Александр Валентинович Амфитеатров
Страждущія мужевладѣлицы
Прочиталъ я два романа. Авторы обоихъ – женщины: г-жи Вербицкая и О. Шапиръ. Произведеніе первой называется «Исторія одной жизни», второй – «Любовь». Оба романа имѣли заслуженный успѣхъ, a «Любовь» уже потребовала второго изданія. Оба романа – хотя и женской руки, но отнюдь не «дамскіе», въ томъ обидномъ смыслѣ, какъ понимаетъ это колкое словцо насмѣшливая редакціонная и критическая кличка: не праздное или ремесленное рукодѣлье перомъ по бумагѣ о томъ, какъ онъ ее любилъ, она его любила, онъ ее забылъ, она его, ее, себя убила. Не «дамскіе» даже при наличности именно того условія, что въ обоихъ только о томъ и рѣчь идетъ, какъ любятъ, измѣняютъ, умираютъ отъ любви. Замѣтны попытки сказать новое слово о взаимнополовомъ чувствѣ – этомъ таинственномъ, безконечно разнообразномъ и вѣчно неизмѣнномъ создателѣ и двигателѣ человѣческаго общежитія, слышно между страстныхъ или сентиментальныхъ строкъ; какъ зарождаются и роятся новыя мысли, предтечи новаго образа дѣйствій, отношеній, условій уклада житейскаго. Обѣ писательницы талантливы. Г-жа Вербицкая сильнѣе чисто изобразительною способностью, художественнымъ реализмомъ въ созданіи лицъ и сценъ своего дѣйствія; г-жа Шапиръ богаче вдумчивымъ отношеніемъ къ психологическому развитію сюжета, стараніемъ понятно и ярко уяснить читателю логику и послѣдовательность, вдохновляющаго ея творчество, чувства. При всемъ томъ, сходство страстнаго, участливаго тона въ разсказѣ и мягкой манеры письма сводитъ обѣихъ писательницъ до такой близости, что г-жу Вербицкую часто можно принять за г-жу О. Шапиръ, a г-жу Шапиръ за г-жу Вербицкую. Сходство усилено точнѣйшею параллельностью типовъ, изображаемыхъ обѣими романистками, въ особенности, женскихъ. Послѣднихъ, какъ звѣрей въ Ноевомъ ковчегѣ, можно раздѣлить на правильныя пары чистыхъ и нечистыхъ.
Пара первая: страждущія мужевладѣлицы – Ольга Девичъ y Вербицкой, Нина Безогалова y О. Шапиръ.
Пара вторая: фанатическія няньки мужскихъ талантовъ – Ганецкая y Вербицкой, Елена Ставлина y О. ІІІапиръ.
Пара третья: передовыя «мѣщанки» – Семенова y Вербицкой, Ковригина y О. Шапиръ.
Пара четвертая: партійныя фанатички, «солдаты великой арміи» прогресса – Колпикова y Вербицкой, интеллигентная огородница Васильева y О. Шапиръ.
Пара пятая: бабенки-сплетницы – фельдшерица Райская y Вербицкой, губернская сановница Клеопатра Львовна y О. Шапиръ.
И такъ далѣе.
Я заговорилъ о романахъ г-жъ Вербицкой и Шапиръ не съ тѣмъ, чтобы предложить читателю полный и послѣдовательный разборъ ихъ многочисленныхъ литературныхъ достоинствъ и весьма немногочисленныхъ промаховъ и недостатковъ. Нѣтъ, меня интересовала, какъ явленіе общественное, подмѣченное обѣими романистками очень тонко и изображенное очень художественно, первая изъ перечисленныхъ паръ: страждущія женщины-мужевладѣлицы. И тѣмъ она любопытнѣе, что, близко схожія между собою, писательницы рѣзко разошлись въ ея оцѣнкѣ. Г-жа Вербицкая разсматриваетъ свою Ольгу Девичъ, какъ живой матеріалъ для выработки типа положительнаго; y г-жи Шапиръ Нина Безпалова – характеръ отрицательный, несчастіе всѣхъ дѣйствующихъ лицъ романа. Обѣ онѣ, Ольга и Нина, – свѣтскія барышни, попавшія въ условія интеллигентно-трудовой жизни, совсѣмъ имъ неподходящей и не посильной. Ольга Девичъ, дѣвушка съ образованнымъ умомъ и мрачнымъ, оскорбленнымъ съ юности, сердцемъ, – характеръ совсѣмъ не сильный по существу, но понимаетъ красоту самостоятельной борьбы съ жизнью, обладаетъ достаточнымъ умѣньемъ и упрямствомъ, чтобы эффектно подражать ея дѣйствительнымъ героямъ и тратить свои нравственныя силы и недюжинныя дарованія въ обстоятельствахъ, правда очень тяжелыхъ, но черезчуръ театрально создаваемыхъ ею самою, умышленно и безъ всякой къ тому настойчивой надобности, какъ принципіальной, такъ и практической. Этой женщинѣ нравится мучительно страдать на людяхъ, и надо ей отдать справедливость: она – удивительная мастерица и сама измучиться, и всѣхъ другихъ вокругъ себя измучить до изстушіенія. По старому славянскому рецепту: «никѣмъ же не мучимы, сами ся мучаху». Нина Безпалова просто красавица-барынька, недалекая умомъ, одержимая предрасположеніями къ сорока недугамъ, очаровательная своею женственностью и даже самою болѣзненностью. У нея куриные мозги и безумно-страстный темпераментъ. Она влюбилась въ ученаго, вышла за него замужъ «мезальянсомъ» и считаетъ это приключеніе геройствомъ, за которое мужъ обязанъ заплатить ей, оптомъ, всею своею жизнью, и въ розницу, каждою минутою своей жизни. Нина повисла y своего Романа на шеѣ, прильнула губами къ его губамъ, да такъ и виситъ, не огрываясь. Въ такой трогательной позиціи, супругу, кромѣ любви, заниматься чѣмъ-либо, конечно, весьма неудобно, a Нинѣ то и на руку. Ей не нуженъ въ мужѣ ни мудрецъ, ни талантъ, ни дѣятель, ни даже просто умный и порядочный человѣкъ, – нуженъ красавецъ-мужчина, который принадлежалъ бы ей и которымъ она могла бы безотвѣтно помыкать когда угодно, какъ угодно и на что угодно. Какъ читатель видитъ, Ольга и Нина; по прирожденнымъ характерамъ и по міровоззрѣнію житейскому, казалосъ бы, стоятъ на двухъ концахъ діаметра и не могутъ ни въ чемъ имѣть общаго. И, однако, кандидатка въ общественныя героини, Девичъ, и пустая, балованная бабенка Нина Безпалова, въ своемъ отношеніи къ мужской любви, оказываются не только родными сестрами: нѣтъ, Девичъ – это Безпалова, a Безпалова – это Девичъ.
Въ началѣ романа г-жи Вербицкой, Ольгѣ Девичъ уже двадцать пять лѣтъ: слава Богу, не подростокъ, стало быть! Въ прошломъ y нея остались не только событія, но даже подвиги: разрывъ съ богатою и титулованною роднею ради самостоятельной, трудовой жизни, поѣздка сестрою милосердія на русско-турецкую войну въ грозный фратешскій госпиталь и т. п. Зарабатывая сто тридцать рублей въ мѣсяцъ, она сама живетъ на тридцать, a остальные сто отдаетъ на нужды учащихся бѣдняковъ. Она красавица изъ красавицъ. Она – исключительный вокальный талантъ, но не желаетъ пользоваться своими богатѣйшими голосовыми данными; потому что служить искусству – непозволительный эгоизмъ, надо жить для людей: Ольга стремится стать женщиною-врачемъ и готовится (не въ укоръ ей будь сказано, ужасно долго для такой способной натуры!) поступить на медицинскіе курсы. Въ ней видятъ «силу», ее обожаетъ молодежь, ей поголовно завидуютъ женщины; ее стремятся завербовать въ свои ряды самые крайніе люди прогрессивной партіи. Словомъ, особа весьма достопримѣчательная и столь разнообразно со всѣхъ сторонъ искомая, что, покуда г-жа Вербицкая не показываетъ Ольгу въ словѣ и дѣйствіи; a только разсказываетъ о ней, познакомиться съ этою «царь-дѣвицею» весьма любопытно. Но когда Ольга въ романѣ сама налицо, интересъ и ореолъ необыкновенной женщины быстро таютъ, и только близорукій не разглядитъ, какъ изъ-за классическихъ драпировокъ, набросанныхъ авторомъ на Ольгу, сквозитъ красивенькая, хрупкая фигурка капризной, сластолюбивой мужевладѣлицы, Нины Безпаловой.
Ходили въ обществѣ слухи, будто «Исторія одной жизни» – художественная біографія одной, очень замѣтной дѣятельницы восьмидесятыхъ годовъ. Я этому не вѣрю, прежде всего потому, что между характеромъ Ольги Девичъ и характеромъ предполагаемаго оригинала нѣтъ рѣшительно никакого сходства. Что же касается нѣкотораго подобія во внѣшнихъ событіяхъ, то сильныя и острыя семейныя исторіи, съ разрывами, самопожертвованіями, одиночествомъ, тяжелымъ трудомъ, голодовкою, переживали въ то время сотни передовыхъ дѣвушекъ. Всѣ шли къ свѣту науки и дѣятельности по одной тернистой тропѣ, и г-жа Вербицкая описала въ своемъ романѣ отнюдь не исключительныя какія-либо тернія, но историческій шаблонъ терній, испытанный огромнымъ большинствомъ тогдашней женской молодежи. Я совсѣмъ не упомянулъ бы объ этомъ слухѣ, если бы могъ отнестись къ героинѣ г-жи Вербицкой съ большею симпатіей, потому что лицо, съ котораго она якобы написана, смолоду привыкъ цѣнить высоко, уважать глубоко. Но Ольга Девичъ, по моему искреннѣйшему убѣжденію, подобныхъ чувствъ человѣку, трезво размышляющему, внушить не можетъ и не должна, о чемъ и послѣдуютъ пункты. А, въ ожиданіи пунктовъ, настойчиво подчеркивая то предупрежденіе, что все, сказанное мною объ Ольгѣ Девичъ, будетъ относиться только къ героинѣ романа г-жи Вербицкой, и ни однимъ словомъ къ какому-либо дѣйствительному лицу, мнимый портретъ котораго она будто бы представляетъ.
«Исторію одной жизни» г-жа Вербицкая могла бы съ полнымъ правомъ назвать «Притчею о неразсудительной дѣвицѣ, полагавшей, что дѣло не медвѣдъ, въ лѣсъ не уйдетъ». Имѣя двадцать пять лѣтъ на плечахъ, не малую житейскую опытность, серьезныя, идейныя знакомства, перспективу долгихъ научныхъ занятій и затѣмъ полезной общественной дѣятельности, Ольга, въ одинъ прекрасный день, спохватилась и воскликнула:
– A любовь? Когда же я успѣю любить и быть любимой?
Пара первая: страждущія мужевладѣлицы – Ольга Девичъ y Вербицкой, Нина Безогалова y О. Шапиръ.
Пара вторая: фанатическія няньки мужскихъ талантовъ – Ганецкая y Вербицкой, Елена Ставлина y О. ІІІапиръ.
Пара третья: передовыя «мѣщанки» – Семенова y Вербицкой, Ковригина y О. Шапиръ.
Пара четвертая: партійныя фанатички, «солдаты великой арміи» прогресса – Колпикова y Вербицкой, интеллигентная огородница Васильева y О. Шапиръ.
Пара пятая: бабенки-сплетницы – фельдшерица Райская y Вербицкой, губернская сановница Клеопатра Львовна y О. Шапиръ.
И такъ далѣе.
Я заговорилъ о романахъ г-жъ Вербицкой и Шапиръ не съ тѣмъ, чтобы предложить читателю полный и послѣдовательный разборъ ихъ многочисленныхъ литературныхъ достоинствъ и весьма немногочисленныхъ промаховъ и недостатковъ. Нѣтъ, меня интересовала, какъ явленіе общественное, подмѣченное обѣими романистками очень тонко и изображенное очень художественно, первая изъ перечисленныхъ паръ: страждущія женщины-мужевладѣлицы. И тѣмъ она любопытнѣе, что, близко схожія между собою, писательницы рѣзко разошлись въ ея оцѣнкѣ. Г-жа Вербицкая разсматриваетъ свою Ольгу Девичъ, какъ живой матеріалъ для выработки типа положительнаго; y г-жи Шапиръ Нина Безпалова – характеръ отрицательный, несчастіе всѣхъ дѣйствующихъ лицъ романа. Обѣ онѣ, Ольга и Нина, – свѣтскія барышни, попавшія въ условія интеллигентно-трудовой жизни, совсѣмъ имъ неподходящей и не посильной. Ольга Девичъ, дѣвушка съ образованнымъ умомъ и мрачнымъ, оскорбленнымъ съ юности, сердцемъ, – характеръ совсѣмъ не сильный по существу, но понимаетъ красоту самостоятельной борьбы съ жизнью, обладаетъ достаточнымъ умѣньемъ и упрямствомъ, чтобы эффектно подражать ея дѣйствительнымъ героямъ и тратить свои нравственныя силы и недюжинныя дарованія въ обстоятельствахъ, правда очень тяжелыхъ, но черезчуръ театрально создаваемыхъ ею самою, умышленно и безъ всякой къ тому настойчивой надобности, какъ принципіальной, такъ и практической. Этой женщинѣ нравится мучительно страдать на людяхъ, и надо ей отдать справедливость: она – удивительная мастерица и сама измучиться, и всѣхъ другихъ вокругъ себя измучить до изстушіенія. По старому славянскому рецепту: «никѣмъ же не мучимы, сами ся мучаху». Нина Безпалова просто красавица-барынька, недалекая умомъ, одержимая предрасположеніями къ сорока недугамъ, очаровательная своею женственностью и даже самою болѣзненностью. У нея куриные мозги и безумно-страстный темпераментъ. Она влюбилась въ ученаго, вышла за него замужъ «мезальянсомъ» и считаетъ это приключеніе геройствомъ, за которое мужъ обязанъ заплатить ей, оптомъ, всею своею жизнью, и въ розницу, каждою минутою своей жизни. Нина повисла y своего Романа на шеѣ, прильнула губами къ его губамъ, да такъ и виситъ, не огрываясь. Въ такой трогательной позиціи, супругу, кромѣ любви, заниматься чѣмъ-либо, конечно, весьма неудобно, a Нинѣ то и на руку. Ей не нуженъ въ мужѣ ни мудрецъ, ни талантъ, ни дѣятель, ни даже просто умный и порядочный человѣкъ, – нуженъ красавецъ-мужчина, который принадлежалъ бы ей и которымъ она могла бы безотвѣтно помыкать когда угодно, какъ угодно и на что угодно. Какъ читатель видитъ, Ольга и Нина; по прирожденнымъ характерамъ и по міровоззрѣнію житейскому, казалосъ бы, стоятъ на двухъ концахъ діаметра и не могутъ ни въ чемъ имѣть общаго. И, однако, кандидатка въ общественныя героини, Девичъ, и пустая, балованная бабенка Нина Безпалова, въ своемъ отношеніи къ мужской любви, оказываются не только родными сестрами: нѣтъ, Девичъ – это Безпалова, a Безпалова – это Девичъ.
Въ началѣ романа г-жи Вербицкой, Ольгѣ Девичъ уже двадцать пять лѣтъ: слава Богу, не подростокъ, стало быть! Въ прошломъ y нея остались не только событія, но даже подвиги: разрывъ съ богатою и титулованною роднею ради самостоятельной, трудовой жизни, поѣздка сестрою милосердія на русско-турецкую войну въ грозный фратешскій госпиталь и т. п. Зарабатывая сто тридцать рублей въ мѣсяцъ, она сама живетъ на тридцать, a остальные сто отдаетъ на нужды учащихся бѣдняковъ. Она красавица изъ красавицъ. Она – исключительный вокальный талантъ, но не желаетъ пользоваться своими богатѣйшими голосовыми данными; потому что служить искусству – непозволительный эгоизмъ, надо жить для людей: Ольга стремится стать женщиною-врачемъ и готовится (не въ укоръ ей будь сказано, ужасно долго для такой способной натуры!) поступить на медицинскіе курсы. Въ ней видятъ «силу», ее обожаетъ молодежь, ей поголовно завидуютъ женщины; ее стремятся завербовать въ свои ряды самые крайніе люди прогрессивной партіи. Словомъ, особа весьма достопримѣчательная и столь разнообразно со всѣхъ сторонъ искомая, что, покуда г-жа Вербицкая не показываетъ Ольгу въ словѣ и дѣйствіи; a только разсказываетъ о ней, познакомиться съ этою «царь-дѣвицею» весьма любопытно. Но когда Ольга въ романѣ сама налицо, интересъ и ореолъ необыкновенной женщины быстро таютъ, и только близорукій не разглядитъ, какъ изъ-за классическихъ драпировокъ, набросанныхъ авторомъ на Ольгу, сквозитъ красивенькая, хрупкая фигурка капризной, сластолюбивой мужевладѣлицы, Нины Безпаловой.
Ходили въ обществѣ слухи, будто «Исторія одной жизни» – художественная біографія одной, очень замѣтной дѣятельницы восьмидесятыхъ годовъ. Я этому не вѣрю, прежде всего потому, что между характеромъ Ольги Девичъ и характеромъ предполагаемаго оригинала нѣтъ рѣшительно никакого сходства. Что же касается нѣкотораго подобія во внѣшнихъ событіяхъ, то сильныя и острыя семейныя исторіи, съ разрывами, самопожертвованіями, одиночествомъ, тяжелымъ трудомъ, голодовкою, переживали въ то время сотни передовыхъ дѣвушекъ. Всѣ шли къ свѣту науки и дѣятельности по одной тернистой тропѣ, и г-жа Вербицкая описала въ своемъ романѣ отнюдь не исключительныя какія-либо тернія, но историческій шаблонъ терній, испытанный огромнымъ большинствомъ тогдашней женской молодежи. Я совсѣмъ не упомянулъ бы объ этомъ слухѣ, если бы могъ отнестись къ героинѣ г-жи Вербицкой съ большею симпатіей, потому что лицо, съ котораго она якобы написана, смолоду привыкъ цѣнить высоко, уважать глубоко. Но Ольга Девичъ, по моему искреннѣйшему убѣжденію, подобныхъ чувствъ человѣку, трезво размышляющему, внушить не можетъ и не должна, о чемъ и послѣдуютъ пункты. А, въ ожиданіи пунктовъ, настойчиво подчеркивая то предупрежденіе, что все, сказанное мною объ Ольгѣ Девичъ, будетъ относиться только къ героинѣ романа г-жи Вербицкой, и ни однимъ словомъ къ какому-либо дѣйствительному лицу, мнимый портретъ котораго она будто бы представляетъ.
«Исторію одной жизни» г-жа Вербицкая могла бы съ полнымъ правомъ назвать «Притчею о неразсудительной дѣвицѣ, полагавшей, что дѣло не медвѣдъ, въ лѣсъ не уйдетъ». Имѣя двадцать пять лѣтъ на плечахъ, не малую житейскую опытность, серьезныя, идейныя знакомства, перспективу долгихъ научныхъ занятій и затѣмъ полезной общественной дѣятельности, Ольга, въ одинъ прекрасный день, спохватилась и воскликнула:
– A любовь? Когда же я успѣю любить и быть любимой?
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента