Зингер Джун. Любовницы президента

   — Черт возьми! А я думал ты скажешь, что для политика важнее принцип трех «т» — трепаться, тянуть виски и траха…
   Не желая проявлять неуважение к вице-президентскому юмору, Франческа остановила его тираду милой улыбкой и, чтобы не выслушивать конца фразы, двинулась прочь, помахав рукой в знак того, что ее ждут неотложные дела.
   Она видела, как Билл что-то шептал Джудит на ухо, и это, по-видимому, не было ей неприятно, поскольку Джудит улыбалась. Странная улыбка у Джудит — в ней любезность в сочетании… с чем, интересно, сочетается в ее улыбке любезность? Франческа никак не могла разобрать.
   Было похоже на то, что вечер еще отнюдь не исчерпал себя. Тем не менее, конец неумолимо приближался, и меньше всего на свете Франческе хотелось бы увидеть под занавес Джейн Боудин. Ведь и в самом деле, с каждой уходившей минутой рассчитывать на ее визит приходилось все меньше и меньше…

IV

   Только они все вместе расположились перед объективом фотографа из «Лука» чтобы запечатлеть себя на память для семейного фотоальбома, — Франческа и Билл, Джудит и Ред, Д’Арси и Абигайль, — как вдруг шум в гостиной подавила гнетущая тишина. Спустя мгновение ее сменил все возрастающий шквал возбужденных голосов, среди которых вдруг прорезался истеричный женский вопль:
   — Господи Боже мой! Это Карлотта Боудин! Ему ответил другой голос:
   — Этого не может быть! Карлотта Боудин давно умерла!
   Нет, не так давно. Карлотта давно не снималась в кино, это да, а умерла? Три года, всего лишь три года… Франческа это знала точно так же, как то, что на дворе 1962 год. Она в этом была уверена, потому что считала каждый день с того самого рокового полудня, когда легендарной Карлотты не стало…
   Все шестеро — Франческа и Билл, Джудит и Ред, Д’Арси и Абигайль, — как по команде, повернулись к лестнице, ведущей из зала для приемов наверх. Там, подобно невиданной красоты бабочке, упоенной полетом, возникло видение в изумрудно-зеленом атласном платье, слепящем блеске белого меха и драгоценностей. Видение вскинуло голову, и целый золотой водопад волос обрушился на ее плечи, умопомрачительно закрывая часть ее лица. Это было, как в сцене последнего триумфа Карлотты в фильме «Рожденная несчастной», сцене, которая сейчас ожила прямо перед глазами!
   Сердце Франчески выстукивало только одно: Карлотта жива!
   — Что делается, а? — раздался голос Д’Арси. — Это, должно быть, Джейд!
   — Вау! — возопил Ред, совсем позабыв о правилах хорошего тона, и добавил совсем неслышно: — Да она самая красивая девчонка в мире!
   Он проговорил это почти про себя, но Джудит услышала, нахмурилась и строго на него посмотрела.
   — О! Это Джейд! Джейд! — Абигайль бросилась вперед, на этот раз не стесняясь расталкивать всех и вся на пути к своей сестре.
   Инстинкт заставил Франческу взглянуть на Билла. Он был бледен и безмолвен, как после встречи с призраком.
   Снова зазвенел голос Д’Арси:
   — Я требую внимания! Посмотрите, кто там! Рядом с Джейд! Если меня не обманывают мои старые, бедные глазки. Нет, я не в силах поверить, но это капитан Рэтт Батлер, который пришел ко мне в гости!
   Франческа оторвала взгляд от Билла. Что за чушь там несет Д’Арси? Наконец она увидела, о ком говорила дочь. Стройная фигура, особенно грациозно выглядевшая в своем дежурном наряде профессионального танцовщика танго, блестящие черные волосы, аккуратно подстриженные черные усы, белые ослепительные зубы! Трейс Боудин!
   Как он осмелился?
   И в такой вечер, когда весь дом полон высокопоставленными лицами, включая самого президента, а кроме того, здесь целая армия репортеров и фотографов. Трейс Боудин, профессиональный аферист, путающийся с различными темными личностями, не говоря уже о другом, был здесь явно лишним.
   Она услышала, как Билл цедил сквозь зубы:
   — Ублюдок! Сукин сын! — Он сжимал и разжимал кулаки.
   Ее старый кошмар снова ожил! Опять все вместе! Она, Билл, Трейс и Карлотта, реинкорнированная в тело своей дочери Джейд. И как венец всему — Джудит!
   Словно окаменев, Франческа, Билл и Джудит молча смотрели на Абигайль, бросившуюся на шею Джейд, которая в проявлении чувств была под стать своей сестре. Конвульсивно прижавшись к Абигайль, она обрушила на ее лицо целый ливень поцелуев. Трейс Боудин подался вперед и поцеловал обеих — свою дочь и дочь Карлотты от первого брака.
   Не в силах больше ни секунды себя сдерживать Д’Арси взяла за руку Реда:
   — Пойдем, кузен, поприветствуем нашу роскошную калифорнийскую кузину!
   Вся сверканье зеленых глаз и яркости влажных губ, Джейд, целуясь, едва коснулась тонкими, изящными пальцами щек Франчески. Франческе же показалось, что она нестерпимо больно впилась ей в лицо.
   — Дорогая тетушка Фрэнки! Я не могу выразить, как я рада вас видеть в добром здравии!
   Голос был тоже, как у Карлотты, низкий, грудной.
   — Я также рада тебя видеть, Джейд, — вежливо сказала Франческа.
   — Мама так много рассказывала о вас. Она говорила, как близки вы были, как делились всем, даже секретами.
   Интересно, подумала Франческа, сакцентировала Джейд слово «секреты» или это ей только показалось? Может быть, это надуманно? Франческе ничего не оставалось, как говорить и действовать подобно всем тетушкам в сходных обстоятельствах. Однако ей понадобилось немалое усилие, чтобы заставить себя осознать, что реплика принадлежала не ее сестре Карлотте, а пятнадцатилетней девочке.
   — Я часто думала о тебе, Джейд.
   Джейд рассмеялась смехом настолько мелодичным, что звучание его напомнило звон чистого хрусталя. Смехом Карлотты.
   — Да, я уверена, что это именно так, тетушка Фрэнки. А я думала о вас. Часто. Особенно когда читала дневники матери.
   — Дневники? А, ну да, конечно. Мы с Карлоттой вели дневники, когда были детьми. Я не думала, что она сохранила свои.
   — Да, сохранила. Но это отнюдь не детские дневники. Это уже взрослые дневники. Она вела их где-то с восемнадцати до… вплоть до дня ее смерти. — Джейд улыбнулась своей тете.
   Франческа мысленно поразилась тому, что Джейд говорила о смерти своей матери, одновременно улыбаясь и лучась глазами. Не злонамеренно ли это?
   — Я часто читаю их. Каждый раз снова и снова. Они так изобличительны! Все эти секреты!
   Опять это слово.
   Джейд все еще продолжает улыбаться своей тете. Прекрасные белые зубки и кончик языка между ними, как будто она пробует каждое слово на вкус!
   Нет, мне это не кажется. Она определенно хочет досадить мне.
   Она, вне всякого сомнения, злонамеренна!
   Франческа вспомнила, что Карлотта никогда не была такой. Злонамеренной. Все что угодно — эгоцентризм, эгоизм, но не злонамеренность. Часто она была черства… черства к чувствам других людей, к их душам.
   Теперь она знала, что ее инстинкт правильно ей подсказывал избегать встреч с этой девчонкой, и была рада избавиться от некоторых угрызений совести, которые она раньше испытывала по отношению к этому. Она не приехала повидать ее после смерти Карлотты. Может, это было бы неправильно по отношению к Абигайль, но не по отношению к Джейд с ее разговорами о дневниках и секретах. Но почему так задевают эти инсинуации? Ведь жертвой была она, Франческа, а не Карлотта…
   — Я привезла их с собой — дневники матери.
   Франческа оставалась невозмутимой.
   — Да? Зачем?
   — Я думала, было бы забавно почитать их нам вместе. Вам и мне, может быть, еще Д’Арси.
   — Зачем Д’Арси читать дневники твоей матери?
   — Потому что они такие интересные… такие разоблачительные.
   На что она намекает?
   — Я бы предложила это Абигайль, а не Д’Арси, — сказала Франческа и увидела, как на мгновение спокойствие Джейд изменило ей, фасад ее осведомленности дал трещину, и она оказалась тем, кем была — всего только лишь подростком.
   — Абигайль, — произнесла Джейд неуверенно. — Нет, я не думаю.
   Уж чего она не хотела, чем бы занималась Абигайль, так это чтением дневников. Она совсем не намеревалась разочаровать сестру, разрушить обаяние образа их матери. Целью ее визита было, помимо сведения кое-каких счетов, дать почувствовать сестре, что она любима, что мать и на небесах продолжает любить старшую дочь.
   Она попыталась снова придать себе выражение уверенности, обеспокоенная пристальным взглядом Франчески.
   — Возможно, мы никому не покажем эти дневники — ни Д’Арси, ни Абигайль. Возможно, мы сохраним это между нами.
   «По правде говоря, — думала Джейд, — я ничего не имею против Д’Арси». Она не более виновна, чем Эбби, Ред… Если бы она могла, она защитила бы их от правды, постаралась бы пощадить их — детей вины.
   — Я думаю, эти дневники просто бы очаровали вас. Там так много о вас, дяде Билле и…
   — Нет, спасибо, Джейд, — холодно ответила Франческа. — Я не хочу читать дневников твоей матери. Честно говоря, и тебе бы не советовала. Дневники — вещь личная, и ведутся они для себя, а не для кого-нибудь другого.
   Джейд многозначительно покачала головой — волна ярко-медных волос коснулась ее лица, и опять этот давно знакомый жест отозвался болью в душе Франчески.
   — Нет, — сказала Джейд. — Я по праву владею теперь дневниками, так же как и другим наследством: маминым красным «роллс-ройсом», ее платьями, мехами, коллекцией драгоценностей — всем, что она мне оставила по завещанию.
   Пальцы ее в это время непроизвольно коснулись ожерелья из бриллиантов и изумрудов, как будто для того, чтобы удостовериться, что оно все еще на месте.
   — Это все, что осталось от Карлотты, и это все будет всегда напоминать мне о ней. Я никогда не забуду ее.
   Никогда не забуду и заставлю всех заплатить за то, что они сделали, в том числе и тебя, дорогая тетушка.
   — Одно дело помнить, другое — копаться в прошлом с нездоровым интересом. — Франческа не без усилий пока сохраняла холодность своих интонаций.
   — Но, тетя Фрэнки, как я могу жить в настоящем и заглядывать в будущее, не разобравшись в прошлом? — Для меня не секрет, как мама обожала вас, дядя Билл, — Джейд дышала ему в ухо. — Она всегда говорила, что вы лучше всех.
   Лучше всех? Что она под этим подразумевает? Билл попробовал высвободиться, но это было чертовски трудно. Так трудно! Как хорошо было бы все забыть и попросту отдаться — с пьянящей остротой, с инстинктивной тягой тела… Отдаться этому вновь ожившему чувству, что на свете ничего и никого больше не существует, кроме них двоих…
   Но он не мог. Что было, то было, а сейчас Джудит и Франческа пристально наблюдали за ним. И все дети, и гости заинтересованно поражены красотой дочери Карлотты Боудин. Человек в его положении имел свои преимущества, и вся тонкость была в том, чтобы иметь эти преимущества всегда при себе и не забывать об этом. К тому же, черт возьми, он прежде всего был в долгу перед Фрэнки. Его долг был защитить ее перед правдой!
   И еще Боудин. С него нельзя было спускать глаз. Он должен разгадать, что задумал этот изящный ублюдок. Боудин был скользок, как змея, и так же смертоносен. О, Билл помнил, как он предупреждал Карлотту. Он просил ее. Никогда ни одного человека он ни о чем не просил, но Карлотту он прямо-таки умолял.
   Наконец Билл с трудом оторвался от тела Джейд.
   — Прекрасная мысль была захватить с собой отца, — закинул он удочку. — Я так рад, что ты об этом догадалась.
   Джейд прищурилась, и на минуту ее пристальный взгляд выхватил из толпы приглашенных Трейса, обворожительно разговаривающего с Абигайль, Д’Арси и Редом. Затем она снова притворно заулыбалась Биллу, но среагировав недостаточно быстро. Поэтому Билл, старый опытный игрок в покер, мгновенно узнал то чувство, которое осветило ее лицо. Это не была любовь или что-то в этом роде. Это была открытая ненависть.
   — Это не моя идея взять с собой отца. Это его идея. Он сказал, как было бы забавно возобновить старую дружбу с вами, тетей Фрэнки и кузиной Джудит.
   — Твой отец упомянул Джудит?
   — Да, конечно. Он сказал, что они с Джудит были старыми приятелями. Мило, не правда ли? Все — старые друзья. Ну, думаю, сейчас самое время мне подружиться с Джудит.
   В тот момент, когда Джейд уже почти отвернулась, чтобы уйти, она посмотрела на него так многообещающе, как это не раз делала Карлотта.
   — Как хорошо, что мы останемся здесь на целую неделю. Я думаю, у нас будет столько времени, чтобы узнать друг друга по-настоящему.
   Да, конечно, дядя Билл, мы с вами действительно должны поближе познакомиться. Мы можем узнать друг друга так же хорошо, как вы знали друг друга с мамой.
   На самом деле Джейд ничего не имела против Билла. Она знала, что он никогда не обижал Карлотту. Но как она могла сквитаться с Франческой без его участия?
   Джейд поцеловала Джудит в губы, имея все основания подозревать, что для Джудит это было не очень-то приятно. На гримасу Джудит Джейд ответила притворно искренней улыбкой:
   — Джуди! Могу я тебя так называть? Я знаю, что так тебя называла моя мама…
   Не получив ни положительного, ни отрицательного ответа, она жизнерадостно продолжила:
   — По крайней мере, так было написано в ее дневниках. Она просто сходила от тебя с ума. У вас с ней было столько секретов.
   Джудит холодно улыбнулась Джейд. Ее манера вызывающая, подумала она. К тому же она явно использует ключевые слова: секреты… дневники. Были ли вообще эти дневники? Возможно. Эта дурочка Карлотта была достаточной идиоткой, чтобы вести и сохранять дневники, а этот ублюдок Боудин был достаточно туп, чтобы позволить попасть им в руки этой нахалки.
   — Секреты?
   — Да, множество секретов.
   Джудит рассмеялась.
   Может, эта маленькая сучка работает вместе с Боудином, размышляла она. Это не было бы для нее
   сюрпризом. Она сама все планировала и осуществляла. Интриги, шантаж, взятки — все это не было ей чуждо. Но в свои пятнадцать лет она еще не чувствовала себя созревшей для таких козней. И как ей кажется, Джейд еще много чему нужно поучиться. Неужели она не знает, что, садясь играть в покер при высоких ставках, имей туза в рукаве. И у нее есть про запас, если до этого дойдет, кое-что и для Боудина, и для дочери Карлотты тоже. Интересно было бы знать, поумнее ли дочка своей матери.
   — Ты прямо копия мать, не так ли?
   Джейд опустила ресницы, наверняка зная, насколько она сейчас красива.
   — Это все мне говорят.
   — И ты вовсю им подыгрываешь, не так ли?
   — А ты, кузина Джудит, не можешь передергивать, не так ли?
   — Я стараюсь. Я люблю играть в открытую.
   — Хорошо. Я тоже. Я люблю таких, как ты, кто… сам распределяет козыри.
   Джудит улыбнулась и покачала своей головой:
   — Я бы не хотела продолжать разговор в таком духе, Джейд. У меня абсолютно нет причин для уверенности в том, что я смогла тебе понравиться.
   — Наоборот, Джуди. Я уверена, что буду обожать тебя. Я восхищаюсь твоим умом. Мама говорила, что ты очень умна, что никому не удавалось победить тебя в споре. Я надеюсь, что смогу, то есть имею в виду, что смогу полюбить тебя… что мы станем лучшими подругами и не будем скрывать ничего друг от друга. А теперь извини меня. Я должна идти, чтобы познакомиться с Редом, Д’Арси и Эбби. Открою тебе маленький секрет. Я предвкушала встречу с каждым из вас, но особенно с моей сестрой Эбби.
   — Да, конечно. Мы с ней уже успели поговорить. Мне она понравилась. Очень милая, приятная и невинная девушка. Мне не хотелось бы, чтобы кто-то причинил ей боль. По-моему, она очень ранима. Совсем не похожа на тебя, ты ведь, как мне кажется, можешь позаботиться сама о себе. Действительно, вы с ней совсем не похожи друг на друга. Это на самом деле немного странно…
   Улыбка сползла с лица Джейд. По всей видимости, обмен любезностями с Джудит пошел по второму кругу. Самообладание покидало ее.
   — Что здесь странного? — парировала она. — Мы только наполовину сестры.
   — Да, конечно. Но посмотри на нее! У нее совсем не тот цвет волос и глаз!
   — Что значит не тот? — В вопросе Джейд промелькнуло нетерпение, и это свидетельствовало о том, что она начинает забывать, чья должна быть инициатива в этой пикировке. — По-моему, так все нормально.
   — Эти темные волосы, эти темные глаза…
   — И вовсе не эти темные, — совсем не в тон и не к месту сказала Джейд.
   — Хотела бы я знать хоть кого-нибудь в нашей семье с такой мастью. Ни единой души. Все, насколько мне известно, белокурые и голубоглазые. Кроме тебя и твоей матери. Но в этом случае нам известно, откуда пришла эта масть. Твоя бабушка, мать Фрэнки и Карлотты, единственная, попавшая в нашу семью, была с рыжими волосами и зелеными глазами.
   — Ну и в чем здесь суть?
   — А суть дела, дорогая Джейд, в том, что дети похожи на одного из своих родителей: или на отца, или на мать. А Трюсдейлы тоже все блондины с голубыми глазами. Неужели ты не знала этого? Теперь посмотри туда. — Джудит кивнула в сторону стоящих вместе Абигайль, Д’Арси, Реда и Трейса. — И что мы видим? Ред голубоглаз и блондин, как и его мать, то есть я. Д’Арси голубоглаза и блондинка, как ее мать и отец. А вот Эбби — единственное исключение в этой компании, если не считать, конечно, твоего отца, — засмеялась она, — что, безусловно, глупо, потому что кровными узами он связан только с тобой.
   Неужели эта дрянная девчонка на самом деле думает переиграть меня своими жалкими намеками на секреты? Переиграть Джудит Стэнтон, которая выигрывала и не в таких состязаниях, и без всяких шуток.
   Но вскоре Джудит с огорчением заметила, что улыбка опять заиграла на губах Джейд, — явно она снова смогла овладеть собой.
   — Ты говоришь, Джудит, как опытный эксперт в генетике или какой-то там другой науке, а что я знаю? — Джейд пожала плечами. — Я даже не окончила школу. Но я хотела бы больше узнать об этом предмете, а ты бы помогла мне. Может быть, цвет глаз и волос сестры — атавизм, доставшийся от семьи Коллинз по материнской линии или от Трюсдейлов по отцовской в каком-то там далеком прошлом. Кто его знает, в семье всякое бывает, ты понимаешь, что я имею в виду? — Она притворно хихикнула. — Давай, чтобы во всем этом получше разобраться, возьмем хотя бы тебя и Реда, к примеру. Очевидно, что вы оба голубоглазы и белокуры. Ну а твой муж, отец Реда? Он голубоглаз и белокур, ну, скажем, как… дядя Билл, а?
   Джудит вместо ответа сощурила свои голубые глаза, а Джейд рассмеялась звонким, как колокольчик, смехом. По крайней мере, в одной игре Джудит Стэнтон уже вряд ли сможет победить. В игре намеков, экивоков и блефа выигрывает тот, кому меньше терять. А из них двоих кому, как ни Джудит, было что терять, и гораздо больше, чем ее собеседнице.
   И чтобы закончить игру, Джейд выложила на стол еще одну козырную карту:
   — А я, кузина Джуди, так просто без ума от этих голубоглазых и белокурых мальчиков, особенно таких, ну прямо-таки цветиков, как… Ред. Я балдею от них…
   Именно в этот момент, как будто почувствовав, что о нем говорят, Ред мельком взглянул на них и встретился с глазами Джейд, смотревшей на него тем самым взглядом, которым девушки хотят показать, что молодой человек им очень и очень небезразличен, — сердце его сладко забилось в ответ.
   Джейд снова рассмеялась:
   — Я действительно предвкушаю эту предстоящую неделю, которую мы проведем все вместе. Прекрасно, не правда ли?
   Сладкий, как мед, Трейс Боудин рассыпался в извинениях перед Франческой и Биллом, что позволил себе появиться в их доме, не предупредив заранее.
   — Хотелось сделать вам сюрприз, — приторно осклабился он.
   — У тебя это получилось, — сказала Франческа, не скрывая неприязни. — Удивлена, что ни наша охрана, ни президентская не поставили нас в известность перед тем, как…
   — Не нужно ругать этих вполне милых джентльменов. К тому же я был с Джейд, которая была приглашена, я ведь все-таки отец вашей племянницы. И кроме всего прочего, я могу быть очень убедительным, вы знаете…
   Он смеется над нами. Франческа, чувствуя, как звенит в ее теле каждый нерв, испытывала громадное искушение броситься на него и в бешенстве ногтями содрать эту сладкую ухмылку с его лица. Она выстрелила в Билла взглядом, который прямо-таки кричал: «Делай что хочешь, но убери этого вон из нашего дома!»
   Билл взял ее за руку и нежно, успокаивающе погладил, как бы отвечая ей: «Успокойся, не спеши…»
   Он не мог позволить Боудину вынудить его занять какую-то позицию, не выяснив предварительно, что стояло за всем этим. Почему Джейд присоединилась к тем, кому он ненавистен?
   — Послушай, Фрэнки, я не хочу никаких скандалов. Черт возьми! Я прошу тебя, засунь меня куда угодно на неделю — в комнату прислуги, в гараж, в гостевой домик… Ты меня знаешь. Меньше всего мне бы хотелось, чтобы кто-то встал у меня поперек дороги.
   Франческа наблюдала за детьми. Наконец-то они сошлись все вместе и вроде бы поладили: Джейд так же хохотлива и нежно-предупредительна с Д’Арси и Редом, как и со своей сестрой, которая — благо, Джейд здесь и никуда не денется — вцепилась в нее изо всех сил и не отпускала ни на шаг.
   Естественно, Д’Арси забыла о всех своих друзьях, предпочтя им родственников. Обычно Франческа не раз напоминала ей об обязанностях хозяйки дома, но сейчас вряд ли бы это надо было делать. Постепенно светский раут начинал все больше смахивать на какой-то кавардак: все более или менее известные в политической сфере лица, находящиеся в зале, за исключением разве что конгрессмена от штата Невада и члена муниципального совета Беверли-Хиллс, старались держаться как можно дальше от Трейса Боудина, чтобы, не дай Бог, не попасть в кадр фотожурналистов вместе с этим известным уголовником. Можно было бы, особенно парням, оказавшимся не у дел на Побережье или в Вегасе, не без удовольствия и пользы пообщаться с Боудином, можно было бы воспользоваться его услугами особого рода, но в другом месте и в другое время, а не здесь и не сейчас. Самое ужасное, что Боудин обхаживал именно тех, которые старательно его избегали. И чем быстрее они от него убегали, тем быстрее он их преследовал.
   — Боже мой! — только и могла простонать Франческа, обратив внимание Билла на то, как Боудин, сумев просочиться сквозь всех секретных агентов и телохранителей Джона Кеннеди, приобнял президента за плечи, позируя бойкому фотографу.
   На этот раз Билл расхохотался:
   — Ну, сейчас промашка Джона. Вышел на публику — держи ухо востро, здесь каждый сам за себя.
   Франческа снова почувствовала что-то похожее на раздражение, увидев, как Билл снова танцует с Джудит, и это помешало ей от души позабавиться, когда Джейд разбила их пару. Она почти рассмеялась, увидев выражение лица Джудит, которая взглядом испепелила Джейд, и это было очень забавно, потому что никому, насколько знала Франческа, еще не удавалось вывести Джудит из себя. Однако Джейд это удалось, и несмотря на то что Джейд проделала и с ней то же самое, это все равно было очень забавно.
   Потом она увидела, как Трейс пригласил Джудит, в то время как Билл и Джейд унеслись в вихре танца. И на него Джудит взглянула испепеляюще! Неужели Джудит, подобно политикам, тоже старается избегать его на людях, памятуя неудобоваримую репутацию Трейса, или здесь что-нибудь другое? Однажды они ведь даже были что-то вроде подельников, если можно так выразиться.
   Франческа в каком-то наваждении, подобно потерянной душе, бродила по всему дому, заглядывая во все уголки в надежде отыскать своих близких. В оранжерее она увидела Бобби Кеннеди и Джимми Хоффа, свирепо озирающих друг друга. Она быстро и незаметно покинула комнату, тихо закрыв за собой дверь. Хорошо, что жадные до сенсаций репортеры не застали их врасплох. Какой же из уважающих себя фотографов не предпочтет кадр Бобби Кеннеди лицом к лицу с Хоффа какому-нибудь очередному снимку Д’Арси Шеридан, танцующей ватусси с кузеном Редом?
   Вся голливудская команда собралась в бело-золотой гостиной: Лиз и Питер Лоуфорд, Джуди Гарланд, Рок — старые друзья. Старые друзья, подумала она, — лучшие друзья. Она же, благодаря Джудит, оставила своих старых друзей в Бостоне. Тогда она не могла отнести свои утраты только на счет Джудит: Карлотта была самым старым другом, и когда-то самым лучшим.
   Франческа вернулась в танцевальный зал. Там Джейд танцевала с Редом: ручка нежно играет волосами на его затылке, голова чувственно запрокинута назад, тела медленно раскачиваются в такт мелодии «Только любовь разбивает сердца», ноги едва движутся.
   Франческа заметила, что внешне Д’Арси, Джейд и Абигайль вроде бы делили Реда по справедливости, но Джейд танцевала с Редом все медленные танцы, оставляя те, где партнеры не касаются друг друга, двум другим претенденткам. Была ли там какая-то борьба за интимные танцы с Редом? Если да, то Джейд выигрывала, а если нет? По сравнению с Джейд Д’Арси была почти такой же, правда, по-своему наивной, как и Абигайль. На самом деле, если до этого бы дошло, то все трое — Абигайль, Д’Арси и даже Ред, с его превосходством в годах и кажущейся искушенностью, — были бы с легкостью обставлены своей младшей кузиной, которая явно обладала врожденной житейской мудростью.
   Интересно было смотреть, как Джудит, которая, казалось, совсем забыла о своих богатых заграничных друзьях, всем своим видом выражала полнейшее удовольствие, когда Ред танцевал с Абигайль, хмурилась, когда он танцевал с Д’Арси, и откровенно пылала негодованием, когда он щека к щеке танцевал с Джейд.
   В конце вечера Джейд, а вовсе не Джекки Кеннеди повела конгу. И не Франческа и Билл, как было задумано, продемонстрировали показательную румбу, чтобы доставить удовольствие Д’Арси, — конечно же, это опять была Джейд, и на этот раз с Трейсом. А Билл смотрел на них каким-то жадным и в то же время отсутствующим взглядом.