Рэй Брэдбери
Призраки
По ночам призраки проплывали, словно стайки млечных стеблей, над седыми лугами. Вдали можно было разглядеть их красные, как фонари, сверкающие глаза и неровные огненные вспышки, когда они сталкивались друг с другом, будто кто-то вытряхнул угли из жаровни и пылающие головешки рассыпались в разные стороны ярким дождем. Они приходили под наши окна – я это хорошо запомнила – каждую ночь в течение трех недель в середине лета, из года в год. И каждый год папа наглухо закрывал выходящие на юг окна и сгонял нас, детей, как маленьких щенков, в другую, северную комнату, где мы проводили ночи в надежде, что призраки сменят маршрут и развлекут нас, появившись на склоне с нашей новой стороны. Но нет. Их склон был южный.
– Должно быть, они из Мабсбери, – сказал отец, и его голос пронесся вверх по лестнице, туда, где мы трое лежали в своих постелях. – Но стоит мне выбежать с ружьем, черт побери, как их и след простыл!
Мы услышали голос мамы, который ответил:
– Ладно, оставь в покое свое ружье. Все равно ты не сможешь их застрелить.
Отец сам рассказал нам, девчонкам, что это были именно призраки. Он сурово покачал головой и посмотрел нам в глаза. «Призраки – существа непристойные», – сказал он. Потому что они смеялись и оставляли отпечатки своих тел на траве. Можно было заметить место, где они лежали прошлой ночью: один мужчина и одна женщина. И всегда тихонько смеялись. А мы, детишки, не спали и высовывались из окон, подставляя ветру наши легкие, как пух, волоски и прислушиваясь.
Каждый год мы пытались скрыть от отца с матерью возвращение призраков. Иногда нам удавалось скрывать это целую неделю. Однако где-то около восьмого июля отец начинал нервничать. Он испытующе глядел на нас, следил за нами, подглядывал через занавески и все спрашивал:
– Лаура, Энн, Генриетта… вы… то есть ночью… за последнюю неделю… вы ничего такого не замечали?
– Какого такого, папа?
– Я имею в виду призраков.
– Призраков, папа?
– Ну, вы знаете, как прошлым и позапрошлым летом?
– Я ничего не видела, а ты, Генриетта?
– Я тоже, а ты, Энн?
– Нет, а ты, Лаура?
– Перестаньте, перестаньте! – громко кричал отец. – Ответьте мне на простой вопрос. Вы что-нибудь слышали?
– Я слышала, как кролик шуршал.
– Я видела собаку.
– Кошка пробегала…
– Так, вы должны сказать мне, если призраки вернутся, – настоятельно твердил он и, покраснев, неловко ретировался.
– Должно быть, они из Мабсбери, – сказал отец, и его голос пронесся вверх по лестнице, туда, где мы трое лежали в своих постелях. – Но стоит мне выбежать с ружьем, черт побери, как их и след простыл!
Мы услышали голос мамы, который ответил:
– Ладно, оставь в покое свое ружье. Все равно ты не сможешь их застрелить.
Отец сам рассказал нам, девчонкам, что это были именно призраки. Он сурово покачал головой и посмотрел нам в глаза. «Призраки – существа непристойные», – сказал он. Потому что они смеялись и оставляли отпечатки своих тел на траве. Можно было заметить место, где они лежали прошлой ночью: один мужчина и одна женщина. И всегда тихонько смеялись. А мы, детишки, не спали и высовывались из окон, подставляя ветру наши легкие, как пух, волоски и прислушиваясь.
Каждый год мы пытались скрыть от отца с матерью возвращение призраков. Иногда нам удавалось скрывать это целую неделю. Однако где-то около восьмого июля отец начинал нервничать. Он испытующе глядел на нас, следил за нами, подглядывал через занавески и все спрашивал:
– Лаура, Энн, Генриетта… вы… то есть ночью… за последнюю неделю… вы ничего такого не замечали?
– Какого такого, папа?
– Я имею в виду призраков.
– Призраков, папа?
– Ну, вы знаете, как прошлым и позапрошлым летом?
– Я ничего не видела, а ты, Генриетта?
– Я тоже, а ты, Энн?
– Нет, а ты, Лаура?
– Перестаньте, перестаньте! – громко кричал отец. – Ответьте мне на простой вопрос. Вы что-нибудь слышали?
– Я слышала, как кролик шуршал.
– Я видела собаку.
– Кошка пробегала…
– Так, вы должны сказать мне, если призраки вернутся, – настоятельно твердил он и, покраснев, неловко ретировался.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента