Аркадий Аверченко
Золотой век

I

   По приезде в Петербург я явился к старому другу, репортеру Стремглавову, и сказал ему так:
   – Стремглавов! Я хочу быть знаменитым.
   Стремглавов кивнул одобрительно головой, побарабанил пальцами по столу, закурил папиросу, закрутил на столе пепельницу, поболтал ногой – он всегда делал несколько дел сразу – и отвечал:
   – Нынче многие хотят сделаться знаменитыми.
   – Я не «многий», – скромно возразил я. – Василиев, чтоб они были Максимычами и в то же время Кандыбинами – встретишь, брат, не каждый день. Это очень редкая комбинация!
   – Ты давно пишешь? – спросил Стремглавов.
   – Что… пишу?
   – Ну, вообще, – сочиняешь!
   – Да я ничего и не сочиняю.
   – Ага! Значит – другая специальность. Рубенсом думаешь сделаться?
   – У меня нет слуха, – откровенно сознался я.
   – На что слуха?
   – Чтобы быть этим вот… как ты его там назвал?.. Музыкантом…
   – Ну, брат, это ты слишком. Рубенс не музыкант, а художник.
   Так как я не интересовался живописью, то не мог упомнить всех русских художников, о чем Стремглавову и заявил, добавив:
   – Я умею рисовать метки для белья.
   – Не надо. На сцене играл?
   – Играл. Но когда я начинал объясняться героине в любви, у меня получался такой тон, будто бы я требую за переноску рояля на водку. Антрепренер и сказал, что лучше уж пусть я на самом деле таскаю на спине рояли. И выгнал меня.
   – И ты все-таки хочешь стать знаменитостью?
   – Хочу. Не забывай, что я умею рисовать метки!
   Стремглавов почесал затылок и сразу же сделал несколько дел: взял спичку, откусил половину, завернул ее в бумажку, бросил в корзину, вынул часы и, засвистав, сказал:
   – Хорошо. Придется сделать тебя знаменитостью. Отчасти, знаешь, даже хорошо, что ты мешаешь Рубенса с Робинзоном Крузо и таскаешь на спине рояли – это придает тебе оттенок непосредственности.
   
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента