Опубликованно в журнале "ОМ", Июль-август 1997..
Уже 11 лет эдектронный дуэт erasure остается одной из популярнейших
групп на мировой поп-сцене. Андрей Бухарин вылетел в Лондон для встречи с
группой перед грандиозным концертом на Уэмбли, которым они должны были
представить новый альбом Cowboy.
ЗА СЦЕНОЙ
Надо сказать, что легендарные лондонские туманы относятся к области
мифов, гнездящихся в подсознании человечества. По крайней мере, с тех пор,
как английские власти запретили отапливать дома углем. Над Лондоном сияло
весеннее солнце, а с моря дул холодный пронзительный ветер. За день до
концерта. прогуливаясь с программным директором "Радио Максимум" Михаилом
Козыревым, прибывшим сюда с той же целью, что и я, и его очаровательными
подчиненными по набережной Темзы, вызывавшей ассоциации с Невой, мы
встретили двух рослых полицейских. Наши спутницы взяли их в кольцо и, как
полагается заправским туристам, попросили разрешения с ними
сфотографироваться. Растаявшие от женского внимания "бобби"
поинтересовались, откуда мы и куда. Далее последовала забавная сценка.
Узнав, что наша цель - концерт Erasure, они стали хихикать и обсуждать между
собой, "как это будет по-русски queer". Правильно, пидор. Репутация Винса
Кларка и Энди Белла не была для нас неожиданностью. Где-то с начала 90-х
годов Энди начал потчевать средства массовой информации скандальными
откровениями о своей личной жизни, которые, естественно, были этим крайне
довольны. Но музыка Erasure, их роскошные и эксцентричные шоу всегда несли
на себе явную печать гей-эстетики. Тем не менее группа практически мгновенно
достигла популярности у самых широких слоев населения, в чем мы смогли
убедиться на концерте. Он происходил не на гигантском открытом стадионе, где
обычно проводятся фестивали или сборные концерты, а на крытой арене Уэмбли,
вмещающей до 20 тысяч человек. Празднично одетые тинейджеры смешивались с
катерками, отдыхавшими после банковского рабочего дня, иногда попадались
пережившие свое прекрасное время последние из могикан неоромантического
сообщества, люди подтягивались целыми семьями, опрятные пожилые супружеские
пары трогательно поддерживали друг друга, пробираясь через разноязыкую
галдящую толпу туристов со всех концов света. В назначенное время у
служебного, как бы у нас сказали, входа нас с Козыревым встретили и под
завистливыми взглядами молодежи, выстроившейся в очередь за автографами,
провели за сцену. Вокалист Erasure Энди Белл, одетый по домашнему - в
атласные штаны и коричневую тишотку, поднялся нам навстречу с дивана.
Сверкающие одежды садомазохистского ковбоя мы увидели позднее.
АНДРЕЙ БУХАРИН: Почему ваш последний альбом назван Cowboy? Откуда
взялась эта ковбойская тема?
ЭНДИ БЕЛЛ: Название не концептуально, просто пришло в голову, и все.
Ковбоями в английском языке называют шабашников - слесарей, электриков,
которые приходят к вам домой и ничего не могут починить, более того, делают
еще хуже и к тому же сдирают с вас кучу денег. А еще мы очень популярны в
Техасе, так что подумали, почему не сделать приятное тамошним жителям. Кроме
того, много ковбоев существует и в музыкальной индустрии.
АБ: Не связано ли это с детством, играми в ковбоев и индейцев?
Энди: Нет, эти игры и имиджи я с детства не любил. Это Винс любит Джона
Уэйна. Я же считаю, что ковбой - это дешевый мачо-образ. Мой бойфренд - из
Калифорнии, и его дед был настоящий индеец. Хотя он сам похож на образ из
рекламы Marlboro.
АБ: Сколько ему лет?
Энди: Сорок семь. И он помнит свою бабушку, постоянно жевавшую табак и
плевавшую его на пол. Его отец, водитель-дальнобойщик, тоже был
гомосексуалистом. Тогда нельзя было об этом говорить открыто, и он,
наверное, чувствовал себя виноватым перед сыном. Мой друг узнал это от своей
матери. Отец проиграл свой дом в карты. Он играл со своими лучшими друзьями
и поставил дом на кон. Так что на следующий день вся семья должна была
покинуть жилище и жить в фургоне.
АБ: Сейчас мы говорим о твоей личной жизни. Ты всегда спокойно себя
чувствуешь при этом?
Энди: Нет, не всегда. Иногда мне кажется, что у меня очень длинный
язык. Да и потом: говоришь одно, а в печати видишь совсем другое. Обычное
дело.
АБ: А как Винс реагирует на такие твои высказывания?
Энди: Раньше мне казалось, что я могу его шокировать. Но это
невозможно. Кого угодно, только не его.
АБ: Винс, наверное, не такой открытый для прессы?
Энди: Да, он никогда не говорит о своей личной жизни, но он очень
честный человек.
АБ: Как ты считаешь, можно ли сказать про тех или иных музыкантов, что
это гей-музыка. И вообще имеет ли право на существование подобная
классификация?
Энди: Думаю, нет. Люди обычно неправильно подходят к этому вопросу.
Дело в том, что у геев большим успехом пользуются скорее такие исполнители,
как Take That, Boyzone и тому подобное, чем Марк Алмонд, к примеру.
АБ: Винс Кларк принадлежит к пионерам электронной сцены, которая все
эти годы очень бурно развивается. Чувствуете ли вы конкуренцию со стороны
молодых исполнителей?
Энди: Надо признать, здесь, в Англии, ситуация меня обескураживает. Для
нас сейчас довольно тяжелые времена. Дело в том, что мы уже 11 лет на сцене,
и создается впечатление, что мы несем своего рода службу в музыкальной
индустрии. И то, что мы честно ее выполняем, ничего не значит. Постоянно
появляются новые группы, и если ты выпадешь из моды, то о тебе никто не
вспомнит и доброго слова не скажет. Так что мы ведем борьбу за то, чтобы с
нами такого не произошло.
АБ: Но ведь так не только в Англии, так везде. Где Erasure более
популярны: в своей стране или за рубежом?
Энди: Что касается Англии, вы увидите, какая у нас смешанная аудитория
- люди из самых разных слоев общества. И чем хорошо выступать дома, так тем,
что публика понимает слова песен и может подпевать. В Америке же нас
воспринимают скорее как альтернативную, а не поп-группу.
АБ: Но ведь вы и в самом деле не обычная поп-группа. Несмотря на вашу
широкую популярность, формально вы инди-группа, так как у вас контракт с
независимой компанией. Существует ли для вас разделение на поп- и
альтернативную музыку?
Энди: У меня абсолютно поп-чувственность. Я вырос на Элвисе Пресли,
музыке кантри, "Битлз", Blondie. Я выходец из рабочего класса, и поп-музыка
была единственной, которую я знал. Если ты вырос в рабочей семье, то мало
над чем задумываешься. Что тебе остается, как не стать поп-певцом? Идти на
завод? Если бы поп-карьера мне не удалась, я, наверное, стал бы танцором.
Вот Винс - он всегда был "леваком", экспериментатором и концептуалистом.
Иногда я думаю: может, лучше бы мне быть человеком более продвинутым и
припанкованным. Но что бы тогда мне пришлось делать, как себя вести, чтобы
создать себе соответствующий имидж, такой крутой, как у Ника Кейва? Начать
употреблять наркотики, потом пройти через лечебницу...
АБ: Кому принадлежит идея вашего последнего видео - там, где вас тащат
на ковре?
Энди: Нашей записывающей компании. Для некоторых видео я писал сценарии
сам, и обычно мы принимаем активное участие в создании клипов. Так было,
например, в случае с Love То Hate You. Но иногда не хочется в этом
участвовать, и тогда говоришь режиссеру: "О'кей, нам нравится". В этот раз у
нас не хватило времени из-за подготовки к гастролям. Мы не всегда довольны
конечным результатом, а Винс вообще терпеть не может всю эту идею
видеоклипов как таковую. Это больше мое, как артиста, исполнителя. Мне
нравится быть заснятым на пленку, появляться на экране. Но дело в том, что
если я возьму контроль над созданием видео полностью в свои руки, то в итоге
окажусь на экране в образе шикарной проститутки. Впрочем, иногда полезно для
разнообразия побыть некрасивым, вульгарным и даже страшным.
АБ: Вы очень мало отходите в сторону от раз и навсегда выработанной
стилистики. Самым экспериментальным был ваш предпоследний одноименный
альбом. Сейчас вы вновь вернулись к своей традиционной поп-форме.
Энди: Это верно. Винс устанавливает сам себе очень жесткие рамки.
Например, никогда не использовать никаких сэмплов. И его невозможно убедить
отказаться от этого правила. Я видел, как другие пытались его переубедить,
но абсолютно безуспешно. Перед началом записи альбома Chorus он сказал, что
мы будем использовать только монофонические синтезаторы и аналоговое
оборудование, чтобы звук формировался дисциплинированно и шел как бы по
узкой дорожке. На этом туре мне было трудно работать, потому что я не слышал
аккордов, на которые мог бы ориентироваться, а только звуки:
тирюлю-тирюлю... Честно говоря, иногда я расстраиваюсь и думаю: может, было
бы лучше играть на сцене с живыми музыкантами, черпать от них энергию...
В эту минуту в гримерную вошел Винсент Кларк, легендарный кудесник
аналоговых синтезаторов и мозг группы. Нам была обещана встреча только с
Беллом, так что его появление стало для нас полной неожиданностью. Может
быть, ему самому стало интересно: не каждый же день приходится встречаться с
русскими журналистами. Хотя вряд ли: Винс производил впечатление человека,
которому уже мало что интересно в этой жизни. Кроме, конечно,
концептуально-технологических проблем. Очень собранный и в то же время
отстраненный, он являл собой абсолютную противоположность импульсивному и
общительному Энди, в полной мере соответствующему расхожему представлению о
раскомплексованной артистической натуре. Но и в нем присутствовали
неизменная европейская вежливость и доброжелательность. В очередной раз я
убедился, что настоящие звезды в общении милы, просты и доступны. Я
переадресовал Винсу вопрос, на который отвечал Энди в момент его появления.
ВИНС КЛАРК: Но и предыдущий альбом не был доя меня каким-то уж особенно
экспериментальным. Мы написали все те же обыкновенные трехминутные
поп-песенки, к которым понаделали вставочек - вступлений, проигрышей,
финалов, таким образом удлинив их. Эксперимент заключается в перестановке
этих вставок с места на место. А нынешний, конечно, очень скучен с
технической точки зрения. Дело в том, что моя студия как магазин игрушек,
где я брожу туда-сюда и говорю себе: чем я подойду к этому конкретному
синтезатору и получу нужный мне звук, который, как я знаю, получается на нем
легко и хорошо, лучше возьмусь за другой синтезатор, на котором этот же
нужный мне звук сделать будет намного труднее. В итоге получается звук,
который невозможно получить ни на каком синтезаторе вообще. Я очень много
использую аналоговые синтезаторы и старомодные секвенсоры. Я очень
консервативный человек, и в принципе для меня главное - мелодия. Если бы я
умел играть на пианино, я бы делал записи на нем. Но главное для нас -
песня, возможность сочинить запоминающуюся мелодию, которую вы сможете
напевать в душе. Вот это для меня музыка, а не звук как таковой.
АБ: Вы известнейшая поп-группа, сохраняете более десяти лет верность
независимой фирме, специализирующейся на радикальной музыке. Как так
получилось, и не поступали ли вам предложения от мейджоров?
Винс: Mute - отличная рекорд-компания. Человек, который ею управляет,
наш большой друг и фэн. Чего большего можно желать от босса твоей компании?
Mute записывает много групп, на которых невозможно заработать денег. Такого
рода поддержка музыкантов - большая редкость, и в этом есть настоящая
музыкальная мораль. Будь мы с CBS или каким-то другим мейджором и сделай
что-нибудь им не нравящееся, они бы сразу же про нас забыли. С Mute все
по-другому. Это как одна семья.
АБ: Вы играете счастливую и безмятежную музыку. Каким образом на
предыдущем диске оказалась такая инфернальная дива, как Диаманда Галас?
Энди: Мне хотелось придать нам некоторое оперное звучание. Впервые я ее
встретил в офисе нашей компании. Увидев у нее фотографию красивейшего
молодого человека, я спросил, кто это. Она ответила, что брат. (Старший брат
Диаманды - драматург, оказавший на нее огромное влияние. Его смерть от СПИДа
послужила своего рода катализатором беспримерного по эмоциональному накалу
творчества Галас. - Прим. АБ.) Когда мы заговорили об этом, между нами
проскочила искра, и с этого момента мы начали очень хорошо друг друга
понимать. Честно говоря, я очень боялся прямо попросить ее принять участие в
нашей записи. (Кто видел, как выглядит эта демоническая женщина, поймет
Энди. - Прим. АБ.) Я пустился в рассуждения, какая дива могла бы попеть у
нас, и в итоге мы пришли к выводу, что это не кто иной, как она сама.
АБ: Винс, поддерживаешь ли ты отношения с членами Depeche Mode. Ведь вы
начинали вместе?
Винс: Да, я их встречаю на свадьбах друзей. Мы все из одного города, а
это не слишком большой город.
АБ: Ты знал о проблемах Дэйва?
Винс: Я же говорил, что мы из маленького городка, так что слухи там
распространяются мгновенно.
АБ: А как ты отнесся к известию о том, что Дэйв чуть не умер?
Винс: Это в который раз?
АБ: В прошлом году.
Винс: Правда, что ли?
Стало ясно, что тему надо срочно менять. Я прекрасно знал, что с
момента разрыва отношения между Кларком и остальными членами Depeche Mode
остаются более чем прохладными. И соответственно понимал, что подобные
вопросы его могут только раздражать. Но, учитывая интерес к Depeche Mode в
нашей стране, удержаться и не спросить его об этом я не мог.
АБ: Энди, в последнее время ты стал больше участвовать в написании
песен.
Энди: Да, раньше весь материал писал Винс. Он очень щедрый человек. На
первом альбоме я придумал единственное слово l'amour - в припеве одной из
песен. И за это слово он переписал на меня 50% авторских прав на нее. (Эта
песня стала большим хитом в Штатах. - Прим. АБ.) Затем я написал еще одну, и
так постепенно начал увеличиваться мой вклад в написание песен.
Винс: У нас сейчас, быть может, наилучшие отношения за всю нашу
совместную карьеру. Мы теперь вместе пишем песни, и это прекрасно. Мы часто,
останавливаясь в гостинице, снимаем один номер, чтобы в нем было пианино,
накупаем много напитков и занимаемся этой ерундой. Писание песен - мое
любимейшее занятие.
АБ: Что обычно спрашивают журналисты у поп-звезд?
Энди: Обычно они хотят, чтобы поп-звезда рассказывала о своих школьных
завтраках и своих детях.
В этом проблема музыкальной индустрии. Журналисты не хотят копнуть
поглубже. Они должны разбираться в вопросе, о котором пишут, иначе
получается сюрреалистическая ситуация. Так можно стать циником, ведь время
идет, и ты начинаешь понимать, что не можешь заниматься одним и тем же.
Хотя, с другой стороны, я готов быть клоуном до конца своих дней.
СЦЕНА
Разогревала Erasure старая неоромантическая электронная группа Heaven
17. Питая слабость к временам крашеных чубов и первых ритм-боксов, я
поспешил из бара в зал. Тем более что эта группа не выступала годов с 80-х.
Более чем 10-тысячная толпа, заполнившая стадион, принимала их крайне
положительно, подпевая знаменитым хитам середины 80-х, таким как Temptation
и Let Me Go. Самое любопытное было то, что этот пронафталиненный коллектив,
трогательный в своей старомодности, являлся ровесником Erasure (если не Энди
Беллу, то уж точно Винсу Кларку, который принадлежал к той же, что и они,
волне электропопа). Как так получается, что одни выглядят ископаемыми
динозаврами, а другие и в 97-м году находятся на пике успеха? Секрет
таланта?
Чисто электронная музыка всегда проблемно выглядит при "живых"
выступлениях, и особенно на стадионах, будто предназначенных для энергии
рок-н-ролльных монстров. Каждый решает эту проблему по-своему. Некоторые
изображают игру в реальном времени, другие и в самом деле оставляют в своих
компьютерных программах место для импровизации. Erasure поставили на шоу, и
оно им полностью удалось. Уровень его соответствовал колоссальному залу и
держал его до самого конца. Винс сказал, что главным для него было сделать
альбом, а как назвать - ему было все равно. Единственное, что ему нравилось
в слове "Ковбой" - это то, что его легко использовать для создания имиджей
гастрольного тура. Поэтому нашим глазам предстало глухое местечко Дикого
Запада, хорошо всем нам знакомое по вестернам, - с отелем, салуном, ветряной
мельницей, цветущими кактусами, костерком. Энди и Винс были одеты в
блестящие черные ковбойские наряды, больше напоминающие об ассортименте
S&M-шопа: длинные плащи, рубахи, шейные платки, шляпы, высокие сапоги с
чудовищными шпорами в виде шерифских звезд. Винс, как мы уже знаем, человек
честный и, как мне показалось, уставший ото всей этой карусели. Поэтому он
даже не изображал нажатия на клавиши. Аппаратура, встроенная в высокую
стойку, уходящую чуть ли не под потолок, играла вполне самостоятельно. А он
то карабкался по лестнице своей аппаратурной колонны наверх, иногда застывая
на самой верхотуре, напоминая маленькую печальную обезьянку, то опускался
вниз. Шоу держалось на плечах немаленького Энди. Уж он-то под одобрительный
рев зала откидывал коленца: и выплясывал, совершая двусмысленные движения, и
шутил с залом, выкрикивая деланно-тоненьким голоском лозунги типа "Boy
power", и переодевался несколько раз за концерт. Я вспомнил его слова о том,
что он чувствует себя клоуном. Был в этом, правда, некоторый момент
паясничания на потребу обывателю. Поддерживали его две пары темнокожих
вокалистов, вносивших в музыку некоторый элемент соула. Потом к действу
присоединился и Винс. Когда Белл и две парочки душевно распевали около
костерка что-то народное американское, изображая поселян на отдыхе. Винс в
костюме огромного кактуса с акустической гитаркой в руках под оглушительный
хохот десяти тысяч человек подкрался к ним сзади, как сам дух Мескалито из
видений Кастанеды. Что ж. Erasure всегда слыли эксцентриками высочайшей
пробы. В смысле репертуара упор был сделан, разумеется, на последний альбом,
разбавленный старыми хитами. Знаменитую песню Love То Hate You они исполнили
чуть ли не в самом начале концерта. Бэк-вокалистка подбавила в середине шоу
немного рэпа. а Белл - ретро, спев тему из фильма "Поющие под дождем".
Концерт удался на сто процентов. Erasure продемонстрировали отличную форму,
а также то, что их уникальный стиль, в котором соединены полный
чувственности вокал и причудливый холодно-игрушечный звук, не стареет,
оставаясь неизменным с самого начала их карьеры.
Автор выражает благодарность Игорю Тонких (FeeLee Records), Михаилу
Козыреву ("Радио Максимум") и Илье Лагутенко (группа "Мумий Тролль") за
помощь в подготовке этой статьи.
Уже 11 лет эдектронный дуэт erasure остается одной из популярнейших
групп на мировой поп-сцене. Андрей Бухарин вылетел в Лондон для встречи с
группой перед грандиозным концертом на Уэмбли, которым они должны были
представить новый альбом Cowboy.
ЗА СЦЕНОЙ
Надо сказать, что легендарные лондонские туманы относятся к области
мифов, гнездящихся в подсознании человечества. По крайней мере, с тех пор,
как английские власти запретили отапливать дома углем. Над Лондоном сияло
весеннее солнце, а с моря дул холодный пронзительный ветер. За день до
концерта. прогуливаясь с программным директором "Радио Максимум" Михаилом
Козыревым, прибывшим сюда с той же целью, что и я, и его очаровательными
подчиненными по набережной Темзы, вызывавшей ассоциации с Невой, мы
встретили двух рослых полицейских. Наши спутницы взяли их в кольцо и, как
полагается заправским туристам, попросили разрешения с ними
сфотографироваться. Растаявшие от женского внимания "бобби"
поинтересовались, откуда мы и куда. Далее последовала забавная сценка.
Узнав, что наша цель - концерт Erasure, они стали хихикать и обсуждать между
собой, "как это будет по-русски queer". Правильно, пидор. Репутация Винса
Кларка и Энди Белла не была для нас неожиданностью. Где-то с начала 90-х
годов Энди начал потчевать средства массовой информации скандальными
откровениями о своей личной жизни, которые, естественно, были этим крайне
довольны. Но музыка Erasure, их роскошные и эксцентричные шоу всегда несли
на себе явную печать гей-эстетики. Тем не менее группа практически мгновенно
достигла популярности у самых широких слоев населения, в чем мы смогли
убедиться на концерте. Он происходил не на гигантском открытом стадионе, где
обычно проводятся фестивали или сборные концерты, а на крытой арене Уэмбли,
вмещающей до 20 тысяч человек. Празднично одетые тинейджеры смешивались с
катерками, отдыхавшими после банковского рабочего дня, иногда попадались
пережившие свое прекрасное время последние из могикан неоромантического
сообщества, люди подтягивались целыми семьями, опрятные пожилые супружеские
пары трогательно поддерживали друг друга, пробираясь через разноязыкую
галдящую толпу туристов со всех концов света. В назначенное время у
служебного, как бы у нас сказали, входа нас с Козыревым встретили и под
завистливыми взглядами молодежи, выстроившейся в очередь за автографами,
провели за сцену. Вокалист Erasure Энди Белл, одетый по домашнему - в
атласные штаны и коричневую тишотку, поднялся нам навстречу с дивана.
Сверкающие одежды садомазохистского ковбоя мы увидели позднее.
АНДРЕЙ БУХАРИН: Почему ваш последний альбом назван Cowboy? Откуда
взялась эта ковбойская тема?
ЭНДИ БЕЛЛ: Название не концептуально, просто пришло в голову, и все.
Ковбоями в английском языке называют шабашников - слесарей, электриков,
которые приходят к вам домой и ничего не могут починить, более того, делают
еще хуже и к тому же сдирают с вас кучу денег. А еще мы очень популярны в
Техасе, так что подумали, почему не сделать приятное тамошним жителям. Кроме
того, много ковбоев существует и в музыкальной индустрии.
АБ: Не связано ли это с детством, играми в ковбоев и индейцев?
Энди: Нет, эти игры и имиджи я с детства не любил. Это Винс любит Джона
Уэйна. Я же считаю, что ковбой - это дешевый мачо-образ. Мой бойфренд - из
Калифорнии, и его дед был настоящий индеец. Хотя он сам похож на образ из
рекламы Marlboro.
АБ: Сколько ему лет?
Энди: Сорок семь. И он помнит свою бабушку, постоянно жевавшую табак и
плевавшую его на пол. Его отец, водитель-дальнобойщик, тоже был
гомосексуалистом. Тогда нельзя было об этом говорить открыто, и он,
наверное, чувствовал себя виноватым перед сыном. Мой друг узнал это от своей
матери. Отец проиграл свой дом в карты. Он играл со своими лучшими друзьями
и поставил дом на кон. Так что на следующий день вся семья должна была
покинуть жилище и жить в фургоне.
АБ: Сейчас мы говорим о твоей личной жизни. Ты всегда спокойно себя
чувствуешь при этом?
Энди: Нет, не всегда. Иногда мне кажется, что у меня очень длинный
язык. Да и потом: говоришь одно, а в печати видишь совсем другое. Обычное
дело.
АБ: А как Винс реагирует на такие твои высказывания?
Энди: Раньше мне казалось, что я могу его шокировать. Но это
невозможно. Кого угодно, только не его.
АБ: Винс, наверное, не такой открытый для прессы?
Энди: Да, он никогда не говорит о своей личной жизни, но он очень
честный человек.
АБ: Как ты считаешь, можно ли сказать про тех или иных музыкантов, что
это гей-музыка. И вообще имеет ли право на существование подобная
классификация?
Энди: Думаю, нет. Люди обычно неправильно подходят к этому вопросу.
Дело в том, что у геев большим успехом пользуются скорее такие исполнители,
как Take That, Boyzone и тому подобное, чем Марк Алмонд, к примеру.
АБ: Винс Кларк принадлежит к пионерам электронной сцены, которая все
эти годы очень бурно развивается. Чувствуете ли вы конкуренцию со стороны
молодых исполнителей?
Энди: Надо признать, здесь, в Англии, ситуация меня обескураживает. Для
нас сейчас довольно тяжелые времена. Дело в том, что мы уже 11 лет на сцене,
и создается впечатление, что мы несем своего рода службу в музыкальной
индустрии. И то, что мы честно ее выполняем, ничего не значит. Постоянно
появляются новые группы, и если ты выпадешь из моды, то о тебе никто не
вспомнит и доброго слова не скажет. Так что мы ведем борьбу за то, чтобы с
нами такого не произошло.
АБ: Но ведь так не только в Англии, так везде. Где Erasure более
популярны: в своей стране или за рубежом?
Энди: Что касается Англии, вы увидите, какая у нас смешанная аудитория
- люди из самых разных слоев общества. И чем хорошо выступать дома, так тем,
что публика понимает слова песен и может подпевать. В Америке же нас
воспринимают скорее как альтернативную, а не поп-группу.
АБ: Но ведь вы и в самом деле не обычная поп-группа. Несмотря на вашу
широкую популярность, формально вы инди-группа, так как у вас контракт с
независимой компанией. Существует ли для вас разделение на поп- и
альтернативную музыку?
Энди: У меня абсолютно поп-чувственность. Я вырос на Элвисе Пресли,
музыке кантри, "Битлз", Blondie. Я выходец из рабочего класса, и поп-музыка
была единственной, которую я знал. Если ты вырос в рабочей семье, то мало
над чем задумываешься. Что тебе остается, как не стать поп-певцом? Идти на
завод? Если бы поп-карьера мне не удалась, я, наверное, стал бы танцором.
Вот Винс - он всегда был "леваком", экспериментатором и концептуалистом.
Иногда я думаю: может, лучше бы мне быть человеком более продвинутым и
припанкованным. Но что бы тогда мне пришлось делать, как себя вести, чтобы
создать себе соответствующий имидж, такой крутой, как у Ника Кейва? Начать
употреблять наркотики, потом пройти через лечебницу...
АБ: Кому принадлежит идея вашего последнего видео - там, где вас тащат
на ковре?
Энди: Нашей записывающей компании. Для некоторых видео я писал сценарии
сам, и обычно мы принимаем активное участие в создании клипов. Так было,
например, в случае с Love То Hate You. Но иногда не хочется в этом
участвовать, и тогда говоришь режиссеру: "О'кей, нам нравится". В этот раз у
нас не хватило времени из-за подготовки к гастролям. Мы не всегда довольны
конечным результатом, а Винс вообще терпеть не может всю эту идею
видеоклипов как таковую. Это больше мое, как артиста, исполнителя. Мне
нравится быть заснятым на пленку, появляться на экране. Но дело в том, что
если я возьму контроль над созданием видео полностью в свои руки, то в итоге
окажусь на экране в образе шикарной проститутки. Впрочем, иногда полезно для
разнообразия побыть некрасивым, вульгарным и даже страшным.
АБ: Вы очень мало отходите в сторону от раз и навсегда выработанной
стилистики. Самым экспериментальным был ваш предпоследний одноименный
альбом. Сейчас вы вновь вернулись к своей традиционной поп-форме.
Энди: Это верно. Винс устанавливает сам себе очень жесткие рамки.
Например, никогда не использовать никаких сэмплов. И его невозможно убедить
отказаться от этого правила. Я видел, как другие пытались его переубедить,
но абсолютно безуспешно. Перед началом записи альбома Chorus он сказал, что
мы будем использовать только монофонические синтезаторы и аналоговое
оборудование, чтобы звук формировался дисциплинированно и шел как бы по
узкой дорожке. На этом туре мне было трудно работать, потому что я не слышал
аккордов, на которые мог бы ориентироваться, а только звуки:
тирюлю-тирюлю... Честно говоря, иногда я расстраиваюсь и думаю: может, было
бы лучше играть на сцене с живыми музыкантами, черпать от них энергию...
В эту минуту в гримерную вошел Винсент Кларк, легендарный кудесник
аналоговых синтезаторов и мозг группы. Нам была обещана встреча только с
Беллом, так что его появление стало для нас полной неожиданностью. Может
быть, ему самому стало интересно: не каждый же день приходится встречаться с
русскими журналистами. Хотя вряд ли: Винс производил впечатление человека,
которому уже мало что интересно в этой жизни. Кроме, конечно,
концептуально-технологических проблем. Очень собранный и в то же время
отстраненный, он являл собой абсолютную противоположность импульсивному и
общительному Энди, в полной мере соответствующему расхожему представлению о
раскомплексованной артистической натуре. Но и в нем присутствовали
неизменная европейская вежливость и доброжелательность. В очередной раз я
убедился, что настоящие звезды в общении милы, просты и доступны. Я
переадресовал Винсу вопрос, на который отвечал Энди в момент его появления.
ВИНС КЛАРК: Но и предыдущий альбом не был доя меня каким-то уж особенно
экспериментальным. Мы написали все те же обыкновенные трехминутные
поп-песенки, к которым понаделали вставочек - вступлений, проигрышей,
финалов, таким образом удлинив их. Эксперимент заключается в перестановке
этих вставок с места на место. А нынешний, конечно, очень скучен с
технической точки зрения. Дело в том, что моя студия как магазин игрушек,
где я брожу туда-сюда и говорю себе: чем я подойду к этому конкретному
синтезатору и получу нужный мне звук, который, как я знаю, получается на нем
легко и хорошо, лучше возьмусь за другой синтезатор, на котором этот же
нужный мне звук сделать будет намного труднее. В итоге получается звук,
который невозможно получить ни на каком синтезаторе вообще. Я очень много
использую аналоговые синтезаторы и старомодные секвенсоры. Я очень
консервативный человек, и в принципе для меня главное - мелодия. Если бы я
умел играть на пианино, я бы делал записи на нем. Но главное для нас -
песня, возможность сочинить запоминающуюся мелодию, которую вы сможете
напевать в душе. Вот это для меня музыка, а не звук как таковой.
АБ: Вы известнейшая поп-группа, сохраняете более десяти лет верность
независимой фирме, специализирующейся на радикальной музыке. Как так
получилось, и не поступали ли вам предложения от мейджоров?
Винс: Mute - отличная рекорд-компания. Человек, который ею управляет,
наш большой друг и фэн. Чего большего можно желать от босса твоей компании?
Mute записывает много групп, на которых невозможно заработать денег. Такого
рода поддержка музыкантов - большая редкость, и в этом есть настоящая
музыкальная мораль. Будь мы с CBS или каким-то другим мейджором и сделай
что-нибудь им не нравящееся, они бы сразу же про нас забыли. С Mute все
по-другому. Это как одна семья.
АБ: Вы играете счастливую и безмятежную музыку. Каким образом на
предыдущем диске оказалась такая инфернальная дива, как Диаманда Галас?
Энди: Мне хотелось придать нам некоторое оперное звучание. Впервые я ее
встретил в офисе нашей компании. Увидев у нее фотографию красивейшего
молодого человека, я спросил, кто это. Она ответила, что брат. (Старший брат
Диаманды - драматург, оказавший на нее огромное влияние. Его смерть от СПИДа
послужила своего рода катализатором беспримерного по эмоциональному накалу
творчества Галас. - Прим. АБ.) Когда мы заговорили об этом, между нами
проскочила искра, и с этого момента мы начали очень хорошо друг друга
понимать. Честно говоря, я очень боялся прямо попросить ее принять участие в
нашей записи. (Кто видел, как выглядит эта демоническая женщина, поймет
Энди. - Прим. АБ.) Я пустился в рассуждения, какая дива могла бы попеть у
нас, и в итоге мы пришли к выводу, что это не кто иной, как она сама.
АБ: Винс, поддерживаешь ли ты отношения с членами Depeche Mode. Ведь вы
начинали вместе?
Винс: Да, я их встречаю на свадьбах друзей. Мы все из одного города, а
это не слишком большой город.
АБ: Ты знал о проблемах Дэйва?
Винс: Я же говорил, что мы из маленького городка, так что слухи там
распространяются мгновенно.
АБ: А как ты отнесся к известию о том, что Дэйв чуть не умер?
Винс: Это в который раз?
АБ: В прошлом году.
Винс: Правда, что ли?
Стало ясно, что тему надо срочно менять. Я прекрасно знал, что с
момента разрыва отношения между Кларком и остальными членами Depeche Mode
остаются более чем прохладными. И соответственно понимал, что подобные
вопросы его могут только раздражать. Но, учитывая интерес к Depeche Mode в
нашей стране, удержаться и не спросить его об этом я не мог.
АБ: Энди, в последнее время ты стал больше участвовать в написании
песен.
Энди: Да, раньше весь материал писал Винс. Он очень щедрый человек. На
первом альбоме я придумал единственное слово l'amour - в припеве одной из
песен. И за это слово он переписал на меня 50% авторских прав на нее. (Эта
песня стала большим хитом в Штатах. - Прим. АБ.) Затем я написал еще одну, и
так постепенно начал увеличиваться мой вклад в написание песен.
Винс: У нас сейчас, быть может, наилучшие отношения за всю нашу
совместную карьеру. Мы теперь вместе пишем песни, и это прекрасно. Мы часто,
останавливаясь в гостинице, снимаем один номер, чтобы в нем было пианино,
накупаем много напитков и занимаемся этой ерундой. Писание песен - мое
любимейшее занятие.
АБ: Что обычно спрашивают журналисты у поп-звезд?
Энди: Обычно они хотят, чтобы поп-звезда рассказывала о своих школьных
завтраках и своих детях.
В этом проблема музыкальной индустрии. Журналисты не хотят копнуть
поглубже. Они должны разбираться в вопросе, о котором пишут, иначе
получается сюрреалистическая ситуация. Так можно стать циником, ведь время
идет, и ты начинаешь понимать, что не можешь заниматься одним и тем же.
Хотя, с другой стороны, я готов быть клоуном до конца своих дней.
СЦЕНА
Разогревала Erasure старая неоромантическая электронная группа Heaven
17. Питая слабость к временам крашеных чубов и первых ритм-боксов, я
поспешил из бара в зал. Тем более что эта группа не выступала годов с 80-х.
Более чем 10-тысячная толпа, заполнившая стадион, принимала их крайне
положительно, подпевая знаменитым хитам середины 80-х, таким как Temptation
и Let Me Go. Самое любопытное было то, что этот пронафталиненный коллектив,
трогательный в своей старомодности, являлся ровесником Erasure (если не Энди
Беллу, то уж точно Винсу Кларку, который принадлежал к той же, что и они,
волне электропопа). Как так получается, что одни выглядят ископаемыми
динозаврами, а другие и в 97-м году находятся на пике успеха? Секрет
таланта?
Чисто электронная музыка всегда проблемно выглядит при "живых"
выступлениях, и особенно на стадионах, будто предназначенных для энергии
рок-н-ролльных монстров. Каждый решает эту проблему по-своему. Некоторые
изображают игру в реальном времени, другие и в самом деле оставляют в своих
компьютерных программах место для импровизации. Erasure поставили на шоу, и
оно им полностью удалось. Уровень его соответствовал колоссальному залу и
держал его до самого конца. Винс сказал, что главным для него было сделать
альбом, а как назвать - ему было все равно. Единственное, что ему нравилось
в слове "Ковбой" - это то, что его легко использовать для создания имиджей
гастрольного тура. Поэтому нашим глазам предстало глухое местечко Дикого
Запада, хорошо всем нам знакомое по вестернам, - с отелем, салуном, ветряной
мельницей, цветущими кактусами, костерком. Энди и Винс были одеты в
блестящие черные ковбойские наряды, больше напоминающие об ассортименте
S&M-шопа: длинные плащи, рубахи, шейные платки, шляпы, высокие сапоги с
чудовищными шпорами в виде шерифских звезд. Винс, как мы уже знаем, человек
честный и, как мне показалось, уставший ото всей этой карусели. Поэтому он
даже не изображал нажатия на клавиши. Аппаратура, встроенная в высокую
стойку, уходящую чуть ли не под потолок, играла вполне самостоятельно. А он
то карабкался по лестнице своей аппаратурной колонны наверх, иногда застывая
на самой верхотуре, напоминая маленькую печальную обезьянку, то опускался
вниз. Шоу держалось на плечах немаленького Энди. Уж он-то под одобрительный
рев зала откидывал коленца: и выплясывал, совершая двусмысленные движения, и
шутил с залом, выкрикивая деланно-тоненьким голоском лозунги типа "Boy
power", и переодевался несколько раз за концерт. Я вспомнил его слова о том,
что он чувствует себя клоуном. Был в этом, правда, некоторый момент
паясничания на потребу обывателю. Поддерживали его две пары темнокожих
вокалистов, вносивших в музыку некоторый элемент соула. Потом к действу
присоединился и Винс. Когда Белл и две парочки душевно распевали около
костерка что-то народное американское, изображая поселян на отдыхе. Винс в
костюме огромного кактуса с акустической гитаркой в руках под оглушительный
хохот десяти тысяч человек подкрался к ним сзади, как сам дух Мескалито из
видений Кастанеды. Что ж. Erasure всегда слыли эксцентриками высочайшей
пробы. В смысле репертуара упор был сделан, разумеется, на последний альбом,
разбавленный старыми хитами. Знаменитую песню Love То Hate You они исполнили
чуть ли не в самом начале концерта. Бэк-вокалистка подбавила в середине шоу
немного рэпа. а Белл - ретро, спев тему из фильма "Поющие под дождем".
Концерт удался на сто процентов. Erasure продемонстрировали отличную форму,
а также то, что их уникальный стиль, в котором соединены полный
чувственности вокал и причудливый холодно-игрушечный звук, не стареет,
оставаясь неизменным с самого начала их карьеры.
Автор выражает благодарность Игорю Тонких (FeeLee Records), Михаилу
Козыреву ("Радио Максимум") и Илье Лагутенко (группа "Мумий Тролль") за
помощь в подготовке этой статьи.