобы он дал мне закурить.
– Ну и как? – Федор перестал смеяться, но улыбка с лица еще не сошла. Так развеселил Грек. Иногда, казалось, Грек нарочно валял дурака, чтобы поднять настроение. Уж в этот раз, наверняка так и было.
– Так дал он тебе закурить? – переспросил Федор. Грек вздохнул.
– Как же, загипнотизируешь такого. Надо же, чтобы он в глаза мне смотрел, а он таращится в уголовный кодекс.
Когда потом вышли из майорского кабинета, Ваняшин, заинтересовавшись книжкой про гипноз, спросил у Грека:
– Ты, это серьезно?
– Чего? – захлопал на него глазами Грек.
– Ну, насчет гипноза? Серьезно занялся?
– А как же, – не моргнув глазом, ответил Грек. – Так же легче расколоть преступника. Возиться не надо долго. Притащил его к нам, усадил на стул и сигнал ему в душу посылаешь.
– Здорово, – Ваняшин замечтался. – Башковитый ты, Сан Саныч, – похвалил он Грека. Грек заулыбался.
– А ты думал, Сан Саныч Греков так себе, – покрутил он пальцем у виска. – Нет, дорогой лейтенант. Сан Саныч Греков – новатор.
– Слушай, Сан Саныч…
– Чего еще? – лицо Грека сделалось настороженным в ожидании того, что сморозит молодой коллега.
– Может мне тоже стоит попробовать? Ты мне дай эту книжку почитать? – попросил Ваняшин. Но Грек зажилил. Сказал:
– Не, Леха, у тебя не получится. У тебя глаза не те. Тут нужен взгляд такой, – Грек нахмурился, уставился на старушку стоящую в коридоре, по-видимому, вызванную к кому-то из оперативников.
Заметив, что усатый мужик пристально смотрит на нее и вращает своими черными глазами, старушка отвернулась, а Грек самодовольно произнес:
– Вот видал? Вот такие глаза нужны, как у меня. Чтобы смутить человека. А у тебя с твоими голубыми глазенками так не получится. Так что лучше не теряй зря время. Займись чем-нибудь другим.
Ваняшин обиженно засопел, но ничего не сказал. Молча потопал за Греком по коридору.
Глава 8
События последних дней, очень озадачили Эдуарда Юрьевича Баркова. Особенно эта внезапная смерть директора ювелирного магазина. В то, что Романовский сам ушел из жизни, Эдуард Юрьевич не верил с самого начала. Пришлось заплатить большие деньги, чтобы заполучить копию судебно-медицинской экспертизы и заглянуть в протокол осмотра места происшествия.
Дело ведет опытный сыщик майор Туманов. К нему у Баркова подхода не было. Но у него было много денег, и, слава богу, что есть еще менты с понятием, ни чета этому упрямцу майору.
Просмотрев все необходимые бумаги, Барков укоренился в своей вере, что директора ювелирного убили. Причем, действовал, человек явно искушенный в своей профессии. Только поэтому у сыщиков нет ни одной зацепки. Убийца просто перехитрил их. Он оказался умнее, изощреннее, и теперь этот майор Туманов сидит в заднице. Но он-то, положим, может сидеть, в худшем случаи получит нахлобучку за волокиту. А вот Эдуард Юрьевич…
Пару недель назад была получена очередная партия польского золота. По самым скромным подсчетам, ее стоимость тянет на восемьсот тысяч баксов. Но Барков не получил ни цента. Более того, с внезапной смертью своего ближайшего помощника директора ювелирного магазина Романовского, следы той партии вообще оказались потерянными. Хотя Барков сам тому свидетель и видел, как подъезжала к магазину машина, и тщательно упакованные в коробки изделия из драгоценного металла, перекочевали в кабинет к директору ювелирного магазина. В субботу, Романовский должен был передать Эдуарду Юрьевичу деньги. Но в четверг его не стало. Узнав об этом, на другой день Барков примчался в магазин, вместе с заместительницей Романовского они вскрыли сейф, но золота в нем не было. Хотя Барков мог поклясться чем угодно, что за два дня до убийства Романовского, все изделия из драгметалла еще были у того в сейфе. Эдуард Юрьевич заезжал к приятелю Романовскому и когда тот по какой-то надобности открывал сейф, видел стоящие внизу коробки. Потом вдруг все эти коробки оказались пустыми. А поставщики требовали за поставленный товар денег. Испортить с ними отношения, значит навсегда потерять канал дешевого золота, на котором можно выгодно заработать. Так было все три года, до этого нелепого случая с Романовским. Пока что контрабанда золотом приносила Баркову огромные доходы. Но теперь, похоже, он оказался в проигрыше. Как иначе назвать то, каким тоном разговаривал с ним этот засранец Глеб. Для себя он видно сделал выводы, что положение Эдуарда Юрьевича пошатнулось. У серьезных партнеров не бывает таких проколов, к тому же, если этот партнер довольно известный вор в законе. Хотя на воровской титул Глебу глубоко наплевать. Канал поставки в Россию польского золота наладил он. Таможенники не докалывались до дипломатического работника. А частые перелеты Глеба были легко объяснимы служебной необходимостью. Плюс умение наладить контакт с таможенниками. Они тоже люди и жить хотят, а двести, триста долларов в кармане никому не лишние.
Барков сознавал, как не крути, а он в полной зависимости от Глеба. И зная это, Глеб вчера позвонил Баркову и в довольно грубой форме потребовал деньги, сославшись на то, что ему якобы звонили польские друзья и требовали вернуть долг. Барков попросил подождать несколько дней, за это время можно было попытаться, отыскать исчезнувшую партию золота. Был еще другой вариант, который Эдуард Юрьевич приберег на крайний случай. Это устранение Глеба. Тогда не возврат поставщикам денег, можно списать на него. Сам Барков напрямую с ними не контактировал. Связь поддерживал Глеб.
Но у этого варианта был единственный и довольно существенный недостаток. С внезапной смертью Глеба, всякая поставка золота прекращается. Это означало, конец золотому бизнесу. Вот почему, Барков решил не спешить с этим, приказав своим парням пока всего лишь следить за молодым дипломатическим работником.
Было одно обстоятельство, которое беспокоило старого вора в не меньшей степени, чем исчезнувшая партия золотых изделий. Глеб слишком увлекся девушкой майора Туманова. А это, по мнению, Баркова, ни к чему путному не приведет. Сыщик, да еще такой квалификации, всегда найдет возможность напакостить самонадеянному дипломату. А это уже будет означать полный крах. И допустить такое, значит заведомо подписаться под приговором.
Перспектива, оказаться в тюрьме, а такое неизбежно произойдет, стоит только ментам дотянуться до Глеба. Тот хоть и харахорится, но устоять перед ментами не сможет и обязательно расколется.
Барков вздохнул, припоминая недавний разговор с Глебом по поводу подружки сыщика. Жаль, что его молодой друг не понимает всей опасности. Придется ему как-нибудь объяснить это. И объяснить популярно. А пока Эдуард Юрьевич решил съездить к той красотке, которая теперь стала директором ювелирного магазина. Не мешает с ней познакомиться поближе и так сказать, в неформальной обстановке.
Без стука вошел телохранитель Баркова, который почти везде и всюду следовал за ним, словно тень, и доложил с покорностью слуги:
– Эдуард Юрьевич, машина ждет у подъезда.
Барков кивнул головой и сухо сказал:
– Тогда поехали.
– Надо посмотреть за ней, понаблюдать, кто к ней приходит. Так легче выявить круг ее знакомых, – сказал Федор и первый вечер взялся дежурить сам. Со служебной «Волги» сняли синие номера, и Федор весь вечер проторчал в машине возле дома директорши.
На следующий вечер, дежурить досталось капитану Греку.
– Пустая затея, – сказал он, усаживаясь за руль служебной машины, которую ему доверил Ваняшин, не забыв предупредить, чтобы Грек не расколотил ее. Туманов ничего не проронил в ответ на замечание Грека. И усатому капитану пришлось до двенадцати ночи торчать под окнами квартиры мадам Зотовой.
Дело ведет опытный сыщик майор Туманов. К нему у Баркова подхода не было. Но у него было много денег, и, слава богу, что есть еще менты с понятием, ни чета этому упрямцу майору.
Просмотрев все необходимые бумаги, Барков укоренился в своей вере, что директора ювелирного убили. Причем, действовал, человек явно искушенный в своей профессии. Только поэтому у сыщиков нет ни одной зацепки. Убийца просто перехитрил их. Он оказался умнее, изощреннее, и теперь этот майор Туманов сидит в заднице. Но он-то, положим, может сидеть, в худшем случаи получит нахлобучку за волокиту. А вот Эдуард Юрьевич…
Пару недель назад была получена очередная партия польского золота. По самым скромным подсчетам, ее стоимость тянет на восемьсот тысяч баксов. Но Барков не получил ни цента. Более того, с внезапной смертью своего ближайшего помощника директора ювелирного магазина Романовского, следы той партии вообще оказались потерянными. Хотя Барков сам тому свидетель и видел, как подъезжала к магазину машина, и тщательно упакованные в коробки изделия из драгоценного металла, перекочевали в кабинет к директору ювелирного магазина. В субботу, Романовский должен был передать Эдуарду Юрьевичу деньги. Но в четверг его не стало. Узнав об этом, на другой день Барков примчался в магазин, вместе с заместительницей Романовского они вскрыли сейф, но золота в нем не было. Хотя Барков мог поклясться чем угодно, что за два дня до убийства Романовского, все изделия из драгметалла еще были у того в сейфе. Эдуард Юрьевич заезжал к приятелю Романовскому и когда тот по какой-то надобности открывал сейф, видел стоящие внизу коробки. Потом вдруг все эти коробки оказались пустыми. А поставщики требовали за поставленный товар денег. Испортить с ними отношения, значит навсегда потерять канал дешевого золота, на котором можно выгодно заработать. Так было все три года, до этого нелепого случая с Романовским. Пока что контрабанда золотом приносила Баркову огромные доходы. Но теперь, похоже, он оказался в проигрыше. Как иначе назвать то, каким тоном разговаривал с ним этот засранец Глеб. Для себя он видно сделал выводы, что положение Эдуарда Юрьевича пошатнулось. У серьезных партнеров не бывает таких проколов, к тому же, если этот партнер довольно известный вор в законе. Хотя на воровской титул Глебу глубоко наплевать. Канал поставки в Россию польского золота наладил он. Таможенники не докалывались до дипломатического работника. А частые перелеты Глеба были легко объяснимы служебной необходимостью. Плюс умение наладить контакт с таможенниками. Они тоже люди и жить хотят, а двести, триста долларов в кармане никому не лишние.
Барков сознавал, как не крути, а он в полной зависимости от Глеба. И зная это, Глеб вчера позвонил Баркову и в довольно грубой форме потребовал деньги, сославшись на то, что ему якобы звонили польские друзья и требовали вернуть долг. Барков попросил подождать несколько дней, за это время можно было попытаться, отыскать исчезнувшую партию золота. Был еще другой вариант, который Эдуард Юрьевич приберег на крайний случай. Это устранение Глеба. Тогда не возврат поставщикам денег, можно списать на него. Сам Барков напрямую с ними не контактировал. Связь поддерживал Глеб.
Но у этого варианта был единственный и довольно существенный недостаток. С внезапной смертью Глеба, всякая поставка золота прекращается. Это означало, конец золотому бизнесу. Вот почему, Барков решил не спешить с этим, приказав своим парням пока всего лишь следить за молодым дипломатическим работником.
Было одно обстоятельство, которое беспокоило старого вора в не меньшей степени, чем исчезнувшая партия золотых изделий. Глеб слишком увлекся девушкой майора Туманова. А это, по мнению, Баркова, ни к чему путному не приведет. Сыщик, да еще такой квалификации, всегда найдет возможность напакостить самонадеянному дипломату. А это уже будет означать полный крах. И допустить такое, значит заведомо подписаться под приговором.
Перспектива, оказаться в тюрьме, а такое неизбежно произойдет, стоит только ментам дотянуться до Глеба. Тот хоть и харахорится, но устоять перед ментами не сможет и обязательно расколется.
Барков вздохнул, припоминая недавний разговор с Глебом по поводу подружки сыщика. Жаль, что его молодой друг не понимает всей опасности. Придется ему как-нибудь объяснить это. И объяснить популярно. А пока Эдуард Юрьевич решил съездить к той красотке, которая теперь стала директором ювелирного магазина. Не мешает с ней познакомиться поближе и так сказать, в неформальной обстановке.
Без стука вошел телохранитель Баркова, который почти везде и всюду следовал за ним, словно тень, и доложил с покорностью слуги:
– Эдуард Юрьевич, машина ждет у подъезда.
Барков кивнул головой и сухо сказал:
– Тогда поехали.
* * *
По идеи, сегодня дежурить возле дома, в котором жила Зотова, должен был лейтенант Ваняшин. Грек не очень-то надеялся на успех подобной операции, к этим дежурствам относился скептически. Но разве майора Туманова переубедишь. Упрямый он.– Надо посмотреть за ней, понаблюдать, кто к ней приходит. Так легче выявить круг ее знакомых, – сказал Федор и первый вечер взялся дежурить сам. Со служебной «Волги» сняли синие номера, и Федор весь вечер проторчал в машине возле дома директорши.
На следующий вечер, дежурить досталось капитану Греку.
– Пустая затея, – сказал он, усаживаясь за руль служебной машины, которую ему доверил Ваняшин, не забыв предупредить, чтобы Грек не расколотил ее. Туманов ничего не проронил в ответ на замечание Грека. И усатому капитану пришлось до двенадцати ночи торчать под окнами квартиры мадам Зотовой.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента