Андрей Ефимович Зарин. Четвертый. История одного сыска

Зарин Андрей Ефимович
Четвертый. История одного сыска

I

   На веранде роскошной дачи в Петергофе за утренним кофе сидел старый, заслуженный отставной генерал князь Чеканный, а напротив – его молодая жена, Вера Андреевна.
   Вдруг князь сказал, роняя газету:
   – Дергачева убили, процентщика. Помнишь его, Вера? А?
   Ложка со звоном упала в чашку. Лицо Веры Андреевны покрылось бледностью, и она откинулась к спинке стула.
   – Что с тобой? – тревожно воскликнул генерал. Она слабо улыбнулась и выпрямилась.
   – Ничего, Валерьян, не беспокойся! Просто я услыхала слово "убили"…
   Генерал покачал головою.
   – Опять эти нервы! Поезжай-ка ты за границу или в наше Широкое. Ты, моя рыбка, совсем о здоровье не заботишься…
   В голосе генерала слышалась вся нежность его чувства к молодой жене.
   Она приветливо кивнула ему.
   – Поедешь ты, и я с тобою! Ну, кого убили?
   Генерал, уже успокоившись, отхлебнул кофе, затянулся сигарою и, взяв газету, стал читать вслух.
   – Дергачева… Помнишь, я у него выручал векселя Павлуши? Такого армянского типа, крашеный!
   Вера Андреевна кивнула.
   – Ну вот его! Подле Павловска. Что-то таинственное. Нашли труп. Голова разбита топором. "Хотя при убитом оказались и часы, и перстень, и кошелек, и бумажник, – убийство все же совершено, видимо, с целью ограбления, так как боковой карман пальто вывернут и даже испачкан кровью. Преступник, очевидно, вытащил из него крупную сумму, после которой не стоило уже брать кошелька с несколькими рублями". А? Вот тебе и копил денежки! Тебе дурно, Верунчик, а?
   – Я прилягу, – тихо сказала Вера Андреевна, – этот случай правда ужасен. Особенно когда знали человека.
   Генерал отечески-нежно поцеловал жену в лоб и оставил ее у дверей будуара.
   Вера Андреевна вошла в будуар и нажала кнопку звонка. Когда вошла горничная, она сказала:
   – Паша, там, на веранде, осталась газета. Принесите ее мне!
   Паша вернулась с газетой.
   – Оставьте на столе. Если кто придет, извинитесь. У меня мигрень.
   – Слушаю! – отвечала Паша и вышла.
   Вера Андреевна нашла сообщение об убийстве и стала жадно выхватывать строки глазами.
   "Вчера, рано утром, сторож Павловского парка, идя к своему посту, увидел у канавы, что отделяет Царскосельский парк от Павловского, труп. По прибытии судебных и полицейских властей открыто несомненное преступление…"
   А потом: "…в трупе признали небезызвестного Петербургу дисконтера, Антона Семеновича Дергачева, проживавшего в Павловске на даче. По показанию прислуги он, как всегда, вышел из дому около 10 часов на музыку и не вернулся. Следствие ведется энергично…" И все.
   В дверь осторожно постучались.
   Вера Андреевна вздрогнула.
   – Кто? Что надо?
   – К вашему сиятельству посыльный. Пакет принес!
   – Положите! Дайте посыльному мелочи! И больше не тревожьте меня.
   Вера Андреевна заперла дверь, взяла пакет, быстро вскрыла его и облегченно вздохнула.
   Потом на миг глаза ее затуманились, но, отгоняя страшную мысль, она прошептала уверенно: "Не может быть!" – и опять надавила кнопку.
   Паша вошла снова.
   – Затопите камин, Паша!

II

   Катя с булками и «Петербургской газетой» в руках, как сумасшедшая, вбежала в комнаты, крича:
   – Барыня, барыня! Нашего Дергача убили! Вчера убили! Топором!
   Молодая красивая женщина выскочила из темной спальни в одной сорочке, босиком.
   – Что ты говоришь? Ты врешь? Он третьего дня был у меня!
   – Ну, вот! А от нас домой, а ночью его и хлопнули! Вот, читайте! Я нарочно газету купила! Мне в лавке Авдей сказал! Вот! – и Катя сунула в руки своей барыне газету.
   Барыня опустилась в кресло и развернула газету.
   – Тут вот, сейчас, как отвернете!
   Барыня прочла напечатанный крупными буквами заголовок: "Убийство ростовщика".
   – Читайте вслух! – попросила Катя.
   Барыня стала коленками на кресло, совсем склонилась к газете и стала, медленно разбирая слова, читать описание убийства Дергачева:
   – "Следствие ведется с энергией. На место преступления прибыл агент сыскной полиции. Пока еще ничего не открыто, но надо ожидать, что энергия следователя и ловкость агента скоро откроют преступника".
   Барыня хлопнула рукой по газете.
   – Это Степкино дело, – воскликнула она, – вот чье!
   – Что вы, барыня!
   – А я знаю, и ты не спорь! Дай скорее кофе, и я поеду!
   – Куда?
   – На него показать. Вот что!
   Лицо барыни горело негодованием и обидой. Она стояла перед Катей в одной рубашке, с распущенными волосами и, махая перед ее лицом рукою, кричала:
   – Что ты знаешь? Коли он сам мне грозил убить его! А теперь со мною рассорился, запил… и очень просто! Давай кофе! – окончила она и скрылась в спальне.

III

   Николай Николаевич Савельев, двадцати трех лет, с красивым испитым лицом, проснулся в двенадцать часов дня с тяжелой головой от беспутно проведенной ночи.
   Он позвонил и вошедшему человеку приказал подать себе кофе и газету.
   Николай Николаевич, или Николушка, как звала его до сих пор мать, был выгнан из всех учебных заведений, включая даже частные гимназии. Отец для приличия пристроил его в правление одного банка.
   Сам Савельев, вышедший из народа, был богатейшим человеком в Петербурге и пользовался широкой известностью в коммерческом мире как делец.
   Николушка лежал и читал газету, как вдруг чуть не подпрыгнул, прочитав про убийство Дергачева.
   Лицо его побледнело, он бросил газету и сразу выскочил из постели.
   "Вот когда пропал так пропал!" – мелькнуло у него в голове, и на мгновение перед глазами пошли красные круги.
   – Только Коська и выручит, – решил он вслух и поспешно начал одеваться, волнуясь и вздыхая.

IV

   Судебный следователь Виктор Иванович Ястребов встрепенулся и ожил, когда приехал на место преступления и остановился над трупом Дергачева.
   Вот сколько-нибудь интересное дело и, может быть, случай выдвинуться.
   На него одним глазом смотрело залитое кровью обезображенное лицо, на котором топорщились седые усы. Обнаженная голова представляла сплошную рану и теперь была вся облеплена мухами.
   Письмоводитель следователя, коротенький, толстый господин с красным лицом и толстым носом, звучно высморкался в синий клетчатый платок и полез в портфель за бумагой.
   Ястребов тем временем с двумя околоточными, приставом и с понятыми производил осмотр.
   Труп лежал навзничь с раскинутыми руками. Следов борьбы не было видно. По белому пикейному жилету лежала массивная золотая цепь с драгоценным перстнем вместо брелока.
   – А что на цепи? – спросил Ястребов.
   Околоточный осторожно вытащил оба конца цепи, и на одном оказался шагомер, а на другом тяжелые мозеровские часы.
   – Ограбления нет!
   – А это? – сказал пристав и указал на пальто. Левая пола его была откинута, и по ее светлой подкладке проходила кровавая полоса до бокового кармана, который был вывернут.
   – Очевидно, из кармана поспешно выдернуто что-то, – сказал пристав.
   – Да! да! Очевидно, – подтвердил следователь. – Ну, пишите, Севастьян Лукич, а вы, доктор, делайте свой осмотр. Личность опознана? Кто опознал? Молочница! Отлично! Ну, пишите!
   Доктор стал исследовать рану. Удар, видимо, раздробил череп, и от удара лопнул и вытек левый глаз. Смерть была моментальна.
   – Чем его убили?
   – Тяжелым и острым. Топором, но только небольшим, с силой необычайной.
   – Запишем! – сказал Ястребов.
   – Больше ничего? – спросил пристав. – Можно отнести труп на квартиру?
   – Да! Только осмотреть все карманы!
   Сторож нагнулся и стал обыскивать по очереди карманы убитого.
   Часы, шагомер, цепочка; в жилетке перочинный нож; в брюках кошелек и портсигар; в пиджаке бумажник и записная книжка, носовой платок. Все.
   – Соберите все и завяжите в платок. Я осмотрю после. Теперь можно унести труп. Кто знает квартиру?
   Ястребов кивнул письмоводителю и в сопровождении околоточного направился к квартире Дергачева.

V

   Ястребов расположился в небольшом кабинете Дергачева за его письменным столом, уселся плотнее в кресле, закурил и сказал:
   – Начнем! Пожалуйста, – обратился он к околоточному, – соберите – сторожа, который нашел труп, молочницу, что опознала труп, прислугу покойного и дворника. Начнем с них!
   Околоточный ввел сторожа.
   Следователь услыхал рассказ о том, как сторож шел к своему посту, увидел труп и поднял шум:
   – Зовите молочницу!
   Молочница только опознала труп.
   – Зовите прислугу!
   Лукерья вошла, и следователь при взгляде на нее невольно улыбнулся, столько в ней было задорного и чувственного.
   – Как звать? Кто? Откуда? Года?
   – Лукерья Анфисова, крестьянка Лужского уезда, двадцать лет, девица, православная, родители в деревне.
   – Ну, расскажи, что он в этот день делал, куда ушел? Был ли у него кто, не ждал ли он кого? Все говори!
   Лукерья рассказала.
   – Так. Ну, а как жил он? Может, у него враги были? Была ли у него женщина? Расскажи все про его жизнь.
   – Жили они оченно даже тихо. Редко, коли кто у них бывал. Разве по делу, больше богатые господа приезжали. А что, женщина у них есть. Караваева, Марья Васильевна. Племянник тоже есть. Только они его от себя прогнали совсем.
   – За что?
   – Поссоримшись были. Племянник пьет и, как напьется, сейчас его ругать. Жидом зовет, процентщиком и всяко! А им неприятно.
   Глаза следователя сверкнули.
   – Вот! А кто он? Как звать его?
   – Господин Трехин, Степан Петрович. А что делает, не знаю. И где живет, не знаю. Озорник!
   – Ну, что еще показать можете?
   – А больше ничего не знаю!
   – Идите! Кто там еще? Дворник? Зовите дворника!
   Но вместо дворника в комнату вошел среднего роста, крепкий, с энергичным, умным лицом господин.
   Следователь вопросительно взглянул на него.
   Вошедший галантно поклонился ему и сразу выяснил свою личность:
   – Присланный из Петербурга агент – Алексей Романович Патмосов.
   Лицо Ястребова приняло приветливый, но и начальнический вид.
   – А! Очень рад! Отлично, помогите нам! Я сейчас кончу последний опрос дворника! А вы бы на место преступления сходили.
   – Я уже был, – ответил Патмосов.
   – Ну, и отлично! Там, собственно, ничего существенного. Так я продолжаю!
   – Прошу! – сказал Патмосов. – А мне позвольте найденное при убитом.
   – Пожалуйста! На том столе!
   Патмосов присел к столу, развернул узел и начал методически осматривать каждую вещь. Околоточный ввел дворника.

VI

   Алексей Романович Патмосов являлся сыщиком по призванию, и сам Иван Дмитриевич Путилин, наш российский Лекок, отличал его за исключительные способности и остроумие.
   В настоящее время этого Патмосова знают все, кому он нужен.
   Он уже не служит агентом, занимаясь розысками по просьбе частных лиц, но к нему нередко обращается и сыскная полиция в затруднительных случаях.

VII

   Следователь обратился к дворнику с обычными вопросами и в заключение спросил:
   – Ну, что вы можете показать?
   Дворник, молодой парень в новых сапогах, переставил ноги, переложил в другую руку фуражку и сказал:
   – Так что барин как барин. За дачу заплатил сразу. Мне тоже платил аккуратно, только скупехонек был. Я ему переносил мебель, так он всего двадцать копеек дал, а обыкновенно рупь дают…
   – Бывал ли у него кто-нибудь?
   – Так что не замечал. Был тут два раза такой молодой господин, опять, евонная барыня была раз, а то никого.
   – Ну, больше ничего! – хотел подвести итог следователь.
   – Позвольте еще один вопрос, – мягким голосом произнес Патмосов.
   Следователь с неудовольствием взглянул на него и сухо сказал:
   – Пожалуйста!
   Патмосов обратился к дворнику:
   – Скажи мне, голубчик, у Лукерьи, что здесь служит, никого нет? Ни брата, ни кума?..
   Дворник широко улыбнулся.
   – Как же без этого быть! При ей питерский состоит. Как барина нет, так он и здесь!
   – А кто он?
   – Говорит, слесарь, а звать Прохором. Ухарь.
   Следователь насторожился и быстро вмешался в допрос.
   – Говоришь, он часто бывает? Когда был последний раз?
   – А вчера; весь день. Барин ушел, а через полчаса времени она его до калитки проводила.
   – Барин знал про него?
   – Нет! Он словно сам путался с Лукерьей, так она прятала своего-то.
   – Иди!
   Дворник поклонился и вышел.
   – Вы теперь еще раз Лукерью спросите, – предложил следователю Патмосов.
   – Да, да, я это хотел! Позовите прислугу! – распорядился следователь.
   Теперь, когда вошла Лукерья, он уже не улыбался ей и принял суровый вид.
   – Я позвал вас снова, – начал он, – чтобы спросить, кто такой этот Прохор, который к вам ходит, где он живет и когда он был у вас в последний раз? – при этом он испытующе посмотрел на Лукерью.
   Лукерья сразу изменилась в лице, но через мгновение оправилась.
   – Земляк мой. Вот и ходит. А был вчерась и ушел, когда барин спал. Торопился на восемь часов.
   – Как его фамилия, и где он живет?
   – Резцов фамилия, а живет в десятой роте, у Селиванова.
   – Номер дома знаете?
   – Дому четырнадцать, а квартире тридцать восемь.
   Патмосов написал на бумажке несколько слов и через письмоводителя передал Ястребову.
   Тот прочел и сказал околоточному:
   – Введите Копытова!
   Околоточный снова ввел дворника. Лукерья исподлобья взглянула на него, и на лице ее выразилась тревога.
   – Скажи точно, когда ушел с дачи этот Прохор? – спросил его следователь.
   Лукерья стала белее бумаги.
   – С полчаса после барина. Так что уж десять часов пробило.
   – И врешь! – вдруг резко сказала Лукерья. – Это ты из ревности брешешь! Восьми не было!
   – Говори! Я ж видел, как ты его провожала, а раньше того барин вышел.
   – Врет он, господин судья, – заговорила Лукерья с яростью, – с ревности часы спутал.
   – Да уж темно было, а в восемь разве темно?
   – И темно не было!
   – Ну, будет, – остановил их следователь, – идите!
   Они вышли, переругиваясь.
   – На сегодня все! – сказал следователь. – Собирайтесь, Севастьян Лукич! Ну, что вы нашли, что скажете? – обратился он к Патмосову.
   Патмосов встал.
   – Сейчас ничего не могу вам сказать, а завтра что-нибудь выяснится.
   – Так, так! Завтра уже ко мне в камеру пожалуйте! Я там буду!
   Патмосов поклонился.
   – А за Прохором что-то есть! Кажется, мы на следу! – сказал следователь.

VIII

   Ястребов ходил по своей камере, которая помещалась в его квартире, в Царском, и говорил письмоводителю:
   – Мы должны с вами разыскать убийцу. Это первый интересный случай в моей практике. А то все воровство, кража со взломом, пьяные мазурики, мужичье. Этого же весь Петербург знает. Да!
   – Господин Патмосов, – доложил сторож.
   – Зови, зови! – закричал Ястребов и встал с кресла навстречу сыщику. – А, здравствуйте! Садитесь. Что новенького?
   Патмосов поздоровался с ним, с Флегонтовым, сел и сказал:
   – Да особого ничего; так, общие приметы…
   – Ну, ну, поделитесь.
   – Вот-с как мне пока представляется убийство…