Бинг Юн. Буллимар

Юн Бинг
Буллимар

* * *

   Буллимар лежал на больничной койке, укрытый прохладной простыней, но тело его горело. В палате царил полумрак, жалюзи были опущены. Буллимар не нуждался в свете, все равно он ничего не видел сквозь бинты. Обмотанные марлей руки покоились на матрасе, к локтю от стеклянного сосуда тянулся резиновый шланг.

* * *

   Несчастье произошло сразу после того, как они взлетели с Меркурия. Их было восемь на борту: три члена экипажа и пятеро пассажиров — два техника с женами и один мальчуган.
   Корабль доставил на Меркурий припасы и новую смену.
   Транспортные ракеты были здесь единственной связью с внешним миром — Солнце, занимавшее большую часть неба над другим полушарием, не позволяло использовать радио и телевидение.
   Все маневры были привычными для Буллимара. Они стартовали в затененной зоне и помчались вверх. Выходя на орбиту, уводящую от Солнца, нужно было набрать достаточную скорость, прежде чем отключать основные двигатели. Они шли еще с небольшим ускорением, когда это случилось.
   Невидимое сквозь черные шторы на иллюминаторах огромное Солнце исторгло язык пламени. Пылающее облако плазмы вернулось обратно в раскаленное море, но тонкая пламенная нить дотянулась до космического корабля, пометила его чудовищным зноем звездных температур.
   Двигатели закашляли, и ракета сделала сальто в космосе.
   — Черт! — выругался второй пилот, глядя на приборные щитки. — Отражатель барахлит.
   Буллимар ничего не сказал. Он выключил двигатель. Корабль бесшумно летел дальше, виляя из стороны в сторону.
   Долго в рубке стояла тишина. Наконец третий пилот заговорил:
   — Если мы не запустим двигатели, ракета упадет на Солнце.
   Второй пилот подошел к вычислительной машине и, прищурясь, посмотрел на цифры, бегущие по бумажной ленте.
   — К сожалению, — подтвердил он. — Не сразу, конечно, дня два будем падать.
   В последние секунды, прежде чем их выключили, двигатели успели изменить курс корабля, и теперь он летел к Солнцу. Отражатель газовой струи в главном двигателе сорвало с места.
   Кто-то должен снаружи закрепить отражатель, пока ракету не затянуло в клокочущий ад. И надо действовать побыстрее. Чем ближе к Солнцу, тем сильнее облучение; тот, кто выйдет наружу, рискует погибнуть. Еще нет скафандров, дающих надежную защиту так близко от Солнца.
   Буллимар подошел к переходной камере и надел свой скафандр. Его товарищи молчали и старались не смотреть на него.
   Через четверть часа красная лампочка на приборном щитке сменилась желтой. Корабль летел, вращаясь, дальше, и наружные телекамеры показывали фигуру космонавта, то залитую солнечным светом, то поглощенную мраком. Осторожно отталкиваясь руками, Буллимар полз вдоль длинного корпуса.
   Они надели скафандры, выждали минуту, когда люк оказался в теневой стороне, выскочили наружу, схватили Буллимара и втащили его в корабль. Крышка люка захлопнулась, защитив людей от стремительно наплывавшего смертоносного сияния.
   Им не удалось снять скафандр с Буллимара. Пластмасса, прикрывавшая лицо и руки, прикипела к коже; грубый материал, защищавший тело, обуглился. Они удалили что могли, срезали опаленные куски стекла и металла и поддерживали жизнь к командире, пока ракета опускалась к Земле, где уже ждала санитарная машина.

* * *

   — Кажется, зрение удалось спасти, — сказал врач.
   Белую марлю разрезали, и Буллимар осторожно открыл глаза. После многих месяцев слепоты свет в полутемной комнате показался ему очень ярким. Он смутно различил парящие над ним розовые воздушные шары с нарисованными красными улыбками.
   — Вы видите? — спросил один шар.
   — Да… — ответил Буллимар, удивленно озираясь. — Спасибо большое, доктор.
   Подошла сестра с ваткой в руке. Ватка ожгла кожу там, где раньше были бинты. Буллимар поднял руку, с которой только что сняли огромную марлевую рукавицу, хотел вытереть лоб. Что-то зашуршало, будто соскребали чешую с рыбы.
   Он с ужасом поднес руку к глазам, согнул пальцы и присмотрелся к коже.
   Кожа была черная, потрескавшаяся. Она блестела, будто черное дерево или рог, смазанный маслом. Она словно шелушилась, и в ранках желтела сукровица. Он осторожно ощупал левую руку правой, снова поднес теперь уже обе руки к лицу. Кожа была грубая, шершавая, как опаленная бумага.
   — Пластмасса, — объяснил врач. — Пластмасса прикипела к коже. Просто чудом удалось спасти вам зрение.
   Буллимар зажмурился и попробовал представить себе, как выглядит его лицо. Блестящая черная маска с желтой сеткой.
   Когда он привык к свету, ему дали газеты и журналы с рассказом о несчастном случае. Буллимар обнаружил, что он знаменит. “Герой с Меркурия”. “Поединок с Солнцем”. “Рыцарь космического века”. И фотографии молодого, только что из академии, улыбающегося космонавта с усиками.
   Буллимар горько улыбнулся и потрогал жесткую потрескавшуюся кожу. Теперь в газетах будут совсем другие снимки… И когда, наконец, к нему допустили репортеров и фотографов, он прочел в их глазах, что они думают. На следующий день репортажи о драматическом происшествии пополнились новой главой, в которой звучала трагическая нота.
   Буллимар лежал под прохладной простыней и думал; лицо по-прежнему горело. Он еще никак не мог поверить в реальность происходящего. Белые стены больничной палаты и непроницаемые лица врачей стояли между ним и повседневной жизнью.
   Через несколько дней после того, как сняли повязки, он попросил ножницы и вырезал все статьи и заметки о себе. Время от времени он вынимал их из конверта и перечитывал. Если кто-нибудь заставал его за этим, он криво усмехался и виновато прятал вырезки под подушку. Но так или иначе… отныне он герой. Один из тех, кого знает, о ком говорит весь мир.
   Он будет сидеть в компании в глубоком кресле и словно нехотя рассказывать, как все было. Рассказывать всем, кто увидит его изувеченную кожу и спросит, что с ним случилось. Куда ни пойдет — всюду его будут узнавать, будут шептаться за его спиной.
   Буллимару вовсе не претила роль героя. Хотя он старался держаться иронично, но был достаточно честен, чтобы признать, что ирония эта — напускная.

* * *

   — Не знаю, — сказал врач. — Не могу сказать, пройдет ли это совсем.
   Врач перелистывал бумаги. Буллимар сидел в его кабинете, одетый в форму космонавта. Пришла пора выписываться. Воротничок тер потрескавшуюся кожу, на руках были перчатки.
   — Пластмасса, — сказал врач.
   Буллимар кивнул. Его глаза с неестественно яркими на темном лице белками осматривали комнату.
   — А вообще, вы здоровы, — продолжал врач. — Возможно, будете ощущать боль, но никакой опасности нет. Только следите, чтобы язвы не воспалились.
   Буллимар кивнул, при этом трещинки на лице разошлись и снова сомкнулись.
   Выйдя из кабинета врача, он спустился по лестнице и очутился на улице. После всех этих недель в больнице он чувствовал слабость, у него закружилась голова при виде множества людей, оживленного движения. Он смотрел на хорошо знакомый город так, словно только что приехал сюда с группой туристов.
   — Несчастный случай над Меркурием, я угадал? — спросил шофер такси. — Об этом все газеты писали.
   — Да, — признался Буллимар. — Долго лечили, но все же поправился.
   Водитель взглянул на него в зеркальце.

* * *

   Буллимар остановился в лучшем отеле, он мог себе это позволить теперь. Швейцар узнал его. Ему отвели отличный номер, сам директор его проводил.
   — Смелый поступок, — сказал он. — Я понимаю: женщины, дети.
   Вечером Буллимар спустился в бар. То и дело кто-нибудь присаживался к его столику. Сидели недолго, представятся — и уйдут. Репортеры из вечерних газет, любопытные постояльцы — все поздравляли его. Мало-помалу Буллимар разговорился. Слушая собственный голос, он в душе усмехался и спрашивал себя, долго ли ему будет доставлять удовольствие роль знаменитости.
 
   Несколько дней он ничего не делал, только слонялся по городу. Потом начал кое-что замечать. Одна женщина поспешно покинула соседний столик, когда он обедал в кафе. Сняв белые перчатки, он накладывал салат на тарелку, в это время женщина уронила салфетку, и он нагнулся, чтобы поднять ее. Женщина обернулась, он посмотрел на нее, она ахнула, встала и засеменила к выходу.
   А ведь это началось еще раньше. Когда он сидел в театре или в трамвае, соседние места всегда оставались пустыми. Люди, с которыми он заговаривал, упорно отводили в сторону глаза и старались ограничить беседу несколькими словами — дескать, какой он смелый. Никто не говорил, как он выглядит теперь.
   Буллимар пошел в туалет и посмотрелся в зеркало: блестящая кожа, струпья, клочки волос на макушке. Воротничок натер шею и потемнел от сукровицы.
   Вспомнилось, что ему всегда претил вид людей, у которых от загара шелушилась кожа. Однажды он обгорел на солнце и два дня не ходил на занятия, нока опаленная кожа не сошла; тогда лицо у него было розовое, как у младенца.
   Буллимар осторожно провел рукой по. щеке. Как это он мог внушить себе, что его лицо будет вызывать только любопытство и даст ему повод рассказывать, как все было? Он горько вздохнул и отправился в свой отель.
   Вечером он позвонил Джею. Джей жил в маленьком городе на западном побережье, в нескольких десятках километров от одного космопорта. Буллимар и Джей выросли в этом городке, поэтому Джей там и поселился, когда его назначили в космопорт диспетчером. В детстве они были соседями. Джей купил тот самый дом, в котором учился ходить, и переделал его на современный лад. Этот Джей всегда был немножко сентиментален, сказал себе Буллимар. Его, Буллимара, дом давно снесли, и на освободившемся месте соседи устроили стоянку для авто-машин.
   Джей улыбался и кивал на экране видеофона. Буллимар поблагодарил друга за присланные открытки и спросил, как дела. Джей быстро понял, в чем дело, и пригласил пожить у него. Через два часа Буллимар выехал.

* * *

   Они вместе учились в школе, и оба твердо решили стать космонавтами. Помогали друг другу идти вперед и старались друг друга перещеголять.
   Глядя в окошко самолета, Буллимар вспоминал день, когда они приступили к занятиям в космической академии. Там они тоже держались заодно, в общежитии де-лили номер на двоих. Буллимару все чаще удавалось обогнать своего товарища, а тот оставался все таким же веселым и добродушным. Но вот однажды Джей не выдержал тренажа. С той поры их пути разошлись. Буллимар вышел из академии космонавтом с высшими оценками. Джей в небывало короткий срок получил диплом техника и поступил на работу в космопорт.
   Что они взяли с собой из детства? Когда он надевал скафандр там, над Меркурием, не двигало ли им то, о чем они с Джеем мечтали мальчишками? Стать героями, прославиться?..
 
   Джей отворил дверь — по-утреннему бодрый, за каждую штанину держалось по малышу. Буллимар улыбнулся. Кожу саднило. Джей пожал руку в перчатке и повел друга за собой. Дети спрятались в гостиной и робко смотрели на гостя округлившимися глазами.
   — Твое лицо, — сказал Джей, вешая его плащ на крючок. — Ну и страшен же ты, по правде сказать.
   У Буллимара отлегло от сердца. Из кухни вышла жена Джея, розовая, запыхавшаяся — торопилась вовремя приготовить вкусный завтрак. Она подвела малышей к Буллимару, они боязливо ответили на его рукопожатие.
 
   Когда Джей ушел на службу, Буллимар устроился в саду за домом, захватив с собой лимонаду и несколько журналов. Пиджак он повесил на спинку шезлонга, воротник рубашки расстегнул. Высокая ива заслоняла его от солнца.
   Жена Джея хлопотала в доме, он слышал, как она журит детей. Буллимар усмехнулся. Вспомнил свою жену.
   Они с Джеем одновременно познакомились с ней. Друзья ухаживали за одной девушкой, но Буллимар и тут победил. Завоевал ее сердце, и они поженились в тот дейв, когда он получил свое удостоверение. Джей женился несколькими годами позже. Буллимару его невеста тогда казалась довольно бесцветной.
   Брак Буллимара был непрочным. Жена его была слишком хороша собой, слишком интересна. Теперь она известная актриса; они развелись, когда он на девять месяцев уходил в пояс астероидов. Он сообщил о своем согласии но радио.
   Ива шелестела листьями, ветки терлись друг о друга. Здесь, в саду, как-то даже забываешь про эту автостоянку перед домом… Жена Джея вышла в сад и, напевая, принялась срезать цветы для букета.

* * *

   Поселившись в гостиной Джея, Буллимар замечал, как понемногу приходит в себя. У Джея он чувствовал себя проще, чем где-либо еще. Здесь не нужно было прятать лицо и руки, чтобы их вид не напоминал другим о его жертве. Вот только дети… Они испуганно смотрели на него каждый раз, когда он смеялся и на лице появлялось множество желтых трещинок. И Буллимар знал, что долго тут не останется. Но чем же все-таки заняться? Джей помог ему найти ответ на этот вопрос.
   Не сразу журналисты выследили его, но все же настал день, когда в дом Джея явился репортер — худой долговязый парень.
   Он объяснил, что люди спрашивают, куда девался Буллимар. Газета хочет продолжить рассказ о герое с Мер курия и его необычной судьбе.
   — Я покажу тебе его, — ответил Джей. — А иогом сам решишь, что писать.
   Они прошли по узкому переулку. Джей показал на маленький домик среди обширного сада.
   — Он купил вот этот дом. Прежде тут стояла большая вилла, теперь только этот коттедж.
   Репортер старательно записывал.
   Они вышли за город. Солнце пригревало зеленые откосы. Тропа тянулась вдоль заросшей каменной ограды, по ней они дошли до небольшой рощи. Джей жестом подозвал репортера к себе.
   На косогоре, всего в нескольких метрах перед ними, сидел, скрестив ноги, Буллимар. Стайка ребятишек облепила его со всех сторон.
   Буллимар разговаривал с белокурым мальчуганом, который принес ему букет полевых цветов. Мальчик внимательно смотрел на Буллимара.
   Репортер взволнованно перевел дух.
   — Его лицо!.. Дети… — вымолвил он. — Я ведь и не знал…
   Он глядел на Буллимара, на черную, блестящую на солнце, словно ороговевшую, кожу.
   — Но как же дети?.. — недоуменно сказал репортер.
   А Буллимар объяснял мальчику:
   — Вот этот цветок — лютик, он желтый-желтый, как солнце. Чувствуешь?
   Мальчуган протянул руку, неловко взял стебель, ощупал цветок.
   Джей показал на большое кирпичное здание на верху косогора.
   — Школа для слепых, — сказал он репортеру.
   Буллимар рукой в перчатке вынул из букета незабудку и поднес ее к лицу крохотной девочки, которая обнимала его за шею…