Андревон Жан-Пьер
Военная игра

   Жан-Пьер АНДРЕВОН
   В О Е Н Н А Я И Г Р А
   "Давай, парень, засади-ка им!.. Дай им понять, что ты - не слабак и задашь им жару! Да по сравнению с тобой все они - вонючие педерасты, понятно? Из тех, что наводят на себя марафет и вертят задом в надежде, что ты вгонишь им в задницу свою "штуку"... Что ж, ты сделаешь это, только не "штукой", а штыком, ведь штык - это тоже часть твоего тела, верно? Давай, сынок! Мы ждали только тебя, чтобы задать хорошенькую взбучку этим "педелям"! Вот увидишь: они наложат в штаны, когда мы помчимся в атаку с нашим знаменитым индейским воплем. Да-да, тем самым: "Йа-а-у!". Как пить дать, они перепачкаются в своем дерьме, когда им придется улепетывать от нас со скоростью звука, кверху задницами! Им даже не удастся пустить в ход свои несчастные хлопушки! Высота двести пятьдесят пять? Считай, что она у нас уже в кармане, сынок! Можно сказать, мы ее уже взяли. Ну, всё на мази? Рванули? Ты готов? Ну конечно же, готов, дружище! Йау! Пошел! Давай!.."
   И ты даешь... Сжимая до боли в пальцах автоматическую винтовку Ж-3, ты выскакиваешь чертиком из-за бруствера, усыпанного осколками снарядов, и устремляешься вперед по болотистой равнине. Хлюп... хлюп... хлюп... Твои сапоги "рейнджера" оставляют в грязной жиже глубокие следы, славные следы следы того, кто поднимается в атаку под огнем противника. Черт подери, а ведь противник ("педели", засевшие на высоте 255 за баррикадами из мешков с песком; черви вонючие, зарывшиеся по уши в свои траншеи!) не очень-то дает спуску нашим своим огнем... Козлы! А вот этого вы не нюхали?!.. Вы же все равно подохнете!.. Так нет же, вам напоследок еще хочется наиграться досыта варварским фейерверком, грязножопые!.. Вы палите из своих допотопных берданок, и пули жужжат в воздухе, будто опаздывающие куда-то пчелы. Можете палить, сколько вам вздумается, сволочи! Все равно вы - неумехи, мазилы и растяпы!..
   Их пули либо дырявят болотную жижу, либо рикошетят от нее замысловатыми зигзагами. Фьюить... фьюить... фьюить... Пули поднимают маленькие мутные фонтанчики повсюду, словно кто-то вышивает причудливые кружева на сером сукне топкой равнины. Но попадания пуль так далеко от тебя, что не стоит обращать на них внимания. Ты бежишь, вскидываешь свою Ж-3 и ставишь переключатель вида стрельбы в положение "автоматический огонь". Двадцать увесистых свинцовых штучек покоятся в магазине, и еще десять таких магазинов висят у тебя на ремне, а еще есть гранаты... Пусть только глупая башка кого-нибудь из вас замаячит среди мешков с песком - и вы тогда прочувствуете на своей шкуре, что такое атака!..
   "Фьюить... фьюить", напевают пули, летящие россыпью в воздухе с сумасшедшей скоростью. Время от времени с деревьев падают ветки, скошенные раскаленным свинцом. Тебе наплевать на все это, ведь ты неуязвим! Еще примерно двести метров по прямой, и ты ворвешься в их проклятую траншею. Ты и все остальные, потому что никто из вас не упадет до взятия высоты. Фьюить... В-з-з... Что ж, может быть, упадут дво-трое... Ведь не исключено, что одна из этих ошалевших пчелок ужалит кого-нибудь в грудь, швырнув его навзничь в грязь. Черт возьми, это же - игра! Прыжок влево, прыжок вправо... Ты похож на горного козла, но зато не поймаешься в этой игре, сынок!.. Б-бух!.. Граната, брошенная по навесной траектории из-за баррикад, взрывается неподалеку от тебя, поднимая облако распыленной грязи. Кто-то впереди пошатывается, одна нога у него превращается в изувеченный обрубок, который несчастный зажимает обеими руками, выкрикивая отборные ругательства в адрес тех подонков, что засели на гребне высоты. Разве от вида всего этого у тебя не возникает желания перестрелять их всех по одному, не торопясь, с наслаждением?!..
   Еще сто метров. Ты выпускаешь длинную очередь по мешкам, и Ж-3 трясется в твоих руках, словно женщина в экстазе оргазма. Шестьсот выстрелов в минуту, й-а-а-у!.. Ты перепрыгиваешь через чье-то тело, лежащее ничком в грязи, и начинаешь взбираться по склону высоты 255. "Пчелы" по-прежнему жужжат у твоих ушей. Ты вопишь во всю глотку, подражая индейцам: "Йа-а-а-а-у!". Твои глаза сверкают от ярости, твои челюсти сжаты до боли в зубах, оскаленных от предвкушения близкой победы. Еще одна перебежка, еще один рывок - и... Эй, что с тобой? Откуда взялась эта мучительная, рвущая легкие и сердце боль? Что это за взрыв пурпурных звезд в твоей груди? Послушай, да ведь через эти дырочки между твоими ребрами сочится твоя жизнь! Задержи ее, останови е, держись, держись!.. Не поскользнись! Но ты уже скользишь назад, твоя левая нога цепляется за торчащий из-под земли корень дерева, ты растягиваешься на земле во весь свой рост, а твоя левая нога неестественно вывернута и не дает тебе скатиться к самому подножию высоты. Почему ты лежишь, рассматривая выпученными глазами серое небо и пуская розовые пузыри бессмысленно разинутым ртом? Что с тобой, старина? Ты уже не отвечаешь? Нет, и уже не ответишь: ты же мертв, идиот...
   "Вперед, парень! Перед тобой - негодяи. И знаешь, почему? Знаешь, чего они хотят? Эти ублюдки обещают нам полное равноправие, а сами предпочитают иметь больше прав, чем все другие. Усек, что я имею в виду?.. Хочешь, я скажу тебе, что произойдет, если эти мерзавцы выиграют войну? Они поставят у власти своих ставленников из числа наших бунтовщиков, и тогда придет конец свободе! Все инакомыслящие будут отправлены на полевые работы или пущены в расход в три счета. Ты помнишь, скольких в свое время отправил на тот свет папаша Сталин? Двадцать миллионов! А "красное солнышко" Мао? Даже не сосчитать, вот оно как!.. Поэтому, если не хочешь коротать свои дни в ГУЛАГе, жми на педаль, сынок, выжимай из машины предельную скорость, круши все на своем пути, швырни пятьдесят тонн брони на эти гнилые оборонительные сооружения, над которыми жалким подобием флага болтается красная тряпка!.. Давай, всади-ка стодвадцатимиллиметровый снаряд в вонючую задницу Москвы, Пекина, Ханоя, Гаваны и Алжира, в "очко" всех этих проститутских столиц, извивающихся под сапогом коммунистов! Дави их? Покажи им, что ты - не из тех, кому можно запудрить мозги красной пропагандой!.. Не для нас с тобой коммуналки с одним туалетом на весь этаж! Не для нас с тобой трехчасовое стояние в очередях с продталоном, дающим право на несчастные четыре репы, да и то по праздникам!.. Не для нас общепитовские котлеты из разваренного картона, которые стоят добрую половину месячной зарплаты! Скажи им в лицо, что ты хочешь спать с той женщиной, которая тебе по душе, потому что эти пидоры не знают, что это такое!.. Давай, парень, за твоей спиной - не что иное, как целый образ жизни, и весь свободный мир зависит сейчас от быстроты гусениц твоего танка! Ты спаситель человечества! Они засели на твоем пути в своих вонючих норах. А ну-ка, залепи в них парочку горячих, да побольше калибром! Вот так! Здорово, верно?"
   ... Они - прямо по курсу. Засели, сволочи, в укреплениях. Над дымящимися развалинами развевается красный флаг с желтой звездой, который действует тебе на нервы. Флаг полощется на суровом, резком ветру, несущем пепел, пыль и дым. Вперед? Да, ты мчишься в атаку!.. Давняя ненависть сжимает тисками твою грудь, здоровый боевой пыл заставляет сильнее биться твое сердце. Вперед! Пристегнувшись ремнями к мягкому сиденью, амортизирующему толчки, неотрывно глядя в панорамный прицел, вцепившись в универсальный пульт управления НБТ-70-мф-81, двигая ногами чуткие педали фрикционов, ты несешься вперед, Альфонс, и скоро ворвешься в глубину их обороны. Эскарпы, колючая проволока (если она еще уцелела после тысячного по счету артналета), рвы и траншеи - все это тебе нипочем, все это - ерунда для пятидесяти тонн лязгающей стали, несущихся со скоростью семьдесят километров в час по мокрой равнине, где стальные осколки блестят, как стекляшки, среди куч тысячу раз перепаханной земли. Сжавшись в комок в своей бронированной машине, укрыв лицо за пластиковым пуленепробиваемым щитком, ты обливаешься потом в парниковой духоте танка. Пахнет жженой резиной, кипящим маслом, сгоревшим керосином и перегретой сталью. Тебе просто нечем дышать, это факт! Слабая боль, откуда ни возьмись, вдруг появляется в твоей груди. Но ты по-прежнему мчишься вперед!
   Вверху и позади тебя вращающаяся башня танка - тупое рыло с длинным стволом стадвадцатимиллиметровой пушки - вздрагивает и дребезжит своим ржавым каркасом всякий раз, когда из дула выплевывается кумулятивный снаряд, выбивающий султан белого пушистого дыма в покосившейся каменной стене, которая все ближе и ближе: 500 метров, 450, 400... - и детали которой становятся все отчетливей с каждым оборотом гусениц. Как зловещи в этой стене черные кружки стволов, беспрестанно выбрасывающие оранжевые искры выстрелов!
   В-ж-ж-ж-и-и... Ракеты и снаряды свистят вокруг твоей брони, вокруг этого несокрушимого панциря, который несет тебя с головокружительной скоростью на вражескую крепость. Снаряды впиваются в грязь и возносят к небесам фонтаны грязной воды. А ты все мчишься.
   Укрытый двадцатью сантиметрами лобовой брони, ты чувствуешь себя неуязвимым, будто плывешь на железном плоту по океану грязи. Иногда гусеницы танка пробуксовывают в мешанине пробитых броневых листов, выбитых опорных катков, развороченных шасси, погруженных в вязкий грунт, но твой НБТ продолжает храбро мчаться прямо на стену, окруженную вспышками залпов, словно огнями Святого Эльма. Разрушить ее! Ты вопишь в экстазе атаки, и как раз в этот момент русский (а может быть, и китайский) противотанковый снаряд пробивает броню твоей машины под "мертвым углом", проделывает в башне коническую дыру и разрывается примерно в метре за твоей головой. За твоей головой? У тебя уже нет ее, приятель!
   "Разделай их под орех, Джо! Видишь, как они забегали, сволочи? Как тараканы! Они и есть тараканы. Или жуки навозные. И если мы их не остановим, они заполонят весь мир, как саранча, как муравьи, как тараканы. Их нужно уничтожать, как вредных насекомых! Эта раса размножается быстрее, Джо, чем их успеешь раздавить. Им нечего стало жрать у себя в стране, и они полезли к нашему куску хлеба... Убивай их, Джо! Они прут волной, черной лавиной... Ты ведь не позволишь этим черномазым наводнить твою страну, а? Ты же не дашь этой черноте насиловать наших жен и дочерей? Давай, Джо, угости их горячим свинцом, забей ниггерам пулями глотку! У тебя уже чешется указательный палец, не правда ли? Возьми же на мушку этих скачущих сверчков! Видишь, им это не понравилось. Оборванцы, у них даже нет приличной формы. Вшивые сволочи!.. А что у них за оружие! Палки, копья, мачете... И этим они собираются поставить нас на колени?! Умрешь со смеху, Джо! И, посмотри, среди них даже есть женщины и дети. Если ты будешь целиться в них, то вероятность попадания будет намного больше. Иногда они нарочно выставляют перед собой всех своих баб и надеются, что мы не станем по ним стрелять... Это уловка, Джо. Давай, пали! Им уже некуда деться. Не медли, удовлетвори зуд своего указательного пальца! Сам знаешь, что... Эй, что такое? Я говорю-говорю и даже не заметил, что ты уже начал стрелять по этой ораве!"
   Ты стреляешь по "ораве". Указательный палец нажимает на тугой спусковой крючок, приклад "льюиса" молотит в плечо, левая рука опирается на пулемет, который раскаляется с каждой очередью все больше, невзирая на систему охлаждения сжатым воздухом. Перед тобой, на серой равнине, покрытой водой и стальными осколками, ряды "навозных жуков" с воплями и песнями поднимаются в атаку. Их ряды то редеют, то вновь смыкаются. Когда же они перестанут лезть? Но не беспокойся, Джо: с тобой Бог! А они - слуги дьявола... Они лезут из ада, чтобы опять туда вернуться на острие свинцовой пули. Твой указательный палец скрючен, он уже устал нажимать курок. Та-та-та-та-та...
   Твой второй номер заправляет новую ленту в пасть казенника, и пули похожи на продолговатых летающих рыбок с длинным клювом. Та-та-та-та-та... Бог ты мой! Если бы не болела так сильно голова, все было бы намного лучше. Но головная боль сверлит твои виски, лоб и затылок, словно на череп поставили двадцатиэтажный дом. Ты почти ничего не видишь, но не перестаешь выпускать очередь за очередью. На ладони твоей левой руки, наверное, уже вздулся волдырь от ожога второй степени. Та-та-та-та-та... Черт! Кончились патроны... Ты вопишь: "Давай ленту, мать твою!". Ты бросаешь взгляд влево, а второй номер валяется в окопе, растянувшись во весь рост, брюхом кверху, и алая булькающая струя хлещет из его разорванной пулей глотки. Он дал поймать себя на мушку, как последний идиот! Ты слегка замешкался - черт, если бы не эта адская головная боль! - потом тянешься к коробке с патронами, достаешь заряженную ленту... Но эти сволочи уже вырастают на бруствере. Твоя рука тянется к бедру, где в кобуре висит "кольт" сорок пятого калибра... Их лица искажены гримасой ненависти, они уже совсем близко!.. Твоя рука еще только ложится на рукоятку "кольта", а негр в маскировочном комбинезоне уже прыгает на тебя со штыком наперевес, направленным прямо в твой живот. Сначала это напоминает булавочный укол... А секунду спустя мучительная боль от холодной стали разрывает тебе все нутро... А еще через секунду у тебя внутри словно начинается извержение вулкана... И ты видишь, что этот черномазый негодяй несколько раз проворачивает винтовку со штыком вокруг ее оси... Старт, полет, взрыв!.. И ты видишь, как он вытаскивает из твоего живота окровавленное лезвие, с которого свисает что-то белое и скользкое...Ты становишься всего лишь тряпичной куклой, вопящей от боли и растопырившей руки и ноги. И ты падаешь куда-то назад, в океан бесконечной боли. Серое небо качается над тобой, становясь красным, коричневым, темно-фиолетовым, черным. Ты еще корчишься в грязи, тщетно пытаясь избавиться от адского стержня, пригвоздившего тебя к земле. Твои руки стараются остановить скользящие наружу внутренности, задержать льющуюся потоком в пах кровь. У тебя еще остаются три минуты жизни, прежде чем ты истечешь кровью, и ты истекаешь, истекаешь... И вытекает из тебя не только кровь, но и мозги. Вот уже все чернеет и внутри, и снаружи тебя, больше ничего нет, ничего нет, и ты тоже уже не существуешь...
   "Послушай-ка... Вж-ж-и-и-и... нет... р-р-р-й-й-й-и-и-и... Пока... у-у-у-у-у... В-ж-ж-ж... давай... дави... Кр-р-р-р... Уй-й-й... неспособны... Кррр... Брр-и-и..."
   Звук голоса вырывает тебя из мрака. Ты выпрямляешься, делаешь несколько глубоких вдохов разинутым ртом, словно рыба, вытащенная из воды. Голос пытается что-то сказать тебе, но ты не можешь понять его. Он слишком далеко, это всего лишь бормотание, почти неразличимый и постоянно заглушаемый помехами шепот. "Р-р-р-р... атакуй, как... М-м-м-м... У-и-и-и...". Ты подносишь руки к ушам, затыкаешь их. Твои глаза затуманены, в твоем поле зрения - расплывчатые тени, которые механически и бестолково двигаются в разные стороны. Ты сильнее зажимаешь руками уши, но настойчивый шепот, от которого ты хочешь избавиться, не затихает. И тогда тебе становится ясно, что он идет не откуда-то извне, а рождается прямо в твоей голове, что он является частью твоего "Я". "Натягивай, мой... Д-р-р-р... Дж-ж-и-и-и... Уле-е... Э-э-э-э...".
   Ты по-прежнему дышишь с большим трудом. Да и чувствуешь себя ты в целом неважно... просто отвратительно. Мозг воспринимает по нервам глухую, пульсирующую боль. Кажется, будто твоя грудь разрывается при каждом вдохе, как слишком туго натянутая простыня. Твой живот подвергается таким жгучим коликам, словно в нем завелись стая прожорливых амеб, несколько острых аппендицитов и парочка перитонических язв кишечника. Ты наклоняешься вперед. Тебя тошнит, но рвота не получается. Ты отнимаешь руки от ушей и ощупываешь ими почву вокруг себя, будто ищешь точку опоры в круговороте нахлынувших со всех сторон ощущений. Но почва оказывается лишь мокрой землей, болотистым грунтом, в который с мерзким хлюпаньем погружаются твои пальцы. Ты вытаскиваешь ладони из грязи и проводишь ими по своему скрюченному болью телу. Ты обнаруживаешь, что на тебе надет бесформенный комбинезон цвета хаки, что на ногах у тебя ботинки на шнурках, что металлическая каска давит на твою голову, а под подбородком проходит ее кожаный ремешок; что с твоего пояса свисают: длинный кинжал (его называют штык-ножом, вспоминаешь ты), ребристые металлические яйца (гранаты), мешочек с продолговатыми железными коробочками (это магазины в подсумке), а рядом с тобой, наполовину утонув в грязи, лежит длинноствольная винтовка.
   "В-з-з-з... вперед... Б-р-р-р...", бормочет очень далекий, гулко отдающийся в голове голос. Ты делаешь попытку встать, и у тебя сводит судорогой все мышцы, словно ты только что получил беззвучный приказ схватить винтовку, перепрыгнуть через бруствер и помчаться с криком туда, куда... А все-таки, куда?
   Голос, пробудивший тебя от глубокого сна, слишком слаб и неразличим, чтобы оказать на тебя воздействие и заставить тебя двигаться. Ты продолжаешь сидеть в грязи, но теперь твое зрение немного прояснилось, и ты можешь видеть вокруг себя людей в военной форме, перепрыгивающих через бруствер с винтовками наперевес, и ты слышишь их крики, а потом эти люди исчезают из твоего поля зрения в круговерти фонтанов земли и дыма. Голос, звучавший внутри твоей головы, затихает, словно он последовал за ними, за бегущими. Вот его уже совсем не слышно, он пропал. Но зато ты теперь отчетливо слышишь шум боя, в котором, как тебе смутно помнится, участвовал и ты сам. Но сейчас ты, как посредственный актер, забыл свою роль. Щелкают винтовочные выстрелы, тарахтят автоматы и пулеметы, бьют, как удары в гонг, орудийные и минометные залпы, хлюпают, разрываясь в грязи, снаряды...
   Наконец ты встаешь. Совсем рядом с тобой, на мокрой земле, лежит труп солдата со скрещенными на груди руками и с лицом, превращенным в кровавое месиво. Лицо напоминает макет местности, по которой прошелся огненный смерч. Дрожа, ты отворачиваешься, твои руки цепляются за бруствер, твой взгляд упирается в следы армейских сапог, уходящие вдаль от окопа. Перед тобой по серой равнине, которая простирается от одного края горизонта до другого и над которой стелется, подобно густому туману, пороховой дым, бегут люди. Над ними, как огромная грязная лужа, висит темно-серое безнадежное небо. Люди в военной форме бегут от одного края горизонта к другому в одном и том же темпе, будто заведенные. Иногда на поверхности равнины к небу вырастают фонтаны земли, смешанной с черным дымом, и тогда люди падают и вжимаются в грязь...
   Война. Да, это война. Те, что бегут там, впереди, и те, что падают на равнине, - это твои товарищи. Товарищи? Но ведь ты не можешь припомнить ни одного лица, ни одного имени. Почему же ты должен быть с ними? Ты же не знаешь, что ты делаешь здесь, в этом грязном окопе, и как ты в нем очутился. Ты только знаешь, что тебе нечего здесь делать, что у тебя нет ни убеждений, ни земли, которые нужно было бы защищать. Эта местность, где происходит массовая бойня, - не твоя родина.
   Ты отходишь от бруствера, срываешь с головы каску, расстегиваешь ремень, который тут же падает в грязь и тонет в ней под тяжестью подсумка, гранат и прочих железок. Ты выбираешься из окопа и пускаешься бежать по лужам в обратную сторону от линии фронта. Ты бежишь к туманному и потому странно близкому горизонту между деревьями, изрешеченными пулями и осколками, между покосившимися реперными фанерными знаками. Тебе скользко бежать по грязи, где осколков больше, чем камней. У тебя только одна мысль в голове: выбраться отсюда. Шум боя затихает позади тебя, и даже боль, отдающаяся эхом во всем теле, немного утихает. Ты думаешь лишь об одном: удрать. И ты бежишь, смываешься, дезертируешь.
   Но куда бежать? Ты даже не задаешь себе этого вопроса. У тебя нет для этого времени, и вскоре проблема решается сама собой. Туманный горизонт равнины внезапно начинает колебаться, и ты пробегаешь сквозь какую-то прозрачную стену, состоящую из множества водопадных струй. И вот ты уже на Той Стороне!
   На той стороне ничего нет, кроме металлической стены, простирающейся влево и вправо насколько хватает взгляда. В стене зияет вход огромного туннеля, уходящего в толщу металла. Ты инстинктивно оборачиваешься, но позади тебя уже нет ни болотистой равнины, ни тяжелого оловянного неба. Остается лишь нереальный зеркальный блеск Барьера, через который ты пробежал без малейших усилий.
   У тебя нет выбора.
   Ты входишь в туннель, пачкая своими грязными ботинками его металлический пол.
   Теперь ты находишься в огромном зале, стены которого сделаны из серого металла. Зал такой большой, а потолок его такой высокий, что мозг отказывается воспринимать размеры помещения. Высоко-высоко, на пересечении стен и потолка, вырисовываются огромные прямоугольные окна, наполняющие желтым светом усыпальницу.
   Ты находишься именно в усыпальнице, потому что повсюду вокруг тебя распростерты тела, застывшие в трупном окоченении. Некоторые из них покоятся в некоем подобии саркофагов со стеклянными крышками, другие просто лежат в одну линию на скамьях, выкрашенных в белый цвет. На некоторых, как и на тебе, надета военная форма, остальные полураздеты или вовсе нагие.
   Тишина, царящая в этом зале вечного сна, оглушает, и ты невольно ступаешь по полу так осторожно, будто он покрыт тонкой яичной скорлупой. В зале не холодно, но довольно прохладно. Ты подходишь к одному телу, к другому, кружишь между саркофагами, иногда недоверчиво касаясь кончиком дрожащего пальца мертвой равнодушной плоти, блестящей от дезинфекционного раствора.
   В некоторых телах кое-чего недостает. Другие же целы и невредимы. У одних тел нет головы. Порой, наоборот, чья-то голова без тела смотрит на тебя остекленевшими глазами из-под прозрачной крышки саркофага. У третьих нет ни рук, ни ног, и эти конечности лежат отдельно на длинных столах.
   Ты продолжаешь свою экскурсию, ты все увереннее гладишь рукой чью-то выгнувшуюся грудь, ты ковыряешь ногтем абсолютно сухой срез чужого бедра, ты берешь щепотку высохшего мозгового вещества, ты оттягиваешь край легкого и трогаешь толстый мешочек желудка, серый клубок кишок, торчащих из вскрытого живота...
   Часть безжизненных тел вскрыта с точностью робота. Другие представляют собой чудовищно искромсанные анатомические муляжи. Есть тела, вскрытые по всей длине туловища - от горла до паха - так что можно изучать каждый внутренний орган в отдельности. Другие превращены в кровавое месиво переломанных костей и разодранного мяса. Черепа одних тщательно распилены чуть выше бровей. У других же черепная коробка расплющена и вдавлена вовнутрь, и стеклянный шарик глаза висит на кончике оптического нерва в сгустке запекшейся крови...
   Что это за склад мертвецов, куда ты случайно попал? Что это за ремонтный цех, где скапливаются тела, изувеченные в мясорубке войны, которая идет там, снаружи?
   Тебе кажется, что ты начинаешь понимать, в чем здесь дело, и тогда комочек страха внутри тебя постепенно разрастается до размеров огромного шара.
   Самое ужасное - это не ряды мертвых тел, а то, что скрыто в их аморфных внутренностях: в одном - пучок цветных пластмассовых проводов, дублирующих главную артерию; в другом - металлический цилиндрик под сердцем; в третьем эбонитовый черный ящичек, прикрепленный к позвоночнику; в четвертом прозрачный кварцевый кристалл, встроенный в головной мозг...
   Кто эти люди? Что с ними сделали? Они на самом деле - ЛЮДИ?
   Вопросы скачут в твоей голове. И в тот момент, когда самый главный и самый важный вопрос появляется в твоем мозгу (в твоем мозгу?), когда ледяные щупальца страха сжимают твои нервы (нервы?) и когда ты вздрагиваешь всем своим телом (телом?), все - в который уже раз - перестает существовать для тебя...
   Пронзительный звонок нарушает тишину усыпальницы, но ты его не слышишь. На тебе останавливается луч прожектора, установленного где-то наверху, но ты его не видишь. Вот ты уже неподвижно сидишь на длинной скамье. Часть потолка отодвигается, и с металлического неба спускается гигантская рука, которая осторожно берет тебя большим и указательным пальцами и поднимает куда-то вверх - наверное, в рай для славных воинов, павших в честном бою смертью храбрых...
   Но этого ты уже не осознаешь.
   Ты уже ничего не осознаешь, бедная маленькая штучка...
   Техник Гюнтер Жанруа запустил руку в ящик под номером 37, осторожно взял большим и указательным пальцами миниатюрную боевую единицу ГМВ999-15, вовремя обнаруженную им и отключенную. Ослабленный контроль в цепях управления Б.Е. ГМВ999-15 вскоре был восстановлен, и оживленный андроид, ростом в восемь сантиметров, был возвращен на крохотную скамеечку в ящике, чтобы сыграть очередную роль в новом сценарии тактического боя, в следующем эпизоде этой нескончаемой военной игры.
   "Давай, дружище! Выбей им все зубы, выпусти наружу их кишки! Покажи им, на что ты способен! Не правда ли, у тебя уже чешутся руки, парень? Ну что ж, можешь рвать их на куски зубами и ногтями, приятель. Доберись до сонной артерии тех сволочей, что засели в окопах на противоположной стороне линии фронта!.. Давай, старина, атакуй, бей, кроши!.. Дави этих "вьетов"! Давай, дружище!.. Бегом - марш!.."
   И ты, конечно же, бежишь.