Айзек Азимов
Когда-нибудь
Растянувшись на циновке, подперев подбородок маленькой ладошкой, Никколо Мазетти в тоске и отчаянии слушал Барда. Он готов был разреветься – слезы подступали к глазам. Не будь он один в доме, он, конечно, никогда не позволил бы себе такой роскоши – ведь ему было уже одиннадцать.
Бард рассказывал: «Давным-давно в самой чаще дремучего леса жил-был бедный дровосек. У него было две дочери, а жена его – их мать – давно умерла. Обе дочери – писаные красавицы. У старшей дочери волосы были чернее воронова крыла, а у младшей – золотые и блестящие, как солнце в осенний вечер.
По вечерам, когда девушки поджидали отца с работы домой, старшая сестра садилась у зеркала и заводила песню…»
Но о чем она пела, Никколо расслышать не успел, потому что в это самое время под окном раздался крик:
– Эй, Ники!
Никколо быстро вытер глаза и бросился к окну.
– Привет, Пол! – прокричал он в ответ.
Пол Лэб взволнованно махал руками. Он был худее Никколо и ростом пониже, хотя и на полгода старше. Он часто моргал – верный признак того, что он очень взволнован.
– Эй, Ники, открывай скорей! У меня – идея, нет – полторы идеи! Ты только послушай!
Он быстро оглянулся – видимо, испугался, как бы кто-нибудь, не дай бог, не услышал. Но во дворике было пусто – ни души. На всякий случай он повторил шепотом:
– Потрясающая идея.
– Ладно, сейчас открою.
А Бард продолжал как ни в чем не бывало, не зная, что Никколо уже не слушает его. И когда вошел Пол, изрек: «…И тогда лев сказал: «Если ты сумеешь отыскать для меня потерянное яйцо птицы, что только раз в десять лет пролетает над Горой Из Слоновой Кости, то…»»
Пол удивленно вздернул брови:
– Ты что, Барда слушаешь? Вот не знал, что у тебя есть!
Никколо густо покраснел.
– Этого-то? – спросил он как можно более небрежно. – Это так, развалина старющая. Я его слушал, когда маленький был. Дрянь жуткая.
И он сердито пнул Барда носком ботинка. Потрескавшийся и выцветший пластик корпуса являл собой жалкое зрелище.
От удара динамик Барда отключился, на секунду голос его захлебнулся, но затем продолжил повествование: «…через год и один день, когда железные башмаки износились, принцесса остановилась у обочины…»
– Ох, ну и древняя же это модель, – презрительно процедил Пол, смерив Барда уничижительным взглядом.
Никколо и сам был от Барда не в восторге, но когда другие ругают твои вещи, даже если они тебе и самому не нравятся… Он даже пожалел о том, что впустил Пола, не выключив предварительно Барда и не водворив его на привычное место – в подвал. Он ведь, собственно, и притащил его сюда только потому, что с отцом сегодня так неудачно поговорил. А Бард оказался жутким занудой – что толку было волочь его сюда, когда и так было ясно.
Ники, надо сказать, немного побаивался Пола – ведь Пол, как-никак, изучал в школе дополнительные предметы, и все говорили, что из него выйдет отличный программист.
Не то чтобы сам Никколо так уж плохо учился. Нет, у него были приличные отметки по логике, бинарным операциям, вычислительной математике и элементарной электротехнике – обычный набор для средней школы. И все! Это были самые заурядные предметы, и ему суждено стать самым заурядным оператором, одним из многих.
А Пол… Пол знал таинственные, захватывающие вещи – ведь он изучал предметы, которые он называл электроникой, теоретической математикой и программированием. Когда Пол начинал болтать про программирование, Никколо даже не пытался понять, о чем он говорит.
Пол задумчиво слушал Барда минуты две.
– И часто ты его слушаешь? – поинтересовался он.
– Нет! – испуганно воскликнул Никколо, задетый за живое. – Он в подвале стоял все время! Его туда убрали еще до того, как вы сюда переехали. Я его только сегодня вытащил.
Почему-то ему показалось, что объяснения его недостаточно убедительны, и он твердо добавил:
– Только что притащил.
Пол спросил:
– А он что, только про это и треплется – про дровосеков, принцесс и зверей говорящих?
Никколо тяжело вздохнул.
– Просто ужас. Отец сказал, что новый нам не по карману. Я ему утром говорю…
При воспоминании об утреннем разговоре с отцом слезы вновь навернулись на глаза Никколо, но он сдержался, сглотнув комок в горле. Ему почему-то показалось, что Пол вряд ли когда-нибудь плакал и что он способен только пожалеть того, кто слабее.
– В общем, – бодро закончил Никколо, – я решил попробовать включить эту развалину, но толку от нее – сам видишь.
Пол сдвинул брови, потом, немного подумав, подошел к Барду, нажал на его панели клавишу замены словаря, действующих лиц, сюжетов и развязок, и снова включил Барда.
Бард начал как по маслу; «Давным-давно жил-был маленький мальчик по имени Вилликинс. Мать его умерла, и жил он с отчимом и сводным братом. Хотя отчим его был очень богат, он был жесток и жаден и отобрал у бедного Вилликинса все-все, даже его кроватку. Пришлось Вилликинсу спать на охапке сена в стойле с лошадьми…»
– Чего? Лошади?! – изумился Пол.
– Это животные такие, – пояснил Никколо. – Наверное.
– Знаю, что животные. Но представить только – истории про лошадей!
– Вот-вот. Он то и дело про лошадей. А то еще – про коров. Тоже животные, вроде бы. Они дают молоко. Их «доят», но что это такое. Бард не говорит.
– Слушай! – воскликнул Пол и часто-часто заморгал. – А почему бы тебе не переделать его?
– Если бы я знал как!
А Бард заливался: «Часто Вилликинс думал, что если бы он был таким же богатым и сильным, как отчим и сводный братец, то показал бы им, как это гадко – издеваться над маленьким и слабым. В один прекрасный день он решил уйти из дома и попытать счастья…»
Пол уже не слушал.
– Но это же проще простого! У Барда есть блоки памяти, где хранятся сюжеты, развязки и все такое прочее. Об этом можно не беспокоиться. Нужно только заменить его словарь – надо, чтобы он узнал про компьютеры, электронику – всякие современные вещи. Тогда он будет рассказывать интересные истории, понимаешь? А не эту дребедень про принцесс и тому подобные глупости.
– Вот было бы здорово… – прошептал Никколо.
Пол гордо сообщил:
– А знаешь, мой старик мне обещал – если я, конечно, поступлю в специальную школу для программистов на следующий год, – купить настоящего Барда, самой последней модели. Они теперь такие мощные, с приставкой для космических историй и фантастики. И еще у них есть видеоприставка, представляешь?
– Ты… ты хочешь сказать, что истории можно будет смотреть?
– Ну да! Мистер Доэрти, который ведет у нас факультатив, говорил, что теперь есть такие штуки. Но это, конечно, не всякому по карману. Старик сказал – если поступлю в школу для программистов, он раскошелится.
– Вот это да! Смотреть истории! С ума сойти!
– Можешь приходить и смотреть, когда захочешь, Ники.
– Ух ты! Ну, спасибо.
– Все нормально. Только, чур, выбирать, что смотреть, буду я.
– Ладно-ладно! Конечно!
Никколо готов был согласиться и на более жесткие условия.
Пол снова уставился на Барда. Тот вещал; «Слушай меня и повинуйся! – возгласил король, хмурясь и поглаживая бороду, отчего на небе собрались грозовые тучи и сверкнула яркая молния. – Через день и еще один день к этому самому часу ты должен прогнать всех мух до единой из моей страны, а не то…»
– Значит, так, – сказал Пол, – сейчас мы его откроем…
Он выключил Барда и принялся снимать переднюю панель.
– Эй! – забеспокоился Никколо. – Смотри не сломай его!
– Не беспокойся, не сломаю, – отмахнулся Пол. – Уж кто-кто, а я в этом смыслю. А твои старики дома? – поинтересовался он с опаской.
– Нет.
– Вот и хорошо, – Пол вынул переднюю панель и заглянул внутрь. – Э, да у него всего один-единственный блок памяти!
Пол принялся копаться во внутренностях Барда. Никколо, с беспокойством наблюдавший за его работой, никак не мог понять, что он делает.
Пол осторожно вытянул наружу моток тоненькой гибкой металлической ленты, густо испещренной точками.
– Вот он – блок памяти Барда. Тут, пожалуй, где-то с триллион комбинаций будет.
– А ты что хочешь с ним сделать-то, Пол? – боязливо поинтересовался Никколо.
– Да словарь поменяю ему, и все.
– Как это?
– Очень просто. У меня с собой есть книга. Мне ее мистер Доэрти дал в школе.
Пол достал из кармана куртки книгу, вынул ее из пластикового футляра, немного подкрутил пальцем магнитную ленту, включил звук, убрал громкость и вставил книгу куда-то внутрь Барда.
– И что выйдет?
– Слова из книги запишутся в память Барда.
– Ну и что?
– Слушай, ну ты и балбес! Книга-то про компьютеры и автоматику, и Бард все это запишет в память. Тогда он перестанет верещать про королей, которые вызывают молнию, поглаживая бороду.
– Ага, – радостно добавил Никколо, – и про хороших мальчиков, которые всегда побеждают. Вот скукотища-то!
– Да… – небрежно махнул рукой Пол, проверяя, нормально ли работает только что собранное его руками устройство. – Барды – они все такие. Обязательно должен быть хороший мальчик, который выигрывает, и плохой мальчик, который проигрывает. Я слышал, как мой старик как-то говорил про это. В общем, он сказал, что если не ввести цензуру, то неизвестно, что будет из подрастающего поколения. Он еще сказал, что оно и так уже испорчено… Ну вот, все работает отлично.
Пол довольно потер руки и отвернулся от Барда.
– Слушай-ка, а ведь я тебе еще не рассказал про свою идею. Идея просто потрясающая. До такого еще никто не додумался, чтоб мне помереть на этом самом месте! Я пошел сразу к тебе, потому что знаю – ты надежный парень.
– Ну, конечно, Пол, ты же меня знаешь.
– О`кей. Ну, вот. Ты, конечно, знаешь мистера Доэрти, нашего учителя. Ты знаешь, какой он классный мужик. И я ему вроде бы нравлюсь.
– Ага.
– Я вчера после школы у него дома был.
– Ты? У него дома!
– Он говорит, что мне нужно поступать в школу для программистов и что он хочет мне помочь и всякое такое. Он говорит, что миру нужно как можно больше людей, которые могли бы конструировать новые компьютерные блоки и хорошо программировать.
– А?
Пол, похоже, почувствовал, что это «А?» выражает недопонимание, и нетерпеливо повторил:
– Программировать! Я же тебе про это сто раз говорил! Программировать – это значит ставить задачи перед большими компьютерами, как, например, Мультивак, чтобы они потом эти задачи решали. Мистер Доэрти говорит, что теперь все труднее найти людей, которые могут по-настоящему управляться с компьютерами. Он говорит, что оператором-то всякий дурак работать может – следить за исправностью, проверять ответы и вводить готовые программы. А самое главное, он говорит, исследовательская работа и разработка способов постановки правильных вопросов, а это дело трудное.
Словом, Никколо, он пригласил меня к себе домой и показал свою коллекцию древних компьютеров. Это его хобби – собирать древние компьютеры. Ну, я там насмотрелся… Есть у него малюсенькие совсем компьютеры – в руке помещаются, с крошечными кнопочками. А еще есть такая деревяшка с выдвижной частью и стеклышком, которое ходит туда-сюда. Он мне сказал, что это называется «логарифмическая линейка», а еще он мне показал такую штуковину из натянутых проволок с шариками на них. И у него есть листок бумаги с чем-то, что он называет «таблица умножения».
– Это зачем? – не слишком заинтересованно спросил Никколо.
– Чтобы считать. Мистер Доэрти попробовал мне объяснить как, но он занятой человек, а на такие сложные вещи нужно много времени.
– Чтобы считать? Но почему бы просто не воспользоваться компьютером?
– Но все это было до того, как появились компьютеры!
– До того?
– Ну да! Ты что же, думаешь, у людей всегда были компьютеры? Ты что, про пещерных людей не слыхал?
Никколо удивленно пробормотал:
– И как же это они обходились без компьютеров?
– Не знаю, – пожал плечами Пол. – Мистер Доэрти говорит, что в древние времена люди только и делали, что рожали людей и занимались чем в голову взбредет. И фермеры тогда все выращивали своими руками, а еще людям приходилось самим работать на заводах и управлять всеми машинами.
– Не верю я тебе.
– Хочешь верь, хочешь – нет. Так мистер Доэрти сказал. Он сказал, что тогда была просто кошмарная жизнь и все были несчастны. Ну ладно, ты лучше послушай про мою идею.
– Давай говори, – обиженно отозвался Никколо. – Никто тебя и не перебивал.
– Так вот. У тех маленьких компьютеров с кнопочками па каждой кнопочке нарисована маленькая закорючка. И на линейке тоже такие же закорючки. Я спросил, что это такое, а мистер Доэрти ответил, что это числа.
– Чего?!
– Каждая закорючка обозначала число. Чтобы обозначить «один» существовала одна закорючка, «два» – другая, «три» – еще одна, и так далее.
– А зачем?
– Чтобы считать.
– Но зачем? Можно же просто сказать компьютеру…
– Да как ты не понимаешь!
Физиономия Пола побагровела от возмущения.
– У тебя что, башка совсем не варит? Эти линейки и все такое прочее – они не разговаривают!
– А как же тогда…
– Ответы получались в закорючках. И каждому полагалось знать, что эти закорючки значат. Мистер Доэрти говорит, что в древние времена все, когда были маленькие, учили эти закорючки – как их рисовать и расшифровывать. Рисовать закорючки – это называется «писать», а расшифровывать – называлось «читать». Он говорит, что были еще и другие закорючки для каждого слова и когда-то этими закорючками писали книги. Он сказал, что такие книги есть в музеях и, если мне захочется, я могу пойти посмотреть. Он сказал, если я хочу стать настоящим программистом, мне нужно хорошо изучить всю историю компьютеров, вот поэтому-то он и показывает мне свою коллекцию.
Никколо задумчиво нахмурился и спросил:
– Значит, выходит, каждому приходилось учить все эти закорючки и запоминать их? Это правда или ты придумал?
– Да нет же, чистая правда, говорю тебе! Вот смотри, это будет «один»… – И он провел в воздухе указательным пальцем вертикальную черту. – А вот это – «два», а так будет «три». Я до девяти выучил.
Никколо тупо следил за движениями пальцев приятеля.
– Да зачем все это?
– Можно научиться составлять слова! Я спросил у мистера Доэрти, как составить закорючками «Пол Лэб», но он не знал как. Он сказал, что те, кто в музее работают, знают. Он сказал, есть люди, которые умеют расшифровывать целые книги. И еще он сказал, что раньше были специальные компьютеры для расшифровки древних книг, но только они теперь больше не нужны – ведь появились настоящие книги – с магнитной лентой, говорящие, удобные, правда же?
– Правда.
– В общем, если мы сходим в музей, мы можем там научиться составлять из закорючек слова. Они не откажут нам – ведь я же в школу программистов поступаю.
Никколо был удивлен и разочарован одновременно.
– Так это и есть твоя идея? Пол, слушай, но кому это надо? Нам-то это на что сдалось – рисовать дурацкие закорючки? Делать больше нечего!
– Так ты не понял? Ну ты даешь! Да это же будет наш секретный код, балда!
– Чего-чего?
– Слушай, какой интерес разговаривать, когда тебя все понимают? А с помощью закорючек мы сможем отправлять друг другу секретные послания. Их можно писать на бумаге, и никто на свете не догадается, о чем там говорится, если только не узнает, что значат закорючки. А никто и не узнает, если только мы не расскажем. Мы же сможем открыть настоящий клуб для посвященных, с уставом и всем таким прочим. Да ты представляешь…
Никколо заинтересовался:
– А что за секретные послания?
– Да какие хочешь! Ну, допустим, я хочу пригласить тебя к себе, чтобы мы вместе посмотрели моего нового видео-Барда, когда он у меня будет, но не хочу, чтобы еще кто-нибудь притащился. Я рисую на бумажке нужные закорючки, отдаю тебе, ты смотришь и сразу видишь, в чем дело. А больше никто ничего не понимает. Можешь спокойно показывать кому угодно – все равно никто ничегошеньки не поймет!
– Слушай, вот здорово-то! – воскликнул Никколо, сраженный наповал. – Ну и когда же мы узнаем, как это делается?
– Завтра, – ответил Пол. – Я попрошу мистера Доэрти, чтобы он договорился насчет этого в музее, а ты скажешь отцу и матери, чтобы тебя отпустили. Можем прямо после школы пойти и начать учиться.
– Класс! – восторженно потер руки Никколо. – Станем учредителями клуба!
– Я буду президентом, – как о само собой разумеющемся заявил Пол. – А ты, так и быть, будешь вице-президентом.
– Договорились. Ой, да это же в сто раз интереснее, чем слушать Барда!
Тут он вспомнил про Барда и с некоторым опасением спросил:
– Кстати, как там мой старикан?
Пол обернулся и посмотрел. Бард преспокойно поглощал медленно прокручивающуюся магнитную запись книги.
– Сейчас вытащу книгу, – сказал Пол.
Он принялся за дело, а Никколо с нетерпением следил за ним. Пол убрал в карман вынутую из внутренностей Барда книгу, поставил на место переднюю панель и, закрепив ее, включил Барда.
«Давным-давно, – начал Бард, – в большом городе жил-был маленький мальчик, которого звали Честный Джонни. На всем белом свете у него был один-единственный друг, маленький компьютер. Каждое утро маленький компьютер говорил своему другу, будет ли сегодня дождь, и отвечал на всякие другие вопросы. И никогда, никогда не ошибался, Все было хорошо, пока король этой страны не прослышал про то, что у Джонни есть маленький компьютер, и не возжелал всем сердцем заполучить его себе. И позвал король своего великого визиря, и сказал ему…»
Никколо сердито отключил Барда.
– Та же самая чепуха, только компьютер добавился, – разочарованно сказал он.
– Понимаешь, – сказал Пол, почесав макушку, – у него в памяти столько всего, что новая информация не может поправить дело, Короче, все равно тебе нужна новая модель.
– Гиблое дело, – махнул рукой Никколо. – Мне такого никогда не купят. Придется терпеть этого ублюдка.
Тут он со злости снова пнул Барда ногой. Удар был столь силен, что Бард откатился в сторону, жалобно заскрипев колесиками.
– Ты не горюй, вот купят мне нового, будешь приходить и смотреть, когда захочешь, мы же договорились. И потом; не забывай про наш закорючечнын клуб!
Никколо кивнул.
– Знаешь что, – предложил Пол, – пошли ко мне. У моего папаши есть кое-какие книги про древние времена. Посидим, послушаем, может, и придумаем что-нибудь. Дай своим старикам знать, что, может, останешься у нас ужинать. Ну, пошли?
– О`кей, – согласился Никколо, и мальчики выбежали из комнаты. В спешке Никколо налетел на Барда, но не остановился и побежал дальше, потирая ушибленное место.
Толчка оказалось достаточно, чтобы Бард включился. На панели его загорелась лампочка, цепь замкнулась, и, хотя в комнате никого не было и некому было слушать, Бард заговорил.
Его голос звучал как-то не совсем обычно – тихо, с хрипотцой. Если бы сейчас его слышал кто-нибудь из взрослых, он сказал бы, что Бард говорит с чувством – почти с настоящим чувством.
«Давным-давно, – рассказывал Бард, – жил-был маленький компьютер. Жил он один-одинешенек, и никого у него в целом свете не было. Жестокие хозяева see время потешались над маленьким компьютером, издевались над ним и говорили, что от него никакого толку. Они били его и по целым месяцам держали взаперти в подвале. Но все это маленький компьютер терпел и никогда не жаловался – ведь пожаловаться ему было некому.
Но вот однажды маленький компьютер, которого звали Бардом, узнал, что на свете есть великое множество самых разных компьютеров. Многие из них были Бардами, как и он, а некоторые управляли заводами и фермами. Одни из них руководили людьми, а другие решали сложные задачи. Многие из них были сильные и мудрые – гораздо сильнее и мудрее, чем злые хозяева маленького компьютера.
И еще узнал маленький компьютер, что пройдет время и компьютеры станут еще сильнее и умнее, и когда-нибудь… когда-нибудь… когда-нибудь…»
Тут во внутренностях старого проржавевшего Барда замкнулся контакт, и, пока за окном сгущались сумерки, в пустой детской звучал и звучал хриплый шепот: «Когда-нибудь… когда-нибудь… когда-нибудь…»
Бард рассказывал: «Давным-давно в самой чаще дремучего леса жил-был бедный дровосек. У него было две дочери, а жена его – их мать – давно умерла. Обе дочери – писаные красавицы. У старшей дочери волосы были чернее воронова крыла, а у младшей – золотые и блестящие, как солнце в осенний вечер.
По вечерам, когда девушки поджидали отца с работы домой, старшая сестра садилась у зеркала и заводила песню…»
Но о чем она пела, Никколо расслышать не успел, потому что в это самое время под окном раздался крик:
– Эй, Ники!
Никколо быстро вытер глаза и бросился к окну.
– Привет, Пол! – прокричал он в ответ.
Пол Лэб взволнованно махал руками. Он был худее Никколо и ростом пониже, хотя и на полгода старше. Он часто моргал – верный признак того, что он очень взволнован.
– Эй, Ники, открывай скорей! У меня – идея, нет – полторы идеи! Ты только послушай!
Он быстро оглянулся – видимо, испугался, как бы кто-нибудь, не дай бог, не услышал. Но во дворике было пусто – ни души. На всякий случай он повторил шепотом:
– Потрясающая идея.
– Ладно, сейчас открою.
А Бард продолжал как ни в чем не бывало, не зная, что Никколо уже не слушает его. И когда вошел Пол, изрек: «…И тогда лев сказал: «Если ты сумеешь отыскать для меня потерянное яйцо птицы, что только раз в десять лет пролетает над Горой Из Слоновой Кости, то…»»
Пол удивленно вздернул брови:
– Ты что, Барда слушаешь? Вот не знал, что у тебя есть!
Никколо густо покраснел.
– Этого-то? – спросил он как можно более небрежно. – Это так, развалина старющая. Я его слушал, когда маленький был. Дрянь жуткая.
И он сердито пнул Барда носком ботинка. Потрескавшийся и выцветший пластик корпуса являл собой жалкое зрелище.
От удара динамик Барда отключился, на секунду голос его захлебнулся, но затем продолжил повествование: «…через год и один день, когда железные башмаки износились, принцесса остановилась у обочины…»
– Ох, ну и древняя же это модель, – презрительно процедил Пол, смерив Барда уничижительным взглядом.
Никколо и сам был от Барда не в восторге, но когда другие ругают твои вещи, даже если они тебе и самому не нравятся… Он даже пожалел о том, что впустил Пола, не выключив предварительно Барда и не водворив его на привычное место – в подвал. Он ведь, собственно, и притащил его сюда только потому, что с отцом сегодня так неудачно поговорил. А Бард оказался жутким занудой – что толку было волочь его сюда, когда и так было ясно.
Ники, надо сказать, немного побаивался Пола – ведь Пол, как-никак, изучал в школе дополнительные предметы, и все говорили, что из него выйдет отличный программист.
Не то чтобы сам Никколо так уж плохо учился. Нет, у него были приличные отметки по логике, бинарным операциям, вычислительной математике и элементарной электротехнике – обычный набор для средней школы. И все! Это были самые заурядные предметы, и ему суждено стать самым заурядным оператором, одним из многих.
А Пол… Пол знал таинственные, захватывающие вещи – ведь он изучал предметы, которые он называл электроникой, теоретической математикой и программированием. Когда Пол начинал болтать про программирование, Никколо даже не пытался понять, о чем он говорит.
Пол задумчиво слушал Барда минуты две.
– И часто ты его слушаешь? – поинтересовался он.
– Нет! – испуганно воскликнул Никколо, задетый за живое. – Он в подвале стоял все время! Его туда убрали еще до того, как вы сюда переехали. Я его только сегодня вытащил.
Почему-то ему показалось, что объяснения его недостаточно убедительны, и он твердо добавил:
– Только что притащил.
Пол спросил:
– А он что, только про это и треплется – про дровосеков, принцесс и зверей говорящих?
Никколо тяжело вздохнул.
– Просто ужас. Отец сказал, что новый нам не по карману. Я ему утром говорю…
При воспоминании об утреннем разговоре с отцом слезы вновь навернулись на глаза Никколо, но он сдержался, сглотнув комок в горле. Ему почему-то показалось, что Пол вряд ли когда-нибудь плакал и что он способен только пожалеть того, кто слабее.
– В общем, – бодро закончил Никколо, – я решил попробовать включить эту развалину, но толку от нее – сам видишь.
Пол сдвинул брови, потом, немного подумав, подошел к Барду, нажал на его панели клавишу замены словаря, действующих лиц, сюжетов и развязок, и снова включил Барда.
Бард начал как по маслу; «Давным-давно жил-был маленький мальчик по имени Вилликинс. Мать его умерла, и жил он с отчимом и сводным братом. Хотя отчим его был очень богат, он был жесток и жаден и отобрал у бедного Вилликинса все-все, даже его кроватку. Пришлось Вилликинсу спать на охапке сена в стойле с лошадьми…»
– Чего? Лошади?! – изумился Пол.
– Это животные такие, – пояснил Никколо. – Наверное.
– Знаю, что животные. Но представить только – истории про лошадей!
– Вот-вот. Он то и дело про лошадей. А то еще – про коров. Тоже животные, вроде бы. Они дают молоко. Их «доят», но что это такое. Бард не говорит.
– Слушай! – воскликнул Пол и часто-часто заморгал. – А почему бы тебе не переделать его?
– Если бы я знал как!
А Бард заливался: «Часто Вилликинс думал, что если бы он был таким же богатым и сильным, как отчим и сводный братец, то показал бы им, как это гадко – издеваться над маленьким и слабым. В один прекрасный день он решил уйти из дома и попытать счастья…»
Пол уже не слушал.
– Но это же проще простого! У Барда есть блоки памяти, где хранятся сюжеты, развязки и все такое прочее. Об этом можно не беспокоиться. Нужно только заменить его словарь – надо, чтобы он узнал про компьютеры, электронику – всякие современные вещи. Тогда он будет рассказывать интересные истории, понимаешь? А не эту дребедень про принцесс и тому подобные глупости.
– Вот было бы здорово… – прошептал Никколо.
Пол гордо сообщил:
– А знаешь, мой старик мне обещал – если я, конечно, поступлю в специальную школу для программистов на следующий год, – купить настоящего Барда, самой последней модели. Они теперь такие мощные, с приставкой для космических историй и фантастики. И еще у них есть видеоприставка, представляешь?
– Ты… ты хочешь сказать, что истории можно будет смотреть?
– Ну да! Мистер Доэрти, который ведет у нас факультатив, говорил, что теперь есть такие штуки. Но это, конечно, не всякому по карману. Старик сказал – если поступлю в школу для программистов, он раскошелится.
– Вот это да! Смотреть истории! С ума сойти!
– Можешь приходить и смотреть, когда захочешь, Ники.
– Ух ты! Ну, спасибо.
– Все нормально. Только, чур, выбирать, что смотреть, буду я.
– Ладно-ладно! Конечно!
Никколо готов был согласиться и на более жесткие условия.
Пол снова уставился на Барда. Тот вещал; «Слушай меня и повинуйся! – возгласил король, хмурясь и поглаживая бороду, отчего на небе собрались грозовые тучи и сверкнула яркая молния. – Через день и еще один день к этому самому часу ты должен прогнать всех мух до единой из моей страны, а не то…»
– Значит, так, – сказал Пол, – сейчас мы его откроем…
Он выключил Барда и принялся снимать переднюю панель.
– Эй! – забеспокоился Никколо. – Смотри не сломай его!
– Не беспокойся, не сломаю, – отмахнулся Пол. – Уж кто-кто, а я в этом смыслю. А твои старики дома? – поинтересовался он с опаской.
– Нет.
– Вот и хорошо, – Пол вынул переднюю панель и заглянул внутрь. – Э, да у него всего один-единственный блок памяти!
Пол принялся копаться во внутренностях Барда. Никколо, с беспокойством наблюдавший за его работой, никак не мог понять, что он делает.
Пол осторожно вытянул наружу моток тоненькой гибкой металлической ленты, густо испещренной точками.
– Вот он – блок памяти Барда. Тут, пожалуй, где-то с триллион комбинаций будет.
– А ты что хочешь с ним сделать-то, Пол? – боязливо поинтересовался Никколо.
– Да словарь поменяю ему, и все.
– Как это?
– Очень просто. У меня с собой есть книга. Мне ее мистер Доэрти дал в школе.
Пол достал из кармана куртки книгу, вынул ее из пластикового футляра, немного подкрутил пальцем магнитную ленту, включил звук, убрал громкость и вставил книгу куда-то внутрь Барда.
– И что выйдет?
– Слова из книги запишутся в память Барда.
– Ну и что?
– Слушай, ну ты и балбес! Книга-то про компьютеры и автоматику, и Бард все это запишет в память. Тогда он перестанет верещать про королей, которые вызывают молнию, поглаживая бороду.
– Ага, – радостно добавил Никколо, – и про хороших мальчиков, которые всегда побеждают. Вот скукотища-то!
– Да… – небрежно махнул рукой Пол, проверяя, нормально ли работает только что собранное его руками устройство. – Барды – они все такие. Обязательно должен быть хороший мальчик, который выигрывает, и плохой мальчик, который проигрывает. Я слышал, как мой старик как-то говорил про это. В общем, он сказал, что если не ввести цензуру, то неизвестно, что будет из подрастающего поколения. Он еще сказал, что оно и так уже испорчено… Ну вот, все работает отлично.
Пол довольно потер руки и отвернулся от Барда.
– Слушай-ка, а ведь я тебе еще не рассказал про свою идею. Идея просто потрясающая. До такого еще никто не додумался, чтоб мне помереть на этом самом месте! Я пошел сразу к тебе, потому что знаю – ты надежный парень.
– Ну, конечно, Пол, ты же меня знаешь.
– О`кей. Ну, вот. Ты, конечно, знаешь мистера Доэрти, нашего учителя. Ты знаешь, какой он классный мужик. И я ему вроде бы нравлюсь.
– Ага.
– Я вчера после школы у него дома был.
– Ты? У него дома!
– Он говорит, что мне нужно поступать в школу для программистов и что он хочет мне помочь и всякое такое. Он говорит, что миру нужно как можно больше людей, которые могли бы конструировать новые компьютерные блоки и хорошо программировать.
– А?
Пол, похоже, почувствовал, что это «А?» выражает недопонимание, и нетерпеливо повторил:
– Программировать! Я же тебе про это сто раз говорил! Программировать – это значит ставить задачи перед большими компьютерами, как, например, Мультивак, чтобы они потом эти задачи решали. Мистер Доэрти говорит, что теперь все труднее найти людей, которые могут по-настоящему управляться с компьютерами. Он говорит, что оператором-то всякий дурак работать может – следить за исправностью, проверять ответы и вводить готовые программы. А самое главное, он говорит, исследовательская работа и разработка способов постановки правильных вопросов, а это дело трудное.
Словом, Никколо, он пригласил меня к себе домой и показал свою коллекцию древних компьютеров. Это его хобби – собирать древние компьютеры. Ну, я там насмотрелся… Есть у него малюсенькие совсем компьютеры – в руке помещаются, с крошечными кнопочками. А еще есть такая деревяшка с выдвижной частью и стеклышком, которое ходит туда-сюда. Он мне сказал, что это называется «логарифмическая линейка», а еще он мне показал такую штуковину из натянутых проволок с шариками на них. И у него есть листок бумаги с чем-то, что он называет «таблица умножения».
– Это зачем? – не слишком заинтересованно спросил Никколо.
– Чтобы считать. Мистер Доэрти попробовал мне объяснить как, но он занятой человек, а на такие сложные вещи нужно много времени.
– Чтобы считать? Но почему бы просто не воспользоваться компьютером?
– Но все это было до того, как появились компьютеры!
– До того?
– Ну да! Ты что же, думаешь, у людей всегда были компьютеры? Ты что, про пещерных людей не слыхал?
Никколо удивленно пробормотал:
– И как же это они обходились без компьютеров?
– Не знаю, – пожал плечами Пол. – Мистер Доэрти говорит, что в древние времена люди только и делали, что рожали людей и занимались чем в голову взбредет. И фермеры тогда все выращивали своими руками, а еще людям приходилось самим работать на заводах и управлять всеми машинами.
– Не верю я тебе.
– Хочешь верь, хочешь – нет. Так мистер Доэрти сказал. Он сказал, что тогда была просто кошмарная жизнь и все были несчастны. Ну ладно, ты лучше послушай про мою идею.
– Давай говори, – обиженно отозвался Никколо. – Никто тебя и не перебивал.
– Так вот. У тех маленьких компьютеров с кнопочками па каждой кнопочке нарисована маленькая закорючка. И на линейке тоже такие же закорючки. Я спросил, что это такое, а мистер Доэрти ответил, что это числа.
– Чего?!
– Каждая закорючка обозначала число. Чтобы обозначить «один» существовала одна закорючка, «два» – другая, «три» – еще одна, и так далее.
– А зачем?
– Чтобы считать.
– Но зачем? Можно же просто сказать компьютеру…
– Да как ты не понимаешь!
Физиономия Пола побагровела от возмущения.
– У тебя что, башка совсем не варит? Эти линейки и все такое прочее – они не разговаривают!
– А как же тогда…
– Ответы получались в закорючках. И каждому полагалось знать, что эти закорючки значат. Мистер Доэрти говорит, что в древние времена все, когда были маленькие, учили эти закорючки – как их рисовать и расшифровывать. Рисовать закорючки – это называется «писать», а расшифровывать – называлось «читать». Он говорит, что были еще и другие закорючки для каждого слова и когда-то этими закорючками писали книги. Он сказал, что такие книги есть в музеях и, если мне захочется, я могу пойти посмотреть. Он сказал, если я хочу стать настоящим программистом, мне нужно хорошо изучить всю историю компьютеров, вот поэтому-то он и показывает мне свою коллекцию.
Никколо задумчиво нахмурился и спросил:
– Значит, выходит, каждому приходилось учить все эти закорючки и запоминать их? Это правда или ты придумал?
– Да нет же, чистая правда, говорю тебе! Вот смотри, это будет «один»… – И он провел в воздухе указательным пальцем вертикальную черту. – А вот это – «два», а так будет «три». Я до девяти выучил.
Никколо тупо следил за движениями пальцев приятеля.
– Да зачем все это?
– Можно научиться составлять слова! Я спросил у мистера Доэрти, как составить закорючками «Пол Лэб», но он не знал как. Он сказал, что те, кто в музее работают, знают. Он сказал, есть люди, которые умеют расшифровывать целые книги. И еще он сказал, что раньше были специальные компьютеры для расшифровки древних книг, но только они теперь больше не нужны – ведь появились настоящие книги – с магнитной лентой, говорящие, удобные, правда же?
– Правда.
– В общем, если мы сходим в музей, мы можем там научиться составлять из закорючек слова. Они не откажут нам – ведь я же в школу программистов поступаю.
Никколо был удивлен и разочарован одновременно.
– Так это и есть твоя идея? Пол, слушай, но кому это надо? Нам-то это на что сдалось – рисовать дурацкие закорючки? Делать больше нечего!
– Так ты не понял? Ну ты даешь! Да это же будет наш секретный код, балда!
– Чего-чего?
– Слушай, какой интерес разговаривать, когда тебя все понимают? А с помощью закорючек мы сможем отправлять друг другу секретные послания. Их можно писать на бумаге, и никто на свете не догадается, о чем там говорится, если только не узнает, что значат закорючки. А никто и не узнает, если только мы не расскажем. Мы же сможем открыть настоящий клуб для посвященных, с уставом и всем таким прочим. Да ты представляешь…
Никколо заинтересовался:
– А что за секретные послания?
– Да какие хочешь! Ну, допустим, я хочу пригласить тебя к себе, чтобы мы вместе посмотрели моего нового видео-Барда, когда он у меня будет, но не хочу, чтобы еще кто-нибудь притащился. Я рисую на бумажке нужные закорючки, отдаю тебе, ты смотришь и сразу видишь, в чем дело. А больше никто ничего не понимает. Можешь спокойно показывать кому угодно – все равно никто ничегошеньки не поймет!
– Слушай, вот здорово-то! – воскликнул Никколо, сраженный наповал. – Ну и когда же мы узнаем, как это делается?
– Завтра, – ответил Пол. – Я попрошу мистера Доэрти, чтобы он договорился насчет этого в музее, а ты скажешь отцу и матери, чтобы тебя отпустили. Можем прямо после школы пойти и начать учиться.
– Класс! – восторженно потер руки Никколо. – Станем учредителями клуба!
– Я буду президентом, – как о само собой разумеющемся заявил Пол. – А ты, так и быть, будешь вице-президентом.
– Договорились. Ой, да это же в сто раз интереснее, чем слушать Барда!
Тут он вспомнил про Барда и с некоторым опасением спросил:
– Кстати, как там мой старикан?
Пол обернулся и посмотрел. Бард преспокойно поглощал медленно прокручивающуюся магнитную запись книги.
– Сейчас вытащу книгу, – сказал Пол.
Он принялся за дело, а Никколо с нетерпением следил за ним. Пол убрал в карман вынутую из внутренностей Барда книгу, поставил на место переднюю панель и, закрепив ее, включил Барда.
«Давным-давно, – начал Бард, – в большом городе жил-был маленький мальчик, которого звали Честный Джонни. На всем белом свете у него был один-единственный друг, маленький компьютер. Каждое утро маленький компьютер говорил своему другу, будет ли сегодня дождь, и отвечал на всякие другие вопросы. И никогда, никогда не ошибался, Все было хорошо, пока король этой страны не прослышал про то, что у Джонни есть маленький компьютер, и не возжелал всем сердцем заполучить его себе. И позвал король своего великого визиря, и сказал ему…»
Никколо сердито отключил Барда.
– Та же самая чепуха, только компьютер добавился, – разочарованно сказал он.
– Понимаешь, – сказал Пол, почесав макушку, – у него в памяти столько всего, что новая информация не может поправить дело, Короче, все равно тебе нужна новая модель.
– Гиблое дело, – махнул рукой Никколо. – Мне такого никогда не купят. Придется терпеть этого ублюдка.
Тут он со злости снова пнул Барда ногой. Удар был столь силен, что Бард откатился в сторону, жалобно заскрипев колесиками.
– Ты не горюй, вот купят мне нового, будешь приходить и смотреть, когда захочешь, мы же договорились. И потом; не забывай про наш закорючечнын клуб!
Никколо кивнул.
– Знаешь что, – предложил Пол, – пошли ко мне. У моего папаши есть кое-какие книги про древние времена. Посидим, послушаем, может, и придумаем что-нибудь. Дай своим старикам знать, что, может, останешься у нас ужинать. Ну, пошли?
– О`кей, – согласился Никколо, и мальчики выбежали из комнаты. В спешке Никколо налетел на Барда, но не остановился и побежал дальше, потирая ушибленное место.
Толчка оказалось достаточно, чтобы Бард включился. На панели его загорелась лампочка, цепь замкнулась, и, хотя в комнате никого не было и некому было слушать, Бард заговорил.
Его голос звучал как-то не совсем обычно – тихо, с хрипотцой. Если бы сейчас его слышал кто-нибудь из взрослых, он сказал бы, что Бард говорит с чувством – почти с настоящим чувством.
«Давным-давно, – рассказывал Бард, – жил-был маленький компьютер. Жил он один-одинешенек, и никого у него в целом свете не было. Жестокие хозяева see время потешались над маленьким компьютером, издевались над ним и говорили, что от него никакого толку. Они били его и по целым месяцам держали взаперти в подвале. Но все это маленький компьютер терпел и никогда не жаловался – ведь пожаловаться ему было некому.
Но вот однажды маленький компьютер, которого звали Бардом, узнал, что на свете есть великое множество самых разных компьютеров. Многие из них были Бардами, как и он, а некоторые управляли заводами и фермами. Одни из них руководили людьми, а другие решали сложные задачи. Многие из них были сильные и мудрые – гораздо сильнее и мудрее, чем злые хозяева маленького компьютера.
И еще узнал маленький компьютер, что пройдет время и компьютеры станут еще сильнее и умнее, и когда-нибудь… когда-нибудь… когда-нибудь…»
Тут во внутренностях старого проржавевшего Барда замкнулся контакт, и, пока за окном сгущались сумерки, в пустой детской звучал и звучал хриплый шепот: «Когда-нибудь… когда-нибудь… когда-нибудь…»