Алмазов Борис
Лягушенок
Борис АЛМАЗОВ
ЛЯГУШОНОК
Рассказ
Пристрастился Тимоша Есаулов стругать. Ещё весной попала ему в руки чурка, на корабль похожая. Он кухонным ножом подровнял её немного, мачты приладил - получилась каравелла, совсем как та, на которой Колумб Америку открыл.
Показал Тимоша каравеллу деду Аггею. Дед всегда у своего дома на завалинке сидит, корзины плетёт. Он в войну у фашистов в плену был, там его искалечили: ноги у него отнялись, не ходят. Вот он и сидит - корзины плетёт.
Дед Тимошкину каравеллу похвалил:
- Чистая работа! Одно слово - модель!
С того дня Тимоша всё стругал да стругал. Коня выстругал. Собаку. Домик по брёвнышку сложил, столярным клеем склеил. Крыша тесовая, ставни и двери на петлях, открываются.
Попала ему в руки книжка про корабли, так он стал по картинкам разные суда вырезать. Целая флотилия уже на окне стоит.
Утром идут хуторяне в поле и смотрят: что Тимоша нового выстругал? Все Тимошины изделия на окне дедова дома стоят, а дед прохожим пояснения даёт.
Одна беда: не хватает у Тимоши инструмента. Рубанок, правда, есть, плоховатый, буравов пара, а вот ножа хорошего нет. Кухонный за два месяца сточился почти весь, да и ручка у него неудобная, мозоли набивает. Вот у Антипа, сына деда Аггея, нож так нож! Антип слесарем в мастерских работает и нож этот сам сделал, там и лезвия лучшей стали, и подпилки, и буравчики, и шило, и ножницы! Таким ножом не то что корабли - кружева вырезать можно. А главное - ручка удобная, ухватистая, не то что у магазинных ножей.
Ну да ничего! У Тимоши и кухонным ножом получается неплохо. Валька Кудинов вон как к Тимоше пристаёт: "Давай меняться! Давай меняться!" Уж чего он за эти корабли не сулил, даже радиоприёмник на батарейках.
- На что тебе, Валёк, корабли-то эти? - спросил его Тимоша.
- В Москву на выставку пошлю! - сказал Валька. - Мне за них грамоту дадут.
- Да ведь не ты ж их вырезал! - сказал дед.
- Ну и что?
- Горазд ты на чужом горбу в рай скакать! - ответил дед и больше с Валькой не разговаривал.
Только плести стал быстрее да руки у него так затряслись, что несколько пруточков сломалось. Тимоша знает: как у деда начнут в пальцах лозины ломаться, значит, расстроился он.
- Ты, дедуня, не сомневайся! - сказал Тимоша. - Я с Валькой меняться не стану. Лучше вон детишкам маленьким раздам - пускай в пруду балуются с ними.
Но только расставаться с кораблями Тимоше было немножко жалко, да и не вся флотилия ещё изготовлена.
Вот сидят они с дедом на завалинке, в тени. Разговаривают о том о сём. Дед донышко у корзинки заплетает, а Тимоша корму у фрегата выстругивает.
Ослепительно сияет белая пыльная дорога. Тихо в хуторе. Жарко. Только подсолнухи тянутся к солнцу да маленькие мальчишки, сидя в колеях, сыплют пыль на свои бритые макушки. Кто больше холм насыплет, тот и победит. Того из конца в конец улицы все по очереди будут на закорках возить. Тимошка уже в эту игру не играет. Вырос.
Вдруг к мальчишкам Каська Мотнев подбежал. Руками замахал, зовёт куда-то, показывает что-то. Каська - самый суматошный мальчишка на хуторе. Недаром у него прозвище - Звонарь. Он все новости, все слухи первым узнаёт и по всему хутору разносит.
Мальчишек как ветром сдуло. Дед Аггей перестал плести и сказал Тимоше:
- Ну-ко, Тимофей, поглянь: кудай-то они? Не наделали бы пожару.
Тимоша положил нож и кинулся искать мальчишек. Он пробежал переулком и за Кудиновым куренём увидел сгрудившихся пацанов. Они что-то рассматривали.
Тимоша протиснулся в середину.
В центре стоял Валька Кудинов и давал объяснения:
- Это научное достижение! Ещё никто в мире не мог вырастить лягушонка в пузырьке! Может, я этого научного лягушонка в Москву повезу! Мне премию дадут и по телевизору покажут. А, резчик-позолотчик! - увидел он Тимошку. - Иди смотри! Это тебе не чурочки стругать.
Он протянул Тимоше плоский пузырёк из-под одеколона. Там, распластавшись в мутной тесноте, сидел маленький серый лягушонок с тоненькими прозрачными лапками.
- Потляси! - сказал беззубый Христя Беглый. - Он длыгаться будет.
- Ух ты! Как же ты его туда засадил?
- В том-то и штука! - Васька Калмыков говорит. - Горлышко-то узенькое, только спичку можно просунуть, а лягва здоровая...
- Ха! - отвечает Валька. - В большую-то бутылку любой дурак может лягушонка посадить. А тут научное достижение. Я в пузырёк махонького головастика затолкал, а уж он там сам вырос.
- Видал! - ахнул Христя.
- Я, конечно, воду менял, подкармливал его...
- Вот у человека терпение! - говорит Васька. - Это ж надо: и воду менять, и подкармливать.
- Ещё бы! - отвечает Валька. - Тут без терпения и браться нечего. У меня, может, десять головастиков в пузырьках сидели, да все передохли, а этот вот выжил. Значит, эксперимент получился.
Все мальчишки после таких научных слов даже замолчали.
- Вот я вам показать вынес, а то, думаю, и этот сдохнет, вы так ничего и не увидите!
- Ловко! - сказал Тимоша и пошёл обратно к деду на завалинку.
- Там Валька научного лягушонка показывает, в пузырьке вырастил! - И он рассказал деду про Валькин опыт.
- Сидит, значит, - вздохнул дед и примолк.
Он не удивился, не похвалил Вальку за терпение. И пруток в его больших пальцах вдруг хрустнул и сломался.
Тимоша посмотрел на дедовы ноги и подумал о лягушонке, бледном, прозрачном и совсем на лягушонка не похожем. Лягушонкины товарищи в пруду скачут, а этот сидит и не может ни поплавать, ни попрыгать...
Нож у Тимоши из рук выпал, а он и не заметил. Он представил, что это они с дедом Аггеем сидят вот так, распластавшись, в душной горячей прозрачной банке. Чьи-то огромные глаза приближаются и рассматривают их, потом встряхивают, и они больно ударяются о стенки пузырька и от боли двигаются.
У Тимоши даже дыхание перехватило.
"Что делать? - думал он. - Кинуться на Вальку и отнять пузырёк? Не получится. Валька сильнее. Да и неизвестно, за кого хуторские мальчишки горой станут. Не растил лягушонка, а тут прибежал отнимать! Что же делать?" - томился мальчишка.
И вдруг его как током ударило: обменять! Обменять на коллекцию!
Он кинулся снимать с подоконника корабли. А перед глазами у него так и стояли прозрачные лапки лягушонка на грязном стекле.
- Он его в пузырёк! Живого в пузырёк! - приговаривал Тимоша. Корабли не помещались у него в руках и падали на землю. - Врёшь! Глаза твои, Валечка, завидущие, сменяешь! Посылай ты их куда хочешь! Тоже мне опыт! Живого в пузырёк запихивать!
- Корзинку возьми, - сказал дед Аггей каким-то странным голосом, словно хотел ещё что-то добавить.
Тимоша оглянулся на старика и увидел, что брови у него не насуплены.
- На-кось корзинку.
Ребята всё толпились у кудиновского дома, правда, их поубавилось. Валька рассказывал про жизнь в космических кораблях.
"Только бы не успел он сказать: эна-бена, на лягушку нет обмена", приговаривал про себя Тимоша, протискиваясь к пузырьку.
- Что просишь - не знаю, - выдохнул он, - эту вещь меняю.
По древним мальчишеским законам, которые свято чтились на хуторе, после этого нужно было обязательно меняться.
- Это же научный лягушонок! - Валька покраснел от досады, потому что знал: все мальчишки, которые только что так восторженно рассматривали лягушонка и хвалили его за терпение, теперь стеной против него встанут и даже могут поколотить за нарушение неписаного закона. - Лошадь на вошь! сказал он нехотя. - Что просишь, что даёшь?
Обмен мог ещё и не состояться, если предложения были бы не равноценными.
- Коллекцию!
- Ух ты! - ахнул Васька. - Да на эту коллекцию можно тыщу таких лягушек сменять.
- Эва! - закричал Каська Мотнев. - Лягва сама растёт, а на корабли талант надо иметь.
- Меняй! - заторопил Васька. - Корабли век простоят, а лягва сдохнет, и всё! Вон уже и не шевелится!
- Меняю! - Уже Валька опасался, как бы обмен не расстроился.
Тимоша схватил пузырёк и, отбежав на порядочное расстояние, закричал:
- Эй вы! Сволочи! Вас бы так в пузырёк! Для науки! Живых в пузырёк! Живодёры чёртовы!
Ребятишки даже рты пооткрывали.
Тимоша забежал в проулок. Прислонился к плетню. Лягушонок в пузырьке был совсем неподвижен.
- Ты чего? - сказал Тимоша. - Ты, что ли, умер? Ты не умирай! Пожалуйста! Я тебя сейчас оттуда вытащу!
Он нашёл два камня. Но когда положил на камень пузырёк, то подумал, что может поранить лягушонка. Он поднёс пузырёк к глазам. Лягушонок смотрел на Тимошу печально. Ему, наверное, было очень душно в этом пузырьке с каплями влаги на стенках.
- Ты потерпи! - сказал Тимоша. - Потерпи. Я, понимаешь, боюсь тебя осколками порезать. Я к Антипу побегу, к дедову сыну. Он в мастерских, у него стеклорез... он аккуратно пузырёк разрежет. Ты потерпи! Я мигом. Тут всего километра три бежать. Ты не умирай только!
Тимоша сорвал лопух и, завернув в него горячий, липкий пузырёк, припустил по раскалённой степной дороге.
В мастерских было пусто. Только у горна возился чёрный полуголый кузнец.
- Антипушка! - крикнул Тимоша.
- Обедает, - ответил кузнец.
Тимоша обежал мастерскую. Тут под навесом стоял стол, и человек десять мастеров ели окрошку.
- Антипушка! Вот! - задохнувшись, сказал Тимоша и поставил пузырёк на стол.
- Ну! - закричала кухарка. - Пакость всякую на стол.
Антип отложил ложку и стал рассматривать лягушонка. Тут и Валькин отец сидел.
- Ишь ты! - сказал он, беря в руки пузырёк. - Как же это ты его туда засадил?
- Вот ребятня! - сказал отец шепелявого Христи. - Чего только не удумают. Это ж надо: в пузырёк засадили!
- Акселерация! - сказал старший механик.
- Антипушка! - едва отдышавшись, взмолился Тимоша. - Вынь ты его оттуда. Он же живой! Это Валька его туда головастиком ещё затолкал, он и вырос в неволе! Сидит, как дед Аггей в плену сидел! - Тимоша не выдержал и шмыгнул носом.
За столом стало тихо.
- Убью сукиного сына! - сказал Валькин отец и брякнул ложкой о стол. - Живодёр! А я-то, дурак, обрадовался было... - Он словно извинялся перед товарищами. - Ну погоди, я ему вложу ума вечером.
- Ума ему не надо! - сказал деревянным голосом Антип. - Ума у него в достаточности...
Он принёс из мастерской стеклорез и осторожно отрезал горлышко у пузырька. Лягушонок выпал на сухие доски стола.
- Что ж вы его на сухое! - сказала кухарка.
Она растолкала склонившихся над лягушонком рабочих и поставила на стол блюдечко с водой.
Антип большими чёрными пальцами осторожно взял жидкое тельце и опустил его в воду.
- Ну поплыви! Поплыви! - умолял Тимоша.
И лягушонок, словно услышав, сделал слабое движение ногами, оттолкнулся.
- Живой! - заулыбались все.
- Плывёт! - К самому блюдечку вдруг протиснулась кудлатая голова Христи-шепелявого. - Ула!
- А ты откуда взялся? - спросил его отец.
- А я за Тимоней бежал. Знаешь, он на эту лягушонку всю коллекцию выменял! Теперь Валька в Москву за племией поедет.
- Как же! Так ему премию и дали. Там, в Москве, знаешь, - сказал отец Христи, - тоже не дураки сидят. Скажут: "А ну-ка, товарищ дорогой, вырежь нам что, к примеру". Тут вся правда и явится.
- И не жаль коллекцию-то было? - спросил Антип, кладя на спину Тимоше тяжёлую, горячую руку.
- Да я ещё вырежу, - ответил мальчик, любуясь, как, почуяв волю, плавает в блюдечке лягушонок.
- А вот, на-ко! - сказал Антип и положил перед Тимошей свой замечательный складной ножик.
- Ух ты! - ахнул Христя. - Это ему насовсем?
- За науку следует, - сказал отец Христи. - Что вот, значит, такой поворот мыслям дал, на жалость.
Антип раскрыл лезвия и легонько ткнул Тимошу в руку, по старому казачьему обычаю, чтобы подаренный нож не причинил никому зла.
ЛЯГУШОНОК
Рассказ
Пристрастился Тимоша Есаулов стругать. Ещё весной попала ему в руки чурка, на корабль похожая. Он кухонным ножом подровнял её немного, мачты приладил - получилась каравелла, совсем как та, на которой Колумб Америку открыл.
Показал Тимоша каравеллу деду Аггею. Дед всегда у своего дома на завалинке сидит, корзины плетёт. Он в войну у фашистов в плену был, там его искалечили: ноги у него отнялись, не ходят. Вот он и сидит - корзины плетёт.
Дед Тимошкину каравеллу похвалил:
- Чистая работа! Одно слово - модель!
С того дня Тимоша всё стругал да стругал. Коня выстругал. Собаку. Домик по брёвнышку сложил, столярным клеем склеил. Крыша тесовая, ставни и двери на петлях, открываются.
Попала ему в руки книжка про корабли, так он стал по картинкам разные суда вырезать. Целая флотилия уже на окне стоит.
Утром идут хуторяне в поле и смотрят: что Тимоша нового выстругал? Все Тимошины изделия на окне дедова дома стоят, а дед прохожим пояснения даёт.
Одна беда: не хватает у Тимоши инструмента. Рубанок, правда, есть, плоховатый, буравов пара, а вот ножа хорошего нет. Кухонный за два месяца сточился почти весь, да и ручка у него неудобная, мозоли набивает. Вот у Антипа, сына деда Аггея, нож так нож! Антип слесарем в мастерских работает и нож этот сам сделал, там и лезвия лучшей стали, и подпилки, и буравчики, и шило, и ножницы! Таким ножом не то что корабли - кружева вырезать можно. А главное - ручка удобная, ухватистая, не то что у магазинных ножей.
Ну да ничего! У Тимоши и кухонным ножом получается неплохо. Валька Кудинов вон как к Тимоше пристаёт: "Давай меняться! Давай меняться!" Уж чего он за эти корабли не сулил, даже радиоприёмник на батарейках.
- На что тебе, Валёк, корабли-то эти? - спросил его Тимоша.
- В Москву на выставку пошлю! - сказал Валька. - Мне за них грамоту дадут.
- Да ведь не ты ж их вырезал! - сказал дед.
- Ну и что?
- Горазд ты на чужом горбу в рай скакать! - ответил дед и больше с Валькой не разговаривал.
Только плести стал быстрее да руки у него так затряслись, что несколько пруточков сломалось. Тимоша знает: как у деда начнут в пальцах лозины ломаться, значит, расстроился он.
- Ты, дедуня, не сомневайся! - сказал Тимоша. - Я с Валькой меняться не стану. Лучше вон детишкам маленьким раздам - пускай в пруду балуются с ними.
Но только расставаться с кораблями Тимоше было немножко жалко, да и не вся флотилия ещё изготовлена.
Вот сидят они с дедом на завалинке, в тени. Разговаривают о том о сём. Дед донышко у корзинки заплетает, а Тимоша корму у фрегата выстругивает.
Ослепительно сияет белая пыльная дорога. Тихо в хуторе. Жарко. Только подсолнухи тянутся к солнцу да маленькие мальчишки, сидя в колеях, сыплют пыль на свои бритые макушки. Кто больше холм насыплет, тот и победит. Того из конца в конец улицы все по очереди будут на закорках возить. Тимошка уже в эту игру не играет. Вырос.
Вдруг к мальчишкам Каська Мотнев подбежал. Руками замахал, зовёт куда-то, показывает что-то. Каська - самый суматошный мальчишка на хуторе. Недаром у него прозвище - Звонарь. Он все новости, все слухи первым узнаёт и по всему хутору разносит.
Мальчишек как ветром сдуло. Дед Аггей перестал плести и сказал Тимоше:
- Ну-ко, Тимофей, поглянь: кудай-то они? Не наделали бы пожару.
Тимоша положил нож и кинулся искать мальчишек. Он пробежал переулком и за Кудиновым куренём увидел сгрудившихся пацанов. Они что-то рассматривали.
Тимоша протиснулся в середину.
В центре стоял Валька Кудинов и давал объяснения:
- Это научное достижение! Ещё никто в мире не мог вырастить лягушонка в пузырьке! Может, я этого научного лягушонка в Москву повезу! Мне премию дадут и по телевизору покажут. А, резчик-позолотчик! - увидел он Тимошку. - Иди смотри! Это тебе не чурочки стругать.
Он протянул Тимоше плоский пузырёк из-под одеколона. Там, распластавшись в мутной тесноте, сидел маленький серый лягушонок с тоненькими прозрачными лапками.
- Потляси! - сказал беззубый Христя Беглый. - Он длыгаться будет.
- Ух ты! Как же ты его туда засадил?
- В том-то и штука! - Васька Калмыков говорит. - Горлышко-то узенькое, только спичку можно просунуть, а лягва здоровая...
- Ха! - отвечает Валька. - В большую-то бутылку любой дурак может лягушонка посадить. А тут научное достижение. Я в пузырёк махонького головастика затолкал, а уж он там сам вырос.
- Видал! - ахнул Христя.
- Я, конечно, воду менял, подкармливал его...
- Вот у человека терпение! - говорит Васька. - Это ж надо: и воду менять, и подкармливать.
- Ещё бы! - отвечает Валька. - Тут без терпения и браться нечего. У меня, может, десять головастиков в пузырьках сидели, да все передохли, а этот вот выжил. Значит, эксперимент получился.
Все мальчишки после таких научных слов даже замолчали.
- Вот я вам показать вынес, а то, думаю, и этот сдохнет, вы так ничего и не увидите!
- Ловко! - сказал Тимоша и пошёл обратно к деду на завалинку.
- Там Валька научного лягушонка показывает, в пузырьке вырастил! - И он рассказал деду про Валькин опыт.
- Сидит, значит, - вздохнул дед и примолк.
Он не удивился, не похвалил Вальку за терпение. И пруток в его больших пальцах вдруг хрустнул и сломался.
Тимоша посмотрел на дедовы ноги и подумал о лягушонке, бледном, прозрачном и совсем на лягушонка не похожем. Лягушонкины товарищи в пруду скачут, а этот сидит и не может ни поплавать, ни попрыгать...
Нож у Тимоши из рук выпал, а он и не заметил. Он представил, что это они с дедом Аггеем сидят вот так, распластавшись, в душной горячей прозрачной банке. Чьи-то огромные глаза приближаются и рассматривают их, потом встряхивают, и они больно ударяются о стенки пузырька и от боли двигаются.
У Тимоши даже дыхание перехватило.
"Что делать? - думал он. - Кинуться на Вальку и отнять пузырёк? Не получится. Валька сильнее. Да и неизвестно, за кого хуторские мальчишки горой станут. Не растил лягушонка, а тут прибежал отнимать! Что же делать?" - томился мальчишка.
И вдруг его как током ударило: обменять! Обменять на коллекцию!
Он кинулся снимать с подоконника корабли. А перед глазами у него так и стояли прозрачные лапки лягушонка на грязном стекле.
- Он его в пузырёк! Живого в пузырёк! - приговаривал Тимоша. Корабли не помещались у него в руках и падали на землю. - Врёшь! Глаза твои, Валечка, завидущие, сменяешь! Посылай ты их куда хочешь! Тоже мне опыт! Живого в пузырёк запихивать!
- Корзинку возьми, - сказал дед Аггей каким-то странным голосом, словно хотел ещё что-то добавить.
Тимоша оглянулся на старика и увидел, что брови у него не насуплены.
- На-кось корзинку.
Ребята всё толпились у кудиновского дома, правда, их поубавилось. Валька рассказывал про жизнь в космических кораблях.
"Только бы не успел он сказать: эна-бена, на лягушку нет обмена", приговаривал про себя Тимоша, протискиваясь к пузырьку.
- Что просишь - не знаю, - выдохнул он, - эту вещь меняю.
По древним мальчишеским законам, которые свято чтились на хуторе, после этого нужно было обязательно меняться.
- Это же научный лягушонок! - Валька покраснел от досады, потому что знал: все мальчишки, которые только что так восторженно рассматривали лягушонка и хвалили его за терпение, теперь стеной против него встанут и даже могут поколотить за нарушение неписаного закона. - Лошадь на вошь! сказал он нехотя. - Что просишь, что даёшь?
Обмен мог ещё и не состояться, если предложения были бы не равноценными.
- Коллекцию!
- Ух ты! - ахнул Васька. - Да на эту коллекцию можно тыщу таких лягушек сменять.
- Эва! - закричал Каська Мотнев. - Лягва сама растёт, а на корабли талант надо иметь.
- Меняй! - заторопил Васька. - Корабли век простоят, а лягва сдохнет, и всё! Вон уже и не шевелится!
- Меняю! - Уже Валька опасался, как бы обмен не расстроился.
Тимоша схватил пузырёк и, отбежав на порядочное расстояние, закричал:
- Эй вы! Сволочи! Вас бы так в пузырёк! Для науки! Живых в пузырёк! Живодёры чёртовы!
Ребятишки даже рты пооткрывали.
Тимоша забежал в проулок. Прислонился к плетню. Лягушонок в пузырьке был совсем неподвижен.
- Ты чего? - сказал Тимоша. - Ты, что ли, умер? Ты не умирай! Пожалуйста! Я тебя сейчас оттуда вытащу!
Он нашёл два камня. Но когда положил на камень пузырёк, то подумал, что может поранить лягушонка. Он поднёс пузырёк к глазам. Лягушонок смотрел на Тимошу печально. Ему, наверное, было очень душно в этом пузырьке с каплями влаги на стенках.
- Ты потерпи! - сказал Тимоша. - Потерпи. Я, понимаешь, боюсь тебя осколками порезать. Я к Антипу побегу, к дедову сыну. Он в мастерских, у него стеклорез... он аккуратно пузырёк разрежет. Ты потерпи! Я мигом. Тут всего километра три бежать. Ты не умирай только!
Тимоша сорвал лопух и, завернув в него горячий, липкий пузырёк, припустил по раскалённой степной дороге.
В мастерских было пусто. Только у горна возился чёрный полуголый кузнец.
- Антипушка! - крикнул Тимоша.
- Обедает, - ответил кузнец.
Тимоша обежал мастерскую. Тут под навесом стоял стол, и человек десять мастеров ели окрошку.
- Антипушка! Вот! - задохнувшись, сказал Тимоша и поставил пузырёк на стол.
- Ну! - закричала кухарка. - Пакость всякую на стол.
Антип отложил ложку и стал рассматривать лягушонка. Тут и Валькин отец сидел.
- Ишь ты! - сказал он, беря в руки пузырёк. - Как же это ты его туда засадил?
- Вот ребятня! - сказал отец шепелявого Христи. - Чего только не удумают. Это ж надо: в пузырёк засадили!
- Акселерация! - сказал старший механик.
- Антипушка! - едва отдышавшись, взмолился Тимоша. - Вынь ты его оттуда. Он же живой! Это Валька его туда головастиком ещё затолкал, он и вырос в неволе! Сидит, как дед Аггей в плену сидел! - Тимоша не выдержал и шмыгнул носом.
За столом стало тихо.
- Убью сукиного сына! - сказал Валькин отец и брякнул ложкой о стол. - Живодёр! А я-то, дурак, обрадовался было... - Он словно извинялся перед товарищами. - Ну погоди, я ему вложу ума вечером.
- Ума ему не надо! - сказал деревянным голосом Антип. - Ума у него в достаточности...
Он принёс из мастерской стеклорез и осторожно отрезал горлышко у пузырька. Лягушонок выпал на сухие доски стола.
- Что ж вы его на сухое! - сказала кухарка.
Она растолкала склонившихся над лягушонком рабочих и поставила на стол блюдечко с водой.
Антип большими чёрными пальцами осторожно взял жидкое тельце и опустил его в воду.
- Ну поплыви! Поплыви! - умолял Тимоша.
И лягушонок, словно услышав, сделал слабое движение ногами, оттолкнулся.
- Живой! - заулыбались все.
- Плывёт! - К самому блюдечку вдруг протиснулась кудлатая голова Христи-шепелявого. - Ула!
- А ты откуда взялся? - спросил его отец.
- А я за Тимоней бежал. Знаешь, он на эту лягушонку всю коллекцию выменял! Теперь Валька в Москву за племией поедет.
- Как же! Так ему премию и дали. Там, в Москве, знаешь, - сказал отец Христи, - тоже не дураки сидят. Скажут: "А ну-ка, товарищ дорогой, вырежь нам что, к примеру". Тут вся правда и явится.
- И не жаль коллекцию-то было? - спросил Антип, кладя на спину Тимоше тяжёлую, горячую руку.
- Да я ещё вырежу, - ответил мальчик, любуясь, как, почуяв волю, плавает в блюдечке лягушонок.
- А вот, на-ко! - сказал Антип и положил перед Тимошей свой замечательный складной ножик.
- Ух ты! - ахнул Христя. - Это ему насовсем?
- За науку следует, - сказал отец Христи. - Что вот, значит, такой поворот мыслям дал, на жалость.
Антип раскрыл лезвия и легонько ткнул Тимошу в руку, по старому казачьему обычаю, чтобы подаренный нож не причинил никому зла.