---------------------------------------------------------------
© Copyright Олег Михайлович Блоцкий
WWW: http://zhurnal.lib.ru/b/blockij_o_m/
Отзывы на статью
Date: 02 Jan 2005
---------------------------------------------------------------
Олег БЛОЦКИЙ
ЗАЧИСТКА
Чеченское село Гехи-чу, в окрестностях которого был убит Джохар Дудаев,
местными жителями после гибели своего лидера было переименовано в
Джохар-юрт. На въезде в село - мемориальная стела в память сельчан, погибших
на прошлой войне в боях с федералами. В отличие от привычных всем
коленопреклоненных воинов с автоматами стела выдержана в некоей странной
новой постсоветско-мусульманской традиции: высокая кирпичная стена, из
которой рвутся в небо длинные стальные пики (по количеству шахидов, т.е.
погибших с оружием в руках чеченских воинов), а по фронтону даты войны (1994
- 1996 годы) и высказывания Джохара Дудаева, причем исключительно на русском
языке.
Количество стальных пик федералов, которые расположились постом
буквально в нескольких метрах от доморощенного мемориала, военных радует.
- На той войне постоянно говорили только о наших потерях, - с сарказмом
замечает капитан и кивком головы указывает на пики. - Мы их тоже накрошили
порядочно.
Однако, к сожалению, жизнь на войне на месте не стоит. Накануне вечером
недалеко от Гехи-чу в лесу, который языком сползает с гор к селению, убили
пять федералов: двоих офицеров и трех контрактников. Всем им просто-напросто
перерезали глотки.
Тем не менее, зачистка, которая начиналась в селе, была запланирована
заранее и к смерти военных никакого отношения не имела. Но слухи о погибших
чрезвычайно тревожили всех тех, кто принимал участие в "плановом
мероприятии", и заставляли их быть предельно осторожными.
Еще с раннего утра мотострелковые подразделения заблокировали все
выезды из села, перегородив танками и боевыми машинами пехоты разбитые
дороги. Солдаты-пехотинцы развели небольшие костры, возле которых грелись.
На огне разогревали себе консервы, а также, нанизав сало на веточки,
обжаривали его со всех сторон.
Немного погодя, когда выяснилось, что Гехи-чу прочно блокировано со
всех сторон, в него вошли подразделения внутренних войск, тульского ОМОНа,
самарского спецназа Минюста России, а также отдельного отряда специального
назначения все тех же внутренних войск.
Погода была серой и унылой. Густой туман рассеялся лишь к полудню, и
поэтому операция по зачистке была несколько задержана командованием по
срокам.
- Наши люди дороже, - сказал один из руководителей операции. - И
поэтому мы никогда не привязываемся ко времени, а четко отслеживаем
складывающуюся ситуацию, чтобы использовать ее с максимальной выгодой для
себя.
Необходимо отметить, что практически все из наших собеседников
предпочитали своих полных имен-фамилий не называть. Но делали они это не
из-за опасения какой-то мести со стороны боевиков, а исключительно для того,
чтобы не волновать свои семьи. Практически все офицеры и солдаты постоянно
врут своим, что они не на войне, а где-то в Моздоке или же Краснодарском
крае. Благо цифры полевой почты на конверте позволяют это делать.
Две цепочки бойцов в камуфляжной форме, вооруженные автоматами,
пулеметами, гранатометами и снайперскими винтовками, тянулись по улице вдоль
добротных кирпичных домов. Их командиры, шедшие по дороге, время от времени
останавливали движение и движением рук направляли группы в дома.
Со стороны это очень напоминает какой-то супернавороченный фильм про
американских рейнджеров. Внезапно вверх поднимается кулак. Все
останавливаются. Затем командир выбрасывает пальцы и указывает направление
движения. Все делается в молчании, уверенно и спокойно. Но в отличие от
Голливуда - это не павильонные съемки, а самая что ни на есть настоящая
война.
После подобной усиленной жестикуляции снайперы и гранатометчики
занимают позиции у ворот, а досмотровая группа быстро заходит внутрь, тут же
рассыпаясь по широкому двору. Одни бойцы остаются чуть позади, прикрывая
товарищей, другие разговаривают с хозяевами и проверяют их документы, третьи
заходят в дом и осматривают помещения. И опять - практически никаких слов.
Глядя на слаженную, молчаливую работу бойцов, приходишь к выводу, что
подобные зачистки для них не в диковинку, и каждый из участников уже четко
представляет свои место и роль в этом действе.
В таких операциях ничего выдающегося или особенного нет. Это нудная и
утомительная работа (бойцы с тяжелой поклажей за спиной часами месят грязь),
которая заключается в проверке паспортов, документов на автотранспорт и
поиске подозрительных людей, которые могут оказаться бежавшими из Грозного
боевиками.
Само Гехи-чу словно вымерло. У некоторых ворот лишь женщины, старики и
дети. Остальные жители такого же возраста спрятались в своих домах, втайне
надеясь, что камуфлированные цепочки минуют их жилища. Однако российские
командиры настойчивы и задались целью проверить все дома. Мужчин в возрасте
от двадцати до тридцати пяти лет вообще не видно.
Местные утверждают, что те уже давно ушли из села. Но не потому, что
боевики, а исключительно оттого, что боятся оказаться в фильтрационных
лагерях. Офицеры им не верят и приказывают своим подчиненным с еще большей
настойчивостью проводить досмотр.
Через некоторое время из одного дома спецназовцы выводят троих парней
лет двадцати пяти и ведут их к штабу командования. Арестованные держатся
спокойно и с достоинством. Их охранники молча идут за ними с автоматами
наперевес.
- Утверждают, что они - местные и мирные, - говорит командир спецназа,
позывной которого "Двадцатый". - Но документов у них нет, а один - вообще
раненый. Руку перебинтованную видел?
Действительно, у одного молодого чеченца левая рука перебинтована. На
вопрос, что с ними будет дальше, "Двадцатый" отвечает, что это не его
забота, потому что есть другие службы, занимающиеся этим вопросом. Одним из
таких подразделений является именно спецназ Минюста. Его командир -
Анатолий, самарский отряд которого участвует в этой операции, пояснил, что
на околице села с ними будут досконально разбираться. И если парни не смогут
внятно назвать своего местожительства, а также объяснить, почему и как они
оказались именно здесь, то тогда они будут перевезены в Урус-Мартан, в
военную комендатуру, где разбирательство с ними продолжится, но заниматься
этим будут офицеры ФСБ.
А тем временем зачистка идет свои ходом: бойцы скользят вдоль домов,
стремясь к центру села, за ними с грохотом ползет танк, предназначенный для
подавления огневых точек противника, если таковые окажутся на его пути.
Чем ближе к центру - тем больше разрушенных зданий с проломленными
крышами и пробитыми каменными заборами. Жителей не видно вообще, и это
делает командиров предельно осторожными. Одно подразделение внутренних войск
залегает вдоль дороги, прикрывая товарищей с фланга, другие продолжают
движение дальше.
Мы с "Двадцатым" идем по дороге. Лица офицера я не вижу, так как оно
закрыто маской.
- Не надоело? - спрашиваю.
- Да черт его знает, - говорит спецназовец. - Я вот в январе Героя
России за Чабанмахи получил и квартиру трехкомнатную. Все вроде бы есть, а
снова приехал сюда.
- Зачем?
- Ребят надо менять. Как-то неправильно получится, если не поеду. Хотя
никто меня не заставляет отправляться в командировку.
Затем "Двадцатый" рассказывает о том, как его группа брала Чабанмахи. И
по всему выходит, что бои были жесточайшими: из штурмового отряда
спецназовца более половины бойцов были ранены.
- Поэтому, - говорит офицер, - когда встречаются развалины, то надо
быть наиболее осторожным.
И в самом деле - в разрушенных постройках существует жизнь. В одном из
таких домов спецназовцы обнаружили семью, а в ней - двоих сыновей старше
двадцати лет.
Окружив их с трех сторон, бойцы проверяют сначала документы, а затем
предлагают молодым чеченцам скинуть рубашки и показать плечи.
- Если воевал, то обязательно будет синяк от ремня автомата, - говорит
"Двадцатый". - Ведь с оружием боевики не расстаются.
На плече у одного из парней видно некое подобие синяка. Спецназовцы
принимают охотничью стойку. Чеченец растерян и говорит, что он не боевик.
Его расстроенный пожилой отец настойчиво утверждает, что это след упавшей
ветки, когда они рубили лес на дрова. Голос и губы старика дрожат. Он
клянется, что все так и было на самом деле.
Однако спецназовцы уводят парня за угол дома и предлагают тому
раздеться. Следов ранений на теле не обнаруживается. Также нет и мозоли на
указательном пальце правой руки, свидетельствующей о стрельбе чеченца из
автомата. И, поколебавшись, спецназовцы возвращают паспорта их владельцам.
Парень остается с отцом.
Свою роль в этом сыграли не столько слезные уговоры отца, сколько то,
что у парня был паспорт именно с этой пропиской, что позволило военным
поверить объяснениям отца и сына. Благо, нарубленные ветки лежали во дворе.
И по всему было видно, что их только-только приволокли к дому.
Впрочем, не обходилось и без курьезов. В одном из домов пожилая чеченка
начала ругаться на спецназовца за то, что он вошел в комнату, предварительно
не сняв обувь. Обувь тот так и не снял, а потом еще долго плевался: "Здесь
сотни домов, и если в каждом я начну скидывать ботинки, то далеко явно не
уйду".
В дальнейшем все происходило без эксцессов. А к тому моменту, когда
сумерки начали падать на землю, скрывая не только горы за селом, но и саму
деревню, руководство операцией решило ее продолжить на следующий день, так
как удалось осмотреть лишь малую толику домов.
Когда мы уезжали из Гехи-чу, на постах все сильнее разгорались костры,
к которым стягивались из деревни уставшие бойцы спецназа.
02 марта 2000 года, Гехи-чу - Рошни-чу - Урус-Мартан - Владикавказ -
Москва
© Copyright Олег Михайлович Блоцкий
WWW: http://zhurnal.lib.ru/b/blockij_o_m/
Отзывы на статью
Date: 02 Jan 2005
---------------------------------------------------------------
Олег БЛОЦКИЙ
ЗАЧИСТКА
Чеченское село Гехи-чу, в окрестностях которого был убит Джохар Дудаев,
местными жителями после гибели своего лидера было переименовано в
Джохар-юрт. На въезде в село - мемориальная стела в память сельчан, погибших
на прошлой войне в боях с федералами. В отличие от привычных всем
коленопреклоненных воинов с автоматами стела выдержана в некоей странной
новой постсоветско-мусульманской традиции: высокая кирпичная стена, из
которой рвутся в небо длинные стальные пики (по количеству шахидов, т.е.
погибших с оружием в руках чеченских воинов), а по фронтону даты войны (1994
- 1996 годы) и высказывания Джохара Дудаева, причем исключительно на русском
языке.
Количество стальных пик федералов, которые расположились постом
буквально в нескольких метрах от доморощенного мемориала, военных радует.
- На той войне постоянно говорили только о наших потерях, - с сарказмом
замечает капитан и кивком головы указывает на пики. - Мы их тоже накрошили
порядочно.
Однако, к сожалению, жизнь на войне на месте не стоит. Накануне вечером
недалеко от Гехи-чу в лесу, который языком сползает с гор к селению, убили
пять федералов: двоих офицеров и трех контрактников. Всем им просто-напросто
перерезали глотки.
Тем не менее, зачистка, которая начиналась в селе, была запланирована
заранее и к смерти военных никакого отношения не имела. Но слухи о погибших
чрезвычайно тревожили всех тех, кто принимал участие в "плановом
мероприятии", и заставляли их быть предельно осторожными.
Еще с раннего утра мотострелковые подразделения заблокировали все
выезды из села, перегородив танками и боевыми машинами пехоты разбитые
дороги. Солдаты-пехотинцы развели небольшие костры, возле которых грелись.
На огне разогревали себе консервы, а также, нанизав сало на веточки,
обжаривали его со всех сторон.
Немного погодя, когда выяснилось, что Гехи-чу прочно блокировано со
всех сторон, в него вошли подразделения внутренних войск, тульского ОМОНа,
самарского спецназа Минюста России, а также отдельного отряда специального
назначения все тех же внутренних войск.
Погода была серой и унылой. Густой туман рассеялся лишь к полудню, и
поэтому операция по зачистке была несколько задержана командованием по
срокам.
- Наши люди дороже, - сказал один из руководителей операции. - И
поэтому мы никогда не привязываемся ко времени, а четко отслеживаем
складывающуюся ситуацию, чтобы использовать ее с максимальной выгодой для
себя.
Необходимо отметить, что практически все из наших собеседников
предпочитали своих полных имен-фамилий не называть. Но делали они это не
из-за опасения какой-то мести со стороны боевиков, а исключительно для того,
чтобы не волновать свои семьи. Практически все офицеры и солдаты постоянно
врут своим, что они не на войне, а где-то в Моздоке или же Краснодарском
крае. Благо цифры полевой почты на конверте позволяют это делать.
Две цепочки бойцов в камуфляжной форме, вооруженные автоматами,
пулеметами, гранатометами и снайперскими винтовками, тянулись по улице вдоль
добротных кирпичных домов. Их командиры, шедшие по дороге, время от времени
останавливали движение и движением рук направляли группы в дома.
Со стороны это очень напоминает какой-то супернавороченный фильм про
американских рейнджеров. Внезапно вверх поднимается кулак. Все
останавливаются. Затем командир выбрасывает пальцы и указывает направление
движения. Все делается в молчании, уверенно и спокойно. Но в отличие от
Голливуда - это не павильонные съемки, а самая что ни на есть настоящая
война.
После подобной усиленной жестикуляции снайперы и гранатометчики
занимают позиции у ворот, а досмотровая группа быстро заходит внутрь, тут же
рассыпаясь по широкому двору. Одни бойцы остаются чуть позади, прикрывая
товарищей, другие разговаривают с хозяевами и проверяют их документы, третьи
заходят в дом и осматривают помещения. И опять - практически никаких слов.
Глядя на слаженную, молчаливую работу бойцов, приходишь к выводу, что
подобные зачистки для них не в диковинку, и каждый из участников уже четко
представляет свои место и роль в этом действе.
В таких операциях ничего выдающегося или особенного нет. Это нудная и
утомительная работа (бойцы с тяжелой поклажей за спиной часами месят грязь),
которая заключается в проверке паспортов, документов на автотранспорт и
поиске подозрительных людей, которые могут оказаться бежавшими из Грозного
боевиками.
Само Гехи-чу словно вымерло. У некоторых ворот лишь женщины, старики и
дети. Остальные жители такого же возраста спрятались в своих домах, втайне
надеясь, что камуфлированные цепочки минуют их жилища. Однако российские
командиры настойчивы и задались целью проверить все дома. Мужчин в возрасте
от двадцати до тридцати пяти лет вообще не видно.
Местные утверждают, что те уже давно ушли из села. Но не потому, что
боевики, а исключительно оттого, что боятся оказаться в фильтрационных
лагерях. Офицеры им не верят и приказывают своим подчиненным с еще большей
настойчивостью проводить досмотр.
Через некоторое время из одного дома спецназовцы выводят троих парней
лет двадцати пяти и ведут их к штабу командования. Арестованные держатся
спокойно и с достоинством. Их охранники молча идут за ними с автоматами
наперевес.
- Утверждают, что они - местные и мирные, - говорит командир спецназа,
позывной которого "Двадцатый". - Но документов у них нет, а один - вообще
раненый. Руку перебинтованную видел?
Действительно, у одного молодого чеченца левая рука перебинтована. На
вопрос, что с ними будет дальше, "Двадцатый" отвечает, что это не его
забота, потому что есть другие службы, занимающиеся этим вопросом. Одним из
таких подразделений является именно спецназ Минюста. Его командир -
Анатолий, самарский отряд которого участвует в этой операции, пояснил, что
на околице села с ними будут досконально разбираться. И если парни не смогут
внятно назвать своего местожительства, а также объяснить, почему и как они
оказались именно здесь, то тогда они будут перевезены в Урус-Мартан, в
военную комендатуру, где разбирательство с ними продолжится, но заниматься
этим будут офицеры ФСБ.
А тем временем зачистка идет свои ходом: бойцы скользят вдоль домов,
стремясь к центру села, за ними с грохотом ползет танк, предназначенный для
подавления огневых точек противника, если таковые окажутся на его пути.
Чем ближе к центру - тем больше разрушенных зданий с проломленными
крышами и пробитыми каменными заборами. Жителей не видно вообще, и это
делает командиров предельно осторожными. Одно подразделение внутренних войск
залегает вдоль дороги, прикрывая товарищей с фланга, другие продолжают
движение дальше.
Мы с "Двадцатым" идем по дороге. Лица офицера я не вижу, так как оно
закрыто маской.
- Не надоело? - спрашиваю.
- Да черт его знает, - говорит спецназовец. - Я вот в январе Героя
России за Чабанмахи получил и квартиру трехкомнатную. Все вроде бы есть, а
снова приехал сюда.
- Зачем?
- Ребят надо менять. Как-то неправильно получится, если не поеду. Хотя
никто меня не заставляет отправляться в командировку.
Затем "Двадцатый" рассказывает о том, как его группа брала Чабанмахи. И
по всему выходит, что бои были жесточайшими: из штурмового отряда
спецназовца более половины бойцов были ранены.
- Поэтому, - говорит офицер, - когда встречаются развалины, то надо
быть наиболее осторожным.
И в самом деле - в разрушенных постройках существует жизнь. В одном из
таких домов спецназовцы обнаружили семью, а в ней - двоих сыновей старше
двадцати лет.
Окружив их с трех сторон, бойцы проверяют сначала документы, а затем
предлагают молодым чеченцам скинуть рубашки и показать плечи.
- Если воевал, то обязательно будет синяк от ремня автомата, - говорит
"Двадцатый". - Ведь с оружием боевики не расстаются.
На плече у одного из парней видно некое подобие синяка. Спецназовцы
принимают охотничью стойку. Чеченец растерян и говорит, что он не боевик.
Его расстроенный пожилой отец настойчиво утверждает, что это след упавшей
ветки, когда они рубили лес на дрова. Голос и губы старика дрожат. Он
клянется, что все так и было на самом деле.
Однако спецназовцы уводят парня за угол дома и предлагают тому
раздеться. Следов ранений на теле не обнаруживается. Также нет и мозоли на
указательном пальце правой руки, свидетельствующей о стрельбе чеченца из
автомата. И, поколебавшись, спецназовцы возвращают паспорта их владельцам.
Парень остается с отцом.
Свою роль в этом сыграли не столько слезные уговоры отца, сколько то,
что у парня был паспорт именно с этой пропиской, что позволило военным
поверить объяснениям отца и сына. Благо, нарубленные ветки лежали во дворе.
И по всему было видно, что их только-только приволокли к дому.
Впрочем, не обходилось и без курьезов. В одном из домов пожилая чеченка
начала ругаться на спецназовца за то, что он вошел в комнату, предварительно
не сняв обувь. Обувь тот так и не снял, а потом еще долго плевался: "Здесь
сотни домов, и если в каждом я начну скидывать ботинки, то далеко явно не
уйду".
В дальнейшем все происходило без эксцессов. А к тому моменту, когда
сумерки начали падать на землю, скрывая не только горы за селом, но и саму
деревню, руководство операцией решило ее продолжить на следующий день, так
как удалось осмотреть лишь малую толику домов.
Когда мы уезжали из Гехи-чу, на постах все сильнее разгорались костры,
к которым стягивались из деревни уставшие бойцы спецназа.
02 марта 2000 года, Гехи-чу - Рошни-чу - Урус-Мартан - Владикавказ -
Москва