Александр Фед
«СОЯ, «СВРЗНВИМ», ТУ– 006 КА, жеребцы и копыта»
Всё началось с сои
Глубокая ночь. Но на самом её дне, за толщей грязной атмосферы (так как Старший отказался контролировать выбросы СО2), в е-два е-4 заметной, из-за маскировочной сетки Лямунике, в Триасоне, кто-то не спал.
Полупустой, полутёмный, полукоридор. Дело в том, что от прежнего, раскошенного каким-то фермером коридора сохранилась только его половина, которая одним своим концом уходила в холодную ноябрьскую ночь и беспредельное (в смысле – бардак) небо. Другого конца, как вы сами догадываетесь, у полукоридора не было – его оторвало «Бумерангом». Можно сказать, данный коридор, лишившись одного конца, в чём-то напоминал кастрата или евнуха, но только без гарема.
Хорошо, что ещё не перевелись внимательные читатели, которые сразу заметили явную нестыковку в полукоридоре, который раньше стыковался в квадратный коридор, то есть кольцо квадратного вида, по которому любила гонять сотрудников на своей коляске старая ведьма – любимая бабуля. Словно заправский пилот Формулы-1 она лихо проходила виражи квадратной трассы, разгоняя застоявшихся зевак сучкастой палкой и щелчками своих волшебных пальчиков.
Когда же случилась встреча «Бумеранга» с четвёртым углом Квадрасона, кольцо бабкиной коридорной трассы брело куда-то, в иные миры, после своей кончины, оставив после себя новые очертания – поукоридора с двумя свободными выходами в бесконечное ноябрьское ночное небо.
Удивительно, но есть ещё более дотошные читатели, которые озаботились вопросом: «А о каком, из двух выходов, мы говорили, когда впервые упомянули полукоридор?» О правом, если смотреть на провал от «Бумеранга» со стороны городских обывателей. Скажу вам, вид на ноябрьскую ночь, именно с этой стороны провала, открывался, но не закрывался изумительный.
Так вот, там, в небе, яркие звёзды, через одинаковые промежутки времени, строго по расписанию, которое было заранее опубликовано в печати, перемещались по лямуниканскому небу, меняя очертания лямуниканских созвездий. Да, дорогие читатели, богатая страна может позволить себе всё, даже иметь собственные созвездия, например, на государственном фляге, бутыли или флаге.
Особо вдумчивые читатели, например, депутаты какой-нибудь думы или, просто, о чём-то задумавшиеся, сразу же догадались, почему по лямуниканскому небу перемещались лямуниканские звёзды, меняя такие же лямуниканские созвездия. Конечно! Это воплотилась в лямуниканскую жизнь знаменитая программа СОЯ, которая пиявилась в каких-то лабораториях, да так и присосалась к люмуниканскому бюджету весьма жирной и ненасытной космической пиявкой. Произошло это, благодаря её тёзке, – генетически изменённой сое. Страстным любителям жирного и сочного мяса напомню: соя – это такие бобы, которыми подменяют мясо, рыбу и другие дорогие продукты. Выгодное дело!
Так случилось, что эту самую сою (бобы) очень уважал Пизиент Лямуники – Старший. Когда он влюбился в эту самую сою, и за что он её уважал, никто током Пизиента не пытал, а сам Старший об этом не рассказывал – не догадался, что это интересно окружающим его врагам и соотечественникам.
Что? Вы удивлены странным именем Пизиента? Ничего удивительного. В Лямунике все Пизиенты получали рабочее имя, как иные работники получают спецодежду или инструмент. Впрочем, спецодежду Пизиентам тоже начали выдавать, а инструменты у них были с самого рождения. Вот, из-за этого самого инструмента, который однажды неудачно наследил на личной одежде Пизиента и его секретарши, решили выдавать им спецодежду. Потом облился бедный, трудясь с секретаршей в свободное от основной работы время, да так сильно вспотел, что пришлось выдать спецодежду и Пизиенту и секретарше. После ещё немного подумали и пришли к общему мнению, что секретарей, за сверхурочную работу, необходимо обеспечить дополнительным заработком, что и сделали, прибавив, умножив, отняв и поделив их премиальные.
– Чёрт, побери! Из-за этой спецодежды мы совсем ушли… Куда ушли? Вы, что? Уже смотались? А кто же читает книгу? Стоп! Я – на месте и никуда не ушёл. Значит? Это значит, что и все читатели никуда не уходили, а если и уходили, то легко вернулись. Отлично, с минусом вас! Продолжим.
Все Пизиенты Лямуники получали одно из двух рабочих имён: Старший или Младший. Старший – значит отец, Младший – значит сын этого отца, если верить матери. Заметим, на чём мы остановились и сбегаем перекусить… Отлично, с плюсом вас!
Как я уже пытался, не в смысле «пытал себя», а пробовал и не еду или питьё, а сделал попытку сказать, но не сейчас, а до нашего перерыва на обед, что никто и никогда не проводил генетических экспертиз, чтобы неоспоримо, достоверно утверждать: этот сын – сын этого отца, или сын этого отца – не совсем его сын.
Самое главное, чтобы Пизиентов было двое – отец и сын, и никакого святого духа. Согласитесь, достойные семейные династии должны поддерживаться, то есть изнашиваться от многочисленных повторений подобных пар, но это – издержки пизиентского производства. Многие из них так поиздержались, что всеми своими силами стремились получить достойную поддержку от граждан Лямуники и сильных мира того, я имею в виду, «того» – лямуниканского мира.
Согласитесь, что может быть достойнее, чем место Пизиента? Ничего. Династий, достойных предложить своего Пизиента, было очень много. Вот и решили, что от каждой из них хватит отца и сына, а остальных – чтобы и духу не было рядом. А коль их будет только двое, то пусть будут – Старший и Младший. Не называть же их: Бим – Бом, Дол – Дон или Бол – Ван? Приятно и просто – Старший и Младший, можно переставить местами, если вам так удобнее читать – Младший и Старший. Впрочем, лучше не переставлять, а то получается, что яйца – отца учат.
Разобравшись с именами Пизиентов, вернёмся к бобровым или другим шубам, у кого на что хватило, я в стареньком пуховичке зимую, на шубу гонорара не хватает. Извините – это я о своём. Как это ни удивительно, но именно эта Соя, в смысле, бабы, которая достала всех своим крупным телом, частенько прижимая Старшего к стене узкого коридора Блёклого дома, где обитал и работал Пизиент. После того, как Старший застрял в её мощном теле, когда она наклонилась, чтобы почесать ногу, её уволили за попытку удушения Пизиента задом. Вполне возможно, впечатлённый мягким окружением он испытал душевный стресс или подъём, но с того памятного дня он пристрастился к сое – бобам, которые включили в меню кухни Блёклого дома.
В тот памятный день, который сильно врезался в память многим, Старший сидел на очередном военном совете. Куда деваться? Подошла его очередь сидеть, вот он и сидел, так как лежать или стоять на подобном военном заседании, было строго запрещено. Согласитесь, звучит весьма логично: если это заседание – надо сидеть; если это совет – хочешь или не хочешь, надо давать советы.
Так вот, именно там, на заседании совета, Старший пытался переварить эту самую генетически изменённую сою, которая заполнила его желудок во время последнего ленча. Впрочем, в тот день, он уже сбился со счёта этих самых ленчей, так как ел в тот день много раз и, исключительно, точнее, включительно, эти самые бобы. Так вышло, что другую пищу из его меню в тот день исключили. Вполне возможно, была диверсия, а может, их допечатать забыли, но это уже не важно.
Тяжесть в желудке его, просто, до канала не добегу, да и сложно, тоже не добегу, – подумал Старший, чувствуя подступающую тошноту. «Чего я так переел, что мне так дурно?» – продолжил он свои внутренние (органов) исследования, когда неожиданно нашёл ответ на поставленный вертикально вопрос.
Дело в том, что все свои внутренние вопросы Старший записывал в блокнот, который постоянно вертел в руках, отыскивая более удобное расположение страницы для дальнейшего осмысления. Сейчас же блокнот расположился вертикально, относительно другого конца стола, куда его отнесла личная секретарша Пизиента со смазливым, то есть смазанным обильно косметикой, личиком.
Она знала, что Старший страдал, но не подавал никому и ничего, а уж, тем более, вида на дальнозоркость. Одна ко всему прочему и при полуслепом Пизиенте, перед которым хоть голой ходи – не заметит, секретарше приходилось искать пути подхода к повышению заработка, не прижимаясь своим молодым телом к Старшему, а, удаляясь от его слепой физиономии на достаточное расстояние, чтобы он мог лицезреть её роскошный бюст, вместе с документами.
Вглядевшись в удалённые на нужное расстояние и стоящие дыбом волосы своей секретарши, Старший неожиданно, так как обычно приходилось долго ожидать прихода мыслей, подумал: «А, Б, В, Г, Д, Е, Ё, Ж, З, И, Й, К, Л, М, Н, О… Стоп! О! Она сегодня сменила причёску или парик?». При этом (то есть при мыслях), Пизиент, предварительно, плюнув на ладони, пригладил свои собственные волосы, которые заняли аналогичное секретаршиным волосам вертикальное положение, после шока от увиденного.
Медленно, торопиться было не куда, продвигаясь взглядом по различным выпуклостям тела секретарши, которые были практически без упаковки, он вытер обильно стекающие слюни и обнаружил долгожданную запись в своём блокноте, которую прочёл после на стройки, на сдвойку резкости изображения: «Чего я так переел, что мне так дурно?»
– СОИ! – Ответил он вслух, одновременно, вспомнив о возможности дойти до ближайшего канала, точнее канализации, чтобы избавиться от генетически изменённых, но всё ещё не переваренных соевых бобов.
Пизиент встал, и моча стукнула ему в голову в тот самый момент, когда он направился к выходу, постепенно наращивая скорость убегания из кабинета. Старший уже не был свидетелем того, как интенсивно конспектировалась стенографистками и генералами его речь, наполненная, как и его ротовая полость, соевыми продуктами, а для военных – новыми задачами и взглядами на судьбу всего (его) военно-промышленного комплекса, который помогал семье Старшего иметь ни только всех, но и всё необходимое для проживания в Блёклом доме.
После того, как весь текст речи Пизиента был тщательно записан грамматически и физиологически, так как сидели очень долго, все члены совета, а из женщин была только секретарша (стенографистки не в счёт – они все страшные, как война), почесали разные места для обострения восприятия смысла выступления. Заметим, у каждого из присутствующих, да и у отсутствующих тоже, была своя любимая зона чесания, дающая удивительные всплески, а иногда и выплески разума.
После некоторого раз думья, то есть разного способа думанья, пришли к одногласному решению. Другого решения и не могло быть. Право излагать свои мысли имел только один член военного совета – этим самым членом был Начальник Генерального Штаба, который был выше всех по званию, но не длиннее по росту.
– Делать нечего. Как говорится, что написано, то не вырубишь топором, да и не высушишь сразу. – Заявил он громогласно. А голосок у него был о-го-го!
В Генеральном Штабе всем было хорошо известно, что Пизиент мог любой топор за пояс заткнуть, если ему в голову взбредёт. Судя по тому, как быстро он убежал в сторону двери, ему действительно, что-то брело в голову из желудка. Дело, как говорится, было «табак» – и все закурили заранее приготовленными бутербродами с курицей, запивая горячим кофе или чаем – кому, что досталось, так как со стаканами в Генеральном Штабе было туго.
Минут через несколько, докурив все бутерброды, члены военного совета, вместе со стенографистками, которые, как вы сами понимаете, не могли быть членами военного совета по известным природным отклонениям, а секретарша убежала вслед за Старшим, направились парами, как говорится, каждой твари – по паре стенографисток, расшифровывать смысл сказанного Пизиентом. А он сказал очень загадочно, но категорично – СОИ.
Полупустой, полутёмный, полукоридор. Дело в том, что от прежнего, раскошенного каким-то фермером коридора сохранилась только его половина, которая одним своим концом уходила в холодную ноябрьскую ночь и беспредельное (в смысле – бардак) небо. Другого конца, как вы сами догадываетесь, у полукоридора не было – его оторвало «Бумерангом». Можно сказать, данный коридор, лишившись одного конца, в чём-то напоминал кастрата или евнуха, но только без гарема.
Хорошо, что ещё не перевелись внимательные читатели, которые сразу заметили явную нестыковку в полукоридоре, который раньше стыковался в квадратный коридор, то есть кольцо квадратного вида, по которому любила гонять сотрудников на своей коляске старая ведьма – любимая бабуля. Словно заправский пилот Формулы-1 она лихо проходила виражи квадратной трассы, разгоняя застоявшихся зевак сучкастой палкой и щелчками своих волшебных пальчиков.
Когда же случилась встреча «Бумеранга» с четвёртым углом Квадрасона, кольцо бабкиной коридорной трассы брело куда-то, в иные миры, после своей кончины, оставив после себя новые очертания – поукоридора с двумя свободными выходами в бесконечное ноябрьское ночное небо.
Удивительно, но есть ещё более дотошные читатели, которые озаботились вопросом: «А о каком, из двух выходов, мы говорили, когда впервые упомянули полукоридор?» О правом, если смотреть на провал от «Бумеранга» со стороны городских обывателей. Скажу вам, вид на ноябрьскую ночь, именно с этой стороны провала, открывался, но не закрывался изумительный.
Так вот, там, в небе, яркие звёзды, через одинаковые промежутки времени, строго по расписанию, которое было заранее опубликовано в печати, перемещались по лямуниканскому небу, меняя очертания лямуниканских созвездий. Да, дорогие читатели, богатая страна может позволить себе всё, даже иметь собственные созвездия, например, на государственном фляге, бутыли или флаге.
Особо вдумчивые читатели, например, депутаты какой-нибудь думы или, просто, о чём-то задумавшиеся, сразу же догадались, почему по лямуниканскому небу перемещались лямуниканские звёзды, меняя такие же лямуниканские созвездия. Конечно! Это воплотилась в лямуниканскую жизнь знаменитая программа СОЯ, которая пиявилась в каких-то лабораториях, да так и присосалась к люмуниканскому бюджету весьма жирной и ненасытной космической пиявкой. Произошло это, благодаря её тёзке, – генетически изменённой сое. Страстным любителям жирного и сочного мяса напомню: соя – это такие бобы, которыми подменяют мясо, рыбу и другие дорогие продукты. Выгодное дело!
Так случилось, что эту самую сою (бобы) очень уважал Пизиент Лямуники – Старший. Когда он влюбился в эту самую сою, и за что он её уважал, никто током Пизиента не пытал, а сам Старший об этом не рассказывал – не догадался, что это интересно окружающим его врагам и соотечественникам.
Что? Вы удивлены странным именем Пизиента? Ничего удивительного. В Лямунике все Пизиенты получали рабочее имя, как иные работники получают спецодежду или инструмент. Впрочем, спецодежду Пизиентам тоже начали выдавать, а инструменты у них были с самого рождения. Вот, из-за этого самого инструмента, который однажды неудачно наследил на личной одежде Пизиента и его секретарши, решили выдавать им спецодежду. Потом облился бедный, трудясь с секретаршей в свободное от основной работы время, да так сильно вспотел, что пришлось выдать спецодежду и Пизиенту и секретарше. После ещё немного подумали и пришли к общему мнению, что секретарей, за сверхурочную работу, необходимо обеспечить дополнительным заработком, что и сделали, прибавив, умножив, отняв и поделив их премиальные.
– Чёрт, побери! Из-за этой спецодежды мы совсем ушли… Куда ушли? Вы, что? Уже смотались? А кто же читает книгу? Стоп! Я – на месте и никуда не ушёл. Значит? Это значит, что и все читатели никуда не уходили, а если и уходили, то легко вернулись. Отлично, с минусом вас! Продолжим.
Все Пизиенты Лямуники получали одно из двух рабочих имён: Старший или Младший. Старший – значит отец, Младший – значит сын этого отца, если верить матери. Заметим, на чём мы остановились и сбегаем перекусить… Отлично, с плюсом вас!
Как я уже пытался, не в смысле «пытал себя», а пробовал и не еду или питьё, а сделал попытку сказать, но не сейчас, а до нашего перерыва на обед, что никто и никогда не проводил генетических экспертиз, чтобы неоспоримо, достоверно утверждать: этот сын – сын этого отца, или сын этого отца – не совсем его сын.
Самое главное, чтобы Пизиентов было двое – отец и сын, и никакого святого духа. Согласитесь, достойные семейные династии должны поддерживаться, то есть изнашиваться от многочисленных повторений подобных пар, но это – издержки пизиентского производства. Многие из них так поиздержались, что всеми своими силами стремились получить достойную поддержку от граждан Лямуники и сильных мира того, я имею в виду, «того» – лямуниканского мира.
Согласитесь, что может быть достойнее, чем место Пизиента? Ничего. Династий, достойных предложить своего Пизиента, было очень много. Вот и решили, что от каждой из них хватит отца и сына, а остальных – чтобы и духу не было рядом. А коль их будет только двое, то пусть будут – Старший и Младший. Не называть же их: Бим – Бом, Дол – Дон или Бол – Ван? Приятно и просто – Старший и Младший, можно переставить местами, если вам так удобнее читать – Младший и Старший. Впрочем, лучше не переставлять, а то получается, что яйца – отца учат.
Разобравшись с именами Пизиентов, вернёмся к бобровым или другим шубам, у кого на что хватило, я в стареньком пуховичке зимую, на шубу гонорара не хватает. Извините – это я о своём. Как это ни удивительно, но именно эта Соя, в смысле, бабы, которая достала всех своим крупным телом, частенько прижимая Старшего к стене узкого коридора Блёклого дома, где обитал и работал Пизиент. После того, как Старший застрял в её мощном теле, когда она наклонилась, чтобы почесать ногу, её уволили за попытку удушения Пизиента задом. Вполне возможно, впечатлённый мягким окружением он испытал душевный стресс или подъём, но с того памятного дня он пристрастился к сое – бобам, которые включили в меню кухни Блёклого дома.
В тот памятный день, который сильно врезался в память многим, Старший сидел на очередном военном совете. Куда деваться? Подошла его очередь сидеть, вот он и сидел, так как лежать или стоять на подобном военном заседании, было строго запрещено. Согласитесь, звучит весьма логично: если это заседание – надо сидеть; если это совет – хочешь или не хочешь, надо давать советы.
Так вот, именно там, на заседании совета, Старший пытался переварить эту самую генетически изменённую сою, которая заполнила его желудок во время последнего ленча. Впрочем, в тот день, он уже сбился со счёта этих самых ленчей, так как ел в тот день много раз и, исключительно, точнее, включительно, эти самые бобы. Так вышло, что другую пищу из его меню в тот день исключили. Вполне возможно, была диверсия, а может, их допечатать забыли, но это уже не важно.
Тяжесть в желудке его, просто, до канала не добегу, да и сложно, тоже не добегу, – подумал Старший, чувствуя подступающую тошноту. «Чего я так переел, что мне так дурно?» – продолжил он свои внутренние (органов) исследования, когда неожиданно нашёл ответ на поставленный вертикально вопрос.
Дело в том, что все свои внутренние вопросы Старший записывал в блокнот, который постоянно вертел в руках, отыскивая более удобное расположение страницы для дальнейшего осмысления. Сейчас же блокнот расположился вертикально, относительно другого конца стола, куда его отнесла личная секретарша Пизиента со смазливым, то есть смазанным обильно косметикой, личиком.
Она знала, что Старший страдал, но не подавал никому и ничего, а уж, тем более, вида на дальнозоркость. Одна ко всему прочему и при полуслепом Пизиенте, перед которым хоть голой ходи – не заметит, секретарше приходилось искать пути подхода к повышению заработка, не прижимаясь своим молодым телом к Старшему, а, удаляясь от его слепой физиономии на достаточное расстояние, чтобы он мог лицезреть её роскошный бюст, вместе с документами.
Вглядевшись в удалённые на нужное расстояние и стоящие дыбом волосы своей секретарши, Старший неожиданно, так как обычно приходилось долго ожидать прихода мыслей, подумал: «А, Б, В, Г, Д, Е, Ё, Ж, З, И, Й, К, Л, М, Н, О… Стоп! О! Она сегодня сменила причёску или парик?». При этом (то есть при мыслях), Пизиент, предварительно, плюнув на ладони, пригладил свои собственные волосы, которые заняли аналогичное секретаршиным волосам вертикальное положение, после шока от увиденного.
Медленно, торопиться было не куда, продвигаясь взглядом по различным выпуклостям тела секретарши, которые были практически без упаковки, он вытер обильно стекающие слюни и обнаружил долгожданную запись в своём блокноте, которую прочёл после на стройки, на сдвойку резкости изображения: «Чего я так переел, что мне так дурно?»
– СОИ! – Ответил он вслух, одновременно, вспомнив о возможности дойти до ближайшего канала, точнее канализации, чтобы избавиться от генетически изменённых, но всё ещё не переваренных соевых бобов.
Пизиент встал, и моча стукнула ему в голову в тот самый момент, когда он направился к выходу, постепенно наращивая скорость убегания из кабинета. Старший уже не был свидетелем того, как интенсивно конспектировалась стенографистками и генералами его речь, наполненная, как и его ротовая полость, соевыми продуктами, а для военных – новыми задачами и взглядами на судьбу всего (его) военно-промышленного комплекса, который помогал семье Старшего иметь ни только всех, но и всё необходимое для проживания в Блёклом доме.
После того, как весь текст речи Пизиента был тщательно записан грамматически и физиологически, так как сидели очень долго, все члены совета, а из женщин была только секретарша (стенографистки не в счёт – они все страшные, как война), почесали разные места для обострения восприятия смысла выступления. Заметим, у каждого из присутствующих, да и у отсутствующих тоже, была своя любимая зона чесания, дающая удивительные всплески, а иногда и выплески разума.
После некоторого раз думья, то есть разного способа думанья, пришли к одногласному решению. Другого решения и не могло быть. Право излагать свои мысли имел только один член военного совета – этим самым членом был Начальник Генерального Штаба, который был выше всех по званию, но не длиннее по росту.
– Делать нечего. Как говорится, что написано, то не вырубишь топором, да и не высушишь сразу. – Заявил он громогласно. А голосок у него был о-го-го!
В Генеральном Штабе всем было хорошо известно, что Пизиент мог любой топор за пояс заткнуть, если ему в голову взбредёт. Судя по тому, как быстро он убежал в сторону двери, ему действительно, что-то брело в голову из желудка. Дело, как говорится, было «табак» – и все закурили заранее приготовленными бутербродами с курицей, запивая горячим кофе или чаем – кому, что досталось, так как со стаканами в Генеральном Штабе было туго.
Минут через несколько, докурив все бутерброды, члены военного совета, вместе со стенографистками, которые, как вы сами понимаете, не могли быть членами военного совета по известным природным отклонениям, а секретарша убежала вслед за Старшим, направились парами, как говорится, каждой твари – по паре стенографисток, расшифровывать смысл сказанного Пизиентом. А он сказал очень загадочно, но категорично – СОИ.
Так зародилась СОИ
Долго ли, коротко ли думали военные, но загадочное словозаикание Старшего было расшифровано:
С – Стратегическая,
О – Оборонная,
И – Инициатива
или всё вместе – СОИ, как и сказал Пизиент.
Старшего поставили в известность, подняв с кровати, на которой он лежал в полном недоумении, разбуженный грохотом строевого марша, идущих к нему генералов. Первая мысль, которая посетила ошарашенную голову: «Не залезть ли под кровать? Вдруг, мудийский десант захватил Блёклый дом?». Однако успокоился, заслышав слова лямуниканского гимна, который, устало, подвывали члены Генерального Штаба, стараясь сохранить строй, и не сбить друг друга в момент сладкой зевоты очередного генерала – время было позднее, да и зевали строго по очереди.
Начальник Генштаба широко зевнул, треща ушами, и громогласно скомандовал: «Раз-два! Сто, 101, 102, 103, на месте – стой!». Проверив устойчивость Пизиента, ему зачитали до дыр документ, в котором было крупно по белому написано, что Генеральный Штаб, в котором генералов было больше, чем полковников, приступает к разработке СОИ.
Проще сказать (7 букв), чем сделать (тоже 7 букв), но почему тогда «сказать» проще, чем «сделать», если везде по 7 букв? Ладно, плевать. Как вы сами понимаете, любая инициатива наказуема, а уж тем более, если она оборотная. Заметим, что оборотов, но не тех, когда что-то крутится, а словесных, – всегда не хватало, как в командирской, так и в матерной речи, которой обычно пользуются в любом уважающем себя Генеральном Штабе.
Уважать себя в Штабе уважали, а вот нужных оборотов так и не нашли. Одни обороты не совсем подходили, другие совсем не подходили, да их и не подпускали, и выходило, что нет нужных оборотов, а когда оборотов не хватает, то трудно ускорить дело – оно еле ползёт, но главное – ползёт.
После долгих часов раздумий и перекуров – так в Генеральном Штабе называли обеденные перерывы, во время которых перекусывали куриной ножкой, совершенно неожиданно выяснилось, что инициатива – тратегическая, а следовательно, необходимо придумать, как истратить много денег, а точнее – очень много, за короткий или даже очень короткий срок.
Казалось, виделось, мерещилось и даже грезилось, что, может быть проще, чем тратить деньги налогоплательщиков для их (генералов) блага? Дело в том, что благ, как и генералов, в Лямунике было много, а денег, которые можно истратить = украсть, не всегда столько же. Самой главной проблемой оставались последствия, то есть следователи, которые, после траты тех самых денег, совали свои носы туда, куда их не просили. Да и кто сам попросит следователя, сунуть нос в его дело, тем более, когда само «Дело» ещё не заведено?
Стало ясно. Выглянуло долгожданное солнце. Облака – белоснежные лошадки! Облака, что вы мчитесь без оглядки? Не смотрите вы, пожалуйста, на решение о создании СОИ, как на бред. Эта идея могла дать хорошие блага, если её сделать оригинальной.
Поясню. В каждой серьёзной краже желателен оригинал готовой продукции, за который можно запросить у налогоплательщиков очень большие деньги. Более того, он (оригинал) должен быть удивительным. Это значит, что в один прекрасный день должно случиться диво – оригинал бесследно исчезает вместе с деньгами налогоплательщиков, словно его (и их) не было вовсе. На такое решение способен не каждый, но Шепелявый, так прозвали одного из генералов за дефект речи, – смог.
– Вы знаете, наса … – ему не дали договорить о своём отделе.
– Конечно! NАSА! Это лучшее решение! Умница, Шепелявый!
– Оригиналы у них самые дорогие, и исчезают они в космосе. Туда, в космос, ни один следователь не доберётся. Вдвоём или втроём, может, и добрались бы, но, как известно, данная разновидность людей избегает группироваться в стаи, ведь они – охотники, а они все одиночки, чтобы не перестрелять друг друга, особенно, с крепкого похмелья.
– А их, точно, Ник то не найдёт?
– Даже если Ник их найдёт, то ничего не скажет.
– Не успеет.
– И Вам не жалко Ника?
– Хм!? За такие деньги!?
Прежде, чем мы продолжим разговор о том, как продвигалась СОИ, не пожалеем вашего времени и немного расскажем о том, что такое NASA. Честно говоря, я в лямуниканском не на столько силён, чтобы полностью записать и перевести, спрятанные в этой короткой записи длинные слова.
Однако ни для кого не является секретом, что NASA – это очень крупная фирма, которая занималась усвоением или присвоением космоса. Впрочем, как говорит народная мудрость: «Фирма – это только ширма». У NASA ширма была государственная. Ещё бы! Кто откажется от услуг фирмы, способной выбросить в космос половину бюджета средней страны или два бюджета маленькой, причём, без объяснений, что, куда и за какие деньги выбросили.
Для большей наглядности вспомним наиболее удачный космический проект NASA, благодаря которому было извлечено из бюджета Лямуники и аккуратно положено на личные банковские счета руководителей страны, фирмы и генералов из Штаба столько денег, сколько не снилось всему населению Лямуники за последние сто лет. А деньги в этой стране снились каждому, еженощно и в больном количестве. Можно сказать, что все лямуниканцы были поистине больны деньгами и мечтами о них.
Дело было так. Вокруг той самой неизвестной планеты, о которой мы ведём рассказ, точнее роман, а ещё точнее, кусок романа, летала другая небольшая планетка, спутник, который все звали Луной. Так назвали и звали, но она всё равно не откликалась ни на этот, ни на какой другой зов.
В один прекрасный день лямуниканское руководительство, во главе с Пизиентом, решили немного подзаработать из весьма распухшего бюджета страны. Долго ли думали, коротко ли, никто не помнит. Но дело кончилось тем, что обратились они к NASA: «Помогите истратить деньги». И NASA помогла…
С – Стратегическая,
О – Оборонная,
И – Инициатива
или всё вместе – СОИ, как и сказал Пизиент.
Старшего поставили в известность, подняв с кровати, на которой он лежал в полном недоумении, разбуженный грохотом строевого марша, идущих к нему генералов. Первая мысль, которая посетила ошарашенную голову: «Не залезть ли под кровать? Вдруг, мудийский десант захватил Блёклый дом?». Однако успокоился, заслышав слова лямуниканского гимна, который, устало, подвывали члены Генерального Штаба, стараясь сохранить строй, и не сбить друг друга в момент сладкой зевоты очередного генерала – время было позднее, да и зевали строго по очереди.
Начальник Генштаба широко зевнул, треща ушами, и громогласно скомандовал: «Раз-два! Сто, 101, 102, 103, на месте – стой!». Проверив устойчивость Пизиента, ему зачитали до дыр документ, в котором было крупно по белому написано, что Генеральный Штаб, в котором генералов было больше, чем полковников, приступает к разработке СОИ.
Проще сказать (7 букв), чем сделать (тоже 7 букв), но почему тогда «сказать» проще, чем «сделать», если везде по 7 букв? Ладно, плевать. Как вы сами понимаете, любая инициатива наказуема, а уж тем более, если она оборотная. Заметим, что оборотов, но не тех, когда что-то крутится, а словесных, – всегда не хватало, как в командирской, так и в матерной речи, которой обычно пользуются в любом уважающем себя Генеральном Штабе.
Уважать себя в Штабе уважали, а вот нужных оборотов так и не нашли. Одни обороты не совсем подходили, другие совсем не подходили, да их и не подпускали, и выходило, что нет нужных оборотов, а когда оборотов не хватает, то трудно ускорить дело – оно еле ползёт, но главное – ползёт.
После долгих часов раздумий и перекуров – так в Генеральном Штабе называли обеденные перерывы, во время которых перекусывали куриной ножкой, совершенно неожиданно выяснилось, что инициатива – тратегическая, а следовательно, необходимо придумать, как истратить много денег, а точнее – очень много, за короткий или даже очень короткий срок.
Казалось, виделось, мерещилось и даже грезилось, что, может быть проще, чем тратить деньги налогоплательщиков для их (генералов) блага? Дело в том, что благ, как и генералов, в Лямунике было много, а денег, которые можно истратить = украсть, не всегда столько же. Самой главной проблемой оставались последствия, то есть следователи, которые, после траты тех самых денег, совали свои носы туда, куда их не просили. Да и кто сам попросит следователя, сунуть нос в его дело, тем более, когда само «Дело» ещё не заведено?
Стало ясно. Выглянуло долгожданное солнце. Облака – белоснежные лошадки! Облака, что вы мчитесь без оглядки? Не смотрите вы, пожалуйста, на решение о создании СОИ, как на бред. Эта идея могла дать хорошие блага, если её сделать оригинальной.
Поясню. В каждой серьёзной краже желателен оригинал готовой продукции, за который можно запросить у налогоплательщиков очень большие деньги. Более того, он (оригинал) должен быть удивительным. Это значит, что в один прекрасный день должно случиться диво – оригинал бесследно исчезает вместе с деньгами налогоплательщиков, словно его (и их) не было вовсе. На такое решение способен не каждый, но Шепелявый, так прозвали одного из генералов за дефект речи, – смог.
– Вы знаете, наса … – ему не дали договорить о своём отделе.
– Конечно! NАSА! Это лучшее решение! Умница, Шепелявый!
– Оригиналы у них самые дорогие, и исчезают они в космосе. Туда, в космос, ни один следователь не доберётся. Вдвоём или втроём, может, и добрались бы, но, как известно, данная разновидность людей избегает группироваться в стаи, ведь они – охотники, а они все одиночки, чтобы не перестрелять друг друга, особенно, с крепкого похмелья.
– А их, точно, Ник то не найдёт?
– Даже если Ник их найдёт, то ничего не скажет.
– Не успеет.
– И Вам не жалко Ника?
– Хм!? За такие деньги!?
Прежде, чем мы продолжим разговор о том, как продвигалась СОИ, не пожалеем вашего времени и немного расскажем о том, что такое NASA. Честно говоря, я в лямуниканском не на столько силён, чтобы полностью записать и перевести, спрятанные в этой короткой записи длинные слова.
Однако ни для кого не является секретом, что NASA – это очень крупная фирма, которая занималась усвоением или присвоением космоса. Впрочем, как говорит народная мудрость: «Фирма – это только ширма». У NASA ширма была государственная. Ещё бы! Кто откажется от услуг фирмы, способной выбросить в космос половину бюджета средней страны или два бюджета маленькой, причём, без объяснений, что, куда и за какие деньги выбросили.
Для большей наглядности вспомним наиболее удачный космический проект NASA, благодаря которому было извлечено из бюджета Лямуники и аккуратно положено на личные банковские счета руководителей страны, фирмы и генералов из Штаба столько денег, сколько не снилось всему населению Лямуники за последние сто лет. А деньги в этой стране снились каждому, еженощно и в больном количестве. Можно сказать, что все лямуниканцы были поистине больны деньгами и мечтами о них.
Дело было так. Вокруг той самой неизвестной планеты, о которой мы ведём рассказ, точнее роман, а ещё точнее, кусок романа, летала другая небольшая планетка, спутник, который все звали Луной. Так назвали и звали, но она всё равно не откликалась ни на этот, ни на какой другой зов.
В один прекрасный день лямуниканское руководительство, во главе с Пизиентом, решили немного подзаработать из весьма распухшего бюджета страны. Долго ли думали, коротко ли, никто не помнит. Но дело кончилось тем, что обратились они к NASA: «Помогите истратить деньги». И NASA помогла…
Лунатики или игра «в прятки»
За пару лет было придумано, построено и заброшено, подобрано, очищено, отремонтировано и отправлено по почте к Луне несколько огромных космических кораблей с лунатиками.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента