Перевод Б. Дубина
Так же как в сумерках смешаны ночь и день, а в волнах -- вода и пена, в
книге неразрывно соединились два разноприродных начала. Книга -- одна из
окружающих вещей, один из трехмерных предметов, но вместе с тем она --
символ, подобный алгебраическим уравнениям или общим идеям. В этом смысле ее
можно сравнить с шахматами, которые одновременно и черно-белая в клетку
доска с фигурами, и почти бесконечное число возможных маневров и уловок. Еще
одна очевидная аналогия -- с музыкальным инструментом, скажем, с арфой,
которая привиделась Беккеру в углу гостиной и онемевший звучный мир которой
напомнил ему спящую птицу. Но все эти образы -- просто сопоставления и
подобья: книга куда сложней. Письменные символы -- отражение устных, а те в
свою очередь -- отражение отвлеченных понятий, снов или воспоминаний. Может
быть, именно письмо делает книгу (как и верящих в нее людей) двуединством
души и тела. Отсюда -- многообразное удовольствие, которое нас в ней
поджидает: счастье видеть, прикасаться и мыслить разом. Каждый по-своему
воображает рай, мне он с детских лет представлялся библиотекой. Но
библиотекой не бесконечной -- в любой бесконечности есть что-то неуютное и
необъяснимое, -- а соразмерной человеку. Библиотекой, где всегда остаются
еще не известные книги (а может быть, и целые полки), но не слишком много.
Короче говоря, библиотекой, сулящей удовольствие перечитывания --
безмятежное и горделивое удовольствие классики -- и приятные тревоги находок
и случайностей. Собрание испанских книг, представленных в этом каталоге, --
чудесный прообраз смутной и безупречной библиотеки моих надежд.
Книга -- это материя и дух. В собранных здесь образцах ожили и
соединились испанский ум и испанское ремесло. Посетитель не раз и не два
задержится, изучая эти совершенные и тонкие плоды вековой традиции, и по
справедливости вспомнит, что традиция -- не механическое повторение
застывшей формы, а счастливая игра вариаций и обновлений. Перед нами --
разные литературы, созданные на одном языке по обе стороны океана; перед
нами -- неистощимое прошлое, изменчивое настоящее и суровое будущее, о
котором мы еще ничего не знаем и которое, тем не менее, пишем изо дня в
день.
Буэнос-Айрес, 9 августа 1962 г
Так же как в сумерках смешаны ночь и день, а в волнах -- вода и пена, в
книге неразрывно соединились два разноприродных начала. Книга -- одна из
окружающих вещей, один из трехмерных предметов, но вместе с тем она --
символ, подобный алгебраическим уравнениям или общим идеям. В этом смысле ее
можно сравнить с шахматами, которые одновременно и черно-белая в клетку
доска с фигурами, и почти бесконечное число возможных маневров и уловок. Еще
одна очевидная аналогия -- с музыкальным инструментом, скажем, с арфой,
которая привиделась Беккеру в углу гостиной и онемевший звучный мир которой
напомнил ему спящую птицу. Но все эти образы -- просто сопоставления и
подобья: книга куда сложней. Письменные символы -- отражение устных, а те в
свою очередь -- отражение отвлеченных понятий, снов или воспоминаний. Может
быть, именно письмо делает книгу (как и верящих в нее людей) двуединством
души и тела. Отсюда -- многообразное удовольствие, которое нас в ней
поджидает: счастье видеть, прикасаться и мыслить разом. Каждый по-своему
воображает рай, мне он с детских лет представлялся библиотекой. Но
библиотекой не бесконечной -- в любой бесконечности есть что-то неуютное и
необъяснимое, -- а соразмерной человеку. Библиотекой, где всегда остаются
еще не известные книги (а может быть, и целые полки), но не слишком много.
Короче говоря, библиотекой, сулящей удовольствие перечитывания --
безмятежное и горделивое удовольствие классики -- и приятные тревоги находок
и случайностей. Собрание испанских книг, представленных в этом каталоге, --
чудесный прообраз смутной и безупречной библиотеки моих надежд.
Книга -- это материя и дух. В собранных здесь образцах ожили и
соединились испанский ум и испанское ремесло. Посетитель не раз и не два
задержится, изучая эти совершенные и тонкие плоды вековой традиции, и по
справедливости вспомнит, что традиция -- не механическое повторение
застывшей формы, а счастливая игра вариаций и обновлений. Перед нами --
разные литературы, созданные на одном языке по обе стороны океана; перед
нами -- неистощимое прошлое, изменчивое настоящее и суровое будущее, о
котором мы еще ничего не знаем и которое, тем не менее, пишем изо дня в
день.
Буэнос-Айрес, 9 августа 1962 г