Аверченко Аркадий
Античные раскопки

   Аверченко Аркадий
   Античные раскопки
   Когда шестилетний Котя приходит ко мне - первое для него удовольствие рыться в нижнем левом ящике моего письменного стола, где напихана всякая ненужная дрянь; а для меня первое удовольствие следить за ним, изучать совершенно дикарские вкусы и стремления.
   Наперед никогда нельзя сказать, что понравится Коте: он пренебрежительно отбросит прехорошенькую бронзовую собачку на задних лапках и судорожно ухватится за кусок закоптелого сургуча или за поломанный ободок пенсне. Суконная обтиралка для перьев в форме разноцветной бабочки оставляет его совершенно равнодушным, а пустой пузырек из-под нашатырного спирта приводит в состояние длительного немого восторга.
   Сначала я думал, что для Коти самое важное, издает ли предмет какой-либо запах, потому что и сургуч, и пузырек благоухали довольно сильно.
   Но Котя сразу разбил это предположение, отложив бережно для себя металлический колпачок от карандаша и забраковав прехорошенький пакетик саше для белья.
   Однако обо всяком подвернувшемся предмете он очень толково расспросит и внимательно выслушает:
   - Дядя, а это что?
   - Обтиралка для перьев.
   - Для каких перьев?
   - Для стальных. Которыми пишут.
   - Пишут?
   - Да.
   - А ты умеешь писать?
   - Да, ничего себе. Умею.
   - А ну-ка, напиши.
   Пишу ему на клочке бумаги: "Котька - прекомичный пузырь".
   - Да, умеешь. Верно. А это что?
   - Ножик для разрезания книг.
   Молча берет со стола книгу в переплете и, вооружившись костяным ножом, пытается разрезать книгу поперек.
   После нескольких напрасных усилий вздыхает:
   - Наверное, врешь.
   - Ах, вру? Тогда между нами все кончено. Уходи от меня.
   - Ну, не врешь, не врешь. Пусть я вру, хорошо? Не гони меня, я тебе ручку поцелую.
   - Лучше щечку.
   Мир скрепляется небрежным, вялым поцелуем, и опять:
   - Дядя, а это что?
   В руках у него монетница белого металла с пружинками - для серебряных гривенников, пятиалтынных и двугривенных.
   - Слушай, что это такое?
   - Монетница.
   Нюхает. Подавил пальцем пружинки, потом подул в них.
   - Слушай, оно не свистит.
   - Зачем же ему свистеть? Эта штука, брат, для денег. Вот видишь, сюда денежка засовывается.
   Долго смотрит, прикладывая глазом.
   - Она же четырехугольная!
   - Кто?
   - Да эти вот, которые... деньги.
   Сует руку в боковой карманчик блузы и вынимает спичечную коробку место хранения всех его капиталов.
   Недоверчиво косясь на меня глазом (не вздумаю ли я, дескать, похитить что-либо из его денежных запасов), вынимает измятый, старый пятиалтынный.
   - Видишь - вот. Как же положить?
   - Чудак ты! Сюда кладут металлические деньги. Твердые. Вроде как эта часовая цепочка.
   - Железные?
   - Да, одним словом, металлические. Круглые.
   - Круглые? Врешь ты... Нет, нет, не врешь... Я больше не буду! Хочешь, ручку поцелую? Слушай, а слушай...
   - Ну?
   - Ты показал бы мне такую... железную. Я никогда не видел...
   - Нет у меня.
   - Что ты говоришь? Значит, ты бедный?
   - Все мы, брат, бедные.
   - Дядя, чего ты сделался такой? Я ведь не сказал, что ты врешь. Хочешь, поцелую ручку?
   - Отстань ты со своей ручкой!
   Снова роется Котя в разной рухляди и - только в действительной жизни бывают такие совпадения - вдруг вытаскивает на свет Божий настоящий серебряный рубль, неведомо как и когда затесавшийся среди двух половинок старого разорванного бумажника.
   - А это что?
   - Вот же он и есть - видишь? Те деньги, о которых я давеча говорил.
   - Какие смешные. Совсем как круглые. Сколько тут?
   - Рубль, братуха.
   Денежный счет он знает. Из своей спичечной коробки вытаскивает грязный, склеенный в двух местах, рубль, долго сравнивает.
   Из последующего разговора выясняется, до чего дьявольски практичен этот мальчишка.
   - Слушай, он же тяжелый.
   - Ну, так что?
   - Как же их на базар брали?
   - Так и брали.
   - Значит, в мешке тащили?
   - Зачем же в мешке?
   - Ну, если покупали мясо, картошку, капусту, яблоки... разные там яйца...
   - Да мешок-то зачем?
   - Пять-то тысяч штук отнести на базар надо или нет? Мать каждый день дает пять тысяч!
   - Э-э... голубчик, - смеясь, прижимаю я его к груди. - Вот ты о чем! Тогда и парочки таких рублей было предовольно!
   Смотрит он на меня молча, но я ясно вижу - на влажных губах его дрожит, вот-вот соскочит невысказанная любимая скептическая фраза: "Врешь ты, брат!.."
   Но так и не слетает с уст эта фраза: Котька очень дорожит дружбой со мной.
   Только вид у него делается холодно-вежливый: видишь, мол, в какое положение ты меня ставишь, - и врешь, а усумниться нельзя.