Антонов Дмитрий (Грасси)
Oranges-Txt
Антонов Дмитрий (Грасси)
ORANGES.TXT
Когда приходит весна и начинаются оттепели, когда за окнами дуют хмельные теплые Эолы, люди начинают просыпаться от зимней спячки и на улицах становится быстро, ветренно и шумно. природа жадно спешит отыграться за минувшее бессилие и брызгается в лицо голубями, ластится солнечными бликами в лужах, хохочет колесами машин. Лошади меняются в лице и домовые, расчесывающие по ночам их гривы, слегка пугаются и до следующих холодов забиваются в свои укромные уголки под печками. Все радуются весне. Hу, или, почти все.
...У него был странный талант. Он умел поджигать апельсиновые корки. В его руках они расцветали диковинными огненными цветами или горели ровным оранжевым пламенем как газовые горелки. Люди удивлялись, пугались или поражались необъяснимому явлению природы, называли это даром, благословением или проклятием, сторонились или набивались в друзья, примазываясь к видимой только им славе, а он смотрел на все это с детским изумлением, точно искренне не понимал, что здесь такого, в фейерверках искр от кожицы экзотических плодов в его ладонях, и все чаще уходил в себя, замыкаясь от мира. Ему никогда не казалось, что этот танец пламени, что кружит и играет с ним с приходом сумерек, принадлежит только ему одному, а если кого то в эту холодную зиму греет его тепло, что ж... Он никогда не жалел тепла для других.
И только когда он видел отражение пламени в ее глазах, ему хотелось, чтобы жар пылающих корок принадлежал и ей тоже. А она смотрела на пламя и молчала, погружаясь в саму себя. Хоровод огненных элементалей и саламандр уносил ее в мир чудесных грез и полузабытых детских снов, где она была королевой эльфов. А наяву, для него, она была его королевой, его Гвиневерой и его Элизабетой. Корки горели, и они оба молчали, глядя на их свет, она, погруженная в хитросплетение искр, он - в эти же искры, но в ее глазах. И только в такие минуты он радовался тому, что у него есть этот дар.
Шло время и в город, где они жили, пришла весна. Закапали сосульки и вернулись перелетные птицы. Hа улицы из крысиных нор вылезли длинноволосые люди, так похожие на веселых лесных жителей и однажды, вернувшись домой, он не застал ее там. Она убежала танцевать под звон капели, и не появилась даже вечером, когда в его ладонях раскрылись лепестки огненных георгинов. В тот вечер он впервые за долгие месяцы остался один. Пламя в его руках было холодным и принадлежало только ему одному. Даже цвет огня был холодным - там, где раньше танцевали веселые искры, сегодня кружились снежинки их закончившейся зимы. Их зимы.
Блики пламени в его руках поднимались все выше и выше и окно его маленькой комнаты горело неземным светом сквозь темноту усталой ночи. Hа этот свет потянулись тени со всего города и в полночь в его окно постучался Клоун.
Клоун долго смотрел на холодное пламя. Под его ногами было три этажа пустоты и весенней слякоти. Мальчик удивленно обернулся на нежданного гостя. Его поразила способность Клоуна парить над грязью и он открыл для Клоуна окно.
Клоун предложил ему большие деньги, если Мальчик будет выступать в его балагане. "Это пламя принесет тебе счастье." - сказал он. "Люди будут смотреть на тебя и радоваться, а может быть, однажды, в мой балаган зайдет и она."
Мальчику нечего было терять и он согласился. Каждый вечер он выходил на песок арены и зажигал свое пламя. Люди смотрели на него и смеялись. Они думали, что купив за свои деньги право смотреть на это чудо, они получают и право смеяться над ним. Когда корки в руках мальчика превращались в пепел, ярко вспыхнув напоследок, они доставали из карманов собранные за неделю корки и кидали их в маленького артиста. Мальчик поднимал их с песка и поджигал, поджигал, поджигал без счета. Так проходили годы, зиму сменяла весна и на смену ей приходили новые времена года. Корки горели и горели и однажды Клоун понял, что людям больше неинтересно смотреть на их пламя. В тот вечер Мальчику не нашлось места в цирковой программе. Hа смену ему пришел человек, поедающий живых лягушек. Людям нравилось смотреть, как в уголках его рта подергиваются зеленые лапки.
Мальчик собрал вещи, а было их немного, и отправился домой. Он пробирался через высокие сугробы и с удивлением понимал, что прошло уже очень много времени с тех пор, как одной весенней ночью он оставил свой дом. Волосы его поседели а спина, согнувшаяся накануне в последнем поклоне зрителям цирка, так и не захотела выпрямиться. Да, прошло очень много лет.
Он добрался до своего старого дома, согбенный уставший и больной, и обнаружил, что от его квартиры остались только тонкие деревянные стены, сквозь щели в которых в его глаза глядела зима. Мальчик сел в центре комнаты и устало закрыл глаза. В его кармане оставался один сочный и оранжевый апельсин, который он положил туда накануне. Мальчик очистил его и съел. Корки же он сжал в своих ладонях и вновь зажмурился. Языки пламени заплясали в его ладонях, поднимаясь все выше и выше. Как и много лет назад, свет их вырвался на улицы города и осветил их яркими оранжевыми тонами. Пламя в первый раз не только согревало - оно жгло и причиняло боль, оно захлестывало и держало в своих объятиях не оставляя шанса вырваться на свободу. Мальчику было все равно. Совсем все равно, как никогда раньше. Огонь сушил слезы, струящиеся из его глаз, раньше, чем они успевали упасть на пол. Сперва загорелись рукава, потом брюки, а потом пламя охватило волосы и скрыло от случайных глаз иссушенную временем фигуру. И сквозь заслонившую мир пелену огня, Мальчик увидел апельсины. Они катились ему навстречу, белые, красные, розовые, оранжевые и желтые, такие круглые и разные, что рядом с ними все его горечи и беды казались ничего не значащими тенями. Такими же нелепыми и грустными, как самый его бесполезный талант.
ORANGES.TXT
Когда приходит весна и начинаются оттепели, когда за окнами дуют хмельные теплые Эолы, люди начинают просыпаться от зимней спячки и на улицах становится быстро, ветренно и шумно. природа жадно спешит отыграться за минувшее бессилие и брызгается в лицо голубями, ластится солнечными бликами в лужах, хохочет колесами машин. Лошади меняются в лице и домовые, расчесывающие по ночам их гривы, слегка пугаются и до следующих холодов забиваются в свои укромные уголки под печками. Все радуются весне. Hу, или, почти все.
...У него был странный талант. Он умел поджигать апельсиновые корки. В его руках они расцветали диковинными огненными цветами или горели ровным оранжевым пламенем как газовые горелки. Люди удивлялись, пугались или поражались необъяснимому явлению природы, называли это даром, благословением или проклятием, сторонились или набивались в друзья, примазываясь к видимой только им славе, а он смотрел на все это с детским изумлением, точно искренне не понимал, что здесь такого, в фейерверках искр от кожицы экзотических плодов в его ладонях, и все чаще уходил в себя, замыкаясь от мира. Ему никогда не казалось, что этот танец пламени, что кружит и играет с ним с приходом сумерек, принадлежит только ему одному, а если кого то в эту холодную зиму греет его тепло, что ж... Он никогда не жалел тепла для других.
И только когда он видел отражение пламени в ее глазах, ему хотелось, чтобы жар пылающих корок принадлежал и ей тоже. А она смотрела на пламя и молчала, погружаясь в саму себя. Хоровод огненных элементалей и саламандр уносил ее в мир чудесных грез и полузабытых детских снов, где она была королевой эльфов. А наяву, для него, она была его королевой, его Гвиневерой и его Элизабетой. Корки горели, и они оба молчали, глядя на их свет, она, погруженная в хитросплетение искр, он - в эти же искры, но в ее глазах. И только в такие минуты он радовался тому, что у него есть этот дар.
Шло время и в город, где они жили, пришла весна. Закапали сосульки и вернулись перелетные птицы. Hа улицы из крысиных нор вылезли длинноволосые люди, так похожие на веселых лесных жителей и однажды, вернувшись домой, он не застал ее там. Она убежала танцевать под звон капели, и не появилась даже вечером, когда в его ладонях раскрылись лепестки огненных георгинов. В тот вечер он впервые за долгие месяцы остался один. Пламя в его руках было холодным и принадлежало только ему одному. Даже цвет огня был холодным - там, где раньше танцевали веселые искры, сегодня кружились снежинки их закончившейся зимы. Их зимы.
Блики пламени в его руках поднимались все выше и выше и окно его маленькой комнаты горело неземным светом сквозь темноту усталой ночи. Hа этот свет потянулись тени со всего города и в полночь в его окно постучался Клоун.
Клоун долго смотрел на холодное пламя. Под его ногами было три этажа пустоты и весенней слякоти. Мальчик удивленно обернулся на нежданного гостя. Его поразила способность Клоуна парить над грязью и он открыл для Клоуна окно.
Клоун предложил ему большие деньги, если Мальчик будет выступать в его балагане. "Это пламя принесет тебе счастье." - сказал он. "Люди будут смотреть на тебя и радоваться, а может быть, однажды, в мой балаган зайдет и она."
Мальчику нечего было терять и он согласился. Каждый вечер он выходил на песок арены и зажигал свое пламя. Люди смотрели на него и смеялись. Они думали, что купив за свои деньги право смотреть на это чудо, они получают и право смеяться над ним. Когда корки в руках мальчика превращались в пепел, ярко вспыхнув напоследок, они доставали из карманов собранные за неделю корки и кидали их в маленького артиста. Мальчик поднимал их с песка и поджигал, поджигал, поджигал без счета. Так проходили годы, зиму сменяла весна и на смену ей приходили новые времена года. Корки горели и горели и однажды Клоун понял, что людям больше неинтересно смотреть на их пламя. В тот вечер Мальчику не нашлось места в цирковой программе. Hа смену ему пришел человек, поедающий живых лягушек. Людям нравилось смотреть, как в уголках его рта подергиваются зеленые лапки.
Мальчик собрал вещи, а было их немного, и отправился домой. Он пробирался через высокие сугробы и с удивлением понимал, что прошло уже очень много времени с тех пор, как одной весенней ночью он оставил свой дом. Волосы его поседели а спина, согнувшаяся накануне в последнем поклоне зрителям цирка, так и не захотела выпрямиться. Да, прошло очень много лет.
Он добрался до своего старого дома, согбенный уставший и больной, и обнаружил, что от его квартиры остались только тонкие деревянные стены, сквозь щели в которых в его глаза глядела зима. Мальчик сел в центре комнаты и устало закрыл глаза. В его кармане оставался один сочный и оранжевый апельсин, который он положил туда накануне. Мальчик очистил его и съел. Корки же он сжал в своих ладонях и вновь зажмурился. Языки пламени заплясали в его ладонях, поднимаясь все выше и выше. Как и много лет назад, свет их вырвался на улицы города и осветил их яркими оранжевыми тонами. Пламя в первый раз не только согревало - оно жгло и причиняло боль, оно захлестывало и держало в своих объятиях не оставляя шанса вырваться на свободу. Мальчику было все равно. Совсем все равно, как никогда раньше. Огонь сушил слезы, струящиеся из его глаз, раньше, чем они успевали упасть на пол. Сперва загорелись рукава, потом брюки, а потом пламя охватило волосы и скрыло от случайных глаз иссушенную временем фигуру. И сквозь заслонившую мир пелену огня, Мальчик увидел апельсины. Они катились ему навстречу, белые, красные, розовые, оранжевые и желтые, такие круглые и разные, что рядом с ними все его горечи и беды казались ничего не значащими тенями. Такими же нелепыми и грустными, как самый его бесполезный талант.