Александр Гельман
Скамейка
© Текст. А. Гельман, 2014
© Агентство ФТМ, Лтд., 2014
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()
Она.
Блондинка.
Дама в очках.
Девушка.
Деление на акты – по усмотрению постановщика
В городском парке играла музыка, крутились карусели, торговали киоски, трещали стрелковые тиры, взлетали мячи. Народ гулял. «А еще довольно светло, правда?» – сказала одна женщина, обращаясь к подруге. В это самое время другая женщина сказала, обращаясь к мужу: «Смотри, уже довольно темно!» И обе были одинаково правы. Потому что на земле был тот таинственно чарующий час летнего вечера, когда, как сказал поэт, «день угасал, ночь нарождалась». Именно в этот час на одной из менее людных аллей парка появился невысокий, лысый, плотный мужчина сорока пяти лет, несколько неопрятно одетый: старые джинсы, мятая вельветовая курточка зеленого цвета, рубашка без галстука. Он явно под градусом, возбужден, его грустные глаза кажутся сейчас задорными и нахальными. Шагая по самой середине аллеи, он все время посматривает то направо, то налево – взор его в основном привлекают молодые женщины и девушки, расположившиеся на скамейках.
Он (сворачивает к одной из скамеек, на которой сидит блондинка средних лет с высокой прической. Старательно деловито). Вы не в курсе случайно: этой ночью дождь намечается или не намечается?
Блондинка. Что, что?
Он (качнувшись). Я спрашиваю – дождь намечается или не намечается?
Блондинка. Сейчас муж подойдет – будет вам град, а не дождь!
Он. Спасибо. Вы очень толково ответили… (Кланяется, следует дальше. Снова сворачивает.) Девушка, вы не будете против, если я возле вас приземлюсь?
Девушка (поморщившись). Буду против! Я не переношу запаха спиртного, а от вас несет!..
Он. Извините… (Следует дальше. Снова сворачивает, подсаживается. Обращается к даме в очках.) Что нынче пишут в газетах? Война скоро будет?
Дама в очках. Пожалуйста, можете прочитать. (Протягивает ему газету, поднимается, уходит.)
Он тоже приподнимается, чтобы идти, но в последний момент, махнув рукой, опускается обратно. Разворачивает газету, лениво водит по ней глазами, начинает читать. Однако углубиться в чтение не удается – внезапно за его спиной раздается какое-то странное, неумелое посвистывание. Он оборачивается, поднимается – за скамьей, загадочно улыбаясь, стоит молодая женщина в цветастом платье, с сумочкой через плечо, у нее длинное худое лицо, длинная худая шея, простые волосы до плеч, фигура плоская, нескладная. Ей 35–37 лет.
Она (нежно растягивая слова). Добрый вечер, дорогой!
Он (несколько смущенный ее фамильярностью. С иронией). Добрый вечер, дорогая!
Она. А я к вам – у вас найдется спичечка? (Приподнимает руку с зажатой в пальцах сигаретой.)
Он. Найдется спичечка. (Достает из кармана коробок.) Для такой симпатичной дамы (зажигает) у меня всегда найдется спичечка!
Она. О-ооо! (Прикуривает. Игриво.) Можно? (Кивает на скамейку.)
Он. Что значит – можно? Лично я просто не представляю себе свою дальнейшую жизнь без вас!
Она. Ой, ой!
Он (пока она огибает скамейку, постилает газету). Прошу, дорогая!
Она. Спасибо, дорогой. (Садится.)
Он. С какой стороны вы прикажете мне расположиться? Вот, например, моя бывшая жена, по кличке «холера», всегда требовала, чтоб я сидел справа. А вы как любите?
Она. А мне все равно!
Он. Тогда я сяду слева, чтоб у нас с вами было все наоборот!
Она. Надо же!
Он. Только так! (Усаживается впритирочку. Шепчет ей на ушко.) Между прочим, могу сообщить вам по большому секрету, что меня зовут Николай.
Она. Как, как?
Он (певучим шепотом). Ни-ко-лай. Ко-ля. А вас?
Она (громко). Зачем вам мое имя, если я вся перед вами!
Он (с вожделением). У-у-у! Радость моя! (Заводит руку за ее спину, обнимает.) Я вижу, вы из тех женщин, которым важна не форма, а суть! Это очень хорошо!
Она. А вы из каких мужчин? (Пытается отбросить его руку.)
Он. Я мужчина свободный! (Обхватывает ее второй рукой, теперь она в кольце его рук.)
Она. Да-а? (Бьет его локтем в грудь.)
Он. Да! (Прижимает ее к себе.) Я сам себе хозяин!
Она. Сам себе… сколько угодно. Только не надо мной хозяйничать! Уберите руки!
Он (как бы не понимая). Извините.
Она (серьезно, резко). Я сказала – уберите руки!
Он. А я говорю – извините! (Прижимает ее к себе всей силой.) Я здесь в командировке! Приехал на три месяца! Ничего не знаю! Я уже озверел, извините! Мне снятся кошмары! Я могу попасть в сумасшедший дом!..
Она (бьет его головой). Отпустите меня! (Вырывается, отскакивает.) Какая сволочь!..
Какую-то секунду кажется – она сейчас плюнет ему в лицо и убежит. Ничего подобного. Одернув платье, поправив волосы, она садится обратно на скамейку, только подальше от него. Но вид у нее грозный. Она достает из сумочки новую сигарету, спички, – оказывается, у нее были свои спички, – закуривает. Лукаво посматривая в ее сторону, он тоже закуривает. Так они сидят некоторое время – курят. Выждав, пока она успокоится, он поднимается, бросает в урну окурок, подходит к ней. Она отворачивается.
Он. Я прошу прощения.
Она курит.
(Присаживается, соблюдая более чем корректную дистанцию.) Я действительно прошу у вас прощения. Кроме шуток.
Она морщится.
Дело в том, что я принял вас за другую.
Она (оборачивается. Неприязненно). Что?
Он. Есть такой закон: когда мы видим первый раз человека, мы сразу относим его к какому-то типу. Так вот я ошибся – я отнес вас не к тому типу…
Она отворачивается.
Я говорю вам чистую правду – я решил, что вы из тех дамочек, которых надо брать нахрапом. Они обычно брыкаются, визжат, а потом говорят спасибо. Такой тип. Но я ошибся. Что делать?
Она. По-моему, вы ошиблись гораздо раньше… еще когда на свет появились!
Он. Возможно. У меня нет такой привычки – доказывать, что я хороший. Какой получился – такой и есть. Но, между прочим, за свои ошибки в первую очередь расплачиваюсь я сам. Знаете, как я однажды влип в Севастополе? Вы бывали в Севастополе?
Она. Не бывала!
Он. Так вот, в Севастополе, я там тоже был в командировке, на Приморском бульваре сидела женщина. Одна. Я подошел. Сел. Заговорил. Она охотно отвечала. Я тогда к ней поближе (пододвигается) – все нормально! Я еще поближе (еще пододвигается) – все нормально!.. Да вы не волнуйтесь, я к вам не дотронусь. Просто, когда я рассказываю, я должен показывать, иначе я не могу рассказывать. (Продолжает.) Я еще поближе – все нормально! Я завожу руку за талию (заводит руку за ее спину, но не прикасается) – все нормально! И вдруг, когда я уже хотел поцеловать ее в ушко… кто-то бьет меня кулаком в челюсть! Один раз! Два раза! Три раза! У меня искры посыпались!.. Это был ее муж. Оказывается, он сидел на соседней лавочке. Они перед этим поссорились, и он отсел. А она – сучка! – чтоб его подразнить, начала со мной любезничать! Представляете? Потом они себе ушли, а я остался с побитой мордой. Она еще оглядывалась и хохотала! Вот как бывает. А почему? Не сориентировался. То же самое – с вами. Если бы я сразу сориентировался, у нас был бы уже полный контакт. А теперь вы смотрите на меня волком. А я уже боюсь задать вам один вопрос, который мне очень хочется задать вам. (Улыбается.) Можно задать вопрос?
Она не реагирует.
(Мягко, сердечно.) Вы живете одна?
Она вздыхает.
Не одна?.. Одна?..
Она. Вдвоем!
Он. Мама?
Она молчит.
Сын?.. Угадал?.. Точно, сын! Знаете, почему я угадал? Потому что вы совершенно не похожи на женщину, которая родила дочку. Вы абсолютно похожи на женщину, которая родила мальчика. (Пальцем показывает на ее сумочку.) Фотография есть?
Она возмущенно вздыхает.
Ну, покажите фотографию. Я люблю детей… серьезно. У меня дочь, двадцать лет, месяц назад вышла замуж. Но моя бывшая жена, по кличке «холера», не разрешила приехать на свадьбу. Представляете? Ну покажите карточку. Ну пожалуйста.
Она достает из сумки фотокарточку, протягивает. На карточке – она и десятилетний сын.
Ой, какая прелесть! Ой, какая прелесть! Как он похож на вас – ну просто вылитый мамин сын! Как зовут?
Она. Витя!
Он. Прекрасное имя! Витя… Витюнчик… Витюшенька… Витек!.. Он сейчас дома?
Она. Он сейчас в пионерском лагере.
Он. Ой, ты наша умница (Целует карточку.) Какой сознательный парень, какой молодец – дал маме отдохнуть, развеяться. Мы завтра утром поедем с твоей мамочкой в универмаг, купим тебе подарок. У Вити есть велосипед?
Рывком она выдергивает у него карточку, отворачивается.
Я серьезно спрашиваю – у мальчика есть велосипед?
Она. Вы что, такой щедрый? (Прячет карточку в сумку)
Он. Я не щедрый – я справедливый. Если женщина хорошо ко мне относится, старается сделать для меня приятное – а я, к примеру, имею в месяц триста пятьдесят-четыреста, – почему не помочь? Тем более если я вижу, что ей трудно. А я в данном случае это вижу…
У нее вырывается саркастический смешок.
Ну, зачем же? Я всего лишь мужчина. И, поверьте, не самый плохой на этом свете. А мужчина есть мужчина. У него голова иначе устроена, чем у женщины. Например, в данный момент в моей голове зародилось одно предложение, которое в вашей голове зародиться не могло.
Она прислушивается.
Вам известно о том, что через (смотрит на часы) сорок минут закрывается гастроном?
Она (разочарованно). А-аа!..
Он. Напрасно усмехаетесь. Вот некоторые говорят (передразнивает): «Что это такое, какой ужас, не успели познакомиться и уже сошлись, уже в постель!» А почему, спрашивается, люди так спешат? Ну, почему? Поэтому что у нас рано закрываются гастрономы! В шесть работа кончается, а в девять уже гастроном закрыт. Вот и крутись как знаешь!
Она улыбается.
(Пододвигается к ней вплотную, дружески обнимает.) Так вот, в связи с вышеизложенным, учитывая образовавшийся цейтнот, я вношу следующее предложение: мы с вами сейчас поднимаемся с этой замечательной скамейки, на которой господь бог организовал нам встречу, покидаем этот роскошный Парк культуры и отдыха имени Цурюпы, направляемся в гастроном за углом – я хоть и иногородний, но обратил внимание, что там есть гастроном, – я в этом гастрономе покупаю все, что ваша душа пожелает… из того, что там будет, затем мы загружаемся с покупками в такси и едем к вам в гости! (Замирает в ожидании ответа.)
Она. Надо же!
Он. Толковое предложение?
Она. Еще бы!
Он (радостно). Значит, едем?
Она (мрачнея). Куда… едем?
Он. Как куда?.. К вам в гости!..
Она. А вы уже были однажды у меня в гостях! Юрочка, который оказался Колечкой.
Он (вонзает в нее свирепо-испуганный взгляд). Как вы сказали? (С нервным смешком.) Я не понял.
Она (грубо). Ты уже был у меня в гостях… я сказала! Что, память отшибло?
Он. Я?.. Я был?..
Она. Ты был, ты… Может, мне голой раздеться, чтобы ты меня узнал?
Он начинает потихонечку от нее отодвигаться.
Не двигаться! Ты никуда отсюда не уйдешь, пока меня не вспомнишь! Он забыл! (Схватила за лацкан пиджака, трясет его.) Давай вспоминай! Вспо-ми-най!..
Он. Так не надо… люди смотрят…
Она. Ничего, пускай смотрят. А ты на меня смотри! Внимательно смотри… не отворачивай глаза! Устал, что ли? Тяжелая работа – вспоминать женщину, которую год назад облапошил? Давай напрягай свои мозгочки!
Он. Вы… Вы…
Она. Ну, ну?
Он. Вы… это… на фарфоровом заводе?
Она (хватает его за оба лацкана, притягивает к себе). Я не на фарфоровом заводе! Я на чулочной фабрике! Еще он путать меня будет!.. Глаза выколю! (Отбрасывает его. Поднимается, берет сумочку.) Ублюдок… (Уходит.)
Он (вскакивает. Радостно задыхаясь). Вера!.. Вера!..
Она останавливается. Выждав секунду, поворачивается. Смотрит на него с презрением.
(Кроткий, смущенный.) Вера…
Она. Чего лыбишься как майская роза?
Перестает улыбаться. Всем своим видом он просит прощения и пощады.
Ты все вспомнил? Или не все?
Он (страдальчески и твердо). Все!
Она. А может, не все?
Он. Все…
Она. А мы сейчас проверим. Где мы с тобой познакомились?
Он. Здесь… в этом парке. Ты сидела вон там (кивает), у фонтана. У тебя было плохое настроение, я тебе настроение поднял…
Она. Потом что было?
Он. Потом… потом мы пошли… нет, мы сначала гуляли долго, потом пошли в кафе, потом пошли в гастроном, потом пошли к тебе.
Она. Дальше?
Он. Пришли к тебе.
Она. Дальше?
Он. Дальше… были у тебя…
Она. Дальше?
Он. Дальше… я это… ну, я уехал…
Она. Как уехал, куда уехал, что говорил, когда уезжал?
Он. Ну… я попросил вызвать такси, ты пошла к соседке, вызвала… я уехал…
Она. Что ты говорил, когда уезжал?
Он. Ну… я пообещал вернуться сразу… сказал, что привезу вещи из общаги, документы… и буду жить у тебя…
Она. Почему ж ты не вернулся?
Он молчит.
Ты уже знал, что не вернешься, когда садился в такси?
Он молчит.
Ты будешь отвечать!
Он. Не буду.
Она. Почему?
Он. Потому что мне нечего ответить.
Она (взрывается). Хмырюга парковая! Поганка на двух ногах!..
Он (перебивает. Хмуро). Оскорблять не надо…
Она. Как только земля таких носит!..
Он. Оскорблять не надо, Вера!.. Люди смотрят!..
Она. Люди?.. А надо мной как вся милиция смеялась? Ночью прибежала, думала – такси разбилось, задавило его! Спрашиваю, а сама фамилии не знаю… Юра звать, говорю, Юра звать. А он, оказывается, Коля! Ты кто? Ты Юра или ты Коля?
Он (угрюмо). Я Алексей…
Она. Кто ты, кто ты?
Он. Алексей.
Она (передразнивает). Алексей… Он Алексей! Лешенька-хмырешенька! И куда же вы тогда поспешили, среди ночи, Юра-Коля-Алексей? К другой бабе? Со мной плохо было? Плохо было, да?..
Он. Хорошо…
Она. Тогда в чем дело? Ты же мог утром сбежать?
Он. У меня билет был.
Она. Какой билет?
Он. На самолет. У меня тогда командировка кончилась. Надо было еще собраться.
Она (долго смотрит на него в упор. С болью). Какая зверятина, а!..
Он (набычился. Перебивает). Не надо оскорблять!
Она. Теперь будешь во всех парках СССР рассказывать новое приключение? Это не то что в Севастополе… по роже двинули. Тут во как – не узнал бабу, с которой переспал! Смеху будет!.. Ты же не человек, ты зверятина!
Он. Не надо оскорблять, Вера!..
Она (с нарастающей силой). Задушу сейчас… Сейчас задушу! И тебя, и себя! Задушу!
Он (срывается с места, хватает валяющуюся у дерева кирпичину. Протягивает ей). На! Бери, бери! (Всовывает ей в руки кирпич.) Доводи до конца, если я зверятина! Если я ублюдок! Освободи землю от такой твари! Лучше убей… Но не оскорбляй! Убей! Тресни! (Смаху садится на скамью, наклоняет к ней голову.) Давай!..
Она (заносит над его головой кирпич). Сейчас как!.. (Отбрасывает кирпич в сторону.) Нашелся!..
Он сидит, согнувшись, будто оцепенел. Она свирепо смотрит ему в затылок. Вдруг видит: у него дрогнули плечи – один раз, второй раз. Он плачет.
(Издевательски). Ой господи, ой господи! Хватит клоунничать! Прямо заплакал… зарыдал!.. Ну-ка, ну-ка!.. (Присаживается рядом, сует руку снизу к его лицу. Смотрит на свои пальцы.) Неужели слезы? (Лизнула языком.) Надо же! Ты что, артист? Можешь плакать по заказу? (Достает из сумочки платок, кладет ему в руку.) Вытрись, чучело!
Он отбрасывает ее платок, достает из кармана свой, прикладывает к мокрым, раскрасневшимся глазам. Она поднимает с земли свой платочек, прячет. Внезапно покачнувшись, он плюхается головой на ее колени.
Что такое?! Эй! (Руки отводит назад, смотрит на него сверху, как на уткнувшуюся мордой собачку.) В чем дело, товарищ?
Он вжимается еще глубже головой в ее живот.
Ну, хватит, хватит! Хватит, говорю! (Пытается столкнуть с колен его голову.) Я кому сказала – хва-тит! Доплачешь на другом подоле. Тоже мне! (С трудом выбирается из-под него, он цепляется за платье. Она отдирает его руку, встает.)
Он (хватается за ее сумочку). Вера, не оставляй меня!.. (Отпускает сумочку, той же рукой хватается за сердце.) Чч-чччерт! (Кряхтит, морщится.)
Она. Ха! Что такое?
Он. Вот тут (показывает)… кусок льда… прожигает холодом… прямо насквозь… ч-чччерт! (Отворачивается от нее, постанывает.)
Она (присаживается напротив). Валидол дать?
Он (качает головой). Сейчас пройдет… извини… сейчас.
Она. Часто у тебя прожигает?
Он (тяжело дыша). Не часто… но бывает…
Она. А где ты живешь? Куда ты приехал в командировку?
Он. На стройку… на ТЭЦ… В общаге, за городом…
Она. Как на ТЭЦ? Ты же в тот раз говорил – на какой-то завод… какую-то машину налаживать.
Он. Я неправду сказал… Тогда тоже на ТЭЦ.
Она. А постоянно где проживаешь?
Он. Нигде.
Она. Как нигде?
Он. Квартиру им оставил. Только прописан там… в Казани…
Она. В Казани? А в прошлый раз ты разве говорил – в Казани?
Он кивает.
(Пожимает плечами, точно не помнит, как он говорил тогда.) И ты что, часто сюда приезжаешь?
Он (превозмогая боль). Второй раз… Вера, разреши зайти к тебе…
Она. Хэ! А на свежем воздухе полезней. Давно один живешь?
Он (морщится от боли). Три года.
Она. Как – три года? Ты же год назад говорил – три года!
Он (с трудом произносит слова). Я почти все тогда наврал, Вера. Я прошу тебя – поедем к тебе. Дома я все расскажу. Поедем…
Она. Ты от жены ушел или она от тебя? Ты тогда говорил…
Он (перебивает). Да подожди ты! Сидишь как чужая… Зачем тогда расспрашивать?.. Ты бы хоть обняла меня… Ну, обними меня, Вера… обними… Ну, Вера…
Она сжалась, нахмурилась. Он берет ее руку, кладет себе на плечи, прижимается щекой к ее груди. Она молчит.
(Почти шепотом.) Верочка… давай потихоньку пойдем…
Она. Перебьешься. Лучше расскажи, как ты дошел до такой жизни.
Он. До какой?
Она. Ты знаешь, до какой.
Он (устраивается поудобнее). Захолостяковался я, Вера…
Она. Что, что?
Он. Закуролесился. У меня слишком много впечатлений в голове, понимаешь. Нельзя, чтоб в одной голове было столько впечатлений…
© Агентство ФТМ, Лтд., 2014
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()
* * *
Действующие лица:
Он.Она.
Блондинка.
Дама в очках.
Девушка.
Деление на акты – по усмотрению постановщика
В городском парке играла музыка, крутились карусели, торговали киоски, трещали стрелковые тиры, взлетали мячи. Народ гулял. «А еще довольно светло, правда?» – сказала одна женщина, обращаясь к подруге. В это самое время другая женщина сказала, обращаясь к мужу: «Смотри, уже довольно темно!» И обе были одинаково правы. Потому что на земле был тот таинственно чарующий час летнего вечера, когда, как сказал поэт, «день угасал, ночь нарождалась». Именно в этот час на одной из менее людных аллей парка появился невысокий, лысый, плотный мужчина сорока пяти лет, несколько неопрятно одетый: старые джинсы, мятая вельветовая курточка зеленого цвета, рубашка без галстука. Он явно под градусом, возбужден, его грустные глаза кажутся сейчас задорными и нахальными. Шагая по самой середине аллеи, он все время посматривает то направо, то налево – взор его в основном привлекают молодые женщины и девушки, расположившиеся на скамейках.
Он (сворачивает к одной из скамеек, на которой сидит блондинка средних лет с высокой прической. Старательно деловито). Вы не в курсе случайно: этой ночью дождь намечается или не намечается?
Блондинка. Что, что?
Он (качнувшись). Я спрашиваю – дождь намечается или не намечается?
Блондинка. Сейчас муж подойдет – будет вам град, а не дождь!
Он. Спасибо. Вы очень толково ответили… (Кланяется, следует дальше. Снова сворачивает.) Девушка, вы не будете против, если я возле вас приземлюсь?
Девушка (поморщившись). Буду против! Я не переношу запаха спиртного, а от вас несет!..
Он. Извините… (Следует дальше. Снова сворачивает, подсаживается. Обращается к даме в очках.) Что нынче пишут в газетах? Война скоро будет?
Дама в очках. Пожалуйста, можете прочитать. (Протягивает ему газету, поднимается, уходит.)
Он тоже приподнимается, чтобы идти, но в последний момент, махнув рукой, опускается обратно. Разворачивает газету, лениво водит по ней глазами, начинает читать. Однако углубиться в чтение не удается – внезапно за его спиной раздается какое-то странное, неумелое посвистывание. Он оборачивается, поднимается – за скамьей, загадочно улыбаясь, стоит молодая женщина в цветастом платье, с сумочкой через плечо, у нее длинное худое лицо, длинная худая шея, простые волосы до плеч, фигура плоская, нескладная. Ей 35–37 лет.
Она (нежно растягивая слова). Добрый вечер, дорогой!
Он (несколько смущенный ее фамильярностью. С иронией). Добрый вечер, дорогая!
Она. А я к вам – у вас найдется спичечка? (Приподнимает руку с зажатой в пальцах сигаретой.)
Он. Найдется спичечка. (Достает из кармана коробок.) Для такой симпатичной дамы (зажигает) у меня всегда найдется спичечка!
Она. О-ооо! (Прикуривает. Игриво.) Можно? (Кивает на скамейку.)
Он. Что значит – можно? Лично я просто не представляю себе свою дальнейшую жизнь без вас!
Она. Ой, ой!
Он (пока она огибает скамейку, постилает газету). Прошу, дорогая!
Она. Спасибо, дорогой. (Садится.)
Он. С какой стороны вы прикажете мне расположиться? Вот, например, моя бывшая жена, по кличке «холера», всегда требовала, чтоб я сидел справа. А вы как любите?
Она. А мне все равно!
Он. Тогда я сяду слева, чтоб у нас с вами было все наоборот!
Она. Надо же!
Он. Только так! (Усаживается впритирочку. Шепчет ей на ушко.) Между прочим, могу сообщить вам по большому секрету, что меня зовут Николай.
Она. Как, как?
Он (певучим шепотом). Ни-ко-лай. Ко-ля. А вас?
Она (громко). Зачем вам мое имя, если я вся перед вами!
Он (с вожделением). У-у-у! Радость моя! (Заводит руку за ее спину, обнимает.) Я вижу, вы из тех женщин, которым важна не форма, а суть! Это очень хорошо!
Она. А вы из каких мужчин? (Пытается отбросить его руку.)
Он. Я мужчина свободный! (Обхватывает ее второй рукой, теперь она в кольце его рук.)
Она. Да-а? (Бьет его локтем в грудь.)
Он. Да! (Прижимает ее к себе.) Я сам себе хозяин!
Она. Сам себе… сколько угодно. Только не надо мной хозяйничать! Уберите руки!
Он (как бы не понимая). Извините.
Она (серьезно, резко). Я сказала – уберите руки!
Он. А я говорю – извините! (Прижимает ее к себе всей силой.) Я здесь в командировке! Приехал на три месяца! Ничего не знаю! Я уже озверел, извините! Мне снятся кошмары! Я могу попасть в сумасшедший дом!..
Она (бьет его головой). Отпустите меня! (Вырывается, отскакивает.) Какая сволочь!..
Какую-то секунду кажется – она сейчас плюнет ему в лицо и убежит. Ничего подобного. Одернув платье, поправив волосы, она садится обратно на скамейку, только подальше от него. Но вид у нее грозный. Она достает из сумочки новую сигарету, спички, – оказывается, у нее были свои спички, – закуривает. Лукаво посматривая в ее сторону, он тоже закуривает. Так они сидят некоторое время – курят. Выждав, пока она успокоится, он поднимается, бросает в урну окурок, подходит к ней. Она отворачивается.
Он. Я прошу прощения.
Она курит.
(Присаживается, соблюдая более чем корректную дистанцию.) Я действительно прошу у вас прощения. Кроме шуток.
Она морщится.
Дело в том, что я принял вас за другую.
Она (оборачивается. Неприязненно). Что?
Он. Есть такой закон: когда мы видим первый раз человека, мы сразу относим его к какому-то типу. Так вот я ошибся – я отнес вас не к тому типу…
Она отворачивается.
Я говорю вам чистую правду – я решил, что вы из тех дамочек, которых надо брать нахрапом. Они обычно брыкаются, визжат, а потом говорят спасибо. Такой тип. Но я ошибся. Что делать?
Она. По-моему, вы ошиблись гораздо раньше… еще когда на свет появились!
Он. Возможно. У меня нет такой привычки – доказывать, что я хороший. Какой получился – такой и есть. Но, между прочим, за свои ошибки в первую очередь расплачиваюсь я сам. Знаете, как я однажды влип в Севастополе? Вы бывали в Севастополе?
Она. Не бывала!
Он. Так вот, в Севастополе, я там тоже был в командировке, на Приморском бульваре сидела женщина. Одна. Я подошел. Сел. Заговорил. Она охотно отвечала. Я тогда к ней поближе (пододвигается) – все нормально! Я еще поближе (еще пододвигается) – все нормально!.. Да вы не волнуйтесь, я к вам не дотронусь. Просто, когда я рассказываю, я должен показывать, иначе я не могу рассказывать. (Продолжает.) Я еще поближе – все нормально! Я завожу руку за талию (заводит руку за ее спину, но не прикасается) – все нормально! И вдруг, когда я уже хотел поцеловать ее в ушко… кто-то бьет меня кулаком в челюсть! Один раз! Два раза! Три раза! У меня искры посыпались!.. Это был ее муж. Оказывается, он сидел на соседней лавочке. Они перед этим поссорились, и он отсел. А она – сучка! – чтоб его подразнить, начала со мной любезничать! Представляете? Потом они себе ушли, а я остался с побитой мордой. Она еще оглядывалась и хохотала! Вот как бывает. А почему? Не сориентировался. То же самое – с вами. Если бы я сразу сориентировался, у нас был бы уже полный контакт. А теперь вы смотрите на меня волком. А я уже боюсь задать вам один вопрос, который мне очень хочется задать вам. (Улыбается.) Можно задать вопрос?
Она не реагирует.
(Мягко, сердечно.) Вы живете одна?
Она вздыхает.
Не одна?.. Одна?..
Она. Вдвоем!
Он. Мама?
Она молчит.
Сын?.. Угадал?.. Точно, сын! Знаете, почему я угадал? Потому что вы совершенно не похожи на женщину, которая родила дочку. Вы абсолютно похожи на женщину, которая родила мальчика. (Пальцем показывает на ее сумочку.) Фотография есть?
Она возмущенно вздыхает.
Ну, покажите фотографию. Я люблю детей… серьезно. У меня дочь, двадцать лет, месяц назад вышла замуж. Но моя бывшая жена, по кличке «холера», не разрешила приехать на свадьбу. Представляете? Ну покажите карточку. Ну пожалуйста.
Она достает из сумки фотокарточку, протягивает. На карточке – она и десятилетний сын.
Ой, какая прелесть! Ой, какая прелесть! Как он похож на вас – ну просто вылитый мамин сын! Как зовут?
Она. Витя!
Он. Прекрасное имя! Витя… Витюнчик… Витюшенька… Витек!.. Он сейчас дома?
Она. Он сейчас в пионерском лагере.
Он. Ой, ты наша умница (Целует карточку.) Какой сознательный парень, какой молодец – дал маме отдохнуть, развеяться. Мы завтра утром поедем с твоей мамочкой в универмаг, купим тебе подарок. У Вити есть велосипед?
Рывком она выдергивает у него карточку, отворачивается.
Я серьезно спрашиваю – у мальчика есть велосипед?
Она. Вы что, такой щедрый? (Прячет карточку в сумку)
Он. Я не щедрый – я справедливый. Если женщина хорошо ко мне относится, старается сделать для меня приятное – а я, к примеру, имею в месяц триста пятьдесят-четыреста, – почему не помочь? Тем более если я вижу, что ей трудно. А я в данном случае это вижу…
У нее вырывается саркастический смешок.
Ну, зачем же? Я всего лишь мужчина. И, поверьте, не самый плохой на этом свете. А мужчина есть мужчина. У него голова иначе устроена, чем у женщины. Например, в данный момент в моей голове зародилось одно предложение, которое в вашей голове зародиться не могло.
Она прислушивается.
Вам известно о том, что через (смотрит на часы) сорок минут закрывается гастроном?
Она (разочарованно). А-аа!..
Он. Напрасно усмехаетесь. Вот некоторые говорят (передразнивает): «Что это такое, какой ужас, не успели познакомиться и уже сошлись, уже в постель!» А почему, спрашивается, люди так спешат? Ну, почему? Поэтому что у нас рано закрываются гастрономы! В шесть работа кончается, а в девять уже гастроном закрыт. Вот и крутись как знаешь!
Она улыбается.
(Пододвигается к ней вплотную, дружески обнимает.) Так вот, в связи с вышеизложенным, учитывая образовавшийся цейтнот, я вношу следующее предложение: мы с вами сейчас поднимаемся с этой замечательной скамейки, на которой господь бог организовал нам встречу, покидаем этот роскошный Парк культуры и отдыха имени Цурюпы, направляемся в гастроном за углом – я хоть и иногородний, но обратил внимание, что там есть гастроном, – я в этом гастрономе покупаю все, что ваша душа пожелает… из того, что там будет, затем мы загружаемся с покупками в такси и едем к вам в гости! (Замирает в ожидании ответа.)
Она. Надо же!
Он. Толковое предложение?
Она. Еще бы!
Он (радостно). Значит, едем?
Она (мрачнея). Куда… едем?
Он. Как куда?.. К вам в гости!..
Она. А вы уже были однажды у меня в гостях! Юрочка, который оказался Колечкой.
Он (вонзает в нее свирепо-испуганный взгляд). Как вы сказали? (С нервным смешком.) Я не понял.
Она (грубо). Ты уже был у меня в гостях… я сказала! Что, память отшибло?
Он. Я?.. Я был?..
Она. Ты был, ты… Может, мне голой раздеться, чтобы ты меня узнал?
Он начинает потихонечку от нее отодвигаться.
Не двигаться! Ты никуда отсюда не уйдешь, пока меня не вспомнишь! Он забыл! (Схватила за лацкан пиджака, трясет его.) Давай вспоминай! Вспо-ми-най!..
Он. Так не надо… люди смотрят…
Она. Ничего, пускай смотрят. А ты на меня смотри! Внимательно смотри… не отворачивай глаза! Устал, что ли? Тяжелая работа – вспоминать женщину, которую год назад облапошил? Давай напрягай свои мозгочки!
Он. Вы… Вы…
Она. Ну, ну?
Он. Вы… это… на фарфоровом заводе?
Она (хватает его за оба лацкана, притягивает к себе). Я не на фарфоровом заводе! Я на чулочной фабрике! Еще он путать меня будет!.. Глаза выколю! (Отбрасывает его. Поднимается, берет сумочку.) Ублюдок… (Уходит.)
Он (вскакивает. Радостно задыхаясь). Вера!.. Вера!..
Она останавливается. Выждав секунду, поворачивается. Смотрит на него с презрением.
(Кроткий, смущенный.) Вера…
Она. Чего лыбишься как майская роза?
Перестает улыбаться. Всем своим видом он просит прощения и пощады.
Ты все вспомнил? Или не все?
Он (страдальчески и твердо). Все!
Она. А может, не все?
Он. Все…
Она. А мы сейчас проверим. Где мы с тобой познакомились?
Он. Здесь… в этом парке. Ты сидела вон там (кивает), у фонтана. У тебя было плохое настроение, я тебе настроение поднял…
Она. Потом что было?
Он. Потом… потом мы пошли… нет, мы сначала гуляли долго, потом пошли в кафе, потом пошли в гастроном, потом пошли к тебе.
Она. Дальше?
Он. Пришли к тебе.
Она. Дальше?
Он. Дальше… были у тебя…
Она. Дальше?
Он. Дальше… я это… ну, я уехал…
Она. Как уехал, куда уехал, что говорил, когда уезжал?
Он. Ну… я попросил вызвать такси, ты пошла к соседке, вызвала… я уехал…
Она. Что ты говорил, когда уезжал?
Он. Ну… я пообещал вернуться сразу… сказал, что привезу вещи из общаги, документы… и буду жить у тебя…
Она. Почему ж ты не вернулся?
Он молчит.
Ты уже знал, что не вернешься, когда садился в такси?
Он молчит.
Ты будешь отвечать!
Он. Не буду.
Она. Почему?
Он. Потому что мне нечего ответить.
Она (взрывается). Хмырюга парковая! Поганка на двух ногах!..
Он (перебивает. Хмуро). Оскорблять не надо…
Она. Как только земля таких носит!..
Он. Оскорблять не надо, Вера!.. Люди смотрят!..
Она. Люди?.. А надо мной как вся милиция смеялась? Ночью прибежала, думала – такси разбилось, задавило его! Спрашиваю, а сама фамилии не знаю… Юра звать, говорю, Юра звать. А он, оказывается, Коля! Ты кто? Ты Юра или ты Коля?
Он (угрюмо). Я Алексей…
Она. Кто ты, кто ты?
Он. Алексей.
Она (передразнивает). Алексей… Он Алексей! Лешенька-хмырешенька! И куда же вы тогда поспешили, среди ночи, Юра-Коля-Алексей? К другой бабе? Со мной плохо было? Плохо было, да?..
Он. Хорошо…
Она. Тогда в чем дело? Ты же мог утром сбежать?
Он. У меня билет был.
Она. Какой билет?
Он. На самолет. У меня тогда командировка кончилась. Надо было еще собраться.
Она (долго смотрит на него в упор. С болью). Какая зверятина, а!..
Он (набычился. Перебивает). Не надо оскорблять!
Она. Теперь будешь во всех парках СССР рассказывать новое приключение? Это не то что в Севастополе… по роже двинули. Тут во как – не узнал бабу, с которой переспал! Смеху будет!.. Ты же не человек, ты зверятина!
Он. Не надо оскорблять, Вера!..
Она (с нарастающей силой). Задушу сейчас… Сейчас задушу! И тебя, и себя! Задушу!
Он (срывается с места, хватает валяющуюся у дерева кирпичину. Протягивает ей). На! Бери, бери! (Всовывает ей в руки кирпич.) Доводи до конца, если я зверятина! Если я ублюдок! Освободи землю от такой твари! Лучше убей… Но не оскорбляй! Убей! Тресни! (Смаху садится на скамью, наклоняет к ней голову.) Давай!..
Она (заносит над его головой кирпич). Сейчас как!.. (Отбрасывает кирпич в сторону.) Нашелся!..
Он сидит, согнувшись, будто оцепенел. Она свирепо смотрит ему в затылок. Вдруг видит: у него дрогнули плечи – один раз, второй раз. Он плачет.
(Издевательски). Ой господи, ой господи! Хватит клоунничать! Прямо заплакал… зарыдал!.. Ну-ка, ну-ка!.. (Присаживается рядом, сует руку снизу к его лицу. Смотрит на свои пальцы.) Неужели слезы? (Лизнула языком.) Надо же! Ты что, артист? Можешь плакать по заказу? (Достает из сумочки платок, кладет ему в руку.) Вытрись, чучело!
Он отбрасывает ее платок, достает из кармана свой, прикладывает к мокрым, раскрасневшимся глазам. Она поднимает с земли свой платочек, прячет. Внезапно покачнувшись, он плюхается головой на ее колени.
Что такое?! Эй! (Руки отводит назад, смотрит на него сверху, как на уткнувшуюся мордой собачку.) В чем дело, товарищ?
Он вжимается еще глубже головой в ее живот.
Ну, хватит, хватит! Хватит, говорю! (Пытается столкнуть с колен его голову.) Я кому сказала – хва-тит! Доплачешь на другом подоле. Тоже мне! (С трудом выбирается из-под него, он цепляется за платье. Она отдирает его руку, встает.)
Он (хватается за ее сумочку). Вера, не оставляй меня!.. (Отпускает сумочку, той же рукой хватается за сердце.) Чч-чччерт! (Кряхтит, морщится.)
Она. Ха! Что такое?
Он. Вот тут (показывает)… кусок льда… прожигает холодом… прямо насквозь… ч-чччерт! (Отворачивается от нее, постанывает.)
Она (присаживается напротив). Валидол дать?
Он (качает головой). Сейчас пройдет… извини… сейчас.
Она. Часто у тебя прожигает?
Он (тяжело дыша). Не часто… но бывает…
Она. А где ты живешь? Куда ты приехал в командировку?
Он. На стройку… на ТЭЦ… В общаге, за городом…
Она. Как на ТЭЦ? Ты же в тот раз говорил – на какой-то завод… какую-то машину налаживать.
Он. Я неправду сказал… Тогда тоже на ТЭЦ.
Она. А постоянно где проживаешь?
Он. Нигде.
Она. Как нигде?
Он. Квартиру им оставил. Только прописан там… в Казани…
Она. В Казани? А в прошлый раз ты разве говорил – в Казани?
Он кивает.
(Пожимает плечами, точно не помнит, как он говорил тогда.) И ты что, часто сюда приезжаешь?
Он (превозмогая боль). Второй раз… Вера, разреши зайти к тебе…
Она. Хэ! А на свежем воздухе полезней. Давно один живешь?
Он (морщится от боли). Три года.
Она. Как – три года? Ты же год назад говорил – три года!
Он (с трудом произносит слова). Я почти все тогда наврал, Вера. Я прошу тебя – поедем к тебе. Дома я все расскажу. Поедем…
Она. Ты от жены ушел или она от тебя? Ты тогда говорил…
Он (перебивает). Да подожди ты! Сидишь как чужая… Зачем тогда расспрашивать?.. Ты бы хоть обняла меня… Ну, обними меня, Вера… обними… Ну, Вера…
Она сжалась, нахмурилась. Он берет ее руку, кладет себе на плечи, прижимается щекой к ее груди. Она молчит.
(Почти шепотом.) Верочка… давай потихоньку пойдем…
Она. Перебьешься. Лучше расскажи, как ты дошел до такой жизни.
Он. До какой?
Она. Ты знаешь, до какой.
Он (устраивается поудобнее). Захолостяковался я, Вера…
Она. Что, что?
Он. Закуролесился. У меня слишком много впечатлений в голове, понимаешь. Нельзя, чтоб в одной голове было столько впечатлений…
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента