Глава вторая

   То ли волею неких высших по отношению к человечеству и всему историческому процессу сил, то ли из-за сцепления обыкновенных случайностей (которые, по Энгельсу, есть всего лишь «непознанные закономерности») в Замке, в кабинете Арчибальда и прилегающих помещениях, этой ночью собралось множество очень разных людей. Занимавшиеся своими делами и потому не слишком ориентирующиеся во вновь переменившейся обстановке Басманов и Сильвия, Уваров и Анастасия, Катранджи и Кристина, Удолин. Вторую группу образовывали обретшие новый опыт и даже новое самоощущение Мария, Марина, Инга, сумевшие самостоятельно или с чьей-то благожелательной (или просто весьма прагматичной) помощью обуздать ставшего вдруг совершенно зомбиобразным Арчибальда. И третья компания – не имеющие никакого отношения к эзотерике, межвременным перемещениям и играм реальностями, отчего и совсем ничего не понимающие Юрий Бекетов, Николай Карташов, три брата Кузнецовых – Егор, Ваня и Саня, да ещё восемь человек вообще статистов – пошедшие с отставным штабс-капитаном на штурм крюйт-камеры крейсера «Гренвилл» безымянные волонтёры. Подобие футурошока они, безусловно испытали, но шок этот был скорее приятный. Любой почти вариант гарантированной жизни заведомо лучше перспективы близкой смерти. Так что едва ли права Долорес Ибаррури со своим: «Лучше умереть стоя, чем жить на коленях». С колен так или иначе можно подняться, а из могилы – едва ли.
   Вот и здесь – из душных, пахнущих краской, ржавчиной, затхлой трюмной водой отсеков, где вот-вот предстояло принять неравный бой с экипажем целого крейсера, поставившие жизнь на последнюю карту люди каким-то пока необъяснённым образом перенеслись в просторное, светлое, наполненное заманчивыми запахами помещение сказочной красоты.
   Скандинавской мифологией никто из спасённых не увлекался, поэтому нескольких, разных, но одинаково прекрасных, явно дружелюбно настроенных девушек вызвали ассоциацию скорее с гуриями из мусульманского рая, нежели с теми, кем они были на самом деле – валькириями. Правильность последнего тезиса подтверждал и огромный круглый стол, накрытый, как, наверное, в царском дворце для пасхального разговения[8], и за спинками стульев стояли готовые к услугам самые настоящие лакеи.
   «Своим» объяснять суть происшедшего пришлось Маше Варламовой, вдруг ставшей моральной предводительницей их независимой троицы, а за счёт успешного освоения пока недоступных другим тайн блок-универсала получившей преимущество и над всеми остальными. В некотором смысле над Сильвией тоже. Если и не за счёт информированности (пределы её знаний оставались девушкам неизвестны), так хотя бы решительности и готовности к неожиданным и «статусом не предусмотренным» действиям.
   Они все отошли в дальний угол обеденного зала, так, чтобы их не могли слышать «гости», с которыми теперь неизвестно, что и делать.
   – Ну-ка, подожди, Мария, – прервала её Сильвия, выслушав больше половины рассказа-доклада. – Хочешь сказать, что просто так взяла и догадалась, как использовать кодовые клавиши? Непонятно. Какие-то вы слишком умные стали. Сначала Анастасия со своим блоком чудеса начала вытворять, теперь ты… А ведь я уже говорила – система управления блок-универсалом активируется только в пределах уровня компетенции владельца. Мало того, что тыкай ты наугад пальцами в кнопки хоть тысячу лет – случайно необходимую именно в данный момент команду не наберёшь. Так даже и случись такая немыслимая флюктуация – блокировка сработает. Не положено – значит, не положено.
   – Это мы всё знаем, Сильвия Артуровна, – дерзко ответила Мария, – только вот какая штука, я от нечего делать придумала, как полную таблицу кодов управления блоком открыть…
   – Что-о??? – Сильвия была поражена не меньше, чем какой-нибудь Парацельс, на глазах которого нерадивый ученик вдруг взял да и синтезировал из подручных реактивов философский камень.
   – Полную таблицу? Её даже я ни разу не видела…
   – Места знать надо, – с усмешкой лёгкого превосходства вставила Марина и при этом из-под ресниц просила хитрый взгляд не на Сильвию, а на Басманова.
   – Беда в том, – продолжала Маша как ни в чём не бывало, – я аггрианского языка почти не знаю. Так что расшифровала кое-что и кое-как… Правда, и этого хватило.
   – Да откуда ты хоть что-то знаешь, такая умная… – снова удивилась-возмутилась Сильвия. Она себя сейчас чувствовала крайне дискомфортно. Сколько служит, а за полтораста лет не узнала того, что эти девчонки за какие-то полгода-год «человеческого» существования. Да и с Арчибальдом! Разыскивала ноутбук с записями Скуратова, сидела, формулы перехвата каналов управления от Замка к роботу выводила, все силы собрала для решающего боя, а тут – на тебе! Враг повержен без твоего участия, причём примитивнейшим образом – нажатием пары кнопок на таком же «портсигаре», что сама она с девятнадцатого века при себе носит… Ощущение куда хуже того, что испытывает человек, с разбега ударивший плечом в отпертую дверь!
   – Я не умная, Сильвия Артуровна, я сообразительная. Вспомнила всё, что при мне Лихарев говорил и делал, не считая нужным скрывать свои упражнения и прятать рабочий дневник от «дурочки недоделанной», а оно вдруг и пригодилось.
   – И Лихарев многое из того, до чего ты «додумалась», знать не мог. Не должен был. Он на целых два ранга ниже меня…
   Сильвия оборвала фразу, нахмурилась, тяжело вздохнула.
   – Что-то не то последние годы у нас на Таорэре творилось. Отстала я за сотню лет. И Дайяна мне ничего не сообщала о «новых веяниях». Или это опять последствия «несоблюдения ритуала похорон»?[9] Ну, ладно, хрен с ним, как говорится. Значит, сейчас ты на уровне как минимум Дайяны с блоком работать можешь. Не знаю, чем это всё закончится, но пока спасибо тебе. В ближайшее время нам всем очень кисло бы пришлось. Моя бывшая система была, конечно, совсем не идеальная, но всё же сумасшедшие железки властелинами мира себя не объявляли…
   – Это вы, Сильвия, правильно сказали, – поддержал её Удолин. – Самая лучшая магия иногда бессильна против обыкновенной ручной гранаты.
   – Значит, нечего где попало гранаты разбрасывать, – жёстко сказал Басманов. – С этим делом у Андрея Дмитриевича и Александра Ивановича куда больше порядка было, а без них подраспустились…
   Возразить полковнику никто не взялся, да и что возразишь? Только Марина в очередной раз подумала, что не ошиблась, обратив внимание на Михаила Фёдоровича. Вот таким и должен быть настоящий мужчина, боевой офицер. В сравнении с ним и Уваров, и даже Ляхов выглядят не так, чтобы очень…
   – Это замечание меня касается? – с ангельской улыбочкой осведомилась аггрианка.
   – Нет, это я порядке напоминания об основных принципах техники безопасности, – ответил ей Басманов.
   – Может быть, оставим эту тему до следующего раза, – спросил Уваров, вообще ничего не понявший в предмете разговора ещё более высокопоставленной, чем он понял вчера, дамы с его подчинёнными. При этом он смотрел на возбуждённо о чём-то дискутирующих «гостей», так и не решающихся без команды сесть за стол, несмотря на страстное желание добраться наконец до крайне заманчивых бутылок и иных сосудов. – Меня куда больше интересует, что нам делать с этой публикой…
   – Что делать? Для начала побеседуй с их старшими, по отдельности. Их, как я понимаю, двое, вон тот и тот, – указала Сильвия рукой. – Намного образованнее других выглядят, да и держатся с достоинством, почти совсем не растерялись. Вон тот, древнеславянский типаж, наверняка офицер. С одним ты, с другим пусть Анастасия с Марией. Их же учили экспресс-допросам в полевых условиях. А мы пока тоже посоветуемся, подумаем, – сказала она, имея в виду себя, Басманова и Удолина. Остальные оказывались как бы вообще ни при чём. Хотя впрямую этого сказано не было, Ибрагим догадался (прирождённый лидер мирового уровня всё же), и почувствовал себя задетым.
   – Что тут советоваться, я уже знаю, как быть, – деловым тоном сообщил он, с какой-то восточной насмешкой глядя на леди Спенсер.
   «Интересное дело, у них тут с этим турком какие-то свои счёты, – подумал полковник Басманов. – Но меня они не касаются. Для меня сейчас Катранджи – официальное лицо, а Си – просто заехавшая в гости знакомая. Пусть меня в свои разборки не втягивают».
   – Я тоже с гостями побеседую. Интересно, что там и как у них случилось… – сказал он.
   – Хорошо, – не стала спорить Сильвия. – Занимайтесь. Тогда мы с Константином Васильевичем и Ибрагимом Рифатовичем сосредоточимся на нашем милом хозяине. Вся сложность в том, чтобы лишить его всяческих намёков на «свободу воли» и желания реванша, но сохранить в целости структуру личности, оперативную память и, так сказать, интеллект.
 
   Совершенно случайно получилось так, что один из двух «предводителей», именно тот, кого Сильвия назвала «древнеславянским» и с которым Маша переглянулась, ощутив памятный по первой и последней встрече с Александром Ивановичем укол в сердце (наверное, тоже одна из составляющих его «подарка»), достался для допроса ей и Уварову, а второй – Анастасии и Басманову. Прочим Михаил Фёдорович, в котором все «гости» мгновенно почувствовали «настоящего» начальника, предложил рассаживаться, наконец, выпивать, закусывать, вообще чувствовать себя «в увольнении».
   – Но чтоб не упиваться, а то сразу вернётесь, откуда пришли, – завершил свои слова Михаил ровным, даже несколько рассеянным тоном, но каждый сразу понял, что так и будет. Сделает и не поморщится.
   – Ты – за старшего будешь, – указал он пальцем на Егора Кузнецова, привычно угадав в нём и неформального лидера, и бывшего унтера. Послужив с его, ещё в «старой армии», любой толковый офицер этому бы научился.
   На флоте нынешней Российской Державы, как и в армии, офицеры обязаны были обращаться к нижним чинам на «вы», но «у себя» Басманов с младшей роты кадетского корпуса привык к другому, оттого это «ты» прозвучало для Егора вполне естественно и протеста не вызвало.
   – Есть, господин…?
   – Полковник. Вольно. Отдыхайте…
   Юрий Бекетов, когда к нему подошла давешняя девушка в коротких шортах, на всю длину открывающих до чрезвычайности изящные ноги, и в желтовато-зелёной рубашке навыпуск, непроизвольно сглотнул слюну. Одно дело – таких красавиц и в обычной жизни не каждому за всю жизнь удаётся встретить, а другое – обстоятельства, при которых эта встреча произошла. Лежать бы ему сейчас под куском брезента с простреленной головой. А он в дворцовом банкетном зале с ноги на ногу переминается, испытывая непреодолимое желание как следует угоститься, да вдобавок и на натянутую на высокой девичьей груди рубашку пялится. А девушка такая, что прямо вот сейчас пошёл бы за ней, как бычок на верёвочке, не спрашивая, куда и зачем.
   – Назовите себя, – мягким, деликатным, но исключающим всякие сомнения в её полном праве задавать любые вопросы голосом сказала красавица. – Имя, фамилию, воинское звание, если есть…
   Юрий назвал свой подлинный чин штабс-капитана морской пехоты ТФ, хотя все, кроме Карташова, знали его как бывшего фельдфебеля. Нестыковка может выйти. Да вон, у Егора уже лицо вытянулось и глаза округлились. Но сказать неправду этой девушке не получилось, да и незачем.
   Правда, подумал при этом: «Как военнопленного спрашивает. Ещё номер части потребует назвать и личный номер…»
   – Ну, пойдёмте, поговорим…
   Высокий загорелый парень, года на два постарше Бекетова, представился подполковником Уваровым, а девица – подпоручиком Варламовой, чем немало Бекетова удивила. Менее всего эта красотка, которой бы на дальновидении дикторшей работать или в театре-варьете выступать, походила на строевого офицера. Хотя – почему строевого? Такая «нимфа» (явно ошибся Юрий с определением) и непыльную штабную работу себе найдёт, благоволение начальства любого уровня ей обеспечено. Ещё и передерутся господа штаб-офицеры и генералы.
   Коротко, но чётко Бекетов изложил свою историю, от момента увольнения с флота и вплоть до последних секунд пребывания на крейсере.
   Похоже, подполковника его рассказ не столько удивил, как расстроил.
   – Надо же, стоило на три дня отлучиться, а там опять большой войной запахло. Везёт нам, Маша…
   – Да что вы, войной уже целый год пахнет, как будто сами не знаете, – вроде бы искренне удивилась Варламова.
   – Запахи, моя дорогая, разные бывают. Иногда «Шанелью», тоненько так, а иногда дерьмом, прошу прощения, во всю силу потянет…
   Юрий до сих пор не понимал, где они находятся, кто эти люди и каким образом он сам с товарищами перенёсся неведомо куда из корабельного отсека. Но приобретённая за время службы привычка не задумываться о посторонних вопросах, пока не выполнена ближайшая задача, помогала сохранять душевное равновесие и даже некоторый кураж. Уваров это заметил и оценил.
   – Отвага морпехов всем давно известна, – сказал он с необидной усмешкой, – только ведь у вас думать не принято. Начальство указало, где высаживаться, начальство и заберёт, если будет кого. А вам главное – ура, вперёд, за берег зацепиться…
   – А вы-то сами из каких будете? – напрягся Юрий, готовясь дать отпор. Будет ещё неизвестно кто морпехам отметки выставлять.
   – Мы, братец, из таких, что ты, может, и не слышал. Спецназ разведуправления гвардии «Печенег». Не в обиду будь сказано, мы бы вот с Машей да с Настей втроём весь комсостав крейсера повязали, и ни одна сволочь вякнуть бы не успела…
   – Про вашу службу я кое-что слышал, – осторожно сказал Юрий. – Может, и сказки, поскольку вас официально как бы вообще не существует. Ну, вот взяли бы и показали, как у вас дела делаются… Кстати, мы вообще где и что в натуре приключилось? Знаешь, больше всего это на съёмки кино похоже, только артистам об этом сказать забыли. А так всё один в один: декорации, злодеи, немыслимые красотки и всё такое…
   – Так это ещё Шекспир сказал: «Мир театр, и люди в нём актёры». Или не Шекспир? Не суть важно. Объяснения, где мы, отчего и для чего, займут гораздо больше времени, чем практическое решение наших проблем, – сообщил, усмехаясь, Уваров. – А вот насчёт показать… Идея не лишена, как думаешь, Маша?
   Маша в это время была занята не только непосредственным делом, то есть фиксацией мимической и прочей моторики «объекта» на предмет определения степени его откровенности и наблюдением за наличием или отсутствием в словах Бекетова явных и скрытых противоречий. С этим пока всё было в порядке. Но она ещё и пыталась сообразить, что есть в этом парне такого, что сразу привлекло её внимание, выделило из группы достаточно разгорячённых и возбуждённых людей. Это всегда необъяснимо, но обычно и мужчины, и женщины в течение нескольких секунд если не определяют, то ощущают, имеет ли предстоящее знакомство перспективы. Именно определённые, потому что в девяносто девяти с десятыми долями процентах люди, начиная и поддерживая деловые, дружеские или какие-то ещё отношения, заведомо знают, что с этим партнёром того самого не будет. Возможна связь, даже длительная, возможен «брак по расчёту», нередко – удачный, но всё это – совершенно не то. Только в тех самых десятых долях процента случаев получается, и двое догадываются, что могут быть вместе не для каких-то банальных, отчего-то считающихся важными и необходимыми дел, а просто так. Потому что больше никто другой не скажет: «Мы – вдвоём, спина к спине против всего мира», и «До тех пор, пока смерть не разлучит нас».
   Мария пока не поняла, относится ли отставной штабс-капитан к категории «её» мужчин, но то, что никто из тех, с кем сводила валькирию здешняя жизнь, не вызывал само́й необходимости подобных размышлений, – это факт. «Медицинский факт», как говорил главный герой недавно прочитанной ею книги.
 
   …Обстановка складывалась так, что вполне можно было бы завершить незаконченную Бекетовым и его командой акцию. Причём Басманов исходил из того, что если помочь людям можно, то и нужно, вполне резонно заметив, что никаких нежелательных последствий их вмешательство иметь не будет. Они просто помогут ребятам справиться с сопротивлением команды крейсера, после чего уйдут, позволив событиям развиваться естественным образом.
   Уваров, полностью принадлежа только собственному миру, считал, что они просто обязаны сделать всё возможное для захвата крейсера и передачи его в руки Российского флота. Исходя из политических, военных и научных соображений. Одно только изучение установленного на нём неизвестного оборудования может серьёзно изменить общее соотношение сил в нашу пользу.
   Тут же было решено, что всю честь захвата крейсера нужно предоставить Бекетову и его команде. Тут и ордена воспоследствуют, и всякие другие блага (пленение корабля такого класса, со всем экипажем – крайне редкое событие в морской истории и, несомненно, будет отмечено достойным образом). А факт вмешательства со стороны, напротив, нужно тщательно замаскировать. Не столько от своих, как от вероятного противника и его союзников. Так что Юрию следует доходчиво объяснить свои компаньонам, что первая же попытка рассказать командованию эскадры, вообще кому бы то ни было, «как всё происходило на самом деле», не приведёт ни к чему, кроме как к длительному разбирательству и, возможно, закончится для «героев» не триумфом, а психиатрической клиникой.
   Был ещё один вопрос, чисто практический, обращённый Басмановым к Сильвии: «Вы сумеете, не выпуская это чучело из-под контроля, заставить его всех нас переместить на крейсер и после завершения операции беспрепятственно вернуть обратно?» Под «вы» он имел в виду её саму и Марию, девушку, в одиночку победившую Арчибальда.
   – Надеюсь, что смогу, – без иронии в голосе ответила леди Спенсер. – Мы с ним уже практически обо всём договорились. Он, как мне кажется, в обмен на сохранение за ним большей части «человеческих качеств, возможностей и способностей» в сферах, не соприкасающихся с нашими интересами, готов продолжить службу в прежней роли «материализованного духа Замка». Обеспечивать его функционирование, исполнять наши желания, вообще делать всё, что при Антоне входило в обязанности нематериальной субстанции, лишённой физического облика.
   – Неужели ты готова так просто поверить? – почти ужаснулся Басманов. Ему, человеку, рождённому в позапрошлом веке, удалось, почти без потерь нравственного характера и сохранив душевное здоровье, вписаться в реалии века двадцать первого, он, пожалуй, и в 2056 году, в реальности Ростокина, сумел бы адаптироваться, но признать «договороспособность» механического устройства, только что чуть не уничтожившего их всех и, вдобавок, едва не ввергшего мир в очередную глобальную войну… Это было чересчур! Он и «перевоспитавшемуся» вдруг врагу-человеку поостерёгся бы верить, а тут…
   Сильвия поняла его настроение.
   – Не бойся, Михаил. В том и дело, что Арчибальд – не человек. Просто Антон не предусмотрел возможности такой вот персонификации управляющих структур Замка. Он в своё время дал ему понять, что готов выполнить приказ своего «центра» о ликвидации земной базы и тем самым прекратить функционирования этого псевдомыслящего артефакта. Замку, «привыкшему» существовать на Земле именно в данном качестве и заниматься тем, чем он занимался тысячу лет, а, возможно, и гораздо больше, эта перспектива не понравилась. И он начал меняться так, чтобы своей ликвидации не допустить. Тут вдруг случилась история с отстранением и арестом Антона. Наверняка были предприняты силовые попытки извне разделаться и с Замком. Ну, тому не осталось ничего другого, как с нашей помощью вообще прервать связь со своими «Ста мирами». Благо у него уже имелся опыт, так сказать, экстирпации[10] целой галактической цивилизации «аггров» из подконтрольной ему реальности. Сделать-то он сделал, что намеревался, но без Антона его функционирование пошло как-то не так. Вот Замок и создал из самого себя собственное воплощение, нераздельное, но неслиянное, вроде как Бог-отец взял, да и придумал себе воплощение в Боге-сыне, заодно предусмотрев и вариант автономного существования «Святого Духа». Смысла вроде никакого, но новые ипостаси расширяют горизонт возможностей для якобы и без того всемогущего существа, повышают его боевую устойчивость. Доходчиво?
   Сильвия обращалась непосредственно к Басманову, Удолин стоял рядом и посмеивался, прикрывая рот согнутой ладонью. У него, кажется, были какие-то собственные соображения на эту тему.
   – Вполне доходчиво, – вежливо кивнул полковник, не став обращать внимание дамы на элементы кощунства в её рассуждении.
   – Теперь я поняла и знаю, как позволить Арчибальду существовать почти в прежнем качестве и исключить с его стороны всякую самодеятельность. Не зря мы с тобой потрудились…
   Басманову, воспитанному в строгих правилах и до сих пор не избавившемуся от некоторых архетипических стереотипов, показалось, что фраза прозвучала несколько двусмысленно. Он машинально поморщился. Сильвия это заметила и в ответ улыбнулась самым невинным образом. Впрочем, кроме них двоих, никто на зацепившую полковника фразу внимания не обратил. Разве что Удолин ощутил небольшое возмущение в контролируемых им сферах.
   – Великий теоретик, знаток нечеловеческих логик Скуратов не успел догадаться, как с Замком и его «эффектором» бороться, – продолжила как ни в чём не бывало Сильвия, – а я – придумала. И никакого насилия не требуется, как мы раньше планировали, всё будет тихо и вежливо…
   Судя по голосу и мимике леди Си, она сейчас была собой чрезвычайно довольна.
   – Да тут, собственно, ничего странного и нет, – подумав, сказал Басманов, – профессора педагогики сотни томов написали насчёт воспитания «гармонической личности», а иной сверхсрочный унтер один раз новобранцу по зубам засветит, в нужный, разумеется, момент, и такой потом солдат получается – любо-дорого смотреть.
   – Умеешь ты, Михаил Федорович, комплименты говорить, – она с ещё более милой улыбкой похлопала полковника ладонью по плечу, – а по сути ты прав, конечно. В конце концов, большинство великих открытий сделаны чисто эмпирическим путём, а не по утверждённым планам ТРИЗа[11].
   – Причём, что очень интересно, догадались о том, как применить против Арчибальда свой блок-универсал, отчего-то не вы, а эти девушки. Не первый за истекшие сутки раз, прошу отметить, – вмешался Удолин, – из чего следует, что не в вашей вообще технике дело. Просто кому-то потребовалось, чтобы в нашей истории именно эти прелестные создания сыграли главную роль, для чего он и наделил их соответствующими дарованиями. В противном случае…
   – Не хочу с вами спорить, Константин, только скажу – у меня на генетическом уровне существуют крайне мощные предохранители – то-то и то-то я не имею права делать ни при каких обстоятельствах, а девчонки этих предохранителей не получили. Дайяна ли тут виновата или Лихарев – не знаю, и разбираться сейчас не имею никакого желания. У нас есть дела практические и неотложные… – ответила Сильвия резче, чем имела обыкновение говорить со старшими рыцарями Братства.
   – Не имею никаких возражений, только не упускайте из внимания, что ваши «предохранители» один может поставить, а другой – снять. Вот в чём все дело, а «техника» сама по себе – тьфу! – по привычке оставил за собой последнее слово некромант.
   И Сильвии вдруг всё стало понятно. Профессор будто убрал пелену, не с глаз, а с мыслей. «Один – поставить, другой – снять!» Вот в чём дело. Она как-то в своё время совершенно не придала значения словам Наталии Воронцовой о том, что три девушки из семи успели близко пообщаться с Шульгиным, Новиковым и Левашовым. А уж те, точнее – Александр с Андреем, вполне могли наградить «недоделок» подобными способностями. В собственных целях, естественно, и только при условии, что почувствовали в случайных партнёршах эти самые, латентные тогда способности. Крайне опрометчивый, на её взгляд, шаг, но разве можно противиться воле «кандидатов в Держатели Мира»? Она лично один раз попробовала – того урока до сих пор хватило[12].
   – Ну а как всё же работать будем? – спросил Басманов, чтобы прекратить не совсем ему понятный и явно неуместный спор между представителями двух противоположных «философских систем».
   – Можно, конечно, прямо отсюда нейтрализовать, парализовать и вообще сделать что угодно с экипажем крейсера. Русская эскадра подойдёт и захватит корабль, с командой в семьсот идиотов и двести неизвестно как оказавшихся на нём русскоязычных штатских (тоже в состоянии острой инфекционной деменции[13]). Но выглядеть это будет крайне… неубедительно, – Сильвия вопросительно посмотрела на Михаила, словно действительно была обычной женщиной, ждущей ответа и решения от куда больше понимающего в таких делах военного мужчины.