Страница:
– Через полторы минуты.
– Пошлю через полторы минуты, – согласился Вася.
– Кто такой Константин Аркадьевич Башкиров? – спросил Шатов.
– Слушай, Шатов, я тебе объясняю последний раз. Знаешь такую игру – «Что? Где? Когда?». Это мой принцип. И не более того. Я отвечаю только на эти вопросы. Кто и за что – не в моей компетенции.
– У кого я могу это узнать? – понимая, что позвонил напрасно, спросил Шатов.
– Шатов, ты уже стоишь возле самой слоновьей задницы. Я тебя предупреждал. Если ты еще раз полезешь ко мне с некорректным вопросом – вычеркну тебя из списка клиентов. Вопросы?
– До свидания, – сказал Шатов.
Вася молча повесил трубку.
Телефон работает. Вася скрытничает, а Арсений Ильич безмолвствует. Или у барина поздний подъем?
Чем тогда заняться крестьянину?
Шатов разложил листы на кухонном столе и задумчиво уставился на них. Черт его знает, что делать дальше. Пройтись по адресам покойных? Смысл? И что он может спросить? Прошло уже хрен знает сколько времени.
Попытаться пошевелить мозговой извилиной и вдруг понять, что именно могло привлечь внимание Арсения Ильича к восьми достаточно банальным случаям ухода из жизни.
Районы, где проживали покойные? Никакой закономерности. Есть пара совпадений, не более того. Мазаев и Каневецкий жили в одном районе. В Октябрьском. В Октябрьском райотделе у Шатова есть Гриша Пащенко, который еще не рассчитался с Шатовым за прошлую услугу. К нему можно будет нагрянуть сегодня с дружеским визитом. Позвонить предварительно и нагрянуть. И постучать ему по нервным окончаниям.
Должок есть должок. С этим понятно. И еще можно получить информацию о Мазаеве через городское управление ГАИ, или как там оно сейчас называется. Майор Александр Быков человек компанейский и порядочный. Он поделится информацией. Хотя тут вроде бы и делиться нечем.
Шпигели жили в Киевском районе, а погибли в Пригородном районе области. В том же районе находится частное домовладение химика Чупина. Совпадение, ни о чем особом не говорящее. Как ни о чем не говорит то, что Воеводина также жила в Киевском районе. Контактов в тамошнем райотделе у Шатова не было, если не считать двухгодичной давности разборку с замначальника по поводу отбитых патрульных сержантов. Будем искать, вслух сказал Шактов, будем искать.
О! Шатов подвинул к себе информацию о Фроленкове. Этот прыгун… Не подвела, кстати, интуиция Шатова, Александр Фроленков действительно сиганул из окна своей комнаты в общежитии Инженерно-экономического института. С седьмого этажа.
А общежитие это находится всего в двух троллейбусных остановках от дома номер девяносто три по проспекту Индустрии. И поскольку свой последний полет студент совершил всего неделю назад, можно будет результативно пообщаться с его знакомыми по общежитию.
Начнем с Фроленкова.
И тут зазвонил телефон.
Как всегда не вовремя. Шатов от неожиданности чуть не выпустил аппарат из рук. Проснулся, гад, добрый работодатель, тренер охотничьих собак. Ладно.
– Гав, – сказал Шатов в трубку.
– Что? – удивленно переспросил Арсений Ильич.
– Гав!
– Это вы, Шатов? – голос из удивленного быстро стал недовольным.
– Гав-гав, – задорно пролаял Шатов в трубку, представляя, что сейчас должен ощущать очень серьезный и переполненный чувством собственной значимости Арсений Ильич.
– Прекратите паясничать! – потребовала телефонная трубка.
– А разве не вы намекали, что я для вас только собака? Гончая? Извините, хвостом повилять не могу. И руки, кстати, лизать не собираюсь. Могу, разве что, команду «апорт» исполнить.
– У вас с утра слишком игривое настроение.
– Да? А какое у меня должно быть настроение после вчерашних приключений? И я смог сегодня поспать что-то около четырех часов. И ночь у меня выдалась не самая легкая…
– Которую вы, кстати, провели вне дома.
– Да. Что? – ироничная улыбка разом сползла с лица Шатова. – Вы наблюдаете за мной?
– А вы как хотели, милый? И, если честно, то не за вами, а за квартирой. И не наблюдаю, а… Впрочем, какая разница? Просто воспримите это как должное. Просто запомните раз и навсегда, что не стоит меня недооценивать. И будьте поскромнее и исполнительнее. От этого зависит ваша жизнь. Вы помните?
– Помню. Каждую минуту и каждую секунду.
– Замечательно. Теперь я хотел бы узнать, когда вы собираетесь приступать к выполнению моего задания?
– Уже, – сказал Шатов угрюмо.
– Что уже?
– Уже приступил. Посвятил этому полезному занятию целую ночь.
– И какие результаты? – Арсений Ильич спрашивал ровным голосом, бесстрастно.
– Получил информацию о погибших и покончивших с собой.
– На всех восьмерых?
– На семерых. И очень хотел бы у вас поинтересоваться…
– Вы хотели? – теперь голос Арсения Ильича приобрел саркастический оттенок. – Вы можете хотеть только одного – остаться в живых. Остальное – только выполнение моих распоряжений. Приказов и команд.
Шатов вдохнул и задержал дыхание, перебарывая желание врезать телефоном об стену. Медленно выдохнул.
– Что-то еще? – осведомился Арсений Ильич.
– Я израсходовал на получение информации восемьдесят долларов из выделенных сумм. И так и не смог поучить ни малейшей информации о Константине Аркадьевиче Башкирове. Даже более того – мне дали понять, что дальнейшие расспросы на эту тему чреваты для меня большими неприятностями. Поэтому я…
– Поэтому вы прекратите болтать и немедленно приметесь за дальнейшую работу. Меня не волнует то, что вам говорят. Меня интересуют результаты.
– Не проще ли просто дать мне всю информацию?
– Не проще. Работайте.
Шатов очень медленно и аккуратно положил телефон на стол. Скотина. Скотина. Скотина.
Спокойно. Нужно сохранять спокойствие. Не дергаться. Эта сволочь, похоже, хочет за его счет еще и развлечься. Не доставим ему этого удовольствия. Никогда.
Но приступать к работе придется немедленно.
Шатов вспомнил, что вся одежда мятая, выругался и полез в чуланчик за утюгом.
Нужно забыть об этом уроде и спокойно делать работу. Будто это ему самому пришла в голову покопаться в этих делах. Например, ему стало известно, что все эти дела между собой связаны.
Кстати… Это действительно интересная мысль. Ведь что-то же заставило Арсения выбрать именно эти фамилии из достаточно обширного списка покойников. Как-то он их выбрал. И вовсе не факт, что все жмурики имеют отношение друг к другу. Может, задачей Шатова и является отсеять из этого списка тех, кто в него не вписывается по тем или иным причинам.
Это мысль. И мысль эта сразу же потянула за собой следующую. Арсений Ильич сказал, что Шатов – первая попытка в этом вопросе. И что, в случае чего, ему будет легко найдена замена. Очень просто и быстро.
Во второе верится легко и сразу. В первое…
Шатов поморщился. Очень уж неприятной показалась мысль, что перед Шатовым уже был кто-то, кто копался в этом дерьме, но не смог вовремя увернуться, или не оправдал доверия заказчика. Или лопнуло у Арсения Ильича терпение, и сдал он гончую номер один.
Шатов надел еще горячую после глажения рубаху. Прошел в ванную к зеркалу и расчесался. Был еще вариант, также не самый приятный. Могла первая гончая сунуться к загадочной естественной смерти Башкирова и утонуть в обрушившемся дерьме. Вася же предупреждал.
Посему – придется идти в общежитие Инженерно-экономического института. Туда, где еще не остыла память о господине Фроленкове, дерзновенно презревшем законы всемирного тяготения.
Шатов выполнил ритуал с нажатием кнопок и вышел на улицу.
На лавочке возле дома сидел старик. Как только Шатов появился на пороге подъезда, выцветшие глаза деда уставились на него.
– Доброе утро, – сказал Шатов.
– Доброе, – согласился дед, продолжая рассматривать Шатова.
– Я ваш новый сосед, – представился Шатов.
– У Гольдмана, что ли? – осведомился дед.
– У него, у Исаака Яковлевича.
– Ну-ну, – кивнул дед.
– Меня зовут Евгений, – сказал на всякий случай Шатов, боком проходя мимо скамейки.
– Ага, – кивнул дед и перевел свой взгляд на появившуюся из подъезда женщину средних лет.
Шатов прибавил шагу, но успел услышать, как старик упоминает Гольдмана, квартиру и его, Шатова, имя.
Бдительный старик. Соль социалистического общежития. Все видит, все знает. У Шатова от разговора с такими всегда по мороз по коже пробегал. Блин. Сейчас тоже, несмотря на жару, по телу уверенно забегали ледяные мурашки.
Энергию и таланты таких дедуль – да в мирных бы целях… А это, кстати, идея! Ее можно обдумать как следует. И действительно использовать.
Притормозив было на троллейбусной остановке, Шатов махнул рукой и пошел пешком. Ему нужно подумать. А что может быть лучше для этого, чем неторопливая прогулка по улице? И синяки не так уж и болят.
Итак, программа действий на сегодня.
Визит на место суицида. Очень хорошо. Поболтать, посмотреть, принюхаться.
Затем… Затем. Затем – к мадам Воеводиной. Будем последовательны и пойдем ко второму самоубийце. А там – посмотрим.
Либо в Октябрьский райотдел к Пащенко, либо в городское управление к Саше Быкову. В зависимости от их занятости и желания встретиться.
Потом… Потом нужно будет… Потом все и решится. По ходу действия. Только вот о Башкирове нужно будет выяснять в последнюю очередь. На всякий случай.
Общежитие Инжека представляло собой сложное сочетание стремления к прогрессу и победы варварства. Построенное еще при советской власти в стиле стекла и бетона, оно, по мере эксплуатации, превращалось в ночлежку, пропитанную запахами запревшего мусора, готовящейся еды, грязного белья и сырости.
Лифты в последний раз работали лет пять назад, поэтому все вертикальные передвижения по двенадцатиэтажному зданию требовали не только мужества, но и достаточной физической подготовки.
Душ, например, был один, и функционировал он только на третьем этаже.
Но дежурная на входе все еще дежурила. Словно символ былой дисциплины, царившей в этом здании. Шатова дежурная остановила сразу же, как только он появился в вестибюле:
– Куда?
– Доброе утро, – попытался наладить отношения Шактов, но попытка была проигнорирована.
– Куда? – в голосе прозвучал металл и последнее предупреждение.
Так могла взрыкнуть собака перед самым броском в горло. Кобра раскрыла свой капюшон.
Оставалось два пути. Официальный, подразумевавший демонстрацию журналистского удостоверения, требования коменданта общежития, топанья ногами и угроз. И путь интимный, душевный, требовавший настроя и актерского таланта.
На первый путь у Шатова не было времени, на второй – настроения.
Нужно было искать третий путь.
Шатов замялся.
– Чего топчешься? – дежурная отложила в сторону книгу без обложки и медленно встала из-за стола.
Зрелище было внушительным и пугающим. Шатов невольно вздрогнул.
– Мне нужно пройти… – сказал он.
– Не положено.
– Мне очень нужно, – почти простонал Шатов, понимая, что взял неправильный тон, что теряет инициативу, что нужно срочно принимать решение…
– Я тебя русским языком спрашиваю – к кому?
– К девушке, – выпалил Шатов, сознавая, что сморозил глупость, и что сейчас немедленно последует вопрос, на который он не сможет внятно ответить.
– К какой? – голосом часового из старого фильма «Королевство кривых зеркал» осведомилась дежурная.
– К какой-нибудь, – обречено выдохнул Шатов и поразился изменениям, происшедшим с дежурной.
С ее лица ушло угрожающее выражение, черты разгладились и даже попытались сложиться в подобие улыбки. Дежурная снова села за стол и подвинула к себе телефонный аппарат:
– Первый раз, что ли?
– Да, – кивнул Шатов, слегка обалдевший от такой метаморфозы.
– Что ж так рано? – поинтересовалась дежурная, набирая телефонный номер.
Трехзначный, отметил Шатов, внутренний.
– Маша? – громко спросила дежурная в телефонную трубку. – Тут к тебе пришел молодой человек… Да. А черт его знает. Говорит – первый раз. Хорошо.
– Что? – спросил Шатов после того, как дежурная положила телефонную трубку.
– Иди на третий этаж, вот здесь, – дежурная развернулась всем своим могучим телом, указывая на лестницу, – комната триста три. Маша. С ней обо всем и договоришься.
– Спасибо, – кивнул Шатов.
Час от часу не легче. Шатову не нужна никакая Маша, ему нужно попасть в комнату семьсот восемь, в которой проживал ныне покойный Фроленков. Может быть, просто прикинуться валенком и отправиться на седьмой этаж, минуя таинственную Машу и комнату триста три?
Любопытно, конечно, к кому это направили Шатова, но если у него есть выбор…
Выбора у него не было. На лестничной клетке третьего этажа стоял парень в спортивном костюме. И он явно не для перекура сюда вышел.
– Куда? – спросил парень.
Разнообразием лексики в сем жилище не страдают, подумал Шатов. Резкие и целеустремленные люди. И почему-то резко заныли ребра.
– К Маше, в триста третью комнату, – максимально вежливо ответил Шатов и даже смог улыбнуться.
Да что же за день такой сегодня. Все просто валится из рук. Все как будто задались целью осложнить и без того сложную жизнь Шатова. Потом Шатов снова улыбнулся, уже искренне. Сегодня тринадцатое число. Тринадцатое августа.
– Проходи, – кивнул парень на дверь.
– Спасибо.
Попадет он сегодня к Фроленкову в комнату или нет. Шатов прошел по коридору. Когда-то здесь помещался клуб общежития. Или красный уголок – Шатов никогда в общежитиях не обитал, поэтому в названиях особо не разбирался. Тут бушевала культурная и общественная жизнь. На стенах до сих пор сохранились ободранные стенды, а на центральном окне все еще указывал рукой путь к светлому будущему дедушка Ленин из красного стекла.
Но, отметил Шатов, чисто. Прибрано и ухожено. Напротив Ленина стояло несколько довольно приличных кресел, на стенах висели зеленые насаждения, правда, искусственные. Был телевизор и, Шатов поначалу даже не поверил своим глазам, видеомагнитофон.
Круто. Вот и верь после этого слухам о плачевном состоянии высшего образования.
Триста третья комната находилась в самом конце коридора. Двери на лестничную клетку там не было. Выходило, что попасть сюда можно было только по одной лестнице. По той, которую охраняли дежурная и спортсмен.
Забавно.
Шатов постучал в дверь.
– Входите, – голос, прозвучавший из-за двери, принадлежал даме.
Не бабе или женщине. А именно даме, обязательно красивой и обаятельной. Наверняка милой.
Лет тридцать, с парой-тройкой лишних аппетитных килограммов, блондинка… Нет, брюнетка. И еще – высокая.
Если портрет совпадет, загадал Шатов, все у нас сегодня получится.
И таки получится.
Действительно тридцать, действительно – брюнетка. И лишние килограммы размещены на ее теле в стратегически верных местах.
Дама восседала на диване. Шатов замер, едва прикрыв за собой дверь, рассматривая хозяйку комнаты.
– Со мной что-то не так? – правая бровь дамы немного приподнялась тщательно отработанным движением. Губы чуть приоткрылись.
– В порядке, – сказал Шатов.
Мгновенное очарование прошло. Исчезла дама и осталась мадам. Явная кандидатка в путешествие на барже. На первой.
– Присаживайтесь, – томным движением мадам указала на кресло.
Шатов разом ощутил запах пота, пробивающийся сквозь смесь духов и благовоний. Воздух был пропитан запахом… Порока, что ли. Разврата.
Брезгливый ты очень, Шатов, эта Маша тебе еще ничего плохого не сделала. И хорошего, слава Богу, тоже.
Шатов сел в кресло.
– Вы к нам пришли впервые? – спросила Маша.
– Впервые, – кивнул Шатов.
– Вам кто-то посоветовал?
– Знакомый, – не стоит вдаваться в подробности, мало ли кто из знакомых мог его сюда прислать.
В общем, все было понятно. Оставалось только принять решение, как вести себя дальше. Попытаться поговорить с мадам? Вряд ли. Тут еще где-то слоняется спортсмен, который явно предпримет усилия, чтобы выполнить распоряжение Маши. Любые и самые специфические.
Если Шатов хочет что-либо выяснить, ему придется двигаться до конца. Шатов внутренне ухмыльнулся, оценивая пошленький каламбур.
– Вам рассказали о наших правилах?
– Гм, да… То есть, нет. Сказали, что мне расскажут на месте.
– Вы к нам пришли на один раз, или хотите стать постоянным… – пауза, легкая улыбка, – … членом?
– Возможно, постоянным. Мне нужно осмотреться. Сами понимаете… – не нужно клеить из себя дурака, спокойнее.
Мадам согласно кивнула и поправила аккуратно уложенные волосы. Словно заведенная кукла, подумал Шатов. Тщательно отлаженный манекен.
– Возможен и такой вариант, – сказала мадам, – для первого посещения мы готовы предоставить скидку по сравнению с прейскурантом. Но, это только в том случае, если вы будете нашим постоянным клиентом. Можем поступить так, вы оставляете залог в размере полного сеанса, но за второе посещение – платите только половину.
– Ну, – неопределенно протянул Шатов.
– В любом случае вы ничего не теряете, – мадам улыбнулась, продемонстрировав белоснежные зубы.
– Ладно, – махнул рукой Шатов, – согласен. Сколько?
– Это зависит от того, кто вас заинтересует.
– Где смотреть? – Шатов решил, что можно продемонстрировать заинтересованность.
– Тут небольшая проблема, – мадам была просто очаровательна. До отвращения. – Вы хотите обслужиться прямо сейчас?
– А чего тянуть? Или это невозможно?
– Отчего же? Нет ничего невозможного. Вы пройдете на четвертый этаж, в комнату четыреста пять. По дороге передадите сумму, эквивалентную пятидесяти долларам охраннику…
– Вы говорили, что я смогу выбрать, – напомнил Шатов. Возбуждения он не чувствовал, но появилось чувство очень похожее на азарт.
В нем проснулся журналист, и журналист этот предвкушал интересную тему. Только публиковать этот материал ему будет негде, одернул себя Шатов. Вернее, попытался одернуть. Есть тема!
Ради этого чувства Шатов когда-то явился в журналистику, это чувство постоянно подзуживало его, и это же чувство постоянно втравливало его в неприятности. Одной больше – одной меньше.
– Что вы сказали? – переспросил он, поняв, что пропустил что-то из сказанного мадам.
– Сегодня вам придется довериться моему выбору. Но в подарок от заведения вы получите шампанское и фрукты, – мадам чуть прикрыла глаза, и улыбнулась. Очень сексуально.
Шатов никогда не видел надувную куклу из секс-шопа, но в этот момент у него мелькнула мысль, что выглядеть она должна именно так. Надменно. Что-то меня сегодня на каламбуры ведет, подумал Шатов. Не к добру.
Последнее время он только и делает, что попадает в нелепые ситуации и пытается не ткнуться мордой в дерьмо, хотя бы перед самим собой. Вот теперь ему, похоже, придется трахнуть проститутку только для того, чтобы попытаться получить информацию о студенте, который прыгнул в окно. И все для того, чтобы ублажить козла, который…
«Который, который…» – перемкнуло крутого журналиста, уже не может фразы нормальной составить.
Шатов улыбнулся мадам. Та ответила ему дежурной улыбкой. Нужно идти. Клиент получил инструкцию и может сваливать отсюда к чертовой матери. Посетителю теперь нужно только поблагодарить за беседу и уходить. Посетитель пришел за удовольствием и может его получать. Клиент…
В голову пришла сумасшедшая мысль. Спокойно, Женя, спокойно. Обдумывай не торопясь, со вкусом… Еще есть время. Значит, медленно встаем с кресла… Держим улыбку… Не нужно широкой голливудской. Просто несмелая улыбка человека, который первый раз пришел в публичный дом. Что может искать человек в публичном доме?
Правильно, отдохновения. А чего может опасаться? То-то и оно, милый. Бояться может такойклиент только неприятностей. Внезапный визит ментов такой неприятностью является? Обязательно.
Обручалки у клиента на пальце нет, но это ничего не значит. Заметут красавцы в масках и бронежилетах клиента, хрен потом открутишься. Еще просочится наружу…
– Это… – неуверенно протянул Шатов.
– Что-то не так? – брови мадам слегка приподнялись, лицо сложилось в гримаску участия и внимания.
– Такое дело… – не переигрывать, не нужно уж совсем лоха клеить, – … я еще неделю назад хотел зайти к вам.
– ?..
– Ну, неделю назад, пятого числа.
– И что же вам помешало?
– Тут у вас много милиции было. Я и подумал, что…
– Милиции? – что мелькнуло в глазах мадам – холодок, настороженность?
– Да, милиции. Какое-то у вас здесь несчастье случилось, или… – Шатова словно подтолкнуло что-то изнутри и слово выскочило наружу само собой, – убийство.
Даже тренированная мадам не смогла удержать на лице выражение безмятежности. Улыбка стала совсем бумажной, потом…
Нужно подсекать. Сходу. Сразу.
– Слух прошел, что убили у вас парня, выбросили в окно. Его еще звали… Сашка. Точно – Сашка. А фамилия у него как у моего сержанта в армии – Фроленков. Редкая был сволочь. Так его действительно убили?
– Н-нет. Я не знаю… – сквозь боевую раскраску на лице мадам проступила бледность, – я не знаю…
– Как это не знаете? – Шатов подошел к дивану, – Не может такого быть, чтобы вы не знали. Сюда же без вашего ведома невозможно попасть. Без разрешения дежурной. Да и при вашем роде деятельности не знать, что произошло в общежитии… Так вам всех клиентов могут распугать.
Лицо мадам исказилось. Она вскочила с дивана:
– Не ваше дело, любезный. Пришел трахаться – иди. Чего ты мне мозги компостируешь?
Хорошо, поздравил себя Шатов мысленно, очень хорошо. Немного неожиданно, но все-таки. Была бы ты, милая, не полной дурой, любезно бы улыбнулась на идиотский вопрос придурка-клиента, сообщила бы ему о том, что слухи, как всегда, преувеличены, что Фроленков взял да и покончил жизнь самоубийством, а не был убит…
Твою мать, он, что – действительно был убит?
Додумать эту мысль и удариться в панику Шатов не успел – распахнулась дверь и в комнату влетел охранник. Мадам отошла к стене, чтобы не мешать работать специалисту.
– Что тут, Маша? – спросил спортсмен, похлопывая резиновой дубинкой по ладони.
– Вопросы задает, – пробормотала Маша, – о Сашке.
– Вопросы задаешь? Нехорошо, – с неприятной улыбкой протянул охранник, – тут люди развлекаются, а не задают вопросы. И зачем тебе Сашка Фроленков?
Сейчас тебя снова будут бить, Жека Шатов. Сейчас тебя будут обрабатывать резиновой дубинкой, а потом… а потом может не наступить никогда.
Охранник не торопился. Отступать клиенту все равно некуда. Сзади диван и окно. И… черт!
Это уже было вчера. Вчера уже к нему вот так же подходили, не торопясь, спокойно и уверенно. Тогда его спасло чудо… Сейчас же рассчитывать не на что. Просто влип.
– Разберись с ним, Олежка, – требовательным тоном сказала Маша.
И допустила большую ошибку. Все большие ошибки допускаются из-за пустяков. Охранник не воспринимал клиента как опасного противника, посему, продолжая двигаться к нему, перевел взгляд на Машу. В любом другом случае это бы не имело бы печальных последствий, но Шатов был слишком… раздражен, испуган, разъярен…
Коктейль из этих чувств разом вскипел у него в мозгу, отдавая приказа действовать. Шатов прыгнул.
Между ним и охранником было всего метра два, и отреагировать спортсмен не успел. Он только повернул голову, когда Шатов врезался в него всей массой.
Дубинка, значит? Разобраться, значит? Опрокинув охранника на пол, Шатов резко ударил его головой в лицо.
Откуда-то издалека послышался женский визг. Маша. Шатов успел зацепить ее за ногу, когда она попыталась проскочить мимо него к двери. Мадам упала.
– Лежать, – выдохнул Шатов, поднимаясь, – лежать, сука.
Охранник лежал на полу, не подавая признаков жизни. Мадам ползла к двери.
– Куда ты, милая? – Шатов перешагнул через охранника и присел возле Маши.
– Не подходи… – мадам дернулась, пытаясь вскочить, но Шатов прижал ее к полу.
– Что же ты так не ласково с клиентом? А?
– Отойди! – Маша повысила голос, явно собираясь кричать. – Я…
– Я тебе сейчас… – Шатов на секунду замешкался, пытаясь придумать, чем можно пригрозить Маше, … я тебе сейчас вырву все, до чего дотянусь. Ты меня достала, милая. Не нужно было тебе вызывать охранника. Не нужно…
– Козел, я…
– Ага, – выдохнул Шатов, пытаясь унять сердцебиение, – сейчас.
– Что сейчас? – снова повысила голос Маша.
– Подожди, милая, – Шатов перевел дыхание, – подожди…
– Чего подожди? – голос поднялся до визга. – Я тебя…
Пощечина получалась сама собой. Звонкая и хлесткая. Пальцы правой руки словно обожгло.
– Я сказал – подожди. Подожди… Мне тут с твоим Олежкой разобраться надо.
Шатов встал, рывком поднял замолчавшую Машу на ноги.
Охранник не шевелился. Из разбитого носа по лицу текла густая яркая кровь.
– Я его не убил, часом? – отстраненно спросил у себя Шатов.
Мадам заскулила, держась рукой за лицо.
Шатов, не выпуская из руки запястье мадам, присел и пощупал пульс у охранника. Нормально, живой.
Мерзкая штука этот удар головой в лицо. Кто-то называл его гамбургским поцелуем. Если хорошо ударить, а Шатов ударил от всей души, то… а тут еще и пол под затылком был достаточно твердым.
– Живой Олежек. Может быть получил сотрясение мозга.
Маша попыталась вырваться.
– Пошлю через полторы минуты, – согласился Вася.
– Кто такой Константин Аркадьевич Башкиров? – спросил Шатов.
– Слушай, Шатов, я тебе объясняю последний раз. Знаешь такую игру – «Что? Где? Когда?». Это мой принцип. И не более того. Я отвечаю только на эти вопросы. Кто и за что – не в моей компетенции.
– У кого я могу это узнать? – понимая, что позвонил напрасно, спросил Шатов.
– Шатов, ты уже стоишь возле самой слоновьей задницы. Я тебя предупреждал. Если ты еще раз полезешь ко мне с некорректным вопросом – вычеркну тебя из списка клиентов. Вопросы?
– До свидания, – сказал Шатов.
Вася молча повесил трубку.
Телефон работает. Вася скрытничает, а Арсений Ильич безмолвствует. Или у барина поздний подъем?
Чем тогда заняться крестьянину?
Шатов разложил листы на кухонном столе и задумчиво уставился на них. Черт его знает, что делать дальше. Пройтись по адресам покойных? Смысл? И что он может спросить? Прошло уже хрен знает сколько времени.
Попытаться пошевелить мозговой извилиной и вдруг понять, что именно могло привлечь внимание Арсения Ильича к восьми достаточно банальным случаям ухода из жизни.
Районы, где проживали покойные? Никакой закономерности. Есть пара совпадений, не более того. Мазаев и Каневецкий жили в одном районе. В Октябрьском. В Октябрьском райотделе у Шатова есть Гриша Пащенко, который еще не рассчитался с Шатовым за прошлую услугу. К нему можно будет нагрянуть сегодня с дружеским визитом. Позвонить предварительно и нагрянуть. И постучать ему по нервным окончаниям.
Должок есть должок. С этим понятно. И еще можно получить информацию о Мазаеве через городское управление ГАИ, или как там оно сейчас называется. Майор Александр Быков человек компанейский и порядочный. Он поделится информацией. Хотя тут вроде бы и делиться нечем.
Шпигели жили в Киевском районе, а погибли в Пригородном районе области. В том же районе находится частное домовладение химика Чупина. Совпадение, ни о чем особом не говорящее. Как ни о чем не говорит то, что Воеводина также жила в Киевском районе. Контактов в тамошнем райотделе у Шатова не было, если не считать двухгодичной давности разборку с замначальника по поводу отбитых патрульных сержантов. Будем искать, вслух сказал Шактов, будем искать.
О! Шатов подвинул к себе информацию о Фроленкове. Этот прыгун… Не подвела, кстати, интуиция Шатова, Александр Фроленков действительно сиганул из окна своей комнаты в общежитии Инженерно-экономического института. С седьмого этажа.
А общежитие это находится всего в двух троллейбусных остановках от дома номер девяносто три по проспекту Индустрии. И поскольку свой последний полет студент совершил всего неделю назад, можно будет результативно пообщаться с его знакомыми по общежитию.
Начнем с Фроленкова.
И тут зазвонил телефон.
Как всегда не вовремя. Шатов от неожиданности чуть не выпустил аппарат из рук. Проснулся, гад, добрый работодатель, тренер охотничьих собак. Ладно.
– Гав, – сказал Шатов в трубку.
– Что? – удивленно переспросил Арсений Ильич.
– Гав!
– Это вы, Шатов? – голос из удивленного быстро стал недовольным.
– Гав-гав, – задорно пролаял Шатов в трубку, представляя, что сейчас должен ощущать очень серьезный и переполненный чувством собственной значимости Арсений Ильич.
– Прекратите паясничать! – потребовала телефонная трубка.
– А разве не вы намекали, что я для вас только собака? Гончая? Извините, хвостом повилять не могу. И руки, кстати, лизать не собираюсь. Могу, разве что, команду «апорт» исполнить.
– У вас с утра слишком игривое настроение.
– Да? А какое у меня должно быть настроение после вчерашних приключений? И я смог сегодня поспать что-то около четырех часов. И ночь у меня выдалась не самая легкая…
– Которую вы, кстати, провели вне дома.
– Да. Что? – ироничная улыбка разом сползла с лица Шатова. – Вы наблюдаете за мной?
– А вы как хотели, милый? И, если честно, то не за вами, а за квартирой. И не наблюдаю, а… Впрочем, какая разница? Просто воспримите это как должное. Просто запомните раз и навсегда, что не стоит меня недооценивать. И будьте поскромнее и исполнительнее. От этого зависит ваша жизнь. Вы помните?
– Помню. Каждую минуту и каждую секунду.
– Замечательно. Теперь я хотел бы узнать, когда вы собираетесь приступать к выполнению моего задания?
– Уже, – сказал Шатов угрюмо.
– Что уже?
– Уже приступил. Посвятил этому полезному занятию целую ночь.
– И какие результаты? – Арсений Ильич спрашивал ровным голосом, бесстрастно.
– Получил информацию о погибших и покончивших с собой.
– На всех восьмерых?
– На семерых. И очень хотел бы у вас поинтересоваться…
– Вы хотели? – теперь голос Арсения Ильича приобрел саркастический оттенок. – Вы можете хотеть только одного – остаться в живых. Остальное – только выполнение моих распоряжений. Приказов и команд.
Шатов вдохнул и задержал дыхание, перебарывая желание врезать телефоном об стену. Медленно выдохнул.
– Что-то еще? – осведомился Арсений Ильич.
– Я израсходовал на получение информации восемьдесят долларов из выделенных сумм. И так и не смог поучить ни малейшей информации о Константине Аркадьевиче Башкирове. Даже более того – мне дали понять, что дальнейшие расспросы на эту тему чреваты для меня большими неприятностями. Поэтому я…
– Поэтому вы прекратите болтать и немедленно приметесь за дальнейшую работу. Меня не волнует то, что вам говорят. Меня интересуют результаты.
– Не проще ли просто дать мне всю информацию?
– Не проще. Работайте.
Шатов очень медленно и аккуратно положил телефон на стол. Скотина. Скотина. Скотина.
Спокойно. Нужно сохранять спокойствие. Не дергаться. Эта сволочь, похоже, хочет за его счет еще и развлечься. Не доставим ему этого удовольствия. Никогда.
Но приступать к работе придется немедленно.
Шатов вспомнил, что вся одежда мятая, выругался и полез в чуланчик за утюгом.
Нужно забыть об этом уроде и спокойно делать работу. Будто это ему самому пришла в голову покопаться в этих делах. Например, ему стало известно, что все эти дела между собой связаны.
Кстати… Это действительно интересная мысль. Ведь что-то же заставило Арсения выбрать именно эти фамилии из достаточно обширного списка покойников. Как-то он их выбрал. И вовсе не факт, что все жмурики имеют отношение друг к другу. Может, задачей Шатова и является отсеять из этого списка тех, кто в него не вписывается по тем или иным причинам.
Это мысль. И мысль эта сразу же потянула за собой следующую. Арсений Ильич сказал, что Шатов – первая попытка в этом вопросе. И что, в случае чего, ему будет легко найдена замена. Очень просто и быстро.
Во второе верится легко и сразу. В первое…
Шатов поморщился. Очень уж неприятной показалась мысль, что перед Шатовым уже был кто-то, кто копался в этом дерьме, но не смог вовремя увернуться, или не оправдал доверия заказчика. Или лопнуло у Арсения Ильича терпение, и сдал он гончую номер один.
Шатов надел еще горячую после глажения рубаху. Прошел в ванную к зеркалу и расчесался. Был еще вариант, также не самый приятный. Могла первая гончая сунуться к загадочной естественной смерти Башкирова и утонуть в обрушившемся дерьме. Вася же предупреждал.
Посему – придется идти в общежитие Инженерно-экономического института. Туда, где еще не остыла память о господине Фроленкове, дерзновенно презревшем законы всемирного тяготения.
Шатов выполнил ритуал с нажатием кнопок и вышел на улицу.
На лавочке возле дома сидел старик. Как только Шатов появился на пороге подъезда, выцветшие глаза деда уставились на него.
– Доброе утро, – сказал Шатов.
– Доброе, – согласился дед, продолжая рассматривать Шатова.
– Я ваш новый сосед, – представился Шатов.
– У Гольдмана, что ли? – осведомился дед.
– У него, у Исаака Яковлевича.
– Ну-ну, – кивнул дед.
– Меня зовут Евгений, – сказал на всякий случай Шатов, боком проходя мимо скамейки.
– Ага, – кивнул дед и перевел свой взгляд на появившуюся из подъезда женщину средних лет.
Шатов прибавил шагу, но успел услышать, как старик упоминает Гольдмана, квартиру и его, Шатова, имя.
Бдительный старик. Соль социалистического общежития. Все видит, все знает. У Шатова от разговора с такими всегда по мороз по коже пробегал. Блин. Сейчас тоже, несмотря на жару, по телу уверенно забегали ледяные мурашки.
Энергию и таланты таких дедуль – да в мирных бы целях… А это, кстати, идея! Ее можно обдумать как следует. И действительно использовать.
Притормозив было на троллейбусной остановке, Шатов махнул рукой и пошел пешком. Ему нужно подумать. А что может быть лучше для этого, чем неторопливая прогулка по улице? И синяки не так уж и болят.
Итак, программа действий на сегодня.
Визит на место суицида. Очень хорошо. Поболтать, посмотреть, принюхаться.
Затем… Затем. Затем – к мадам Воеводиной. Будем последовательны и пойдем ко второму самоубийце. А там – посмотрим.
Либо в Октябрьский райотдел к Пащенко, либо в городское управление к Саше Быкову. В зависимости от их занятости и желания встретиться.
Потом… Потом нужно будет… Потом все и решится. По ходу действия. Только вот о Башкирове нужно будет выяснять в последнюю очередь. На всякий случай.
Общежитие Инжека представляло собой сложное сочетание стремления к прогрессу и победы варварства. Построенное еще при советской власти в стиле стекла и бетона, оно, по мере эксплуатации, превращалось в ночлежку, пропитанную запахами запревшего мусора, готовящейся еды, грязного белья и сырости.
Лифты в последний раз работали лет пять назад, поэтому все вертикальные передвижения по двенадцатиэтажному зданию требовали не только мужества, но и достаточной физической подготовки.
Душ, например, был один, и функционировал он только на третьем этаже.
Но дежурная на входе все еще дежурила. Словно символ былой дисциплины, царившей в этом здании. Шатова дежурная остановила сразу же, как только он появился в вестибюле:
– Куда?
– Доброе утро, – попытался наладить отношения Шактов, но попытка была проигнорирована.
– Куда? – в голосе прозвучал металл и последнее предупреждение.
Так могла взрыкнуть собака перед самым броском в горло. Кобра раскрыла свой капюшон.
Оставалось два пути. Официальный, подразумевавший демонстрацию журналистского удостоверения, требования коменданта общежития, топанья ногами и угроз. И путь интимный, душевный, требовавший настроя и актерского таланта.
На первый путь у Шатова не было времени, на второй – настроения.
Нужно было искать третий путь.
Шатов замялся.
– Чего топчешься? – дежурная отложила в сторону книгу без обложки и медленно встала из-за стола.
Зрелище было внушительным и пугающим. Шатов невольно вздрогнул.
– Мне нужно пройти… – сказал он.
– Не положено.
– Мне очень нужно, – почти простонал Шатов, понимая, что взял неправильный тон, что теряет инициативу, что нужно срочно принимать решение…
– Я тебя русским языком спрашиваю – к кому?
– К девушке, – выпалил Шатов, сознавая, что сморозил глупость, и что сейчас немедленно последует вопрос, на который он не сможет внятно ответить.
– К какой? – голосом часового из старого фильма «Королевство кривых зеркал» осведомилась дежурная.
– К какой-нибудь, – обречено выдохнул Шатов и поразился изменениям, происшедшим с дежурной.
С ее лица ушло угрожающее выражение, черты разгладились и даже попытались сложиться в подобие улыбки. Дежурная снова села за стол и подвинула к себе телефонный аппарат:
– Первый раз, что ли?
– Да, – кивнул Шатов, слегка обалдевший от такой метаморфозы.
– Что ж так рано? – поинтересовалась дежурная, набирая телефонный номер.
Трехзначный, отметил Шатов, внутренний.
– Маша? – громко спросила дежурная в телефонную трубку. – Тут к тебе пришел молодой человек… Да. А черт его знает. Говорит – первый раз. Хорошо.
– Что? – спросил Шатов после того, как дежурная положила телефонную трубку.
– Иди на третий этаж, вот здесь, – дежурная развернулась всем своим могучим телом, указывая на лестницу, – комната триста три. Маша. С ней обо всем и договоришься.
– Спасибо, – кивнул Шатов.
Час от часу не легче. Шатову не нужна никакая Маша, ему нужно попасть в комнату семьсот восемь, в которой проживал ныне покойный Фроленков. Может быть, просто прикинуться валенком и отправиться на седьмой этаж, минуя таинственную Машу и комнату триста три?
Любопытно, конечно, к кому это направили Шатова, но если у него есть выбор…
Выбора у него не было. На лестничной клетке третьего этажа стоял парень в спортивном костюме. И он явно не для перекура сюда вышел.
– Куда? – спросил парень.
Разнообразием лексики в сем жилище не страдают, подумал Шатов. Резкие и целеустремленные люди. И почему-то резко заныли ребра.
– К Маше, в триста третью комнату, – максимально вежливо ответил Шатов и даже смог улыбнуться.
Да что же за день такой сегодня. Все просто валится из рук. Все как будто задались целью осложнить и без того сложную жизнь Шатова. Потом Шатов снова улыбнулся, уже искренне. Сегодня тринадцатое число. Тринадцатое августа.
– Проходи, – кивнул парень на дверь.
– Спасибо.
Попадет он сегодня к Фроленкову в комнату или нет. Шатов прошел по коридору. Когда-то здесь помещался клуб общежития. Или красный уголок – Шатов никогда в общежитиях не обитал, поэтому в названиях особо не разбирался. Тут бушевала культурная и общественная жизнь. На стенах до сих пор сохранились ободранные стенды, а на центральном окне все еще указывал рукой путь к светлому будущему дедушка Ленин из красного стекла.
Но, отметил Шатов, чисто. Прибрано и ухожено. Напротив Ленина стояло несколько довольно приличных кресел, на стенах висели зеленые насаждения, правда, искусственные. Был телевизор и, Шатов поначалу даже не поверил своим глазам, видеомагнитофон.
Круто. Вот и верь после этого слухам о плачевном состоянии высшего образования.
Триста третья комната находилась в самом конце коридора. Двери на лестничную клетку там не было. Выходило, что попасть сюда можно было только по одной лестнице. По той, которую охраняли дежурная и спортсмен.
Забавно.
Шатов постучал в дверь.
– Входите, – голос, прозвучавший из-за двери, принадлежал даме.
Не бабе или женщине. А именно даме, обязательно красивой и обаятельной. Наверняка милой.
Лет тридцать, с парой-тройкой лишних аппетитных килограммов, блондинка… Нет, брюнетка. И еще – высокая.
Если портрет совпадет, загадал Шатов, все у нас сегодня получится.
И таки получится.
Действительно тридцать, действительно – брюнетка. И лишние килограммы размещены на ее теле в стратегически верных местах.
Дама восседала на диване. Шатов замер, едва прикрыв за собой дверь, рассматривая хозяйку комнаты.
– Со мной что-то не так? – правая бровь дамы немного приподнялась тщательно отработанным движением. Губы чуть приоткрылись.
– В порядке, – сказал Шатов.
Мгновенное очарование прошло. Исчезла дама и осталась мадам. Явная кандидатка в путешествие на барже. На первой.
– Присаживайтесь, – томным движением мадам указала на кресло.
Шатов разом ощутил запах пота, пробивающийся сквозь смесь духов и благовоний. Воздух был пропитан запахом… Порока, что ли. Разврата.
Брезгливый ты очень, Шатов, эта Маша тебе еще ничего плохого не сделала. И хорошего, слава Богу, тоже.
Шатов сел в кресло.
– Вы к нам пришли впервые? – спросила Маша.
– Впервые, – кивнул Шатов.
– Вам кто-то посоветовал?
– Знакомый, – не стоит вдаваться в подробности, мало ли кто из знакомых мог его сюда прислать.
В общем, все было понятно. Оставалось только принять решение, как вести себя дальше. Попытаться поговорить с мадам? Вряд ли. Тут еще где-то слоняется спортсмен, который явно предпримет усилия, чтобы выполнить распоряжение Маши. Любые и самые специфические.
Если Шатов хочет что-либо выяснить, ему придется двигаться до конца. Шатов внутренне ухмыльнулся, оценивая пошленький каламбур.
– Вам рассказали о наших правилах?
– Гм, да… То есть, нет. Сказали, что мне расскажут на месте.
– Вы к нам пришли на один раз, или хотите стать постоянным… – пауза, легкая улыбка, – … членом?
– Возможно, постоянным. Мне нужно осмотреться. Сами понимаете… – не нужно клеить из себя дурака, спокойнее.
Мадам согласно кивнула и поправила аккуратно уложенные волосы. Словно заведенная кукла, подумал Шатов. Тщательно отлаженный манекен.
– Возможен и такой вариант, – сказала мадам, – для первого посещения мы готовы предоставить скидку по сравнению с прейскурантом. Но, это только в том случае, если вы будете нашим постоянным клиентом. Можем поступить так, вы оставляете залог в размере полного сеанса, но за второе посещение – платите только половину.
– Ну, – неопределенно протянул Шатов.
– В любом случае вы ничего не теряете, – мадам улыбнулась, продемонстрировав белоснежные зубы.
– Ладно, – махнул рукой Шатов, – согласен. Сколько?
– Это зависит от того, кто вас заинтересует.
– Где смотреть? – Шатов решил, что можно продемонстрировать заинтересованность.
– Тут небольшая проблема, – мадам была просто очаровательна. До отвращения. – Вы хотите обслужиться прямо сейчас?
– А чего тянуть? Или это невозможно?
– Отчего же? Нет ничего невозможного. Вы пройдете на четвертый этаж, в комнату четыреста пять. По дороге передадите сумму, эквивалентную пятидесяти долларам охраннику…
– Вы говорили, что я смогу выбрать, – напомнил Шатов. Возбуждения он не чувствовал, но появилось чувство очень похожее на азарт.
В нем проснулся журналист, и журналист этот предвкушал интересную тему. Только публиковать этот материал ему будет негде, одернул себя Шатов. Вернее, попытался одернуть. Есть тема!
Ради этого чувства Шатов когда-то явился в журналистику, это чувство постоянно подзуживало его, и это же чувство постоянно втравливало его в неприятности. Одной больше – одной меньше.
– Что вы сказали? – переспросил он, поняв, что пропустил что-то из сказанного мадам.
– Сегодня вам придется довериться моему выбору. Но в подарок от заведения вы получите шампанское и фрукты, – мадам чуть прикрыла глаза, и улыбнулась. Очень сексуально.
Шатов никогда не видел надувную куклу из секс-шопа, но в этот момент у него мелькнула мысль, что выглядеть она должна именно так. Надменно. Что-то меня сегодня на каламбуры ведет, подумал Шатов. Не к добру.
Последнее время он только и делает, что попадает в нелепые ситуации и пытается не ткнуться мордой в дерьмо, хотя бы перед самим собой. Вот теперь ему, похоже, придется трахнуть проститутку только для того, чтобы попытаться получить информацию о студенте, который прыгнул в окно. И все для того, чтобы ублажить козла, который…
«Который, который…» – перемкнуло крутого журналиста, уже не может фразы нормальной составить.
Шатов улыбнулся мадам. Та ответила ему дежурной улыбкой. Нужно идти. Клиент получил инструкцию и может сваливать отсюда к чертовой матери. Посетителю теперь нужно только поблагодарить за беседу и уходить. Посетитель пришел за удовольствием и может его получать. Клиент…
В голову пришла сумасшедшая мысль. Спокойно, Женя, спокойно. Обдумывай не торопясь, со вкусом… Еще есть время. Значит, медленно встаем с кресла… Держим улыбку… Не нужно широкой голливудской. Просто несмелая улыбка человека, который первый раз пришел в публичный дом. Что может искать человек в публичном доме?
Правильно, отдохновения. А чего может опасаться? То-то и оно, милый. Бояться может такойклиент только неприятностей. Внезапный визит ментов такой неприятностью является? Обязательно.
Обручалки у клиента на пальце нет, но это ничего не значит. Заметут красавцы в масках и бронежилетах клиента, хрен потом открутишься. Еще просочится наружу…
– Это… – неуверенно протянул Шатов.
– Что-то не так? – брови мадам слегка приподнялись, лицо сложилось в гримаску участия и внимания.
– Такое дело… – не переигрывать, не нужно уж совсем лоха клеить, – … я еще неделю назад хотел зайти к вам.
– ?..
– Ну, неделю назад, пятого числа.
– И что же вам помешало?
– Тут у вас много милиции было. Я и подумал, что…
– Милиции? – что мелькнуло в глазах мадам – холодок, настороженность?
– Да, милиции. Какое-то у вас здесь несчастье случилось, или… – Шатова словно подтолкнуло что-то изнутри и слово выскочило наружу само собой, – убийство.
Даже тренированная мадам не смогла удержать на лице выражение безмятежности. Улыбка стала совсем бумажной, потом…
Нужно подсекать. Сходу. Сразу.
– Слух прошел, что убили у вас парня, выбросили в окно. Его еще звали… Сашка. Точно – Сашка. А фамилия у него как у моего сержанта в армии – Фроленков. Редкая был сволочь. Так его действительно убили?
– Н-нет. Я не знаю… – сквозь боевую раскраску на лице мадам проступила бледность, – я не знаю…
– Как это не знаете? – Шатов подошел к дивану, – Не может такого быть, чтобы вы не знали. Сюда же без вашего ведома невозможно попасть. Без разрешения дежурной. Да и при вашем роде деятельности не знать, что произошло в общежитии… Так вам всех клиентов могут распугать.
Лицо мадам исказилось. Она вскочила с дивана:
– Не ваше дело, любезный. Пришел трахаться – иди. Чего ты мне мозги компостируешь?
Хорошо, поздравил себя Шатов мысленно, очень хорошо. Немного неожиданно, но все-таки. Была бы ты, милая, не полной дурой, любезно бы улыбнулась на идиотский вопрос придурка-клиента, сообщила бы ему о том, что слухи, как всегда, преувеличены, что Фроленков взял да и покончил жизнь самоубийством, а не был убит…
Твою мать, он, что – действительно был убит?
Додумать эту мысль и удариться в панику Шатов не успел – распахнулась дверь и в комнату влетел охранник. Мадам отошла к стене, чтобы не мешать работать специалисту.
– Что тут, Маша? – спросил спортсмен, похлопывая резиновой дубинкой по ладони.
– Вопросы задает, – пробормотала Маша, – о Сашке.
– Вопросы задаешь? Нехорошо, – с неприятной улыбкой протянул охранник, – тут люди развлекаются, а не задают вопросы. И зачем тебе Сашка Фроленков?
Сейчас тебя снова будут бить, Жека Шатов. Сейчас тебя будут обрабатывать резиновой дубинкой, а потом… а потом может не наступить никогда.
Охранник не торопился. Отступать клиенту все равно некуда. Сзади диван и окно. И… черт!
Это уже было вчера. Вчера уже к нему вот так же подходили, не торопясь, спокойно и уверенно. Тогда его спасло чудо… Сейчас же рассчитывать не на что. Просто влип.
– Разберись с ним, Олежка, – требовательным тоном сказала Маша.
И допустила большую ошибку. Все большие ошибки допускаются из-за пустяков. Охранник не воспринимал клиента как опасного противника, посему, продолжая двигаться к нему, перевел взгляд на Машу. В любом другом случае это бы не имело бы печальных последствий, но Шатов был слишком… раздражен, испуган, разъярен…
Коктейль из этих чувств разом вскипел у него в мозгу, отдавая приказа действовать. Шатов прыгнул.
Между ним и охранником было всего метра два, и отреагировать спортсмен не успел. Он только повернул голову, когда Шатов врезался в него всей массой.
Дубинка, значит? Разобраться, значит? Опрокинув охранника на пол, Шатов резко ударил его головой в лицо.
Откуда-то издалека послышался женский визг. Маша. Шатов успел зацепить ее за ногу, когда она попыталась проскочить мимо него к двери. Мадам упала.
– Лежать, – выдохнул Шатов, поднимаясь, – лежать, сука.
Охранник лежал на полу, не подавая признаков жизни. Мадам ползла к двери.
– Куда ты, милая? – Шатов перешагнул через охранника и присел возле Маши.
– Не подходи… – мадам дернулась, пытаясь вскочить, но Шатов прижал ее к полу.
– Что же ты так не ласково с клиентом? А?
– Отойди! – Маша повысила голос, явно собираясь кричать. – Я…
– Я тебе сейчас… – Шатов на секунду замешкался, пытаясь придумать, чем можно пригрозить Маше, … я тебе сейчас вырву все, до чего дотянусь. Ты меня достала, милая. Не нужно было тебе вызывать охранника. Не нужно…
– Козел, я…
– Ага, – выдохнул Шатов, пытаясь унять сердцебиение, – сейчас.
– Что сейчас? – снова повысила голос Маша.
– Подожди, милая, – Шатов перевел дыхание, – подожди…
– Чего подожди? – голос поднялся до визга. – Я тебя…
Пощечина получалась сама собой. Звонкая и хлесткая. Пальцы правой руки словно обожгло.
– Я сказал – подожди. Подожди… Мне тут с твоим Олежкой разобраться надо.
Шатов встал, рывком поднял замолчавшую Машу на ноги.
Охранник не шевелился. Из разбитого носа по лицу текла густая яркая кровь.
– Я его не убил, часом? – отстраненно спросил у себя Шатов.
Мадам заскулила, держась рукой за лицо.
Шатов, не выпуская из руки запястье мадам, присел и пощупал пульс у охранника. Нормально, живой.
Мерзкая штука этот удар головой в лицо. Кто-то называл его гамбургским поцелуем. Если хорошо ударить, а Шатов ударил от всей души, то… а тут еще и пол под затылком был достаточно твердым.
– Живой Олежек. Может быть получил сотрясение мозга.
Маша попыталась вырваться.