Реальность дернулась – и рывком стала другой.
– Хороший признак, – обрадовалась Маша.
– Я б рано не радовался, – скривился Миша. – Еще неизвестно, кто тут ездит.
В ответ на его слова из-за поворота показалась большая подвода с бревнами, которая медленно протащилась мимо. Управлял ей дремлющий мальчишка лет восьми.
Миша и Маша не успели вылезти обратно на дорогу (на всякий случай при звуках приближающегося транспорта они спрятались), как показалась волокуша, груженая корзинами. А потом еще одна, заваленная мешками и тюками.
Чтобы не попадаться на глаза, путешественникам во времени опять пришлось пробираться к городу через лес.
– Вау! – воскликнул Миша, взойдя на очередной холм.
– Вау… – выдохнула Маша.
Москва выросла. Куча людей суетилась возле обновленных крепостных стен. Здоровые мужики швыряли друг другу огромные бревна, как будто это были счетные палочки. Собственно, издалека они выглядели ничуть не больше.
– Слушай, мы, наверное, сильно перенеслись во времени, смотри, какой город отгрохали. Пошли скорее, может, они уже до кафе додумались.
И Миша вприпрыжку сбежал с холма.
– Ни о чем, кроме себя, думать не может, – вздохнула Маша и пошла за ним.
Вблизи новые крепостные стены выглядели более чем внушительно. Особенно после хлипких хибарок, которые стояли тут для ребят буквально вчера.
– Побереги-и-ись!
От этого оклика Маша подпрыгнула и шарахнулась в сторону, а мимо ее уха просвистела палка.
– На заработки пришли?
Мужик, поймавший палку, смотрел на Машу с нескрываемым любопытством.
– На заработки, – немедленно согласилась девочка и опустила глаза.
Взгляд мужика ей очень не понравился.
– Заработки, – фыркнул Мишка в сторону. – Делать больше нечего!
– Иди, девка, на княжий двор, – сказал мужик.
Маша быстро-быстро закивала и заспешила прочь. Миша за ней.
– Ты что, правда, на княжий двор собралась? – прошипел Миша ей в спину. – Зачем? Что мы там забыли?
– А что ты предлагаешь? – поинтересовалась Маша.
– Я предлагаю поесть, – заявил Мишка.
– Слушай, – взвилась Маша, – у нас нет денег, их надо сначала заработать.
– Зачем? – удивился Миша. – Нас же все кормили до этого. Да и не собираюсь я тут задерживаться, нужно дальше переноситься. Я домой хочу.
«Он не собирается здесь задерживаться, – вздохнула Маша. – Какие мы оптимисты…»
Княжий двор отыскался без труда. Теперь это был большой, добротный деревянный терем. Правда, видно его было с трудом – вокруг возвышались мощные стены из толстенных бревен.
– Так, – торопливо сказала Маша, – только давай без всяких выкрутасов. Не надо в князя камнями швырять, носы никому разбивать тоже не нужно…
– Да ладно, – отмахнулся Мишка, – попался один нервный урод… Теперь князья, наверное, поспокойнее. Интересно, а теперь – это когда?
Он требовательно посмотрел на Машу, как будто она была обязана определять год, кинув один беглый взгляд на стены. Маше хватило ума просто промолчать в ответ на этот взгляд.
– Опять придется все самому выяснять, – буркнул Мишка, и теперь Маша сдержалась уже с большим трудом.
Мишка размашистым шагом направился к ограде, Маша двинулась за ним.
Ворота нашли быстро – по небольшой обтрепанной толпе. Человек десять оборванцев всех возрастов расположились плотной группой. Когда Мишка попытался обойти их, всклокоченный босой старичок в неимоверно грязной и рваной рубахе преградил ему путь клюкой.
– Куда?
– К князю, – Мишка собирался идти напролом, но путь ему заступили две худые, жутко пахнущие и соответственно выглядящие старухи.
Впрочем, Маша не удивилась бы, узнав, что «старухам» лет по двадцать. Она уже стала осваиваться в этом мире. Поэтому дернула за рукав Мишку, который был готов полезть в драку, и спросила как можно жалостнее:
– А князь – он добрый?
Старик критически оглядел ее и ответил, довольный результатом осмотра:
– Не тутошние, что ль?
Но палку не убрал.
– Нет, – быстро ответила Маша.
– С Литвы?
– С Литвы, ага, – Мишка сообразил, что лучше поддакивать. – Так какой у вас сейчас князь?
– Ныне как и давеча – Иван Данилович.
Оборванцы согласно закивали.
– Хороший князь…
– Добрый…
Мишка и Маша удивленно переглянулись. Что-то не помнили они никакого Ивана Даниловича.
– Милость дает убогим, не жалеет, – продолжил старик и тут же забеспокоился. – А вы за милостью? Вам пусть ваш Идимин дает!
– Мы не за милостью, – важно сказал Мишка, – мы по делу. Можно сказать, послы.
Важность его не произвела действия, оборванцы глянули на «послов» иронично.
– Мы на службу к нему поступать идем! – пришла на выручку Маша. – Переводчиками.
– Чего?
– Ну… этими, – тут в Машиной памяти всплыло нужное слово, – толмачами.
– Ну-ка, скажи чего на литовском!
Такого поворота Маша не ожидала и уже ругала себя за глупую придумку, но тут выручила Мишкина самоуверенность и полжизни, проведенные им в спецшколах.
А другие могут есть, да сидят без хлеба.
А у нас тут есть что есть, да при этом есть чем есть,
Значит, нам благодарить остается небо!
(Р. Бёрнс, «Молитва перед едой», перевод С. Маршака).]
Толпа выслушала этот спич с живым интересом.
– Ну и чего он набалакал? – обратился к Маше старик, который был, судя по всему, за главного.
– Добрый день к вам в дом, – выпалила Маша. – Покушать есть?
Кажется, собравшихся удалось убедить. Одна из худых теток вытащила откуда-то из недр своего балахона надкушенное яблоко и протянула – но почему-то не Маше, а Мишке. Тот с готовностью принял, даже не подумав поблагодарить, откусил чуть не половину – однако спохватился и передал остальное Маше.
– Может, и возьмет, – задумчиво процедил старик. – А что еще вы…
Дальнейший допрос был остановлен сдавленным голосом кого-то из оборванцев:
– Князь! Князь!
В секунду с толпой произошло превращение. Хотя в это было трудно поверить, но убогие стали еще более жалкими, страшные пострашнели, а согнутые скрутились чуть не колесом. Большинство вдруг стало приволакивать ногу, кривить глаз или подергивать головой.
И при этом все взгляды (даже у внезапно окосевших) были прикованы к воротам.
Князь, как и в прошлый раз, ехал верхом в сопровождении свиты. Однако впечатление он производил гораздо более выгодное, чем Долгорукий. Особенно приятно было смотреть на его лицо: вроде бы и неказистое, но очень добродушное. Казалось, что этот человек тебя никогда не предаст, не обманет и вообще – голову за тебя положит. Впрочем, оборванцев интересовала не голова Ивана Даниловича. Всех интересовал толстый кошель на его поясе.
– Хорошо, – прошептала одна из «старух», оказавшаяся рядом с Машей, – полная калита. На всех хватит. Ты, девка, тоже хватай – и тикай.
Князь увидел собравшуюся толпу, разулыбался ей, словно близким родственникам на собственных именинах, и принялся развязывать свой кошелек. То есть калиту…
Деньги полетели в толпу, началась свара, из которой ребята выбрались с большим трудом. Если б Маше не попало денежкой прямо в глаз, они б ничего не поймали. А теперь, отбежав на приличное расстояние, ребята принялись рассматривать монетку.
– Ты что? – возмутился Мишка. – Ты представляешь, сколько она стоит дома? Да это дурные деньги, мы озолотимся! А ты хочешь это сокровище за еду отдать?
– Ты же сам все время ноешь, что есть хочешь!
– Еще не хватало за эти отбросы еще и платить!
– За все в жизни приходится платить! – взвилась Маша.
– Я тебя умоляю, ты эти свои мудрые мысли оставь для нищих! У тебя их тоже полная калита!
– Калита? – переспросила Машка, нахмурясь.
– Был же такой князь, да? – уточнил Мишка.
– Иван Калита! – воскликнули ребята почти одновременно и замерли.
– Ну и? – спросил Мишка через пару секунд. – Почему нас никуда не переносит?
– Может, мы неправильно угадали? Или нужно угадать что-то не то? – задумалась Маша.
– То… Не то… Что они там, с ума посходили? – возмутился Мишка. – Мы угадали, что еще надо?
– Цыц! – шикнула Маша. – Еще не хватало обратно унестись!
На улице стало стремительно темнеть.
– Надо искать место для ночлега, – сказала Маша.
– Я не собираюсь спать голодным, – забубнил Мишка.
– Флаг тебе в руки, – огрызнулась Маша и осмотрелась. – Лично я пойду в ближайший сарай и буду ждать утра.
Миша несколько минут попереминался с ноги на ногу, поругался в темноту, а потом быстренько шмыгнул за Машей.
Этот самый луч был сигналом к подъему. По двору уже бегали девки с ведрами, где-то голосили петухи, мычали коровы. Мишка спал, развалившись на куче сена, даже во сне не переставая раздраженно чмокать губами.
– Миш, вставай! Миш! Миша-а-а!
– Аааа… Что?
– Миш, пойдем, нужно попытаться попасть к князю.
– Ну так иди и попадай, отстань, дай поспать…
Маша еще потеребила его, а потом вздохнула и выбралась из сарая.
В рассветном солнце княжий терем выглядел так красиво, что Маша стала как вкопанная, открыв рот. Его деревянные некрашеные стены светились как будто изнутри, а всякие деревянные финтифлюшки, незаметные вечером, сейчас казались нарисованными прямо в воздухе.
– Что стоим? – раздалось над ухом. – Поприходят из глуши и пялятся! Ты из Кречетников или из Хамовников?
– Из Кречетников, – ответила Маша, уже поняв, что отвечать нужно быстро и уверенно.
– Еще два десятка перепелов, – сообщила строгая пожилая женщина в платке и сарафане.
– Зачем? – не удержалась от вопроса Маша.
– Будет пир княжий, – гордо ответила женщина, но тут же спохватилась. – А вообще, не вашего ума дело, ваше дело мои слова куда надо передать.
Маша кивнула.
– Ну что стоишь! – прикрикнула женщина. – Беги давай скорее!
Маша попыталась сделать жалобное лицо.
– Мне б хлебушка хоть кусочек, кушать хочется.
– Поразводили попрошаек, – забурчала женщина, но смилостивилась. – Ладно, сейчас вынесу…
Заскочила в терем, швырнула Маше в руки кусок лепешки, подтолкнула ее к воротам и ушла.
Маше пришлось втихаря пробираться обратно, к Мишке в сарай.
– Миша, я… – начала девочка и осеклась.
Рядом с Мишкой, просто неприлично рядом, сидела девка и, глупо хихикая, скармливала ему что-то вкусное. Мишка радостно засовывал в рот еду, одобрительно смотря, как девка наваливается на него сочной грудью.
– А кто это? – беззлобно спросила она, заметив Машу.
– Где? – Мишка крутанул головой. – Это сестра! – тут же, не моргнув глазом, соврал он.
Маша тупо смотрела на происходящее.
– А! – обрадовалась девка. – А такой брат у тебя пригожий! А я захожу, а он тут один лежит. Не дело такому красавцу одному лежать.
Девка захихикала и прижалась к Мишке еще сильнее.
– Я за едой ходила, – сказала Маша.
– Да не надо уже! – сказал Мишка. – Меня покормила… Кстати, тебя как звать?
– Агаша.
– Во! Меня Агаша покормила.
И Мишка по-хозяйски обнял Агашу. Та так радостно к нему прижалась, что Мишка немедленно покраснел и убрал руку.
– Агафья! – раздалось с порога. – И где тебя носит, тварь поганая? Сколько можно ждать!
Девка подскочила как ужаленная, кинула через плечо:
– Я к тебе ночью приду!
И унеслась на бешеной скорости, сверкая грязными пятками.
– Ну что ты так смотришь? – спросил Миша, глядя на окаменевшую Машу. – Ну пришла, ну покормила. А что я, по-твоему, отказываться должен?
Маша вышла из ступора через пару минут.
«Собственно, а что нового, – подумала она. – Что все мужики – козлы, я и так знала, спасибо маме, предупреждала много раз. А Мишка мне никто… Тот, который “типа папа”, так он маме мужем был. И то слинял, как только привалилась такая вот… Агаша. А Миша мне ничего не должен. Ну, в очередной раз про меня не подумал, ну и что?»
– Ты б мне хоть еды оставил, – тихо сказала Маша.
– Ой! – искренне огорчился Миша. – А тебя разве не покормили?
Маша с остервенением вгрызлась в сухую лепешку.
– Да ну, – отмахнулся Миша, – делать больше нечего. Что нам там делать в этих Кречетниках? Тут нужно тусить, вокруг княжеского двора. Тут хоть какая-то жизнь, может, что и выясним.
– Ну да, – вздохнула Маша, – если про князя мы еще что-нибудь можем вспомнить, то про все остальное – шансов почти нет.
– Вот и подумай, – предложил Миша. – Что ты помнишь про этого Калиту?
– Да почти ничего, – вздохнула Маша. – Знаю, что он жил в одно время со святым Петром.
– Кто это? – изумился Мишка.
– Святой. Покровитель Москвы, чудотворец. Его на иконах часто изображали. У бабушки висела.
Маша осеклась, не желая вдаваться в личные подробности. Уж больно трепетно относилась ее бабушка к этой иконе.
– В то время он был митрополитом, – сухо продолжила она.
– Ну и нормально, – сказал Мишка, – классный повод. Пошли, скажем, что мы пришли к святому Петру. Божьи люди, тыры-пыры…
– Ты хоть креститься умеешь, божий человек? – фыркнула Маша.
– Вот он меня и научит, – отмахнулся Мишка.
Сказать легко, сделать оказалось гораздо сложнее. Пробиться к князю почти невозможно, его не поймать. Дважды удалось увидеть его мельком, оба раза их теснили в сторону.
– Нужно проникнуть в терем, – сказал Мишка, с трудом увернувшись от конного отряда, следовавшего за князем. – Так мы до него не докричимся.
Маша никак не прокомментировала эту гениальную идею.
– Значит так, – продолжил он, оглядевшись, – сейчас ты пойдешь к терему, прикинешься дурочкой и будешь проситься на работу.
– Почему я? – возмутилась Маша.
– Да ты посмотри, ни одного мужика вокруг! Они где-то на стройке, наверное, работают. Или на войну ушли. Я тут, как дурак, все на меня пялятся.
– Ладно, – согласилась Маша. – А дальше что?
– Не знаю, что дальше! – возмутился Мишка. – У тебя есть идеи получше? Иди, вид у тебя что надо.
Маша вспыхнула, попыталась стряхнуть с рубахи грязь, поправила платок.
– Да бесполезно, – фыркнул Мишка, – и не нужно. Они тут все такие красавицы. Я буду в засаде сидеть. Как только тебя примут, я выскочу и договорюсь.
Вокруг терема Маша ходила долго, все никак не могла вклиниться в окружающую суету. Пару раз она попробовала обратиться к девкам, пробегавшим мимо, но те ошалело спрашивали:
– А?
И неслись дальше.
Помог случай. Та самая женщина, которая отправляла Машу в Кречетники, вышла из терема и, не глядя, вывалила прямо Маше под ноги здоровый горшок с помоями.
– Ай! – крикнула Маша.
– И ходют, и ходют! – рявкнула женщина.
И тут появился Мишка, который аккуратно плюхнулся на колени рядом с помоями, потянув за собой Машу, которой ничего не оставалось, как рухнуть в самую их середину. Мишка заголосил на одной ноте.
– Ай, матушка, две недели шли, ничего не ели! Молва идет по свету, что святой Петр чудотворец в святом граде Москве живет. Пустите с ним поговорить, Христом богом просим!
При упоминании святого Петра лицо женщины прояснилось, но быстро приняло прежнее пресное выражение.
– Что ж вы к князю в терем ломитесь, а? Шли б к митрополиту на подворье. И вообще… Давно уже Петра схоронили.
– Ай-ай-ай, – закричал Мишка и закрыл лицо руками. Получилось очень убедительно, как будто он узнал о смерти близкого человека. – Мне столько надо было ему сказать, столько сказать, – голосил Миша, не отнимая рук от лица. – О, Петр, как же так… На кого ж ты нас покинул…
Вокруг ребят уже собралась небольшая толпа. Дворовые девки, разинув рты, пялились на безутешного отрока, даже ленивая охрана высунулась из своих комнат.
– Глафира, надо б их к князю, – предложил один из воинов. – Петра знают… Князь, если прослышит, что мы их прогнали, зашибет насмерть.
– В гридницу их! – приказала Глафира. – И глаз не спускать, а то еще сопрут чего.
Гридница оказалась вовсе не темницей, а комнатой для гридны, то есть княжеской дружины. И была она почти пустая, – видно, князь со своими воинами куда-то отбыл из терема. Сидеть было скучно. Маша пошаталась из угла в угол и заглянула в соседнюю клеть, где суетилась Глафира.
– Давайте подсоблю, – предложила она.
Глафира глянула грозно, но согласилась.
– Мед по кувшинам разлей. Только не пей!
Маша б и не смогла это пить, напиток был крайне неаппетитный, ни по виду, ни по запаху.
– Издалече пришли? – спросила Глафира.
– Очень, – ответила Маша.
Глафира сунула ей в руки кувшин.
– Пойдем, отнесем в столовую избу.
Столы для пира были накрыты.
Выглядело все очень пышно, стол был заставлен золотыми и серебряными ковшами в виде лебедей, но бардак был немыслимый.
– Ой! – сказала Маша. – А давайте вот эту чашу сюда переставим. И вот этих птичек можно кусочками нарезать. И хлеба на том конце стола нет. И давайте блюдо почистим, оно потемнело совсем.
Глафира посмотрела на Машу с подозрением.
– Ты, девка, прислуживала кому?
– Давно дело было, – быстро соврала Маша, – но хорошим людям.
Маша вспоминала мамины уроки сервировки стола и лихо переставляла блюда.
Глафира смотрела на нее сначала с подозрением, а потом с восхищением.
– Если князь не прикажет вас убить, возьму тебя на службу.
– А зачем князю нас убивать? – удивилась Маша.
– А я почем знаю? Не нашего это ума дело. Как князь решит, так и будет. Ему виднее.
Во время ужина Машу и Мишу совсем затолкали, столько народу носились вокруг столовой избы с различными переменами блюд. Ужин тянулся невероятно медленно, потом внезапно кончился, князь прошел мимо, даже не повернув головы в их сторону.
– Прямо в повалуши пошел, – прошелестела Глафира, – умаялся, бедный. Пойдем, со стола собрать подсобишь.
«Собрать со стола» вылилось в пьянку слуг и огромную уборку, так что отпустили спать Машу совсем поздно. Или уже рано…
Мишка среди ночи проснулся. Руки затек ли, шея не разгибалась. Потому как спал он прямо в гриднице, уронив голову на стол. Не то чтоб он беспокоился о Маше, но, во-первых, одному было неуютно, а во-вторых, очень хотелось в туалет. Миша немного побродил по клети, а потом рискнул выглянуть в коридор. Было тихо. Сгибая голову, чтоб не стукнуться головой о низкий потолок сводов, Мишка стал пробираться к выходу. И он уже почти дошел… Но тут раздались тяжелые шаги, Мишка в страхе заметался, нырнул в первую попавшуюся клеть, чтоб ни с кем не встречаться… И в ужасе понял, что шаги направляются именно туда, где он спрятался. Мишка забился в самый дальний угол, сжался в комочек и затих.
Через некоторое время ему стало совсем туго. До «туалета» он так и не дошел, а руки и ноги затекли еще сильнее. Вошедший же зажег свечи, стал на колени и принялся истово молиться. Причем по его усердию было похоже, что он готов провести так всю ночь.
Мишка пытался приспособиться, потом старался думать о чем-нибудь хорошем, но мысли все больше и чаще сбивались на естественные потребности организма. Да еще и воздух в клети становился все гуще и тяжелее – чад свечей и никакой вентиляции. И вот, при попытке сесть поудобнее, Мишка не сдержался и со стоном перевалился на сторону.
– Кто здесь? – вздрогнул молящийся и поднял голову.
Мишка узнал князя, и ему стало совсем нехорошо.
– Кто посмел войти сюда? – рявкнул князь.
У Мишки от страха помутилось в голове.
– Я – митрополит Петр, – прошептал он.
У князя просветлилось лицо и из глаз покатились огромные слезы.
– Я так счастлив, – прошептал он. – Я ждал тебя. Мне тебя не хватает.
– Ты – молодец, – сдавленно просипел Мишка. – Ты – хороший князь.
– Ты придешь еще? – спросил князь. – Али пришлешь ко мне кого-нибудь? Мне нужны твои советы, мне нужны разговоры с тобой.
Мишкина соображалка сработала мгновенно.
– Придут к тебе отрок и отроковица, Мария и Михаил. Ты приветь их. Они принесут тебе весточку от меня.
– Хорошо, – благоговейно прошептал князь и зашептал молитвы с новой силой.
– А сейчас иди спать, – зашептал Мишка из последних сил. – Иди, тебе нужен отдых.
Князь секунду поколебался, а потом встал, задул свечи и вышел, утирая слезы. Мишка с трудом раскрючился и пулей вылетел следом. Во двор.
– Как звать тебя? – орала Маше в ухо Глафира, и со всех сил трясла ее за плечо.
– Маша…
– Мария? – гаркнула Глафира.
– Ну да, да… – девочка с трудом разлепила глаза.
– Вот напасть-то, я а ее работать заставила, – запричитала Глафира. – Ах ты господи, вот беда-то, не сносить мне головы… Ты уж замолви за меня словечко, я ж не со зла…
Глафира суетилась, нервно пытаясь разгладить Машино платье.
– Что случилось? – Маша еще не проснулась и совершенно не соображала, что происходит. – Где Миша?
– Тут я, – сообщал Мишка, которого втолкнули в клеть. – Выйдите все, нам пошептаться надо.
– Но князь ждет, – вздохнула Глафира.
– Подождет! – огрызнулся Мишка. – Оставьте нас!
И когда неожиданно все послушались и гости остались одни в клети, зашептал:
– Слушай, что ночью было…
При дневном свете князь оказался не таким страшным. Он даже, кажется, сам побаивался «отрока и отроковицу», которые стояли посреди горницы. Маша, хоть Мишка и пересказал ей всю сцену в молельне, немножко нервничала. Миша смотрел если не соколом, то, как минимум, гордым голубем.
– Значит, – Иван Данилович переводил хитрый взгляд с одного гостя на другого, – Петр вас ко мне прислал?
– Так и есть, – мотнул головой Мишка, – явился во сне и прислал.
– И что просил передать?
Мишка запнулся. Он как-то не продумал детали беседы с князем. Ему казалось, что главное – попасть пред светлы княжьи очи. А там уж как-нибудь…
Зато Маша успела сообразить, как себя вести. А может, вспомнила обеих Фекл.
* * *
Первое, что бросилось в глаза – тропинка к городу. Если раньше это была небольшая колея, частично заросшая травою, то сейчас она превратилась в широкую наезженную дорогу.– Хороший признак, – обрадовалась Маша.
– Я б рано не радовался, – скривился Миша. – Еще неизвестно, кто тут ездит.
В ответ на его слова из-за поворота показалась большая подвода с бревнами, которая медленно протащилась мимо. Управлял ей дремлющий мальчишка лет восьми.
Миша и Маша не успели вылезти обратно на дорогу (на всякий случай при звуках приближающегося транспорта они спрятались), как показалась волокуша, груженая корзинами. А потом еще одна, заваленная мешками и тюками.
Чтобы не попадаться на глаза, путешественникам во времени опять пришлось пробираться к городу через лес.
– Вау! – воскликнул Миша, взойдя на очередной холм.
– Вау… – выдохнула Маша.
Москва выросла. Куча людей суетилась возле обновленных крепостных стен. Здоровые мужики швыряли друг другу огромные бревна, как будто это были счетные палочки. Собственно, издалека они выглядели ничуть не больше.
– Слушай, мы, наверное, сильно перенеслись во времени, смотри, какой город отгрохали. Пошли скорее, может, они уже до кафе додумались.
И Миша вприпрыжку сбежал с холма.
– Ни о чем, кроме себя, думать не может, – вздохнула Маша и пошла за ним.
Вблизи новые крепостные стены выглядели более чем внушительно. Особенно после хлипких хибарок, которые стояли тут для ребят буквально вчера.
– Побереги-и-ись!
От этого оклика Маша подпрыгнула и шарахнулась в сторону, а мимо ее уха просвистела палка.
– На заработки пришли?
Мужик, поймавший палку, смотрел на Машу с нескрываемым любопытством.
– На заработки, – немедленно согласилась девочка и опустила глаза.
Взгляд мужика ей очень не понравился.
– Заработки, – фыркнул Мишка в сторону. – Делать больше нечего!
– Иди, девка, на княжий двор, – сказал мужик.
Маша быстро-быстро закивала и заспешила прочь. Миша за ней.
– Ты что, правда, на княжий двор собралась? – прошипел Миша ей в спину. – Зачем? Что мы там забыли?
– А что ты предлагаешь? – поинтересовалась Маша.
– Я предлагаю поесть, – заявил Мишка.
– Слушай, – взвилась Маша, – у нас нет денег, их надо сначала заработать.
– Зачем? – удивился Миша. – Нас же все кормили до этого. Да и не собираюсь я тут задерживаться, нужно дальше переноситься. Я домой хочу.
«Он не собирается здесь задерживаться, – вздохнула Маша. – Какие мы оптимисты…»
Княжий двор отыскался без труда. Теперь это был большой, добротный деревянный терем. Правда, видно его было с трудом – вокруг возвышались мощные стены из толстенных бревен.
– Так, – торопливо сказала Маша, – только давай без всяких выкрутасов. Не надо в князя камнями швырять, носы никому разбивать тоже не нужно…
– Да ладно, – отмахнулся Мишка, – попался один нервный урод… Теперь князья, наверное, поспокойнее. Интересно, а теперь – это когда?
Он требовательно посмотрел на Машу, как будто она была обязана определять год, кинув один беглый взгляд на стены. Маше хватило ума просто промолчать в ответ на этот взгляд.
– Опять придется все самому выяснять, – буркнул Мишка, и теперь Маша сдержалась уже с большим трудом.
Мишка размашистым шагом направился к ограде, Маша двинулась за ним.
Ворота нашли быстро – по небольшой обтрепанной толпе. Человек десять оборванцев всех возрастов расположились плотной группой. Когда Мишка попытался обойти их, всклокоченный босой старичок в неимоверно грязной и рваной рубахе преградил ему путь клюкой.
– Куда?
– К князю, – Мишка собирался идти напролом, но путь ему заступили две худые, жутко пахнущие и соответственно выглядящие старухи.
Впрочем, Маша не удивилась бы, узнав, что «старухам» лет по двадцать. Она уже стала осваиваться в этом мире. Поэтому дернула за рукав Мишку, который был готов полезть в драку, и спросила как можно жалостнее:
– А князь – он добрый?
Старик критически оглядел ее и ответил, довольный результатом осмотра:
– Не тутошние, что ль?
Но палку не убрал.
– Нет, – быстро ответила Маша.
– С Литвы?
– С Литвы, ага, – Мишка сообразил, что лучше поддакивать. – Так какой у вас сейчас князь?
– Ныне как и давеча – Иван Данилович.
Оборванцы согласно закивали.
– Хороший князь…
– Добрый…
Мишка и Маша удивленно переглянулись. Что-то не помнили они никакого Ивана Даниловича.
– Милость дает убогим, не жалеет, – продолжил старик и тут же забеспокоился. – А вы за милостью? Вам пусть ваш Идимин дает!
– Мы не за милостью, – важно сказал Мишка, – мы по делу. Можно сказать, послы.
Важность его не произвела действия, оборванцы глянули на «послов» иронично.
– Мы на службу к нему поступать идем! – пришла на выручку Маша. – Переводчиками.
– Чего?
– Ну… этими, – тут в Машиной памяти всплыло нужное слово, – толмачами.
– Ну-ка, скажи чего на литовском!
Такого поворота Маша не ожидала и уже ругала себя за глупую придумку, но тут выручила Мишкина самоуверенность и полжизни, проведенные им в спецшколах.
КОЕ-ЧТО ИЗ ИСТОРИИ. Литва (Великое Княжество Литовское) во времена Ивана Даниловича как раз набирала силу. Правил там в то время князь литовский Гедемин – тот самый, которого оборванцы назвали Идимином. Но большую часть населения Литвы (по оценкам историков – около 90 %) составляли славяне, наследники Киевской Руси. Поэтому москвичей не удивило, что «литовцы» говорят на понятном им языке. Правда, был и чисто литовский, балтийский язык – вот его знание и требовали продемонстрировать от Мишки с Машей. Хорошо, что тогдашние москвичи слабо разбирались в иностранных языках.– Сам хэв мит, энд кэннот ит, – принялся он декламировать любимое стихотворение своего репетитора. – Сам каннот ит зэт вонт ит. Бат ви хэв мит, энд ви кэн ит, энд лет зе лорд кэн би сэнкит![У которых есть что есть, те подчас не могут есть,
А другие могут есть, да сидят без хлеба.
А у нас тут есть что есть, да при этом есть чем есть,
Значит, нам благодарить остается небо!
(Р. Бёрнс, «Молитва перед едой», перевод С. Маршака).]
Толпа выслушала этот спич с живым интересом.
– Ну и чего он набалакал? – обратился к Маше старик, который был, судя по всему, за главного.
– Добрый день к вам в дом, – выпалила Маша. – Покушать есть?
Кажется, собравшихся удалось убедить. Одна из худых теток вытащила откуда-то из недр своего балахона надкушенное яблоко и протянула – но почему-то не Маше, а Мишке. Тот с готовностью принял, даже не подумав поблагодарить, откусил чуть не половину – однако спохватился и передал остальное Маше.
– Может, и возьмет, – задумчиво процедил старик. – А что еще вы…
Дальнейший допрос был остановлен сдавленным голосом кого-то из оборванцев:
– Князь! Князь!
В секунду с толпой произошло превращение. Хотя в это было трудно поверить, но убогие стали еще более жалкими, страшные пострашнели, а согнутые скрутились чуть не колесом. Большинство вдруг стало приволакивать ногу, кривить глаз или подергивать головой.
И при этом все взгляды (даже у внезапно окосевших) были прикованы к воротам.
Князь, как и в прошлый раз, ехал верхом в сопровождении свиты. Однако впечатление он производил гораздо более выгодное, чем Долгорукий. Особенно приятно было смотреть на его лицо: вроде бы и неказистое, но очень добродушное. Казалось, что этот человек тебя никогда не предаст, не обманет и вообще – голову за тебя положит. Впрочем, оборванцев интересовала не голова Ивана Даниловича. Всех интересовал толстый кошель на его поясе.
– Хорошо, – прошептала одна из «старух», оказавшаяся рядом с Машей, – полная калита. На всех хватит. Ты, девка, тоже хватай – и тикай.
Князь увидел собравшуюся толпу, разулыбался ей, словно близким родственникам на собственных именинах, и принялся развязывать свой кошелек. То есть калиту…
Деньги полетели в толпу, началась свара, из которой ребята выбрались с большим трудом. Если б Маше не попало денежкой прямо в глаз, они б ничего не поймали. А теперь, отбежав на приличное расстояние, ребята принялись рассматривать монетку.
КОЕ-ЧТО ИЗ ИСТОРИИ. Как вы уже, наверное, догадались, Иван Данилович – это Иван по прозвищу Калита (впрочем, как и Долгорукий, он получил свое прозвище уже после смерти). В его княжение Москва своих денег еще не чеканила, эту роскошь смог позволить себе только сын Калиты – Иван II. И вообще, с XII по XIV век на Руси продолжался так называемый «безмонетный период», когда монет в обращении было очень мало, и чеканились они в основном в Европе. Так что, скорее всего, Маша и Миша рассматривали какую-нибудь иностранную монету.– Вот и поедим, – обрадовалась Маша.
– Ты что? – возмутился Мишка. – Ты представляешь, сколько она стоит дома? Да это дурные деньги, мы озолотимся! А ты хочешь это сокровище за еду отдать?
– Ты же сам все время ноешь, что есть хочешь!
– Еще не хватало за эти отбросы еще и платить!
– За все в жизни приходится платить! – взвилась Маша.
– Я тебя умоляю, ты эти свои мудрые мысли оставь для нищих! У тебя их тоже полная калита!
– Калита? – переспросила Машка, нахмурясь.
– Был же такой князь, да? – уточнил Мишка.
– Иван Калита! – воскликнули ребята почти одновременно и замерли.
– Ну и? – спросил Мишка через пару секунд. – Почему нас никуда не переносит?
– Может, мы неправильно угадали? Или нужно угадать что-то не то? – задумалась Маша.
– То… Не то… Что они там, с ума посходили? – возмутился Мишка. – Мы угадали, что еще надо?
– Цыц! – шикнула Маша. – Еще не хватало обратно унестись!
На улице стало стремительно темнеть.
– Надо искать место для ночлега, – сказала Маша.
– Я не собираюсь спать голодным, – забубнил Мишка.
– Флаг тебе в руки, – огрызнулась Маша и осмотрелась. – Лично я пойду в ближайший сарай и буду ждать утра.
Миша несколько минут попереминался с ноги на ногу, поругался в темноту, а потом быстренько шмыгнул за Машей.
* * *
Маша проснулась первая. Вставать очень не хотелось, она тихо лежала и смотрела на то, как первый луч солнца бесшумно двигается по стене.Этот самый луч был сигналом к подъему. По двору уже бегали девки с ведрами, где-то голосили петухи, мычали коровы. Мишка спал, развалившись на куче сена, даже во сне не переставая раздраженно чмокать губами.
– Миш, вставай! Миш! Миша-а-а!
– Аааа… Что?
– Миш, пойдем, нужно попытаться попасть к князю.
– Ну так иди и попадай, отстань, дай поспать…
Маша еще потеребила его, а потом вздохнула и выбралась из сарая.
В рассветном солнце княжий терем выглядел так красиво, что Маша стала как вкопанная, открыв рот. Его деревянные некрашеные стены светились как будто изнутри, а всякие деревянные финтифлюшки, незаметные вечером, сейчас казались нарисованными прямо в воздухе.
– Что стоим? – раздалось над ухом. – Поприходят из глуши и пялятся! Ты из Кречетников или из Хамовников?
– Из Кречетников, – ответила Маша, уже поняв, что отвечать нужно быстро и уверенно.
– Еще два десятка перепелов, – сообщила строгая пожилая женщина в платке и сарафане.
– Зачем? – не удержалась от вопроса Маша.
– Будет пир княжий, – гордо ответила женщина, но тут же спохватилась. – А вообще, не вашего ума дело, ваше дело мои слова куда надо передать.
Маша кивнула.
– Ну что стоишь! – прикрикнула женщина. – Беги давай скорее!
Маша попыталась сделать жалобное лицо.
– Мне б хлебушка хоть кусочек, кушать хочется.
– Поразводили попрошаек, – забурчала женщина, но смилостивилась. – Ладно, сейчас вынесу…
Заскочила в терем, швырнула Маше в руки кусок лепешки, подтолкнула ее к воротам и ушла.
Маше пришлось втихаря пробираться обратно, к Мишке в сарай.
– Миша, я… – начала девочка и осеклась.
Рядом с Мишкой, просто неприлично рядом, сидела девка и, глупо хихикая, скармливала ему что-то вкусное. Мишка радостно засовывал в рот еду, одобрительно смотря, как девка наваливается на него сочной грудью.
– А кто это? – беззлобно спросила она, заметив Машу.
– Где? – Мишка крутанул головой. – Это сестра! – тут же, не моргнув глазом, соврал он.
Маша тупо смотрела на происходящее.
– А! – обрадовалась девка. – А такой брат у тебя пригожий! А я захожу, а он тут один лежит. Не дело такому красавцу одному лежать.
Девка захихикала и прижалась к Мишке еще сильнее.
– Я за едой ходила, – сказала Маша.
– Да не надо уже! – сказал Мишка. – Меня покормила… Кстати, тебя как звать?
– Агаша.
– Во! Меня Агаша покормила.
И Мишка по-хозяйски обнял Агашу. Та так радостно к нему прижалась, что Мишка немедленно покраснел и убрал руку.
– Агафья! – раздалось с порога. – И где тебя носит, тварь поганая? Сколько можно ждать!
Девка подскочила как ужаленная, кинула через плечо:
– Я к тебе ночью приду!
И унеслась на бешеной скорости, сверкая грязными пятками.
– Ну что ты так смотришь? – спросил Миша, глядя на окаменевшую Машу. – Ну пришла, ну покормила. А что я, по-твоему, отказываться должен?
Маша вышла из ступора через пару минут.
«Собственно, а что нового, – подумала она. – Что все мужики – козлы, я и так знала, спасибо маме, предупреждала много раз. А Мишка мне никто… Тот, который “типа папа”, так он маме мужем был. И то слинял, как только привалилась такая вот… Агаша. А Миша мне ничего не должен. Ну, в очередной раз про меня не подумал, ну и что?»
– Ты б мне хоть еды оставил, – тихо сказала Маша.
– Ой! – искренне огорчился Миша. – А тебя разве не покормили?
Маша с остервенением вгрызлась в сухую лепешку.
* * *
– Нам нужно пойти куда-то в Кречетники и передать заказ на перепелов, – со вздохом сказала Маша.– Да ну, – отмахнулся Миша, – делать больше нечего. Что нам там делать в этих Кречетниках? Тут нужно тусить, вокруг княжеского двора. Тут хоть какая-то жизнь, может, что и выясним.
– Ну да, – вздохнула Маша, – если про князя мы еще что-нибудь можем вспомнить, то про все остальное – шансов почти нет.
– Вот и подумай, – предложил Миша. – Что ты помнишь про этого Калиту?
– Да почти ничего, – вздохнула Маша. – Знаю, что он жил в одно время со святым Петром.
– Кто это? – изумился Мишка.
– Святой. Покровитель Москвы, чудотворец. Его на иконах часто изображали. У бабушки висела.
Маша осеклась, не желая вдаваться в личные подробности. Уж больно трепетно относилась ее бабушка к этой иконе.
– В то время он был митрополитом, – сухо продолжила она.
– Ну и нормально, – сказал Мишка, – классный повод. Пошли, скажем, что мы пришли к святому Петру. Божьи люди, тыры-пыры…
– Ты хоть креститься умеешь, божий человек? – фыркнула Маша.
– Вот он меня и научит, – отмахнулся Мишка.
Сказать легко, сделать оказалось гораздо сложнее. Пробиться к князю почти невозможно, его не поймать. Дважды удалось увидеть его мельком, оба раза их теснили в сторону.
– Нужно проникнуть в терем, – сказал Мишка, с трудом увернувшись от конного отряда, следовавшего за князем. – Так мы до него не докричимся.
Маша никак не прокомментировала эту гениальную идею.
– Значит так, – продолжил он, оглядевшись, – сейчас ты пойдешь к терему, прикинешься дурочкой и будешь проситься на работу.
– Почему я? – возмутилась Маша.
– Да ты посмотри, ни одного мужика вокруг! Они где-то на стройке, наверное, работают. Или на войну ушли. Я тут, как дурак, все на меня пялятся.
– Ладно, – согласилась Маша. – А дальше что?
– Не знаю, что дальше! – возмутился Мишка. – У тебя есть идеи получше? Иди, вид у тебя что надо.
Маша вспыхнула, попыталась стряхнуть с рубахи грязь, поправила платок.
– Да бесполезно, – фыркнул Мишка, – и не нужно. Они тут все такие красавицы. Я буду в засаде сидеть. Как только тебя примут, я выскочу и договорюсь.
Вокруг терема Маша ходила долго, все никак не могла вклиниться в окружающую суету. Пару раз она попробовала обратиться к девкам, пробегавшим мимо, но те ошалело спрашивали:
– А?
И неслись дальше.
Помог случай. Та самая женщина, которая отправляла Машу в Кречетники, вышла из терема и, не глядя, вывалила прямо Маше под ноги здоровый горшок с помоями.
– Ай! – крикнула Маша.
– И ходют, и ходют! – рявкнула женщина.
И тут появился Мишка, который аккуратно плюхнулся на колени рядом с помоями, потянув за собой Машу, которой ничего не оставалось, как рухнуть в самую их середину. Мишка заголосил на одной ноте.
– Ай, матушка, две недели шли, ничего не ели! Молва идет по свету, что святой Петр чудотворец в святом граде Москве живет. Пустите с ним поговорить, Христом богом просим!
При упоминании святого Петра лицо женщины прояснилось, но быстро приняло прежнее пресное выражение.
– Что ж вы к князю в терем ломитесь, а? Шли б к митрополиту на подворье. И вообще… Давно уже Петра схоронили.
– Ай-ай-ай, – закричал Мишка и закрыл лицо руками. Получилось очень убедительно, как будто он узнал о смерти близкого человека. – Мне столько надо было ему сказать, столько сказать, – голосил Миша, не отнимая рук от лица. – О, Петр, как же так… На кого ж ты нас покинул…
Вокруг ребят уже собралась небольшая толпа. Дворовые девки, разинув рты, пялились на безутешного отрока, даже ленивая охрана высунулась из своих комнат.
– Глафира, надо б их к князю, – предложил один из воинов. – Петра знают… Князь, если прослышит, что мы их прогнали, зашибет насмерть.
– В гридницу их! – приказала Глафира. – И глаз не спускать, а то еще сопрут чего.
Гридница оказалась вовсе не темницей, а комнатой для гридны, то есть княжеской дружины. И была она почти пустая, – видно, князь со своими воинами куда-то отбыл из терема. Сидеть было скучно. Маша пошаталась из угла в угол и заглянула в соседнюю клеть, где суетилась Глафира.
– Давайте подсоблю, – предложила она.
Глафира глянула грозно, но согласилась.
– Мед по кувшинам разлей. Только не пей!
Маша б и не смогла это пить, напиток был крайне неаппетитный, ни по виду, ни по запаху.
– Издалече пришли? – спросила Глафира.
– Очень, – ответила Маша.
Глафира сунула ей в руки кувшин.
– Пойдем, отнесем в столовую избу.
Столы для пира были накрыты.
Выглядело все очень пышно, стол был заставлен золотыми и серебряными ковшами в виде лебедей, но бардак был немыслимый.
– Ой! – сказала Маша. – А давайте вот эту чашу сюда переставим. И вот этих птичек можно кусочками нарезать. И хлеба на том конце стола нет. И давайте блюдо почистим, оно потемнело совсем.
Глафира посмотрела на Машу с подозрением.
– Ты, девка, прислуживала кому?
– Давно дело было, – быстро соврала Маша, – но хорошим людям.
Маша вспоминала мамины уроки сервировки стола и лихо переставляла блюда.
Глафира смотрела на нее сначала с подозрением, а потом с восхищением.
– Если князь не прикажет вас убить, возьму тебя на службу.
– А зачем князю нас убивать? – удивилась Маша.
– А я почем знаю? Не нашего это ума дело. Как князь решит, так и будет. Ему виднее.
* * *
То, что князь едет, было слышно издалека. Вдруг стали накатывать волны звуков с улицы: цоканье, свист, крики, лошадиное ржание. И эта какофония, приближаясь, в несколько раз усиливала скорость, с которой носились по терему девки с разной снедью.Во время ужина Машу и Мишу совсем затолкали, столько народу носились вокруг столовой избы с различными переменами блюд. Ужин тянулся невероятно медленно, потом внезапно кончился, князь прошел мимо, даже не повернув головы в их сторону.
– Прямо в повалуши пошел, – прошелестела Глафира, – умаялся, бедный. Пойдем, со стола собрать подсобишь.
«Собрать со стола» вылилось в пьянку слуг и огромную уборку, так что отпустили спать Машу совсем поздно. Или уже рано…
Мишка среди ночи проснулся. Руки затек ли, шея не разгибалась. Потому как спал он прямо в гриднице, уронив голову на стол. Не то чтоб он беспокоился о Маше, но, во-первых, одному было неуютно, а во-вторых, очень хотелось в туалет. Миша немного побродил по клети, а потом рискнул выглянуть в коридор. Было тихо. Сгибая голову, чтоб не стукнуться головой о низкий потолок сводов, Мишка стал пробираться к выходу. И он уже почти дошел… Но тут раздались тяжелые шаги, Мишка в страхе заметался, нырнул в первую попавшуюся клеть, чтоб ни с кем не встречаться… И в ужасе понял, что шаги направляются именно туда, где он спрятался. Мишка забился в самый дальний угол, сжался в комочек и затих.
Через некоторое время ему стало совсем туго. До «туалета» он так и не дошел, а руки и ноги затекли еще сильнее. Вошедший же зажег свечи, стал на колени и принялся истово молиться. Причем по его усердию было похоже, что он готов провести так всю ночь.
Мишка пытался приспособиться, потом старался думать о чем-нибудь хорошем, но мысли все больше и чаще сбивались на естественные потребности организма. Да еще и воздух в клети становился все гуще и тяжелее – чад свечей и никакой вентиляции. И вот, при попытке сесть поудобнее, Мишка не сдержался и со стоном перевалился на сторону.
– Кто здесь? – вздрогнул молящийся и поднял голову.
Мишка узнал князя, и ему стало совсем нехорошо.
– Кто посмел войти сюда? – рявкнул князь.
У Мишки от страха помутилось в голове.
– Я – митрополит Петр, – прошептал он.
У князя просветлилось лицо и из глаз покатились огромные слезы.
– Я так счастлив, – прошептал он. – Я ждал тебя. Мне тебя не хватает.
– Ты – молодец, – сдавленно просипел Мишка. – Ты – хороший князь.
– Ты придешь еще? – спросил князь. – Али пришлешь ко мне кого-нибудь? Мне нужны твои советы, мне нужны разговоры с тобой.
Мишкина соображалка сработала мгновенно.
– Придут к тебе отрок и отроковица, Мария и Михаил. Ты приветь их. Они принесут тебе весточку от меня.
– Хорошо, – благоговейно прошептал князь и зашептал молитвы с новой силой.
– А сейчас иди спать, – зашептал Мишка из последних сил. – Иди, тебе нужен отдых.
Князь секунду поколебался, а потом встал, задул свечи и вышел, утирая слезы. Мишка с трудом раскрючился и пулей вылетел следом. Во двор.
* * *
Такого пробуждения не пожелаешь никому.– Как звать тебя? – орала Маше в ухо Глафира, и со всех сил трясла ее за плечо.
– Маша…
– Мария? – гаркнула Глафира.
– Ну да, да… – девочка с трудом разлепила глаза.
– Вот напасть-то, я а ее работать заставила, – запричитала Глафира. – Ах ты господи, вот беда-то, не сносить мне головы… Ты уж замолви за меня словечко, я ж не со зла…
Глафира суетилась, нервно пытаясь разгладить Машино платье.
– Что случилось? – Маша еще не проснулась и совершенно не соображала, что происходит. – Где Миша?
– Тут я, – сообщал Мишка, которого втолкнули в клеть. – Выйдите все, нам пошептаться надо.
– Но князь ждет, – вздохнула Глафира.
– Подождет! – огрызнулся Мишка. – Оставьте нас!
И когда неожиданно все послушались и гости остались одни в клети, зашептал:
– Слушай, что ночью было…
При дневном свете князь оказался не таким страшным. Он даже, кажется, сам побаивался «отрока и отроковицу», которые стояли посреди горницы. Маша, хоть Мишка и пересказал ей всю сцену в молельне, немножко нервничала. Миша смотрел если не соколом, то, как минимум, гордым голубем.
– Значит, – Иван Данилович переводил хитрый взгляд с одного гостя на другого, – Петр вас ко мне прислал?
– Так и есть, – мотнул головой Мишка, – явился во сне и прислал.
– И что просил передать?
Мишка запнулся. Он как-то не продумал детали беседы с князем. Ему казалось, что главное – попасть пред светлы княжьи очи. А там уж как-нибудь…
Зато Маша успела сообразить, как себя вести. А может, вспомнила обеих Фекл.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента